Текст книги "Крепость Луны (СИ)"

Автор книги: Алексей Чайка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Я поднялся так быстро, словно ноги превратились в пружины. Со всех сторон меня окружали стены. Единственный способ скрыться от мертвеца – трансгрессия, но и трансгрессировать не было возможности, потому что надо было иметь время для сосредоточения внимания. Шанс вернуться из обители старца живым – сражаться и победить.

Мертвец подкрадывался, подходил всё ближе. В его движениях теперь было столько гибкости, что казалось, будто он сплетён из ивовых веток. Тёмная магия делала его подобным пантере; магия рождала в его мёртвом сердце лютую ненависть.

А я отступал к стене, и опустошающие волны отчаяния начинали захлёстывать меня, вытесняя страх и отвращение. Мертвец продолжал двигаться, шаг за шагом приближаясь ко мне. Он загонял меня в тупик, а я держал пылающие руки перед собой.

Не знаю, могла ли в его голове зародиться какая бы то ни была мысль, но вскоре он понял, что ему не надо бояться огня, который не терзает меня самого.

Это был нечеловеческий прыжок, но я успел отскочить в сторону. Мертвец ударился о стену, а я бросился за мечом. Я услышал хрип отчаяния, словно он полагал, что я могу убежать и убегаю от него. Когда я протянул руку к мечу, его воняющая плоть обрушилась на меня. Мы вместе упали. Я лицом воткнулся в землю, от удара из меня вышел весь воздух. Секунда, две, три. Я задыхался.

Его пальцы обхватили моё горло, но я уже взялся за рукоять меча. Теряя сознание от боли, чувствуя, что мои позвонки начинают хрустеть, слыша его дрожащий от нетерпения хрип, я с огромным трудом поднял тяжёлый меч и буквально бросил его на мертвеца, не заботясь о том, что могу поранить себя.

Хватка его мгновенно ослабла. Я поджал под себя руки, одним мощным рывком стряхнул его с себя и поднялся. Он бесновался рядом, пытаясь выдернуть торчащий в спине меч, но это сделал я со всей стремительностью, на какую был способен. Дождевая капля не успела бы, сорвавшись с крыши, разбиться на крошечные атомы за то время, которого хватило мне на молниеносное движение. Свист воздуха, и голова отлетела в сторону. Глаза покатились по полу. На секунду мертвец рухнул наземь, но потом приподнялся и, хрипя теперь через кусок шеи, забрызгивая стены и пол зловонной жижей, пополз за головой.

Меня охватила дрожь, граничащая с конвульсией. Я понял, что надо действовать быстро, как советовал Шут, иначе я останусь здесь навсегда. Силы покидали меня, если не физические, то духовные. Я чувствовал, что теряю последние капли самообладания.

Я вытер рукавом нос, умыл пламенем лицо. Ударом ноги я перекинул мертвеца на спину, рассёк ему живот и отошёл. Долго ждать не пришлось. Мертвецу надо было найти голову, и он перевернулся набок, а потом снова начал подниматься. С бульканьем внутренности вывалились из него и кучей взгромоздились на полу. Мертвец продолжал идти за головой, таща за собой кишки.

Я снова вырвал и, качаясь, зашёл к нему из-за спины и, чтобы прекратить это ужасное зрелище, рассёк его надвое. И опять меня стошнило.

Острием меча я начал перебирать внутренности, пытаясь их размотать. Вонь бросалась мне в лицо, словно желала повалить меня, лишить чувств. Наконец, я услышал тихий звон металла. В куче внутренностей блеснуло что-то золотое. Я нагнулся, положил рядом меч, запустил руку в кишки и вытащил ключ, покрытый вязкой коричневой слизью.

– Да, – выдохнул я и обернулся.

Две половины мертвеца сучили ногами и руками, пытаясь доползти друг до друга и соединиться в единую плоть.

Я опять посмотрел на ключ и только теперь заметил, что он был сложным, с четырьмя гранями.

– Шкатулка Дениса! – воскликнул я, ошеломлённый открытием.

Внезапно рука моя стала сухой. Слизь обратилась в мелкий пепел, сдувшийся с ладони моим тяжёлым дыханием. Я опустил взгляд сначала на кучу внутренностей, которые тоже обратились в пепел, потом на две затихшие половины мертвеца, похожие теперь на обгоревшие брёвна.

