Текст книги "Чёрный хребет. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Я внутри небольшого каменного кармана.

Несколько квадратных метров, вертикальные стены, на удивление ровный пол.

– Я заперт, – кричит Буг из-за груды сваленных камней.

– Я тоже, – отвечаю. – Мы оба заперты, отдельно друг от друга.

Кажется, спасаясь от истусов, мы угодили в ловушку. И пора бы из неё выбираться.

Глава 32

Хочется пить.

Я оставил мешок с припасами в гнезде наверху, чтобы можно было сражаться с птенцами без груза за спиной. Теперь я оказался запертым внутри скалы без еды и воды.

– Ничего бы этого не случилось, – заявляет Буг из-за стены. – Если бы ты оставил меня в покое.

– Ничего бы этого не случилось, если бы ты не убежал и нам не пришлось разыскивать тебя по всему хребту.

Мы уже час сидим в пещере и препираемся, на ком лежит вина за наше заточение. Я говорю, что Буга, он говорит, что моя. Бросаем её друг другу как грязную тряпку и никто не хочет оставить её у себя. На самом деле здесь нет ничьей вины: всего лишь стечение обстоятельств. Каждый думал, что действует правильно и в итоге мы оказались здесь.

Уже час раз за разом осматриваю стены, пол, но ничего примечательного не вижу.

– Эй! – кричит Буг. – Мы здесь!

– Ребята нас не услышат, – говорю. – Иструс поднял нас слишком высоко, они никогда не смогут забраться на эту скалу.

– И что ты предлагаешь? Сидеть тут и ничего не делать?

– Нужно выбираться самостоятельно.

Надо мной – узкий просвет неба. Нужно попытаться вылезть на поверхность тем же путём, каким мы сюда попали. Проблема в том, что упавшие брёвна забаррикадировали выход и человек нашего размера не сможет проникнуть сквозь щели.

– Хума, – говорю. – Лети на поверхность и поищи наших друзей.

Летучая мышь смотрит на меня вопросительно. Повторяю ей свой приказ, используя жесты. Почему-то мне кажется, что она меня понимает, но улетать не хочет.

– Лети, – говорю. – Нам с Бугом нужна твоя помощь.

– Держись, – пищит Хума. – Я близко.

С помощью белой жемчужины я могу чувствовать взгляды не только людей, но и животных. Хума смотрит на меня с жалостью. Конечно, я ведь не такой маленький, как она. У меня нет крыльев, чтобы улететь отсюда.

– Пожалуйста, улетай, – говорю. – Ты же знаешь, что так нужно. Найди Вардиса.

– Я быстрее не могу! – кричит летучая мышь.

И улетает вверх.

Неизвестно, сколько времени Хуме понадобится, чтобы найти друзей. И сможет ли она вообще их найти: иструс унёс нас достаточно далеко от места, где меня подобрал. Нельзя рассчитывать на постороннюю помощь. В данной ситуации у нас есть только наши силы.

Делаю глубокий вдох, закрываю глаза.

Выдыхаю после небольшой паузы.

Моя собственная медитация, которой я всегда пользуюсь, когда нужно охладить голову и взглянуть на происходящее здраво. Я в пещере, из которой только один выход – вверх. Неподалёку от меня Буг и у него та же ситуация. Чтобы выбраться на поверхность – нужно расчистить проход от брёвен и камней.

– А теперь, – говорю. – Подчинись.

Поднимаю руку вверх и делаю жест, будто хватаю одно из брёвен. Оно застряло между скалами, трясётся, дрожит, но двигаться с места не хочет. Несколько секунд я пытаюсь убрать в его сторону, а затем дым в жемчужине исчезает и мои попытки заканчиваются ничем.

– Не могу вскарабкаться, – жалуется Буг. – Не за что зацепиться.

– Ты же у нас гигант с каменной кожей, – говорю. – Придумай что-нибудь.

– Не надо на меня гнать, если кто и виноват в этой ситуации, то это ты.

– Конечно, кто же ещё. Мне ведь пришла в голову гениальная идея сбежать в горы от своих родственников и друзей, вынуждая уставших после длительного похода односельчан, бросаться на мои поиски.

– Никто не просил меня разыскивать, – возмущается Буг.

