Текст книги "Не буди лихо (СИ)"
Автор книги: Александра Стрельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Последней каплей явился рассказ молодого охотника Петра Иннокентьева, чей старший сынок тоже побывал в той злополучной полынье. Он решил по-своему отблагодарить Ивана Чемесова – подарить ему шкуру огромного медведя-шатуна, которого завалил в прошлом году, а чтобы у барина не было возможности отказаться от объемистого подношения, сам поехал в Воронеж к отбытию поезда. Там-то на перроне ему и показалось, что среди отъезжающих он приметил и Гришку Строева. Правда, одет тот человек был в добротное городское платье и походил теперь скорее на барина, чем на мужика.
Петр решил, что ему померещилось, и не придал этому событию особого значения. Так продолжалось до тех пор, пока он не узнал о гибели Наташи Петренко… Глаз у Иннокентьева был молодой, по-охотничьи зоркий, но даже он не был убежден, что при случае сможет уверенно опознать заезжего «коробейника».
* * *
А Иван тем временем маялся в больнице. Он уже совершенно извелся, попав в непривычное для себя, иное течение жизни – медленное, тягучее, словно где-то в зазеркалье, где время ведет себя совсем по-другому. Порой ему казалось, что болеется ему так тяжело во многом именно поэтому. Человек действия, привыкший к насыщенному, изматывающему ритму, постоянному напряжению, неожиданным побудкам, беготне по всему городу, он задыхался в четырех стенах. Более того, в четырех столбах опротивевшей больничной койки.
Определенной живостью отличались только мысли в голове, но и те, похоже, просто бегали по одному и тому же заколдованному кругу. Вновь и вновь он пытался разобраться во всем, что творилось с его жизнью сейчас. Однако мысли об Александре были уж совсем непереносимы, а потому Ивану оставалось только гадать о личности и мотивах преступника.
«Кто же этот человек? Кому я мог так помешать? Ведь для того, чтобы подставить меня, не пожалели даже жизни молодой ни в чем не повинной девушки! Неужели это тот, чьими поисками я тщетно занимаюсь все это время – убийца Василия Орлова? Других громких дел у меня сейчас нет…»
«Сейчас у тебя их вообще нет, господин подследственный!» – противненько пропищал кто-то в его голове, и Чемесов беспокойно заворочался. Неловко перевернувшись на бок, он уютно устроился, подложив под заросшую щетиной щеку левую ладонь. «Совсем опустился! Надо хоть побриться». Взгляд его с отвращением остановился на судне, которое стояло возле кровати – Юрий не разрешал ему вставать даже в туалет.
«Но что же это получается тогда? А получается, что этот мер-рзавец где-то рядом, поблизости. Смотрит, прикидывает, выбирает наиболее удачное для удара время… – Иван поежился – картина, которая представилась ему, была по-настоящему страшной. – А главное, он человек умный, изворотливый, умеющий не только наметить план действий, все продумать, выработать стратегию, а потом строго действовать в соответствии с ней, делая запутанные, понятные только ему одному ходы, но и умеющий рискнуть, быстро и решительно пустившись в авантюру. Его не вычислишь по методам, способам, орудиям и прочей полицейской дребедени».
Иван опять закрутился, на сей раз улегшись на спину и вперив почти не мигающий глаз в потолок. Внезапно зрение его сфокусировалось – в дальнем от окна углу деловито возился длинноногий коричневый в крапинку паучок. Откуда взялся зимой и кого собирался ловить в стерильной белизне больницы этот ловкач?.. «Да… Хитрый, зоркий интриган, соткавший паутину в самом бойком месте, и теперь готовый опутать ею каждого, кто сунется поперек его интересов. Хотелось бы только понять, кто же при этом раскладе Александра Орлова – паук или муха…»
Иван зажмурился так сильно, что перед ним поплыли черные и оранжевые пятна. Из них неожиданно соткалось милое улыбающееся лицо Наташи Петренко. «Бедняжка… А ведь тогда под моим окном она встретилась со своим убийцей! Эх, если бы знать! Дьявольщина! А может, все мои выводы, построенные на том, что убийца графа Орлова и никому не известной деревенской девушки – один и тот же человек, чистое заблуждение? Никто и не собирался подставлять именно тебя, голубчик. Просто ты выронил где-то эту треклятую запонку, потому как был так пьян, что мог потерять и собственные штаны – не заметил бы, а некто случайно нашел ее. И на место убийства подбросил совсем не для того, чтобы подставить тебя, о Циклоп, а просто, чтобы отвести подозрения от собственной нежно любимой персоны!»
