Текст книги "Не буди лихо (СИ)"
Автор книги: Александра Стрельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Тебе удалось узнать то, что я просил?
Наташа, счастливо улыбаясь, прильнула к нему.
– А что я за это получу, миленький мой?
– Все, что попросишь, – нетерпеливо бросил Григорий, впиваясь взглядом в лицо подружки.
Он понял, что ей удалось узнать нечто важное сразу, едва она вошла в комнату, но не стал торопить события, решив сначала умаслить ее в постели. Тем более, что он и сам был не прочь позабавиться. Как говорится – приятное с полезным… А девица оказалась горячей кобылкой…
– Ну, говори!
– Я узнала, кому барин собирается оставить свои денежки!
– Собирается или уже оставил?
– Я толком не поняла – собака меня почуяла, но вроде он говорил, что уже послал документы к нотариусу.
– Отлично! И кто же счастливчик – будущий богатей?
– Да эта барынька, что сейчас гостит у него! Вот хитрющая оказалась! Двух недель не прошло, как приехала, а он уже собирается отдать ей все свои богатства. Понятно, если бы при этом замуж звал – он-то гриб-грибом, хоть и добрый человек, а она красивая, да по всему видать щучка…
Мужчина, откинувшись на подушки, уже не слушал дальнейшие Наташины измышления и сплетни. Он узнал главное и никак не мог поверить в подобное везение. Его темные глаза прищурились.
«Теперь пора что-то решать с этой дурочкой и сматываться отсюда. Я и так тут слишком уж засветился, но дело того стоило! Подумать только! Александра! Это настоящее, чистейшее везенье! Даже не верится в такое! Ну, Госпожа Удача, и за что ты так любишь меня?»
Григорий самодовольно хохотнул и тут же почувствовал, как горячая рука любовницы вновь скользнула к его паху. Он сладко потянулся, позволяя ей ублажить себя еще раз – зачем отказывать себе в удовольствии, тем более что потом, быть может, достаточно долго, ему придется вести безукоризненно-добропорядочный образ жизни.
– На завтрашний вечер, ночь и весь следующий день я выпросилась в выходной, Гришенька. Мы сможем побыть вместе подольше, – просительно прошептала Наташа.
– Это будет просто чудесно, – откликнулся он, отвечая скорее своим мыслям, чем ее словам, и подмял девушку под себя, тиская руками молодое упругое тело.
* * *
Чемесов проснулся рано, встал и, не одеваясь, подошел к окну. Чудо как хорошо! Ночью, видно, шел снег, но сейчас ярко светило солнце. Деревья стояли все белые, кружевные. Небо синее, без единого облачка, поражало акварельной нежностью цвета. Зато настроение самого Ивана было чернее грозовой тучи.
Эта ночь была мучительной. Одна мысль о том, что где-то рядом, быть может, за стеной, спит в своей постели Александра, заставляла Ивана крутиться, сворачивая в жгуты простыни, комкая ни в чем не повинную подушку. Не прибавили ему спокойствия и вчерашние откровения Николая. Поэтому к завтраку Чемесов спустился мрачным. На теплую улыбку Александры, приветствия Николая и Миши ответил ворчанием потревоженного в берлоге медведя, и едва присев за стол, отгородился от всего света листами вчерашней газеты.
Однако после, когда графиня, робея, пригласила его прогуляться до деревни, настроение его постепенно выровнялось – уж больно хорошо было на дворе. Снег скрипел под ногами, от малейшего дуновения обманчиво легкими пластами с шелестом, обрушивался на землю, освобождая ветви деревьев, которые после этого облегченно распрямлялись.
Александра вздрогнула, когда одна такая ветвь стряхнула свой груз ей на плечи, запорошив мех шубки и холодными иголочками исколов шею. Казалось, этот «душ» придал ей решимости заговорить с хмурым и холодно отстраненным Чемесовым.
– Вы расстроены тем, что согласились остаться здесь, Иван Димитриевич?
– Нет.
– Тогда почему вы так грустны? Вы заставляете меня чувствовать себя виноватой, хотя я совершенно не понимаю, чем могла прогневать большого Циклопа, – графиня попыталась улыбнуться, но улыбка вышла неловкой, скованной.