– И как ты себе это представляешь? Ты решил умчаться прочь, а мы со спокойной душой пойдём домой, поужинаем, пойдём спать, а на следующий день займёмся огородом? Нет, братец. Раз уж ты убежал, то будь добр, возьми на себя ответственность за то, что куча людей отправилась за тобой. Это был не их выбор, а твой.

Хожу по периметру узкой пещеры, осматриваю каждый камешек, насколько позволяет освещение.

– Что ты вообще собирался делать? – спрашиваю. – Убежать в горы и никогда не вернуться обратно? Жить как дикарь в дикой природе?

– Я не знаю! Я запаниковал!

– Собирался бросить нашу деревню, родителей?

– Ничего я не собирался! Вы на меня напали, вот я и испугался.

– Лира за тебя беспокоится. Видел бы ты, какая подавленная она была после твоего исчезновения.

– Подавленная? – спрашивает Буг, изменившимся голосом. – Сильно?

Минуту назад он гневно обвинял меня во всём случившемся, а теперь с нежностью и сочувствием расспрашивает о самочувствии Лиры.

– Говорит, ты стал очень отстранённым в последнее время. Она не знала по какой причине это происходит, но я знаю: ты решил обменять её на маску. Обменял близкого тебе человека на неживой предмет.

– Это не так, – возражает Буг.

– По крайней мере так это выглядит со стороны.

Ощупываю стены пещеры в поисках слабого места, которое можно выковырять мечом или ножом, чтобы сделать ступени. Вокруг один сплошной камень. Даже если удастся выбить отверстия для рук, всё равно остаётся проблема с брёвнами, завалившими выход.

Снова поднимаю руку, пытаюсь приподнять самый верхний камень, чей силуэт вырисовывается на фоне голубого неба. Усилием воли толкаю его вверх, но конструкция над головой лишь сваливается плотнее.

– Буг, – спрашиваю. – Ты чувствуешь лёгкий ветерок?

– Да, – отвечает брат. – Это сквознячок, он выходит из-под камней сбоку от меня.

– Сможешь как-то разобрать ту сторону?

– Пытаюсь, но пока не получается.

Никогда бы не подумал, что окажусь в подобной природной тюрьме. Множество раз слышал, как люди проваливались в пещеры, застревали, не могли найти выход. Но никогда не думал, что такое может произойти со мной. Как-то это… банально.

Весь оставшийся день пытаюсь разобрать завалы над головой.

Выходит меньше, чем ничего.

– Гарн, – произносит Буг из-за стены в середине ночи. – Мне холодно.

– Мне тоже, – говорю.

Лежим, каждый в своей ловушке, в полнейшей тьме, и лишь лёгкий звук ветра, да капающей воды окружает нас. Как только я очутился здесь, то подумал, что легко выберусь обратно на поверхность. Проведя же здесь много часов, вера в собственные силы постепенно исчезает.

– Гарн…

– Чего?

– Прости меня…

– Ты прощён, – говорю.

– А ты не хочешь попросить у меня прощения? – спрашивает Буг.

– Мне не за что.

– Ну ты и придурок!

Заснуть не удаётся. Всю ночь я лежу на каменном полу, подложив под голову кожаный чехол для метательных ножей. Стёганая основа ламеллярной брони сдерживает тепло тела недостаточно хорошо, да и спать в ней не удобно.

Вот и получается, что я ворочаюсь с бока на бок, не могу найти подходящую позу. Так я встречаю рассвет: светлеющее небо в узкой щели над головой. Тонкие лучи пробиваются в мою камеру, режут глаза.

Утро я начинаю с новых попыток выбраться.

Направляю вверх всю силу голубой жемчужины, но её явно недостаточно, чтобы как-то мне помочь: не способна она поднимать любые тяжести одним волшебным взмахом. Невозможно сдвинуть скалу, даже если очень сильно этого захотеть.

– Проснулся? – спрашивает Буг.

– Я и не засыпал, – говорю.

– Правильно, как тут поспишь.

Пока я шуршу в своей пещере, Буг пытается разобрать завалы. Хочет сделать проход в любую из сторон. Что угодно, лишь бы не сидеть на месте с отчаянной надеждой на внешнее спасение.

– Эй! – кричу.

