Текст книги "От Белого моря до Черного"

Автор книги: Алексей Стражевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Проверьте ваши часы

Едем по хорошей, мощенной булыжником дороге. Справа временами видим Волгу. Она здесь нисколько не величественна – средняя деловито текущая река, вода коричневатая, попадаются небольшие островки, берега то травянистые, то песчаные, местами обрывистые, по берегам сосновые боры.

Приближаемся к Угличу.

Воображение уже рисует мрачные обомшелые стены средневековых крепостей, решетчатые окна боярских теремов, мерещатся глухие закоулки княжеского двора и «мальчики кровавые в глазах»… Вдруг вместо всего этого на самой окраине Углича видим высокие производственные здания из серого кирпича. Мощный динамик с железного, покрытого алюминиевой краской столба громогласно и со всей серьезностью советует нам: «Товарищи, проверьте ваши часы». Действительно, 12 часов сегодняшнего дня!

На воротах ажурная проволочная арка и надпись на ней: «Угличский часовой завод».

Он был построен в середине тридцатых годов как завод часовых и технических камней, но после войны расширился, начал собирать часы, потом полностью их изготовлять, и теперь часовое производство стало основным. Однако свою старую специализацию завод не забросил. Кроме того, здесь выпускают оборудование для часовой промышленности, в том числе станки для производства камней.

Еще сравнительно недавно наша страна была бедна часами. Теперь часы обычно из первой же получки покупает себе каждый, начинающий трудиться. Я надеюсь, что многочисленные владельцы часов не будут возражать против того, чтобы получить некоторые сведения об изготовлении этого необходимейшего бытового прибора.

Благородный камень рубин, применяющийся для подшипников часовых осей, как и другие разновидности корунда, ныне получают искусственным способом. Рубиновые слитки, поступающие на завод, имеют вид огромных, не умещающихся на ладони капель темно-бордового или более светлых оттенков. Первым долгом капли надо распилить на пластины. Служащий для этой цели станочек совсем маленький, он установлен на столе и состоит из двух плоскостей – горизонтальной и вертикальной. Прижимая к плоскостям заготовку, закрепленную техническим клеем на специальном приспособлении, рабочий рукой подает ее навстречу вращению дисковой фрезы. Полученные таким путем пластины тут же распиливаются на полоски, а последние – на квадратики со стороной 2—3 миллиметра.

При помощи клея квадратики скрепляются и образуют длинный стерженек. На станке, напоминающем обычный круглошлифовальный станок, только миниатюрных размеров, стержни проходят обкатку, камешкам придается грубо-цилиндрическая форма и дальше они поступают на сверлильные станки. До последнего времени сверление производилось на швейцарских станках с ременной передачей, мало производительных и очень шумных.

Камешки наклеиваются по одному на конец стерженька-оправки, и каждая оправка закрепляется против одного из двадцати быстро вращающихся сверлышек. Точнее, это даже не сверла, а стальные проволочки диаметром менее 0,1 миллиметра, кончики которых покрыты алмазной пылью. Теперь на Угличском заводе внедряется новый, гораздо более совершенный, более производительный и почти бесшумный станок для сверления камней. Его создал здешний изобретатель слесарь-механик Н. Ф. Кузнецов. Этот станок, получивший марку К-103 (по имени автора и числу его изобретений), покоряет простотой и остроумием конструкции.

В швейцарском станке 20 шпинделей расположены по двум горизонталям. А тут 60 шпинделей, размещенных по кругу, в круглой литой станине. Внутри этого круга диаметром более полуметра вращается диск, снабженный резиновым ободом. Он-то и приводит в движение все 60 шпинделей. Благодаря огромной разнице между длиной окружности ведущего диска и ведомых шеек шпинделей достигается разительное повышение числа оборотов по сравнению со старыми станками. А обороты – это производительность, быстрота сверления.

Просверленные камушки идут в отдел технического контроля. На проекторных станках, дающих стократное увеличение, контролеры совмещают теневое изображение камня с вычерченным шаблоном.

