Текст книги "Чёрный хребет. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Выражение лица, когда человек вот-вот засмеётся. Её глаза сверкают.

– Эй, – кричит Хума. – Паскуда!

Аэлиция не выдерживает. Она заливается ярким, сияющим смехом. А я смотрю в её лицо и пытаюсь разгадать её загадку. Это уже четвёртая наша встреча, но я до сих пор ничего о ней не знаю. Только то, что вижу перед собой.

Мы продолжаем двигаться по песку, изрисовывая его нашими ногами. Мы могли бы продолжать вечно: с ней это не занимает никаких сил, даже даёт их. Но всему приходит конец. И мы останавливаемся.

– Фух, а ты хорошо двигаешься, – говорит.

Аэлиция всё-таки устала, но не показывает этого. Лишь грудь поднимается при каждом глубоком вздохе.

– Спасибо, ты тоже ничего, – отвечаю.

– Это самый чудесный из комплиментов, что я получала.

– Мы всё ещё не закончили, – говорю. – Я не отпущу тебя отсюда, пока не получу ответов.

– Хочешь ещё раз сыграть в твою замечательную игру? Я согласна, но учти, что в следующий раз я попрошу тебя спеть одну глупую песню. Так что можешь начинать учить слова.

– Больше никаких игр. Я не знаю, как ты это делаешь, но ты играешь не честно. Так что ты всё мне расскажешь сама.

– Правда? – спрашивает Аэлиция. – Грозный и зловещий Гарн заставит меня говорить?

Протягиваю руку, чтобы взять её за запястье. У неё такая нежная и аккуратная рука, что я боюсь к ней прикоснуться с излишней силой. Но я не успеваю её схватить, как девушка исчезает, появляется у меня за спиной и легонько стукает ладонью по макушке.

– Ты проиграл, – говорит. – Даже в применении грубой силы ты проиграешь.

Снова пытаюсь схватить её за руку, но успеваю взять лишь один из чёрных лепестков. Мягкая ладонь снова шлёпает меня по макушке.

– Не надо устраивать спектакль, – говорю, стараясь скрыть нарастающую злость. – Ты знаешь, что мне от тебя нужно, так почему не дашь этого?

– Потому что не хочу, – отвечает с усмешкой. – Потому что мне нравится смотреть, как ты варишься в собственных домыслах и ничего не понимаешь.

Протягиваю обе руки, чтобы схватить её за плечи, но Аэлиция исчезает и появляется сбоку от меня. Ей и эта игра тоже нравится. Её забавляет абсолютно всё, что бы я ни делал.

– Кажется, у нас с тобой намечается ужасное сражение, – произносит.

Девушка поднимает с земли прутик: небольшую сухую веточку, которая сломается пополам, если посильнее сжать её одной рукой.

– Жаль, ты не взял свой меч, – говорит с издёвкой. – Нечем будет сражаться против моего грозного оружия.

– Достаточно этого балагана.

Иду к ней, стараясь двигаться как можно быстрее. Думаю, если я успею её схватить, то она не сможет исчезнуть и переместиться. Резко выбрасываю руку вперёд, чтобы схватить за локоть, но она исчезает в последнее мгновение.

– Пунь, – произносит Аэлиция, ткнув веточку мне между лопаток. – Первый укол за мной.

Резко поворачиваюсь, но её уже нет.

– Пунь, – раздаётся голос и ветка утыкается мне в ягодицу.

Всё, надоела эта игра. Замедляю время и мир тонет в чёрно-белых красках. Окружающее замирает, звуки прекращаются. Я поставил целый мир на паузу, чтобы схватить одну наглую девушку.

Оборачиваюсь, но её рядом уже нет. Лишь чёрные лепестки, парящие в воздухе. Сама она сидит в отдалении на том же камне, где я впервые её здесь увидел. Вытянула правую руку и разглядывает собственные ногти, будто оценивает их состояние, хотя мы оба прекрасно знаем, что они в идеальной форме. У неё дома должен быть отдельный человек, который занимается только ими.

Бегу к ней, отсчитывая в уме секунды.