Время от времени надо издавать громкие звуки. Не только для того, чтобы друзья снаружи услышали, но и для того, чтобы напомнить самому себе, что я ещё жив.

Каждый час я поднимаю руку вверх и пытаюсь сломать дерево, лежащее поперёк выхода. Если удастся его надломить, то весь скопившийся над ним хлам может упасть вниз и освободить проход. Только задача эта кажется невыполнимой: ствол дерева сантиметров сорок в диаметре и чтобы сломать его – нужна титаническая сила.

– Есть хочу, – говорит Буг.

– С чего бы это?

– Сейчас бы супа… жирненького.

– Помолчи, пожалуйста, – говорю. – Во мне слишком мало жидкости, чтобы захлёбываться слюной.

– А наверх кусок мяса с костра… и немного зелени к нему…

Пока Буг описывает свой идеальный обед, я сжимаю в руке жемчужины и пытаюсь понять, какая из них поможет мне в этой ситуации. Чёрная бесполезная: никогда не собираюсь её использовать. Она лежит рядом с остальными, поскольку я не хочу с ней расставаться. Красная заживляет раны, жёлтая ускоряет, белая позволяет чувствовать чужие взгляды. Одна лишь голубая что-то может.

Сжимаю её в руке и пытаюсь провести эксперимент…

Невидимая сила подхватывает меня в воздух и я медленно плыву к потолку.

Столько времени я потратил, двигая посторонние предметы, но ни разу не задумался о том, чтобы сдвинуть самого себя. Я бы назвал это полётом, но больше всего это похоже, словно кто-то сильный подцепил меня крюком и тащит вверх. Я всё ещё чувствую гравитацию, тянущую меня вниз, но в данный момент она слабее, чем сила жемчужины.

– Ничего себе! – вырывается.

– Что там? – спрашивает Буг.

– Жаль ты это не видишь!

Я парю под самым сводом!

Достаю из ножен меч и со всех сил бью по дереву над головой. Лезвие входит в кору и застревает. Тяну на себя, замахиваюсь снова и бью ещё сильнее. Получается нанести лишь четыре удара, прежде чем жемчужина истощается и я лечу вниз.

Ноги больно ударяются о каменный пол, зубы клацают.

Я заваливаюсь на бок, но при этом очень доволен проделанной работой. Если получится разрубить дерево, преграждающее выход – получится выбраться.

– Чем ты там занимаешься? – спрашивает Буг.

– Жонглирую самим собой, – говорю.

Не буду говорить брату, что нашёл новое применение голубой жемчужине. До тех пор, пока у него маска, он будет ненавидеть любое упоминание Даров.

Пока дым восстанавливается, пытаюсь посчитать, сколько мне нужно времени, чтобы свершить задуманное. Чтобы разрубить дерево толщиной в сорок сантиметров, нужно примерно сто-двести ударов мечом. Даже скорее триста. Если использовать голубую жемчужину по мере её восстановления – каждый час – то получится взлететь двадцать-тридцать раз за день. За один раз я совершу четыре удара. Следовательно, сто ударов в сутки. То есть всего три дня работы и я сделаю проход наверх. Останется лишь освободить Буга и выбраться на поверхность.

Три дня без еды и воды…

С физическими нагрузками.

С учётом, что я сижу тут уже сутки.

– Буг, – говорю. – В следующий раз, когда ты захочешь помочиться – помочись себе на руки и выпей, чтобы не терять драгоценную влагу.

– Я уже очень давно не пил и сомневаюсь, что доведётся помочиться ещё хоть раз, – отвечает брат.

Час спустя я снова подхватываю себя силой голубой жемчужины, взлетаю вверх и со всех сил наношу четыре рубящих удара. Дерево у меня над головой старое, но при этом сухое и крепкое: мой меч оставляет на нём лишь небольшие порезы.

На второй час повторяю.

На третий ещё раз.

Стараюсь уничтожить преграду, ведущую на поверхность. С каждым разом удары у меня получаются всё слабее, воздуха не хватает, энергия заканчивается.

К вечеру я чувствую себя вялым и уставшим. Сколько бы я ни лежал на земле – силы не хотят возвращаться. Человек – это машина. Чтобы двигаться ему нужны ресурсы точно так же, как бензин двигателю внутреннего сгорания. Без топлива автомобиль не сдвинется с места. Без калорий человек не будет настолько же эффективен, как с ними.