– Покойся с миром, – произнёс я, и собственный голос удивил меня спокойствием. – Ты выполнил своё предназначение.

Я сунул ключ в карман, подобрал меч и стал в середине комнаты, освещённой пламенем руки. Теперь самое время успокоиться, собраться с мыслями и трансгрессировать домой. Разумеется, неделю я не смогу думать о еде, но выпить горячего Авенирского напитка я совсем не прочь.

21. Мы рождены выбирать

Денис встретил меня суровым взглядом из-под сбившихся, давно не мытых волос. Судя по бледному, усталому лицу, уже несколько часов он сидел, склонившись над столом и строя домики из рыбных костей. Я помешал ему.

– Ну, говори скорее, по какому делу хотел меня видеть. Я занят.

– Вижу.

Денис усмехнулся с горечью и злобой, но промолчал.

– Кажется, ты упоминал в последнем разговоре некую Крепость…

Пламя свечи заиграло в глазах Дениса. Он выпрямился. Рыбьи кости зазвенели о тарелку.

– Так вот, кое-что мне удалось узнать.

– Говори! – Ярый едва усидел на стуле, в любое мгновенье готов был вскочить и приняться трясти меня. – Слушаю!

– Погоди. Я бы с радостью пропустил стаканчик вина, закусив икоркой. Слишком аппетитно у тебя тут на столе разложено. В иных случаях кусок в горло не лезет.

Я договаривал последние слова, а Денис уж метался по комнате, искал запасы вина.

– Секунда, друг, секунда и всё будет!

– Да не спеши, – я раздевался.

– Нет, нет, мне не терпится услышать о Крепости. Ты знаешь, для меня это крайне важно. Угощайся, пожалуйста. Если что надо, мне только свиснуть, мигом притащат. Я тут на барской ноге.

Вино приятно согрело и почти сразу упростило мысли, отогнав лишние мелкие, осветив главные. На белый хлеб я намазал жгуче-солёную икру и не торопясь сжевал. Второй осушенный стаканчик вина подвёл черту под всеми желаниями сегодняшнего дня.

– Благодарю, Денис. Порой думаешь: как же просто обрести счастье бытия! – Я вытер губы. – Но не буду мучить тебя, перейду к делу.

Ярый не сводил с меня алчущий взгляд, подобный тому, какой устремляет затерявшийся в пустыне путник на синюю гладь пресного озера.

– Я выяснил, что на Урале действительно существует Крепость Луны. Но это не крепость в привычном смысле слова. Это целое царство, страна, государство. Луриндория. Есть ли там сокровища, за которыми ты охотишься, я не узнавал. Но я точно знаю, что именно там находится дочь Волконского.

– Ишь ты!

– Не понимаю, с какой целью, но судьба сводит нас вместе, Денис. Конечно, нет полной уверенности в том, что Крепость луны – это именно та крепость, которая тебе снится. Но есть способ проверить.

– Какой способ? – прошептал одними губами Денис.

– Ты пойдёшь вместе со мной. Если, конечно, захочешь.

– Дурак! Разумеется, хочу!

– Отлично. Для начала покажи шкатулку, которую ты показывал в прошлый раз. Надеюсь, ты от неё не успел избавиться?

Вместо ответа Денис кинулся под кровать. Не прошло и минуты, как шкатулка с глухим ударом была водружена на стол.

– Она приведёт нас обоих в Крепость, – я пригляделся к замку и крякнул.

– Нужен ключ, – вздохнул Денис.

– Не этот ли?

Ужас и восторг одновременно полыхнули в глазах друга. Едва ли найдётся поэт, который в самых ярких и глубоких строках сможет описать то, что происходило в душе Дениса, только во взгляде я заметил едва уловимую боль ожидания. В это мгновение ему хотелось быть в Крепости, а не смотреть, как чернеет на моей ладони корявый ключ.

Я не хотел быть невольным палачом больного человека, каким, безусловно, являлся Денис. Я действовал быстро.

Ключ провалился в замочную скважину, для которой и был создан. Из шкатулки донёсся долгий упрямый щелчок. Уснувший на столетия механизм не желал движения. Крышка недовольно скрипнула и плавно откинулась под слабым действием полуразрушенной временем пружины.

