Текст книги "Stalker: Еретик (СИ)"

Автор книги: Алексей Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Да, готов. И Зона мне тайны не раскрыла.

– Ты просто еще не понял.

Я фыркнул. С философом, конечно, не поспоришь, однако я останусь при своем мнении.

В зал вошел плечистый сталкер в комбезе “Сева”. В руках – большая коробка. Он торжественно вручил ее Гавайцу, тот отстегнул пачку долларов.

– Гудбай, – бросил сталкер, отсалютовал и ушел.

Гаваец некоторое время возился в своей комнатушке, после чего вышел в зал, сияющий, как солнце.

– Итак, девочки, приступим к созданию праздничной атмосферы, – произнес он и растянул перед собой гирлянду.

– Это еще что за сюрприз? – удивился я.

– Забыл? Неужели? – поразился не менее моего Альт. – Сегодня же двадцать восьмое! Новый Год на носу.

Я сник. Семейный праздник вдали от семьи. Какое тут веселье? Впрочем, Гаваец – молодец, для нас же старается.

– Пойдем? – спросил я.

– Новый Год – не мой праздник, но, думаю, если повешу пару фонариков, Аллаха не предам.

Станция зашумела как никогда. Гаваец только успевал раздавать гирлянды, колокольчики и прочие украшения. Разноцветными огнями вспыхнули оба главных входа, потолок, окно кассы. Колокольца извещали об открытии входных дверей. Со стен улыбались деды Морозы и снеговики, зеленели пластмассовые еловые ветки. Арки межкомнатных порталов сверкали пушистым “дождиком”.

Когда огни гирлянд начали бегать наперегонки, вихриться в вальсе, с улицы вошел Яр. Застыл, похлопал глазами, стянул противогаз и воскликнул:

– Опа, теперь у нас тут дискотека!

Сталкеры загоготали. За последний час лица у всех посветлели, подобрели. Мы забыли об оставленном за кордонами, о недружелюбной Зоне, о нахватанных радиках и, быть может, невосполнимых потерях. В тот момент я проникся симпатией к каждому. Вокруг меня были не преступники, а братья.

Вдруг свет потух, включился аварийный, красный. Все замолкли. Гаваец прокричал:

– Приближается выброс! Станцию не покидать!

Зона быстро напомнила о себе.

Некоторые сталкеры с разочарованными вздохами спустились в подвал, отсыпаться. После выброса особо по Зоне не походишь: фон высокий, придется часто менять фильтры в противогазе.

Двери вокзала хлопали и звенели то с одной, то с другой стороны. Народ стекался под крышу, дабы переждать выброс. Только он закончится, старожилы бросятся прочесывать аномалии. У самых опытных сталкеров костюмы защищенее, у каждого за спиной по два баллона со сжатым воздухом. Наверняка и Альт уйдет.

– Кого я вижу? – нахально воскликнули сзади.

Я обернулся. Вот это встреча – Хомяк!

– Тварюга, где мои арты? – процедил мародер.

Я пожал плечами и спокойно ответил:

– Продал.

Хомяк выхватил пистолет и наставил на меня. Тут же с десяток сталкеров взяли на прицел мародера. Миледи зарычала. Хомяк нервно хихикнул, бросил в сторону:

– Эта сволочь ограбила меня. Избила, епта, забрала все добро, ради которого я, епта, жизнью рисковал!

– Разберемся. А сейчас опусти оружие, – властно потребовал подполковник Шульга: мужик суровый, еще пару месяцев назад возглавлял отряд “Долга”, пока не решил с Локи – главарем “Свободы” на Янове – прекратить вражду. Разумный поступок, но единичный. В других краях Зоны группировки по-прежнему грызлись. Если “Свобода” хотела использовать Зону во благо человечества, то “долговцы” упирали на тотальное уничтожение адского клейма.

Трухануло. Свет заморгал. Хомяк вскрикнул, затанцевали борющиеся тени, об пол брякнул пистолет. Когда дрожь стен унялась, Хомяк стоял в напряженной позе, безоружный, готовый обороняться. Сталкеры окружили его, отрезали путь к бегству.

– Рассказывай, – приказал Шульга и нахмурил густые, точно у филина, брови.

– Епта, че тут рассказывать? Я уже все сказал, – выпалил Хомяк, затравленно озираясь.

Земля опять задрожала, загудела. Звякнул колокольчик, вбежал Дмитра Ведьмак, дверь за ним громко хлопнула. Запыханный, Дмитра снял противогаз, оперся о колени, изо рта вырвался горячий пар. Сталкер удивленно осмотрел столпотворение и спросил:

– Что тут у вас, мужики?

