Текст книги "Игра с джокером"

Автор книги: Алексей Биргер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Я думаю, адвокат будет молчать и не кинется им звонить, проверять, действительно ли мы столько знаем от них, а не из других источников, сказал Федор.

– Разумеется, не кинется, если ему жизнь дорога. Ведь его первым подчистят, – кивнул генерал.

Федор вдруг выпрямился.

– На пуговице не было отпечатков пальцев! – сказал он. – А ведь вырвана с мясом была, якобы в борьбе...

Генерал вряд ли был в курсе, что за пуговица – но и не стал этого выяснять. Основное он понял.

– Где сейчас эта пуговица? – спросил он.

– В лаборатории, – ответил Федор.

Генерал взял одну из своих телефонных трубок.

– Алло, лаборатория? Пуговица, которую вам передал полковник Сметников, у вас? Вы можете её разломать? Да, разломать, к чертям собачьим!.. Исполняйте. Жду.

Он ждал минуты две. Потом выслушал ответ.

– Неважно, откуда я знал! – сказал он в трубку. – Доставьте эту штуковину Якову Ильичу, он разберется, – положив трубку, он обвел всех взглядом. – Вот так. вы сами все слышали. Не подвел тебя твой нюх, полковник.

– Ужас! – Федор провел рукой по лбу, как будто вытирая пот. – Хорошо, я сразу отослал её на экспертизу. Ведь если б она завалялась у меня в кармане...

На самом деле, она никак не могла бы заваляться у него в кармане, подумал Андрей: полковник был профессионалом до мозга костей и никогда не замешкал бы с отправкой в лабораторию любых вещественных улик.

– Откуда эта пуговица? – полюбопытствовал Яков Ильич.

– Из Имжей, – ответил Федор.

– Если слежку вели за кем-то в Имжах, значит, и принимающее устройство находится там, – сказал Яков Ильич. – Тут вы в любом случае были в безопасности. От такого передатчика сигнал даже на двадцать километров не принимается, а между нами и Имжами все пятьдесят. Так что даже если бы пуговица была у вас в кармане, они бы все равно не услышали ни вашего разговора с адвокатом, ни других разговоров, которых им не стоило знать. Можно, конечно, "вести" передатчик, следуя за ним или передавая от одного приемника к другому – но я сильно сомневаюсь, чтобы в данном случае было так.

– Есть ещё одно, – сказал полковник. – Лишний труп.

– Что за лишний труп? – спросил генерал.

Федор доложил – коротко и четко.

– Да, было бы только логично попробовать связать этот лишний труп и передатчик, – сказал генерал. – В общем, работы на всех хватит... Но сперва нам стоит отпустить нашего друга, от души его поблагодарив.

Андрей понял, что дальше предпочитают обходиться без него, и что есть вещи, о которых ему знать не следует.

– Постой, я попрошу, чтобы тебя на машине доставили, – сказал Федор, когда Андрей поднялся со стула.

Это оказалось совсем нелишним. После всего напряжения и всех потрясений Андрей двигался словно в тумане. Его общее состояние было сродни состоянию человека в начале гриппа – даже озноб его периодически пробирал.

Он мечтал только о том, чтобы добраться до своего диванчика и на какое-то время вытянуть ноги. Учительницу навещать теперь не имеет смысла, к закрутившемуся расследованию его вряд ли привлекут, так что весь вечер он свободен, и проведет этот вечер очень тихо...

Но дома его ждал ещё один удар.

– Это ты? – сказала тетя Таня. – А я решила, что Ленька.

– Его до сих пор нет? – Андрей поглядел на часы. Было около половины пятого.

– Да. Опаздывает почти на час. Ума не приложу, куда он делся.

– Может, загулялся с одноклассниками?

– Но он ведь знает, что я волнуюсь!

Андрей обессилено опустился на табуретку при входе.

Только не это, мысленно взмолился он, только бы не это, только бы Ленькино опоздание не имело ничего общего со всеми грянувшими событиями!..

