Текст книги "Stalker: Еретик (СИ)"

Автор книги: Алексей Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Давай помогу.

Таскать раненых мне не привыкать. Даже разрыв мин почудился и запах гари, будто снова в Чечне оказался.

– Заметишь что – голоси, – отдал я очередной приказ.

Похоже, для нас обоих Зона оставалась пока загадочной опасной территорией. Работа на КПП дала мне размытые представления о Зоне. Лишь однажды довелось беседовать с бывалым сталкером. Он попался, когда возвращался домой. Грязный, усталый, злой, он сидел за решеткой во временном изоляторе и ругал военных. По его мнению, никакого права на арест мы не имели. Зона – не государственная недвижимость, а общее достояние. Сталкеры ни у кого не крадут, а потом и кровью добывают ценные для науки и человечества артефакты. Пусть и не бескорыстно. Когда сквернословить надоело, а на улице сгустились сумерки, сталкер разоткровенничался. От него я узнал, что даже ветераны Зоны не всегда могут ответить, откуда ждать угрозы, чего сторониться на зараженных землях. Зона для искателей была божеством. Одушевленным, всесильным Разумом. Он все видит, все знает в пределах “тридцатки”. Даже покровительствует избранным. Сталкер говорил так искренне, что я чуть не поверил.

– Далеко я забрел? – спросил мой пленник, точнее ноша.

– Таким ходом дай Бог за час обернуться.

Мы не шли, мы плелись. А собачий вой приближался.

– Какого черта ты сюда полез? – злился я на сопляка. – Жить надоело? Понимаю, когда люди в годах, но ты…

Кто способен полезть в адово пекло? Те, кому неймется среди обычных людей: уголовники, нищие, разочаровавшиеся в жизни, отшельники. Я же тащил мальчишку, перед которым еще все дороги открыты.

– Да что у нас за жизнь без денег? – в сердцах воскликнул юнец. – Без бумажки ты – букашка, а Зона – быстрый способ разбогатеть.

– Или умереть, – мрачно отрезал я. – Мать знает, где ты лазаешь?

Парень смутился. Значит, в самом деле с матерью живет.

– Н-нет. Немаленький уже, – обиделся.

– Н-да? А мозгов не нажил.

– Знаешь что? – я услышал вызов, но он лишь позабавил.

– Ну?

– Говорят, в Зоне нельзя разговаривать, – образумился. – Зона не любит, когда шумят.

Я усмехнулся, кивнул на ружье со словами:

– Что ж ты пукалку притащил? От нее, знаешь, сколько грохоту? Ты пользоваться ею вообще умеешь?

– Умею. С отцом на охоту ходил. Ружье на крайний случай.

– Я слышал, таких случаев по сотне на сталкера приходится. Не вяжется с тихим, мирным местечком, правда?

Луч солнца прошил тучи и растекся золотистым пятном в двух шагах от нас. В воздухе! Я похолодел. До меня дошло, почему надо молчать. Мистический Разум тут ни при чем. Просто можно так уболтаться, что потом костей не соберешь.

– Давай-ка помолчим, – согласился я запоздало.

Мы чуть сбились с “тропы”. Забрали немного влево. В Зоне, как в поговорке: шаг влево, шаг вправо – смерть. Похоронят в закрытом гробу, если будет что хоронить.

Я посмотрел на часы. Полпути должны были пройти.

Псиный вой прекратился. Я даже не знал, радоваться или молиться. До этого собаки хоть и действовали на нервы, зато я примерно понимал, на каком они расстоянии от нас.

Я прибавил шагу. Парень морщился, но без лишних слов старался поспевать.

Мысли полетели к Богу. Это стало привычным для меня: разговаривать со Всевышним, как с отцом или приятелем. Бывало, молился, когда вспоминал о семье. Да, унизительно, но только молитвы, чувство, что кто-то всемогущий, всерешающий рядом, присматривает за тобой, успокаивало, крепило надежду. Что-то во мне переменилось в тот день, когда я привез Машку из клиники. Стал чаще задумываться о судьбе, смысле жизни. Уверовал. Вот, даже крестик приобрел. Настоящий: золотой, освященный. Купил в церкви, которую посетил перед отъездом в Зону. Тогда я много чего вымаливал. В основном за Машку, за Люду, но и о себе не забыл. Просил защитить от хитростей Зоны, направлять меня. В общем, как все страждущие, надеялся на помощь.