– Суд Линча, – усмехнулся Яр. – Присаживайся.

– А че тут судить-то? – подал голос Хомяк. – Эй, епта, как там тебя, Гаваец? Поп продавал тебе на днях две “медузы”, “снежинку” и “слизняка”?

– Было дело.

– Епта, приговор вынесен: виновен!

Затрясло так, что Ведьмак упал, да и остальные едва удержались на ногах. Прогремел гром, треснула молния. Аварийный свет померк. Очередь разрядов разрывалась все громче и громче. Я не слышал, что говорил сосед. Только скуление Миледи доносилось словно из-под подушки. Казалось, крыша вот-вот рухнет. Я позавидовал тем, кто спустился в подвал. Господи, спаси и сохрани! “Именем Твоим спаси меня, услышь молитву мою. Я усердно принесу тебе жертву, прославлю имя твое, Господи, ибо оно благо. Сердце мое трепещет во мне, и смертные ужасы напали на меня”. Помилуй меня, Боже!

– Поп? – услышал я рядом Альта.

Открыл глаза и чуть не сгорел от стыда. Выброс закончился, горел свет, стояла тишина, всеобщее внимание приковано ко мне. Сцепив ладони “замком”, зажав между ними крестик, я держал их перед лицом, точно в храме перед иконой. Я шептал, как заведенный, отрешившись от мира. Думал мысленно, оказалось, вслух.

– В самом деле, поп, – растерянно пробормотал Дикарь.

– Поп победил грозу! – шутливо воскликнул Гаваец.

– Видите? Он – псих! – фальцетом взвизгнул Хомяк.

– Варежку закрой, – огрызнулся я.

– Я говорю вам, епта, – не унимался мародер, – поджидал нас в кустах, пока мы в аномалии лазали. Мы вышли, он нас, епта, и вырубил, со спины подкрался.

– Вас? – насторожился Шульга.

– Ну, да, епта, трое нас было. Трое! Один я спасся.

Я сжал кулаки, аж костяшки хрустнули, заиграл желваками. Дать бы вралю по морде!

– Поп, не молчи, – прошептал Альт.

– Поп, – обратился ко мне Шульга, – убийство – это серьезное обвинение.

– Однако ты не прост, Поп, – заметил Ведьмак, – один троих уложил.

– Он лжет, – заявил я твердо. – Да, его товарищи мертвы, да, я забрал и продал их артефакты…

– Так вот кто убивает сталкеров! – поразился Лоцман.

– Я не договорил, – осадил я проводника повышенным тоном.

– Да что вы его слушаете? – взвился Хомяк. – Кляп в рот, руки-ноги вяжите и на корм псам.

– Еще раз перебьешь, и заставлю тебя кусать локоть, – пригрозил я.

– Поп, ты не в том положении, чтобы хорохориться, – заметил Шульга.

Ко мне придвинулись два крепыша: Медведь и Кремень – сталкеры в темных экзоскелетах, одни из первопроходцев Черной Зоны, или “пятерки”, как ее называли иначе. Одно неверное движение, и скрутят. Вины я за собой не чувствовал и даваться без боя не собирался, внимательно следил за сталкерами.

Плеча коснулось плечо Альта, и я понял, что не один. Напряжение ослабло, уверенным громким голосом я продолжил:

– Хомяк и его подельники наткнулись на меня у рынка. Посчитав, что я с хабаром, они надумали отвести меня подальше от станции и прикончить.

– Брешешь, сука! – заорал Хомяк и рванулся ко мне, но был перехвачен Медведем и Кремнем. – Отпустите, я заткну его лживую пасть! Пустите!

– Да утихни, – прогудел Медведь и легонько встряхнул Хомяка за шиворот. – Пусть доскажет.

– Спасибо, Медведь, – поблагодарил я.

– Ты, военстал, не улыбайся раньше времени. Мы еще не дослушали твою историю.

– Хорошо. Не буду вдаваться в подробности. Хомяк обещал вывести к Сердцу Оазиса.

– Опа, – произнес Яр, будто нечто тайное стало для него явным.

– С ним были Молчун и Гиена. Они привели меня к электростанции и хотели порешить, но… не получилось.

Хомяк сверлил меня злобным взглядом и скрежетал зубами. Шульга слушал внимательно, хмурился и тоже не сводил с меня глаз. Кремень следил за Хомяком, Медведь ворочал голову то к нему, то ко мне.