В дверь робко постучали, вернув Ивана к опостылевшей реальности. В комнату заглянул Петр Доркашов. Смущенно улыбнувшись, юноша пробормотал.
– Вот, пришел навестить.
Чемесов обрадовался ему, как родному.
– Заходите, заходите. Вы не представляете, как я рад вас видеть! Как продвигается это ваше дело с убитым студентом?
Доркашов устроился на кончике стула, стоявшего у кровати Ивана, и безнадежно махнул рукой.
– Дохлый номер. Единственный свидетель – да и тот пьянь беспробудная. Такую ересь городит!
– Какую же?
– Да уперся! Указывает на человека, на которого – ну никак! И ведь стоит на своем насмерть!
– А вы проверьте, Петр… Простите, запамятовал ваше отчество.
– Степанович…
– Да, Петр Степанович, проверьте. Жизнь престранная штука, и я тому живой пример.
– Что вы, Иван Димитриевич! Ведь никто всерьез и не думает…
– Думает, думает. Потому и караулят круглосуточно.
– Чушь! По теории Ломброзо…
Иван расхохотался, но смех перешел в тяжелый приступ кашля, и под конец он уже просто махал на Доркашова руками, давясь и булькая. Юноша засмущался, заерзал на стуле и, явно решив сменить тему, стал подсовывать Чемесову тоненькую белую папочку.
– Тут вот Евгений Михайлович просил вам передать…
Евгений Михайлович Кошкарев был правой рукой Ивана. И теперь, когда Иван вышел из игры, именно на него легли заботы о всех делах, находившихся на тот момент в производстве. Следовательно, в папочке, которую старик передал с практикантом, наверняка была последняя информация, полученная в ходе расследования. Иван едва дождался, когда молодой человек закончит свой визит и откланяется, чтобы немедленно открыть документы.
Это бросилось ему в глаза сразу. «Высокий, крепкого телосложения, темноволосый. Лет тридцати». В голове у Чемесова слишком крепко засело описание, данное Олегом Иевлевым возможному убийце Наташи Петренко. Только факты: темные волосы, зажатые в ее кулаке, и отпечатки больших сильных рук на ее горле. Длиннопалых рук высокого человека, несомненно, крепкого телосложения и в расцвете лет, потому что какой-нибудь юный хлюпик или престарелый ловелас просто не справились бы с молодой здоровой деревенской девкой, не сумели бы задушить ее голыми руками…
Иван зашелестел страницами, ища титульный лист. Да, это были протоколы допроса тех двоих, что напали на Мишу Румянцева, а описание, которое привлекло внимание Чемесова, относилось к человеку, который, собственно, и нанял их на это темное дело. Тому самому загадочному «заказчику», которого так хотел найти Иван.
