Текст книги "Чёрный хребет. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5

Гуменд сгорел.

Деревня, в которой происходило сражение, полностью уничтожена. От кривых домов, собранных из веток и листьев, остались лишь горстки пепла. Дом старика, в котором меня убили, превратился в сгоревший каркас. По всей видимости, сражение завершилось успешно и с этих пор Гуменд не побеспокоит ни одну из окружающих деревень. Угроза нейтрализована.

Захожу в сгоревший дом и рассматриваю место, где меня убили. Ничего примечательного: ни моего меча, ни брони, ни лужи крови, которая из меня натекла. Двойник уничтожил все намёки на моё существование.

Иду дальше.

Чуть в стороне я нахожу павших воинов Гуменда… Мёртвых дикарей оттащили в кучу и тоже сожгли. Похоже, никто не захотел хоронить наших врагов, поэтому от тел избавились таким способом. Даже жалко… хотя, какая мертвецам разница. Если самим дикарям плевать, как им умирать, то почему мы должны заботиться об их благополучии после смерти.

Покойников оказалось на самом деле много.

Похоже, Фаргар с Дарграгом устроили здесь настоящую бойню. Смотрю на результаты битвы и пытаюсь понять, правильно ли мы поступили с этической точки зрения. Когда наши враги были ещё живы, подобными вопросами я не задавался, но сейчас…

– Нечего жалеть, – говорю сам себе. – Убийц здесь убивают. Так уж заведено.

Ухожу прочь из деревни.

Странное, должно быть, зрелище: абсолютно голый человек, без единого предмета одежды, без украшений, бус, браслетов, без оружия или мешка с припасами. Даже в этом мире такого не встретишь. Единственное, что у меня есть с собой – крохотный кругляш, обёрнутый в зелёный лист. Новорожденный во всей красе.

Снимаю с дерева лозу, обкручиваю вокруг пояса, на неё цепляю несколько пучков травы, чтобы скрыть срамоту. Теперь я похож на первобытного человека. Или на современного, который притворяется первобытным.

Насвистываю мелодию из детского мультика и двигаюсь в сторону Дарграга. Впереди целые сутки пути, поэтому у меня куча времени обдумать, что же я хочу сделать. Основная цель – вернуть свою прежнюю жизнь, но это большая задача, поэтому её нужно поделить на подпункты.

– Разобраться с двойником… – говорю.

Люблю говорить вслух, когда остаюсь один – так я не чувствую себя одиноким.

– Взять его за волосы и стучать лицом о камень, пока ни один человек в деревне не сможет сказать, что мы с ним похожи.

Когда изначальный Гарн представился, я его пожалел. Он сказал, как ему было неприятно, когда посторонняя личность похитила его тело. В тот момент я готов был упасть на колени и извиняться… но сейчас… Сейчас я хочу привязать его за ноги к дереву, а руки к одной из наших марли. И так сильно ударить животному по заднице, чтобы урода разорвало на две части.

Я отказываюсь принимать его месть на свой счёт и считать себя в чём-то виноватым. Я ему ничего плохого не делал, по крайней мере осознанно, и не считаю, что вправе быть объектом мести. Так что смертоубийство, которое я собираюсь совершить – это не месть в ответ на месть. Это просто месть. Здесь кроется большая разница.

– Свяжу этого отморозка и оставлю в пустыне.

Я никогда не был жесток. Пусть я убил здесь множество людей, но все они представляли для меня опасность. Я не покушался на жизнь невиновных и даже думал, как бы спасти жителей Гуменда.

Но мой двойник… Этот ублюдок перерезал мне горло, хотя я не представлял для него опасности. Хладнокровно убил невиновного. Даже в моём мире, где правят цивилизация и закон… не нужно смеяться. Даже в нём существует смертная казнь как наказание за умышленное убийство. А здесь это почти обязательное условие.

Убил – готовься умереть в ответ. Око за око.