Пусть даже организм переработает остатки жира, пустит в расход мышечные волокна и любые другие резервы. Без еды – никуда.

– Буг, – говорю. – Ты как?

– Что-то я устал, – говорит. – Я уже столько камней перетаскал, а завал всё не заканчивается. Сквозняк как дул откуда-то сбоку, так и дует.

– Что сделаешь, когда выберешься?

– Найду свой мешок и сожру всё, что у меня там осталось. Если, конечно, птенцы ещё не сожрали.

– Вряд ли, – говорю. – Сомневаюсь, что они любят вяленое и копчёное мясо.

– А потом, – продолжает брат. – Вернёмся в деревню и я научусь играть на флейте. Всегда хотел этим заняться, но никак не решался. Думал, все будут смеяться над моими нелепыми попытками. Но сейчас понимаю – плевать.

– Если выберемся, я сам тебе сделаю духовую трубку. Под стать твоему размеру.

Наступает вечер и небо снова заволакивает тьмой. Моя вторая ночь здесь. Пытаюсь взлететь и наощупь добраться до нужного мне дерева, но я не успеваю сделать и удара, как жемчужина заканчивается. Лечу на землю, полетав бесцельно под сводом.

Ещё одна проблема.

Я не могу рубить дерево ночью, когда ничего не вижу. Таким образом время увеличивается с трёх дней до шести. С учётом убывающих сил и одного дня, уже проведённого здесь, я пробуду тут все десять. Никогда не слышал о человеке, которому бы удалось десять дней провести без воды и при этом остаться в нормальном состоянии. Что ж, я собираюсь стать первым.

– Летим, – говорю.

Поднимаюсь к своду, шарю рукой в поисках цели. Делаю ровно один удар и падаю вниз.

Пока я валяюсь на земле и пытаюсь прийти в себя, из-за завала раздаётся храп Буга. Во мне тоже мало сил, поэтому я откидываю голову на кожаный чехол и говорю себе, что через час нужно снова лететь вверх.

Так проходит вся ночь и просыпаюсь я только под утро.

– Гарн, – звучит обессиленный голос Буга. – Я… не могу подняться. У меня так сильно трясутся ноги, что я даже ползаю с трудом.

– Ничего, – говорю. – Выберемся на поверхность, найдём нашу еду, восполнишь энергию.

– Я уже не верю, что мы выберемся…

– Не говори так. Как старший брат, я приказываю тебе верить в наши силы.

– Ладно, – соглашается Буг. – Как младший брат, вынужден подчиниться.

Собираю волю в кулак. Заставляю голубую жемчужину поднять меня вверх, делаю два слабых взмаха мечом. На второй он вырывается из рук и со звоном падает на каменный пол. Плавно опускаюсь вниз.

Сил нет совсем.

Могу только лежать и бессмысленно смотреть на кусочек голубого неба. Даже мысли в голове ворочаются с трудом.

– Буг, – говорю. – Ты же сохраняешь оптимистичный настрой?

Никакого ответа.

– Буг?

Молчание.

– Буг! – кричу.

– А? Что? – раздаётся голос по ту сторону завала. – Я задремал.

– Я тебя спрашивал, сохранил ли ты оптимистичный настрой.

– Конечно. Думаю, ребята уже где-то близко. Карабкаются на нашу скалу и вот-вот вверху появится голова одного из нас.

– Всё верно, – говорю. – Так всё и будет.

– Но им придётся поднять меня на верх, поскольку сам я не смогу.

Лежим в молчании.

– Это всё из-за меня? – спрашивает Буг.

– Что именно?

– Эта ситуация, наше с тобой пребывание в этой пещере.

– Не говори ерунды, – отвечаю. – Это я во всём виноват.

– Но это же меня первого схватила птица и отнесла в своё гнездо.

– Да, – говорю. – Но это из-за меня ты убежал в горы.

Пару дней назад мы перекидывались грязной тряпкой и обвиняли друг друга, а теперь каждый хочет оставить её у себя.

– Буг, – говорю.

– Да?

– Ты всё ещё тут?