Один, два, три… девушка всё ближе, я протягиваю руку, чтобы схватить её за тонкую шею. Четырнадцать, пятнадцать. Время ускоряется, Аэлиция исчезает прямо перед моей ладонью и что-то снова тыкает меня в спину.

– Пунь, – произносит она. – Я снова победила.

Настало время для тяжёлой артиллерии. Я ещё не научился как следует пользоваться голубой жемчужиной, но уже могу кое-что показать. Оборачиваюсь, собираясь поднять девушку в воздух, но её позади меня уже нет.

– Пунь, – произносит Аэлиция.

На этот раз она тыкает палочкой очень сильно, в обратную сторону правого колена. Моя нога подгибается и я с трудом удерживаюсь прямо, но она тыкает в другую ногу и я падаю на колени. Аэлиция толкает меня вперёд и я падаю, опираясь вытянутыми руками в землю.

Несколько тычков острой деревянной веткой и теперь я полностью лежу на песке, а она сидит на моей спине и не даёт подняться.

– Понравилось, как я тебя побила?

– Слезь, – кряхчу.

– Ты хотел знать, почему я прихожу к тебе, Гарн? – спрашивает. – Потому что я вижу собственное будущее. Я вижу его так же отчётливо, как и прошлое. Можно сказать, что у меня есть воспоминания о будущем и я в точности знаю, что произойдёт. И ты есть в этом будущем.

– Я? – спрашиваю.

Пожалуй, не стоит шевелиться и пытаться её скинуть. Если я получу хоть какие-то ответы, это будет стоить моего позорного поражения.

– Ты есть в моём будущем. Ты заявишься ко мне домой, во всей своей красоте и великолепии. Так что я решила не ждать этого момента, а познакомиться с тобой пораньше.

Девушка опускается на колени и подносит губы к моей голове, которой я лежу на песке.

– И мне невероятно приятно познакомиться.

С этими словами она исчезает и я остаюсь у подножия хребта вдвоём с Хумой. Летучая мышь выглядывает из травы и смотрит на происходящее широко раскрытыми глазами.

Меня только что уделала девушка, которая видит будущее. С таким умением у меня не было ни единого шанса её победить ни в сражении, ни в камень, ножницы, бумагу. Я не получил ответов на свои вопросы, но теперь хоть что-то понимаю. По крайней мере я знаю, зачем она приходит.

– Что, Хума, испугалась? – спрашиваю. – Трусиха же ты.

Поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь, одеваюсь, а затем протягиваю руку, поднимаю в воздух несколько камней и возвращаюсь к Дарграгу, жонглируя ими собственной волей.

По какой-то причине у меня хорошее настроение.

Глава 23

Вардис улыбается, а я смотрю в дыру между его зубов.

– Мне очень, очень жаль, – говорю.

Мы стоим на стадионе, у нас середина урока по правописанию. Все буквы пройдены, теперь соплеменники составляют простейшие слова вроде “дом” или “баба”. Изначально их отношение было скептическим: некоторые не приходили на занятие, когда вместо обычных тренировок с оружием мы изучали алфавит.

В этом случае я ходил по домам и чуть ли не силой вытаскивал самых ленивых на уроки.

Но теперь, когда они поняли, для чего всё это затевалось, заставлять больше никого не нужно: они сами с энтузиазмом приходят на поле и вырисовывают на песке буквы. Когда у меня дома появился первый компьютер, я не был в таком восторге, как некоторые из них в этот момент.

Друзья настолько восторгались письмом, будто это что-то сродни телепатии. Умение передавать слова, не произнося их.

– Ты говоришь это уже в пятнадцатый раз.

– Потому что мне на самом деле жаль, – говорю. – Я не хотел, чтобы так получилось.

– Я знаю, – утешает Вардис. – Никто тебя не винит. Подумаешь, зуб выбил, у нас половина деревни без них ходит.

Брат сильно приукрашивает. Вполне ничего зубы у местных жителей.

– Ты точно на меня не обижаешься?

– В пятнадцатый раз тебе повторяю, не обижаюсь. И хватит мне задавать этот вопрос.

– Просто я боюсь, что ты внёс меня в список говнюков, – говорю. – А я не хочу быть в этом списке у близких людей.

