Текст книги "Не буди лихо (СИ)"
Автор книги: Александра Стрельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Проснулась, покушала.
– Мне поговорить с ней надо.
– Ну, так одевайся, Емеля!
Чемесов посмеиваясь вновь сел в постели.
– Так ты бы вышла, что ли?
Ворчащая старушка удалилась, и Иван принялся быстро одеваться. Завязывая галстук, он неодобрительно осмотрел в зеркале над умывальником свою небритую заспанную физиономию.
– М-да…
– На! – откуда-то из-под локтя выскользнула Анисья Родионова и подала ему бритвенный прибор.
Иван принял его настороженно.
– Это чей? Орловский?
– Брезгуешь?
– Да.
Старушка ухмыльнулась.
– Это еще батюшки Александры Павловны и Мишеньки. Сохранила. Видишь, и сгодился.
Саша, облаченная в просторное домашнее платье, ждала его, полусидя в постели.
– Вы выглядите намного лучше, – Иван поцеловал протянутую ему руку.
– Спасибо. Вы тоже…
– Отоспался, дай Бог здоровья Анисье Родионовне. Вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы ответить на мои вопросы?
– Да. Пожалуйста, спрашивайте.
– Что хотел от вас Игорь Викентьевич?
– О! – Александра потупилась. – У него были далеко идущие планы. Он хотел жениться на мне, а потом…
– Деньги?
– Да. Он сказал, что Николай Станиславович завещал все свое состояние мне… Это правда?
Иван кивнул, настороженно обдумывая то, что рассказывала молодая женщина.
– Значит, он знал…
– Да. И еще о том, что Миша… В общем, он угрожал, что если я откажусь выходить за него, он донесет полиции на брата, и я согласилась…
– Александра!
– Но потом он захотел… скрепить соглашение. Так он выразился…
Чемесов стиснул зубы так, что в челюсти хрустнуло.
– Он?..
Александра подняла на него теплые серые глаза и, чуть смущенно улыбнувшись, качнула головой.
– Нет.
– Слава Богу, – Иван встал и отошел к окну, не желая показать ей степень своего волнения. – Как вам удалось убежать?
– Сама не знаю. Только когда он прикоснулся ко мне, я поняла, что не смогу вынести этого. Даже ради Миши. Он убийца, Иван Димитриевич! Я видела его ладони, линии и знаки на них. Это сама смерть! И я… Я испугалась и захотела, чтобы он заснул. Вот и все. Не помню как выскочила из того дома, куда шла… Очнулась только у мадам Латур. Это она сказала вам обо мне?
– Да. Правда поставила при этом массу условий, – Чемесов усмехнулся, оборачиваясь к молодой графине.
– Она хорошая.
Иван пожал плечами.
– По крайней мере, для своих девочек Эмма как мать родная. Стоит за них горой. И платит честно. Простите. Наверно это не самая подходящая тема для беседы с дамой…
– У вас разбита губа.
– Я подрался, – Иван вдруг рассмеялся. – Теперь с меня за это наверняка стружку снимут. Ну и бог с ним! Зато душу отвел.
– Это с ним?..
– Да. У господина Орлова теперь тоже разбит нос и имеется впечатляющий фингал под глазом. Могло быть и хуже. Нас разняли.
«Мальчишка!» – подумала Александра и нахмурилась – она вспомнила о Мише.
– Скоро будет суд? Я имею в виду брата…
– Полагаю, что да. В этом деле все ясно, поэтому тянуть нет смысла. Это будет серьезное испытание и для вас, Александра Павловна.
– Я справлюсь. Главное, чтобы Мишу удалось хоть как-то оправдать в глазах судей.
– Зельдин знаменит количеством оправдательных приговоров в своей практике.
– Но мне нечем ему заплатить! Такой известный адвокат наверняка потребует огромный гонорар.
– Пусть это не беспокоит вас.
– Я не смогу принять…
– Это от вас уже не зависит, Александра Павловна. И вообще… Вы еще не знаете, что у Агаты Генриховны вчера начались роды. Результат мне еще не известен, но я с удовольствием сообщу его вам сегодня вечером… Вы ведь позволите мне навестить вас еще раз?