– А где же мне ещё быть?

– Просто убеждаюсь, что ты ещё здесь и не ушёл без меня.

– Обещаю тебе Гарн, – торжественно заявляет брат. – Как только я соберусь уйти, то прихвачу тебя с собой. Но пока немного полежим. Мне здесь нравится.

– Да, – говорю. – И мне тоже.

– У тебя же не было никаких планов в деревне?

– Никаких. Не вижу ни одной причины, почему бы нам не задержаться здесь подольше.

Смотрю на небо, такое красивое, если смотреть на него из тёмной пещеры. Я так долго его разглядываю, что отпечаток остаётся у меня на сетчатке и куда бы я ни перевёл взгляд – оно остаётся передо мной переливающимся зелёным пятном.

– Это всё из-за маски, – произносит Буг. – Это она нас поссорила.

– Думаешь?

– Да, – отвечает Буг. – Но больше она нам ничего не сделает.

Из за камней раздаётся оглушительный деревянный треск, словно тысяча домок ломаются в середине.

– Что там такое? – спрашиваю.

– Я сломал маску, – говорит Буг. – У тебя же не было на неё никаких планов?

– Не, обойдёмся без неё.

Дым в жемчужине уже давно восстановился, но лететь вверх и пытаться разрубить дерево не имеет никакого смысла – я даже меч крепко схватить не могу. В таком состоянии только лежать и остаётся.

– Глаза слипаются, – говорит Буг.

– Держись, – говорю. – Нам ещё выбираться на поверхность, помнишь?

– Ага.

Лежим в молчании, лишь ветер и капающая вода. Сколько бы мы ни сохраняли энтузиазм, это похоже на конец. Неужели всё случится вот так? В забытой всеми пещере, от какой-то дурацкой жажды. Глупо. Нелепо. О таком не напишут песню, не сложат легенду. Разве что байку составят о невезучем человеке. Гарн-неудачник. Он подавал большие надежды, пока совершенно случайно не провалился в пещеру и там не закончил свой путь.

Это будет очень поучительная байка.

С посылом: нечего строить из себя непонятно что. Ты такой же человек, как остальные, никогда не забывай об этом. Как бы много ты о себе ни возомнил, ты в любой момент можешь оступиться, расшибить голову, и не поможет тебе ни слава, ни влияние. Тебя убьёт обыкновенный камень.

– Что за? – доносится из-за стены голос Буга.

В его пещере что-то происходит.

«Что там?» – хочу спросить.

Однако горло настолько пересохло, что изо рта вырывается лишь сдавленный хрип.

По ту сторону завала раздаются шаги и очень тихий приглушённый голос. Не могу разобрать слов. Кажется, брат с кем-то общается и это не галлюцинации, не разговор с самим собой. У него кто-то есть! Приподнимаюсь на локте – на это у меня ещё есть силы. Но это всё, на что я способен.

Затем Буг замолкает.

Я оборачиваюсь и вижу перед собой девушку, с чёрными волосами, в чёрном платье. Она держит перед собой горящий факел и смущённо улыбается.

Аэлиция.

– Не ждал? – спрашивает.

А я её действительно не ждал.

Глава 33

Всполохи пламени, играющие на стенах.

Никогда не думал, что буду так рад кого-то увидеть. Настоящий, живой человек. Я уже начинал думать, что мне предстоит умереть в одиночестве.

– Ну-ну, – говорит. – Не напрягайся. Ты потерял много сил.

Убирает факел в сторону и подходит ко мне очень близко, приседает на колени, протягивает что-то на вытянутых руках. Предмет касается моих губ и я узнаю знакомое деревянное горлышко бурдюка. С жадностью я начинаю пить и ледяная вода тысячей игл устремляется к желудку.

– Пей, мой хороший. Я набрала её из колодца в вашей деревне. Видел бы ты, как отреагировали твои друзья на моё появление: схватились за мечи и давай тыкать в мою сторону.

– С… спасибо, – говорю.

Только сейчас у меня появился голос.

Аэлиция смотрит на меня так, будто я – её домашнее животное, которое, наконец, научилось пользоваться миской. Я для неё – забавный зверёк. Никогда не понимал этой уверенности аристократии в собственном превосходстве. А она, безусловно, из тех самых. Голубая кровь. Голубейшая. Настолько отличается от моей, что зашипит, если соприкоснётся.