Вардис мотает головой со вздохом. Кажется, он искренен и не таит на меня злобы, но я всё равно продолжаю переживать, когда вижу, как он ковыряется языком на том месте, где должен быть зуб.

– Кстати, ты букву “В” неправильно написал. Полукольца у неё в правую сторону, а не в левую.

Иду дальше и смотрю на получающиеся слова. Однажды в детском саду меня попросили сделать поздравительную открытку с новым годом для родителей. Написали на доске короткий текст, который мы должны были перерисовать. Буквы получились кривыми, косыми, “я” в “Поздравляю” смотрела вправо, наподобие английской буквы “R”. Эта открытка пролежала в шкафу много лет и я время от времени смотрел на неё и улыбался от того, каким я был безграмотным в детстве.

Сейчас у соплеменников получается примерно так же.

Но несмотря на это – эффект поразителен: понадобилось не так много занятий и они уже могут изложить мысль текстом. С трудом, но могут. И другой человек даже сможет это прочитать.

Я – хороший учитель, терпеливый. Я ни над кем не издеваюсь. У меня не идёт кровь из глаз, когда я вижу “шыло” вместо “шило”, или “нош” вместо “нож”. Каждого я хлопаю по плечу и говорю, какой он молодец. Пусть научатся писать хотя бы так, не нужно отбирать у них уверенность в своих силах.

– Смотрите! – кричит Науг, дозорный со стены.

Оборачиваюсь и слежу за его указательным пальцем. В стороне, куда он указывает, бежит человек.

Спускается с хребта и направляется в нашу сторону. В последнее время мы никого не посылали в разведку, поэтому приближающийся гость явно не из наших. В подобных случаях положено бить тревогу, но вся наша армия уже находится за пределами деревни, поэтому трубить в горн не имеет смысла.

– Это из Дигора! – кричит кто-то.

И правда.

Издали я замечаю рыжий цвет волос у человека. Приближается трусцой, словно весь многочасовой путь между деревнями проделал бегом.

Гость сначала направляется к деревне, но затем меняет курс в нашу сторону. Всматриваюсь, пытаюсь понять, кто это: я знаю в лицо каждого взрослого мужчину в Дигоре, пусть и не по именам. Однако к нам приближается мальчик, лет двенадцати.

Худой до невозможности, лохматый, грязный.

Останавливается напротив нас, взирает на нашу толпу и не знает, с чего начать.

– Я ищу старейшину, – наконец, произносит он.

– Староста занят, – говорю – Рассказывай, зачем пришёл.

– Там это, – начинает лепетать пацан. – Длехи меня послал, Орнасс рубит деревья, и ему это не нравится, хотя я не понимаю, как это связано, сказал, чтобы я бежал сюда, а они останутся там…

– Потише, – говорю. – Не надо лететь впереди телеги.

Оборачиваюсь к остальным и кричу:

– Принесите парнишке воды!

Вокруг меня собралась целая толпа: всем интересно, зачем послали гонца из соседней деревни. Мальчик стоит смущённый и удивлённый. Смотрит на пустыню и не может поверить, что где-то существует такое огромное количество песка. Целое песчаное море, а барханы вдали – застывшие на месте волны.

– Давай с самого начала, – говорю. – Медленно и по порядку, чтобы мы всё поняли.

– В Орнасе рубят деревья…

– Так.

– Много деревьев, чтобы сделать много стрел.

– Понимаю, – говорю. – Стрелы делают из дерева. Что дальше?

– Они собираются напасть на нас, – завершает гонец.

– Почему ты так решил?

Малец снова начинает нести нечленораздельную мешанину из слов, но я его останавливаю, поскольку разобрать что-то внятное невозможно.

– Успокойся, – говорю. – Тут все твои друзья, никто тебе не навредит. Просто отдышись, подумай о том, что ты хочешь сказать, и скажи.

– Хуберт говорит, что в прошлый раз, когда они заготавливали столько стрел, они собирались в поход. И сейчас происходит то же самое. Длехи переживает, что они могут пойти на нас.