И тут зазвонил телефон.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

"На сей раз мы едем не в "профсоюз", а прямиком в букинский особняк, за глухую эту трехметровую кирпичную ограду. Шипов ворота сам открывает, но возле ворот человек высунулся, поглядел, кто едет, и успокоился. Мы въезжаем, останавливаемся, я из машины вылажу, голову запрокидываю, прикидываю: ничего себе хоромы, полк не полк, а батальон разместить можно. И всюду всякие фигушечки-завитушечки, тут флюгер, там лепнина, там кирпичная кладка узором идет, там решетки витые или цветное стекло вставлено в верхнюю, полукруглую такую, часть окна. Словом, наворочено, не приведи Господь!

И Букин тут же выходит, встречает меня.

– Очень рад, что вы так быстро приехали, Михаил Григорьич, – говорит. – Давайте в дом пройдем.

И ведет меня через комнаты, в которых танцевать можно.

– Знатный дом, – говорю, по сторонам головой вертя да скользя по паркетам.

– Эх! – отвечает он. – Воспоминание о прежней хорошей жизни. Раньше, как завод работал, так и директорская зарплата была такая, что можно было вот такой хороший дом поставить. А сейчас даже на уход за этим домом всех моих денег не хватает, еле тяну, но жалко продавать, потому что сроднился я с ним...

Я никак в толк не возьму: и чего он плачет, прибедняется, неужто ждет, что я ему поверю? А потом меня осенило – он и не рассчитывает, что я поверю в его нищету и трудности, а плачется так, по привычке. По инерции, так сказать, чтобы из образа не выпасть.

Так вот, заходим мы с ним в кабинет такой, с одной стороны с полукруглым выступом, где большое окно, и со столиком, где уже всякая закусочка приготовлена.

– Садитесь, – говорит он мне. – А я сейчас достану, из-за чего я вас пригласил.

Я сажусь, он к секретеру подходит, отпирает и достает небольшой конвертик.

– Вот, возьмите.

Я заглядываю в конвертик... Батюшки! Там паспорт лежит. Открываю Васильича паспорт, все точно.

– Я должен был вам сразу сказать, что паспорт у меня, как только услышал от вас, что этим паспортом милиция интересуется, – говорит Букин. Но, вот, испугался. Как вы мне рассказали, что этот паспорт в Москве всплывал, где с его помощью мошеннические сделки крутили, так меня словно обухом по голове шандарахнуло! Ведь паспорт, вроде, все эти две недели и даже побольше у меня находился – как потом докажешь, что он без моего ведома в Москву прогулялся, и больше того, что я представления не имею, в какой момент он мог отсутствовать! Вы уж простите меня... Если можно, сделайте вид, будто вы этот паспорт в квартире наконец нашли, в какой-нибудь незаметной щели, куда он завалился. Если никак этого сделать нельзя – я, конечно, буду сотрудничать с милицией, чтобы помочь найти, кто этим паспортом злоупотребил.

– Надо же! – говорю я. – А у вас самого никаких догадок нет?

– Мне сложно сообразить, – отвечает. – Первое время паспорт в заводском сейфе находился, я только потом его домой забрал. Все-таки, думаю, документ важный, неровен час... Эх, если бы я с самого начала его дома держал!

Вижу – уже и не заикается, что паспорт два дня у Шипова находился, который с ним в Самару ездил. Все на заводских грешит. Значит, с Шиповым разговор у него состоялся, и разговор серьезный, запугал его Шипов. Теперь Букину важно глаза мне замазать, чтобы я напрочь забыл о том, что у него насчет Шипова вырвалось, и чтобы перед милицией поддерживал его версию насчет того, что паспорт наверняка "одалживали" из заводского сейфа.

– И ни на кого у вас подозрений нет? – спрашиваю.

– Я вот думал все эти сутки, кто ещё мог сейфом пользоваться, кроме меня. Вообще-то, у нас на заводе народ надежный. Ну, бухгалтер, юрист, кадровичка имеют доступ. Однако ключей всего два, мой и запасной, на всякий случай. Запасной всегда хранился на пункте охраны.

– Значит, охрана у завода есть?

– А как же! Правда, одно название, что охрана. Два сменщика, и оба не тянут, по большому счету. Я поэтому и хотел вашего друга взять. Все-таки, бывший военный, не прозявил бы все на свете, в отличие от наших недоумков. А то, может, и других бы привлек, товарищей своих из отставников. Навел бы порядок.

– То есть, – спрашиваю, – воруют сейчас по черному?