– Я буду ждать вас с нетерпением.
Чемесов простился и, насвистывая, покинул особняк. На сегодня была назначена процедура опознания, а потом Иван рассчитывал сообщить Игорю Викентьевичу «пренеприятнейшее известие» – графиня Александра Орлова нашлась.
Опознание проводилось по давно устоявшейся методе. У дальней стены просторной комнаты в ряд выстраивали несколько человек, среди которых находился и тот, кого, собственно, и следовало опознать. Свидетелей по одному вводили в комнату, и они под охраной дюжего полицейского имели возможность внимательно рассмотреть всех людей и выбрать среди них того, кто казался им знакомым.
– Так что, мадемуазель, ничего не бойтесь. Вас в случае чего защитят, а потом для этого господина небо еще долго будет в клеточку.
– Как это? – Анна Сафронова не поняла тюремный юмор и наморщила носик.
Надзиратель, объяснявший ей и другим свидетелям – Андрею Игнатову – тому самому пациенту, которого Орлов обманом заставил вынести Александру Павловну из больницы (его не составило труда найти, потому что в назначенное время, ничего не подозревая о совершенном с его помощью преступлении, он преспокойно явился на прием к окулисту), а также двоим извозчикам и трем приказчикам из Пассажа, которых нашел Олег Иевлев, когда расследовал дело об избиении Миши Румянцева, как себя следует вести во время опознания, сконфузился.
– Простите, мадемуазель. Я имел в виду, что через зарешеченное окно камеры небо и, правда, словно клетчатое.
Чемесов, стоявший чуть в сторонке, поморщился. Очень хотелось все поскорее закончить и самому взяться за молодчика. Первым пошел один из извозчиков – без результата, потом второй – так же. Приказчик из обувного отдела тоже не узнал своего давнишнего покупателя. Зато тот, который служил в шляпном отделе, и тот, что продал ему пальто, а потом выбегал на улицу, чтобы вернуть «забытый» полушубок, сразу признали в Орлове человека, о котором их и расспрашивала полиция.
– У меня вообще хорошая память на людей, – пояснил потом «шляпник», – а с моей работой просто неизбежно будешь смотреть именно на лицо – идет выбранная клиентом модель или нет. Несомненно, это тот самый господин. «Пирожок» очень подходит к его типу лица.
Чемесов был более чем доволен. Анна тоже не задумываясь опознала в Орлове человека, который участвовал в похищении графини. То же подтвердил и Игнатов…
– Ну что же, Игорь Викентьевич! Все не так хорошо, как вы надеялись!
Орлов лишь ухмыльнулся.
– Но и не так хорошо, как хотелось бы вам. Так, мелочевка. И потом, поскольку ваша зазноба в нетях, так с доказательством похищения возникнут бо-ольшие проблемы.
Чемесов не мог сдержаться – улыбка сама собой растягивала его губы, сверкала во взгляде. Орлов недоверчиво всматривался в его счастливое лицо, а потом резко выдохнул.
– Так она нашлась… Я мог бы догадаться! Только напрасно вы сияете, как начищенный чайник! Да, увез я ее без согласия, но это собственно и все. За предложение руки и сердца еще никто в тюрьму не садился!
– Весьма своеобразный способ сватовства вы выбрали, голубчик. Сразу тянет на три статьи – похищение, шантаж и попытка изнасилования, которое не удалось лишь по счастливой случайности. А что касается остального… Зачем вам понадобилось убивать Наташу Петренко? Девчонка все для вас узнала, а вы…
– Фу, как топорно! Я никогда и в глаза не видел никакой Наташи!
– Тогда откуда вам стало известно о содержании завещания Николая Станиславовича?
– Не помню. Кажется, этот щенок, братец госпожи графини, говорил что-то такое…
– Глупо попадаться на такой смешной лжи. Ни Александра, ни Михаил ничего не знали о сути этого завещания.
– Врут. Под дверью мог подслушать кто угодно!
– Это-то конечно! Вот только вопрос – откуда вы знаете, что подслушивали именно под дверью? Разговор ведь мог идти и в саду. Да и вообще, почему вы уверены, что об этом говорилось вслух?
