Текст книги "На семи ветрах"
Автор книги: Алексей Мусатов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 18
Зимние каникулы пролетели как один день. В школе начались обычные занятия.
Вновь через каждые сорок пять минут звонок возвещал начало и конец уроков. Вновь на переменках гулко гудели от сотен ребячьих ног отшлифованные чугунные лестницы, коридоры наполнялись криками, смехом, а кто из школьников был порезвее, неизменно выскакивал на школьный двор и успевал провести стремительный поединок в снежки.
В первую же перемену комсомольцы вывесили стенгазету. Называлась она «На третьей скорости». Художники на этот раз явно не пожалели ни красок, ни туши, и газета получилась яркой, нарядной, многоцветной.
Каждому, кто подходил к ней, бросался в глаза рисунок глянцево-чёрного пианино, наделённого фантазией художника маленькими ручками и ножками и большой головой с беззубым, старческим ртом.
Под рисунком стояла надпись: «Хочу домой» – и дальше шёл фельетон, в котором от лица старого пианино рассказывалось, как оно из городской квартиры попало в родниковскую школу и здесь, к своему огорчению, узнало, что никакого подарка ребята ещё не заслужили.
Затем следовала немногословная заметка «Каким должен быть рапорт Тани Фонарёвой на слёте», в которой высказывалось немало критических замечаний о работе школьной бригады.
В заключение газета обращалась к директору школы и председателю колхоза с вопросами: когда в родниковской школе будет настоящая ученическая бригада, получат ли ребята своё поле и будут ли они работать на машинах?
В первую же перемену у стенгазеты собралась толпа школьников. Они читали фельетон, острые заметки и радовались смелому, откровенному разговору.
В следующую перемену у газеты открылся чуть ли не митинг.
– Вот это выдали газетку, размахнулись! – переговаривались старшеклассники.
– Правильно написано. Давно бы о школьной бригаде надо поговорить.
В конце третьего урока, выглянув из учительской, Варвара Степановна заметила у стенгазеты Любу Конькову. Она неловко топталась на месте и беспокойно оглядывалась по сторонам.
Потом потрогала гвоздики, которыми была прибита газета, вздохнула, покачала головой и вдруг, махнув рукой, направилась в кабинет директора.
Варвара Степановна прошла следом и услышала сдавленный голос Любы:
– Не могу, Алексей Маркович. Не буду снимать!
– То есть как не можешь? – удивился Звягинцев. – Вы же, комсомол, ответственные за всю школьную печать – и вдруг такое допустили! Ты лично содержание газеты проверяла?
– Не только проверяла, но и сама написала одну заметку. И вообще это голос ребят…
– Вот как! – ухмыльнулся Звягинцев. – Да ты вчитайся, что в стенгазете написано. Ребята ошельмовали Танин рапорт, высмеивают колхозный подарок… Так что иди и снимай без разговоров. И вызови ко мне членов редколлегии.
Люба вспыхнула и растерянно оглянулась на Варвару Степановну. Та чуть приметно улыбнулась девушке и подошла к Звягинцеву:
– Зачем же Любу неволить… Давайте лучше я сниму эту крамольную газету.
– Вы?.. – Звягинцев недоверчиво покосился на учительницу. – Ну что ж, пожалуйста… Имеете право.
– Только с одним условием, – усмехнулась Варвара Степановна. – Непременно покажем эту газету на ближайшем родительском собрании и зачитаем ребячьи статьи.
Звягинцев поднялся из-за стола:
– Вы что, смеётесь? Шутки шутите?
– Зачем шутки? В газете написана сущая правда. – Учительница кивнула Любе и, дождавшись, когда та вышла из кабинета, продолжала: – Я на днях присутствовала на комсомольском комитете. Ребята откровенно говорили, что они думают о производственном обучении, и высказывались смело, по-деловому, ни за кого не прячась. И написали обо всём в газете. А этому только радоваться надо. Вот давайте и выложим всё это родителям, посоветуемся с ними.
– Ну знаете, Варвара Степановна, – не скрывая раздражения, заговорил Звягинцев, отыскивая в своём огромном портфеле какую-то бумажку. – Этого я от вас не ожидал. Только что заняли пост завуча по производственному обучению и начинаете всё сокрушать, перестраивать. К чему это? Наши школьные планы давно согласованы с колхозом, одобрены в роно.
– Но надо же и со школьниками считаться: чтобы они смысл в работе видели, увлеклись ею. Смотрите, как они сейчас за утят взялись, за ремонт машин, за сбор удобрений….