После этого камни, нанизанные на стальную нить, окончательно шлифуются снаружи (алмазной пылью), потом обрабатывается отверстие. Наконец, у кромок снимается фаска, и камень готов.

В корпусе камней, который подразделен на несколько цехов, производятся также корундовые иглы для патефонных пластинок. После шлифовки игла запрессовывается в металлическую оправку и одна-одинешенька упаковывается в пакетик с надписью: «Корундовая игла».

Случалось ли вам покупать такие иглы? Читаете ли вы этикетки товаров, которые вы покупаете? Не будьте безразличны к географии изделий, в ней раскроются перед вами многие интересные взаимосвязи.

Пойдем теперь в сборочный цех, посмотрим, как собирают новые дамские ручные часы «Волга», выпуск которых начат в первом году семилетки.

Длинный светлый зал. Сборщицы и сборщики в белых халатах, девушки с одинаковыми марлевыми повязками на головах. Ничего похожего на завод, вид как в хирургической клинике, и без малого такая же чистота. «Медицинское» впечатление усугубляется тем, что все вооружены пинцетами.

Девушки в большинстве. Все сидят рядышком за длинными столами, и перед каждым прозрачный пластмассовый ящичек, разделенный на клеточки. В них разложены по порядку детали, которые данный сборщик должен поставить на место. Представление о конвейере, как механизме, за которым надо поспевать, плохо вяжется с тем, что мы видим. Лента в середине стола движется медленно-медленно, почти незаметно для глаза. На ней через равные промежутки лежат будущие часы, накрытые прозрачным колпаком…

За отдельным столом сидят совсем юные девушки, выпускницы средних школ, только нынешним летом пришедшие на завод. То к одной, то к другой из них подходит инструктор. Но не пугайтесь, читатель, к тому времени, когда вы будете читать это сочинение, они наверняка станут отличными мастерами сборки и вы сможете смело покупать угличские часы.

Преданья старины глубокой

«…На месте, приуготовленном самим промыслом божиим, на правой стороне Волги, создася град велий и лепотою изрядный, и не премени рекомого издревле имени углян и нарекоша Углич». Так гласит летопись о событии, относимом к середине X века, когда некий князь из рода правителей Киевской Руси превратил «издревле» существовавшее и «велее» поселение в город, то есть укрепленный пункт с торговыми и административными функциями.

Сначала Углич зависел от Киева, затем перешел к Ростову, потом стал самостоятельным в результате раздела Владимирского великого княжества, попал вместе с большинством русских земель под татаро-монгольское иго, уже при татарах перешел под власть Москвы и наконец был поглощен Московским государством. В кровопролитных усобицах князей он обычно играл роль чьей-нибудь пристяжной и поэтому никогда ничего не выгадывал, но во всех случаях нес жестокую кару. Не имея собственной династии, Углич назначался в удел родственникам великого князя и служил разменной монетой в интригах московского двора. Он терпел грабеж, пожар и истребление жителей от татарской орды, а польско-литовские разбойные отряды, ожесточенные долгим сопротивлением мужественных угличан, подвергли его неслыханному разорению.

Но, пожалуй, более всего известен Углич событием, которое отбросило свою тень на целую эпоху «смуты» и «лихолетья», эпоху, по времени не столь продолжительную, но по драматизму, пожалуй, самую накаленную во всей дореволюционной русской истории.

Виновность Бориса Годунова в убийстве царевича Дмитрия никем не была доказана за отсутствием прямых улик. Однако народная молва единодушно нарекла его убийцей. Годунов заслужил этот приговор бесчеловечной расправой над угличанами, восставшими против московских дьяков и бояр. Едва ли народный самосуд над Битяговскими, Качаловым, Волоховым и другими был местью за гибель царственного отрока: угличскому простонародью не с чего было питать к нему особо нежные чувства. Но при уровне сознания того времени, когда здравые понятия переплетались со вздорными богобоязненными предрассудками, весть об убиении помазанника божия рукою ненавистных народу угнетателей, естественно, придала зреющему бунту окраску праведного неистовства.