Мы склонили свои лица над шкатулкой и увидели то, что предполагали: два свитка грубой почерневшей бумаги, а под ними небольшой, почти истлевший листок.

– Вот так, – сам не зная зачем, вымолвил я. – Доставай, только осторожно.

– Давай ты.

– Почему я?

– А почему я? – упрямился Денис.

– Ты хозяин шкатулки.

– А ты сыщик. Вдруг на свитки наложено заклятие. Ты сможешь его обезвредить.

Я громко усмехнулся.

– Умно. Я превращусь в горсточку пепла, а ты сдуешь её и спокойно воспользуешься записями старца.

– Вовсе нет. Я действительно думаю, что ты опытнее меня.

Я понял – спорить бесполезно, провёл ладонью над шкатулкой, но ничего не почувствовал. Похоже, старец рассчитывал, что спрятать ключ в мертвеце, который способен убивать, – достаточная мера для сохранения в тайне собственных записей. Надеюсь, это действительно так, иначе…

Но ничего не произошло, по крайней мере, в тот миг. Я достал один из свитков и осторожно начал разворачивать, чувствуя, как крошится на пальцах сухая бумага. Свет выхватывал нанесённые на поверхность руны, прочесть которые я был не в силах.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Денис, заглядывая через плечо.

– Нет. А ты?

– Как думаешь?

– Мало ли. А вдруг ты чередовал свои тёмные воровские делишки с изучением древних пергаментов?

– Не до шуток мне, Николай.

– Если серьёзно, то могу показать эти свитки старцу, у которого живу. Есть надежда, что он сможет понять написанное здесь.

Лицо Дениса стало серьёзным до отвращения.

– Ты же не думаешь…

– Нет, не думаю, – перебил я. – Разумеется, мы вместе трансгрессируем по моему… то есть по Авенирскому методу.

Пока Денис собирался (мы решили отправляться немедленно, потому что ему не терпелось узнать, что поведают свитки), я вкратце рассказал о новом методе путешествия.

– Здорово каждый раз оставлять жандармов с носом! – подвёл итог Ярый, воровато оглянулся и сунул за пазуху шкатулку с таким видом, будто я давал повод думать, что хочу отобрать её.

* * *

Хорошо помню эту встречу, то, как я представлял их друг другу. Назир, который уже мог ходить, приблизился к Денису, сияющими глазами посмотрел в лицо и крепко пожал руку как старый знакомый. Подошёл и Авенир, но этот был хмур, словно его оторвали от важного дела. Старец бросил на моего друга короткий, пронизывающий взгляд, сунул костлявую пятерню и тут же выдернул. Денис был как будто напуган, загнан в угол, молча кивнул обоим и уставился на меня.

– Авенир, я был прав: ключ от шкатулки. Она открывается. В ней свитки и, похоже, какие-то карты. Мы не можем прочесть. Поможешь?

Старец ответил, не сводя взгляда со стола, на котором расчищал место:

– Напрасный вопрос. Ежели ты притащил сюда… друга, то уверен, что я помогу. Зачем спрашивать?

– А как же такт и приличия?

– И то правда. Без приличий и церемоний в уральском лесу никуда.

– Не в духе, – процедил я сквозь зубы так, чтобы слышал только Денис.

Ярый едва заметно усмехнулся и, кажется, расслабился, но шкатулку доставать не торопился. Пришлось вмешаться.

– Давай, – я протянул руку, но Денис сам обошёл стол, поставил шкатулку на расстеленную Авениром бумагу и отомкнул, потом со вздохом отступил назад. На какое-то мгновение показалось, что Ярый с ненавистью наблюдает за тем, как руки старца теребят свитки.

– Мы не понимаем, – сказал я, чтобы разрушить тяжёлое молчание.

– Ещё бы, – крякнул Авенир. Его глаза жадно выхватывали строку за строкой.

– Мы не глупцы.

– Я вижу.

Я подмигнул Назиру, он улыбнулся в ответ. В себе я уже не увидел раздражения, досады, гнева. Наконец я начинал понимать, что Авенир такой, какой есть, его не переделаешь да и не за чем переделывать. Пусть язвит, если старику язвительность доставляет удовольствие.