Варвара Степановна с невольной улыбкой покосилась на директорский портфель. Похожий на растянутую гармошку, перетянутый толстыми ремнями, он был огромен, вместителен, и школьники в шутку называли его «камерой хранения». В нём свободно помещались и ребячьи тетради, и книги, а когда нужно было, и продукты из магазина.
Директор закрыл портфель и взглянул на ручные часы.
– Спешите, Алексей Маркович?
Звягинцев сказал, что ему срочно надо повидать председателя колхоза и поторопить его с вывозкой дров для школы.
– Кстати, напомните Фонарёву о решении правления, – заметила Варвара Степановна. – Пора уже школьной бригаде земельный участок выделить. Ребятам надо к весне готовиться. И требуйте не менее ста гектаров, чтобы бригаде было где развернуться.
– Многовато, пожалуй, – возразил Звягинцев. – Да и вот ещё что…
Он заглянул в настольный блокнот и заговорил о том, что ему очень не нравится, что вожаком звена механизаторов заделался Федя Стрешнев. Этот ученик совсем отбился от рук, на него то и дело сыплются жалобы. А на днях он завёл Таню Фонарёву в ледяную полынью.
– Почему же – завёл? – возразила Варвара Степановна.
– Но главное, – продолжал Звягинцев, – Стрешнев настроен очень скептически, подхватывает всякие нездоровые разговоры взрослых, неуважительно отзывается о председателе колхоза, а это плохо сказывается на всём девятом классе. На уроках то и дело вспыхивают отчаянные споры. Ребята осаждают учителей всякими вопросами на посторонние темы.
– И что же вас тревожит, Алексей Маркович?
– Да позвольте… Это же не уроки, а какие-то митинги первых лет революции. Кипение страстей. Ученики отвлекаются от занятий, спорят, горланят…
– А может, этому радоваться надо, – заметила Варвара Степановна. – Ребята растут, начинают думать, пытаются разобраться в том, что происходит вокруг них.
Глава 19
Прошла неделя, как Таня с девчатами начала хозяйничать на школьной утиной ферме.
В двух бывших сараях, переделанных под утятники, они побелили извёсткой стены, утрамбовали земляной пол и хорошо протопили печки. Перед входом в каждый утятник насыпали толстый слой опилок, пропитали их хлорной известью и повесили надпись с требованием, чтобы каждый входящий сюда тщательно вытирал ноги.
Затем девчата собрали по избам всех уток и в корзинах перетащили их в утятники.
И сразу приземистые сараи с маленькими окнами наполнились суетой, разнобойным птичьим писком и щебетом.
Крошечные утята оказались невероятно прожорливыми: они весь день, не уставая, ели и пили. За сутки им надо было приготовить и привезти со свинофермы, где находилась кормокухня, десятки вёдер кормов, без конца подливать в поилки воду.
Начиная работу на ферме, девчата многого не знали. Не знали, что утёнок так же легко тонет в поилке, как и цыплёнок, что он требует мягкой, сочной и разнообразной пищи.
Даже пересчитать утят было не так-то просто. Все они, как близнецы, белые, юркие, подвижные.
Хорошо, что во всём приходила на помощь бабушка Фёкла. Она ухаживала за утятами, как за малыми детьми, и знала о них то, чего не прочтёшь ни в одной книжке.
И всё же забот у Тани прибывало с каждым днём.
Надо было составить твёрдый график дежурств в утятниках: кто из девчат выходит рано утром, кто вечером, кто работает по воскресным дням. Но составить график ещё полдела. Нужно и самой встать чуть свет, когда сон так крепок, поднять на дежурство утреннюю смену, чтобы «крохотки» не остались без воды и пищи.
Потом надо побывать на кормокухне, проследить за правильным приготовлением кормов, поторопить с доставкой.
А как утята любят тепло!
Они жмутся к горячей печке, азартно дерутся за тёплое местечко, лезут друг на друга и, кажется, готовы передавить один другого. Словом, печку в утятнике приходится топить чуть ли не круглые сутки. А тут, как на грех, дрова привезли сучковатые, сырые.
Позавчера Таня вместе с Настей ещё затемно вышли на утреннее дежурство и никак не могли наколоть дров. А печка остывала, мороз крепчал.
Настя предложила срочно разбудить мальчишек, ну вот хотя бы Димку или Федю Стрешнева, и привести их на помощь.
– Не надо… сами справимся, – вспыхнув, отказалась Таня и позвала Настю к себе домой.
Здесь она принялась нагружать санки сухими дровами из поленницы, пока её не заметил отец.