– Я отказываюсь вступать с вами в подобные словесные игры!
– Действительно, господин Орлов, поиграли и будет! Уведите его, на сегодня довольно.
Впервые за долгое время Иван уходил со службы столь рано. По дороге к дому Юрия Родионова он еще зашел в цветочный магазин и взял огромный букет цветов для роженицы. Потом подумал и купил еще один, составленный из великолепных темно-красных роз, а потом, оплатив его доставку, быстро набросал несколько слов на своей карточке и велел отослать все это некоей мадам Эмме Латур. Ему хотелось подарить цветы и Александре, но ничто в огромном цветочном магазине, похожем на сад Эдема, не казалось Чемесову достойным ее – лилии были слишком холодными, розы излишне помпезными, а царственные орхидеи вычурными.
Так ни на что и не решившись, Иван забрал букет, предназначенный Агате Генриховне, и вышел. Родионов встретил его с распростертыми объятиями.
– Ванюша! У меня дочь! Ты представляешь?!
– Поздравляю, дружище. Как себя чувствуют твои дамы?
– Спят. Но скоро проснутся и запросят есть.
– Ты что – на хозяйстве?
– Нет, что ты! Ни один мужчина не справится с этим возом. Марьяша только что ушла. Как там Александра Павловна? Прости, что не смог прийти, но сам понимаешь…
– Все в порядке. Сильная простуда, но, к счастью, похоже, без осложнений.
– Остальное… тоже в порядке? Этот негодяй не обидел ее?
– Нет, не успел.
Родионов прочувствованно похлопал Ивана по плечу и повел в гостиную.
– Я, собственно, ненадолго. Обещал Александре Павловне узнать, как у вас дела, и сегодня же вечером рассказать. А перед этим еще домой забежать надо.
– Постой, постой! Так я тебя и отпустил!
Только после того как Иван полюбовался крохотной новорожденной дочуркой Юрия и Агаты Родионовых и выразил в полной мере свои восторги, ему было позволено покинуть их. Он схватил первого же извозчика, торопил его всю дорогу до своего дома, потом попросил подождать, для чего пришлось пообещать малому хорошие чаевые, торопливо поднявшись к себе, сменил рубашку и побрился. Предвкушая чудесный вечер в обществе Александры, уже через полчаса он звонил у дверей особняка Орловых. Однако встретили его более чем холодно. Перемену он почувствовал, едва вошел в комнату Александры. Объяснение не заставило себя ждать.
– Сегодня у меня был господин Зельдин. Он хотел обсудить со мной некоторые вопросы и поистине шокировал меня, – графиня холодно взглянула на Ивана. – Господин Чемесов, я хотела бы знать, как вы посмели отдать дневник моей матери в чужие руки? И кто позволил вам самому взять его, не спросив на то моего разрешения? Вы… Вы прочитали его?
– Да. Но Александра Павловна…
– Как вам не стыдно! Я не позволю ни вам, ни кому-либо другому копаться в делах моей семьи, тем более что они никак не касаются вашего расследования. Господин Зельдин не согласился отдать дневник мне. Значит, вам самому придется исправлять сделанное. Сегодня к вечеру мамина тетрадь должна быть возвращена.
– Информация, содержащаяся в нем, может помочь Борису Антоновичу добиться…
– Я больше не задерживаю вас, господин Чемесов.
– Да поймите же…
Взгляд, брошенный на него был столь высокомерно холоден, что Иван смешался и отступил, совершенно выбитый из колеи этим неожиданным нападением.
– Ну что ж… Как вам будет угодно, Александра Павловна. Только в любом случае то, что вы просите, сделать уже невозможно. Дневник приобщен к делу как косвенная улика.
– На каком основании?
– На том, что тайна, заключенная в нем, та самая, что вы все еще пытаетесь сохранить, чтобы уберечь честь семьи, даже если это будет в ущерб ее членам, и является причиной произошедшего убийства. Ваша няня засвидетельствовала, что вы, Александра Павловна, нашли эту тетрадь, которую Анисья Родионовна на беду сохранила, именно в ту ночь и, скорее всего, измученная жестоким обращением мужа, бросили ему в лицо обвинение! И все это услышал Миша…
Он говорил и видел, как рыдания начали сотрясать плечи молодой графини.