Чемесов бессильно откинулся на подушки. Значит, чутье все-таки не подводило его. Эти описания совершенно очевидно могли принадлежать одному и тому же человеку. Надеяться на случайное совпадение было бы по меньшей мере наивно. Получалось, что его действительно подставили, умело и расчетливо выбрав момент, быстро сориентировавшись, сумев воспользоваться неожиданным Ивановым опьянением… Опасный, злобный и хладнокровный хищник кружил вокруг денег семьи Орловых, а значит, в опасности теперь был и Николай. Или… Если этот человек стремился именно к наследству, то значит у него был конкретный способ, план, как завладеть им! На это были шансы у прелестной графини Орловой, влюбленного в нее Игоря Викентьевича, в более слабой степени у Миши Румянцева… Впрочем, весьма и более чем вероятной оставалась теневая фигура, еще не появившаяся на сцене, но державшая в руках все нити. Например, внебрачный сын Василия или какой-нибудь двоюродный племянник, о котором все и думать забыли или вообще не подозревают о его существовании. Как же ненавидел Чемесов все эти аристократически-наследственные дела, когда подозрение падало на человека просто потому, что он имел с убитым общие корни. Эта семья, по крайней мере, не была особенно многочисленной…
* * *
Олег Иевлев, вернувшись из своей поездки и тоже ознакомившись с протоколами допросов, которые уже видел Иван, пришел к тем же выводам, что и его друг на больничной койке. Однако, обладая более подробной и обширной информацией касательно убийства Наташи Петренко, уже не ограничился пустыми подозрениями. Теперь он был категорически убежден – убийца Наташи и «заказчик» избиения Миши – это один и тот же человек, а раз так, он же вполне может оказаться повинным и в смерти Василия Орлова! Потому что двое преступников, рыщущих вокруг одной и той же семьи – это уж слишком много. Эти волки, как и настоящие четырехногие, не терпят чужаков на своей территории и моментально перегрызают им горло.
Иевлев надолго погрузился в размышления, вновь и вновь перечитывая протоколы допросов, свои заметки. Потом встряхнулся и, отдав необходимые указания, удовлетворенно потер руки. Через час перед ним уже предстали оба бандита, избивших Мишу. Их задержали благодаря доносу какого-то информатора Ивана.
«Ботиков, что ли его фамилия? – Иевлев прищурился, внимательно всматриваясь в грубые лица парней. – Ну ладно! Это знаю я и Чемесов, но не эта парочка. Посмотрим, чего я смогу добиться, сделав, скажем, небольшое допущение».
– Как думаете, почему вы оба так быстро оказались здесь?
– Не знаем, – вразнобой заблеяли здоровенные узколобые громилы – идеальные исполнители для любого дела, не требовавшего хоть капли интеллекта.
– А я вам скажу. На вас поступил донос. Анонимный. И как вы думаете, кому было выгодно заложить вас?
– Да кто ж его знает? – один из приятелей, с самого начала показавшийся Иевлеву более сообразительным, развел руками.
– А ты пораскинь мозгами. А для начала я вам кое-что расскажу.
Олег зашелестел бумагами на столе.
– На последнем допросе вы оба признали, что за деньги подрядились побить некоего молодого человека, которого на тот момент видели в первый раз в жизни. Как и типа, договорившегося с вами об этом дельце. Так?
Громилы закивали, на сей раз совершенно синхронно.
– Отлично. Он, стало быть, подошел к вам, когда вы только собирались закруглиться в кабак, и предложил подзаработать. И при этом рассказал душещипательную историю о том, что женат, а жена наставляет ему рога с неким нахальным молодчиком, которого вам, собственно, и следовало проучить.
– Все так, господин следователь. Причем он несколько раз нам втолковывал – только поучить, чтобы, значит, не убить, не покалечить, не дай Бог. На другое мы с Васькой и не согласились бы ни за что.
– Ну конечно! Так вот, миролюбивые мои, я, в отличие от вас, неплохо знаком с личностью этого липового сердцееда. И смею вас заверить, у него никогда в жизни не было любовницы. Мальчишке едва исполнилось семнадцать, и он только недавно начал постигать амурные науки под руководством девочек из борделя, напротив которого вы как раз и напали на него. О чем это нам говорит? А о том, что молодчик, подбивший вас на это дело, врал вам безбожно.
– Вот гаденыш!
– А еще о том, что это именно он на вас и донес! Уж можете мне поверить!
В этом последнем утверждении было мало логики и уж совсем никакой доказательности, но оно сработало. Горящие праведным гневом парни принялись наперебой выдавать то, что еще не выболтали ранее, вспоминая все штрихи, все мелочи, даже совершенно никчемушные, лишь бы отплатить «доносчику» той же монетой – сдать его с потрохами.