А Борис? Приняв нелепейшую и полную противоречий версию следственной комиссии Василия Шуйского о том, что Дмитрий якобы в припадке падучей сам зарезал себя ножом, он приказал казнить 200 угличан, а 5 тысяч сослал в Пелым, захудалый городок Северного Зауралья, который к тому же был накануне уничтожен пожаром. Так самодержавие положило начало широкому использованию Сибири, только-только завоеванной для России войсками Ивана Грозного, как места ссылки.

И вот мы на том самом волжском берегу, где 370 лет назад вдова Ивана Грозного Мария Нагая держала на руках окровавленное тело своего восьмилетнего сына. В 1606 году, после того, как тот же Василий Шуйский, защищая свое право на престол от самозванца, объявил прах царевича Дмитрия «нетленными и чудотворными мощами» и привез его в Москву, здесь была сооружена небольшая деревянная церковь «На крови св. царевича Дмитрия». Она была затем разрушена поляками, заменена новой, тоже деревянной, а строительство ныне существующего здания было закончено в 1692 году.

Эта церковь не зачислена в архитектурные шедевры, она далека от идеала гармонии, ее стены, по мнению ценителей, перегружены декоративными элементами, а колокольня груба или, точнее говоря, низковата, и вообще своим силуэтом здание напоминает паровоз. Но мы не знатоки архитектуры и не ею интересуемся в данном случае.

Входим под тяжелые молчаливые своды. Роспись стен переднего нефа изображает отдельные эпизоды из легенды о сотворении мира. Эти фрески поражают неожиданной натуралистичностью стиля, не свойственной русским церквам: уж не находились ли художники-реставраторы под влиянием новейшей версии Жана Эффеля?

Роспись сводов главного нефа воспроизводит народное предание об убиении царевича Дмитрия. Вот изменница нянька, боярыня Волохова, ведет своего подопечного с крыльца княжеского дворца. За ними наблюдают притаившиеся злодеи боярин Битяговский и дьяк Качалов. Вот нянькин сын Осип Волохов просит царевича показать ожерелье, а сам вонзает ему в горло нож, и подоспевшие сообщники довершают черное дело; вот пономарь Федор Огурец, запершись на колокольне, звонит в набат, и ужаснувшиеся угличане чинят расправу над злодеями…

В этой росписи, при всей архаичности изобразительных средств, нет по сути дела ничего церковного, она проникнута светски-реалистическим восприятием действительности. В средневековой Руси религиозная форма была единственной общедоступной формой общественного сознания, духовенство и монастыри монопольно владели идеологией, и любое событие общественного значения неизбежно окрашивалось в религиозные тона. Однако это событие, будучи истолковано в религиозном духе, не переставало волновать своей реальностью. И когда художник, близкий к народу, среди множества религиозных мифов вдруг нападал на сюжет, полный реального содержания, он искал для этого сюжета реалистический способ воплощения, нимало не смущаясь тем, что событие записано в Четьи-Минеи.

Церковь «На крови» – интереснейший из отделов Угличского музея. Здесь хранится много подлинных реликвий, в том числе знаменитый Ссыльный колокол – тот самый, по зову которого угличане восстали против московских бояр. По приказу Бориса Годунова колоколу отсекли одно ухо и сослали в Тобольск. Там он содержался в приказной избе со всей строгостью как «первоссыльный неодушевленный с Углича». В 1892 году в связи с трехсотлетием угличской драмы колокол был реабилитирован и торжественно возвращен в Углич.