А вот Денис… Что с ним сделал Якорь? Или он всегда был таким? Я уже не знал. Пытался заглянуть в прошлое, но только пустота тяжелела в груди. Пелена закрывала образы из ушедших дней, как будто судьба закрывала путь назад, оставляя пребывающий во мраке лабиринт грядущего.

– Это действительно карты, друзья мои, – проговорил Авенир. – В них указывается местонахождение замка с Залой Отнятых Сердец, если я правильно толкую инсемтутлепту.

– Правильно, – сказал Назир. – Зала Отнятых Сердец.

– А что такое инсе… лупта… как там? – вопросил я.

– Ты имеешь в виду инсемтутлепту?

– Да.

– Что «да»? – с невинным видом уточнил Авенир.

– Да, интус… мепту… Вы издеваетесь надо мной!

– Только самую малость.

Назир не удержался, и смех его покатился по комнате. Я тоже засмеялся, исподтишка наблюдая за Денисом, который в мучениях тянул побелевшие губы. Старец остался серьёзен, но вскоре с азартом воскликнул:

– Вот теперь всё ясно! Замок не стоит на месте, он передвигается.

– Как?! – немало удивились я и Назир.

– Он медленно движется на восток. Вот почему, друзья мои, это замок, а ведь замки нашей местности не свойственны, слишком холодно в Рании зимой. Замок европейский, он построен в Европе.

Карта, которую вы нашли в шкатулке, нарисована живыми чернилами, благодаря чему она не устаревает и по ней всегда можно ориентироваться. Замок сокрыт магией и появляется каждую ночь перед полнолунием, в само полнолуние и после полнолуния. В остальное время он недоступен. Чтобы замок появился, надо поднять с земли камень, искупать его в лунном свете, смочить собственной кровью и бросить как можно дальше. Замок явит себя.

– Получается, надо ждать полнолуния? – угрюмо спросил я. Мне хотелось скорее закончить дело.

– Знаешь, я почему-то так и думал, – пробормотал Назир. – У нас всё связано с луной. Да и Рид привёл Ольгу в Луриндорию в полнолуние. Наверное, даже он, августейший сын, не способен провести обычного человека через заколдованные стены Крепости, обойдя Залу Отнятых Сердец.

– Раньше полнолуния попасть в замок не получится, – подытожил Авенир, не отрывая взгляда от бумаг. – А вот когда ты попадёшь туда, Николай, тебя встретит хозяин замка, чтобы отнять сердце. Если простой смертный войдёт в Крепость с сердцем, он станет всесильным и неуязвимым.

– Едва ли мне так повезёт, – усмехнулся я. – Наверное, когда войду в замок, его хозяин в недоумении разведёт руками. И что-нибудь предпримет.

– Возможно, – промычал Авенир. – Довольно любопытная история… Во что же ты, Николай, ввязался?

– Не знаю. Но мне известно одно: я должен вытащить оттуда Кожевину.

Назир дёрнулся.

– Ну и рассказать королю о заговоре. Если получится.

Мы встретились с луриндорцем взглядом и поняли друг друга без слов.

Да, если получится…

В следующее мгновение произошло нечто лишённое всякого здравомыслия и порядка. Мы ждали, что Авенир продолжит передавать содержание записок старца, а в это время Денис сделал несколько шагов назад, его рука скользнулся за спину и выхватила пистолет. Я даже рот открыл от изумления, но друг не шутил. Чёрное дуло со всей серьёзностью глядело то на Авенира, то на меня, то на замершего неподалёку Назира. Авенир, который сразу не увидел оружие, а почувствовал кожей, как налился тяжестью воздух комнаты, медленно поднял голову, равнодушно и даже с усмешкой поглядел на Дениса, почти сказал «ну-ну» (с его губ не слетело ни звука, но я словно услышал это вызывающее «ну-ну») и рукой продолжал разглаживать карту и записи.

– Довольно болтовни, я услышал всё, что желал услышать. Теперь, старик, живо собирай бумаги в шкатулку. Живо, я сказал!

– Денис!

Пистолет нацелился на моё лицо.

– Помолчи, друг.

– Ярый, ты ошибаешься…

– Заткнись! Шевелись, старичьё!

Авенир уже неспешно сворачивал свитки.

– Поднимите-ка руки, чтобы я их видел. И ты! – шикнул Ярый на Назира. – Дважды повторять надо? Башку продырявлю.