– Посажу недоноска в бочку, брошу несколько булыжников следом и скачу его с горы. Посмотрим, что от него останется.

Уверен, что не много.

Иду на север, собираю кислые, зелёные фрукты. Скраадсы, как назвала их Зулла. Эти плоды совсем не вкусные, поэтому их едят только птицы и голые люди, восставшие из могилы и не имеющие при себе нормальной провизии.

– Вот бы увидеть его рожу, когда я вернусь, – говорю.

Хосо хотел увидеть моё лицо, когда передо мной появится мой собственный двойник. А я хочу увидеть его лицо, когда он поймёт, что моё убийство не удалось.

Пью воду из ручья, смотрю на своё отражение и злорадно ухмыляюсь.

Только как мне его победить? У двойника при себе жёлтая жемчужина, поэтому он может снова отправить меня в могилу, а я даже моргнуть не успею. И на этот раз Хосо меня не спасёт. Пусть я и нравлюсь духу – но это не залог бесконечного воскрешения. Дым в красной жемчужине почти вышел и теперь даже раны будут затягиваться с трудом.

Удар должен быть неожиданным и по-настоящему смертельным.

Иду, погружённый в планы мести. Раздумываю, каким образом я могу лишить жизни человека, который замедляет время при малейшей опасности. Я так часто выбирался за хребет, что уже чувствую себя здесь как дома, поэтому не особо гляжу по сторонам. Путь для меня превращается в безмятежную прогулку по дикой, но при этом спокойной местности. Это в горах летают птицы, что оторвут тебя от земли и скормят птенцам, это в пустыне гигантские скорпионы, а здесь всегда царствовали люди, которых мы усмирили.

И разумеется, как любой зазевавшийся человек, натыкаюсь на нечто неожиданное: что-то бьёт по голове, падаю на землю от неожиданности и откатываюсь в сторону.

– Не уйдёшь! – кричит яростный мужской голос, однако вокруг никого нет. – Не уйдёшь! Не уйдёшь!

Вокруг – ни души. Непонятно, что меня ударило.

Что-то вцепилось мне в волосы и барахтается там, запутавшись в них, словно в сетях. Какое-то сумасшедшее животное, принявшее мою голову за гнездо. Пытаюсь вырвать его и бросить подальше, но в этот момент раздаётся оглушительный грохот.

Бах!

Так могла бы звучать молния, ударь она в метре от меня. Если мои барабанные перепонки и уцелели, то ещё не скоро восстановятся.

Бах!

Ещё один взрыв отправляет моё внутреннее ухо в отпуск. Теперь я катаюсь по земле и не могу понять, где верх, а где низ, как человек в глубоком нокауте. Мир вокруг кружится в огромном барабане. Никогда не слышал таких громких звуков и сомневаюсь, что когда-нибудь ещё услышу.

Достаю из волос что-то мягкое и бросаю прочь.

– Не уйдёшь! – доносится едва слышный мужской голос.

За писком в ушах теперь что угодно будет казаться неразборчивым.

– Не уйдёшь! Не уйдёшь! Не уйдёшь…

Чуть в стороне от меня ползёт странное белое создание, очень сильно напоминающее летучую мышь, какую я уже встречал в пустыне, но у этой нет абсолютно никакого меха: она полностью гладкая. Перепончатые крылья, когтистые лапы и… довольно странная, приятная мордочка. Ползёт ко мне с явным намерением меня сожрать, хотя её естественная пища – всякие букашки с ноготь моего пальца.

– Не уйдёшь! – раздаётся голос и в этот моментя понимаю, что звуки идут от летучей мыши.

По всей видимости, этот вид умеет не только оглушительно орать, но и имитировать звуки, которые услышали прежде.

– Тише, – говорю.

– Тише, – отвечает мышь. – Тише.

Она скопировала не только слова, но и мой голос с интонацией. Идеальное воспроизведение звука, словно запись с магнитофона. Мышь в пустыне такого не умела.

