Текст книги "Не буди лихо (СИ)"
Автор книги: Александра Стрельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Он сразу постарался отмести от себя те сомнения, которые мучили Парилина. Даже если человек убил с целью защиты, и убитый при жизни был редкой дрянью, убийца оставался убийцей, и степень его вины или невиновности должен был определить суд. Решил, как отрезал, хотя нож прошел по живому, причинив мучительную боль… Но ведь он дал слово себе и Олегу, что никакие чувства больше не помешают ему в расследовании.
Теперь предстояло решить другое. Раз тот, кто убил Василия Орлова (у Чемесова до сих пор не поворачивался язык, чтобы произнести имя, поставить его рядом со словом «убийца») не является одновременно убийцей Наташи Петренко, тем, кто заказал непонятное до сих пор избиение Миши, кто напал на Олега Иевлева, значит… Боже! Это значит, что второй, истинный злодей, тот самый паук, опутавший сетями всех, там же. Рядом. Он наверняка знает или, по крайней мере, догадывается о том, кто же отправил на тот свет Василия, прекрасно отдает себе отчет, что в полиции наверняка увяжут все совершенные вокруг семьи Орловых преступления в одну череду, и пользуется этим как щитом, пряча за личностью убийцы Орлова свою – убийцы Наташи, Олега…
Иван почти не верил, что его друг выживет. Он слишком часто сталкивался в своей работе с ранеными и по части определения жилец – не жилец был не менее опытен, чем врачи. И все же это маленькое «почти» было очень сильным и неуступчивым.
Чемесов мотнул головой, поняв, что отвлекся. Итак. Если «Григорий» там же, в доме, или где-то совсем близко, то арест убийцы графа Орлова может нарушить то хрупкое равновесие сил, что существует сейчас. Тот, второй, насторожится, испугается, и один бог знает, что еще предпримет это чудовище, доказавшее свою безжалостность, решительность, хитрость и умение безошибочно прятать концы в воду.
Что же делать? Оставить убийцу графа Орлова пока что на свободе? Чемесова не пугала такая перспектива. Он был уверен, что то убийство, совершенное, скорее всего в состоянии аффекта (что еще предстояло выяснить) никогда не будет иметь продолжения. Этот человек стал убийцей по случаю, не имея сил и возможностей иначе решить проблему, по всей видимости, ставшую болезненно острой, быть может, опасной для жизни. Чемесов невольно вспомнил отчет Родионова о следах побоев, которые он обнаружил в тот вечер на теле Александры, и руки его невольно сжались в кулаки.
Иван слишком хорошо понимал мотивы этого преступления и поэтому собирался сделать все от него зависящее, чтобы суд вынес самый мягкий приговор, какой только возможно. Он упадет в ножки Зельдину и не отстанет от него, пока тот не согласится взять на себя защиту на предстоящем судебном процессе. А пока… Пока нужно было снова идти в особняк Орловых, а прежде к Коноплевой, чтобы снять с нее свидетельские показания. Черт с ними, с этими официальными уведомлениями! Ждать терпения не хватало.
До чего чудно! Иван никак не мог представить себе заносчивую генеральшу молодой, потерявшей голову настолько, что, забыв приличия и всяческую осторожность, понесла от своего любовника при живом-то муже… Она, должно быть, прожила далеко не самую счастливую жизнь.
Марья Ивановна, враз постаревшая и обмякшая, безропотно подтвердила Чемесову все сказанное Таней, добавив от себя некоторые сугубо личные подробности, чтобы хоть как-то объясниться. Ивану было искренне жаль ее.
– Не печальтесь, госпожа Коноплева, вы, быть может, потеряете доброе имя в глазах нескольких кумушек и их супругов-ханжей, на что, уж простите мне мою «мужицкую» прямоту, по большому счету наплевать, зато обретете умную, самоотверженную и очень красивую дочь. Позаботьтесь о том, чтобы она, в отличие от вас самой, удачно вышла замуж, и еще понянчите внуков, раз были лишены возможности растить своего ребенка.
– Спасибо, – растроганно произнесла пожилая женщина и впервые тепло взглянула на собеседника. – А что касается «мужиковатости», так я ведь и сама не из сановных. Как я оскандалилась, когда приняла вашу латинскую пословицу за французский! Мне уж потом Таня пеняла.