– Понятно, – говорю. – Ещё что-нибудь?

– Длехи просил привести людей, сколько сможете, чтобы помочь защититься. Все наши воины сейчас стоят в дозоре, а меня отправили к вам потому, что я ещё не умею стрелять из лука.

Словно груз с плеч. Как только я увидел рыжую голову, бегущую к нам, опасался плохих новостей. Казалось, мальчик прибежит и скажет: Дигора больше нет, его спалили, уничтожили, разграбили, а жителей превратили в элегантные накидки из человеческой кожи. Но это всего лишь просьба о помощи.

Стою в центре толпы и понимаю, что все ждут моего ответа: друзья, соплеменники, пацан. Все ждут, как же поступит Дарграг в этой ситуации. И у меня уже готов ответ.

– К сожалению, мы не сможем вам помочь в защите Дигора, – говорю.

Мальчик сначала не понял смысла моих слов, а затем до него дошло и он весь поник. Уже представляет, как будет возвращаться в свою деревню с дурной вестью.

– Мы не направим людей к вам в деревню, это не имеет никакого смысла.

– Подожди, – отвечает Вардис. – Они же наши союзники, разве нет?

– Союзники, – подтверждает Брас.

– И что вы предлагаете сделать? – спрашиваю.

Парни переглядываются с таким видом, будто это очевидное решение.

– Помочь им, конечно же, – отвечает Брас.

Мотаю головой и хожу между соплеменников, обеспокоенно следящих за моим передвижением. Они замерли и ожидают моих слов. Приятно чувствовать такой контроль над толпой.

– Вы хотите отправиться в Дигор и помочь нашим союзникам обороняться? – спрашиваю.

Неуверенные кивки окружающих.

– Я понимаю ваше желание, – говорю. – Совсем недавно мы сидели за длинными столами, пили, ели и развлекались. Мы подружились с ними. Но хотим ли мы отправиться к друзьям и стоять с ними плечом к плечу?

– Конечно, хотим, – отвечает Вардис. – Гарн, ты свихнулся?

– Нет, не хотим, – говорю.

Вардис смотрит на меня так, будто я внезапно заговорил на незнакомом языке.

– Нет, – говорю. – Мы не пойдём в Дигор по зову его старейшины. А знаете почему?

– Почему? – спрашивает Хоб.

Чувствую, как огонь разгорается внутри. Я давно планировал этот поход, но случай предоставился сам по себе.

– Потому что мы пойдём прямиком в Орнас! – кричу. – И мы сметём его!

До окружающих доходит смысл моих слов и я чувствую нарастающее возбуждение соплеменников. Я не хотел убеждать их отправиться в поход, они должны были сделать это сами.

– Мы убьём каждого, кто попробует остановить нас! – кричу. – Нет такой силы, что устоит перед Дарграгом! Мы не оставим в округе ни одной воинственной деревни! Каждая почувствует наш гнев!

Хума сидит у меня на плече и яростно машет крыльями. Всегда знал, что питомцы заимствуют эмоции у хозяев и сейчас летучая мышь жаждет крови точно так же, как люди вокруг.

– Окружающие деревни забудут, что такое свобода! Наступает эпоха Дарграга и все будут подчиняться нашему слову! Они будут просить разрешения, чтобы помочиться! Они будут вспоминать о нас с пробуждением и засыпать с мыслью о том, как бы нас не разозлить!

Ещё совсем недавно Дарграг был мирным поселением, и местные жители даже подумать не могли, чтобы напасть на кого-нибудь. Но стоило нам одолеть Фаргар, уничтожить Гуменд и уверенность в своих силах резко возросла. Смотрю в лица соплеменников и читаю желание ввязаться в бой.

Это больше не защита собственной жизни и безопасности: мы расчистили нашу территорию, как планета очищает орбиту от мусора. Теперь речь идёт об агрессии и захвате земель.

И окружающие жаждут сражения. Все они поголовно узнали, каково быть на острие ножа, чувствовать дыхание смерти и захлёбываться адреналином.

Страх остался.

Но к нему добавилось нечто новое: желание побеждать и чувствовать собственное превосходство. Ни с чем не сравнимое удовольствие. Спорт, в котором на кону стоит твоя собственная жизнь.