Чарльз Дарвин однажды посетил Галапагосские острова, некогда бывшие одним большим островом. Он изучал животных и удивлялся мелким отличиям в клювах, цветах, оперениях, хвостах, среди обитателей разных островов. Когда-то они были одним и тем же видом, но затем они оказались разделены водой и стали развиваться разными путями. Возможно, то же самое случилось и здесь: хребет разделил эту землю на две части и животные, случайно оказавшиеся на другой стороне, стали развиваться по своему собственному пути эволюции.

Вот такое происхождение видов на примере двух летучих мышей.

Пытаюсь встать на ноги: это получается с трудом, поскольку мир всё ещё покачивается и пытается бросить меня на землю.

– Успокойся, – говорю.

– Успокойся, – отвечает мышь.

Два разных хищника, два разных метода охоты. Но оба пытались меня цапнуть, в этом они похожи.

– Хочешь покушать? – спрашиваю.

Протягиваю животному кислый, зелёный скраадс. Мышь заинтересованно смотрит на плод и уверенно ползёт, чтобы проглотить его, а заодно и мою руку. Однако, добравшись до фрукта, она одёргивается, словно коснулась чего-то очень противного. Я даже могу рассмотреть её сморщенную морду. Забавно, что у животных тоже бывает мимика.

– Не нравится?

Вместо ответа она издаёт странный клёкот, явно имитируя одну из здешних птиц. Своих звуков мышь придумать не может, только эхом повторяет всё услышанное.

– Хочешь чего-то более питательного?

Оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь съедобного. Тут же замечаю коричневого жука, ползущего в траве. На знаю, как он называется, но наверняка не ядовитый – те обыкновенно имеют яркий окрас. Поднимаю жука-ползуна и бросаю поближе к летучей мыши. Та внезапно приподнимается на передних лапах и становится в боевую позу, смешную, неуклюжую. А затем издаёт грохот…

Лёгкий хлопок, будто кто-то взорвал бумажный пакет.

Однако жук тут же замирает на месте, оглушённый. Кажется, летучая мышь умеет направлять звуковые волны точно на жертву, из-за чего окружающие не страдают от ужасного грохота.

Мышь набрасывается на жука и начинает его больше тормошить, чем есть.

– Кушать подано, – говорю.

Она совсем не умеет охотиться. По всей видимости, у неё не было родителя, что научил бы мышку всему, поэтому она действует по программе, заложенной природой. Раз она всё ещё жива, то кое-какая охота ей удавалась, но она была не слишком эффективной, вот и напала от отчаяния на меня.

Сижу на корточках, выискиваю в траве жуков и кидаю её мелкому хищнику, будто у меня совсем нет других дел.

Мышь всё ест, ест, поглощает жуков до тех пор, пока у неё живот не надувается от съеденного, а крылья не могут оторвать её от земли.

– Что? – спрашиваю. – Совсем не умеешь контролировать своё пищевое поведение? Всё как у людей.

– Убирайся! – говорит.

– И это благодарность за еду?

Аккуратно подхожу к мыши и протягиваю руку. В траве ей оставаться опасно, поэтому нужно поднять её на дерево, чтобы хищники побольше не заметили. Она цепляется за запястье и повисает на нём вниз головой с таким блаженным видом, будто достигла всех целей в жизни. Всегда немного завидовал животным: поел – значит день прожит не зря.

Подношу её к ближайшему дереву, однако она даже не думает слезать. Продолжает висеть на моей ладони, словно это теперь её собственная, личная ветка.

Кладу мышь на деревянный ствол и аккуратно пытаюсь достать руку, но она переползает на другую сторону, отказываясь перемещаться. Трясу её, а она болтается на пальцах и лишь сильнее вцепляется в руку. Чем больше я пытаюсь её снять, тем больнее её когти впиваются в кожу.

– Не хочешь слазить? – спрашиваю.

