Текст книги "Stalker: Еретик (СИ)"

Автор книги: Алексей Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Отметина Зоны могла быть более явственной, если бы не Сердце Оазиса. Радиация щедра на болезни. Благо, мне не пришлось дослуживать, контракт расторгли. В том заслуга Артема и шефа. Благодаря ним мое дезертирство превратилось в план МВД по поимке Куцего. Представители СБУ провели со мной беседу, убедились в том, что я понятия не имею, какие бумаги уничтожил полковник Дегтярев, и отпустили с Богом. На Родине меня ждали объятия друзей и родных, а также строгий выговор на работе.

Легко отделался. Пришлось объяснять шефу, как я оказался среди сталкеров. Усатый сменил гнев на милость, но, думаю, не оставил мысль о том, что мне просто захотелось поохотиться на арты. Его подозрения подкрепляло неожиданное выздоровление моих девочек. Порой он пытался выведать, как мне это удалось. Окольными путями, осторожно. Я его хитрости раскусывал в первые же секунды, по ноткам фальши в голосе. Зона научила слушать.

Я не злюсь на усатого. Его любопытство вполне естественно, да и не он один интересовался на этот счет. Правды добивались от меня многие, но знали ее только Артем, брат и мои девочки. Они корили меня за честность. За то, что вернул Сердце Оазиса. Люда не решилась. Я же привык выполнять обещания, даже данные самому себе. Если мужчина не держит слово, он не достоин называться мужчиной.

Выйти на ученых помог Стельмах. Я написал Озерскому, но на встречу в Киеве явился Герман. Видимо, счел коллегу слишком наивным, мягким. Сам Герман говорил со мной холодно, как с провинившимся. Даже благодарил сдержанно. Перед прощанием я справился у него об Альте. Герман покачал головой и сказал, что его давно никто не видел. Одни говорят, что Альта застрелили, когда он вернулся за трупом Миледи. Другие шептали о том, что кабардинца забрал Черный сталкер и Альт стал одним из Хозяев Зоны, ни ножи, ни пули не брали его. Третьи бились об заклад, что Альт покинул Зону. Надеюсь, он вернулся к жизни. Настоящей.

– Вади-им, – осторожно, будто лунатика, позвала Люда. – Ты опять летаешь?

Я прижал ее к себе сильнее, прошептал:

– Обещаю, день будет веселый.

Восьмое марта – ответственный день для мужчины. В этот день я становился слугой моих девочек. Никогда мы не просиживали задницы перед телевизором. Я будил фантазию и старался, чтобы с моих любимых лиц не сходили улыбки до самого вечера.

На сегодня первым по расписанию завтрак, приготовленный, конечно, мною. Хоть один день в году женщина имеет право отдохнуть от плиты. Готовлю я не так хорошо, как Люда, поэтому завтрак ожидался скромненький, легкий. Приличная пища нас ждала в ресторане. Туда я собирался отвести семью на обед.

– День уже начался, – лукаво упрекнула Люда.

– Верно.

Я выключил телевизор и оставил недоумевающую жену одну. Ненадолго. Вернулся с “живым огнем” – так Люда назвала картину, увиденную недавно на выставке в художественном музее. На полотне из кучи пепла взмывал в небо, расправив крылья, Феникс. Денег пришлось отвалить немало, но оно того стоило. Люда при виде подарка подскочила на месте, хлопнув в ладоши, глаза радостно заблестели. Завопила бы, если бы дочка не спала. Бережно приняла картину и с минуту смотрела на песню красок, после чего восторженно выдохнула:

– Спасибо. Вадик, миленький, – и прильнула с поцелуями.

Дарить добро – вот залог счастья. В тот момент я любил мир несмотря ни на что. Не было даже этого “несмотря ни на что”.

– Ну, оставлю вас наедине. Решай, куда повесить, – мягко сказал я.

– А ты куда?

– На кухню.

Люда хихикнула и принялась завороженно высматривать детали картины, с нежностью водя пальцем по жгучим перышкам Феникса.

Машке я тоже угодил. Подарил здоровенного плюшевого медведя. Обещал же. Давно, но папа слов на ветер не бросает.

Машка завизжать не постеснялась. Еще и на шею бросилась. Потом еле оторвал от медведя. Ну, как оторвал. Пришлось посадить Мишутку за стол как полноправного члена семьи. Хорошо, Маша не пыталась его накормить.

После завтрака мы отправились в парк. Люду тянуло к природе. В лесу, к сожалению, было еще топко, поэтому пришлось довольствоваться городским островком проклевывавшейся зелени. На свежем воздухе, в близости с природой как нигде ощущаешь себя свободным. Невидимый эфир просветляет голову и сбрасывает с сердца будничные гири.

