Текст книги "Не буди лихо (СИ)"

Автор книги: Александра Стрельникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Павел же Юрьевич, как, впрочем, многие мужчины, несравнимо больше любил сына. Впрочем, Миша был некоронованным королем для всех в семье Румянцевых. Появившийся через десять лет после Саши, когда ее родителям было уже к сорока, нежданный, словно подарок небес, он рос нежным, впечатлительным мальчиком, отзывчивым и всегда щедрым на ответную ласку по отношению к тем, кто был добр к нему. И поэтому, когда граф Василий Орлов – надо признать, совершенно неожиданно для Румянцева – попросил у него руку Саши, Павел Юрьевич прежде всего подумал о том, что жених более чем обеспеченный человек, и маленький Миша будет расти в достатке…

Тогда Александра отказалась. Впрочем, совсем не потому, что, как и мать, испытывала неприязнь к жениху. Просто она совсем его не знала… Да и вообще, прочтя немало сентиментальных романов, которыми во все времена увлекались молоденькие романтичные девушки, представляла себе предложение руки и сердца от своего будущего супруга несколько иначе – неторопливое ухаживание, нежные признания, поцелуи и объятия при луне… Ну и все такое. А тут?

Василий был обижен. Даже оскорблен. Но проявил неожиданную настойчивость и позволил Павлу Юрьевичу убедить себя в том, что этот отказ его дочери следует расценивать как каприз юной, неоперившейся девушки, чьи настроения могут меняться, как погода в марте. Румянцев обещал ему повлиять на непокорную дочь, если граф в свою очередь постарается быть по отношению к Саше несколько… гм, более женихом.

– Цветочки, парочка стихов, посвященных ее глазкам или там еще чему-нибудь… Оглянуться не успеете, как дело будет слажено.

Василий Станиславович раздраженно поморщился, и Румянцев не рискнул настаивать.

Александра не могла знать об этом разговоре отца и графа Орлова, но явственно почувствовала на себе его последствия. Отец то угрожал, то упрашивал, пока, наконец, не пустил в ход последний, главный козырь.

– Ты ведь знаешь, Сашенька, я болен и возможно недолго пробуду с вами. Граф, если ты выйдешь за него замуж, станет для вас с Мишей надежной опорой как в финансовом, так и в моральном плане. Ты же знаешь, твой брат слишком тяжело перенес кончину вашей матушки… После моей смерти вы останетесь совсем одни.

Александра еще колебалась, но вскоре здоровье Павла Юрьевича резко ухудшилось, он как-то внезапно слег и буквально за несколько дней из крепкого, вполне здорового с виду мужчины превратился в дряхлого старика. Тогда-то у ложа умирающего отца рыдающая Саша и поклялась принять предложение графа Василия Станиславовича Орлова… Иногда она думала: что чувствует ее отец, там, на небесах, видя, во что после этого превратилась ее жизнь, а главное – жизнь Миши, ради которого Павел Юрьевич и подталкивал ее к этому шагу.

Александра зажмурилась, и все равно слезы брызнули из ее глаз. Десять лет. Десять лет! Только подушка да в какой-то степени старая нянюшка знали, чего ей это все стоило. Ее давний отказ выйти замуж, как оказалось, задел графа Орлова значительно больше, чем это вообще можно было себе представить. И выяснилось это в первый же вечер после свадьбы, как только они остались наедине… Она так никогда и не узнала, что такое нежность, супружеская любовь, радость материнства. Зато безумие, гнев, насилие стали для нее воздухом, которым она была вынуждена учиться дышать.

И теперь Игорь Викентьевич… Как он целовал ее! Как горячи были его слова! Как жадны руки! Почему-то именно они вызывали в Александре совершенно непонятные ей тревожные чувства, сути которых она не понимала и боялась.

Внезапно перед ее внутренним взором возникли крупные кисти Чемесова, его сильные породистые пальцы со сбитыми в кровь суставами, которые он смущенно прятал от генеральши. Чайная чашка тончайшего английского фарфора казалась в его руках такой хрупкой… А он держал ее так осторожно, бережно… Почему-то именно это видение принесло ей чувство защищенности. Она вдруг увидела себя этой самой чашкой с голубыми незабудками, ей стало хорошо и покойно… Через минуту графиня Орлова уже спала.