– Они будут произносить название нашей деревни только шёпотом!

На нашей стороне выучка. На нашей стороне стальные доспехи и оружие.

– Перед нами содрогнутся! Перед нами упадут на колени! Перед нами будут ползать и унижаться, моля о пощаде!

Из толпы раздаются бурные выкрики. Я знаю, чего они хотят – я и сам хочу того же. Вместо того, чтобы идти в Дигор и несколько дней ждать в засаде, пока придут захватчики из Орнаса, мы выберем прямой маршрут и заявимся к ним на порог без стука. И жители Орнаса чертовски не рады будут нас видеть.

– Идите домой! – кричу. – Собирайте свои вещи! Завтра мы идём убивать!

С воинственным настроем, стадион пустеет и возле меня остаются лишь близкие друзья, да паренёк-гонец из Дигора.

– Мы не будем с ними воевать, – говорю. – С Орнасом, я имею в виду.

Я так себя разогрелся, что продолжаю тяжело дышать.

– В каком это смысле? – спрашивает Буг.

– Мы возьмём войско Фаргара, Дигора, объединимся и придём к Орнасу огромной армией. Мы сломим их боевой дух и возьмём деревню, не обнажая мечей.

– Не будем драться? – спрашивает Хоб разочарованно.

– Прости, – говорю. – Но я больше не хочу терять ни единого жителя нашей деревни. Если по собственной глупости Орнас ввяжется в драку, то мы разметаем их по полю боя как старую, драную подушку. Но мой основной план состоит в захвате деревни без насилия. Угрозами и численным перевесом.

Кажется, друзья согласны с моим планом, но некоторым из них уж очень сильно хотелось размяться с оружием в руках.

– Отличный план, – говорит Лира. – Я за любой движ, если никто не пострадает.

– Конечно, – отвечает Вардис. – Тебе же потом лечить выживших.

Некоторое время обговариваем детали, а затем все уходят и я остаюсь с рыжим парнишкой наедине. Он смотрит на меня с удивлённым видом, будто совсем не ожидал, что кто-то решится напасть на деревню, что их терроризирует.

– Передай Длехи, – говорю. – Что мы пойдём к Фаргару, а от него двинемся напрямик к Орнасу. Пусть он соберёт как можно больше людей, чтобы присоединиться к нам. А пока иди за мной. Переночуешь у нас и с первыми лучами двинешься в обратную дорогу.

Мальчуган наверняка давно не спал и ничего не ел. Пусть отдохнёт.

Возвращаюсь домой в предвкушении.

Грядёт сражение, которого я очень хочу избежать.

Глава 24

Армия из двухсот человек идёт через хребет.

Копья, мечи, щиты, стрелы, ножи. Многочисленные орудия отъёма человеческой жизни. В тысячный раз я задумываюсь о том, зачем я всё это делаю. До моего прихода Дарграг существовал веками, терпел налёты, мирился с погибшими и всех всё устраивало.

Когда мы мы сделали по арбалету в каждый дом, то существенно усилили оборону деревни. Все сказали спасибо и на этом можно было остановиться.

Мы побили Фаргар – наших главных врагов. Это был важный ход, спасший в дальнейшем множество жизней, тут тоже можно было остановиться.

Но мы продолжили.

Мы уничтожили Гуменд, я веду за собой людей на Орнас, планирую атаковать Карут и все остальные деревни, что живут своей жизнью и не подозревают о Дарграге. Мы идём убивать для того, чтобы прекратить убийства в будущем. Так было всегда. Оплот цивилизации можно построить только против чужой воли.

– На поиски жуков! – кричит Хума голосом Арназа.

Парень научил летучую мышь этой реплике и теперь Хума летает над нашим войском с боевым кличем. Создаётся ощущение, что мы идём воевать не с людьми, а с гигантскими инсектоидами.

И она, наконец, научилась летать.

Сил у неё пока недостаточно для длинных перелётов, поэтому летучая мышь опускается кому-нибудь на голову, когда устаёт.

– На поиски жуков!