– Тебе Якорь давно мозги высушил, – сказал я.

– Я сказал: заткнись! Здесь тот говорит, на чьей стороне пуля. Быстрее, старик! Костяшки свои отморозил, что ли?

– Ты бредишь, – от злости и обиды я опустил голову. – Это просто невозможно!

– А ты уже подумывал, как присвоить шкатулку? Привёл в логово обманщиков и притворяешься невинным агнцем? Думаешь, я тебя не раскусил?

– Ты идиот, Денис! Идиот! – закричал я. На моих глазах выступили слёзы. – Свихнулся… Как же я, Николай Переяславский, буду обманывать друга? Ты забыл, кто я такой?

– Закрой рот! – Денис повернулся к Авениру. – А теперь, старик, вставь ключ в замок и закрой, потом вытащи ключ и положи рядом со шкатулкой, а сам отойди к Николаю. Ну же!

Улыбка таилась в бороде Авенира, но он послушно исполнял всё, что приказывал ему Денис. Через минуту Ярый спрятал за пазухой шкатулку и велел нам отойти к стене с кроватью.

– Если кто сделает хоть шаг, тому вышибу мозги. Николай, ты меня знаешь, я на ветер слов не бросаю. Я всегда возьму своё и постою за него. Руки! И ты, старик. Руки выше! Я должен их видеть. Так. Прощай, Николай. Ах да, кое-что… – Ярый сделал едва уловимое движение, и на пол упала чёрная тоненькая книжка в кожаной обложке. Это была Ламбридажь. – Кажется, твоё. И не преследовать! Аревуар.

Дверь грохнула, и наступила тишина.

Я последним, пьяный от обиды, опустил руки. Всё ещё не верилось, что Денис мог так поступить. Он забрал последнюю надежду.

– Почему вы ничего не сделали? – я набросился на Авенира, подходившего к столу.

– А ты почему ничего не сделал?

Эта игривость отняла у меня все силы и вызвала раздражение.

– Он мой друг!

– Да, друг…

– Да, друг! – твёрдо, с каким-то горьким наслаждением выкрикнул я. – По крайней мере, был другом. А теперь… – я поднял Ламбридажь, и мне стало дико жаль эту чёрную книжонку, даже в груди защемило.

– Теперь ты будешь умнее. Я надеюсь на это.

– Прости, Николай, мне он… знаешь, я почувствовал… не понравился он, – смутившись, пробормотал Назир.

Авенир с любопытством поглядел на него.

– Да вы, луриндорцы, не так просты, как кажетесь на первый взгляд.

– Что же? Я ведь ничего такого…

– Подойди, Николай, – велел Авенир.

– Теперь у нас ничего нет, – вздохнул я. – Едва ли есть другой путь в Крепость.

– Подойди, говорю! – старец поднял со стола большой кусок бумаги и расположил его между глазами и свечами в люстре. – Ну-ка, прежде чем укорять меня в бездействии, погляди. Что видишь?

Я присмотрелся, повертел головой и так и эдак.

– Ничего не вижу.

– Так ли ничего?

– Ну да.

– Ничегошеньки совсем?

– Бумага, как бу… погодите, Авенир! А это… линии… не могу разобрать… погодите. О, Небо!

В одном месте на листе проступали серые контуры карты, в другом – письмена, которые мы с Денисом не могли разобрать.

– Что это?

– Не догадываешься?

– По-моему, карта и записки старца.

– Именно, друг мой, именно!

Авенир расстелил бумагу, погладил её ладонью, словно лаская, потом с усмешкой поглядел в моё, вероятно, перекошенное от изумления лицо и прибавил:

– Отпечаток всего, что я доставал из шкатулки. Назир, изволите и вы убедиться?

Я упорно стоял на месте, не давая Назиру пройти к чудесной бумаге.

– Но как?.. Как вы догадались, что Денис… что он так может поступить?

– Глаза, Николай.

– Что – глаза?

– Прочёл в глазах безумье и обман. А отпечаток проявится сильнее, и тогда всё будет чётко видно. Да, эта копия лишена живых чернил, но я более чем уверен, что до ближайшего полнолуния замок далеко не убежит.