Смотрит на меня недовольно, будто я мешаю ей спать.

– Ну ладно, – говорю. – Можешь пока повисеть. Но я направляюсь через горы, а там тебе будет слишком жарко и сухо.

Продолжаю идти вперёд, стараясь поменьше двигать правой рукой, поскольку на ней спит опасный хищник. Теперь я выгляжу ещё страннее, чем прежде: голый, но с травяной повязкой на поясе. Кривая ветка в левой руке, летучая мышь в правой. Босой, с грязными волосами, немытый, а ногти… расслоившиеся, сломанные, кровоточащие, на безымянном пальце правой руки его вообще нет, лишь корка из засохшей крови.

Нужно срочно изобрести маникюр.

Кому нужны мечи и арбалеты, пока в этом мире существуют такие некрасивые руки?

Двигаюсь на север, к переходу на восточную часть хребта. Иду по утоптанное траве, где недавно прошли сотни ног. Или давно? Пока находишься в царстве мёртвых, нельзя быть уверенным, сколько прошло времени. Будь я умелым следопытом, мог бы точно определить по траве, как давно здесь были мои соплеменники.

А так сроки очень приблизительные – от пары дней до недели.

И всё это время я был мёртв.

Глава 6

Тропа между Фаргаром и Дарграгом, самое пологое и самое узкое место для перехода хребта.

– Пока, – говорю. – Пришла нам пора прощаться.

– Пришла нам пора прощаться, – отвечает мышь.

Однако слазить совсем не собирается. Вместо этого она взбирается выше по руке и теперь сидит на плече, глядя на горный перевал. Похоже, теперь она рассматривает меня как её персонального кормильца. Или раба.

– Слазь. Тебе будет неуютно в пустыне.

С другой стороны, кому вообще может быть уютно среди песков, жары и сухого воздуха? Только странным людям, построившим там целую деревню.

– Пришла нам пора прощаться, – произносит мышь моим голосом и перелазит мне на голову.

Там она расправляется на моей макушке. Я называю её летучей мышью, поскольку это наиболее близкий аналог к животному из моего мира. Если бы пришлось сравнивать с неживым предметом, то назвал бы просто тряпкой, поскольку она необыкновенно легко меняет форму. В один момент у неё перепончатые крылья, а в другой их совсем нет, будто она втягивает их в тело. Даже мордашка может меняться, становясь то злобно оскаленной, то блаженно довольной. И это две совершенно разных морды.

Лежит у меня на голове и никуда не собирается уходить.

– Ладно, – говорю. – Оставайся.

Не буду спорить, я успел привязаться к этой маленькой живности, а её манера повторять голоса очень сильно меня забавляет. Может, не так уж и плохо ей будет за хребтом. В конце концов, там живут её кровососущие двоюродные браться с длинными клыками и мехом.

– Успокойся, – отвечает мышь моим голосом.

Перебирается на другое плечо, словно не может найти подходящее место для удобного путешествия. Будь на мне одежда, повисла бы на одном из ремней, а так приходится лазить по голому человеку.

Поднимаемся в горы.

Вечереет. Если идти всю ночь, то наутро я окажусь в родной деревне, но так как у меня нет факелов для ночного путешествия, да и прийти я хочу незамеченным, то остаюсь на ночлег в закутке между скалами, где не свищет ветер.

Еды у меня с собой нет, вода – только та, что я пил из ручья. Ложусь спать голодным и с лёгкой жаждой. Не очень приятно, но это лучше, чем идти в Фаргар за помощью. Пусть он и намного ближе, но я до сих пор не доверяю ни жителям, ни старосте Дверону. Они сражались на нашей стороне против Гуменда, но это было принуждение, а не добрая воля. Им придётся сделать намного больше, чтобы потерять статус рабов и заслужить доверие.

Летучая мышь располагается рядом со мной и её тело изменяется: она будто бы уменьшается, а на её голове вырастает огромное ухо, похожее на спутниковую антенну, чуть не во всё тело размером.