– Еще как! – жалобится Букин. – Вроде, все по мелочи тащат, а из этих мелочей такие суммы складываются, что хоть завод закрывай. Надо ж было этому конец положить!

– И вы договорились, чтобы Васильич пока никому не болтал, даже близким?

– Ну да! Чтобы для воров это неожиданностью оказалось. А паспорт я так долго держал, потому что взялся исхлопотать ему разрешение на огнестрельное оружие, и предложил, пусть Шипов по всем инстанциям бегает, чтобы вашего друга попусту от дела не отрывать! Шипов у меня мужик обязательный.

Вот так! Как Шипова помянул поневоле – так сразу намекает, что его-то, мол, подозревать не надо, что он мужик порядочный. А насчет разрешения на оружия – я, выходит, в точности догадался.

– Выходит, – спрашиваю, – паспорт мог кто угодно взять?

– Трудно сказать, – с сомнением этаким отвечает Букин. – По идее, охранники могут дать ключ только тем трем людям, которых я назвал, если меня на заводе нет, а мой личный сейф открыть надо. Однако, пока они там дремлют на посту, кто угодно мог ключом воспользоваться, чтобы позаимствовать паспорт на несколько дней. Кто-нибудь, скажем, подслушавший мой разговор с кадровичкой, что по этому паспорту надо нового человека на работу оформлять.

– То есть, – говорю, – в любом случае того, кто взял паспорт, надо среди заводских искать?

– Выходит, так, – кивает Букин, – как это ни неприятно.

– Но милиция-то об этом знать должна!

– Вот вы ей и поведайте, – говорит Букин. – Можете и на меня сослаться, только чтоб напрямую меня в это дело не впутывали.

– Боитесь, что ль, чего? – удивляюсь.

– Боюсь! – честно отвечает он. – Я помогу милиции разоблачить тех, кто паспорт выкрадывал, чтобы в темных делах использовать, а мне потом дом подпалят! Ведь этот воровской сброд – он весь оголтелый. И без всяких что ни на есть тормозов.

– Понимаю, – говорю я. – То есть, для милиции можно на вас сослаться, но сказать, что вы открыто показания давать не желаете, хотя помочь всегда готовы?

– Вот именно! Я рад, что вы все правильно поняли, – и наливает по рюмке себе и мне. – Давайте, – говорит, – перекусим.

Что ж, перекусываем. И колбаской хорошей зажевываем, и ветчинкой – все у этого гада имеется. А рассказал он мне много, намного больше, чем сам воображает. Ведь надо совсем слепым, глухим и слабоумным быть, чтобы не разглядеть, что за его историей скрывается, верно?

Тут ведь вот какое рассуждение получается. Когда Букину надо, охрана у него имеется первоклассная. Так почему он не мог этих своих громил "профсоюзных" попросить и на заводе дежурить, если ему все это постоянное разворовывание как кость поперек горла стоит? Даже если б им платить побольше пришлось, все равно выгодней получалось бы, чем каждый день убытки терпеть, разве не так? Ан нет, он к ним не обращается, а Васильича на помощь зовет. Вот и делайте свои выводы.

Ну, и все остальное – вполне очевидное, по-моему, как Букин ни пытается замаскировать.

А он себя по лбу хлопает и вскрикивает:

– Да, чуть не забыл!

И достает ещё один конвертик, протягивает мне.

– Что это? – спрашиваю.

– Три тысячи. Ваша зарплата за первый месяц.

Ох, не хотелось мне эти деньги брать, но не взять – это себя разоблачить и всю игру порушить. Поэтому я говорю только:

– Что-то рано вы меня вознаграждаете. Только вчера контракт заключили...

– И уже наш контракт работать начал! – весело отвечает он. – Так что берите, не стесняйтесь, это ваше по праву.

Ну, убираю я деньги в карман, где паспорт уже лежит, допиваю, дожевываю, и Шипов меня домой везет. Как приехали, я сразу в милицию звоню и спрашиваю майора Наумкина.

– Да? – отзывается он. – Это вы, Михаил Григорьич? Что там у вас?

– Паспорт нашелся, – отвечаю.

– Да ну? Где и как?