Во время пути я заставляю камень, размером с мою голову, парить над вытянутой рукой. Голубая жемчужина может подчинять любые окружающие предметы и заставлять их двигаться, следуя моим приказам. Но чем меньше объект, тем хуже он контролируется: метательный нож получается удерживать в воздухе с большим трудом. Объект ещё меньше просто улетает в случайном направлении.

– Как думаешь, обрадуется нам Дверон или нет? – спрашивает Хоб.

– Вряд ли, – говорю. – Но что ему остаётся? Он будет делать то, что мы ему прикажем.

Приближаемся к Фаргару.

Идём за подкреплением в грядущей битве.

Будем сражаться плечом к плечу с людьми, которые нас ненавидят.

Но ненависть это одно, а удар в спину – другое. Они сражались вместе с нами у Гуменда: не бросили, не сбежали, не повернули оружие в нашу сторону. Войско Фаргара сделало всё в точности, чего мы от них ожидали, поэтому подозрения в предательстве сильно приуменьшились. Мы им даже чуть-чуть доверяем.

Перед тем, как подойти к деревне, наш строй меняется из походного в боевой. Двигаемся вперёд, выстроившись в четыре шеренги. Местные жители, завидев нас, разбегаются по домам. В считанные минуты Фаргар пустеет, словно и не было никого на улицах.

– Эй, ты! – кричу.

Из-за угла крайнего дома выглядывает маленькая светловолосая девочка. Смотрит на нас с любопытством и совсем не собирается уходить.

– Приведи сюда Дверона, ладно?

Девочка продолжает смотреть.

– Чего стоишь? – спрашиваю. – А-ну пошла! Кыш!

Она тут же исчезает и вскоре на краю деревни появляется Дверон. Двигается к нам, мрачный и насупившийся. С тех пор, как мы выиграли в битве и объявили всех жителей Фаргара рабами, всё местное население одолевают подобные настроения: неприятно чувствовать потерю свободы, осознавать себя рабом. Это слово мы используем, поскольку оно самое понятное для людей. Фактически, мы никого не стали обращать в рабство, а лишь навязали свою власть.

Я называю Дверона своим рабом, но он скорее вассал. Человек, который должен во всём подчиняться сюзерену – Дарграгу, Сарготу и мне.

Но Дверон по-прежнему воспринимает себя как свободного и ведёт себя так, будто происходящее – нелепица, которая пройдёт сама собой. Не хочет видеть во мне вышестоящего и подчиняется только потому, что я прихожу с армией.

– Как он меня бесит, – произносит Хоб. – Мы пощадили его жалкую жизнь, а он ещё и недоволен. Будь я на твоём месте, Гарн, заставил бы его выбегать к нам на полусогнутых, припадать к земле и пресмыкаться. Это именно то, что следовало сделать со всеми этими уродами.

– Я человек взрослый, – говорю. – И не обязываю всех вокруг любить меня. До тех пор, пока он ведёт себя правильно, всё идёт как надо.

Дверон приближается неторопливо, будто надеется, что мы его не дождёмся и повернём обратно, откуда пришли. Кажется, он стал даже более хмурым, чем в прошлый наш визит. Зарос, совсем перестал мыться, единственный глаз заплыл, словно кто-то совсем недавно надавал ему по морде. К тому же напился.

– В прошлый раз, – говорит. – Вы хотя бы пришли ко мне в дом, а не вызывали к себе, как прислугу.

– Ты пьян, – говорю.

От мужчины разит на несколько метров, стоять рядом невозможно. Любое насекомое, которое захочет на него приземлиться – подохнет от нестерпимой вони.

– Простите, совсем забыл, что Дарграг теперь запрещает нам пить.

– Никто тебе ничего не запрещает, – говорю. – Просто я недоволен, что староста соседней деревни выглядит вот так.

– Правда? – спрашивает. – Так привыкай. Это мой новый образ.

Отхожу от своих соплеменников и подхожу к Дверону очень близко, чтобы никто не услышал наш разговор.

– Мне очень жаль, что твоя жена погибла, – говорю. – Поверь мне, я знаю, каково это.