Снов своих она не запомнила, но проснулась измученной, полной неясной тревоги. Утро едва начиналось. Александра поднялась, торопливо ополоснулась, привела себя в порядок и поспешила в госпиталь к брату. Она не призналась бы даже себе самой, что ей просто страшно при свете дня взглянуть в лицо Игорю Викентьевичу.

Миша еще спал, и Александра тихонько присела у окна, задумчиво глядя на пустынную улицу. Внезапно дверь в палату отворилась, она вздрогнула, обернувшись, но это был только доктор Родионов.

– Александра Павловна! Неужели это вы? Рань-то какая! Поди, и не позавтракали. Ничего не хочу слышать! Пойдемте в мой кабинет, я вас чайком угощу, жена домашних пирожков с собой собрала. Я тоже не ел еще. Не могу, если приходится слишком рано вставать. Пойдемте, пойдемте. Ваш обормот еще час точно проспит.

Через несколько минут Александра уже уютно устроилась в небольшом захламленном кабинете Юрия Николаевича, грея руки о простой стеклянный стакан, в котором переливался теплым коньячно-солнечным огнем ароматный чай. Он оказался очень сладким, обжигающе горячим и невероятно крепким. Александра никогда не пила такого.

– Специально для Ивана держу. Он пьет именно такой чай, – наблюдая за гостьей, негромко проговорил Родионов.

– Вы давно знаете его?

– Достаточно для того, чтобы с уверенностью считать своим настоящим другом.

– Как вы встретились?

– Еще студентами. Представьте себе, подрались на одной вечеринке. Естественно из-за дамы, и конечно оба были изрядно навеселе… Надо признать, он тогда меня здорово отделал. Во-от… С тех пор и дружим.

Александра рассмеялась. Она попыталась представить себе молодого Ивана Димитриевича, который тузит столь же юного Юрия Николаевича…

– Я вам не верю! Подружиться оттого, что подрались?

– Выходит, что так, – Родионов мечтательно улыбался вспоминая.

– А что же дама? – осторожно спросила графиня.

– Стала моей женой, – и веселый доктор подмигнул своей визави совершенно плутовски.

– Вы счастливый человек, Юрий Николаевич… А у меня нет друзей. Настоящих друзей, как вы говорите. Родители умерли… Остался только Миша.

Родионов отметил, что погибшего мужа она даже не упомянула, словно вычеркнула его из своей жизни, отмела, стерла из памяти.

– Михаил Павлович? – переспросил он. – Да он поправится в два счета! Вот увидите! И совершенно ни к чему изводить себя голодом и круглосуточным сидением у его постели. А что касается друзей… Хотите, я стану вашим другом?

Александра удивленно взглянула в лицо врачу – нет, он не шутил и не кривил душой.

– Спасибо, – пролепетала она робко и вдруг нерешительно подалась вперед, при этом яркая краска смущения залила ее тонкое лицо.

– Что-то не так? – заботливо склоняясь к молодой женщине, спросил Родионов.

– Нет-нет. Просто… Мне необходим ваш совет, Юрий Николаевич… – графиня с трудом выдавливала из себя слова.

Ей было очень стыдно, но жизненно необходимо проверить то, что в пылу страсти сказал ей Орлов.

– Мы же договорились, что будем друзьями, – мягко ободрил ее Родионов, и Александра решилась.

– Понимаете, мой муж… Мой покойный муж… Я не смогла подарить ему наследника. Мне недавно сказали… Простите, Юрий Николаевич, это очень личный вопрос… Правда ли, что это может быть не только по моей вине? – под конец она говорила так тихо, что Юрий Николаевич едва разбирал ее слова.

– Совершенно справедливо, Александра Павловна, хотя мужчины и не любят признавать это. Говорю вам это уже не как друг, а как врач с многолетним опытом. Множество случаев, когда женщина, считавшаяся совершенно бесплодной в первом браке, награждала своего второго супруга многочисленным здоровеньким потомством. А бывает и так – жили вместе много лет, были бездетны, развелись из-за этого – и на тебе! У обоих во втором браке появляются малыши. Видно, в чем-то не подходили друг другу просто на физиологическом уровне. Дело это еще мало изученное.