– Ты их убил? – осторожно спросил Шульга.

– Гиена погиб в аномалии. Молчун… не знаю, может быть. Я потерял над собой контроль. Хомяка, как видите, пощадил. Наверное, зря.

– Ой, как зря, святоша. Я те поганый-то твой язык вырежу, – цедил Хомяк.

– Уймись, – оборвал его Медведь.

Я завершил:

– Арты я у них взял, но оружие и детекторы не тронул, – я встретился взглядом с Хомяком, – так как без них шансы на выживание в Зоне резко падают. Ты, Хомяк, еще “спасибо” мне должен говорить.

– Тебе Гаваец за меня “спасибо” сказал, бумажное.

– Я слышал от Гавриленко, что у станции ошивается банда, дурачит новичков, – размышлял вслух Шульга. – Кому ж из вас верить прикажете?

– Я знаю Попа, – вступился за меня Альт, – он не способен на то, что ему приписывает Хомяк.

– Поп вчера спрашивал меня о Сердце Оазиса, – вспомнил Гаваец.

– Видимо, он слышал наш разговор, – объяснил Хомяк. – Мы с братками как раз эту тему перетирали, когда он на нас напал.

– Точно! – вдруг крикнул Яр и воздел палец. – Помню. К Ботанику подходил, что-то рассказывал.

– Кто? – попросил уточнить Шульга.

– Да этот, Хомяк. Ботаник хоть и зелен, но со мной посоветовался. Я и послал этого дельца куда подальше. Знаю ведь, артефакт у ученых давно. А дело было у Моста Смерти, точно говорю. Недели две назад.

Хомяк сжался, будто ждал оплеухи. Лица сталкеров помрачнели, обратились к обманщику.

– Что делать будем? – спросил у Шульги Медведь.

– Медицина тут бессильна, – развел руки Костоправ, круглощекий, бритый налысо сталкер; на Янове он был за медика.

– Вешать, – отрезал подполковник. – У нас на складах так было. Беспредельничаешь – на сук.

– Тут не база “Долга”, – напомнил Альт.

– Да такую погань нельзя отпускать!

– Вешать тоже не вариант, брат, – из тени вышел “свободовец”: кучерявый, со впалыми щеками и тенями под воспаленными глазами.

– Локи! – обрадовался Шульга. – Ты снова с нами? Заперся у себя в кабинете… Тоже с Богом общаешься?

– Наступила зима, жизнь утратила краски… Все умирает. Я плох, брат.

– Догадываюсь почему, – усмехнулся подполковник.

Альт шепнул мне на ухо:

– Накрылась поставка дури. Локи уже неделю аморфный, даже о еде забывает.

– Я уж думал, помер кто, – удивился я мелочности проблемы.

– Тяжело жить на трезвую голову.

– Что вы тут расшумелись? – вяло возмутился Локи, потирая виски. – И так голова болит. Гоните его, – кивок на Хомяка, – в три шеи. Тут таким не место.

– Мы его отпустим, а он и дальше будет дурить? Не пойдет, – возразил Шульга.

– Так в топку его, – вздохнул Локи. – Висельник привлечет внимание хищников.

Хомяк сорвал с себя противогаз. Глаза – с рублевую монету. Дрожащим просящим голосом выдохнул:

– Братцы!

На большее то ли сил не хватило, то ли смекалки. Хомяк мог только давить на жалость, убедительных доводов в его защиту не существовало. На мародера было жалко смотреть. Его точно на эшафот подняли.

– Предлагаю голосование, – промолвил Шульга. – Кто за то, чтобы прихлопнуть клопа?

– Мал клоп да вонюч, – брезгливо бросил Дикарь и поднял руку.

– Янов – мирная зона, – произнес Гарик. – Хочешь жить здесь, соблюдай правила. Плюешь на правила – плюешь на все общество. В таком случае общество плюнет в ответ, – проводник проголосовал “за”.

– Отправить на болото без оружия, и дело с концом, – подал идею Кремень и с садистской улыбкой хлопнул Хомяка по спине.

– Ботаник – неплохой парень, – с нехарактерной для себя серьезностью сказал Яр и поддержал Шульгу.

– Убьете меня, проблем не оберетесь, – пригрозил Хомяк. – Султан возьмет с вас ответ. Армия у него нехилая.

– Если там все такие нехилые, как ты, то нам хана, – съязвил Ведьмак.

– Султана с Затона выгнали и отсюда вышибем, – рассудил Лоцман.