Я всю жизнь был в браке, и жены не стало, когда мне исполнился шестьдесят один год. Мы несколько месяцев боролись с раком желудка и победили: наступила ремиссия, целый год мы радовались каждому дню, жили как счастливейшие люди на свете, а потом он вернулся. Два дня меня не пускали в палату, сидел дома и не мог уснуть. На третий день мне позвонил незнакомый номер… Я смотрел в телефон и не мог ответить. Заранее знал, что скажут.

Лишь здесь, в этом мире, у меня получилось отойти от полученного удара. Этот мир меня исцелил и я неимоверно благодарен ему за это.

– Горькое чувство утраты, – говорю. – Но оно пройдёт, нужно лишь время.

– Знаешь что? – шипит Дверон. – Иди в задницу. Ты ничего не знаешь, ты – лишь жалкий сопляк, что возомнил себя умнее всех.

– Дверон. Ты мне не поверишь, но я на самом деле намного старше и мудрее тебя. И если я говорю, что однажды тебе станет лучше, то можешь смело идти в банк и ставить на это свой дом, потому что это действительно произойдёт. Однажды ты проснёшься, посмотришь на солнце за окном, и решишь, что сегодня будет чертовски хороший денёк. И тогда ты вспомнишь меня и подумаешь, что этот жалкий сопляк был прав.

Дверон пытается что-то ответить, но изо рта вырывается лишь вонючая отрыжка. Я сказал ему то, что он и так знает, но порой какие-то вещи нужно услышать со стороны.

– А теперь, – говорю. – Я хочу, чтобы ты выполнил свои обязанности и побыл старостой деревни. Несмотря на твоё состояние.

– Чего вам надо? – рявкает.

Слышу, как позади недовольно сопит Хоб. Парень ненавидит Дверона, ненавидит Фаргар и всех его обитателей. Он – живое олицетворение вражды между деревнями.

– Я хочу, чтобы ты снова собрал своё войско и отправился вместе с нами в новый поход.

– Ты хочешь, чтобы мои люди снова умирали за тебя? – ревёт староста и размахивает огромными ручищами. – В прошлый раз погибло четырнадцать человек! Четырнадцать блядских человек!

– Это нужно было сделать, – говорю. – Это намного меньше, чем количество похищенных Гумендом людей за всё время существования ваших деревень. К тому же, в этот раз не погибнет ни одного.

Дверон продолжает покачиваться с пьяным оскалом.

– Иди сюда, – говорю.

Соплеменники расходятся в стороны и я веду Дверона к куче мешков, лежащих на земле.

– Это – наш вам подарок, – говорю. – Жители Дарграга неделями топили печи ради этого, месяцами пряли льняные нити, сшивали одежду и всё это ради того, чтобы результат отнести к вам.

На земле лежит сотня комплектов ламеллярных доспехов и сотня стальных мечей в ножнах.

– Ты хоть знаешь, сколько стоит этот подарок? Я бы не сильно ошибся, если бы сказал, что они дороже всей вашей деревни. Но мы принесли всё это вам, в благодарность. Чтобы вы могли сражаться на нашей стороне, не рискуя жизнями как в предыдущий раз.

– Это… ваша броня? – спрашивает.

Фаргар настолько отсталый, что они даже стёганой брони не изобрели. Теперь же мы принесли им доспехи со стальными пластинами, которые защитят от прямого попадания копья или стрелы.

– Взгляни на нас, – говорю.

Четыре шеренги человек в самурайских доспехах, с мечами на поясе, копьями и щитами в руках, с ужасающими шлемами из скорпионьих хвостов. Ни одна армия дикарей не сможет нам противостоять. Они будут сломлены ещё до того, как вступят в схватку.

– Нас не так много, мы не настолько сильны и свирепы, как люди в Фаргаре. Но мы умны и наш ум даёт нам большое преимущество. Поэтому я хочу, чтобы Фаргар стоял рядом с нами. Объединим наши качества и получим нечто невероятно грозное.

Дверон наклоняется к одному из наших мечей, поднимает его с земли и недоверчиво достаёт из ножен. В дневном свете клинок блестит отполированным лезвием. Мужчина касается его подушечкой большого пальца, словно не верит в его остроту.