Тридцать шесть лет не вспоминал о Боге. В церкви был только при крещении: собственном и дочери. Тут вывалился целый ворох проблем и… Стыдно. Все мы так. Не помним, не верим, а как прижмет, так сразу христиане. Никогда бы не подумал, что крестик – кусочек металла – станет плечом, на которое я всегда смогу опереться.

Когда я не патрулировал периметр, то заступал на дежурство на КПП. Рядом стояла часовенка. Сначала я боялся косых взглядов, не ходил. Вообще одиночество – вещь редкая в армии. Только ночью под одеялом я мог уединиться, излить душу Богу, согревая крестик горячим шепотом. Однажды в часовню зашел майор. Я и подумал: чего тут ненормального, что скрывать?

Часовня была единственным местом, где мой покой никто не мог нарушить. После такого визита я чувствовал себя, как чувствует, наверное, человек, уходящий с приема у психолога: некую легкость в теле и душе. Психологическая разрядка – так я это называю.

Уже месяц я охранял границы Зоны, свыкался с местной атмосферой, правилами. Кто бы мог представить, что я буду топтать радиационную почву. Казалось, натерпелся в детстве. Чуть ли не радиофобом стал. Ан нет, нужда заставит, и в ад спустишься.

Кабы не смерть Лехи… Был бы я рядом с Машкой и Людой. Жена Лехи, наверное, то же думает обо мне: кабы не Вадик, был бы муж с ней. И она права. Если бы я не нагрузил Леху своими бедами, он не стал бы продавать артефакт, его бы не убил покупатель. Леха утверждал, человек проверенный, уже имел дело с Куцым – торговцем с Зоны. Теперь гадаю: то ли Леху подставил этот Куцый, то ли клиент деньги зажал.

Так или иначе, а выхода иного я не видел, кроме как просить начальника откомандировать меня в Зону. И шеф, и Люда, и брат отговаривали меня. Но что еще делать? Кредиты нам не выдавали. На мне висел старый, на лечение Машки, на брате – ипотечный. Помощи со стороны не ожидалось. Я потерял сон. Вспоминалась роскошная квартира Лехи, мозг свербила мысль о Монолите. Не судьба ли, не ознаменование ли? Сначала разговор с Артемом, потом Монолит, смерть Лехи – все указывало на то, что проблемы разрешатся в Зоне.

Окончательно чашу весов перевесил репортаж об ученых, в руки которым попал уникальный артефакт. Ученые обещали, что произведут в медицине революцию. Сообщать подробности они сочли преждевременным, но мне хватило и малого, чтобы поставить точку сомнениям.

– Слышал?

Во мне словно тумблер повернули. Мысли разлетелись, все шесть чувств заработали на обнаружение потенциальной угрозы. Урчание невидимых аномалий, гуляние ветра в траве… Постой, какой ветер? Полный штиль, как говорят моряки.

Метрах в пятистах траву сотрясало какое-то движение. Низкорослое существо приближалось быстро. Позади него струились еще несколько полос.

Юный сталкер сглотнул и промолвил, точно приговор:

– Они нас догнали.

По моим расчетам до колючки оставалось километра полтора. Если взобраться на маячащие впереди холмы, то нас увидят мои орлы. Они прикроют.

– Видишь те взгорья?

Парень утвердительно промычал.

– Если жить хочешь, бегом туда.

Мы ускорились. Юнец скакал, считай, на одной ноге. По его лбу и вискам обильно тек пот, зубы стиснуты, из гортани готов вырваться рык. Бинт побурел – ни белого пятнышка. Еще немного, и мальчишка свалится без памяти.

Я уже слышал семенящий топот маленьких лап за спиной. “Десять метров, не больше”, – услужливо проинформировало подсознание, натренированное в кавказских горах.

– Стреляй, бей сволочей, – процедил юнец.

Я покачал головой. Выстрелы спровоцируют псов на атаку. Пока есть шанс на спасение, не надо его уменьшать. Стая не знала, что до границы Зоны – рукой подать, что добыча вот-вот ускользнет. Как настоящие хищники, псы не спешили, подкрадывались, заходили во фланги.