– Я знаю, что с ним делать, – предложил Кремень. – Завести в “пятно”, пусть посидит там минут десять без снаряги, а потом катится на все четыре стороны.

Хомяк побледнел, потянулся к ножу. Чехол крепился к ремню, утянутому на бедре. Думаю, мародер понимал, что его скорее всего застрелят. Лучше смерть от пули, чем от “лучевки”. Переоблучение убивает медленно, вытягивает силы, физически уродует, прежде чем отправить на тот свет.

Медленное движение Хомяка заметил и Альт. Метнулся к мародеру, но между ними блеснула сталь.

– Брось нож, – потребовал Шульга.

– А то что? – нервно усмехнулся Хомяк. – Пристрелишь? Давай, епта!

– Ох, зря ты сюда сунулся. Лучше б от выброса подох.

– Фас! – скомандовал Альт.

Миледи прыгнула и вцепилась в запястье Хомяка. Мародер с криком выронил нож. Завязалась борьба. Миледи с рычанием тянула жертву вниз, пытаясь уложить на пол, но Хомяк не поддавался. Ругаясь матом и вереща от боли, он пытался высвободить руку. Альт успокоил его правым хуком. Мародер грохнулся, как груда камней. Миледи надавила передними лапами на грудь и ощерилась. Хомяк благоразумно застыл.

– Лежи и не рыпайся, – пригрозил Медведь.

– Пациент скорее мертв… – пробормотал Костоправ.

– Да гоните его уже, – устало сказал Локи, – ночь наступит, и Зона сама с ним расправится.

– Позвольте попотчую вас историей, – попросил Альт задумчиво.

Удивительно, но все притихли.

– Однажды в дом ходжи Насреддина залез вор, – начал Альт. – Дело было ночью, и ходжа с женой спали в почивальне. Вор оказался далеко не профессионалом и разбудил хозяев шумом. Ходжа с женой прислушались и поняли, что в доме кто-то бродит. Однако вопреки понуканиям жены ходжа не встал с постели, чтобы прогнать вора. “Подожди, – сказал он, – может, он найдет что-нибудь ценное, а отобрать будет легко”.

– Точно! Пусть Хомяк поработает на меня, – поддержал Гаваец.

– Не на тебя, на нас, – поправил Альт. – Добытое им обменивается на пищу и медикаменты для общака. В каждой ходке его будут сопровождать двое наших, а в аномалию пусть лезет в одиночку – попробует сколь горек хлеб сталкера.

– А если сбежит? – нахмурился Шульга.

– Если оружие не давать, не сбежит.

– Э, епта, вы че, в рабы меня записать хотите?

– Будешь искупать грехи, – ответил Альт холодно.

– Сколько тебе надо? Султан отвалит.

– Мне надо, чтобы ты побывал в шкуре тех, на ком наживался. О Султане забудь. Он о тебе волноваться не станет, не того ты чина.

Альт подобрал нож и вернулся к столу. Миледи побрела следом. Хомяк тут же вскочил на ноги и опрометью бросился к выходу. Кремень совершил гигантский прыжок – экзоскелет творил чудеса – и схватил мародера за плечо.

– Первая ходка со мной, – заявил Кремень злорадно.

В искателях Хомяк пробыл недолго. Сначала ему везло. С его помощью обшарили товарную станцию, разгрузочный терминал, площадь с брошенной техникой за Мостом Смерти, Аномальную Рощу и северную кромку болот. Самый лучший хабар мародер добыл в Рыжем Лесу: в траншеях, в которых при Первом Взрыве захоронили облученные сосны. Канавы не зарастали и походили на шрамы Зоны. Фонили они сильно, пройтись по ним рисковали только в комбезах с замкнутой системой дыхания. Хомяку, конечно, новый костюм не дали. Сталкеров, пославших мародера в траншеи, пожурили и только. Хомяк же вернулся весь красный, точно после солярия. После этой ходки он начал сдавать. Его быстро одолевала усталость, мучила бессонница и головные боли.

– Помнишь, я тебе рассказывал о курице-золотонесушке? – хмуро спросил Альт, увидев ядерный загар Хомяка. – По-хорошему, ее надо рассказать всем сталкерам.

Альт хоть и придумал мародеру наказание, но жалел его. Думаю, будь на месте Хомяка Чикатило, Альт и к нему отнесся бы с состраданием. Он сетовал на то, что к чужой жизни относятся слишком небрежно, словно хотят ее поскорей загубить.