И я выдаю ему директорскую версию слово в слово, ничего от себя не добавляю, а повторяю все услышанное, вплоть до того, что Букин боится напрямую с милицией сотрудничать, чтобы ему дом не подпалили.

– А что? Вполне могут и подпалить, – говорит майор. – У нас ведь поджог – один из самых частых методов сведения счетов. Или когда надо следы схоронить... Вы никуда выходить не собираетесь? Я к вам человека за паспортом пришлю.

– Я сижу и не двигаюсь, – отвечаю. – Вот-вот Максимка приедет, так мне его дожидаться надо.

– Максимка?.. Ах, да, сын Анастасии Петровны! Минут через пятнадцать к вам заедут.

– Хорошо, жду.

Милиционер даже быстрее, чем через пятнадцать минут, приехал. Я ему паспорт отдал, он умчался, а я отдохнуть прилег. Все время отдыхать тянуло, как никогда раньше. Ну, и дни суматошные и напряженные, и выпивать приходилось как давно не выпивал, каждый день, получается, грамм по двести через себя пропускал, в общей сумме, а то и поболее. Лежу, подремываю, продумываю, что мне дальше делать.

Очень меня эта пуговица волнует. Ведь чую, что верный след взял. Но как по нему пройти? Это товарищу полковнику сообщить надобно, он разберется. И ещё надо придумать, как заводскую публику прощупать. Мне самому напрямую туда соваться нельзя, Букин сразу узнает, и очень будет удивляться, что я там такое творю. Да и товарищу полковнику я обещал от резких действий пока воздержаться.

Кое-какие мысли у меня созрели, но додумать я их не успел, потому что Максимка приехал. Входит, подтянутый такой, молодцеватый, и форма на нем отменно сидит, вот только лицо осунувшееся.

– Здравствуйте, дядя Миша! – говорит, ставя чемоданчик. – Вот, прилетел как мог быстро.

– Здравствуй, орел! – отвечаю. И обнимаемся мы с ним.

Сел он чаю с дороги выпить, а я ему в двух словах рассказываю, что и как. Он слушает, совсем бледнеет.

– Найду, – говорит, – сволочей – убью!

– Их без тебя найдут, это я тебе гарантирую, – говорю я. – Твое дело мать и сестру поддержать, чтоб они на тебя опереться могли. Если ты в разборки влезешь и голову сложишь или, хуже того, сядешь за убийство, у них вообще никого не останется... Да, кстати. Вот тут мне деньги передали, которые Васильич получить не успел, так ты ими распорядись. Как раз должно на похороны хватить, – и отдаю ему букинские три тысячи.

– Дядя Миша, не валяйте дурака! – говорит. – Это ведь, небось, ваши деньги, которые вы невесть сколько времени копили.

– Не мои, на чем хочешь поклянусь, – успокаиваю я его. – Так что расходуй их спокойно, по своему разумению.

Он поглядел на меня недоверчиво, но деньги взял.

– Вы ж ещё побудете здесь? – спрашивает.

– Надо мне домой съездить, – отвечаю. – Уже несколько дней не был, все здесь сидел, тебя ждал и нужными делами занимался. Устал уже.

– Ну, ещё хоть немного побудьте.

– Мы вот как сделаем, – говорю. – Я сегодня к вечеру уеду, а завтра к вечеру вернусь. Ведь послезавтра похороны, вот и помогу тебе.

– Спасибо, дядя Миша, – говорит. – А то бы мне в первые часы совсем неуютно было, в полном одиночестве.

– Да ты этого одиночества и не заметишь! – говорю. – Столько дел и суеты предстоит, что некогда будет куковать.

А сам думаю: днем-то одиночество его не возьмет, это точно, а вот ночью может и одолеть, когда все дела отхлынут и только мысли останутся. Так что, думаю, посмотрим. Может, действительно, на сегодняшнюю ночь останусь, а завтра на денек домой смотаюсь. Ведь надо ж к похоронам пристойный костюм надеть, в затрапезе на них представать негоже...

В общем, попили мы чайку и стали в больницу собираться. Время уже к пяти движется, за окном темнеет, за всеми моими хождениями и ещё один денек почти миновал. Ну, в самый раз в больницу подойдем, в приемные часы.

И тут опять телефон зазвонил. Опять майор Наумкин.