– Те-те-те… – остановил её отец. – Это куда же наше добро пойдёт?
Таня объяснила, что сухие дрова нужны для растопки печей в утятниках.
– Ну, дочка, это ты уж чересчур…
– А ты бы проверил, какие нам дрова завхоз доставил… – с досадой вырвалось у Тани. – Чистая насмешка. Всех утят можем поморозить…
– Эх, дочка! Не в свои ты сани впряглась… Ну, кто тебя неволил за этих утят браться? Грязь, писк, морока сплошная. Ходила бы себе в бригадирах…
– Красивые бы речи произносила да о чужих делах рапортовала… – перебила его Таня. – Так как же с дровами?..
Покачав головой, отец спорить больше не стал и в этот же день дал распоряжение завхозу завезти на ферму сухих дров.
И всё же от перепадов температуры в помещениях утята нередко простуживались и заболевали. Девчатам пришлось создать «птичий лазарет» и оказывать утятам первую помощь.
Затем в утятниках появились крысы, и откуда-то стал проникать хорь. В одну из ночей он задушил более десятка утят.
Девчата объявили крысам беспощадную войну. Забивали норы битым стеклом, заливали водой, засыпали ядовитым порошком. Ночью в утятниках оставляли дежурных. А для поимки хоря всё же пришлось позвать на помощь мальчишек. Те устроили шумную облаву и, словив зверька рыбацким бреднем, передали его в школьный уголок.
Едва только расправились с крысами и хорьком, как нагрянула новая беда – утята почему-то стали вялыми, мало и неохотно двигались, не ели.
Как-то утром Таня обнаружила на земляном полу полдюжины мёртвых, похолодевших утят и бросилась к Варваре Степановне.
– Что с ними? Опять болезнь какая-нибудь?..
– Болезнь известная… Зелени им не хватает… витаминов.
– Да, да, мы ведь про это учили, – подхватила Настя и принялась объяснять девчатам, что без зелёной травы кормовой рацион получается неполноценным, лишённым витаминов, и утята перед весной обычно заболевают авитаминозом. Значит, надо подкармливать утят рыбьим жиром и витаминными препаратами.
– Вот ведь какие вы знающие да понимающие, – усмехнулась Варвара Степановна, – а сами, значит, сидите у моря и ждёте погоды.
– Какой погоды? – не поняли девчата.
– Весенней, конечно… Когда трава на лужайках появится… А до весны с утятами что делать будете?
Девчата зашумели: они и так стараются вовсю., и колхоз, дескать, срочно обязан обеспечить утят рыбьим жиром.
– «Обязан, обязан»! Ох, и любите вы это слово повторять! Да и где взять рыбьего жира на такую ораву? Вы бы сами мозгами пошевелили. Ведь утятам до весны ждать нельзя. Им расти надо. Вот и беритесь по домам зелень выращивать, как это делает Саша Осокин. Сходите-ка к нему, поучитесь.
В этот же день Таня с девчатами отправилась к Осокиным.
Осторожно переступив порог избы, девочки огляделись по сторонам. Изба казалась нежилой и больше походила на колхозную агролабораторию: всюду пучки сухих трав, снопики ржи, пшеницы, овса, мешочки с семенами, пакеты с минеральными удобрениями. А на широкой лавке около окон раскинулось даже маленькое поле: в железных противнях и ящиках поднялись зелёные всходы.
– Это кто же такую зелень выращивает? – недоверчиво спросила Таня. – Мать, что ли?
– Матери не до этого, – ответил Саша. – Это мы с сестрёнкой опыты проводим. Испытываем разные виды минеральных удобрений. – Он подвёл девчат к железному противню, наполненному речной галькой и залитому водой. Прямо в воде из разбухших семян овса прорастали зелёные всходы. – Видите? Оказывается, растения могут расти и без почвы, на одном питательном растворе. Надо только знать, каких и сколько дать им минеральных удобрений.
Взяв ножницы, Саша принялся состригать зелёные всходы овса и складывать их в корзину.
– А куда ты зелень деваешь? – нетерпеливо спросила Настя, завистливо поглядывая на корзину.
– Поросёнка кормлю, кроликов… Соседям ещё раздаю. Знаете, как зелень у меня растёт! Словно на дрожжах. Каждую неделю сенокосничаю.
– Ой, Саша, мы ведь к тебе, выручай… – призналась Таня и рассказала, что среди утят на ферме начался авитаминоз и спасти их можно только свежей зеленью. Но зелени нужно много, очень много, чтобы хватило на всю утиную ораву. Может ли Саша взяться за это дело?