Чемесов посмеялся вместе с ней и, пообещав побыстрее решить все формальности с Ильей Аркадьевичем, начал прощаться.
– Иван Димитриевич, – Таня коснулась его руки. – А ему ничего не будет за то, что утаивал от полиции информацию?
– Боюсь, что будет, Татьяна Аркадьевна. Но не ругайте самое себя. Согласитесь, это наказание несопоставимо с тем, что ждало бы его за убийство, которого он не совершал. А ведь могло случиться и так.
Через четверть часа Иван уже входил в особняк Орловых.
– Барыни, барина и господина Орлова нет-с, – с более чем формальным поклоном сообщил дворецкий.
– Вот как? Все разбежались с утра пораньше. Не говорили, когда ждать домой?
– Не имеют такой привычки-с.
– Понятно… Ну что ж. Оставлю им повестки. Придется им всем самим являться ко мне.
Чемесов достал из кармана заготовленные Кошкаревым бумаги, украшенные многочисленными подписями и штампами, небрежно бросил их на стоявший на специальном столике поднос для визиток и писем. Иван уже спустился по ступенькам и двинулся вдоль по улице, когда его окликнули. Сначала он даже не понял, откуда шел голос, но потом увидел за чугунной решеткой, ограждавшей сад особняка Орловых, невысокую сухонькую старушку. Он вспомнил ее – это была нянюшка, вырастившая Александру и Мишу. Он улыбнулся ей и подошел поближе, подумав, что она, видимо воспользовалась дверью черного хода, чтобы перехватить его здесь.
– Держите, – старушка протянула сквозь прутья толстую тетрадь, переплетенную в тисненую кожу.
– Что это? – удивился Иван, принимая книжку.
– Это дневник Ирочки, матушки Саши и Мишеньки, пусть земля ей будет пухом.
– Но зачем?
Старушка потупилась.
– Она, бедняжечка моя, просила уничтожить его после ее смерти, да я, дура старая, не смогла. Все хранила. И вот дождалась! В тот день, когда помер Васька Орлов, – она словно выплюнула это имя, – Сашенька нашла его и прочитала. Прочти и ты, барин, будешь лучше понимать, что же могло случиться там, в кабинете.
– Почему вы думаете, что я имею на это право?
Старушка едва заметно пожала плечами и, по-птичьи склонив голову к левому плечу, вымолвила:
– Потому, что ты любишь Сашу и хорош с Мишенькой, а главное, сумеешь распорядиться полученным знанием во благо.
Чемесов смутился и отвел глаза, а когда вновь заглянул в сад, старушки за оградой уже не было. Вздохнув, Иван бережно спрятал дневник Ирины Румянцевой во внутренний карман своего пальто и, перейдя улицу, свистнул проезжавшему мимо извозчику. Он хотел еще успеть навестить Олега в больнице, а потом вернуться в управление и уже там ждать прихода тех, кому только что оставил повестки.
Возле палаты Иевлева царило необычное оживление. Сердце Чемесова, ухнуло куда-то вниз. Неужели он не успел? Неужто старуха с косой пришла раньше его? Иван ускорил шаги, как вдруг дверь отворилась, и из нее чуть не бегом вылетел Быстрицкий.
– Он умер? – с дрожью в голосе спросил Иван, поддерживая налетевшего на него маленького хирурга.
– Кто?
Чемесов, не смея сказать, лишь указал глазами на дверь за спиной Быстрицкого.
– С чего ты решил? Наоборот! Совершенно удивительная история, дружище! Все уже знают! Где ты-то был?
– У Орловых… – проговорил ничего не понимающий Иван.
Никита нахмурился и почесал правую бровь.
– Как самочувствие Александры Павловны?
– Я не застал ее… А почему ты спрашиваешь? – Иван почувствовал, как холодок недоброго предчувствия пробежал вдоль позвоночника, покрыв мурашками кожу спины.