– Спасибо, – улыбаясь робко и благодарно, проговорила графиня.

– Так что, Бог даст, и у вас появится ребеночек. Однако не будем ставить телегу впереди лошади. Сначала ведь еще нужно встретить человека, который с удовольствием разделил бы с вами эту радость. Или он уже найден? – Родионов лукаво взглянул в глаза молодой женщине.

Она занервничала и отрицательно качнула головой.

– Нет. Наверно, нет. Да и как я могу вновь выходить замуж? Заставлять надеяться, ждать… А вдруг бесплодна все-таки я?

– А вдруг нет? – Юрий Николаевич помолчал, а потом, положив свою мягкую ладонь на стиснутые руки графини, негромко произнес, – Я ошибаюсь, или этот наш разговор спровоцирован каким-то конкретным событием, Александра Павловна? Что-то случилось?

– Да. То есть, нет… – молодая женщина вновь замялась и, явно желая сменить тему, спросила. – А у вас есть детки?

– Есть. Двое. А еще один в проекте, – Родионов, смеясь, поводил перед собой руками, обрисовывая размеры живота своей супруги.

– Я бы хотела познакомиться с вашей семьей.

– Так приходите к нам в гости!

– Как-нибудь обязательно…

– Нет. Так не годится. Давайте вот что решим. Сегодня у нас уже пятнадцатое декабря… Вот и отлично! Приходите к нам на рождественского гуся! Часиков эдак в шесть вечера. Ну, придете?

– Я, право, не знаю. Траур… Да и праздник семейный…

– Глупости. Что ж раз траур, человеку и поесть с друзьями нельзя? Михаил Павлович будет еще в больнице. Я не смогу отпустить его так скоро… А гости у нас на Рождество – в традиции. Или вас удерживает что-то еще? Тогда не стесняйтесь, так и скажите.

– Нет-нет. Наоборот, Юрий Николаевич. Я очень благодарна вам за ваше искреннее участие… Право, мне его очень не хватает, особенно сейчас, когда Миша в больнице…

– Ну-ну, Александра Павловна, не грустите. Теперь вы знаете, что всегда можете поделиться со мной.

– Вы ведь никому не расскажете о том, что я у вас спрашивала?..

– Нет. Я вам обещаю. Врачебная тайна священней исповеди. По крайней мере, на мой взгляд. А уж слово, данное другу!

Чемесов в это утро тоже поднялся чуть свет. Вздыхая, он поплелся к умывальнику. Холодная вода не то чтобы разбудила его, но, по крайней мере, после умывания Иван сумел разлепить свой единственный глаз, а значит, получил хоть какую-то уверенность, что не перережет себе горло, бреясь вслепую. Завтракал он обычно на службе, так что уже через пятнадцать минут неторопливо шел по тихой улице в сторону центра. Фонари уже были погашены. В двориках, у подъездов, на тротуарах возились сонные дворники, счищая широкими деревянными лопатами выпавший за ночь снег. Некоторые, особо проворные, успели справиться с этим и теперь посыпали скользкие места мелким желтым песком, от чего утоптанный белый тротуар становился полосатым. Замах – полоска, замах – полоска. Дыхание размеренно вырывается изо рта облачками пара.

Чемесов поежился и плотнее запахнул на шее шарф. Его самого ждала ненавистная бумажная работа, которую он за последнее время, теша свою лень, изрядно запустил, а потому торопиться на службу совершенно не хотелось. Скорее, наоборот… Впрочем, там, по крайней мере, будет тепло.

В здании суда было тихо и пусто. Чистый пол не затоптан. Пройдет еще каких-нибудь пара часов, и коридоры наполнятся народом, из кабинета в кабинет станут сновать чиновники, сыщики, эксперты, свидетели и подследственные. Некоторых приведут в кандалах из Бутырки, другие явятся сами из теплой домашней постели…

Иван увидел под дверью своего кабинета свет и удивленно задрал свою мефистофельскую бровь. За его столом спал молоденький практикант. Как он тогда назвал себя? Это было у Орловых. Докарев? Доркин? Доркашов! Петр Доркашов. Чемесов растерянно постоял возле спящего юноши, а потом тихонько потряс его за плечо. Тот вскочил, дико озираясь.