Я видел их голые хвосты, вздымавшиеся над травой, будто акульи плавники. Желтую поросль разрезали покатые облезлые лбы. Порой псины поднимали слепые морды и принюхивались – корректировали траекторию.

Увязавшиеся за нами собаки не походили на монстров с картинок, которые мне показывал лейтенант Самохин. В иной ситуации псы смотрелись бы комично: до ужаса безобразные и до смеха мелкие – дворняги. Тем не менее не стоило обманываться. Подгоняемые неуправляемой злобой и лютым голодом твари представляли серьезную опасность.

– К черту приличия, – сказал я. – Садись на закорки. Давай, не стесняйся, твою мать. Так будет быстрее. Вот. Держи ствол, – всучил “макарова”. – Бросятся – пали.

Я взбирался на загривок холма, когда псины огрызнулись и кинулись на нас. Юный сталкер открыл огонь, а я припустил что было мочи. Мои бойцы скучали, сидели по дальнюю сторону дороги. Услышав выстрелы, они подскочили к колючке. Нас разделяло меньше километра.

Псины бежали рядом, пытались ухватить за ноги. Одна забежала вперед. Я чуть не споткнулся об нее, едва удержал равновесие, а вот парнишка со спины слетел. Твари кинулись на него. Я вскинул автомат, снял с предохранителя. Парнишка кричал, палил куда ни попадя. Над ухом прошипела пуля.

Я хотел пустить очередь, но в голень вцепился пес. Прикладом я размозжил дворняге череп. Пинком скинул одну тварь с парня, вторую прошил свинцом. С третьей парнишка справился сам: ткнул в пасть разряженный пистолет, схватил за шею, подмял под себя и с остервенением замолотил по скулящей морде.

Дворняга, зафутболенная мной в кусты, атаковать не решилась. Поджала хвост и удрала, пригнув голову. Через несколько секунд громко хлопнуло – из травы взметнулся фонтан крови и мелких кусочков плоти.

Юный сталкер все долбил псину по морде, уже рукоятью “макарыча”. На месте черепа животного блестела влажная каша – месиво из мозгов и костей. Я ухватил “берсерка” под мышки и оттащил от трупа.

– Хватит, студент, хватит. Все кончилось.

Парень истерично заорал, выплескивая остатки ярости, и заплакал. Я отпустил его, со злобой посмотрел на солдат. Бойцы стояли у колючки, пялились на нас, не решались ступить на землю Зоны. За все время схватки они даже не попытались помочь!

Я повесил автомат на плечо, “макаров” выбросил. Взял пленника за шиворот и резко поставил на ноги. Отвесил пощечину и тоном, не терпящим возражений, скомандовал:

– Вперед. Ружье оставь здесь. Если хочешь смягчить себе наказание.

Оплеуха помогла. Плечи парня подрагивали, но хныканье прекратилось. Студент выглядел жалко: одежда изорвана, нога забинтована, красна, лицо забрызгано собачьей кровью.

Хромая на пару, мы доковыляли до контрольно-следовой полосы.

– Товарищ старший лейтенант, вы в порядке? – обеспокоился Гудко.

В ответ я взорвался тридцатиэтажным матом. Бойцы вытянулись в струну и слушали, обтекали. Они мечтали оглохнуть. Даже мой пленник пришел в себя. Я думал, посажу голос.

Выдохнувшись, я бросил сталкеру вяло:

– Пойдем, студент, лечиться будем. Тюрьма подождет.

Чуть мы отошли, бойцы забубнели.

– Я ж говорил, не стоит лезть, – оправдывался Гудко, нет, теперь я его буду называть исключительно “рядовой Мудко”.

В ближайшие дни патрулирование периметра мне заказано. Иммуноглобулин, КПП, часовня… Но прежде придется объясниться с начальством, какого кляпа я отклонился от маршрута и взялся выполнять чужую работу.

Про юного сталкера я забыл быстро. Волновала собственная рана да Люда с Машей. Об оставленной семье мне ежечасно напоминала часовня. В те дни на сотовую связь я потратил больше, чем за всю службу. Когда же рана подзатянулась, меня снова вызвали на ковер.

Кабинет полковника Бурнова – командира части – был просторным, наполовину пустым, чтобы держать с подчиненными дистанцию. Сам полковник сидел за широким столом, широкоплечий, полнолицый, гладко выбритый и стриженный “бобриком”.