– Просто голова болит. Прошу прощения, Александра Павловна, сегодня я не лучший собеседник.
– Я полечу, – молодая женщина, сдернув перчатку, торопливо протянула руку к лицу Ивана, но он резко перехватил ее ладонь, не дав прикоснуться к себе.
– Не надо.
– Простите, – Александра побледнела и, пряча глаза, отступила.
Устыдившись того, что солгал ей, а потом так резко отказался от ее помощи, которую, как он уже знал, графиня предлагала далеко не каждому, Чемесов не выпустил ее запястье, тем самым не позволяя отойти еще дальше. Вместо этого он бережно перевернул ее руку ладонью кверху и поцеловал, не отрывая глаз от ее взволнованного лица.
Испытав взаимную неловкость от неприкрытой интимности этого поцелуя, более похожего на признание, чем на знак вежливости, оба повернулись и, не сговариваясь, пошли дальше по тропинке, причудливо изгибавшейся между деревьями. Однако вскоре роща кончилась, и они пошли вдоль высокого берега реки. Впереди послышался шум, радостные возгласы, смех.
– Там гора, – улыбаясь, пояснила Александра. – Деревенские ребятишки катаются на санях. Даже меня как-то уговорили пару раз скатиться. Вот смеху-то было! Пойдемте, посмотрим?
Иван кивнул, испытывая одновременно и грусть и облегчение, что их уединение заканчивается.
Внезапно интонации детских голосов впереди изменились. Чемесов встрепенулся.
– Что-то случилось, – пробормотал он и, схватив графиню за руку, быстро пошел, почти побежал на крики.
Когда запыхавшиеся они вылетели на берег, их взглядам открылась ужасная картина. Гора, с которой скатывались дети, по сути была просто крутым берегом реки и, слетая с нее, сани прямиком выезжали на лед. В начале января он был обычно достаточно крепок, но не в этот раз. Мальчишки решили созорничать, и когда с горы покатились санки, в которых сидели три хохочущие девочки, все скопом прыгнули на них. Тяжелые сани проехали особенно далеко, и лед, более тонкий к середине реки, треснул…
Все это, естественно, выяснилось потом, а сейчас Чемесов лишь увидел черный пролом и ребячьи головы, торчащие из ледяной воды. От деревни уже спешили мужики, неся с собой доски и веревки, чтобы безопаснее подобраться к полынье, но они были еще далеко, а течение в реке оказалось сильным…
Более взрослые мальчики, однако, сумели вылезти из воды и теперь пытались помочь остальным, но сил им не хватало – спасители сами рисковали нырнуть обратно.
Чемесов, скользя и оступаясь, спустился вниз. Лед под ним был ненадежен, он чувствовал это каждой клеточкой своего большого тела. Подобравшись ближе, Иван увидел, что детям, все еще остававшимся в ледяной воде, не удается выбраться – руки и ноги, скованные неуклюжей теплой одеждой, соскальзывали с облитого водой льда.
Замешкавшись лишь на мгновение, чтобы оценить увиденное, Иван сбросил пальто и пиджак, рывком скинул сапоги, которые обычно с кряхтением стаскивал по пять минут каждый, и прыгнул в пролом.
Дыхание замерло, словно мгновенно замерзнув в груди. Сердце болезненно сжалось. Чемесов испугался… Но тут рядом с собой он почувствовал движение, и мысль о детях, уже довольно долго находившихся в этой же обжигающе-ледяной воде, помогла Ивану справиться с паникой. Он подхватил ближайшего к нему ребенка и, как котенка, одним резким движением выбросил на лед, хотя сам при этом ушел под воду с головой. Через мгновение он вынырнул, отфыркиваясь, и выдернул из воды другого маленького человечка. Иван успел выловить всех, когда пришла подмога.
Александра и предположить не могла, что в это чудесное утро станет свидетельницей такой кошмарной сцены. Она то порывалась спуститься на лед, то решала остаться на месте и не путаться под ногами, а в конце концов замерла, прижав стиснутые кулаки к груди и чуть дыша.
Наконец, она увидела, что Иван, хватаясь за брошенную ему веревку, выбрался на надежный лед, потом встал, отряхнулся, как большая собака, и, понукаемый вытащившими его мужиками, побежал в сторону деревни.