* * *

Время летело, будто своенравный конь, закусивший удила, и дни рассыпались мимолётными искрами из-под его копыт. Многими часами мы сидели в обители Авенира за составлением плана, пытались продумать каждую деталь, предвосхитить каждую минуту моего пребывания в Луриндории. Меня не покидала мысль о приближении к чему-то судьбоносному. Мучила бессонница, а порой по телу пробегала дрожь, и я сжимался от пронизывающего холода.

Назир оказался замечательным наблюдателем с цепкой памятью, и мы с его помощью рисовали подробные карты, испещренные прямоугольниками домов и лентами извивающихся улиц. Я пытался запомнить месторасположение как можно большего числа выдающихся построек, дворцов богачей, памятников и даже пары театров, о которых Назир с таким жаром рассказывал.

Вечерами мы бродили по склонам гор, пытались угадать положение молодого месяца, скрытого тучами. Но вскоре на Урал обрушились снег и ветер, завьюжило, и прогулки пришлось прекратить. Пару раз от скуки я трансгрессировал в столицу, щедро платил ямщику, и тот лихо прокатывал по заснеженным улицам, улюлюкая и свистя кнутом над головами пугливых прохожих. После такой непродолжительной погони, хотя и чувствовал вину перед усталыми парующими лошадьми, всё же ощущение причастности к городской круговерти успокаивало меня: я заставлял себя верить, что не выброшен на обочину жизни, не покинут человеческим обществом и всё ещё являюсь его неотъемлемой частью.

А теперь я на месте. В самом деле, на месте. Кожей чувствовал: это здесь. Трансгрессировал на плоскую вершину горы, и ноги ступили на скользкие обветренные камни, между которыми набился снег. Кое-где в свете луны отливали желтизной корявые ветки повалившихся на бок деревцев.

Луна… Чуть примятым блином она висела меж вершин далёких гор и щедро лила в морозную тьму свой жёлтый, обманчивый свет, который тушил слабые звёзды в чуть искрящемся небе. Ветер трепал воротник, и этот шелест был единственным звуком в горной тишине Урала.

Я достал карту и сверился. Да, неопровержимый факт: я на месте! Крошечная точка почти слилась с размашистым иксом, означавшим замок. Кровь зашумела в голове, и хотя надо было думать о другом, я в сотый раз поблагодарил Авенира за совершенное чудо. Старик геройски смирился с тем, что замок на копии карты не оживить, но с помощью хитроумных заклинаний даровал капле чернил на бумаге возможность следить за местоположением лишь одного человека – Николая Ивановича Переяславского. Таким образом, я мог видеть, где нахожусь в настоящую минуту. Ах, Авенир!

Я сунул карту за шиворот и принялся искать на земле небольшой камушек. Нашёл довольно быстро, но, крутя его в руках, задумался. «Искупать в лунном свете» – так перевёл древний текст Авенир. Как это? Мудрить я не стал, просто вытянул руку, зажмурил один глаз и закрыл камнем луну. Потом острым лезвием короткого ножичка провёл по запястью и выступившей кровью смочил камень. Тряпкой, заботливо положенной Авениром, перевязал жжением охваченное запястье, замахнулся и что было сил запустил камень на запад. Он засеребрился в воздухе, плавно опустился на землю, с короткими ударами несколько раз подпрыгнул и скрылся из виду.

«И?» – спросил я у себя.

Миллионами пудов ответила дрогнувшая гора. Заскрипели камни. Воздух наполнился упругими волнами, катящимися во все стороны и в бездонное небо. С дыханием, перехваченным судорогой, я наблюдал, как из земли начали подниматься чёрные глыбы, выворачиваться с мукой, протяжным глухим стоном и рокотом. Каменный пузырь стремительно разрастался, земля качалась под ногами так, что я едва удерживал равновесие. Вскоре мне пришлось отбежать назад, чтобы не быть погребённым под скатывающимися камнями.

Я был сражён удивительным и страшным зрелищем. Я лицезрел роды земли. Твердь разрешалась уродливым каменным младенцем, тёмной ледяной плотью, с громоподобным воплем неудержимо выходящей из утробы под мёртвый свет ночного светила. Наверное, если бы это продолжалось вечно, я бы умер, но не двинулся с места.

И вот всё кончилось. Последний валун откатился и затих. Чёрные стены средневекового замка исчезали в морозной выси. Окна светились длинными серебряными прямоугольниками. Высокие ступени вели к громадной деревянной двери с золотой ручкой.