– Скажите, – спрашивает, – вас ведь Шипов туда и обратно к директору возил, когда вас позвали, чтобы паспорт вам отдать?

– Ну да, – говорю, – он самый, кто же еще? Меня на машине прокатили, все точно, со всем уважением.

– Вы не заметили, он нормальный был? Или, может, не в себе, под градусом?

– Вроде, вполне нормальный, – отвечаю. – И трезв как стеклышко. Куда ему пить, с его работой директорского шофера? Букин такого не потерпел бы... А что стряслось?

– Да разбился Шипов, – говорит Наумкин. – На шоссе в Самару, почти сразу за пределами города, километре на пятом.

– Как это разбился? – ошалело спрашиваю я. – Насмерть?

– Насмерть, – подтверждает майор. – И, по первым данным, сильно он был пьян, вот и не справился с управлением. Вы когда с ним расстались?

– Да за две минуты до того, как я вам позвонил.

– Это, значит, приблизительно в три, так?

– Наверно, – говорю.

– А разбился он около двадцати минут пятого... Если считать, что за руль он сел в четыре... Что ж, часу вполне хватило бы, чтобы закосеть.

– Наверно, – повторяю. Хотя мне так не кажется. Шипов – мужик крепкий, ему много надо, чтобы контроль над собой потерять, и уж в два счета не разобрал бы его хмель. Хотя кто знает...

– Спасибо, – говорит майор. – Очень ценные у вас показания. Теперь надо искать, с кем Шипов мог выпивать между четвертью четвертого и четырьмя. Городок маленький, так что, думаю, быстро найдем.

Я трубку кладу, и думаю при этом по-своему: что собутыльников Шипова майор быстро найдет, это да. Может, даже быстрее, чем надеется. Но вот выпивал ли он с ними на самом деле, это останется вопросом. Слишком многим бочкам Шипов оказался затычкой, слишком много прямой уголовщины вокруг него переплелось. Он и Букину мешал – тем, что за горло его взял, это мне после разговора с директором понятно стало, и ещё невесть кому. Может, тем же своим подельникам, которые людей похищали и убивали, а теперь следы заметают.

Ладно, думаю, если со смертью Шипова что-то не то, товарищ полковник разберется. А местную милицию лучше не теребить зря своими подозрениями. У майора своя голова на плечах."

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Андрей взял телефонную трубку.

– Алло? – сказал он.

– Хованцев? – осведомился незнакомый голос.

– Он самый.

– Так вот, слушай, господин-товарищ частный детектив, твой племянник у нас, и дальше все будет зависеть от твоего поведения.

– Чего вы хотите?

– Встретиться с тобой. Немедленно. Через полчаса.

– Условия?

– Условия оговорим.

– Мне бы желательно знать заранее.

– Ты – наше условие!

– А конкретней?

– Кончай резину тянуть! Или через полчаса ты будешь, где мы скажем, или мы чикнем твоего мальчишку бритвой по горлу!

– Смотря в каком месте я должен быть. За полчаса могу и не успеть.

– Успеешь, здесь недалеко. Выйдешь к автобусной остановке, пойдешь по направлению к центру, чуть не доходя следующей автобусной остановки увидишь кафе. Зайдешь, сядешь за столик у дальнего окна и будешь ждать.

– А если столик будет занят?

– Не будет. И выходи немедленно. Вздумаешь кого предупредить мальчишку мы успеем прикончить!

На другом конце провода бухнули трубку.

Андрей, после небольшого раздумья, тоже положил трубку на рычаг. Он знал от Игоря, что очень часто бывает возможным определить, откуда звонили, если не класть трубку. Это зависит от АТС, обслуживающей район. Позвонить из таксофона или от соседей, чтобы проверили, на какой номер "замкнута" линия... Но ему пришло в голову, что похитители могут сразу же позвонить ещё раз, и, услышав короткие гудки "занято", вообразить, что Андрей звонит в РУОП или другие спецслужбы – и сотворить с Ленькой что угодно.

– Что-то случилось? – тетя Таня глядела на него с мучительным беспокойством.

– Нет, ничего, – ответил Андрей. – Просто опять нужно выйти по делам. Я скоро буду. Кстати, погляжу, проходя по дворам, не видно ли Леньки. Если увижу, погоню домой.