Через час графиня, примостившись за большим, выскобленным до бела столом, пила кипяток, щедро сдобренный малиновым вареньем, и рассеянно слушала быстрый говорок хозяйки дома. Двое ее сыновей тоже были среди тех, кто провалился под лед и потом был спасен Иваном Димитриевичем.
– Ох уж эта мне ребятня! Сколько раз говорено было, что опасно это! Речка у нас хоть и небольшая, да быстрая. Подмывает лед-та. Если бы, барыня, не муж ваш, дай Бог ему здоровья! Вот горе-то было бы!
Женщина забормотала молитву, истово крестясь на образа в углу, под которыми мерцала маленькая лампадка.
– Он не муж мне, – возразила Александра, но хозяйка, похоже, не услышала ее.
– Видать, сам Бог надоумил меня сегодня своего хозяина заставить баньку стопить, – продолжала она свой певучий по-южному мягкий монолог. – Дай, думаю, отмою своих архаровцев. Как сгодилась, родимая! Погреются утопленники наши, глядишь и обойдется. Не занедужат. Ох, горюшко, горе!
Продолжая говорить, женщина расстелила на столе скатерть из беленого льняного полотна, расшитую красными петухами, фениксами, цветами и каким-то сложным орнаментом. После на стол были споро выставлены в расписных глиняных посудинах квашеная капустка, соленые грибочки и огурчики, на огромном блюде явились румяные пироги…
– После баньки покушать-та – мило дело, – приговаривала женщина, вытаскивая откуда-то из-за сундука огромную бутыль, заткнутую аккуратно выструганной деревянной пробкой, обернутой кусочком полотна.
Она поставила ее в центр и, отступив на шаг, с удовольствием оглядела нарядный стол. Хозяйка рассчитала верно – едва в горнице все было готово к возвращению мужчин, в сенях раздался топот, смех, дверь распахнулась, напуская холода, и двое ребятишек лет восьми-десяти ворвались в дом.
– Быстро на печь греться! – скомандовала им мать, и мальчики, с любопытством поглядывая на Александру, ловко забрались на высокую лежанку.
– Ну, а вы уж погрейтесь по-другому. Не побрезгуйте… Чем бог послал, – вновь заговорила хозяйка, кланяясь, и графиня обернулась.
В горницу уже входили хозяин дома, а следом за ним Иван. Он улыбался, и Александра невольно улыбнулась ему в ответ – уж больно чудно он выглядел в косоворотке и штанах, заправленных в сапоги. Его собственная одежда, кроме обуви и пальто была мокрой после ледяной купели. Едва мужчины подсели к столу, в сенях опять послышался шум. Дверь отворилась, и новые гости вошли в дом. Александра узнала того, что переступил порог первым – это был деревенский староста Порфирий Коротков, человек мудрый и в селе заслуженно уважаемый.
Чемесова благодарили долго и многоречиво, каждый раз подливая самогону, чтобы барин хорошенько прогрелся и изнутри, и подкладывая в тарелку то грибков, то исходящей паром почти красной картошки, которую хозяйка в чугунке достала из печи. Потчевали с присущей русичам настойчивостью и доброжелательной непререкаемостью, в корне пресекая всякую попытку отказаться…
Появление в доме Никифора, который приехал за «утопленником», основательно захмелевший Иван воспринял как спасение. Невольные гости поблагодарили хозяев и простились. Староста Коротков, помогая Ивану устроиться в санях, уважительно проговорил:
– А у тебя, барин, крепкая голова! Грешным делом думал, на своих двоих домой не уйдешь…
Иван глянул ему в глаза и рассмеялся, грозя пальцем – такое ехидство светилось в глазах старика. Никифор прикрикнул на лошадей, и сани двинулись по деревенской улице. Им махали вслед, улыбались, и Чемесов отвечал тем же, но едва деревня осталась позади, веселье слетело с его лица, словно его сдул встречный ветерок. Александра, не сводившая с него глаз, сразу заметила эту перемену.
– Что-то не так, Иван Димитриевич? Холодно? Или нездоровиться? – забеспокоилась она.