Я сделал три строевых, поставил “козырек” и скороговоркой выпалил:

– Трщ пковник, старший лейтенант Островский по вашему приказанию прибыл!

– Вольно, старлей, – лениво произнес Бурнов. – Тут на тебя бумага пришла.

Полковник посмотрел на меня пристально, точно я должен был знать, что за бумага.

– В общем, переводят тебя. За выявленные таланты, так сказать.

Вопросы распирали меня, я терпеливо ждал разъяснений.

– Будешь теперь непосредственно в Зоне обитать. Военным сталкером. Завтра выезд. Вопросы есть?

– Так точно, трщ пковник! Разрешите узнать, куда именно переводят?

– Территория НИИ “Агропром”. Устраивает?

– Так точно, трщ пковник!

– Платят военсталам больше, но служить – не сахар. Даже не знаю, повезло тебе или нет. Если вопросов больше не имеешь, свободен.

– Есть, трщ пковник!

Я ликовал. Теперь-то все изменится.

ГЛАВА III

– Старлей, учти, тут тебе не санаторий. Нарушение дисциплины, устава бесследно не пройдут. Пусть даже ты всех монолитовцев перебьешь, – так меня напутствовал капитан Седов перед тем, как я заступил начальником караула.

В Зеленой Зоне служба не так проста и безопасна, как на Периметре. Потому инициатива карается строго. Думал, в Клондайк попаду. Пока ни одного арта не добыл. Только упыри болотные лезут, словно им тут медом намазано. Твари хитрые: прячутся, крадутся, выслеживают. Добавить к этому способность становится практически невидимыми и симпатию к ночным вылазкам – выходит, встреча с ними крайне нежелательна.

Слава Богу, болотники редко подходят к базе, особенно нашей – северной. Вот южная совсем рядом с топями. Бывает, пропадают часовые с вышек, потому как несут службу в гордом одиночестве. На компанию вооруженных до зубов солдат болотник нападать не станет. Есть у всякого правила исключения – это у нас помнят твердо, потому в карауле не расслабляются. К тому же Зона опасна не только болотными тварями.

Слепые псы частенько снуют у стен базы, а то и на пост ломятся всей стаей. Безмозглые не понимают, что сдохнут. Пусть и загрызут кого, но в результате сдохнут, не успев насытиться.

Бывает еще, с Мертвого города зомбаки забредут. Большую их часть завалили до меня. Летом один удачливый сталкер выключил Выжигатель Мозгов – пси-установку, превращавшую людей в живых мертвецов. Теперь их полчища не пополняются и сходят на “нет”.

Признаться, не думал, что Зона так страшна. Ну, радиация, ну, аномалии… Когда впервые увидел болотника, чуть в штаны не наложил. Если бы не мужики, лежать бы мне в земле. Высокий, под два метра, мускулистый монстр с щупальцами вместо рта заставил меня окаменеть. Таких уродов никакая катастрофа не родит. Единственное, что приходит на ум, нас посетили пришельцы. Из космоса. Или взрыв на ЧАЭС открыл портал в иной мир. Говорят, после каждого выброса мутантов прибавляется. Это ли не доказательство теории о параллельном мире? Может, старине Лавкрафту снились не просто кошмары, а будущее?

Не понравилась мне служба в Зоне и тем, что аномалии глушили сотовую связь. Как там Люда, как Маша? Правильно ли поступил, бросив их? Вот сижу в караулке посреди заброшенного нежилого края и что? Ночью за оградку не выйдешь, если жизнь дорога. Днем тоже: за самоволку три шкуры сдерут. Сталкеры соваться к нам не дураки. Остается только карты изучать да справочную информацию по Зоне. Вдруг представится случай ими воспользоваться?

Сидеть в караулке надоело, я вышел к солдатам на посту. Вглядываются в темноту, за шлагбаум. Не болтают, не отвлекаются. Знают, чего может стоить. Со стены караулки фонарь освещает их бледные лица. Не дает как следует изучить вязкий мрак, зато оберегает. Большинство тварей Зоны сторонятся огня и света.

Я не стал приободрять солдат, задавать глупых вопросов вроде “ничего не видно?”. Пусть следят за дорогой в оба. Молча подошел к заграждению из мешков с песком, опустил со шлема очки ночного видения. Один сектор просматривался плохо из-за фонаря, и я решился выйти за забор.