Его спокойный, почти небрежный тон – Андрей собрал все силы, чтобы не выдать того, что творилось в его душе – как будто успокоил тетю Таню.

Собрался он в две минуты. Только и надо было, что прихватить кредитные карточки и одеться. Доставая карточки, он подумал, что они пригодятся даже больше, чем он предполагал. Он ожидал, что на него могут "наехать". При оголтелости банды это казалось вполне естественным. Как бандитам добиться, чтобы их выпустили из железных тисков, в которые они попали? Похитить кого-то из преследователей! Похищать полковника или другого похитителя спецслужб – этот номер не пройдет. Но они знают, что к делу подключено частное детективное бюро. Похитить частного детектива намного легче, а шантажировать им можно почти также эффективно, как представителем следственных органов. Такова должна быть их логика. Но Андрей никак не ожидал, что они впутают Леньку, нанеся удар через него...

Из ближайшего таксофона он позвонил полковнику.

– Похитили моего племянника, – сообщил он.

– Давай подробности, – сказал Федор после короткой паузы.

Андрей рассказал.

– Я тебя подстрахую, – сказал Федор.

– Ни в коем случае! – ответил Андрей. – Я все же надеюсь, что они отпустят мальчика, когда заполучат меня. Но я очень прошу выполнить две моих просьбы.

– Какие?

– Во-первых, не блокировать обналичивание моих кредитных карточек. Я думаю, что их могут обналичить уже сегодня, в ближайшие час-другой. Пусть у них все получится.

– Хорошо. Но людей, которые будут обналичивать твои кредитки, мы постараемся повести. Вторая просьба.

– Вполне возможно, появится тетя мальчика...

– Та, которую ты долго считал его матерью?

– Да. Не ставь ей никаких палок в колеса, если вы пересечетесь... гм... каким-нибудь странным образом.

– "Карт бланш" ей дать?

– Вот именно.

– Откуда она может приехать?

Андрей секунду колебался. Но, в конце концов, Федору лучше знать правду – ведь они сейчас сражаются плечом к плечу. И потом, Федор сам может многое раскопать, получить фотографии, другие данные, отследить биографию загадочной Люды Венгеровой... Накопит достаточно, чтобы отправить фотографию в Испанию и попросить выяснить у свидетелей, не эта ли женщина была с тем типом в момент убийства – только пусть представят это лицо с темными волосами...

– Возможно, из Испании, – сказал Андрей. Конечно, того типа могла прибрать и какая-нибудь другая исполнительница, но Андрей чувствовал тут руку Богомола: кто ещё смог бы сработать так классно?

– Она блондинка? – спросил Федор. Его логика была понятна: раз свидетели видели брюнетку, то в жизни эта женщина скорей всего является блондинкой – если она опытный и профессиональный убийца.

– Да, – ответил Андрей. И добавил после паузы. – Кстати, ты уже поставил на своего петуха?

– Считай, что да.

– Значит, настал мой черед делать ставки.

– Ставки приняты. Ни пуха, ни пера! – сказал полковник. Он был из тех, кто никогда не станет ахать и охать там, где это бессмысленно. Он просто постарается помочь и подстраховать со всех сторон, насколько это возможно.

– К черту! – сказал Андрей и повесил трубку.

Он пошел скорым шагом и через пятнадцать минут уже был возле кафе.

Кафе и правда было почти пустым, за дальним столиком у окна никого не было, так же как и за двумя соседними столиками. Андрей взял себе кофе и сладкую булочку и отошел за этот дальний столик. По сторонам он не оглядывался. Те, кто его вызвал, объявятся сами, хочет он того или нет.

И они объявились очень быстро. Кто-то отодвинул два стула его столика, Андрей поднял взгляд и увидел двух мрачных мужиков.

– Молодец, быстро примчался, – сказал один из них, присев рядом с Андреем. Другой сел напротив. – Закругляйся – и пошли.

– Не раньше, чем вы отпустите мальчика, – спокойно проговорил Андрей.

– Не в том ты положении, чтобы с нами торговаться, – хмыкнул мужик. Мальчишку отпустим, когда решим все наши проблемы.

– Сколько? – спросил Андрей.

– Это мы обсудим. Но не здесь.

– Я бы хотел решить все прямо сейчас.