– Да понимаешь… В общем, все по порядку. В восемь утра дежурный врач осмотрел Олега – он был очень плох. В девять сюда приехал я и еще несколько медиков, чтобы провести консилиум. И представь себе – мы все вместе входим в палату Иевлева и обнаруживаем его в фантастически, просто-таки чудесно улучшившемся состоянии, а на полу возле кровати Александру Павловну в глубоком обмороке.
Сердце Ивана дрогнуло. «Бедняжка хотела, как могла, искупить то, что скрывала от меня правду! Но где же она теперь?!!» Чемесов ухватил Никиту за плечи и даже легонько тряхнул.
– Где она?
– Да я у тебя хотел узнать… – растерялся Быстрицкий. – Ее забрал какой-то человек. Сказал, что родственник. Высокий такой, темноволосый мужчина, лет тридцати-тридцати пяти…
И тут Чемесов почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.
Глава 11
Мише этим утром тоже не сиделось дома. Но, в отличие от сестры, у него не было твердой цели. Поэтому, выскользнув из дома, он перешел канал, потом поднялся на горб Большого каменного моста над Москвой-рекой и какое-то время постоял на нем, с невольным трепетом оглядывая красные зубчатые стены Кремля, почти платиновых в морозном утреннем свете двуглавых орлов на башнях… Но не пошел туда, а свернул на набережную и двинулся по ней прочь от Красной площади и Лобного места.
Снег скрипел под ногами, дыхание белыми облачками вырывалось изо рта. Была уже середина февраля, но зима еще и не думала отступать, хотя солнышко уже повернуло на весну. Миша спиной чувствовал его теплое прикосновение, и невольно от этой ласки на душе становилось легче, светлее.
Он бродил по городу, пока совершенно не заледенел и не проголодался. Это загнало его обратно домой. На подносе в прихожей лежали какие-то бумаги. Разматывая шарф, он взял одну из них и вдруг замер – это была повестка. Александру Павловну Орлову очень вежливо приглашали явиться в следственный департамент Московского окружного суда, комната номер двадцать восемь, для дачи показаний. Он развернул следующую бумагу – она предназначалась ему.
– Господин Чемесов заходили-с с утра, – сообщил дворецкий, и Миша вздрогнул от неожиданности.
– Графиня уже видела это?
– Нет-с. Ни ее, ни господина Орлова нет дома.
– А где же они? – удивленно спросил Миша.
– Оба ушли из дома очень рано. А куда, не могу знать-с.
Миша пообедал, еще побродил по дому в надежде, что придет сестра, но ее по-прежнему не было. Лишь ненадолго вернулся Игорь Викентьевич, но вскоре снова ушел, и юноша вновь остался предоставленным сам себе. Поняв, что поддержки ждать неоткуда, он сел в свое любимое кресло, уткнул лицо в ладони и принялся по крохам собирать мужество, чтобы решиться на поход к следователю. Сможет ли он снова солгать, глядя в глаза Ивану Димитриевичу, после того, что тот сказал им с Сашей этой ночью? Как страшно! Миша почувствовал дурноту, живот скрутило болью. Юноша вздохнул так глубоко, как только мог, и решительно поднялся, поняв, что если просидит так еще немного, накрутит себя до нервного срыва.
И в тот момент, когда он шагнул к дверям, они с грохотом распахнулись, и в комнату ворвался Чемесов собственной персоной. Он кинулся к Мише и ухватил мгновенно утратившего всю свою решимость Мишу за грудки.
– Где твоя сестра? Когда она ушла из дома? Одна? Что она тебе говорила вчера? Где Орлов? Видел ты кого-нибудь из них днем?
Эта торпедная атака повергла юношу в совершеннейшее оцепенение. Он только хватал воздух ртом, чувствуя, что вот-вот грохнется в обморок, как девица на первом балу. Чемесов смерил его взглядом, подтащил к креслу, совсем не бережно плюхнул в него и куда-то исчез, а когда вернулся, то нес рюмку водки.
– Пей!
Миша проглотил содержимое хрустальной стопки одним мучительным глотком, передернулся и вновь уставился на Ивана круглыми немигающими глазами.
– Где Александра Павловна? – с нажимом спросил Чемесов.
– Н-не зн-наю. Д-дворецкий г-говорит, у-ушла рано утром. П-пока не п-приходила.