– Не надо, прошу вас. Моя вина и так слишком велика…
– Сашенька, ваша вина лишь в том, что вы терпели слишком долго.
Иван присел на край кровати и робко прикоснулся к светловолосой голове Александры, а потом придвинулся еще ближе к ней и обнял, привлекая к себе на грудь.
– Поплачьте. Такие слезы умывают душу.
– Иван Димитриевич, пожалуйста, заберите дневник. Никто не должен узнать обо всем этом.
– Не могу.
– Тогда уходите! Оставьте меня, слышите?! – Александра вырвалась из его объятий и изо всех сил толкнула его в грудь. – Я не хочу видеть вас! О господи, за что мне все это?
Она упала ничком на кровать, зарываясь лицом в подушку. Мучительные, надсадные рыдания терзали Иваново сердце. Он протянул руку, чтобы вновь коснуться ее, успокоить, оберечь, но она лишь с бешенством дернула плечом.
– Вор! Вы просто вор! Уходите! Уходите же!!
Чемесов поднялся, постоял еще немного, а потом медленно вышел. Сначала из комнаты, потом из дома… И, по всей видимости, из ее жизни.
Едва мрачный, как туча, Иван появился на службе, к нему подскочил клерк.
– Иван Димитриевич! Как хорошо, что вы пришли! Никого нет, а тут какой-то лягушатник, что ли, явился. Трещит что-то на своем языке, бумажки в нос сует, а я ну ничегошеньки не понимаю!
Чемесов вздохнул и пошел следом за парнем.
– Парле ву франсе? – тут же с надеждой кинулся к нему невысокий бойкий человечек.
– Да, – Иван поздоровался, а потом представился нетерпеливо притопывавшему французу.
– Наконец-то! Меня зовут Шарль Тревю. Я ваш коллега из Сюртэ – криминальной полиции Франции. Мне просто жизненно необходимо встретиться с мсье… – француз заглянул в свои записи. – Петр Доркашов?
– Петя? – Иван удивленно вскинул свою мефистофельскую бровь. – Я его шеф. Что за дело привело вас к нам?
– Мсье Доркашов присылал запрос касательно… э… Игорь Орлов? Да?
– Да, – выговорил Иван губами, которые вдруг перестали слушаться его.
– Дело в том, что когда пришла первая бумага, меня не было в столице, и я ничего не знал о ней. Увидел лишь повторное письмо. Вы даже не представляете себе, что со мной было! Я гоняюсь за этим человеком уже несколько лет!
– За господином Орловым?
– Нет! В том-то и дело! Он такой же Орлов, как я… Наполеон Бонапарт!
– Н-не понимаю… Постойте, постойте! Вы хотите сказать, что он – самозванец?
Француз энергично закивал головой.
– Иисусе! Так вот оно объяснение! Прошу вас, пройдемте в мой кабинет.
– Настоящее имя этого голубчика Григорий Лафар. Отец его – француз, а мать родом из Москвы – отсюда его безупречный русский. Я пытаюсь засадить его за решетку уже давно, но ни разу не смог собрать достаточное количество улик, ему всякий раз удавалось вывернуться. И что самое ужасное – всякий раз в этом помогали ему его же жертвы!
– Чем он промышлял?
– Мсье Лафар – самый удачливый брачный аферист нашего времени. Хотя так его называть смешно. Что такое мошенничество по сравнению с убийством? А он, судя по всему, не гнушается никакими средствами для достижения своих целей. Сценарий всегда приблизительно один и тот же – выверенный и отшлифованный до блеска. Он находит богатую вдову или даже замужнюю даму, которая не вполне довольна своим браком, или на худой конец наследницу, которой при обычном стечении обстоятельств ждать этого самого наследства еще долгие годы, обольщает ее – и дело в шляпе! Дальше истории разнообразятся лишь слегка. В одном случае жена сама убивает своего мужа. И, заметьте, совсем не с целью наживы, а чтобы соединиться с любимым! Обвинить ее в этом преступлении не удается. И после того, как полиция умывает руки, наш голубчик женится на ней, а неделю спустя исчезает, прихватив с собой все ее деньжата. И что вы думаете? Она молчит! И понятно почему! Если возьмут его, погорит и она, ведь он не задумываясь выложит все подробности их совместного преступления!