Сгустившаяся тьма, усилившееся пение цикад отгородили от базы, пробудили осторожность. Слух обострился, по телу пробежали мурашки. Я застыл. Бывало, в такие минуты слышишь происходящее за километры от тебя.

Где-то хлопнул “трамплин”. Со стороны южного кордона донесся приглушенный вой собак. С озера, что севернее базы, долетал хор лягушек.

На гражданке бы я под такой оркестр расслабился, загляделся бы на звездное небо, задумался бы о чем-нибудь жизненном, глубоком. В Зоне посторонние звуки, наоборот, усиливают волнение. Вдруг не услышишь что-то по-настоящему важное? К примеру, как следящий за тобой болотник медленно раздвигает кусты…

Я передернул плечами. Захотелось назад, к свету, внутрь толстых стен караулки. Я уже обернулся к шлагбауму, как услышал металлический стук. Тихий, едва уловимый. Будто кто-то ступил на рельсу. Скорее пробежал по ней. Шаг я вряд ли бы засек.

Железная дорога вела из туннеля на востоке прямиком в базу. На рельсах, у зева подземки, навечно застыл ржавый вагон. Его, видимо, оторвало от поезда аномалией. Сам поезд, по рассказам старослужащих, уехал недалеко. Сошел с рельс и перегородил туннель. В образовавшемся тупике уровень радиации зашкаливал, а земля вспыхивала серебряными паутинами. Аномалии называли “электрами”. Это, конечно, на языке простых смертных. О названии ученых боялся спрашивать, хватило гравиконцентрата. Язык сломаешь.

Я осмотрел “железку” – никаких монстров. Может, очередной отголосок прошлого, такой, как песни цикад и лягушек? Радиация убила почти всю живность в “тридцатке”, но память Зоны оказалась цепкой. Порой можно услышать, как по рельсам едет тепловоз.

Я присмотрелся к туннелю, подождал. Из-за вагона к посверкивающим аномалиям крался человек. Неужели сталкер?

Сомнения исчезли, когда незнакомец достал прибор и начал водить им из стороны в сторону. В руках у безумца был, несомненно, детектор артефактов. Почему безумец? Кто же еще станет шастать по Зоне ночью да еще в пятистах шагах от военной базы?

Я колебался. Вот он – шанс. Сталкер добудет арт, а я его конфискую, продам и буду счастлив. С Машкой и Людой. О Зоне забуду, как о страшном сне. С другой стороны, я только что говорил о безумцах. Насколько безумен я сам?

Взять с собой бойца? Смогу ли я тогда присвоить добычу сталкера? Нет. Да и вдвоем – не гарант жизни. От монстра, пожалуй, отбиться получится, но в Зоне есть угрозы куда опаснее. Если же сталкер сбежит, получится вовсе каламбур. Умереть из-за жадности – так характерно для сталкеров. Ах да, чуть не забыл о капитане Седове. Узнает о моей ночной прогулке, сидеть мне на гауптвахте.

Гауптвахтой у нас служила плоская крыша самого высокого здания. Сидеть на ней мало удовольствия. Одинокий, безоружный, с минимальными запасами пищи и воды. В жару и холод, под дождем или пронизываемый злым ветром. Проходили, знаем. Попал я туда спустя три дня после перевода в Зеленую Зону. Один из солдат рассказал, как видел в бинокль хряка, попавшего неподалеку в “мясорубку”. Аномалия равно артефакт – такое нехитрое уравнение тут же нарисовало воображение. Я расспросил рядового, где именно разорвало кабана. Получил ориентир: поваленное дерево на юго-востоке. Тогда я не знал, что арт без детектора не отыскать. Приборы посылали некие импульсы, заставлявшие аномалии буквально выплевывать камни. Военных, к несчастью, такими штуками не снабжали. Вернулся я с пустыми руками, а через пять минут предстал пред гневны очи капитана.

– Трщ стрший лейтенант, что-то заметили? – вывел из задумчивости сержант Рогов, мой помощник по наряду.

– Думаю, да. Пойду проверю.

– Одни?

– Д-да. Рации у всех включены? Отлично. Ждите.

Я крутанул плечом – автомат соскользнул на локоть. Перехватив поудобнее, я пригнулся и направился к туннелю. На сталкера я поглядывал куда меньше, чем по сторонам. Как ни хотелось не упустить добычу, стать ею еще хуже.