– Да нет, Александра Павловна. Просто я пьян, и, похоже, этот вечер вам придется-таки провести без меня.
– Но почему?!
– Я его просто просплю, – мрачно возвестил Иван и скорчил такую скорбную гримасу, что графиня невольно расхохоталась.
– Смейтесь, смейтесь… – ворчал Чемесов, а голова его уже клонилась – ледяное купание, баня и самогон с горячей сытной едой оказались стопроцентно снотворной смесью.
Но едва он, уже засыпая, в поисках удобного положения коснулся плеча Александры, глаз его раскрылся, и Иван спросил серьезным, совершенно трезвым голосом:
– Надеюсь, Игорь Викентьевич не будет слишком сердиться, если вышедший в тираж боксер поспит, сидя рядом с его будущей женой?
– Что? – опешила Александра, но Чемесов уже спал.
Она даже тряхнула его в запальчивости, чтобы разбудить, но все было совершенно бесполезно. Графиня добилась лишь того, что голова Ивана съехала с ее узкого плеча, после чего он заворчал совершенно по-медвежьи и вдруг решительно устроился у нее на коленях.
– Иван Димитриевич! – растерянно воскликнула Александра, но ответом ей был лишь удовлетворенный вздох.
– Не трогайте вы его, барыня, – оборачиваясь, посоветовал Никифор. – Наш самогон – не то что городская водочка. Эк его пробрало! Вы ужо потерпите, пусть спит, пока до дому доберемся. Там освободим вас от него.
– Мне не тяжело, – тихонько проговорила молодая женщина, и, откинувшись на спинку сиденья, вопросительно уставилась на спящего сыщика.
Ее тонкие изящно изогнутые брови сошлись на переносице. «Что он имел в виду? С чего он взял, что я…» – Александра не додумала, покачала головой и отвернулась. Казалось, даже она сама не заметила, что рука ее как бы невзначай легла на темноволосый затылок Ивана.
– О Господи! Что с ним? – всполошенно квохтал Николай Станиславович. – Никифор, срочно поезжай за врачом…
– Врач тут ему не помощник, барин, – посмеиваясь, возразил бородач.
– Откуда ты-то знаешь? – запальчиво воскликнул Орлов.
– Да уж знаем, барин, – серьезно уверил его Никифор. – Пивали-с.
Орлов перевел раздраженный непонимающий взгляд на веселую Александру.
– Его напоили самогоном, Николай Станиславович, – ответила она на его немой вопрос. – Никифор прав – врач тут действительно не поможет ничем.
– Чемесов пьян? Он же никогда не пьянел… – изумление Орлова было столь сильным, что графиня не выдержала и рассмеялась.
«Герой!» – с глубокой неприязнью думал человек, которого влюбленная Наташа знала как мелкого торговца Григория Строева. Он проводил глазами Чемесова, которого, с трудом растолкав, проводили в дом. Он шел, одной рукой обнимая за плечи графиню, которую не захотел отпустить от себя, а другой опираясь на огромного Никифора, спотыкался и громко потешался над собственной беспомощностью.
«Очень уж ты мне мешаешь, одноглазый, – темные глаза наблюдателя недобро прищурились. – Неудачно… Ну что ж…»
Он не любил убивать и старался избегать этого, если было возможно, но не теперь. Ставки были, как никогда, высоки. Речь шла об очень больших деньгах, и никто не посмеет мешать ему завладеть ими! Впрочем, для начала можно попробовать убить одним выстрелом сразу двух… гм, зайцев. И Григорий, улыбаясь, скользнул за угол к двери черного хода.
Он дождался, когда все в большом доме стихло – хозяин вернулся к своей работе, Александра пошла отдохнуть, а слуги занялись подготовкой к предстоящему обеду, и неслышной тенью скользнув по дому, бесшумно отворил дверь комнаты Ивана Чемесова…
* * *
Александра проспала неожиданно долго. Уже стало темнеть, когда она нарядная, насколько позволял траур, и немного взволнованная появилась на пороге кабинета Николая Орлова.
– Иван Димитриевич?..
– Спит, голубчик! – торжествующе возвестил Николай Станиславович. – Это ж надо так надраться!
– Не было никакой возможности отказаться…
– Ладно, ладно! Не защищайте этого пьяницу, Александра Павловна!