Француз взмахнул рукой. Чемесов смотрел на него во все глаза.
– Другой раз наследодатель умирает сам и вроде бы вполне естественной смертью, но так внезапно и в такое подходящее для нашего молодца время… Но и на этот раз оставшаяся ни с чем женщина все равно не произносит ни слова, которое бы указало на истинного виновника ее бед. И всегда так – ни одна ограбленная и брошенная жертва не пожелала свидетельствовать против него. Видимо у него в запасе всегда есть нечто, чем он держит их. И это помимо его собственного рокового обаяния.
Конечно, каждый раз он появляется с новым именем и в новом амплуа, но почерк! Только один раз – последний, он попал в поле зрения полиции, и то ему смогли инкриминировать лишь мошенничество. Он отсидел совсем недолго, а когда вышел – исчез из страны, – маленький француз экспрессивно воздел руки к потолку. – И вдруг приходит запрос из России на человека по фамилии Орлов! О! Я смотрю на фотографию и узнаю – мсье Лафар собственной персоной! Но и это еще не все! Что-то подсказывает мне – необходимо все-таки проверить, кто же такой Игорь Орлов. Есть ли такой человек на самом деле? Я иду в архив. Есть! Начинаю читать его досье, и что я вижу?! Орлов был человеком крайне неуравновешенным, в последние годы много пил, а когда напивался, становился буен… Однажды в пьяной драке он сильно избил человека, за что естественно попал за решетку. Ему оставалась отсидеть всего лишь пару месяцев, когда смерть настигла и его. Он умер в тюремной больнице от скоротечной чахотки. Буквально сгорел, но перед этим завещал все свои вещи, письма, все-все своему соседу по камере. Я смотрю на имя этого «счастливчика», и волосы на моей голове встают дыбом! – Шарль Тревю ухватил себя за волосы и задрал их вверх, словно хотел продемонстрировать Ивану, как они стояли. – Соседа Игоря Орлова звали Григорий Лафар! Теперь он здесь и наверняка снова плетет свои зловещие замыслы. Нужно торопиться, и, быть может, на этот раз нам удастся схватить негодяя!
– Мсье Тревю, вы уже ужинали сегодня? Здесь неподалеку есть прекрасный ресторан. Я приглашаю вас. Похоже, сегодня мне просто необходимо выпить…
– Вы не понимаете, вполне возможно, что счет идет на часы! На минуты! Мы должна поймать его! А вы наверняка и представления не имеете, где он сейчас!
– Имею. Очень даже хорошо имею, потому что мне, черт побери, стоило слишком много крови, чтобы господин Лафар оказался именно там, где он есть!
* * *
Утро наступало трудно. Иван заворочался и попытался открыть глаз. Уже со второй попытки это получилось. В такие минуты он бывал даже рад, что око у него теперь только одно – проблем ровно в два раза меньше. Тем не менее, бледный свет пасмурного дня, приглушенный к тому же плотными шторами, показался ему таким мучительно ярким, что он застонал и зажмурился. Как же плохо!
– Я не покажусь слишком язвительной, если пожелаю вам доброго утра, господин Чемесов?
Иван рывком сел на постели. Это огромное идеально круглое ложе стояло посреди круглой же комнаты, стены которой были затянуты бледно-розовым шелком. У окна перед зеркалом за столиком, украшенным резьбой с золочением, сидела мадам Латур. С улыбкой глядя на совершенно растерянного Чемесова, она продолжила расчесывать свои густые темные волосы.
– О господи! – выдохнул Иван и снова рухнул на подушки, вперив взгляд в потолок.