– Ты уверен, что у тебя силенок хватит решить все прямо сейчас? мужик, который вел весь разговор, поглядел на Андрея исподлобья.

Андрей пожал плечами.

– У меня с собой очень крупная сумма. Все, что у меня есть...

– Сколько? – теперь поинтересовался мужик.

– Двадцать тысяч долларов... Правда, в кредитных карточках. Но это не беда. Ведь их можно обналичить немедленно, объехав банки, которые ещё должны работать...

– Карточки на предъявителя?

– В основном. Есть и на мое имя. Но это тоже не страшно. Как вы уже поняли, я не собираюсь рисковать жизнью мальчика – поэтому можете не волноваться, будто я способен что-то выкинуть, когда буду снимать деньги.

– Сладко поешь, – заметил его угрюмый собеседник. – Покажи карточки.

– Андрей достал бумажник из внутреннего кармана пиджака, вынул из бумажника кредитные карточки и молча выложил на стол.

Мужики некоторое время изучали кредитки.

– Все правильно, двадцать тысяч, – заметил тот, который до сих пор молчал. Он насмешливо поглядел на Андрея. – Неужели ты весь свой капитал таскаешь с собой? Ни за что не поверю!

– От жены прячу, – криво улыбнулся Андрей. – Всегда забираю с собой, когда уезжаю в командировку.

– Ладно, не прибедняйся! – сказал тот, который в основном вел разговор. – Раз можешь вот так взять и выложить двадцать тысяч – значит, и втрое больше потянешь!

– Никак не потяну, – все так же спокойно, чуть ли не равнодушно, ответил Андрей.

– А придется! – ухмыльнулся мужик. – Ладно, пошли!

– Сперва отпустите мальчишку – так, чтобы я это видел, – сказал Андрей.

– Ага, а потом выяснится, что твои кредитки недействительны! возразил мужик. – Нет уж, мы сначала их обналичим, а потом отпустим пацана... А может, и тебя тоже, если ты убедишь нас, что больше дать не в силах.

Андрей отлично видел, что они врут, но сопротивляться было бесполезно. Правда, он попробовал сделать ещё один заход.

– А если я откажусь идти с вами?

– Тогда мы исчезнем. И мальчишка вместе с нами. Вроде, ты молодец, никого за собой не привел. Но все равно мальчишка довольно далеко отсюда. И если мы не появимся к определенному времени – его просто прирежут. Поэтому можешь выйти на минутку, и предупредить засаду, коли она нас все-таки ждет, что арестовывать нас нельзя!

– Мне некого предупреждать, – ответил Андрей. – Я-то условия выполнил полностью.

– И мы выполним, не боись! Как получим деньги по кредиткам – отвезем мальчишку прямо к дому. Ну, а насчет тебя посмотрим.

– Согласен, – сказал Андрей после паузы.

– Тогда пошли, – мужик сгреб со стола кредитки Андрея и положил их к себе в карман.

Андрей встал и пошел к выходу.

– Как выйдешь, поверни направо и за угол кафе, – сказал ему в ухо мужик, догоняя его. – Там, возле служебного входа, увидишь микроавтобус. Забирайся в него.

Андрей молча кивнул, и выполнил все в точности так, как велели его похитители. Выйдя в мороз и холод, он огляделся. Никакого намека на присутствие тайных наблюдателей. Конечно, они могли и просто не успеть ведь со времени его разговора с полковником прошло всего около получаса. Но Андрей сомневался, что они не успели – он знал, как быстро умеют реагировать спецподразделения по борьбе с терроризмом. И разговор с похитителями он постарался затянуть настолько, насколько это было допустимо и естественно. Нет, люди полковника "слились с фоном", как истинные профессионалы. И не пытаются подать ему сигнал, даже увидев, что Андрей вышел из кафе один. Ведь они понимают, что похитители могли выпустить Андрея одного специально, для проверки: подаст ему кто-нибудь знак или нет.

Андрей не спеша повернул за угол кафе, увидел микроавтобус у служебного входа, открыл боковую дверцу.

– Залезай, – сказал ему человек, лица которого Андрей в темноте различить не мог.

Андрей забрался в салон, захлопнул за собой дверцу, и микроавтобус тут же зафырчал и рванул с места.