Ступал, казалось, мягко, неслышно. На самом деле звуки шагов заглушались дыханием и биением сердца. Оставалось надеяться, что сталкер всецело поглощен поиском артов.

За “железкой” зашуршали кусты. Я замер. На лбу и висках выступил пот. От волнения зазудел шрам, рассекавший бровь.

Ложная тревога. Ветер.

Я двинулся дальше, хотел спрятаться за вагоном, но анализатор воздушной среды тихонько треснул, потом еще и еще раз. Около вагона пульсация превратилась бы в громкую шипящую какофонию и выдала бы меня. Пришлось положиться на темноту и занятость сталкера.

Я чуть ли не распластался по земле. По мою сторону от “железки” трава росла куда реже и доставала самое большое до голени. По другую – настоящие заросли: спрятаться можно, остаться неуслышанным – значительно сложнее.

Сталкер так и не зашел в туннель. Детектор покоился в подсумке. Неужели ничего не нашел? Или побоялся сунуться внутрь? Говорят, по туннелю не пройти. Аномалии сплошняком покрыли землю и рельсы.

В любом случае задержать сталкера я обязан по инструкции. Правда как военстал, а не как заступивший в караул. В карауле я должен доложить о нарушителе вышестоящему и ни в коем случае не покидать подчиненных.

Меня отделяло сто с лишним метров от сталкера, когда он собрался уходить. Куда деваться?

– Не двигайся, сталкер. Ты у меня на мушке.

Надо отдать мужику должное, он не запаниковал. Застыл, завращал зенками – искал меня. Без ПНВ. Значит, небогат и неопытен. Одно от другого неотделимо.

– Военный? – догадался сталкер; голос показался знакомым.

– Дядя Степа. Медленно иди ко мне.

Сталкер не шелохнулся. Я приподнялся, заметил, как рука сталкера потянулась к кобуре. Тоже мне ковбой выискался. Пришлось предупредить:

– Достанешь пистолет – получишь пулю в лоб.

Сталкер поднял руки, возмутился:

– И что мне так не везет на вашего брата?

– А, ученый… Что ж первая встреча не отбила охоту по Зоне шастать?

– Не твое дело.

– За языком-то следи. Давай сюда рюкзак.

Сталкер действовал заторможено. Видимо, дивился тому, что я не веду его на базу, а только хабар отнимаю.

– И без шуток, – на всякий случай добавил я.

– Если артефактов захотел, то не шибко я удачлив.

– И тут тебе не везет, – усмехнулся я. – Где-то я тебя уже видел… Бросай. Чего ждешь?

И кинул же, плут, аккурат так, чтобы я выстрелить не смог, на правую руку. Сиганул в вагон, а там двери с обеих сторон раздвинуты. Да и черт с ним. Невелика птица.

Я пошарил рукой в рюкзаке: термос, полбатона, банка консервов… Вот он! Колкий камень, как раз в ладонь уместился. Его сунул в карман, рюкзак швырнул в кусты, за “железку”. В ответ раздался пронзительный воинственный клич. Послышалось топанье босых увесистых лап и тяжелое надрывное дыхание.

Я вскинул автомат навстречу невидимому монстру. На посту зашевелились часовые, что-то закричали мне. Я закрыл глаза. Тварь была совсем близко. Вот в лицо дыхнуло тошнотворно сладостной вонью падали. Я упал на спину, вдавил спусковой крючок и заорал, выплескивая страх через гнев.

Монстр дергался под ударами пуль и ревел, распуская бутон щупалец. Автомат замолк, а болотник все стоял, покачиваясь и сипя. Я продолжал кричать, злясь на стойкую тварь, и никак не мог расслабить пальцы, чтобы отжать “спуск” и поменять рожок. Слава Богу, сил монстру хватило ненадолго. Колени подогнулись, и массивное тело опрокинулось навзничь.

– Лейтенант!

– Лейтенант! Вы в порядке?

Меня звали словно из другого мира. Я даже не сразу понял, что звали меня.

– Да, – слабо откликнулся я. – Цел. Все отлично.

Честь мне и хвала! Мокрые только лысина и воротник. Я утер пот с лица, отдышался и попятился к базе. Упускать труп из виду боялся, вдруг поднимется.