В итоге один из них вспомнил, что говорил этот тип совсем не так, как мог бы объясняться мелкий купчик, которым он им представился, а скорее как человек хорошо образованный, барин – уж больно правильной была его речь, в которой ругательства и простонародные словечки выглядели, даже на слух этих туповатых парней, неестественно.
А потом… Иевлев даже затаил дыхание от предчувствия невероятной удачи. Один из парней, тот что казался посообразительней, смущенно косясь на приятеля, признался, что с самого начала задумал не только получить денежки за избиение, но и потом шантажировать купчика и его неверную женушку. А для этого попытался выследить «заказчика». Однако тот очень быстро для простого обывателя, как подумал Иевлев, вычислил слежку и, мгновенно сориентировавшись, вскочил в проезжающую мимо пролетку.
Вся история могла бы на этом и закончится, если бы малый, несказанно удивив Олега, не сообщил, что запомнил номер извозчика… То есть не весь, а только две первые цифры, но и этого было вполне достаточно, чтобы вселить в сыщика надежду.
Однако Иевлев не поверил ему до тех пор, пока сам не убедился, что парень действительно обучен грамоте и числам. Потом, когда заключенных уже увели, Олег откинулся на спинку жесткого служебного стула с видом кота безнаказанно сожравшего всю сметану в доме. Наконец-то появилась пусть тонкая, но реальная ниточка, ведшая к негодяю! Теперь предстояла кропотливая многодневная работа по поиску того самого извозчика, который увез от преследователя неуловимого лже-купчика, лже-коробейника… Сколько у него еще было этих «лже»?
Иевлев потянулся и принялся со смаком писать запрос на извозчичью биржу. Если Чемесов в своих расследованиях всегда полагался прежде всего на свое чутье, на знание психологии, глубинных мотивов поведения человека, то Олег был знаменит своей дотошностью, въедливой немецкой пунктуальностью, которая, надо признать, в случаях, подобных этому, была просто необходима. Закончив, он взглянул на часы – было самое начало шестого. Вечер еще только начинался, а он чувствовал себя совершенно разбитым.
Он поднялся, аккуратно запер все документы в сейф, запрос, касавшийся поисков извозчика, передал в канцелярию и, одевшись, вышел на улицу. Он направлялся к Чемесову.
Иван был не один. У него сидел молодой практикант из их департамента, и Олег лишний раз подивился, каким это таинственным притяжением обладает его друг – казалось бы совершенно посторонние люди приходили за советом, звали на крестины своих детей, шафером на свадьбы… Вот и теперь. Юноша работает у них всего ничего, а пришел навестить Чемесова, да к тому же, судя по всему, не в первый раз… Вон как болтают! Олег частенько завидовал этому дару Чемесова. Сам он был по натуре одиночкой, но иногда и ему хотелось той легкости, с которой Иван сходился с людьми…
Когда Иевлев вошел в дверь, молодой человек тут же поднялся и откланялся.
– Убежал. Как от прокаженного, – улыбаясь, констатировал Олег.
– Не в тебе дело, – Чемесов весело подмигнул. – Ему просто не терпится. У него расследование застопорилось. А все из-за того, что нет у парня возможности получить фото подозреваемого так, чтобы тот ни о чем не заподозрил. Вот я и черкнул ему адресок Бульжинского…
– Иван, – укоризненно проговорил Иевлев. – Ты ведь не хуже меня знаешь, что это противозаконно. К чему ты, старый опытный волк, подталкиваешь этого пушистого щенка?
– Не волнуйся. Я провел воспитательно-наставительную беседу, благо времени у меня – чертова погибель. Ты знаешь мою позицию. Всегда надо сопоставлять степень незаконности своих поступков со степенью тяжести преступления. Если из-за того, что он сфотографирует этого типа без его согласия, будет раскрыто убийство, я думаю, дело того стоит.
– А если пострадает репутация совершенно невинного человека?
Чемесов кивнул.
– Мы говорили и об этом. Ты, конечно, прав. Главное – не возомнить себя Господом Богом, не начать судить других с высоты своей непогрешимости. Но мне кажется, мальчику хватит ума и такта сделать все правильно. А уж я всегда посоветую ему. Рано или поздно ему самому придется для себя решать все эти вопросы, если он и дальше собирается работать в полиции. Пусть лучше под моим присмотром.