– Ложись на пол, – велел Андрею тот же голос.

Андрей улегся на пол, подумав, что похитители преследуют этим требованием двойную цель: во-первых, чтобы никто не мог увидеть Андрея в окне автобусика, и, во-вторых, чтобы он сам не мог разобраться, в каком направлении его везут.

– Скоро будет пересадка в другую машину, – сказал тот же голос.

Андрей слегка кивнул, давая понять, что слышал.

Они проехали ещё минут двадцать, потом автобусик резко свернул куда-то, затормозил, и похититель распорядился:

– Выскакивай – и сигай в "жигуль". Пригнувшись и побыстрее.

Андрей послушно выполнил приказ, и через секунду оказался на заднем сиденьи "жигуленка".

– Сядь на пол, – не оборачиваясь, сказал ему шофер.

Андрей сел на пол, в машину вместились ещё три человека, один спереди и двое сзади, и машина рванула с места.

На этой машине они проехали час двадцать минут – Андрей засек время по часам. Ехали в основном все прямо и прямо, потом машина свернула на какую-то другую дорогу, и Андрею сразу же крепко завязали глаза широким шарфом. В основном молчали, только разок обменялись несколькими фразами:

– О, менты ещё хлопочут...

– Шипов здорово гробанулся, им долго разбираться...

– Скажешь – гробанулся! Гробанули его, нюхом чую.

– Так, может...

– Ничего не "так может"! Заткнитесь, и думайте о собственной шкуре.

Еще минут двадцать – как Андрей определил потом, задним числом рассчитывая время, которое они ехали и которое его вели, высадив из машины – и машина остановилась. Андрея вывели наружу и повели куда-то – все так же с завязанными глазами. Они поднимались вверх и вниз по лестницам, но больше двигались вниз, и у Андрея возникло впечатление – почти сразу подтвердившееся – что его ведут в какой-то подвал. На ступеньках и на поворотах его крепко держали, чтобы он не упал, и подсказывали, куда ставить ногу.

Потом – скрип отворяемой двери, и вслед за этим голос:

– Можешь снять повязку.

Андрей снял повязку и огляделся. Дверь позади него захлопнулась.

Он был в подвальном помещении, обставленном вполне прилично: несколько кроватей, стол, два стула, полки с самой необходимой посудой. Подвал освещался тусклой лампочкой под самым потолком, и ещё был включен простенький подвесной ночник в углу. Плохо, что пол был бетонный, и от него тянуло промозглым холодом, так что сразу становилось зябко ногам, а потом все тело начинал забирать озноб. Судя по всему, это помещение использовалось как подсобка или как наполовину мастерская, наполовину склад для всякого старого барахла.

Двое на кроватях, стоявших изголовьями друг к другу, под прямым углом, подняли головы.

– Дядя Андрей! – заорал Ленька и кинулся к нему.

– Спокойно, спокойно, – Андрей обнял мальчика и похлопал его по спине. – Я здесь, все в порядке.

– В полном! – подал голос мужик на кровати: в том возрасте, который называют близким к "критическому", немного расползшийся и обрюзгший, но ещё в неплохой форме – видно, поддерживал её достаточно старательно. – Мне-то, может и хорошо, хоть компания появилась...

– Вы – Грибов? – спросил Андрей.

– Да, – удивленно ответил мужик. – А вы кто?

– А я – частный детектив, который должен был вас найти. И, как видите, нашел. Теперь осталось последнее – благополучно выбраться отсюда!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Она добралась до Самары в четыре утра по местному времени.

Прошло ровно двенадцать часов с того момента, как она получила сигнал тревоги.

В Швеции, где она отдыхала после жаркого испанского климата. Скандинавскую природу, схожую с русской, она любила больше всех этих вечнозеленых югов. Там ей было не по себе. Хотелось настоящего снега, ядреного морозца, звона коньков на замерзших прудах. Без всего этого она начинала тосковать. А если учесть, что последние десять месяцев, после побега из России, в котором ей так помог Хованцев, она провела сначала в Южной Америке, потом в Италии, а потом в Испании, то можно себе представить, как её душа изголодалась по зиме. Зиму она повидала лишь урывками – во время трехдневной вылазки в Москву в конце года и, до того, во время двухдневной поездки в Канаду.