Но от этого стало еще хуже, потому что прямо над ним в потолке было закреплено огромное зеркало, в котором постель была видна целиком – спутанные простыни, скомканное одеяло, и он сам посреди этого безобразия не менее помятый и растрепанный, с жуткой головной болью и вторым в жизни полным провалом в памяти… Впрочем, вскоре память хотя бы частично вернулась, острой вспышкой впившись в сердце и мозг – маленький француз со своим немыслимым сообщением и Александра…
«Которая назвала меня вором и прогнала только потому, что я хотел… Впрочем, какая теперь разница, чего я хотел?»
Чемесов встал, испытывая острую неловкость от своей наготы. Но одежда была далеко – аккуратно развешена на стуле у стены. Он торопливо натянул ее, а потом, помявшись, вытащил из внутреннего кармана бумажник. Эмма, наблюдавшая за ним все с той же чуть печальной улыбкой, покачала головой.
– Я уже много лет не продаю свое тело, Иван Димитриевич. Считайте это просто некоей благотворительностью… Тем более, что за всю ночь вы ни разу не назвали меня моим собственным именем.
– Простите, Эмма. Мне стыдно, но наверно я просто немного перебрал…
Маленькая француженка расхохоталась.
– Девочки вчера нарочно собирали пустые бутылки, которые оставались после вас. Хотите взглянуть на эту батарею?
– Нет, – Иван нервно хмыкнул и передернулся. – Лучше я пойду.
– Только заберите с собой вашего спутника.
– Спутника?
– Иначе мсье Тревю рискует никогда не выбраться от моих девиц.
– О Господи! Я и его сюда затащил?!
– Не думаю, чтобы он сильно сопротивлялся. Более того, мне показалось, что именно он был инициатором вашего появления здесь. Впрочем, вы оба уже были изрядно пьяны… О! Не мучайтесь так! На вас просто больно смотреть. Иногда мужчине нужно расслабиться по-настоящему.
Мадам Латур легко поднялась и, подойдя к Чемесову, ловко поправила узел его галстука.
– А нам, женщинам, подчас совершенно необходимо вспылить, сорвать на ком-нибудь зло, поплакать вволю. И обычно мы выбираем для этого именно тех, кто близок и дорог нам. Не стоит принимать это так близко к сердцу, право.
Затравленно глянув на мадам Латур, Иван выскочил вон. Эмма же вздохнула и вернулась к столику у окна, где в большой вазе стоял роскошный букет темно-красных роз. Она поправила цветы и с улыбкой произнесла:
– Ох уж эти мужчины!
Глава 16
Для начала Иван определил в гостиницу все еще совершенно пьяного француза, пребывавшего в состоянии блаженного восторга и любви ко всему миру, а потом еще заехал домой – после прошедшей ночи он чувствовал себя грязным и испытывал острую потребность в воде и чистой одежде. Когда же ему, наконец, удалось добраться до службы, клерк из приемной сообщил, что господина Чемесова ждет посетитель. В кабинете за своим столом он с удивлением обнаружил Николая Орлова. Глянув на приятеля поверх очков более чем строго, новый граф требовательно спросил:
– Рассказывай, что ты тут вытворяешь, дружище! Приезжаю и нахожу Александру Павловну в истерике, Мишу и собственного двоюродного брата за решеткой!.. Что, черт побери, происходит?
Чемесов устало опустился на стул напротив.
– Она все еще плачет?
– Да уж нянька с ног сбилась. Не знает, как и успокоить бедняжку. И все, я чувствую, из-за тебя!
– Глупости! Все из-за этой скотины, твоего братца!
– Ты имеешь в виду Игоря?
– Я имею в виду Василия! Потому что Игорь Орлов умер больше года назад, а в доме Александры Павловны все это время с удобством проживал человек по имени Григорий Лафар, известный своими брачными аферами.
– Что-о?
– Так-то, дружище. И узнал я это, считай, по чистой случайности. Из-за настырности мальчишки, который только-только и служить-то у нас начал!
– Силы Господни! Послушай, Чемесов, но как это стало возможно?
– О! Говорят, он еще и не на такое способен. Вчера из Франции прибыл человек, который уже несколько лет охотится за ним. Все это время вы ходили по краю пропасти, а Олежка как-то сумел заглянуть туда и сорвался…
– Но Миша! Неужели действительно Василия убил он?