Чемесов замолчал, хмурясь. А потом нерешительно взглянул на Олега.
– Как прошла твоя поездка? Поверишь ли, я ждал тебя с нетерпением.
– Иван, а ведь ты, кажется, был прав.
– Вот как? – облегченно вздохнул Чемесов.
Олег понимающе улыбнулся и принялся рассказывать.
– Теперь остается только запастись терпением и ждать.
– О господи! Вот терпения у меня как раз почти и не осталось!
– Чего тебе? Знай – книжки читай, отсыпайся… Да посетителей принимай.
Иван смерил приятеля уничтожающим взглядом, но тот лишь рассмеялся.
Поиски извозчика заняли почти неделю – Москва была слишком большой. Все это время коридоры следственного департамента заполняли основательные, громкоголосые мужики в тулупах, валенках и с кнутами в руках или за поясом. Язык, на котором они изъяснялись, висел в спертом воздухе непроветриваемых коридоров плотной физически ощутимой стеной.
Если бы Иевлев допрашивал их сам, процесс затянулся бы на месяцы, поэтому толпу просеивали сразу несколько человек. Возчиков вызывали по одному и опрашивали по заранее отработанному Олегом списку вопросов. Однако получилось так, что именно к нему в кабинет бог знает каким по счету вошел именно тот самый, единственный, который и был нужен.
На этом везение не кончилось. Несмотря на то, что прошло уже достаточно долгое время, возчик запомнил того шустрого клиента, причем именно потому, что тот не остановил его как положено, а вспрыгнул на ходу, да еще тут же приказал прибавить ходу. Однако дальше все оказалось уже далеко не столь радужно. Ехали они совсем недолго. Добравшись до Родионовского Пассажа, торопливый пассажир велел остановиться, щедро расплатился и скрылся в освещенном вестибюле, смешавшись с редкими в этот поздний час покупателями.
– Теперь одна надежда на то, что по какому-то невероятному везению, его запомнил кто-нибудь из приказчиков…
– М-да.
На этом их разговор и завершился. Иевлев ушел, пообещав держать Ивана в курсе расследования. Теперь он собирался допросить всех приказчиков и управляющих отделами Пассажа. Иван же, потребовав себе перо и бумагу, засел за письмо Николаю Орлову. Он хотел просить помощи у старого приятеля во внимательнейшем изучении генеалогического древа его семьи. Вдруг да обнаружатся какие-нибудь забытые ответвления, а следом и их ныне здравствующие потомки? Темноволосые, высокие и хладнокровно жестокие в своей алчности…
Глава 8
– Вот он! – взволнованно зашептал Петя Доркашов на ухо своему спутнику, вместе с которым прятался в подворотне.
– Да как же я его сфотографирую?! Вон – шапку натянул на самые брови, а ниже сплошной воротник! Да и пойми, мне же время нужно! И чтоб аппаратуру наладить, да и чтоб «клиент» постоял спокойно, – отвечал маленький человечек, сжимавший в руках ящик фотографического аппарата. – Опять же без вспышки ничего не выйдет…
– От че-ерт, – тоскливо протянул Петя и глубоко задумался.
Человек, столь сильно интересовавший его, тем временем неторопливо удалялся по улице. Они охотились на него уже почти неделю – и все безрезультатно. Наверно, только полнейшее отчаяние начинающего сыщика, у которого никак не шло его первое самостоятельное дело, могло толкнуть благовоспитанного и даже стеснительного юношу на то, что он выкинул в следующее мгновение.
Вечером, когда, холодея от ужаса и мучительно краснея, он пересказал свои подвиги восторженно слушавшему его Чемесову, реакция того поразила молодого человека до глубины души – сначала один из лучших московских сыщиков хохотал, утирая краешком рукава слезы, катившиеся из его единственного глаза, а потом кашлял почти до рвоты. Родионову даже пришлось делать ему укол, чтобы купировать приступ. Доркашов же был с позором изгнан, но когда вернулся на следующий день, Иван принял его с распростертыми объятиями.