– О Господи! Иван Димитриевич! Простите меня, что я здесь… Сам не заметил, как заснул. Завозился и вот…

– С чем хоть возился-то? – добродушно посмеиваясь, поинтересовался Иван.

– Да вот… Мне поручили… Как-никак первое крупное дело. Самостоятельное. Убили одного студента. Расследую…

– Что за студент? – скорее из вежливости, чем действительно интересуясь спросил Иван.

– Да в том-то и сложность. Только-только парень из-за границы в Москву вернулся. Не был здесь почти пять лет – там учился. И на следующий же день… Причем не на улице, не в кабаке, а у себя же дома. Дверь не взломана, все тихо-мирно… Родители спали в соседней комнате…

– Не самоубийство? Сейчас просто какая-то мода пошла на эту глупость.

– Исключено. Эксперты то же самое говорят.

– Ну что ж, молодой человек, дерзайте! Если что – милости прошу, посидим подумаем вместе. А теперь идите-ка домой спать. Уж поверьте старому вояке, тупая от недосыпа голова – не лучший помощник в розыскном деле.

Молодой человек смущаясь выскочил прочь, а Чемесов еще долго, сам не замечая того, хранил на лице теплую задумчивую улыбку. Быть может это были воспоминания?

Вздохнув, он принялся за писанину. Отчеты, картотека, самые разнообразные справки и запросы… К сожалению, от этой бумажной круговерти деваться было некуда. Иван честно писал час или два, но вскоре перо его стало нырять в чернила все реже и реже, а потом он вдруг обнаружил, что сидит, уставившись прямо перед собой, а на очередной бумаге, которую он положил перед собой, написано лишь заглавие.

Мысли его, словно намагниченные, притягивались все к одному и тому же. Кто? Кому это было нужно? Где связь? И что дальше? Где-то в самой глубине сознания маячил еще один вопрос. Чемесов всеми силами отмахивался от него, но он упорно зудел в мозгу надоедливой осенней мухой. «Кто будет следующим, Иван Димитриевич?» – вот что нашептывал ему тихий вкрадчивый голос. Однако некто, игравший с Чемесовым в свою темную жестокую игру, теперь затаился выжидая – дни шли, а ничего не происходило.

Как-то незаметно подкатили Новогодние праздники. Москва прихорашивалась, как купеческая дочка перед гуляньем. Укуталась белой снежной шубой, накинула цветастый плат. Мороз украсил щеки румянцем, а зимнее солнце зажглось улыбками в глазах и на устах.

* * *

Александра страшно нервничала перед своим походом к Родионовым. Она с удивлением поняла, что впервые в жизни идет в гости одна. До замужества родители не отпускали Сашу от себя, после она ходила с Василием, правда это бывало так нечасто… Однако когда Игорь Викентьевич предложил проводить ее, она отказалась.

Графиня была готова еще за час до того, как ей нужно было выйти из дома. Собираясь, она раз пять переодевалась – один наряд казался ей слишком помпезным, дорогим для семьи врача, другой выглядел совсем уж не празднично. В конце концов, она остановилась на довольно строгом жемчужно-сером платье из матово блестевшего тяжелого шелка, которое оживляли маленький кружевной воротничок и манжеты. Жемчужные серьги и брошь завершили туалет.

Утро она потратила на то, чтобы найти что-нибудь в подарок двоим детишкам Родионова, но, осознав, что не знает не только их возраст, но и пол, просто накупила целую груду сластей, которую ей упаковали в два красивых пакета.

Без четверти шесть ее экипаж уже остановился у подъезда добротного многоквартирного дома, в котором и проживало семейство Юрия Николаевича. Из гостиной доносился гул множества голосов и смех. Гостей явно прибавилось. Александра собралась с духом и ступила через порог. Головы всех без исключения мужчин повернулись в ее сторону. Изящная незнакомка, тихо возникшая в дверях, была лицом не совсем обычным в тесном дружеском кружке, который вот уже много лет собирался в гостеприимном доме Родионовых.