Главный и наиболее обширный отдел музея расположен в княжеском Дворце, древнейшем здании Углича. Он был построен из кирпича новгородскими мастерами на месте прежних деревянных дворцов при Андрее Большом, княжившем в Угличе с 1461 по 1493 год. Дворец подвергался разрушению и перестройке; то, что уцелело от него до настоящего времени, представляет собой, вероятно, лишь часть княжеских хором, однако часть центральную. Исследование кладки наружных стен позволило установить, что верхняя часть была восстановлена в более позднее время, а нижняя сохраняется со времени первоначальной постройки. Большой ущерб подлинности здания нанесла небрежная реставрация произведенная к трехсотлетию угличских событий.

Первый этаж дворца сохранил ту планировку, которая существовала при последнем угличском князе – царевиче Дмитрии. Мы видим эти сравнительно небольшие палаты и комнатки, их сводчатые дверные проемы и окна. Сохранилась от тех времен кованая косоугольная оконная решетка со слюдой. Во втором этаже от старой планировки не осталось и следа, но уцелела изразцовая печь, у которой, как полагают, грелся еще сам царевич.

Бродишь по Угличу, и в каждой пяди земли слышится гул истории Руси.

Почему бы таким городам, как Углич, имеющим богатейшие культурно-исторические традиции, расположенным в прекрасной местности, лишенным столичной сутолоки и соблазнов, не сделаться университетскими? Может быть, при этом нашлось бы какое-нибудь разумное использование и для многочисленных монастырских сооружений.

Переехав через ров, опоясывающий территорию бывшего кремля, мы снова в сегодняшнем дне. Город примечателен шириной своих улиц. На площади стоят колхозные грузовики. День клонится к вечеру, к автомашинам стекаются люди – кто с покупками из магазинов, кто с портфелями из районных учреждений. Вот мы сейчас и расспросим с дороге в Дубну, следующий пункт нашего маршрута.

Дубна, как и Углич, стоит на правом берегу Волги, но наша карта дороги по правому берегу не показывает. Да, действительно, узнаем мы, дорога вдоль Волги была, но после подъема воды плотиной стала непроезжей. Однако тут же слышатся возражения: как так непроезжая? Можно ехать, тем более на такой машине!

Русский человек любит поговорить на досуге, а порассуждать у карты тем более. Вскоре вокруг нас собралась изрядная толпа, карта пошла по рукам. О нас забыли, спорили теперь между собой, мы уже окончательно потерялись среди самых разноречивых суждений, как вдруг один молодой шофер говорит деловито:

– Хотите ехать, давайте за мной, покажу вам дорогу на Кашин, а там через Горицы на Кимры и в Дубну…

Мы не без труда выручили свою карту, завели мотор и тронулись вслед за колхозной машиной.

По плотине Угличского гидроузла переезжаем снова на левый берег Волги, бросаем прощальный взгляд на панораму города с его монастырями и храмами и вслед за колхозным грузовиком тряской дорогой мчимся на запад. Вскоре булыжная мостовая кончается, пробираемся проселками через поля и перелески, заботясь об одном – как бы не отстать от колхозной машины. Наш проводник, зная дорогу, лихо преодолевает лужи и колдобины, с ходу выбирает колею среди множества разъезженных лесных развилок, то скрывается за кустами, то вновь появляется и манит за собой красным огоньком фонаря: уже сгущаются сумерки. Наконец, когда совсем стемнело, он остановился в небольшой, но разбросанной деревне.

– Я приехал. А вам теперь все время прямо, никуда не сворачивайте. За полем начинается Калининская область, там калининцы дорогу новую строят, так по ней и езжайте.

Действительно, вскоре по бокам выровненного грейдером полотна потянулись глубокие вырытые канавокопателем кюветы. В темных уснувших деревнях прямо у дороги лежат груды льняных снопов, приготовленных к вывозу на стлища. Дорога стала скользкой после дождя, машину бросает от одного кювета к другому, на колесах налипают огромные глинистые обода. Ехали мы долго и уже начали было сомневаться, не подвел ли нас деловой колхозный шофер, но тут впереди показались огни – много, много огней.