– Вот он проснется, тогда и критикуйте!
– Проснется! Его уже весь дом будил по очереди! Где там! Только ворчит и морщится.
– Никогда не поверю…
– Да вы сами попробуйте! Я уже тоже пытался.
– Вот и попробую!
Не обращая внимания на смех за спиной, Александра вышла, быстро, пока решимость не выветрилась, поднялась наверх и постучала в дверь комнаты Чемесова. Никто не ответил. Прикусив губу, она повернула ручку и шагнула в полумрак. Дверь тихо хлопнула, закрываясь у нее за спиной, и только сейчас графиня осознала всю двусмысленность своего поступка. Она пришла в спальню постороннего мужчины и собиралась поднять его с постели! Александра уже повернулась, чтобы выйти, но тут вспомнила насмешливое лицо Николая Станиславовича и, тряхнув головой, направилась к постели Чемесова.
– Для начала нужно зажечь свет, – чтобы не так смущаться, она заговорила сама с собой.
Вспыхнул огонек, но когда Александра хотела поставить лампу на место, что-то упало с тумбочки на пол. Она присела – возле ножки кровати лежала одинокая запонка. Графиня долго искала вторую, но тщетно. Расстроенная она встала и только теперь взглянула на спящего Ивана.
Он лежал на животе, обхватив руками смятую подушку. Лицо было по-детски безмятежно. Желтоватый свет лампы бликами ложился на гладкую матовую кожу его плеч… Он спал без рубашки! Внезапно Чемесов заворочался во сне и что-то забормотал. Мышцы на его широкой спине и руках напряглись тугими жгутами, потом вновь расслабились…
Александра, словно проснувшись, резко выдохнула и опрометью выскочила в коридор, едва не налетев при этом на неторопливо шедшую куда-то служанку.
– Наташенька, пожалуйста, разбудите Ивана Димитриевича! А то мне как-то неловко…
Улыбнувшись с хитроватым пониманием, девушка толкнула дверь и скрылась за ней.
* * *
Чемесов спустился вниз, мучимый стыдом и жуткой головной болью. Одеваясь, он пытался понять, что же донимает его больше, но так и не сумел. К тому же куда-то подевалась одна запонка, а другую пару он с собой не брал, потому что честно не собирался задерживаться в Воронеже дольше чем на день… И на тебе! Сегодняшнее утро после того, как он сел за стол в крестьянском доме, ухнуло, словно в колодец. В голове был слышен лишь далекий плеск – слабый отзвук событий. Такое случилось с ним впервые и надо же, чтобы именно сейчас! На глазах у Александры! В гостях у Николая Орлова…
В гостиной была только Александра Павловна. Хозяин, как обычно, отсиживался в своем кабинете. Смущенно посматривая на какую-то скованную и отстраненную графиню («Боже! Ну что я еще-то натворил? Болван! Думаешь, ей было приятно то, что ты надрался как свинья? Тебе нужны еще какие-то причины для ее холодности?»), Чемесов подошел, чтобы поцеловать ей руку и неловко начал извиняться за свое отвратительное пьянство, но она не дослушала его. Порывисто поднявшись, она отошла к окну и заговорила сама:
– Иван Димитриевич, вы должны объясниться!
– В чем? – холодея, выговорил Иван.
– Когда мы возвращались домой, вы сказали… – Александра повернулась к нему и, стискивая руки, продолжила. – Откуда вы взяли, что я выхожу замуж за Игоря Викентьевича?
Чемесову стало жарко. Проболтался! Известно – что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. А ведь он дал себе зарок ни словом, ни взглядом не дать ей понять, что он знает…
– Я… Прошу прощения, Александра Павловна. Наверно, вы хотели сохранить это в тайне, пока не кончится траур…
Александра затрясла головой и выставила перед собой узкие ладони, словно отталкивая от себя эти лишние слова.
– Я хочу знать, – с ударением на каждом слове произнесла она, – кто вам сказал это?
– У меня был Игорь Викентьевич…
– Так это он?!
– Мне очень неловко, Александра Павловна. Я не должен был…
– Вы все не о том, Иван Димитриевич! – опять перебила его графиня. – Я лишь пытаюсь разобраться. Прошу вас, повторите, что именно он вам сказал!