Тридцатого числа Хомяка не стало. Поутру он обнаружил на матрасе собственные волосы. Альт заметил испуг мародера, подошел к нему, некоторое время смотрел на выпавшие клоки волос, а потом сказал:

– Сегодня пойдешь со мной и Попом. Тут недалеко.

Мы пришли к тому самому месту, куда не так давно Альт советовал мне не лезть. Вагон по-прежнему сверкал от “электр”, но детектор артефактов молчал.

– Ну, и зачем мне туда лезть? – спросил Хомяк.

– Я там хабар спрятал, – спокойно солгал Альт.

Хомяк пожевал губы, надел противогаз и запрыгнул в вагон. Мы застыли в напряженном ожидании.

– Я же там был, – шепотом напомнил я.

– Как говорят у меня на Родине, раз прополешь кукурузу – даст один початок, прополешь дважды – два початка.

– Да нет там ничего, прибор молчит.

Прогремел разряд молнии. Еще. Еще. “Электра” била беспрестанно, словно пыталась прогнать чужака из своих владений. Но мертвые не ходят…

– Зачем? – удивился я.

– Его счастье было привязано к дереву, – печально ответил Альт. – Так говорят у нас на Родине.

– Лучевка?

Альт кивнул.

Говорят, только Бог имеет право решать чью-то судьбу, но я думаю, Альт поступил правильно. “Электра” – смерть мгновенная и безболезненная. От “лучевки” же не спасут и на Большой Земле. Что уж говорить о Костоправе.

Мы вернулись на станцию. Альт сразу потребовал “Зубровки” – полесской водки. Отсуствие Хомяка заметили, посыпались вопросы. Альт угрюмо молчал.

– Нет его больше, – сказал я. – Помянем.

– Типун тебе на язык! – воскликнул Дикарь. – Кесарю кесарево, а гаду гадово.

Яр с хитрецой взглянул на Альта и лукаво промолвил в пустоту:

– А лошадка могла б еще побегать…

Альт одарил “свободовца” тяжелым взглядом, тот подмигнул и удалился.

Кроме Альта, смерть Хомяка никого не взволновала. Прежние разговоры возобновились как ни в чем не бывало. Лишь Медведь выразил немного разочарования:

– А я уж было привык к бесплатным харчам…

День проскользнул незаметно. Пока большинство сталкеров прочесывали окрестности Янова и окраины Припяти, мы с Альтом и Миледи ушли далеко на запад, к заброшенной воинской части. Там провозились до заката. На чердаке казармы нашли чей-то тайник. Альт пожал плечами и сказал:

– Как говорят у меня на Родине, что один роняет, другой подхватывает.

Штаб порадовал подвалом. Вопреки ожиданиям мы не наткнулись на мутантов. Темноту подсвечивали зеленые студни. Аномалии булькали, кипели, испускали достойные канализации миазмы. Без химзащиты там не выжил бы и бюрер. По этой же причине Миледи осталась снаружи. Даже у меня, в противогазе, закружилась голова. Не знаю, выбрался бы я сам, без помощи Альта. Зато риск оправдался, нашли редкий арт – “слюду”. А с ней парочку “слизняков”. Вырученную сумму поделили поровну.

С наступлением темноты, когда Шульга хотел уже закрыть ворота на засов, в зал ввалились двое с елкой.

– Аллоха! Наконец-то, – приветствовал Гаваец.

Сталкеры, еле живые, передали дерево подскочившим Дикарю и Ведьмаку, а сами свалились на табуретки. Сняли с потных лиц противогазы, потребовали “жратвы и водки”.

– Зачем вы ее притащили? – меланхольно спросил Локи. – Хвоя впитывает радиацию, как губка.

– Не бойсь, брат, – зычно отозвался круглолицый сталкер с темными густыми волосами до плеч; несмотря на усталость, его глаза озорно поблескивали, – не из Рыжего Леса. Кардан что зря домой не тянет.

– А мы вас заждались, – радовался Ведьмак, – Яр в оружии смыслит, но больше в винтовках, а мне б дробовичок посмотреть, нашел на болотах да стреляет через раз.

– Что правда, то правда, – пожал плечами Яр, – не универсал я. А я-то думал, куда наши техники пропали. Как же вы с дровами через кордон проскользнули?

– Кто ведает тропы, тот и слона проведет, – отозвался Кардан.

– Азот, посмотришь ПНВ, – попросил Кремень второго техника: с тонкими чертами лица, высоколобого, с залысинами, стриженого “тройкой”, – барахлит после стычки с псевдогигантом.

– Потом, потом, – оттолкнул сталкера Кардан, – дайте отдышаться.