Кашин – скромный районный городок на востоке Калининской области – тоже имеет свою историю и свои достопримечательности. Летопись XIII века говорит о нем уже как о городе, а в XIII—XIV веках в течение столетия существовало даже Кашинское княжество. Но затем, оказавшись в провинциальной глуши Московского государства, Кашин превратился в типичное «расейское» захолустье. Сомнительного свойства оживление внесли в его жизнь предприимчивые купцы: в середине XIX века Кашин прогремел как центр фабрикации поддельных вин. Масштабы этой деятельности были таковы, что на нее не раз откликался великий сатирик Салтыков-Щедрин, и именно ей обязано своей славой превосходное вино «Мадера», о котором еще и теперь всерьез говорят: «Там намешано черт знает что».

Ныне Кашин, разумеется, совсем не тот. В его развитии большую роль сыграла постройка крупного завода электроматериалов, а также высокий подъем воды в реке Кашинке благодаря Угличской плотине. Но самым важным объектом города остается его знаменитый водолечебный курорт. Целебные свойства кашинских вод были известны на Руси еще в древности. «Калики убогие» стекались сюда отовсюду, и чудесные исцеления помогали поповско-монашеской братии наживать капитал в прямом и переносном смысле. Стационарный курорт впервые был создан здесь в 80-х годах прошлого века, но только при советской власти он превратился в крупное научно организованное лечебное учреждение.

Кашинский курорт пропускает ежегодно тысячи больных, страдающих неврическими, ревматическими, желудочно-кишечными и другими заболеваниями, и дает прекрасные лечебные результаты. Этот курорт особенно дорог тем, что расположен не на жарком юге, а в полосе мягкого умеренного климата, благоприятного для здоровья людей, нуждающихся в лечении минеральными водами. Однако возможности курорта еще далеко не исчерпаны. Давно существуют планы его расширения и дальнейшего благоустройства, а также организации вывоза целебных вод, которые пока что тысячами кубометров сливаются в Кашинку…

Да, стоило бы задержаться в Кашине, побывать на курорте, разузнать, как двигается дело… Да и сам городок даже в темноте привлекает своим холмистым рельефом, отблесками заводских огней в разлившейся, как озеро, реке, звонкими голосами молодежи, гуляющей по булыжной мостовой… Но Кашина нет в нашем плане. А раз нет в плане – не о чем говорить. План утвержден. И если бы сейчас перед нами возник сам невидимый град Китеж, мы со спокойной совестью объехали бы его стороной…

Решаем заночевать в Кашине, а поутру продолжить наш путь к Дубне.

Образец купеческой архитектуры старого Рыбинска.

Шлюзование у Перебор.

Угличский часовой завод. Новый станок для сверления камней во много раз производительнее швейцарских станков.

В эмальном цехе Рыбинского кабельного завода.

Дворец угличских князей, в котором жил царевич Дмитрий.

«Церковь на крови св. царевича Дмитрия» была воздвигнута на месте убиения царственного отрока.

VI. ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В МОСКВУ

Что такое город-спутник

По зеркально гладкому асфальту приближаемся к Иваньковской волжской плотине. Справа плещется Московское море, гуляет свежий ветер на нем, гонит высокую волну с белыми гребешками. Накрапывает дождь. Покачиваясь на волнах, спешит к берегу лодка с промокшими рыбаками.

Многие жители Дубны и Иванькова имеют моторные лодки, а по воскресеньям на водохранилище съезжается множество рыбаков из Москвы. Особенно популярно оно зимой – вдоль всего шоссе близ водохранилища гуськом выстраиваются автомобили, и весь лед в щербинках прорубей, и даже тесно терпеливым ловцам, сидящим перед ними в тулупах и резиновых сапогах на пуховой подкладке… Предполагается, что в дальнейшем район Иваньковского водохранилища станет популярнейшим местом отдыха москвичей. Здесь будут построены дома отдыха, гостиницы и пансионы, прокатные пункты гребных и моторных лодок и рыболовных принадлежностей, водные станции и прочие заманчивые сооружения.