Зашумела рация. Сквозь шипение пробился взволнованный голос дежурного:

– Островский, что за выстрелы?

– Болотника уложили.

– Пострадавшие есть?

– Никак нет.

– Хорошо. Конец связи.

Часовые смотрели на меня, как на призрака. Должно быть, кровь не успела прилить к лицу. Или в глазах что прочли?

– Товарищ старший лейтенант, – завороженно протянул Рогов, – на моей памяти из схватки с болотником один на один еще никому не удавалось выходить живым.

Я вяло улыбнулся:

– Надо ж когда-нибудь начинать.

– Вы целы?

– Живой я, живой. Можешь потрогать.

На негнущихся ногах я зашел в караульное помещение, мешком упал на стул. Руки дрожали. Чтобы унять волнение, я закурил. Помогло. Мышцы расслабились. Холод внутри растаял.

После второй сигареты я вспомнил об артефакте. Под светом настольной лампы разглядел причудливое сплетение спиралей. Точно раздираемая во все стороны клякса. Зона, оказывается, авангардистка.

В коридорчике застучали берцы. Я быстро спрятал камень в карман брюк. В комнату вошел сержант Рогов.

– Хоть бы одно дежурство прошло спокойно, – пожаловался он. – Мы как услышали этот вой – точно сотни бешеных свиней завизжали. Столько в нем злобы, агрессии… Я уж, извините, товарищ старший лейтенант, мысленно попрощался с вами.

Я пристально посмотрел на Рогова. На кой он мне все это говорит? Нервишки болтовней успокаивает?

– А вы из-за него к туннелю пошли? – не унимался сержант. – Отчаянный.

Ответить, не ответить?

– Нет, – говорю, – видел кого-то. Кажется, сталкера.

– Может, того, зомби?

– Вряд ли зомби драпанул от меня с такой прытью.

Шутка подействовала. Пережитый ужас смазался, сержант опомнился. Взглянул на расставленные на столе шахматы, предложил:

– Партейку?

За игрой я попытался выведать у Рогова все, что он знал об артах. Знал он немного. Практически ничего. Военных сталкеров интересовали собиратели бирюлек, а не сами бирюльки. Если сержанту и попадались искатели с хабаром, то камни Рогов выкидывал в озеро. Не могу назвать сержанта идиотом. Арты все излучают радиацию, от которой человек может заболеть тем же раком. Возможно, в этом свихнувшемся мире именно Рогов поступает правильно, не пускает дрянь за пределы мертвой земли. Есть еще люди, которым человечество дороже себя.

– А вот вам и мат, – Рогов радовался, как ребенок.

Я крякнул, встал.

– Пройдусь до западных ворот. Ты оставайся тут.

– Есть, трщ стрший лейтенант! А по возвращению, может, того, еще партейку?

Я вздохнул. Не люблю проигрывать, но чем еще скрасить ночное деужурство?

– Договорились.

Здания базы ночью оживали. Представлялись мудрыми старыми великанами, печально вздыхающими по былым временам. Когда-то тут сновали интеллигентные люди, ни разу не державшие в руках оружие. Они с энтузиазмом отдавали себя науке, прогрессу. Тут они жили, работали, создавали семьи, любили, расставались, растили детей, спорили с коллегами, пели песни под гитару, праздновали Новый Год. Молодые, почтенного возраста, веселые и серьезные, разные и в то же время одно целое. Их было не так много, ведь НИИ построили уже в девяностых. Ученые-биологи изучали воздействие радиации на флору и фауну, надеялись вернуть зону отчуждения в хозяйственный оборот. Неподалеку еще сохранились фермы, теплицы. Экспериментальный скот охраняли собаки. Потом их бросили. Проект закрыли, а друзей человечества предоставили самим себе.

– Чертовы псы! Воют и воют, воют и воют, – сорвался Прозоров, полногубый смуглый караульный.

– Рядовой Прозоров, отставить панику! – скомандовал я и подошел к баррикаде из мешков с песком. – Если так нервничать по каждому шороху, то через месяц тебя отвезут в психушку. Никто не пробегал?

– Если б пробегал, мы бы накормили его свинцом, товарищ старший лейтенант, – добродушно промолвил рядовой Бабич, солдат с ребячливым лицом. Как не увижу, всегда улыбается, – удивительное дело в Зоне.