– Позже, – тихо пообещал Азот, выглядел он истощенно и, верно, мечтал о матрасе в более менее теплом подвале.

– Голодные, как собаки. И чешется что-то… – Кардан потрепал гриву.

– Только вшей нам не хватало, – пробормотал Локи.

Когда техники насытились и размякли от спиртного, разговор пошел живее. Кардан охотно рассказывал о приключениях, которые довелось претерпеть. Конечно, привирал, преувеличивал, но увлек. Видно, язык тренированный.

– Аж за Славутич ходили, – хвалился Кардан, хлопая напарника по спине.

– Ну, вы пси-ихи… – ласково протянул Лоцман.

Украина – почти Россия. Хлипкие ржавые заборчики да колючая проволока – слабая препона для сталкера. Особенно, если она имеет многочисленные бреши. Легче всего проникнуть в Зону со стороны реки. Воды патрулируют полицейские катера, но по графику. Промчится патруль, и можно спокойно переплывать на другой берег. Воротятся военные не скоро.

– Это еще не все! – воздел указательный палец Азот. – Вот, получите – распишитесь.

На стол со стуком спустилась черная коробочка и белая пачка: домино и карты. Будет чем потешить себя в новогоднюю ночь.

– Дай же я тебя расцелую, – взревел Медведь, раскрыв объятия.

– Лучше елку укрась, – сказал Гаваец и перекинул через прилавок гирлянду, рядом поставил красную звезду для макушки.

Звезда всколыхнула память, вспомнился прошлый Новый год: сияющая улыбкой и побрякушками Людмила, шкодливые глазенки Маши и разбитая елочная игрушка у ножек, роскошно накрытый стол – раз в году можно почувствовать себя барчуком, салюты за окном, по телевизору – музыкальная сказка, мелькают веселые, приветливые лица, в доме тепло и уютно, по елке озорно бегают огоньки, в ноздри бьет насыщенный аромат хвои…

– Поп, о чем задумался? – на меня внимательно смотрел Альт.

– Так, ни о чем, – я смутился и тут же выдал себя: – Сколько лет ты здесь, говоришь?

– Три.

Я задумчиво покачал головой, спросил:

– Никогда не тянуло домой, к семье?

Альт изменился в лице, видать, я затронул неприятную тему.

– Конечно, тянуло, – ответил сталкер с фальшью в голосе. – Благо, Зона не дает времени для раздумий.

Альт отвернулся, почесал Миледи за ухом. Глаза собаки, подогреваемые теплым светом, горели, как звезда на елке. От удовольствия они сощурились и походили на мягко тлеющие угольки.

Я налил в стаканы водки и произнес:

– Давай за наших, кто на Большой Земле.

В глазах Альта читалась мучительная боль и вина. Сталкер кивнул и залпом хлопнул стакан. Шумно втянул ртом воздух, занюхал кулаком и уставился в стол. Моя рука так и застыла протянутой. Если бы пил с Альтом впервые, то подумал бы, что адыги не чокаются. Сталкер что-то скрывал. Что ж, не хочет говорить – его право. Я пожал плечами и опрокинул стакан.

Сколько ночей ни провел на Янове, все они начинались с похмелья. Быть может, поэтому больше меня не мучили странные сны и я не слышал зов Монолита. Не стал нарушать традицию и в предновогоднюю ночь. Мы с Альтом распили бутылку “Зубровки”, и только тогда спустились в подвал. Не успела голова коснуться матраса, как я заснул.

– Тридцать первое! – радовался Альт, потирая ладони.

– Ждешь Деда Мороза? – подколол я.

Альт взглянул на меня, как на инопланетянина.

– Зона просто обязана в такой день преподнести подарок. Думаю, прогуляться до нефтебазы. Площадь там большая, много потаенных мест… Ты со мной?

– Нет, надо заглянуть к ученым.

Оптимизм Альта усилил и мои надежды на “подарок” – положительные результаты опыта над шимпанзе. День Х настал. Ради него я прибыл в Зону, ради него хватал радики и рисковал шкурой. Наконец, вопрос, занесенный, как меч, над моей семьей, разрешится.

– Можем отправиться к нефтебазе от ученых, – предложил Альт.

– Не уверен, что захочу куда-либо идти. Надеюсь, больше не придется экстримальничать.

– А-а, понимаю. В свою очередь надеюсь по возвращении застать тебя на станции.

Я подумал, прежде чем дать ответ:

– Да, отпразднуем вместе.

С размаху хлопнули ладонями, крепче обычного пожали, словно договор запечатали.