– Это всё – нам? – спрашивает.

– Собирай воинов и пусть примеряют доспехи. Мы постарались сделать их универсальными, чтобы подошли на человека со средним телосложением, но каждый из них придётся подшить в будущем.

Дверон уходит в деревню, по-прежнему держа меч в руке – такой большой кусок металла не часто встретишь в этой части мира. Постепенно из домов начинают выходить люди, скапливаются напротив нас, чешут головы, переговариваются. Прямо сборище бездомных котов, которые боятся подойти к миске с едой.

Я уже столько времени пытаюсь помирить деревни, но единственное, что у меня вышло – холодное напряжение. Они всё ещё хотят друг друга поубивать за былые обиды, но сдерживаются поскольку никакой пользы им это не принесёт.

Толпа Фаргара по одну сторону, воины Дарграга по другую.

– Смелее! – кричу. – Подходите, забирайте.

Постепенно впереди скапливается войско из более чем трёхсот человек. Все в повседневной одежде. Мечей на каждого не хватит, поэтому их успеет забрать лишь первая сотня.

Сначала они подходят нерешительно. Подбирают с земли ножны, взвешивают в руках мешки, пока задние стоят и ждут какого-то подвоха, будто мы сейчас накинемся на них и начнём рубить каждого, кто под руку попадёт. Затем первые уходят со снаряжением и интерес задних усиливается. Когда же они понимают, что два человека из трёх останутся в пролёте, начинается настоящая давка.

Чёрная пятница с бесплатными мечами.

Приди сейчас и получи скидку в сто процентов. Спешите! Предложение ограничено!

Фаргаровцы слетаются на мечи, пихаются боками и локтями, отбирают друг у друга, кому-то достаётся меч, кому-то пустые ножны. Оружие разбирают мгновенно, а у мешков с доспехами устраивают свалку. Хожу вокруг беснующихся людей и слежу, чтобы ничего не порвали. Не для того люди в нашей деревне тратили столько времени, чтобы толпа каких-то дикарей уничтожила нашу броню.

– Ты! – кричу мужчине чудовищных размеров, что пытается ухватить сразу два мешка. – На тебя ни один комплект не налезет. Оставь оба на месте.

Верзила поворачивается, недовольный тем, что ему отдают приказы.

– Захлопни пасть! – отвечает.

Это никуда не годится: раб не должен забывать своё место.

Протягиваю руку вперёд. Мужчина поднимается в воздух, удивлённый, некоторое время висит неподвижно, а затем я с силой толкаю его вперёд. Он перелетает через головы других людей и кубарем катится по земле. Половину голубого дыма в жемчужине потратил, чтобы сдвинуть этого гиганта, но результат того стоил: остальные стали вести себя спокойнее.

– Забирайте мечи! – кричу. – Примеряйте доспехи! Мы выходим на Орнас через час!

– Жалко доспехов, – бурчит Хоб. – Они должны были стать запасными.

– С недавних пор я воспринимаю воинов Фаргара как своих собственных. Нас больше не две сотни, а все пять. И я не хочу, чтобы они умирали. Какому полководцу понравится, если количество его воинов будет уменьшаться?

– Полководцу, у которого в подчинении такие уроды.

Соплеменники располагаются на земле, коротают время, пока Дверон трезвеет, а фаргаровцы собирают свои вещи. Кому-то из них может прийти в голову идея остаться дома и не идти с нами в поход. Это было бы позволительно свободным людям, но каждый из них – раб. И должен сражаться на нашей стороне, когда мы этого хотим. Они во всём должны нам подчиняться.

Даже если я прикажу им всем раздеться и плясать голышом всю ночь.

Таково было наше условие, по которой эта деревня остаётся существовать. Только беспрекословное подчинение.

Через час Брас трубит в рог, означающий начало похода. Первым из деревни выходит Дверон, по-прежнему мрачный, но умывшийся, причёсанный и в новенькой броне. Следом выходят остальные.

– Дарграг! – кричу. – За мной!

И мы выдвигаемся в дорогу. Говорить, торговаться, убивать.