Забавные метаморфозы.

– Ничего себе, – говорю.

Такое ощущение, будто она сделана не из кожи и костей, а из пластилина. Нужны крылья – вот они, готовы к полёту. Нужны руки подлиннее – убираем крылья. Нужен слух – огромное ухо уже готово. Возьми несколько таких летучих мышей и они трансформируются в одну большую.

– Тише, – отвечает моим голосом.

Забавно, воспроизвела идеальный ответ в идеальное время. Вертит локатором из стороны в сторону, проверяя, нет ли поблизости врагов. С таким большим ухом можно услышать, как разговаривают в Фаргаре.

Ложусь спать на голой траве, переворачиваюсь, пытаясь подобрать удобную позу. Это было не очень комфортно даже в одежде, а лежать на ней голышом, когда каждый муравей так и норовит побегать по телу – совсем неприятно. Лежу на боку, пытаюсь привыкнуть к щекочущему ощущению. Гляжу, как солнце заходит за горизонт с яркой зелёной вспышкой. Местный феномен, не имеющий научного обоснования. По крайней мере сейчас.

Закрываю глаза, пока мышь ходит вокруг и пытается найти подходящее место. Устраивается в ногах.

– Тише, – говорит.

И я засыпаю.

Ворочаюсь всю ночь, просыпаясь каждые полчаса, но к утру чувствую себя на удивление бодрым. Небо вверху светлеет, значит солнце над скалами уже взошло.

Переворачиваюсь на другую сторону и тут же натыкаюсь на летучую мышь, сидящую напротив меня с недовольным видом. Подползает к моим рукам, нюхает, а затем говорит:

– Кушать подано.

Похоже, она действительно считает меня своим рабом. Зачем летать по округе и охотиться на насекомых, если можно приказать своему ручному человеку и он сделает всю работу.

– Ну нет, – говорю. – У нас тут так не принято. Хочешь есть – ищи жуков.

– Кушать подано, – отвечает.

Чтобы яснее донести свою мысль, поднимаю мышь на руки и хожу вместе с ней по округе в поиске жучков, паучков или любой другой формы жизни, которую может съесть эта мелочь. Задача не трудная: в этом мире столько же мелких тварей, сколько и в моём. Достаточно присмотреться к любому участку земли и увидишь, как там что-то ползёт. Это может быть мелкий зелёный паук, который пролезет через иголочное ушко, но он там будет.

Наконец, мы находим потенциальную жертву для великого охотника – песочного цвета ящерка с мизинец длиной. Сидит на камне и облизывает глаза собственным языком. Я собираюсь поднести мышь поближе, однако она срывается с моей руки и планирует к своей цели. Ящерка замечает опасность и пытается удрать, но не успевает: мышь пролетает над ней, издав громкий хлопок.

– Молодец, – говорю.

Ящерица падает на бок. Это не просто потеря ориентации, как было со мной. На мелкие цели звуковой удар действует намного сильнее: лишает их сознания, отчего они падают без движения.

Совершив короткий вираж, мышь возвращается к своей цели и начинает трапезу: подхватывает её и начинает мотлять из стороны в сторону. Она должна убить жертву, прежде чем начать есть, иначе та может очнуться в самый неподходящий момент.

– Как мне тебя назвать? – спрашиваю.

Смотрю, как белая летучая мышь с помощью когтей и зубов отрывает куски плоти у ящерки и с жадностью их поглощает.

– Хума, – говорю. – Как тебе такое имя?

Мифическая птица, несущая счастье, удачу и благосостояние. Она невероятно скрытная, никто её не видел и не знает, как она выглядит. Возможно, именно так: с перепончатыми крыльями и огромным ухом, которое появляется из ниоткуда.