Минуем могучие затворы Иваньковской водосливной плотины и судоходный шлюз, левее возвышаются громады головных сооружений канала имени Москвы. Шоссе, сделав крутой поворот, идет под уклон, и вот мы уже едем под каналом, по длинному, освещенному электрическими плафонами тоннелю. Дальше дорога по восточному берегу канала ведет прямо к Москве, а мы у первой же развилки сворачиваем налево, в город Дубну.

Здесь расположен всемирно-известный и единственный в своем роде Объединенный институт ядерных исследований, международное научное учреждение, где представители двенадцати дружественных стран изучают проблемы мирной использования энергии атома.

Ученые каждой из стран-участниц имеют свои лаборатории, в которых они занимаются исследованиями в соответствии с национальной программой и своим личным научным интересом. Для проведения опытов, требующих основного оборудования, гигантский синхрофазотрон поочередно поступает в распоряжение каждой национальной или межнациональной группы исследователей, так же как и другие виды уникального оборудования. При помощи мощных ускорителей, дающих пучки заряженных частиц с энергией в миллионы и миллиарды электроновольт, физики все глубже проникают в тайны внутриядерных сил, раскрывают строение протонов, нейтронов и других частиц атомного ядра, еще недавно неведомых человеку.

В Институте мы с интересом узнали, что помимо чисто научных проблем и здесь есть свои трудности технического и организационного порядка, и здесь идет борьба за технический прогресс, который важен не только в производстве станков или часов, но и в проведении атомных экспериментов.

Мы узнали, например, что ядерные реакции, протекающие под воздействием ускоренных частиц, можно наблюдать при помощи особых камер, заполняемых водородом или гелием. Проходя через такие камеры, частицы оставляют след, и его можно зафиксировать на фотопленке. Естественно, что скорость фотографирования должна быть колоссальной. Существуют камеры, позволяющие за неделю получить такое количество фотографий, что для их обработки обычными средствами понадобится целый год. Ученые и конструкторы Института продумывают автоматизацию обработки и просмотра фотопленок. Решение этой технической проблемы ускорит темп такого рода исследований в 100 раз.

Институт еще продолжает строиться. Сооружаются новые лабораторные здания, поступает новое оборудование. Одновременно растет и город.

Дубна очаровывает с первого взгляда. Вы едете по обыкновенному асфальтированному шоссе мимо каких-то складов, железнодорожных путей и вдруг въезжаете в сосновый лесок. Шоссе начинает круто вилять. Справа вырастают домики, хотя лес продолжается. Это двухэтажные или одноэтажные особняки, стоящие прямо среди сосен. Проезжая часть улиц неширока, только-только разъехаться машинам. Но она окаймлена газонами, потом идет тротуар, вдоль него легкая ограда, а дома – в глубине. Одни улицы прямы, другие дугообразны. Это и красиво, и разумно – здесь, в тихих жилых кварталах, незачем создавать условия для быстрой езды. Радует отсутствие шаблона. Площади тоже самой разнообразной формы. Пожалуй, единственный неизменный повсюду элемент – это газоны и цветники вдоль тротуаров.

Планировка этой части города подчинялась «диктату местности» и была связана с задачей сохранить естественные лесонасаждения. Гигиенический эффект очевиден, не говоря уже об эстетическом.

Приблизительно через центр проходит резкая разграничительная линия. За ней в новой части города застройка ведется уже обычным методом. Прямоугольная планировка кварталов, расчистка под бульдозер – от леса не остается и следа. Когда приходишь сюда из «старого города» (он выстроен двумя-тремя годами раньше), испытываешь невольное разочарование. Но что делать, примененный вначале тип застройки при всей его привлекательности оказался, как говорят, расточительным в смысле средств и времени.