Запинаясь, Чемесов пересказал ей свой разговор с Орловым.
– Зачем он это сделал? – Александра всплеснула руками.
– Должно быть, хотел оградить вас от лишних волнений…
Графиня сжала тонкими пальцами виски.
– Вы никак не поймете, Иван Димитриевич! Он солгал вам! Я не давала согласия на брак с ним! Да, Игорь Викентьевич делал мне предложение, но я лишь обещала подумать…
– Что?! – переспросил Иван, чувствуя, что его захлестывает совершенно идиотский восторг, от которого хотелось запрыгать, повизгивая по-поросячьи.
Он едва сдержал нервный смех, представив себя в подобной роли.
«Дурак ты дурак, – выругал он себя, пытаясь не поддаться вновь бессмысленным надеждам. – Ну и что, что она отказала Орлову? Ты-то, пьяница, здесь при чем?»
Он понурился, задумавшись и не замечая, что автоматически массирует левый висок, тянувший занудной непрекращающейся болью.
– Болит? – участливо спросила Александра.
– У нас в деревне это называется «с бодуна», Александра Павловна, – хитренько подмигивая, пояснил появившийся на пороге гостиной Николай Орлов.
– Терзай, терзай… – Чемесов тряхнул головой, отбрасывая со лба непокорные волосы, и тут же сморщился.
– Можно я все-таки полечу вас, Иван Димитриевич?
– Право, не стоит. Прошлый раз вы выглядели после этого такой измученной… У меня есть обезболивающее.
– Опий?
– Да.
– Он вреден! Я это знаю совершенно точно!
– О чем это вы? – Николай недоуменно вздернул брови.
Чемесов бросил на Александру вопросительный взгляд, и она кивнула, разрешая ответить.
– Александра Павловна может снимать боль руками. Я уже испытал подобное однажды. Только это забирает у нее слишком много сил, вот я и не хочу…
– Быть того не может!
– А вот вы посмотрите и убедитесь.
Александра подошла к Ивану и, остановившись перед ним, начала осторожно водить рукой у его виска. Потом встряхнула кистью, словно смахивая с нее что-то налипшее, неприятное, и вновь поднесла ладонь к больному месту, на сей раз будто согревая его, успокаивая.
Чемесов растроганно следил за ее лицом, видя, как оно бледнеет и становится аскетичнее, строже, возвышеннее по мере того, как боль покидает его собственную глупую голову. Наконец Александра вздохнула, отступила от Ивана и мгновенно оказалась у него на руках. Чемесов бережно опустил ее на диван. Она заснула, едва ее светловолосая голова коснулась подушки…
– Что с ней? – всполошился Орлов, до этого сидевший затаив дыхание.
– Спит. Прошлый раз было так же. И опять я чувствую себя каким-то вампиром…
– И что – голова у тебя теперь действительно не болит?
– Нет. Это поразительное ощущение, Николай.
– Да-а, – протянул Орлов, придирчиво оглядывая Чемесова.
Единственный глаз его, до того мутный и больной, теперь светился бодрой весенней зеленью, цвет лица из землистого стал вполне здоровым, даже двигаться он стал увереннее и энергичней.
– Ну, дела! Не проста оказалась наша Сашенька! В Средние века ее бы, пожалуй, сожгли на костерке, как ведьму какую-нибудь! – Орлов зябко передернул плечами и, взяв с кресла плед, развернул его и заботливо укрыл спящую графиню.
– Она скоро проснется.
Чемесов подвинул стул и уселся рядом с диваном, взгляд его, бежавший лица молодой женщины, случайно упал на собственные руки, и он раздраженно одернул рукав пиджака, из-под которого выглядывал манжет рубашки. Лишенный запонки он выглядел отвратительно. Орлов же со вздохом отошел к окну.
– Я все думаю, каким надо было быть жестокосердным негодяем, чтобы поднимать руку на такую нежную, добрую, да просто красивую женщину, – негромко заговорил он. – Я слишком хорошо знаю… знал своего братца, чтобы представить себе ее жизнь с ним. Бедняжка! Надеюсь, с Игорем она будет счастливее.