– Теперь я уверен в вашем будущем, молодой человек, – осторожно посмеиваясь, чтобы не закашляться опять, приветствовал его Чемесов. – В вас есть здоровый авантюризм, совершенно необходимый в нашем пыльном деле.
А произошло вот что. Когда Петя понял, что все его планы катятся коту под хвост, он решился на отчаянный поступок. Собственно, никакого конкретного плана в тот момент у него в голове не было и в помине, просто его подхватила и понесла волна отчаянного вдохновения.
– Будь готов действовать, – приказал он фотографу, к которому его и отправил Иван с той запиской, а сам шагнул из подворотни и, надвинув пониже на глаза фуражку, быстрыми шагами двинулся вслед за дичью.
Поравнявшись с ничего не подозревающим человеком, он одним стремительным движением сорвал с него добротную меховую шапку и пустился наутек… Совершенно растерянный и возмущенный «клиент» еще не успел понять, что же с ним собственно произошло, когда перед ним уже вырос фотоаппарат на треноге, и маленький человечек, выкрикивая краткие, требовавшие непреложного повиновения по-военному четкие команды: «Замереть! Не двигаться! Исключительно важно! Для вечернего выпуска! Возмутительно! Ограблен среди бела дня!», ослепил его вспышкой магния…
– Так ты, значит, украл шапку, Петр Степанович? – трясясь всем телом от сдерживаемого смеха, спрашивал Иван.
Он слушал эту увлекательнейшую историю уже во второй раз, но от повтора она совсем не стала хуже и по-прежнему смешила его до слез.
– Я ее быстро бросил, Иван Димитриевич, – сконфуженно пробормотал молодой человек. – Ее, наверняка, подобрали и вернули владельцу.
– Но ведь тебя самого могли поймать, как обычного воришку! Вот была бы, брат, история!
– Практически невозможно! Еще в гимназии стало ясно, что я бегаю лучше всех.
Совершенно неуместная в данном случае гордость, прозвучавшая в голосе Доркашова, опять чрезвычайно развеселила Ивана.
– Ну и что будешь делать теперь? – спросил он, отсмеявшись, откашлявшись, и за всем этим не заметив, что как-то незаметно перешел с юношей на «ты».
– Пошлю запрос. Уже знаю куда. Надо только сочинить его половчее. Тогда расскажу, что из этого выйдет.
– Договорились.
В палату заглянул Иевлев, и Петя поднялся, почтительно поздоровавшись.
– Что, снова взялся портить молодое поколение? – спросил Олег.
Глаза его сияли, и Чемесов безошибочно понял – есть новости.
И действительно. Когда Доркашов простился и ушел, Иевлев, занявший его место, потирая руки, поделился ими.
– Его запомнили, Иван! Ты представляешь? Более того, теперь я знаю, что мне искать дальше! Невероятное, просто удивительное везение! Послушай-ка лучше, что вытворил этот тип!
Оказалось, что, войдя в Пассаж, человек, которого Чемесов с Иевлевым для простоты решили называть Григорием, не особо выбирая, но и не спеша, купил себе шапку-пирожок из бобра и тут же надел ее вместо своей лохматой ушанки. После чего, зайдя в другой магазинчик, взял в примерочную дорогое теплое пальто с подходящим к купленной ранее шапке воротником из того же меха. В третий магазин, где он сменил обувь, клиент вошел уже в нем. Преобразившись подобным образом, Григорий прошел Пассаж насквозь и, выйдя на улицу, остановил извозчика. В первом магазинчике осталась его шапка, во втором – полушубок, а в третьем – стоптанные башмаки…
– Теперь мы знаем, какого размера он носит ботинки. Большая удача, – уныло усмехаясь, подвел черту Иван. – Или это не все, что ты узнал, старый проныра?
– Думаешь, я мурлыкал бы, как нагулявшийся кот, из-за такой ерунды?
– Да кто ж тебя знает? Если уж ты способен думать обо мне, как о насильнике и убийце…
– Да ладно тебе, Иван, – отводя глаза, пробормотал Иевлев.