На окраине города сооружается внушительный ансамбль образцовой экспериментальной школы-одиннадцатилетки. Пока же ребятишки Дубны учатся в обычных школах, с тем отличием, что здесь за партами сидят рядом русские и китайцы, поляки и корейцы, немцы и вьетнамцы…

Здание дирекции Объединенного института ядерных не следований имеет внушительные размеры, но, отнесенное в глубину небольшого парка, оно хорошо гармонирует с окружающей малоэтажной застройкой. Пройдя от него через небольшой городской сад, вы выходите к скромному одноэтажному дому. К чести Дубны, в этом маленьком доме умещаются все руководящие городские учреждения: и горком партии и горисполком; здесь и редакция городской газеты. Мы заходим сюда, чтобы побеседовать о проблемах молодого города и о городах-спутниках вообще.

– Вы говорите о Дубне, как о городе-спутнике? В первый раз слышим! – удивились наши собеседники, начиная от главного архитектора и кончая редактором. – Во всяком случае, мы этого никак не чувствуем. Для нас съездить в Москву целое событие – нет даже прямых поездов… [12]12
  С тех пор кое-что изменилось. В частности, Дубна получила прямое сообщение с Москвой.


[Закрыть]

Я настаивал, дубнинцы пожимали плечами, и мне не удалось их убедить. Моя неудача заставила меня впоследствии с большим вниманием вникнуть в проблему городов-спутников.

Как это часто бывает с новыми, а тем паче модными понятиями и вещами, мы охотно поминаем их в разговоре, порой не представляя себе толком, что это такое. Многие считают, что первый город-спутник у Москвы только появится вскоре: его начали строить у станции Крюково. А в действительности их уже немало, и существуют они давно, хотя и не носили раньше такого названия.

В самом деле, что такое город-спутник, например, у Москвы? Разве это только ближние пригороды вроде разросшихся дачных поселков, откуда люди ежедневно приезжают на работу? Нет, такие города относят к особой категории спутников, для них придумано название «дортуаров» или «городов-спален». Действительно, спутники, как правило, связаны удобным сообщением с городом, к которому они тяготеют, но это скорее существующий признак, чем требование. Речь идет не о том, чтобы усилить пассажирский поток между городами-спутниками и главным городом, а о том, чтобы сократить его. Гораздо важнее, чтобы в городах-спутниках была своя промышленность, дающая занятие населению. Считается необходимым переводить в них промышленные предприятия из больших городов. В спутниках должна быть сеть торговых и культурно-бытовых учреждений: все потребности жителей должны удовлетворяться на месте, во избежание слишком частых «бытовых» поездок в столицу.

Каковы же основные признаки городов-спутников? Читатель, возможно, помнит наш разговор о зоне притяжения больших городов, который мы вели по поводу Архангельска. Те признаки, которыми мы определяли зону притяжения, в основном распространимы и на понятие городов-спутников. Ведь спутник – это тело, находящееся в зоне притяжения другого, более крупного тела. И следовательно, спутники – это не только образцовые города, которые мы еще построим, но и те, которые уже давно и более или менее стихийно стали спутниками. Не все они связаны с центром притяжения одинаково крепкими узами, обычно чем дальше город от столицы, тем слабее эти узы. Но задача состоит не в том, чтобы эти узы непременно усиливать, а в том, чтобы главный город и его спутники разумно взаимодействовали друг с другом, чтобы спутники вбирали в себя тот излишек промышленности и населения, который стихийно сложился в большом городе.

Если вернуться к разговору о Дубне, то ее следует считать спутником хотя бы уже потому, что она успешно выполняет важную функцию по разгрузке столицы. Принадлежность Института ядерных исследований к научному комплексу столицы не подлежит сомнению. Поместившись в Дубне, этим самым Институт сделал ее спутником Москвы, не говоря уже о том, что все экономические и культурно-бытовые связи Дубны обращены к Москве и ни к какому другому крупному городу.

Все сказанное выше основывается на мнениях авторитетных ученых, высказанных на научной конференции, посвященной городам-спутникам в Московском филиале Географического общества СССР. Так что спешу заверить моих дубненских друзей, что они с полным правом могут зачислить свой город в спутники, хотя это и не дает им никаких особых преимуществ.