Продолжаю пить воду, глядя на её лицо.

Красивая. Но эта её постоянная снисходительная улыбка… раздражает.

После двух суток без воды утоление жажды причиняет физическую боль, но я не могу остановиться. Пью, и пью, и пью. Высасываю бурдюк досуха и только потом вспоминаю о своём брате.

– Буг, – говорю.

– Не переживай, я принесла ему другой.

У меня по-прежнему мало сил, но я хотя бы не чувствую себя обезвоженной мумией. Жизнь медленно возвращается в тело.

– Ты… – ты говорю. – Ты пришла спасти меня?

– Тебе не нужна моя помощь.

– Что?

– Разве ты забыл, что я тебе говорила? – спрашивает Аэлиция. – Однажды ты придёшь ко мне домой. Это случится. Так что ни сейчас, ни в будущем, тебе не потребуется моя помощь.

– Я умирал от жажды, в заточении…

Девушка поднимается и проходит по пещере, осматривая её стены, будто это интерьер, который я лично выбрал для своих апартаментов.

– Ты думаешь, что я пришла спасти тебя, – говорит. – Но на самом деле это не так. Я пришла поддержать тебя, и принесла немного воды. Спасение тебе не нужно, ты прекрасно справишься сам.

– И всё это потому, что ты видела меня у своего дома?

– Да.

– Я не верю в судьбу, – говорю. – И предпочитаю думать, что я – хозяин своей жизни. Только я выбираю, где я и когда окажусь.

– Это так. Каждый человек волен поступать как ему вздумается. Хочешь – выпей воды, хочешь – вина. Но представь себе человека, который жил сотню лет назад. Он родился, совершал какие-то действия, а затем ушёл в другой мир. Представь, что ты отправился к этому человеку на сотню лет назад и говоришь ему, как всё произойдёт. Это не судьба. Это история, запечатлённая от начала и до конца. Тебе она кажется туманной и неопределённой, поскольку ещё не сбылась. Но на самом деле она вся уже выстроена. Это никак не противоречит свободе воли. Даже дополняет её.

Отрицательно мотаю головой, из чистого упрямства.

Не хочется верить, будто кто-то знает наперёд все мои шаги.

Рассуждения девушки напоминают принцип времени как четвёртого измерения, уже выстроенного от начала и до конца. Обычный человек заперт в «сейчас» и не видит что находится в впереди. Но для существа, способного смотреть из более высокого измерения, время представляет собой неподвижную линию со всеми её событиями.

Нет никакого прошлого, будущего. Есть бесконечное настоящее.

– Можешь это отрицать, – продолжает Аэлиция. – Но всё так и случится. Ты придёшь к вратам моего дома и постучишь в них… однажды.

– Я в это не верю, – говорю.

– Но это ещё не всё…

Девушка поднимается ходит вокруг меня с ехидным видом, будто знает какой-то секрет, о котором я не догадываюсь.

– Как ты думаешь, почему я постоянно к тебе прихожу. Почему я принесла воду?

– Ты же сама только что сказала.

– Нет, я сказала, что однажды ты заявишься ко мне на порог. Но ко мне приходят десятки, если не сотни новых людей каждый день. А в будущем будет приходить ещё больше. Но ни на кого из них я не обращаю столько внимания, как на тебя.

– И почему же? – спрашиваю.

– А ты точно хочешь это знать?

– Я не хочу, но чувствую, что ты мне это расскажешь независимо от моего желания.

– Это действительно секрет и я не собиралась выдавать его слишком рано, – говорит Аэлиция. – Но посмотри на себя. Ты же такой милый, что я не могу удержаться.

Да, она действительно считает меня милым. Как маленького щеночка, что ползает по полу и забавно тявкает. Но стоит щеночку описать её красивый ковёр, как получит щелчок по носу.

– А ты готов такое услышать? – спрашивает. – В обморок не упадёшь?

– Не гарантирую.

– Мы с тобой… вроде как… муж и жена.

И она направляет в мою сторону два пальца-пистолета. Наверное, в этом мире подобный жест называется иначе.