От замка веяло вековым холодом. Я поёжился, огляделся и прислушался – никого. Подумал о Денисе. Что-то подсказывало: мы ещё встретимся.

Волнение клокотало в груди, отнимало силы, но я поступил так, как всегда поступал в подобных случаях: решительно пошёл вперёд, буквально взлетел по ступеням и постучал в дверь. Удары кулака потерялись в морозном воздухе.

– Да! Да! Да! – гулко донеслось из замка, и безумный этот возглас как будто обжёг меня. – Входи, Николай Переяславский!

Дверь так и осталась в проёме, запертой, просто она в одно мгновение превратилась в подобие облака, надулась и взорвалась серебряными искрами, которые обдали моё лицо колким дыханием льда. Я невольно зажмурился, а когда отрыл глаза, увидел, что стою на пороге узкой, невероятно длинной комнаты. Она была пуста, а каменный пол и разбросанные на нём цепи серебрились под лунным светом.

Я стоял, окоченев от холода.

– Ну что же ты, входи, – прозвучало эхом со всех сторон, но намного спокойнее. Мне почудилось, что говорят камни замка.

Я шагнул, раздумывая над тем, что будет, если замок вновь уйдёт под землю. Едва ли бездна поглотит меня, ведь замок – это своего рода портал в Луриндорию, а владелец замка выполняет своё предназначение. Откуда-то я твёрдо знал, что Хранитель замка угрозы не несёт. Я опасался обстоятельств.

В отдалении звякнул металл. Это и не удивительно, ведь вокруг всё было увито цепями с крупными кольцами. Ими же был устлан пол. Не отдавая себе отчёта, я перешагивал через эти цепи, боялся наступить на них. На одних виднелась ржавчина, другие поблёскивали от частого трения.

«А если это обман зрения, магия? Если цепи не настоящие?» – такая мысль закралась в голову. Мне так захотелось проверить, из настоящего ли металла скованны эти цепи, что не удержался и нагнулся. В это мгновение одна из цепей дёрнулась жирной смолянистой змеёй, жутко зазвенела и оборванным концом скрутилась вокруг ноги. Могучим рывком я попытался освободиться, и выставил руку, чтобы удержать равновесие, но другая цепь исподтишка вцепилась в эту руку, а третья перехватила живот.

Волна ужаса окатила меня, когда я понял, что бессилен против ожившего металла, ибо скован по рукам и ногам. Чёрная масса нескольких сотен цепей пришла в движение, подхватила меня и понесла в противоположный конец комнаты. Скрежет был таков, что воздух сделался упругим. Я решил, что оглохну навсегда.

Через несколько секунд я был у дверей. Бурлящей волной цепи нахлынули на высокие деревянные створки и распахнули их, а потом вдруг подобострастно рассыпались на камнях круглой залы, в центре которой высился человек. Его поддерживали в воздухе цепи, и хотя внешне это походило на домашний театр, в котором куклу дёргают за верёвочки, заставляя совершать движения, по тёмной фигуре, по истекавшей силе можно было безошибочно угадать в нём властелина замка и то, что все цепи повинуются ему по первой же скользящей мысли.

– Дайте поглядеть на вас, Николай, – возбужденно произнес незнакомец. Цепи дёрнулись, и через секунду я мог вглядеться в серое, как будто пыльное лицо и чёрные пронзительные глаза, которые за минувшие века сделались бездонными. – Вот вы какой. Рад вас видеть.

– И я рад, – я лишь кивнул головой. – Рад и надеюсь до того, как лечь в могилу, побродить по земле без этих цепей.

– Мне глаза ваши нравятся, – по слогам проговорил задумчиво человек, словно и не слышал моих слов. – У того, другого, нехорошие глаза, злые.

– У другого? – насторожился я, как будто предчувствуя что-то.

– Я за вас буду переживать, Николай, – вновь очень медленно сказал человек. – Так уж сложилось. Судьба. Фатум. Или звёзды, – глаза его вдруг полыхнули огнём радости. – Да только я сегодня освобожусь! – Цепи понесли его по зале под самым полотком. – Я буду свободен, а мою ношу примет другой.

– Вы знаете, как зовут другого человека? – спросил я громко.