– Орлов?
– Т-тоже. Т-только он был здесь с час назад, но быстро ушел.
– Черт! Черт! Черт! – Чемесов забегал по комнате, дергая себя за вихор.
Миша изумленно следил за его перемещениями, потом сглотнул и, внутренне перекрестившись, произнес, словно прыгнул в ледяную воду.
– Иван Димитриевич, я должен вам признаться…
– Не сейчас! – посмотрев на юношу как-то странно, отрезал Иван. – Мне понадобится твоя помощь, Михаил. Я боюсь об этом думать, но похоже, что твоя сестра похищена.
– Что? – пролепетал, почти ничего не соображая, Миша, потом вдруг ахнул, вскочил с кресла и, бросившись к Ивану, выпалил. – Как похищена?
– Она была у Олега Иевлева в больнице. Судя по всему, пыталась ему помочь по-своему, как может только она. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? Ее нашли на полу в глубоком обмороке и пока разбирались, что к чему, в дело вмешался какой-то человек, который, назвавшись ее родственником, унес ее из больницы. Описание этого мужчины совпадает с описанием убийцы Наташи Петренко, но и идеально подходит Игорю Орлову. Больше графиню никто и нигде не видел.
– Бедная Сашенька… Мне никогда не нравился этот тип!
– Спокойнее, у меня нет никаких доказательств. Единственное, что я пока что могу ему инкриминировать – это заказ на твое избиение, голуба-душа. И то в том случае, если он будет опознан теми двумя парнями.
– Но Саша…
– Господи! Ну почему все происходит, когда меня нет рядом!
– Вы думаете, ее похитили с целью выкупа? – с надеждой спросил юноша.
– Время покажет, дружок. Время покажет. А пока я очень рассчитываю на тебя.
– Я готов на все, Иван Димитриевич.
– Так вот. Ты будешь сидеть дома. Если Орлов объявится вновь, во что почему-то не верится, то ты должен всеми правдами и неправдами удержать его здесь и тут же тихонько отправить гонца за полицией. Пост я у дома поставить не могу – людей свободных нет, да и опасно. Он хитрющий лис, враз почует. И смотри, чтобы никакого авантюризма и геройских поступков, Михаил! Заклинаю тебя. Ни к чему хорошему это не приведет, уж поверь моему достаточно большому опыту.
– Но, может, это все-таки не Игорь Викентьевич? – пролепетал Миша. – Он влюблен в Сашу, а вы…
Иван поморщился.
– Время разговоров о ревности, дурных помыслах и прочей ерунде кончилось, Миша. Если мои подозрения окажутся ложными, я готов публично принести свои извинения. А пока… Пока не грусти, мальчик. Все в руках божьих!
Иван хлопнул юношу по плечу и ушел столь же стремительно, как появился. В этом непрекращающемся движении, выматывая себя до упаду, Чемесов только и находил успокоение своему беспокойству, своей боли, снедавшей его изнутри. Сашенька… Хрупкая, добрая, любимая до безумия, до боли, в руках у хищника, который не остановится ни перед чем в достижении своих целей! Орлов, если это конечно его рук дело, по крайней мере дворянин… Быть может, что-то, заложенное в детстве, впитанное с молоком матери, помешает ему быть грубым по отношению к женщине своего круга, тем более к той, которая нравится ему, влечет физически – ведь если слова могут обманывать, то взгляды, брошенные исподволь, почти неосознанно – никогда.
«Если его основная цель – деньги, то он, кто бы он ни был, наверняка знает, что новый граф Орлов завещал все Александре. Иначе что бы он делал в Воронеже? Иначе, зачем смерть Наташи, которая вполне могла послужить ему орудием для сбора информации? Подслушать наш разговор с Николаем мог кто угодно. Мы не таились…
А если так, то наиболее простой путь получить это наследство – жениться на прекрасной вдове! Боже, как просто! Как естественно и логично! Потом, какое-то время спустя, умрет внезапно, но вполне естественно, Николай, и молодожены станут богаты… А пока вполне можно себе позволить петь о своей любви и полнейшем бескорыстии! А вдруг это снова ревность? Не-ет. Уж больно ладно все выстроилось. Но каков! Ведь все время был перед глазами, ругался со мной, попрекал меня моими же глупыми чувствами! Только к чему это похищение? Чего он им хочет добиться? Неужели просто почуял, что запахло жареным, и решил упредить удар? Но как? Не сможет же он силой заставить ее выйти за него… Силой! Святые угодники! Если только этот мерзавец посмеет тронуть ее хоть пальцем!!!»