Александра открыла рот, чтобы что-то произнести, представиться, потому что здесь, по всей видимости, предпочитали атмосферу доверительной непринужденности привычным молодой графине ритуалам, но тут к ней подскочил хозяин дома.

– Молчите! – воскликнул он, весело сверкая глазами. – Ни звука! Вот сейчас-то и начнется настоящий эксперимент!

– По крайней мере, меня не будут препарировать? – шепотом поинтересовалась Александра, но Родионов лишь шутливо цыкнул на нее.

– Идите сюда и помните – ни звука!

Общество, смеясь и переговариваясь, расступилось. Александра неуверенно шагнула вперед и вдруг замерла. Посреди комнаты, до сих пор скрытый спинами гостей, на стуле сидел Иван Димитриевич Чемесов. Лицо его наполовину скрывала плотная повязка – цветастый платок, по всей видимости принадлежащий хозяйке дома, но Александра все равно узнала своего ангела-хранителя. Твердо очерченные губы сыщика улыбались, мефистофельская бровь задралась вверх.

– Иван уверяет нас, что способен на ощупь, лишь по строению черепа, шишечкам и прочей ерунде узнать любого знакомого ему человека. Мы уже пробовали, но червь сомненья точит этих неисправимых скептиков – уж слишком хорошо мы все изучили друг друга за годы общения. Ну что, вы рискнете отдаться в лапы большому Циклопу?

Глаза Александры заискрились. Она подошла к Чемесову и, опустившись на колени, подняла к нему лицо. Чуткие пальцы Ивана легко коснулись ее лба, скользнули к затылку, но, запутавшись в гуще уложенных в свободную прическу волос, замерли.

– Ага! – тихонько сказал кто-то.

Однако руки следователя уже ожили и быстро, словно их хозяин не верил сам себе и спешил утвердиться в догадке, едва касаясь, пробежали по лицу, отследили линию подбородка, нежной лаской обвели маленькие уши, а под конец с робостью коснулись губ… Александра затаилась, боясь дышать. Но вдруг рот Чемесова дрогнул, беззвучно произнеся ее имя, и он резким движением сорвал с лица яркую ткань, впиваясь недоверчивым зеленым глазом в обращенное к нему лицо молодой женщины.

– Ущипните его! – рассмеявшись, посоветовал маленький живчик из числа гостей, но остальные молчали и, более того, внезапно почувствовали смущение, будто случайно вторглись в нечто интимное.

– Прошу к столу! – позвала Агата Генриховна.

Усмотрев в ее словах выход из неловкой ситуации, собравшиеся дружно шагнули к дверям столовой.

– О Господи! – Родионов восторженно округлил глаза. – Ну и голодный нынче гость! Так ведь и хозяев затоптать можно. Иван! Ива-ан! Поухаживай за Александрой Павловной! Хозяйка звала за стол.

Голос Юрия Николаевича вывел Чемесова из оцепенения. Он поднялся со стула и бережно помог встать с колен Александре.

– Я, право, не ожидал… – Иван нервно откашлялся.

– Юрий Николаевич пригласил меня… Своим приходом я поставила вас в неловкое положение?

– Нет-нет. Я… Я рад…

В столовую они вошли последними. Родионов уже поджидал их.

– Ну вот! Теперь, похоже, все в сборе, а значит, я могу представить вам мою особую гостью. Александра Павловна Орлова, прошу любить и жаловать.

Александра была благодарна, что Родионов деликатно опустил ее титул. Поэтому теперь на нее глядели просто как на молодую привлекательную женщину, новую знакомую добрых хозяев. Лишь во взгляде одного из представленных ей мужчин, она прочла холодное удивление.

– Старший следователь по особо важным делам Иевлев Олег Федорович, – подчеркнуто официально произнес он и коротко поклонился.

И тогда Александра поняла причину его отрешенности и холодности – этот человек знал, кто она, знал, что ее имя связано с убийством, которое расследует Иван Чемесов, и его явно шокировало присутствие здесь, у его друзей подозреваемой в столь ужасном преступлении. Однако к середине ужина взгляд Иевлева, казалось, смягчился и лишь иногда испытующе задерживался на графине, а затем мгновенно выстреливал в севшего на другом конце стола Ивана. Несмотря на этот «надзор», ужин для Александры прошел удивительно приятно и весело.