– На что мне имя, коли он станет Хранителем, коли цепи его скуют на десятки лет, пока он не научится держать власть над ними.

– Вы Хранитель?

Человек подлетел и протянул руки, на которых болтались железные обручи.

– Не я ли? Не моя ли ноша? Ах, ах, друга предать, убить, и на сотни лет. Тяжело, тяжело, только я искупил, легко вот тут, в груди. Искупил!

Поняв, что передо мной сумасшедший, я решил перейти к делу.

– Вы Хранитель и должны по правилам пропустить меня в Луриндорию, прежде забрав сердце.

Человек всплеснул руками, цепи зазвенели.

– Вот те раз! Да как же? Вот объясните: как?

– Я должен рассказать, как забирать сердце? – усмехнулся я.

– Нет, батюшка. Коль вы утверждаете, что я должен забрать сердце, то я вынужден со своей стороны, отринув всякую гордыню, самохвальство и опыт, полученный мной на протяжении нескольких веков, просить у вас разъяснений по поводу того, как забрать сердце у того, у кого этого сердца – вот незадача! – не наблюдается по причинам, от меня сокрытым. Так вы изволите удовлетворить мою жажду познаний?

«Принимать ли эту ахинею в шутку? А если нет?» – поразмыслил я, уставившись в окно.

– Я уклонюсь. Как Хранитель, вы сами можете менять правила.

– Как бы так! – вскричал человек. – Но хватит, довольно! Вперёд навстречу свободе!

Цепи ожили, завизжали, подхватили меня и его и вынесли прочь из залы в тёмный, ещё более холодный коридор, а из него – в великолепные покои с дюжиной колонн, огромной кроватью и столом, за которым разместилась бы добрая сотня широкоплечих молодцов.

Меня опустили на пол и освободили, а Хранитель рухнул на кровать, из которой тут же клубами вырвалась пыль. Ещё секунда, и Хранитель взвился к узким верхним оконцам под каменными сводами замка, сделал круг, крича «Свобода! Свобода!», а потом замер на месте, точно врезался в стену, обернулся, захохотал диким хохотом и хлопнул в ладоши.

Не успел я посчитать до пяти, как послышался звон металла, возня и отборная ругать. По спине пробежал холодок, и комок нехорошего предчувствия сплёлся в груди. В распахнувшиеся створки дверей цепи швырнули Дениса. Он закувыркался по полу, потом вскочил, зарычал как загнанный в клетку зверь, выхватил из-за пояса пистолет и начал палить в Хранителя. Но цепи закрыли собой властелина, а другие слепыми, но чуткими змеями подкрались сзади, опутали беснующегося Дениса и вырвали пистолет с такой лёгкостью, словно на месте взрослого мужчины и опасного преступника вдруг оказался пятилетний мальчуган.

– Убей меня на месте, если не хочешь пропустить в Крепость! – кричал Денис. – Убей же! Зачем мучишь?

– Не лги, я тебя не мучил, а лишь сковал до времени, – спокойно ответил Хранитель. – И время пришло. Обернись, а то в припадке ярости ты не заметил, что кроме нас с тобой здесь присутствует ещё один человек. Узнаёшь?

Страшными глазами Денис посмотрел на меня. Во взгляде этих глаз было всё: и радость встречи со знакомым, и потрясение, и ненависть, и ревность.

– Узнаёшь ли своего друга?

– Не друг он мне давно, – прохрипел Денис.

Из груди Хранителя исторгся такой вопль отчаяния и ярости, что по камням пробежала дрожь. Мы едва устояли на ногах. Половина кубков взорвалась, содержимое их дождём закапало на пол.

– Как?!

В мгновение ока цепи подняли Дениса и поставили перед Хранителем.

– Ты лжёшь! Лжёшь, лжёшь! Я не мог ошибиться!

Цепи коротко звякнули. Денис закричал от боли.

– Нет! – вступился я. – Послушай меня, Хранитель. Денис не прав, мы друзья. Мы были друзьями, а сейчас… небольшие разногласия.

– Это правда? – обратился Хранитель к Денису.

– Как бы так, – простонал тот.

Цепи тут же бросили его на кровать.

– Вот и славно, – Хранитель плавно опустился передо мной. – Я слишком долго ждал этой ночи, чтобы вынести разочарование. Перейдём к делу. Денис, подойдите сюда и послушайте.