Кажется, Аэлиция абсолютно уверена, что именно это случится в будущем. Но белая жемчужина говорит, что она что-то скрывает, недоговаривает. Сказанное сейчас – лишь часть правды, очень маленькая её часть, а что-то по-настоящему важное она оставляет у себя. Только отчаянный глупец будет доверять этой девушке.

Следит за мной большими серыми глазами, ждёт реакции.

– В это я тоже не верю, – говорю.

– Почему же?

– Не хочу показаться не вежливым, ты же всё-таки принесла мне такой бодрящей воды в трудный момент… Но ты не похожа на ту, чьим словам можно верить.

Её речи – паутина, в которой ты застреваешь тем больше, чем дольше её слушаешь. Сладкие, притягательные, а голос… можно слушать вечно. Но именно это меня и настораживает.

– Так и есть, – подтверждает Аэлиция. – Но я тебя не обманываю. В далёком будущем мы будем приносить друг другу клятвы верности. И ты будешь любить меня больше всего на свете.

– Этого не произойдёт, – говорю.

– Спорим?

Должно быть, девушка привыкла, что все вокруг её обожают, почитают и бросаются целовать ноги ради её улыбки. Но здесь, в этой части мира – она никто. И мне не нравится её самомнение, улетевшее в небеса.

– Ты даже не представляешь, – говорит. – Каково это жить, заранее зная, кто станет твоим мужем. Ты встретишь его ещё очень не скоро, поэтому сдерживаешься, чтобы не познакомиться с ним раньше. Как видишь, я не сдержалась. Кстати, ты не настолько красив, как твоя будущая версия. Нет того огонька в глазах.

– Раз уж мы заговорили в таком ключе, то можно сказать прямо? – спрашиваю.

– Конечно, милый. Ты не сможешь меня удивить.

– Думаю, что ты говоришь мне то, что я хочу услышать по каким-то своим причинам. Пытаешься подтолкнуть меня к чему-то, что тебе нужно. И я не поверю ни единому слову, пока не вижу всей картины. Уж прости, но муж, клятвы верности… Если захотела поманипулировать мной, нужно было выдумать что-то более правдоподобное.

– Тебе это кажется настолько невероятным?

– Я человек прямой, открытый и очень простой, – говорю. – Я горжусь этими качествами и ценю их в других людях. Но в тебе нет ни одной из них. Гораздо правдоподобнее бы звучало, если бы ты сказала, что я приду к тебе в дом, выгоню тебя из него и скажу, что теперь это мой дом. Это было бы гораздо ближе к моему характеру.

– Да, так и есть, – соглашается Аэлиция.

– Спасибо за воду, – говорю. – Я очень, очень благодарен за неё. Но ты не могла бы нам с братом как-то помочь и вытащить отсюда?

– Как я уже говорила, Гарн, Тебе не нужна моя помощь. Ты прекрасно справишься с этой ситуацией сам.

Аэлиция снова подходит ко мне, опускается на колени и прикладывает руку к моей груди.

– Ты выбрался бы отсюда и без меня, у тебя есть всё, что надо.

– Я уже двое суток пытаюсь вылезть на поверхность и результат просто смехотворен.

– Так почему бы тебе не попытаться найти другой способ?

Напоследок девушка наклоняется и очень нежно целует меня в лоб. Внезапно всё её ехидство исчезает и остаются лишь нежные губы, прикасающиеся к моей голове. Может и есть в её словах доля истины.

А затем она исчезает в облачке чёрных лепестков, оседающих на мою броню.

Каждый раз, когда Аэлиция появляется, она приносит с собой больше вопросов, чем ответов. Она знает намного больше, чем говорит. И когда уходит, остаётся лишь гадать, как много из сказанного было правдой.

– Буг! – кричу. – Ты как?

– Нормально, – отвечает брат. – Ты где успел такую подружку найти?

Никакая она не подружка и никогда ей не станет: слишком много недомолвок окружает Аэлицию, слишком много секретов. Никогда не нравились люди, которые пытаются что-то скрыть. Играют в игры, целей и правил которых я не понимаю.

Но в одном, как мне кажется, она была права. Из этой пещеры должен быть другой выход помимо дыры в потолке. Гляжу на жемчужины и пытаюсь понять, их ли она имела в виду.