До сих пор она никогда близко не общалась с людьми этого круга. И теперь, сравнивая, понимала, почему раньше ей не нравилось ходить в гости – традиционный этикет, неизменно витавший над дворянскими раутами, мешал людям наслаждаться общением. Наверняка с близкими друзьями отношения строились совершенно иначе и в ее кругу, но у Василия таковых не было, а Александра просто сторонилась людей. Любая близость предполагала взаимную откровенность, а она не могла допустить, чтобы кто-то узнал, что ее муж имеет обыкновение чуть не ежедневно поднимать на нее руку… Теперь же она просто наслаждалась.

Ей нравился теплый добродушный юмор Юрия Николаевича, азартные споры, которые постоянно затевал тот самый живчик, который предложил ущипнуть Чемесова – как выяснилось, хирург, работавший в том же госпитале, что и Родионов, Никита Быстрицкий. Совершенно удивительным оказался чудаковатый профессор Никитин, который обладал поистине энциклопедическими познаниями и был великолепным рассказчиком. Казалось, он имел в запасе забавную историю на каждый поворот разговора. Большинство этих баек были на медицинские темы, и юмор был в них рискован, но Александра поняла, что ее это совершенно не смущает.

Другие гости были не менее интересны. Разговор не умолкал ни на минуту, незаметно перетекая от тем профессиональных к общефилософским, говорили об искусстве, науке, истории. Потом кто-то, скорее всего Быстрицкий, спровоцировал диспут о современной поэзии. Тема, как оказалось, интересовала всех. Цитировалось много стихов, назывались имена поэтов, о большинстве которых Александра, воспитанная на классической литературе, и не слышала. Их стихи казались ей подчас странными, но от этого не менее интересными.

Внезапно после одной из цитат, заговорили о политике, а потом беседа сама собой перешла в спор о роли аристократии в жизни страны. Многие суждения были довольно резкими, и смущенная графиня вновь поймала на себе пристальный испытующий взгляд Иевлева. Хозяйка дома, видимо уловив незримое напряжение, повисшее в воздухе, поднялась и, приветливо кивнув Александре, произнесла:

– Не хотите помочь мне уложить мальчиков, Александра Павловна? По-моему, вы с ними подружились…

– Нет-нет, Агата Генриховна, вам не удастся увести графиню Орлову от ответа, – посмеиваясь, воскликнул Иевлев. – А ты, Иван, отмалчивался весь вечер, помолчи и теперь.

Губы его улыбались, но глаза остались холодными. Александра увидела в них вызов и приняла его, не умея иначе.

– Вы считаете, мне есть за что отвечать, Олег Федорович? Или я вправе говорить от лица всего своего сословия, от которого я, заметьте, не собираюсь отрекаться?

Повисла неловкая пауза.

– Вы графиня? – удивленно переспросил молодой человек, сидевший справа от Александры и весь вечер не сводивший с нее восхищенного взгляда.

– Выходит, что так. Вы считаете – это преступно?

– Ну… нет!

– А вы, Олег Федорович?

– Преступны вы или нет, должен разобраться Иван, но теперь я сомневаюсь, произойдет ли это когда-нибудь…

– На что ты намекаешь, Олег? – негромко поинтересовался Чемесов.

Его голос звучал спокойно, но эта внешняя невозмутимость не обманула никого. Друзья достаточно хорошо знали Ивана, чтобы понять – еще никогда он не был в таком бешенстве.

– Я не намекаю. Я лишь констатирую то, что для меня совершенно очевидно.

– И что же это?

– Ты ослеплен!

Иван вскочил на ноги так резко, что его стул с грохотом упал. Александра тоже поднялась, в очередной раз ища убежища за маской холодного высокомерия.

– Юрий Николаевич, Агата Генриховна, благодарю вас за чудесный ужин. Господа! – молодая женщина обвела взглядом всех собравшихся за столом, и сейчас уже никто бы не усомнился в ее аристократическом происхождении. – Я была счастлива познакомиться с вами. К сожалению, теперь мне пора…

Приподняв бровь, она взглянула на молодого человека, сидевшего рядом, и этого было достаточно, чтобы он, опамятовавшись, вскочил и засуетился, отодвигая ей стул, помогая выйти из-за стола. Остальные тоже неловко поднялись. Эта стычка была столь неожиданной и непонятной, что все только сейчас осознали – обе дамы стоят.