Мгновенная волна ликования захлестнула Ивана.
– Сегодня я узнал престранную вещь, Николай. Проболтался спьяну, а вышло на дело. Твой двоюродный брат солгал мне. Оказывается, Александра Павловна не давала согласия на брак с ним.
– Любопытненький штришок на нашем полотне… Но абсолютно бесполезный. По крайней мере, пока…
Ужин прошел весело. Смущенного Чемесова заставили в подробностях пересказать его сегодняшние приключения. Все это сопровождалось постоянными задиристыми комментариями Николая Орлова, которые ужасно смешили Мишу и задевали Александру Павловну. На следующее утро Иван уже должен был уезжать, а потому засиделись допоздна, но даже когда все разошлись по своим комнатам, Чемесов заснуть не мог – слишком хорошо выспался за день.
Он собрал свои вещи, почитал, потом просто лежал, мечтая, размышляя, прикидывая… Внезапно его внимание привлек смех за окном. Его комната выходила не к парадному крыльцу, а в сад, и сначала Иван удивился – кто это может быть там, но потом узнал голос круглощекой служанки Орлова – Наташи. Ей в ответ раздался короткий мужской смешок, и Чемесов улыбнулся понимающе – девушка явно отправлялась на свидание. Он встал и подошел к окну, но парочка уже скрылась за пеленой крупных хлопьев снега, бесшумно, с величавой медлительностью опускавшихся на землю.
«Утром все заметет, – подумал Иван. – Нужно будет выехать пораньше, чтобы не опоздать к поезду». Он погасил лампу и лег.
Глава 6
Проснулся Иван совершенно разбитым, а когда поезд уже подъезжал к Москве, стало ясно, что купание в той злополучной полынье не прошло для него даром – его бил озноб, в носу крутило, а приступы короткого лающего кашля мучительно отдавались в груди. Однако не умевший и не любивший болеть Иван еще зашел на службу, узнал последние новости и лишь потом побрел домой, где напился горячего чаю с малиной и улегся в постель.
На следующее утро там его и нашла Анна Борисовна, соседка по этажу, как обычно пришедшая убираться. Чемесов весь горел, дыхание с хрипом вырывалось у него из груди. Заботливую даму, склонившуюся над ним, он явно не узнал, назвав ее Александрой…
Анна Борисовна была немного знакома с врачом из городской лечебницы Юрием Родионовым и знала о его дружбе с Иваном Димитриевичем, а потому, не долго думая, прямиком побежала к нему. Едва взглянув на друга, Юрий Николаевич послал за каретой скорой помощи и перевез Чемесова к себе в больницу – дела у последнего были более чем невеселы.
Очнулся Иван только через неделю. Впрочем, сам он этого, конечно, знать не мог, и когда вошедший в палату Юрий Родионов бодрым специфически врачебным тоном пожелал ему доброго утра, поначалу принял это за чистую монету.
– Неужели прошла целая неделя?
– О да! Как тебя угораздило, дитятко великовозрастное? Глаз да глаз! И куда Александра Павловна смотрела?
– Да я в воду упал…
– Знаю, знаю. Все знаю. Тут, брат, такое творится… – Родионов сделался очень серьезен. – Тебя все очень ждут, чтобы задать более чем неприятные вопросы. Я обязан теперь послать за Олегом, но имей в виду, если что – сразу зови меня, и я его выгоню. Ты еще слишком слаб.
– Да что случилось-то? – Чемесов попытался приподняться, но Юрий решительно толкнул его обратно на подушки.
– И думать не моги! Тебе еще лежать и лежать, если осложнений не хочешь. А будешь ерепениться – привяжу. Или стану потчевать снотворным. Так и знай!
Через час с небольшим в палату неторопливо вошел Олег Иевлев и, пододвинув стул, уселся рядом с кроватью.
– Ну что, Иван, как самочувствие?
– Скриплю потихоньку. Все бока уже отлежал.
– Я вынужден официально допросить тебя, Чемесов. Это касается обстоятельств твоего пребывания в поместье графа Николая Станиславовича Орлова.
Иевлев вынул из портфеля папку с бумагами, чернильницу и разложил все это на прикроватной тумбочке, сдвинув в сторону пузырьки с лекарствами.