Иван что было силы шарахнул кулаком по столу, за которым сидел уже битых полчаса, ожидая известий с улицы, где все городовые, околоточные и прочие полицейские люди опрашивали народ – не видел ли кто высокого темноволосого мужчину с молодой женщиной на руках, не выносил ли он ее из экипажа, не снимал ли номер в гостинице для внезапно занедужившей супруги, сестры, племянницы… Но нет, она словно в воду канула!
Чувствуя, что начинает понемногу сходить с ума, Чемесов достал из кармана пальто дневник Ирины Бессоновой и раскрыл его на первой странице в надежде хоть как-то отвлечься.
* * *
Александра приходила в себя медленно, очень медленно. Перед глазами кружили цветные пятна, спирали и всполохи. Она поморгала, даже попыталась поднять руку, чтобы протереть глаза, но не смогла совершить даже такое простое движение. Внезапно она почувствовала, как кто-то приподнял ей голову, а губ коснулось холодное стекло.
– Выпей, – скорее догадалась, чем услышала она и послушно проглотила сладкое, чуть терпковатое содержимое стакана. – А теперь спи.
И теплая чернота снова укрыла ее. Александре было покойно и уютно. Снов не было, или она не запоминала их, но графиня чувствовала, что забытье это целебно для нее. Организм медленно восстанавливал силы, потраченные на врачевание, ведь еще никогда она не отдавала так много…
В следующий раз, когда она пришла в себя, какая-то совершенно незнакомая ей неопрятная старуха накормила ее, как ребенка, с ложечки. Потом снова было то же терпкое питье, и опять сон на своих по-кошачьи мягких лапах подобрался к Саше.
* * *
Петя Доркашов пребывал в глубочайшем гневе. Он уже переругался со всей канцелярией, но толку от этого было чуть. Его запрос, едва придя по назначению, был безнадежно утерян! Опять задержка! Но возмущайся, не возмущайся, а сделанного не воротишь. Молодой человек уже отправил новую бумагу аналогичного содержания, присовокупив к написанному еще и свои извинения. Во всей этой малоприятной истории его радовало лишь то, что, движимый природной аккуратностью, он позаботился о том, чтобы Бульжинский сделал ему не одну, а целых три фотографии того человека, из-за которого он – столбовой дворянин пусть из обедневшей, но достойной семьи чуть не стал уличным воришкой.
Теперь молодой человек думал о том, что ему необходимо зайти к Ивану Димитриевичу, и никак не мог решиться – все в управлении были в курсе последних событий. Однако именно из-за них-то и следовало рассказать ему обо всем. До сих пор Петя не делал это только потому, что ни в чем не был уверен, все надеялся – вот придет ответ на его послание… Но теперь события стали разворачиваться так, что ждать он просто больше не мог.
Петя еще потоптался в нерешительности у дверей чемесовского кабинета, потом собрался и постучал. Никто не ответил. Юноша удивился. Уж в чем, в чем, а в том, что Иван Димитриевич у себя, он был уверен, потому что давно крутился вокруг, собираясь с духом. Доркашов демонстративно, скорее для окружающих, чем для самого себя пожал плечами и толкнул дверь. Иван сидел за столом, уперев подбородок в сжатые кулаки, поставленные друг на друга и на столешницу и как-то тупо уставившись на раскрытую перед ним то ли тетрадь, то ли книгу. Юноша дипломатично покашлял, но и это не вывело Чемесова из оцепенения.
– Иван Димитриевич! – позвал Петя, смущаясь, но, понимая, что отступать ему некуда. – Иван Димитриевич, я должен вам кое-что рассказать.
Чемесов, наконец, встрепенулся, взгляд его с надеждой метнулся к посетителю, но тут же угас – он явно ждал кого-то другого.