– Да уж! Ладно! Ну да черт с тобой! Рассказывай, что ты там еще прячешь за пазухой.
Иевлев даже зажмурился от удовольствия. То, что ему удалось все это узнать, было действительно огромным везением. Люди обычно забывали и более впечатляющие вещи, а тут! Просто дар божий!
– На углу Кузнецкого Моста, как ты знаешь, есть пост городового. Так вот он, представь себе, не спал и стал свидетелем любопытной сценки, которая разыгралась у выхода из Пассажа перед самым его закрытием. Некий господин вышел и остановился, явно поджидая извозчика, как вдруг из подъезда магазина выскочил приказчик с какой-то одеждой в руках, которую и попытался всучить вышеуказанному молодчику. Смекаешь?
Чемесов кивнул.
– Решил, что клиент полушубочек-то по рассеянности забыл.
– Точно. Так вот, городовой, о чем они говорили, естественно не слышал – уж больно далеко, но какой-то непорядок для себя отметил, а потому, когда господин наконец-то погрузился в пролетку, опять-таки запомнил номерок.
– Да ты просто везунчик, Олег!
– Так я же и говорю! Теперь остается найти этого второго извозчика, и мы будем знать, где обретается в Москве наш Гриша!
– Я бы особо на это не рассчитывал – уж слишком он хитер.
– Ты стал пессимистом, Иван!
– Полежи с мое в больнице! Мало того, что убийство с изнасилованием чуть на шею не повесили, так еще от банок, которые Родионов ставит с просто-таки маниакальным наслаждением, я стал пятнистый, как молодой олень! Компрессы, горчичники… – Иван мученически прикрыл единственный глаз. – У чертей на сковородке и то приятней, чем в лапах у этого коновала.
Олег в ответ промолчал. Иван, возмущенный его равнодушием к столь жгучим в прямом смысле этого слова проблемам, приоткрыл глаз и увидел в дверях Родионова. Оба его кулака были демонстративно уперты в бока. Нога, обутая в начищенный до блеска ботинок, размеренно постукивала по полу. Глаза же под возмущенно приподнятыми бровями метали молнии.
– А вот мы сейчас еще клистирчик на сон грядущий, – пропел фальшиво-ласковым голосом оскорбленный эскулап. – Или сначала прикажете судно подать?
Иевлев прикрыл рукой склоненное лицо. Плечи его тряслись, и Иван попытался уверить себя, что тот плачет от жалости к погибающему ни за грош другу. Потому что ему самому было совсем не до смеха.
* * *
– Какие новости? – спросил Миша Румянцев, внимательно всматриваясь в лицо сестры, которая только что дочитала и отложила последнее письмо.
Сегодня их для нее доставили аж три штуки.
– Юрий Николаевич Родионов интересуется твоим здоровьем, а также сообщает, что Иван Димитриевич наконец-то пошел на поправку.
Улыбаясь, она развернула лист и прочитала вслух: «И слава богу, скажу я вам. Такого ужасного пациента свет не видывал! Ворчит, жалуется… Я так думаю, что давно бы сбежал, если бы не пост за порогом. Правда, его недавно сняли, так что теперь никаких гарантий у меня нет. Я уж подумываю, не нанять ли сторожа самому».
Миша понимающе покачал головой – у него у самого еще слишком свежи были воспоминания о больничном бытии.
– А от кого остальные два? Если, конечно, не секрет…
– Одно от генеральши Марьи Ивановны Коноплевой.
– Господи, а ей-то что понадобилось?
Александра укоризненно взглянула на младшего брата. Но он ничуть не был смущен ее молчаливым замечанием и выглядел по-прежнему воинственно. Графиня, вздохнув, опустила глаза к письму.
– Пишет, что к ней в гости приехали ее племянник и племянница, и она мечтает нас познакомить с ними…
– Ты хочешь сказать – тебя с ним? – перебил ее Миша. – Старая ведьма наверняка убеждена, что Василий Станиславович, чтоб ему гореть в аду, все деньги оставил тебе, вот и суетится.