Наевшись, летучая мышь отходит в сторону и уже со знакомым довольным видом садится в траву. Как немного нужно некоторым для счастья. Если бы каждый человек в мире был подобен этой летучей мыши, никаких бы проблем не существовало. Меня не закапывал бы злобный двойник, а я не шёл бы вершить месть, замышляя убийство.

Мы бы поели все вместе и остались всем довольны.

– Пойдём, Хума.

Подношу мышке руку и она повисает на ладони.

– Тише, – отвечает.

– Правильно. Никому не нравится, когда рядом слишком много болтают.

Хоть кто-то из нас двоих наелся.

Так мы и идём через горы. Урчу желудком и надеюсь, что с Дарграгом всё в порядке. Пусть мой двойник и не собирался уничтожать нашу деревню, но какая-то частичка моей души всё равно боится увидеть пылающий дом. Однажды я уже вернулся из пустыни, чтобы увидеть огонь над родным селением. Больше не хочется.

Чем ближе я к своей цели, тем меньше я понимаю, как стоит действовать.

Никакого плана вообще.

Как мне нейтрализовать человека с жёлтой жемчужиной? Единственный способ, который у меня есть – спрятаться за углом, подождать, пока двойник пройдёт мимо, а затем обрушить кувалду ему на голову. Ничего лучшего в голову так и не пришло. Подкрасться ночью? Проснётся. Поставить ловушку? Выберется. Секунда промедления и я снова покойник. Тут нужно действовать наверняка.

Было бы забавно натравить на него моего нового питомца. Жаль, что в этом нет никакого смысла: двойник – не ящерка, которую можно оглушить и сожрать. Рассчитывать придётся только на себя. Импровизировать прямо на ходу.

Как-нибудь справлюсь.

– Жарко? – спрашиваю у мыши.

– Жарко? – отвечает Хума.

По всей видимости, это его способ охотиться: издаёт звуки в зависимости от цели, которую видит. Имитирует пение птицы, ждёт пока дичь подлетит поближе, а затем оглушает.

Идём через горы. Путь выбираю самый прямой и ровный, но чем дальше мы продвигаемся на восток, тем меньше становится растительности и больше острых камней. Приходится с удвоенным вниманием смотреть под ноги, чтобы не раскроить себе ступни. Пусть я и живу в диком мире, где многие ходят босиком, но конкретно в нашей деревне существуют неплохие кожаные сандалии, из-за чего у местных жителей ноги довольно нежные.

Чем дальше мы продвигаемся, тем жарче становится под ногами. Иду походкой человека, ступающего по деталям лего.

Первоначально я планировал быть дома уже к обеду – именно столько занимал путь через горы даже с тяжёлым снаряжением. Шесть часов в быстром темпе, восемь в нормальном. Однако сейчас я сомневаюсь, что вовсе успею хотя бы к вечеру.

– Эй, птиц, – говорю. – Может, поможешь? Помашель крыльями, чтобы мне легче было идти?

Летучая мышь сидит на плече и смотрит на меня с заинтересованностью. Она ни слова не понимает из того, что я говорю, но глаза при этом довольно умные. Да и в целом она не такая уродливая, как летучие мыши у нас. В этом мире они посимпатичнее. Мордашку Хума так и хочется потрепать за щёчки.

Делать ещё один привал в горах – не вариант. Здесь совсем нет воды, поэтому к следующему дню я буду сильно обезвожен. Того и гляди, потеряю сознание не добравшись до цели. Придётся идти дальше и превозмогать себя.

Много часов пути.

Ноги изнывают от боли, но крови пока нет. Глаза так упорно всматривались в землю, выискивая безопасные участки земли, что песок с камнями будет сниться мне всю следующую неделю. Если выживу, конечно.

И к вечеру, когда небо начинает темнеть, мы с Хума оказываемся в нужном месте: бесконечная пустыня, тянущаяся к горизонту и далеко за его пределы. А внизу располагается мой дом, моя родная деревня, Дарграг.

Готовящийся ко сну и ничего не подозревающий.