– Здравствуй, Петя, как твой убитый студент? – почти автоматически поинтересовался он, вновь опуская взгляд на страницы, исписанные аккуратным округлым почерком.
– Иван Димитриевич. Я как раз по этому поводу и пришел…
– Не до того мне, брат.
– Я слышал… Знаю… Но дело в том, что это может иметь отношение…
– Что?
Петя зачастил:
– Помните, я говорил, что единственный свидетель указывает на человека, про которого никак нельзя подумать, что убил именно он? Потом я еще чуть не украл у этого господина шапку, чтобы сделать фото.
– Я все это знаю, – нетерпеливо буркнул Чемесов.
– Только вы не знаете, о ком шла речь. Понимаете, это господин Орлов.
– Что-о?
– Игорь Викентьевич Орлов…
– Так что ж ты молчал? – взревел Иван, вскакивая с места.
– Я ждал ответа на свой запрос, чтобы уж все точно. А его потеряли в канцелярии и вот…
– Святые угодники!
– Я послал новый, Иван Димитриевич, он скоро придет!
– Ну, брат! У меня и так от этого проклятого богом дела скоро голова лопнет, а тут еще новый финт! Когда, говоришь, было это убийство?
– В конце августа, – уныло сообщил юноша.
– Э, Петр Степанович, – Чемесов сразу будто уменьшился в размерах. – Тогда господин Орлов еще фланировал где-нибудь по Монмартру. Я же проверял – он прибыл в Москву поездом 10 сентября, в 18.30 вечера.
– Но ведь свидетель…
– Пьянь твой свидетель, сам знаешь.
– Знаю, – понурив голову, подтвердил юноша, – но это единственное, за что здесь можно было уцепиться.
– Не грусти. Не все дела раскрываются. Чай не последнее.
– Да я думал, может, вам чем помогу… – юноша повернулся и тихонько вышел вон.
Однако впадать в тоскливое ничегонеделание он себе не позволил. Петр Доркашов так легко не сдастся! Раз эта версия оказалась тупиковой, он выстроит другую. А теперь следует опять опросить жильцов этого треклятого дома, да и соседних тоже. Может тогда, в первый раз, он что-то упустил?
А Иван, качая головой, вновь опустился за стол, а потом медленно закрыл лежащую перед ним тетрадь. Теперь он знал, или, по крайней мере, представлял себе события вечера, когда был убит граф Василий Орлов, настолько четко, будто присутствовал там сам.
«Бедный Миша! Бедная Александра! Саша, Сашенька… Где же ты?! Что с тобой, любимая моя, желанная?!! Я бы отдал всю свою кровь, лишь бы ты была в безопасности, вот только кому она нужна?..» – горький смех, прозвучавший натянуто и неестественно в тишине кабинета, показался противным даже ему самому.
Дверь кабинета отворилась вновь, на сей раз пропустив в кабинет Ивана дядю Женю Кошкарева.
– На, поешь хоть. А то совсем себя уморишь. Только из больницы, а уж вторые сутки на ногах, – ворчал старик, выкладывая на стол какие-то свертки, сверточки и кульки. – Найдется твоя ненаглядная, вот увидишь! Целая и невредимая!
– Твоими бы устами да мед пить, дядя Женя…
– Может, она где на улице снова в обморок упала, и ее в какую-нибудь больницу увезли? Или добрые люди подобрали, и она у них дома лежит?
– Больница отпадает – все проверены. А добрые люди… Почти сутки ведь прошли, неужели не сообщили бы властям?
* * *
На этот раз Александру привели в себя голоса. Двое негромко переговаривались за дверью комнаты, в которой она лежала. Женский, судя по всему, принадлежал той самой старухе, которую Саша уже видела, или это только снилось ей? И мужской. С глубокими низкими модуляциями. Графиня напрягла слух, но так ничего и не разобрала. Голова была какой-то тяжелой, дурной.
Александра осмотрелась и не узнала место. Комната была совершенно незнакомой. Убогая мебель, порыжевшие, местами в пятнах обои… «Где я?» – подумала она, не осознавая, что повторяет то же самое вслух. Разговор за дверью тут же прекратился. Через мгновение где-то хлопнула дверь, а чуть позже в комнату Александры просунулась седая голова давешней старухи. Значит, это был все-таки не сон…
– Где я? – снова беспомощно повторила графиня, чувствуя, что к глазам подступают невесть откуда взявшиеся слезы. – Кто вы? Как давно я здесь?