– К сожалению, да. Просчитались мы с тобой в своих умозаключениях. Теперь вся надежда на Зельдина.
– Кстати, о каком дневнике все время говорит Александра Павловна?
Чемесов вздохнул.
– Дневник ее матери. Мне передала его нянька. Только не выдай старушку.
– Ну и в чем там дело?
– Не могу, друг мой. На суде узнаешь. Хорошо, что ты здесь, потому что тебе, так или иначе, пришлось бы приехать – все это напрямую коснется и тебя. Информация, содержащаяся в этой тетрадке, болезненна для всей вашей семьи, но способна помочь Мише. И это будет справедливо. Поэтому я отказался вернуть дневник Александре Павловне, несмотря на ее настоятельное требование. Это было тяжело…
Иван опустил глаза на свои нервно сцепленные руки.
– Пока это все, что я могу тебе сказать.
Повисло молчание.
– Так, значит, Игорь умер… Но почему никто не сообщил об этом нам?
– Это произошло во Франции в тюремной больнице.
– Где?!
– Он чуть не убил человека в пьяной драке. Дурная наследственность, а, Николай? Скажи, тебе никогда не хотелось кого-нибудь зарезать или, к примеру, придушить?
– Да. И очень часто. Вот, например, сейчас.
– Валяй. Я так извелся за это время, что со мной справится и пятилетний ребенок.
– Вид у тебя такой, будто ты всю ночь пил и гулял…
Николай осекся, напоровшись на взгляд Чемесова.
– Что, неужто угадал?
– Господин Орлов, вы заставляете меня впустую терять служебное время!
– О! О! Ладно уж, скажи мне, в какой больнице лежит Олег Иевлев, и я так и быть оставлю великого сыщика наедине с его похмельем и дурным настроением.
* * *
Весна в этом году наступила поздно, но была такой мощной и напористой, что москвичи не успевали за ней. Иван прошел уже половину пути, пока понял, отчего ему так дискомфортно – выскакивая утром из дома, он по инерции надел пальто и теперь чувствовал себя в нем так, словно в бане завернулся в ватное одеяло. Солнышко грело во всю, снег стаял буквально в три дня, и только в укромных, вечно затененных местах лежали почерневшие ноздреватые сугробы. Чемесов снял пальто и понес его, перебросив через руку.
Этот теплый весенний день венчал собой ужасную долгую зиму – сегодня начинался судебный процесс над Григорием Лафаром, а следом за этим судьи собирались заслушать и дело Миши Румянцева. Собственно, сначала их поставили в обратном порядке, так сказать – по хронологии, но Зельдин сумел добиться изменения, справедливо полагая, что после того, как судьи, рассматривая дело Лафара, поймут, через какой ужас пришлось пройти сестре и брату Румянцевым, они с большим пониманием и снисхождением отнесутся и к поступку Миши.
Сегодня должно было произойти и кое-что еще. Сегодня Иван должен был увидеть Александру… Они не встречались с того самого злополучного дня, когда он отказался вернуть ей дневник Ирины Румянцевой, а она в ответ выгнала его. Николай, который по-прежнему гостил, если можно так сказать, потому что дом принадлежал именно ему, у Александры Павловны, несколько раз пытался зазвать Чемесова на обед или ужин, но Иван всякий раз отказывался, не желая навязывать свое общество графине, ведь она явственно дала ему понять, что не желает его больше видеть. По служебным делам им также не было никакой необходимости общаться, и вот теперь процесс, на котором она просто обязана быть. От этой перспективы Иван нервничал гораздо больше, чем от ожидания результатов самого судебного дела.
Впрочем, это было понятно – по делу Григория Лафара, столь сложному для следствия, не предвиделось никаких сюрпризов во время судебных мероприятий. Особенно теперь, когда стало известно его истинное лицо.
Иван не ошибся. После того как он, выступая первым, сжато и четко изложил все аспекты дела и полученные в ходе следствия результаты, процесс шел без неожиданностей. Лафар признавал то, что можно было доказать, и отрекался от того, что было недоказуемо или же имело прорехи в доказательной базе. Первое заседание целиком ушло на то, чтобы утвердить состав присяжных заседателей – после того, как прокурор отклонил три кандидатуры из предложенных, были выбраны двенадцать человек, и еще двое запасных, на случай если кто-нибудь из основного состава в силу не зависящих от него причин не сможет выполнять свои обязанности.