Я подхватил Машку под руки и закружил. Обожаю ее смех. Колокольчики…

– Небо сегодня такое мирное, – зачарованно произнесла Люда. – А солнце улыбчивое.

Я опустил Машку. Шумно дыша, запрокинул голову. Да, погода сегодня не подвела, праздничная.

Люда любя оглядывала нарождавшиеся почки. Вдруг присела у скамейки и воскликнула:

– Ой, подснежник!

– Порой мне кажется, что у меня две дочери, – засмеялся я.

– Так и есть. Я будто заново родилась. Вадим, ты только посмотри на эту красоту!

Я хотел подойти, но в стороне блеснул “трамплин”. Бросило в пот. Слава Богу, тревога ложная. Мимо просто пронесся пацаненок на велосипеде, и катафот сверкнул на солнце.

– Вадим? – с тревогой позвала Люда, видимо, заметила мою растерянность.

– Все хорошо, – улыбнулся я.

Боже, помоги вырваться из Зоны. Сквозь одежду я стиснул крестик, висевший на шее. Вроде бы и знаешь, что Его нет, что появились мы благодаря долгой эволюции, а сердце все равно не переубедить. Наверное, потому, что так проще.

– Подснежник – это вестник оттепели, – поучала нас Люда, – первый лучик тепла. Маш, глянь, какой красивый. Только не сломай.

Маша не спешила присоединиться к матери. Дергала меня за рукав с важным видом – назрел вопрос.

– Что на сей раз, профессор? – спросил я.

– Пап, а Петька говорит, что тебя в любой день могут убить.

– Какой Петька?

– Из третьего “Б”. Он говорит, в твоей работе много риска. Может, сменишь ее?

– Да куда ж я от вас денусь? – ухмыльнулся я. – Небо порву, а вернусь.

– Я знала! Ты все можешь! А Конец Света тоже из-за тебя отменили? Для этого вы летали в Припять?

– Нет, детка. Его и не должно было быть.

– Но по телевизору…

– Никакие записи нельзя вести бесконечно, вот и календарь майя рано или поздно должен был закончиться. Конец Света тут ни при чем.

– А нам недавно на уроке рисования дали задание нарисовать былинных героев. Знаешь, кого нарисовала я?

– Кого же?

– Тебя.

– Учительница, наверное, была удивлена.

– О чем секретничаете? – к нам подошла Люда.

– Мам, правда папа у нас герой?

Люда тепло улыбнулась и подтвердила:

– Правда.

– А героев не убивают.

– Не убивают.

– Так что можешь, пап, оставаться на своей работе.

– Спасибо, принцесса. За оказанную милость получишь еще подарок.

Впереди я заметил приземистого человека с воздушными шариками, вытянутыми, как баклажаны. На полпути к нему я замер. У ног торговца сидел псевдопес! Я зажмурил глаза и снова посмотрел на собаку. Облегченно вздохнул: всего лишь пудель, нестриженный, грязный, со спутанной, вьющейся шерстью и печальными карими глазами. Такими же, как и у его хозяина. Он оказался старым дагестанцем. Или чеченом. Какая разница. Глубокие морщины избороздили смуглое лицо. Грубая заплатанная одежда поблекла от многочисленных стирок.

– Добрый день, отец! – воскликнул я.

– Здравствуйте. Кого вам связать? – оживился старик, тоска и усталость пропали бесследно.

– Ой, собачка! – заметила пуделя Маша. – Какая грустная. Наверное, голодная.

– А бабочку сможете? – спросил я торговца.

– Ерунда, – отмахнулся старик и проворно заработал руками. – Вуаля! Прошу, барышня, – он отдал фигурку Маше.

– Спасибо! – поблагодарила дочь.

– Вы – мастер, – похвалила Люда.

Старик скромно назвал цену, но я заплатил вдвое больше. На удивленный взгляд торговца ответил, кивнув на пуделя:

– Вас ведь двое.

– Пусть будет светел ваш путь. Счастливого дня!

Через несколько шагов, я услышал, как где-то неподалеку уныло играл саксафон.

– Непорядок. Сегодня праздник, а он плачет, – сказал я.

– А мне нравится, чувственно, – возразила Люда.

– Пойдем-ка, закажем что-нибудь повеселее.

Музыка приближалась, становилась ярче, сочнее, затрагивала все новые и новые струны души. В то же время мне слышалась совсем иная, не менее чувственная и такая же печальная. Гитара, треск костра и хрипловатый баритон:

– Забытый колодец – безлюдной деревни хранитель,

Некошеный, серый, под солнцем стареющий луг,

И купол вдали золотится – святая обитель,

И город пустой, перед ним возникающий вдруг,

И странные люди, одетые не по сезону,

И все, что ты видишь вокруг, называется Зоной.

Карелин Алексей© 2013