– Что случилось, Олег? – севшим голосом спросил Иван.
– Вот это мы сейчас и будем выяснять. Итак, начнем…
Иевлев начал задавать вопросы, дотошно, буквально поминутно выспрашивая Чемесова о каждом его шаге, каждом слове, сказанном им в гостях у Николая. Последний вопрос дознавателя более чем удивил опытного Ивана.
– Когда ты последний раз видел Наташу Петренко?
– Наташу? Служанку?
– Да.
– Что с ней? – единственный глаз Чемесова заледенел.
– Откуда ты знаешь, что с ней что-то случилось?
– Брось, Олег! Не первый год замужем.
– Сначала ответь на мой вопрос.
– Хорошо, – Иван тяжело вздохнул. – Видел я ее в последний раз перед ужином. Она пришла будить меня. А вот слышал… Слышал много позднее.
Иван кратко пересказал Орлову то, чему был невольным свидетелем.
– Ты видел этого мужчину?
– Нет. Шел снег.
– Я должен буду это проверить. А пока имей в виду. Ты находишься под арестом. У дверей твоей палаты будет караул. А как только врачи это позволят, я буду вынужден перевести тебя в тюрьму. Так-то, Иван.
Чемесов изумленно воззрился на друга.
– Ты что, белены объелся? Уж не хочешь ли ты сказать… Да что случилось-то, наконец?
– Наталья Петренко была обнаружена недалеко от господского дома в поместье графа Орлова. Мертвой. Она была изнасилована и убита. Если быть совсем точным – задушена. Убийцей, судя по отпечаткам на ее шее, был крупный мужчина с очень сильными пальцами. Темноволосый – несколько волосков было зажато у нее в кулаке, и хорошо ей знакомый – с чужим она не ушла бы ночью из дома.
– И на этом основании ты заключаешь…
– Возле трупа была найдена мужская запонка. Твоя, Иван. Я сам опознал ее. Прости…
– И ты всерьез можешь думать, что я способен на такую мерзость?! Олег!
– Факты упрямая вещь, Иван. Кому, как не тебе знать это.
– Вот как? Факты?
– Да. А они таковы – в тот день ты был мертвецки пьян, кухарка слышала, как под вечер ты на повышенных тонах разговаривал в гостиной с Александрой Орловой, которая перед этим была наедине с тобой в твоей спальне…
– Даже если и так, что с того? – Иван уже почти кричал, чувствуя безумный гнев, совершенно бессильный, а потому особенно мучительный.
– Ты мог домогаться ее, не преуспеть и перенести свои пьяные желания на служанку, которая вошла в твою комнату сразу после графини…
– Это не факты, Олег. Это домыслы, причем более чем бездоказательные…
– Такова официальная версия, Иван. Я лишь пересказываю ее тебе. И, поверь, все это не доставляет мне никакого удовольствия. Я взялся за это дело только для того, чтобы помочь, как сумею.
– Тогда перестань городить чушь, убери свои официальные бумажки и давай думать, а не гадать на кофейной гуще. Надеюсь, ты-то веришь, что я не убивал ее и уж тем более не насиловал?
– Да.
– Значит вот даже как, – протянул Чемесов, потрясенно вглядываясь в смущенное лицо друга.
– И ты, и я слишком долго возимся в дерьме, Иван, чтобы верить хоть кому-то. Сам знаешь – жизнь преподносит такие сюрпризы… Давай просто возьмем твою невиновность за основную версию расследования.
– Спасибо и на том!
– Итак?
– Итак, то, что Александра Павловна была в моей комнате до Наташи – для меня новость. Наверно она пришла будить меня, но постеснялась и попросила Наташу, которой, собственно, это и удалось. Понимаешь, я спал, когда и если графиня заходила в мою комнату!
– Это может подтвердить только она, но никто не станет прислушиваться к словам женщины, с которой до сих пор не снято подозрение в убийстве… Которое, кстати, расследуешь ты! И это утверждение верно и для других фактов, о которых может свидетельствовать только она.
– Хорошо. Я учту это, – Чемесов устало потер лоб. – Как я понимаю, основным доказательством моей вины является найденная возле тела запонка. Я прав?