Лишь на следующий день приступили собственно к слушанию дела, но бумаг, свидетельских показаний и прочего было очень много, и к концу заседания разобрались лишь с прошлыми «заслугами» арестованного и приступили к выяснению его планов в отношении семьи Орловых.
Лафар, явно выбитый из колеи тем, что вскрылось его настоящее имя, признал свое знакомство с Игорем Викентьевичем Орловым, с которым он действительно достаточно долгое время просидел в одной камере, проводя долгое время в разговорах. Тем самым он узнал о его семье во всех подробностях. Уже тогда, слушая о жестоком обращении Василия Орлова со своей молодой женой – а граф и его двоюродный брат были довольно-таки близки друг другу («Быть может, по общности интересов?» – с отвращением подумал Чемесов), он подумал, что эта дама была идеальной кандидатурой для его планов. Когда же по приезде в Москву он стал наводить справки, то выяснил, что ему повезло даже больше, чем он мог рассчитывать – граф Василий Орлов был убит при невыясненных обстоятельствах. По своему опыту хорошо зная, что здесь наверняка не обошлось без участия самой графини, он решился действовать немедленно, и тогда план в его голове окончательно оформился – имея на руках заранее приготовленные документы на имя Игоря Орлова и, будучи уверенным, что ни одна живая душа в Москве не сумеет уличить его в обмане, он и решил представиться двоюродным братом убиенного, тем самым получив ничем не ограниченный доступ к вдове.
Деньги у него пока были, чувствовал он себя вполне уверенно, складывалось все идеально, но тут начались сложности…
Склонив голову и нервно сжимая руки, Григорий Лафар признался в своей внезапно вспыхнувшей любви к Александре, которая выбила у него из головы все преступные замыслы, корысть и все прочее. Ему была нужна только она, и он начал честно ухаживать за ней!
– Это ложь! – молодая женщина вскочила со своего места, но была вынуждена сесть – судебный пристав строго призвал ее к порядку.
– А как же в нарисованную трогательную сцену вписывается оплаченное вами избиение Миши – родного брата вашей дамы сердца? – прокурор – Андрей Олегович Горчаковин, пошелестел бумагами. – Насколько я понимаю, вы не отрицаете, что совершили это деяние?
– Ни в коей мере! Что же касается мотивов… – Лафар поправил свои и без того безупречно причесанные волосы. – К тому моменту я уже знал, что Михаил является убийцей, но любовь к Александре Павловне не позволяла мне донести на него, – Григорий перевел острый вызывающий взгляд с Чемесова на Александру. – Однако и оставить безнаказанным его мне не позволяла совесть…
Чемесов заворчал, как потревоженный в берлоге медведь, но на сей раз пристав вмешиваться не стал. Поправив очки, прокурор покачал головой.
– Ваше повествование трогательно, но очень уж фантастично. Гораздо вернее будет предположить, что вы хотели просто запугать графиню Орлову и тем самым подтолкнуть ее к тому, чтобы она приняла ваше предложение. Ведь о том, что она осталась без копейки, вы узнали лишь после ее отъезда в Воронеж?
– Да, господин Чемесов лично сообщил мне об этом, – Лафар ухмыльнулся. – Но, если он будет честен, то признает, что я не изменил своему желанию жениться на Александре Павловне и после этого.
– Это так?
Чемесов поднялся со своего места.
– Да. Только, если господин судья позволит мне задать вопрос… – последовал медленный кивок, – то я хотел бы узнать, как вы воспользовались полученным знанием и где провели последующие десять дней?
– Я должен отвечать?
– Да, ответьте, пожалуйста, господин Лафар.
– Я ездил в гости к друзьям.
– Назовите их фамилию и адрес, по которому они живут, – тут же вступил Горчаковин.
– Это не в Москве…
Чемесов, еще не успевший сесть, вскинул голову.