– Миша! – воскликнула молодая женщина. – Как бы ты не относился к покойному, мы находимся в доме его брата. Уважай чужие чувства!
– Прости, – Миша, покраснев, бросил испуганный взгляд на дверь гостиной.
К счастью, она была плотно притворена, и это успокоило его.
– Ну а от кого третье письмо?
– От Игоря Викентьевича. Пишет, что уже совершенно одичал один в пустом доме, соскучился и спрашивает, когда же мы, наконец, вернемся домой…
Миша поморщился, но воздержался от комментариев.
– И что же ты им ответишь?
– Мне кажется, что мы и так уже изрядно загостились.
– Ты, конечно, права, но тут так хорошо, покойно…
Внезапно юноша запнулся, вспомнив об убитой служанке Наташе. По приезде он сам было попытался приударить за ней, но она честно, без всяких обид для обеих сторон дала понять, что ничего у Миши не выйдет.
– Да, наверно, нам действительно пора вернуться в Москву. В конце концов, мы сможем приехать сюда летом. Николай Станиславович ведь приглашал…
– Да… – Александре почему-то взгрустнулось.
– Я тоже получил сегодня письмецо.
– От кого? – но, взглянув на брата, ахнула и прижала дрожащие пальцы к щекам. – Опять?
– Уже третье… – Миша подал сестре белый, ничем не примечательный конверт.
Александра вынула листок, развернула и быстро пробежала глазами текст, написанный крупными печатными буквами.
«Оказывается, очень приятно знать то, что не знают другие. Бедный граф погиб так бездарно… Но ты ведь и сам знаешь? Кстати, голубок, не хочешь ли поделиться своими знаниями с полицией? Нет? А у меня такое желание иногда возникает. Не знаю…»
– Негодяй! Но кто это может быть? Как узнал? Видел? О Боже!
Листок спланировал на пол из ослабевших пальцев Александры, и Миша поспешно подобрал его, спрятал в конверт, а тот, в свою очередь, в карман.
– Что же делать, Сашенька?
– Ах, если бы я знала…
Графиня встала и подошла к окну, за которым все дышало такой безмятежностью и гармонией, что гнетущее настроение, царившее здесь, за тонким стеклом окна казалось вопиюще неправильным.
– Быть может… – Миша запнулся. – Быть может, ты могла бы поговорить с Иваном Димитриевичем…
– Нет!!! – Александра развернулась так резко, что едва не потеряла равновесие и была вынуждена опереться на подоконник.
– Но ведь жить спокойно нам все равно не дадут!
– Мы что-нибудь придумаем, обязательно придумаем… – графиня порывисто шагнула к брату и обняла его. – Но сначала нужно действительно вернуться домой.
Однако уехать сразу не удалось – Орлов вымолил у них еще неделю. Графиня понимала его. Остаться практически одному, среди зимы, в деревенской глуши, в доме, где совсем недавно побывала смерть… Причем не та строгая, холодная, но по высшим меркам бытия справедливая старуха с косой, забиравшая тех, чей земной срок подошел к концу – по старости или по болезни, и которая рано или поздно посетит всех. А та проклятая всеми тварь, чьи острые вампирьи зубы впивались в сердца, в души, высасывая из них богово, вливая дьявольское – то, что заставляло отмеченного ею человека идти на самое страшное. На убийство себе подобного.
Александра прикрыла глаза. Когда она начинала думать об этом, ей становилось так страшно! Что будет с человеком, уже пошедшим на убийство? Сможет ли он замолить свой великий, смертный грех? Искупить дальнейшей честной и достойной жизнью? Будет ли это ему позволено? А высший суд? Принимает ли он к рассмотрению смягчающие обстоятельства, как это делает суд человеческий? Ведь, видит бог, Василий был воистину дьявольским отродьем…
Александра и Миша покинули гостеприимный дом Николая Орлова в самом конце января. Сам он плохо переносил холод и поэтому провожать гостей не поехал, но долго махал им вслед с заснеженного крыльца своего уютного дома.