– Зовут меня Юлия Януарьевна. А место это тихое, безопасное. В самый раз, чтобы отлежаться, поспать всласть… Кушать-то хочешь?
– Хочу, а вот спать больше – нет. А еще я хочу домой. Как я сюда попала? Где это место? Кто-нибудь знает о том, что я здесь?
– Сейчас я принесу супчику куриного. Как раз горяченький.
Старуха, бормоча что-то себе под нос, скрылась за дверью. Александра попыталась сесть, но комната тут же закружилась у нее перед глазами, и она со стоном вновь упала на подушки. «Неужели это оттого, что я слишком сильно выложилась, когда лечила Олега Федоровича? Земфира предупреждала меня… Но нет! Все совсем иначе… То питье… Снотворное? Какой-то наркотик? Опий? Но зачем?» Старуха, которую Александра тут же окрестила Ягуарьевной, вернулась, неся тарелку и ложку.
– Давай-ка я помогу тебе сесть повыше, дорогуша.
– Я не буду есть, пока вы мне не объясните…
– Да не волнуйся. Кушай, а я буду рассказывать. Ну вот. Значит, подобрали тебя на улице. В обмороке. Знают, что я могу присмотреть, вот и принесли ко мне. Врач приходил, сказал, мол, нервинное истощение.
– Нервное, – автоматически поправила Александра.
– Ну, я же и говорю. Ты в себя все не приходила, да и врач-то сказал, чтобы спала побольше, я тебя и не трогала. Так что никто о том, что ты здесь, не ведает, да и откуда, если я и знать не знаю, куда посылать весточку?
– Юлия Януарьевна, – постепенно успокаиваясь, проговорила графиня. – А если я напишу записочку, найдете, кому ее отнести?
– Обязательно найду. Не сейчас, конечно. Сейчас ночь уж, а утром все на работу спешить будут, а вот вечерком… Ты напиши, а уж я позабочусь, душа моя.
Александра с аппетитом доела суп, потом быстро набросала несколько успокаивающих строк Мише и вновь откинулась на подушки. Но потом спохватилась.
– А как меня найдут? Я ведь ваш адрес не знаю…
– А тот человечек, что понесет письмецо-то, и проводить сможет.
– Я так благодарна вам! Мой брат привезет деньги и заплатит вам за все хлопоты и траты.
– Да я что? Я от чистой души, – засмущалась старуха. – А теперь спи, красавица.
– Да я уж выспалась, – возразила Александра, но вдруг почувствовала, что веки ее вновь тяжелеют…
«В супе…» – успела только подумать она, и тяжелый, как земля сон душно навалился на нее.
* * *
В темноте подворотни он плохо видел человека, который за более чем приличную плату согласился продать ему информацию по «делу Орловых». Но это было даже хорошо. Это означало, что и тот не сможет опознать покупателя столь деликатного товара. Он слушал внимательно, недобро щуря глаза и тут же оценивая, насколько то, что удалось выяснить полиции, опасно для него, насколько близки ищейки и крепко ли взяли след.
«Вовремя! Как вовремя! Теперь я, по крайней мере, успею подстраховаться. Рисковать никак нельзя, все и так невероятно зыбко. Черт бы побрал эту бабенку!» Ни с кем ему еще так не везло в смысле финансовом, и так ничего не ладилось в другом. В том, что всегда считал своим главным талантом, что не вызывало осечки ни с одной женщиной!
– Мне потребуется еще одна услуга, – заглушив голос толстым шарфом, проговорил он, когда информатор закончил свой отчет.
– Смотря, какая.
– Оплата не разочарует вас, любезный.
– Как не услужить такому приятному господину, – льстивое хихиканье стукача было совершенно омерзительно, но человек был нужен ему, и он сдержался.
– Мне понадобится вот что, – и, склонившись к самому уху собеседника, он быстро изложил свою нужду.