Уже на лестнице Альт обернулся и посоветовал:

– Не расставайся с оружием, как ходжа с туфлями.

Подмигнул и скрылся в люке. Вот так вот: воодушевил, а потом скинул на землю. Я огляделся. Каждое лицо казалось подозрительным. Сердце Оазиса – одна из сталкерских легенд. Наравне с Монолитом будоражит умы многих.

Я сгреб в ладонь крестик и закрыл глаза. Боже, огради от завистников и зло помышляющих. Да избавлюсь от ненавидящих меня. “Услышь меня, Господи, ибо благо – милость Твоя”.

– О, заутреня? – усмехнулся Медведь.

Я еле удержался, чтобы не огрызнуться. Кто бы уж смеялся, раб Зоны.

– Гаваец тебя хвалит, Поп, – позевывая, сказал Дикарь, рывком сел и начал осматривать автомат. – Говорит, зажиточен, как поп. Говорит, может, ему Бог помогает. Только в Зоне Бога нет. Здесь можно надеяться только на себя.

Медведь щелкнул пальцами, подтвердил:

– Верно. На Бога надейся, а сам не плошай. Или вот еще: кто сам себя стережет, того и Бог бережет.

– Деньга – не Бог, а полбога есть, – подключился Дикарь, подбросив на ладони монету. – Что на Большой Земле, что в Зоне, Бог един, – Дикарь осмотрел недоуменные лица и пояснил: – Деньги.

Сталкеры заржали.

Хорошее настроение улетучилось. Раздраженный, я поднялся в зал.

– Аллоха! – как всегда вскрикнул Гаваец.

– Тебя еще не тошнит? – пробурчал я. – Ладно, не обращай внимания. Дай-ка что-нибудь пожрать.

– Ай момент.

С мрачным видом я уминал хлеб с луком и сыром и косился по сторонам. В голове крутились параноидальные строки: “Ибо враги мои говорят против меня, и подстерегающие душу мою советуются между собою”.

Завибрировал КПК. Странно, Студент не подключался к сталкерской сети. Я открыл сообщение и почувствовал, как череп охватил легкий холодок. “Семецкий умер”, – прочел я. Некоторое время тупо смотрел в экранчик, потом смущенно кашлянул и, пытаясь сохранить невозмутимый вид, продолжил завтрак.

На выходе Гаваец бросил мне вслед:

– Удачной охоты, Поп!

– Извини, сегодня хабара не будет.

Гаваец изумился, всем своим видом показал ожидание пояснений, но я не был настроен на болтовню.

После душного тепла станции мороз пробил на дрожь. Комбинезону, особенно со свинцовой пропиткой, до пуховика далеко. Зима только начиналась. До серьезных холодов надо было убраться из Зоны или хотя бы вернуться на агропромовскую базу. Там найдутся вещички потеплее. К примеру, толстенький бушлатик, за воротом которого можно упрятать полчерепа.

Тучи собрались внушительные: важные, жирные, смурные, – как хари чиновников. Еле передвигались, смотрели на меня свысока, будто могли в любой момент раздавить. С запада потягивало ветерком, отчего мороз делался более колючим. Голова, обтянутая резиной, превратилась в подушечку для иголок. Казалось, глянешь в зеркало – увидишь ежа. Не спасали и утеплительные манжеты вокруг панорамного стекла. Челюсть сводило чуть меньше, там хоть какая-то растительность, а вот лысину пробирало до кости. Гляди, и мозг застудишь и станешь тем же, на кого надевал наручники, – отморозком.

Благо, лагерь ученых расположился недалеко. Не прошло и десяти минут, как я заметил маскировочную сеть и поблескивающие под ней антенны. Как ни странно, “свободовцев” не увидел, даже когда подошел к лагерю вплотную.

В герметизационном отсеке набрал полные легкие воздуха, но не услышал ни звука. Ждал, пока не надоело. Выдохнул, ругаясь, попробовал открыть вторую дверь и… получилось, влегкую.

Лампы в коридоре мигали, точно глаз при нервном тике. Ни речи, ни шагов.

– Повымерли, что ли, – пробормотал я и скинул автомат в ладони.

Мастерская Новикова пустовала, как и спальный отсек. Неужели ученые обманули меня, улетели?

– Осторожнее, – донесся шепот из тьмы лаборатории.

– Свети ровнее, – ответил раздраженно бас.