Держа спину подчеркнуто прямо, а голову высоко, Александра вышла в прихожую. Родионов поспешил за ней, но вскоре вернулся нахохленным и злым.

– Иван! Прошу тебя, проводи Александру Павловну. Негоже ей затемно ходить в одиночестве по улицам.

– Он никуда не пойдет! – резко возразил Иевлев и поднялся со своего места.

– Он пойдет, – с нажимом произнес Юрий Николаевич. – А ты, Олег, останешься здесь и будешь иметь серьезный разговор со мной.

– Сначала я поговорю с ним, – придвигаясь ближе, с угрозой произнес Чемесов.

– Иди уж… гладиатор! Или пойду я, а вы тут хотите – ругайтесь, хотите – деритесь. Только мебель не ломайте.

Агата, видя, что напряжение нарастает, молча пересекла комнату и, ухватив Чемесова за рукав, настойчиво повлекла его за собой, негромко приговаривая:

– Ну же, Иван Димитриевич! Сейчас не время и не место. Вам и так, наверно, придется бежать, чтобы догнать ее. Уже одиннадцать часов. Поздно. Вы же не хотите, чтобы с Александрой Павловной случилось что-то плохое?

– Вы правы, Агата Генриховна! – Чемесов благодарно поцеловал ее мягкую ручку. – Гнев не лучший советчик.

– Идите-идите. Витя вправит ему мозги. Просто возмутительно так нападать на бедняжку!

Иван торопливо оделся, прыгая через ступеньки, сбежал вниз, выскочил из подъезда и, оглядевшись, увидел в отдалении у перекрестка невысокую фигурку Александры. Улица была пустынна, лишь по другой ее стороне в том же направлении, что и Иван, шел высокий мужчина, тепло закутанный в светлый шарф. Автоматически отметив этот факт, Чемесов заторопился вслед за графиней, которая уже перешла улицу. Он догнал ее у следующего перекрестка и молча пошел рядом. Александра тоже ничего не произнесла, но через несколько шагов, попав на скользкое место, приняла предложенную Иваном руку, а потом так и шла дальше, опираясь на его крепкое предплечье. Они заговорили лишь у подъезда дома Орловых.

– Спасибо, – проговорила Александра.

– Простите, Александра Павловна. Олег всегда отличался резкостью и категоричностью, но он хороший человек.

– Он в чем-то прав. Вам не следует извиняться… А потом вечер был так великолепен! Эта размолвка в конце – малая плата за то удовольствие, что я получила. Жаль, что больше не придется… – Александра закусила губу и отвернулась. – Мы завтра уедем. В деревню. Вы помните, я говорила…

– Да.

– Ну… Спокойной ночи?

Иван кивнул.

– Спокойной ночи, Александра Павловна.

Графиня позвонила и, улыбнувшись на прощание, вошла в дверь. Чемесов постоял еще немного, задумчиво глядя себе под ноги, а потом медленно пошел дальше. Так же не спеша перешел улицу, свернул в темную арку подворотни и вдруг, мгновенно развернувшись, прижался к стене, а потом осторожно выглянул из-за угла. Он не ошибся – тот самый укутанный мужчина торопливо шел по улице. Иван ждал и уже через минуту с изумлением увидел, как незнакомец остановился у подъезда Орловых. Когда из распахнувшейся двери на него упала полоса яркого света, сыщик узнал в этом ночном соглядатае Игоря Викентьевича Орлова…

Иван пробормотал что-то себе под нос, поднял воротник и, прячась от порывов ветра, который теперь дул в лицо, неся с собой колючую снежную крупку, пошел назад к Родионовым. Его ждали. Агата Генриховна, отворившая дверь, приняла у Чемесова пальто и кивнула в сторону кабинета Родионова.

– Идите, Иван Димитриевич! Они там.

Из-за двери раздавалось гудение голосов. Разговор прервался, как только Иван переступил порог комнаты.