– А что за выстрелы были у вас? – поинтересовался Войнович, полнощекий ефрейтор, эдакий деревенский детина кровь с молоком.

– Комаров стреляли, – пугать ребят не хотелось.

Солдаты тихо посмеялись. О воротах забыли. Собственно, ворот не было ни на одном из постов. С первого еще в девяностые сняли – утащили на металлолом, второй охранял огромную брешь в заборе. Не доставало, считай, целой плиты.

Все караульные смотрели на меня. Смертельная оплошность. Пришлось все-таки напугать.

– Враг! – крикнул я и ткнул пальцем парням за спины.

Солдаты враз обернулись, взяли тьму на прицел. Я лукаво усмехнулся, бросил наставительное “так-то” и пошел назад, в караулку.

– Вот демон, наебал, – сказал Прозоров беззлобно.

– Правильно, нечего расслабляться, – отозвался Бабич.

Наряд мне подобрали хороший. Ребята боевые. Других в военсталах и не держат.

Капитан Седов – мужик серьёзный, шутить не любит и никогда не улыбается. Вид у него внушительный: высокий, поджарый, прямо давит на тебя силой и уверенностью. Взгляд серых глаз либо строг, холоден, либо оценивающий, задумчивый. Сейчас я на себе испытывал второй.

Седов потер гладко выбритый подбородок, сухо бросил:

– Да и черт с ним.

Я округлил глаза.

– Товарищ капитан, нельзя же вот так отпускать нарушителя.

– Почему? Его Зона съест. Если нет, то на каком-нибудь кордоне попадется, когда с хабаром будет возвращаться. Я рисковать людьми по пустякам не собираюсь.

– Товарищ капитан, разве задача нашего подразделения не отлов нелегалов?

Седов хмыкнул.

– Зеленый ты еще, старлей. Пойми, тут тебе не кавказские леса. Мы, как саперы: ошибаемся один раз. К нам сводка об этом твоем нарушителе поступала? Нет. Ты его видел когда?

Я напряг память.

– Во втором часу, кажется, товарищ капитан.

– Во-от, – Седов взял со стола пачку сигарет и закурил. – А сейчас у нас восемь утра. Скорость человека в среднем пять километров в час. То бишь сейчас твой молодчик может у Монолита на коленях стоять.

Я вздрогнул.

– Товарищ капитан, а что вы знаете о Монолите?

Седов отмахнулся, откинулся на спинку кресла, повернул его ко мне боком и выпустил к потолку струю дыма.

– Сказки это, старлей. Не загружай голову. Я лишь хотел сказать, что сталкер твой сейчас может быть где угодно. Целесообразно нам пускаться в погоню?

– Я – неплохой следопыт.

– Ишь ты, какой упертый! Забудь, говорю. Лишний геморрой. Темно было. Сам говоришь, что сталкер ускользнул быстро, а потом болотник напал. Может, его и видел, а не человека.

Я вздохнул. План провалился. На кордон что ли попроситься? Только внутренний, на последний заградпост. Буду со сталкеров дань собирать.

– Свободен, старлей.

– И молодец, что не погнался за сталкером, – услышал я уже в дверях, – я – не Бурнов, а Зона – не место для инициативы.

Властный мужик. Любит держать все под контролем. С таким-то чертом на шее не насобирать мне артефактов, хоть в Клондайке засядь.

Я вышел на улицу. Несмотря на бессонную ночь, спать не хотелось. “Письмо написать, что ли?” – подумал я. Здесь, в Зоне, у меня появилась странная привычка: писать письма жене и дочери, – когда я прекрасно знал, что доставить их до адресата некому. Если на душе гадко и тяжко, письмо и молитва – отличное лекарство.

– У, гад, скрылся! – раздалось над головой.

На лестнице смотровой вышки стояли три солдата. Они смотрели в бинокли и что-то оживленно обсуждали.

– Бойцы, что там у вас? – крикнул я.

Солдаты, чуть не падая, встали по стойке “смирно”. Один отрапортовал:

– Сталкер, товарищ старший лейтенант. На Кислотное озеро забрался.

Я не поверил ушам. Что-то искатели осмелели. Второй за одни сутки! У военной базы!

– А ну-ка… – я растолкал бойцов и взобрался на площадку, под навес, предварительно ответив часовому, кто идет.