– Одному-то мне, конечно, не осилить. Тут надо всех ребят поднимать… А потом ещё зерно потребуется, удобрения….
– Всё, всё достанем, – пообещала Таня. Она почему-то верила, что теперь сумеет уговорить отца.
– Тогда можно попробовать, – согласился Саша и кивнул на корзину с зеленью. – А это забирайте, кормите своих утят…
На другой день совет школьной бригады обратился к школьникам с призывом, чтобы каждый из них у себя дома завёл «уголок весны» и начал выращивать на подоконниках зелёный корм для утят. Руководить этим делом поручили Саше Осокину.
Варвара Степановна раздобыла в колхозе минеральные удобрения, семена овса, ячменя, кукурузы, мальчишки сколотили ящики, понаделали в мастерской из старого железа десятки противней и всё это раздали ребятам.
В воскресное морозное утро во всех «уголках весны» школьники провели посевную.
Пока зёрна набухали в водном растворе и давали первые ростки, Таня с подругами понемногу подкармливали утят Сашиной зеленью, хотя её и было в обрез.
Зато на седьмой день Саша со своими помощниками провёл в «уголках весны» первый сенокос и доставил девчатам два тугих мешка зелёной, сочной травы.
Вскоре ослабевшие утята ожили, встрепенулись, и неумолчный задорный писк вновь наполнил утятники.
Но вот получить земельный участок для школьной бригады оказалось не так просто.
Таня как бригадир школьной бригады дважды обращалась к отцу, но тот не спешил с нарезкой земли, говоря, что весна ещё не скоро, время терпит да и ему самому надо разобраться в земельных угодьях колхоза.
Таня рассказала об этом Варваре Степановне.
– А почему ты всё одна требуешь? – спросила учительница. – У тебя же есть совет бригады, члены звеньев. Вот и действуйте вместе.
Через несколько дней Таня привела к отцу группу ребят и напомнила ему о решении колхозного правления.
– Не забыли, Кузьма Егорович, – сказал Саша, – нам положено сто гектаров…
– Ишь вы какие скорые, – усмехнулся Фонарёв. – Вынь да положь, значит. А если в кармане пусто – откуда возьмёшь?
– Почему пусто? – удивился Саша, показывая за окно. – Вон её, земли, сколько.
– А ну, орлы, садись! – Фонарёв широким жестом пригласил всех за стол и даже велел матери поставить ребятам жбан кваса. Потом достал карту земельных угодий родниковского колхоза и разложил её на столе. – Давайте разберёмся, вникнем в суть дела. Да вот ещё что… Пусть из вас кто-нибудь на часок в мою шкуру влезет.
– Как это? – не понял Саша.
– Ну, вроде за председателя Фонарёва побудет. Чтобы решения принимать. Вот хотя бы ты, Осокин…
– Влезай, Сашка… – хохотнул Улька Вьюрков. – На часок можно.
– Обстановка, значит, такая… – И Фонарёв, тыча толстым заскорузлым пальцем в карту земельных угодий, принялся объяснять, где, на скольких гектарах и что именно намечено посеять с весны. – Как видите, пустующей земли ни клочка. Всё будет засеяно впритирочку. И каждый колхозник знает, где он должен работать. – Председатель обратился к Саше: – Так какое же товарищ Фонарёв принимает решение?
Пожав плечами, Саша молчал.
– Значит, нет пока решения? – продолжал Фонарёв. – А если так сделать. Отхватить от пшеничного клина сто гектаров – вот вам и школьное поле. Да и какое поле! Земличка – что золото, вспахана, унавожена. Пожалуйте, ребятки дорогие, хозяйствуйте!
– Нет, мы на готовенькое не согласны… – буркнул Саша.
– Толковое решение, – одобрил Фонарёв. – Котелок у тебя, видно, неплохо варит. Ну, а если на такое пойти: отрезать от каждого поля по кусочку. С бору по сосенке, а у вас целое поле набирается. Ну, и работайте на здоровье!
– Что вы, Кузьма Егорович! – запротестовал Саша. – Нам поле в одном месте нужно, сплошным массивом.
Фонарёв вздохнул и залпом выпил стакан квасу.
– Видишь, Сашка… Побыл малость в моей шкуре, а всё решил лучше не надо.
– Кузьма Егорович, что ж делать-то теперь? – озадаченно спросил Саша. – Правление ведь решило.
– Ладно, гектаров тридцать я вам наскребу как-нибудь, а на большее не рассчитывайте. Нет у меня лишней земли, нету. В Родниках не степь немеряная, не целина-матушка. Здесь каждый ошмёток земли на учёте.