* * *
Миша сидел дома, как ему и велел Иван Димитриевич, и в который раз вспоминал их разговор. «Почему он не захотел меня выслушать? Я ведь совсем было решился, а он… И взглянул как-то странно. А потом еще эти его слова: „Не грусти, все в руках божьих“… И явно не о Саше».
И тут Мишу словно кипятком окатили. Он даже подскочил. «Он знает! Он все про меня знает!» – осенило его, и от этой простой и ясной мысли вдруг стало легко и спокойно. Сколько же времени он носил на душе этот грех, эту безмерную тяжесть! А ведь хотел, хотел пойти сразу в полицию и во всем признаться, а потом… Потом даже сестре не решился открыться! Только она все равно как-то узнала, сердцем почуяла. Осознание собственного малодушия подействовало на юношу угнетающе.
«Зато бояться теперь нечего! Самое страшное уже позади, раз Иван Димитриевич знает!»
У Миши вдруг прорезался аппетит. Он вышел из своей комнаты, где отсиживался, и через ступеньку поскакал вниз по лестнице, собираясь заглянуть на кухню и там чем-нибудь поживиться. Однако, едва миновав дверь гостиной, замер, а потом вернулся и медленно заглянул в нее. Нет, ему не показалось. В кресле, целиком погрузившись в чтение газеты, как ни в чем не бывало, сидел Игорь Викентьевич Орлов собственной персоной! Юноша попятился и на цыпочках устремился на поиски дворецкого, а найдя, быстро написал записку и велел срочно и незаметно отправить ее Чемесову или, если его не окажется на месте, то просто в полицию. Потом, поразмыслив, решил занять пост в коридоре, справедливо думая, что если человек сидит и читает газету, то значит скоро никуда уходить не собирается и вполне и без его, Мишиного, вмешательства дождется полицию.
Так оно и получилось. Когда Иван в сопровождении двоих дюжих полицейских входил в дом, Орлов едва успел просмотреть газету до конца. Заметив в дверях знакомую фигуру одноглазого сыщика, Игорь Викентьевич демонстративно взглянул на часы.
– Престранное время вы выбираете для своих визитов, господин Чемесов.
– Что делать, если вы пренебрегаете моими более чем вежливыми приглашениями, господин Орлов. Скажите спасибо, что я не распорядился доставить вас в участок под конвоем, – Чемесов снял пальто, небрежно бросил его на спинку дивана, а сам с комфортом разместился в кресле напротив Игоря Викентьевича.
Орлов наблюдал за его действиями, иронично вскинув бровь.
– Надо понимать, что вы здесь надолго.
– Это будет зависеть от многих причин. А для начала прошу сообщить, где вы сегодня пропадали весь день.
– Полагаю, это мое личное дело.
– А по-моему, уже нет. Сегодня утром из больницы, в которую поместили Олега Иевлева, похищена Александра Павловна Орлова. Причем похищение произошло на глазах у нескольких врачей, которые достаточно подробно описали мужчину, унесшего ее. Описание идеально подходит к вашей персоне, сударь. Теперь вы по-прежнему станете утверждать, что ваши сегодняшние передвижения не касаются полиции?
– Как похищена?! – вскричал Орлов, отшвыривая газету и так сжимая подлокотники кресла, что побелели пальцы. – Что вы городите?
– Некто высокого роста, темноволосый, вашего возраста и телосложения, сказавшись ее родственником, вынес графиню из больничного покоя на руках, пользуясь тем, что ей стало дурно. После этого Александру Павловну никто не видел.
– Иисусе! И как вы можете говорить об этом в таком тоне, сухарь вы несчастный!
– Только не надо патетики, сударь. Давайте вернемся к моему вопросу. Где вы были в течение дня?
– Уж не хотите ли вы сказать…
– Хочу, но не буду. Так что просто ответьте на вопрос, господин Орлов. Это много больше поможет делу, чем все ваши словесные выверты!
– Если вас интересует мое алиби, господин Чемесов, то, боюсь, я буду вынужден разочаровать вас.
– Вот как?
– Да, так. После вашего ночного кавалерийского наскока я был в отвратительнейшем настроении. Дома сидеть не было сил. Поэтому оделся потеплее и просто бродил по улице.