Включился аварийный свет, красный, как глаза Миледи. Я растерянно осмотрел разгромленную лабораторию, валяющегося на полу Озерского. Герман в разорванном халате выключил фонарик. Новиков захлопнул дверцу электрощита, провернул в замке ключ, бегло взглянул на меня, бросил Герману:

– Помогите коллеге, он истекает кровью.

Техник и сам выглядел плохо: в ссадинах, волосы взлохмачены, при первых же шагах обозначилась хромота.

– Что здесь произошло? – спросил я.

– О, Боже! – воскликнул Герман.

– Что там, профессор? – сердито произнес Новиков.

– Излом… сбежал!

Крышка усыпальницы монстра была поднята. Видимо, нарушилось электроснабжение, замки открылись, наркотик перестал поступать в организм…

– Как давно нет света? – я попытался взять ситуацию под контроль.

– Минут десять-пятнадцать, – нехотя ответил Новиков. – Тварь далеко не ушла.

– Возможно, еще здесь.

– Возможно…

Новиков, Герман и я переглянулись. Техник поспешил в мастерскую. Герман присел около Озерского, разрезал халат, принялся бинтовать плечо. Рана стреляная, значит, бардак учинил не излом.

– Бандиты, – тихо сказал Герман, сдерживая дрожь в голосе, – они забрали его. Я не хотел отдавать, но они начали стрелять, ломать, бить…

– Я не понимаю.

– Сердце Оазиса у них.

Твою ж, Семецкий, мать! Тело словно подменили ватной куклой. В ушах зазвенело, как при контузии. Из-за спины беззвучно появился Новиков с “помпой” в руках. Его губы шевелились, но я не слышал ни слова.

– Господин сталкер, вы нас слышите? – наконец, достучался до меня Герман.

– А? Да…

– Вы нам поможете? Мы должны продолжить исследования. От них зависит судьба человечества.

Я поднял ладонь.

– Стойте. Давайте по порядку. Кто тут был?

– Ссултан со ссвоей ссворой, – зло просвистел Новиков.

– Куда направились?

– Да откуда нам знать! – Новиков взмахнул рукой и отвернулся, понурив голову.

– Ну, а… лекарство? – я все еще надеялся на счастливый случай.

– Все разнесли к чертям.

– Извините, что так вышло, – промолвил Герман, в его глазах читалась искренность.

Хотелось выть, плакать, кричать, орудовать кулаками, крушить. Я сел на пол. На меня смотрел Иисус с распятья. Такой же ничтожно мелкий и беззащитный, как и я, – песчинка необъятной Земли. Что Он может? За себя постоять и то не смог. Все это время внушал мне ложные надежды, вытягивал из передряг. Зачем? Без Люды, без Маши мне не жизнь. “Сильно угнетен я, Господи”, – так говорится в этой бестолковой книжонке? Боже, если ты есть, наставь на путь истинный, яви знамение!

– Неужто бросил ты меня, Господи? – прошептал я, забыв, что не один.

– Простите, – обратился ко мне Герман, – вы в самом деле думаете, что Бог – это некий бородатый мужчина, создавший мир за шесть дней? В то, что он следит за всем и за каждым, охраняет или наказывает?

Ох, уж эти интеллигенты. И при смерти готовы спорить на отвлеченные темы.

– Что же думаете вы? – бесцветно произнес я.

– Бог внутри нас! Его нельзя увидеть, потрогать. Это абстрактное понятие, как и добро, мораль. Бог – это все светлое, что может быть в человеке, что укрепляет его тягу к жизни. Бог – это гуманизм. Это воля, вера, надежда. Да, да, именно надежда заставляет нас обращаться к Богу и освещает путь, когда остальные фонари потухли.

– Тогда во мне нет Бога. Больше нет. Сердце Оазиса было моей последней надеждой, а гуманизм, – я горько усмехнулся, вспомнив год в Чечне, – я – солдат.

– Вы ошибаетесь, нет злых людей. Божья частичка заложена в каждом, только в ком-то она полыхает в полную силу, а в ком-то глубоко запрятана. Но она есть. В каждом.

Я смотрел на крестик, свисавший с запястья, и видел… крестик. Фетиш. Далеко мы ушли от первобытного брата.

“На Бога надейся, а сам не плошай”, – вспомнились слова Медведя. “Как говорят у нас на Родине, где нет борьбы, там нет жизни”, – наставительно как-то заметил Альт. “Нет ничего невозможного”, – утверждал я, когда раскладывал карту канализационных сообщений близ “Норд-Оста”. “Чичи хотят войны, они ее получат!” – зло восклицал я в осажденной школе, перезаряжая “калаш”.