– Что-то ты быстро, – язвительно произнес Олег Иевлев. – Неужели она даже не предложила тебе зайти выпить чаю?

– Не ерничай, Олег, – устало проговорил Чемесов, опускаясь на стул. – И какая муха тебя укусила? Что ты бросаешься, как цепной пес?

– По одной очень простой причине. Мне неприятно видеть, как какая-то графинечка превращает моего лучшего друга в полного болвана!

– Да, наверно, я действительно похож на болвана… – Иван потер ладонями лицо, едва не сбросив повязку со слепого глаза, потом поправил ее и тоскливо поглядел на друзей. – Но, к великому моему сожалению, Александра Павловна не приложила к этому никаких усилий. Все это целиком и полностью моя собственная инициатива. Да и зачем я ей? Так что твои подозрения просто глупы, Олег.

– Как бы не так! Госпожа Орлова вертит тобой, дружище, а от этого расследование убийства практически не движется. И кто, любопытно мне знать, от этого выигрывает?

– Она не убивала…

– У тебя есть доказательства?

– Нет. Но нет их и в подтверждение того, что убийца – именно графиня Орлова.

– И не будет, пока ты…

– За ней следили сейчас.

– Что?!

– Я хоть и ослеплен, как ты говоришь, но не потерял элементарных навыков, чтобы не вычислить соглядатая.

– И ты даже знаешь, кто это был?

– Да. Это родственник ее мужа, Игорь Орлов. Сейчас он живет с ней в одном доме.

– Любопытно…

– Я подумал… – нерешительно вступил в разговор Родионов. – Прости, Иван, но, может быть, это просто ревность?

– Еще одна безвинная жертва прекрасной Александры Павловны?

– Олег! – взревел Чемесов.

В то же мгновение дверь кабинета Юрия Николаевича распахнулась, и в нее, переваливаясь уточкой, вошла его кругленькая жена.

– Гости расходятся, – невозмутимо информировала она и как бы невзначай остановилась как раз между Чемесовым и Иевлевым. – Вы, Олег Федорович, своими нападками на эту милейшую женщину распугали всех.

– Эта милейшая женщина, Агата Генриховна, вполне возможно убила своего мужа, а теперь пользуется Иваном, чтобы избежать наказания.

– Во-первых, Иван Димитриевич не тумбочка, чтобы его можно было просто передвинуть из угла в угол. Во-вторых, я что-то не заметила, чтобы Александра Павловна как-то заманивала его или пыталась манипулировать им. Сюда она пришла по приглашению Юры, даже не подозревая, что здесь будет и Иван. Вы были в гостиной и видели ее удивление и даже смущение, когда она его заметила.

– Я…

– Не перебивайте, Олег Федорович! Это, по меньшей мере, неприлично. Так вот. В-третьих, если она убила своего благоверного, то после всего, что мне рассказал о нем Юра, лично меня занимает только один вопрос – почему графиня ждала так долго?

– Ну…

– А правда, Иван! – встрепенулся Родионов. – Что-то должно было произойти, если она или кто-то еще, кто бы он ни был, начали стрелять именно в ту ночь, а не неделю, месяц или год назад!

– Да просто лопнуло у графинечки терпение!

– Не вытанцовывается, Олег, – Чемесов тяжело поднялся с места и подошел к окну, задумчиво уставившись то ли в черноту за ним, то ли на собственное отражение в темном стекле. – Понимаешь, даже с психологической точки зрения – ну никак! Когда человек убивает в состоянии аффекта, у него вряд ли достанет хладнокровия подойти к форточке и выкинуть за нее орудие убийства.

– Она отнюдь не дура и все заранее спланировала…

– Опять не складывается. Откуда взялся пистолет? Госпожа Орлова пришла в кабинет мужа в неглиже, а под шелковым халатиком не спрячешь наган, тем более что перед тем, как прозвучал выстрел, они достаточно долго говорили друг с другом. Более того, слуги утверждают, что сам Орлов имел какую-то необъяснимую неприязнь (теперь шепчутся, что интуитивную) к огнестрельному оружию и дома его не держал. Как видишь, этот путь тоже отпадает. Так что не похоже, Олег. Совсем не похоже. Факты вещь упрямая.