– А это что за земля? – спросил у Фонарёва Федя и показал на край карты, заштрихованный косыми черточками.
На протяжении всего разговора Федя внимательно рассматривал карту земельных угодий и даже успел перерисовать её на тетрадочный лист бумаги.
– Какая земля? – Фонарёв мельком взглянул на карту. – Так это ж Ерёмина пустошь. Перелоги там, кустарник, кочки – словом, непахотная земля. Скот на ней пасём. – Он покосился на Федину тетрадку. – Ты зачем рисуночек сделал?
– А что, нельзя? Секретный документ?
– Секретный не секретный, а не положено. – Фонарёв свернул карту и поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
Школьники вышли на улицу.
– Ребята, а квас! – вспомнил вдруг Улька. – Такой знатный квас у Фонарёвых, а мы и не попробовали.
– Зато по горло другим сыты, – невесело усмехнулся Саша и посмотрел на мальчишек. – Обсудили, постановили, а земли нет и нет.
– Мы вроде как Колумбы, – подхватил Улька. – Пустились в путешествие, плывём, плывём, а земли не видно…
Ребята задумались. В самом деле, откуда взять земельный участок для школьной бригады?
– А ты зачем карту перерисовывал? – спросил Федю Улька.
– Понимаешь, какое дело, – задумчиво заговорил Федя, – Фонарёв толкует, что Ерёмина пустошь – бросовая земля, непахотная. А вот отец говорит, что в «Коммунаре» тоже такая была. Сотни гектаров. А как кустарник выкорчевали, кочки срезали, удобрили – не земля, а клад стала. Сейчас там пшеница растёт…
– Это что ж, вроде целины получается? – спросил Улька. – Малая целина…
– Называй как хочешь…
– Думаешь, и у нас пустошь можно поднять?
– Если, конечно, землю корчевать не побоимся.
– А это здорово может получиться. – Улька даже остановился. – Поднимаем свою малую целину! Превратим пустырь в плодородное поле! А?
Ребята показали Варваре Степановне перерисованную карту земельных угодий родниковского колхоза и рассказали ей о своих планах.
– Молодцы! – удовлетворённо заметила учительница. – Кто же вас надоумил малую целину поднимать?
– А мы по примеру коммунаровцев хотим, – сказал Федя.
– Ну что же, придётся, видно, повторить добрый пример соседей.
– Только вот хватит ли у нас тракторов на это? Да корчевальной машины в колхозе нет, – заметил Саша. – А без неё не обойдёшься.
– Это поправимо, – успокоила Варвара Степановна. – «Коммунар» выручит. Думаю, что мы не зря с Просековым о помощи договаривались.
После такого разговора ребята, довольные, ушли от учительницы. Всё складывалось как нельзя лучше. Федя даже представил себе, как он собирает отряд корчевальщиков, как приходят к школе тракторы, бульдозеры, подводы и вся эта армия движется к Ерёминой пустоши. Ребята рубят кустарник, корчуют пни, выдирают корневища, срезают кочки. А потом всё старое и непригодное сжигается в кострах, земля очищается огнём и железом и, словно омоложённая, готова принять в своё чрево семена. На свете всё, наверное, начинается с раскорчёвки и очистительного огня…
– Ты чего улыбаешься? – с недоумением спросил Улька, заглядывая Феде в лицо.
– А так… Про корчёвку думаю. Вот костры разведём – отовсюду видно будет.
Но прошла почти неделя, а с Ерёминой пустошью ничего не получалось.
Когда Варвара Степановна пошла договариваться с Фонарёвым о раскорчёвке пустоши, тот заявил, что ребятам нет никакого смысла связываться с этой землёй – почва тяжёлая, чистый лесной суглинок – и хлеб на ней расти не будет.
Узнав об этом, ребята приуныли. Неужели они так и останутся без своего поля?
– Тогда вот что, – подумав, посоветовала Варвара Степановна, – скоро у нас будет своя агрохимлаборатория. Давайте проверим эту землю на Ерёминой пустоши. Так ли уж она плоха. Возьмём пробы почв, сделаем химические анализы, узнаем, чего не хватает земле.
– Зимой пробы брать? – удивился Улька. – Так снег же в поле.
– Это верно, время не очень подходящее. Но до весны ждать нельзя. Да и привыкать вам надо, раз за агрохимию взялись.
И Варвара Степановна попросила Федю и Настю съездить в ближайшее воскресенье в город и купить в магазине «Химсбыта» кое-какие недостающие для почвенных анализов реактивы.
