Текст книги "Не буди лихо (СИ)"
Автор книги: Александра Стрельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
– Это еще не все, господин Зельдин.
Иван полез в карман и бережно достал дневник Ирины Румянцевой, как последний аргумент и свое главное оружие.
– Это доверила мне нянька Александры и Михаила Румянцевых. Теперь я передам это вам, если вы готовы взяться защищать Мишу.
– Что это?
– Дневник их матери. В нем вы найдете некоторые более чем деликатные подробности, которые лично меня повергли в шок… Я просил бы вас быть максимально корректным с этим… В общем, вы сами поймете, когда прочитаете.
– Вы умеете заинтересовать, господин Чемесов.
– Так вы беретесь?
– Юноша, как я понимаю, еще дома?
– Да. Я не могу арестовывать его, пока его сестра в руках преступника…
Зельдин смерил Чемесова внимательным взглядом, но ничего не сказал. Молчал он долго, размеренно работая челюстями и не поднимая глаз. Иван уже начал испытывать сильнейшую неловкость, когда адвокат, наконец, поднял на него глаза.
– Я был знаком с графом Орловым и немного знаю его жену. Очаровательная женщина… Такая трагедия! Сколько, вы говорите, мальчику лет?
– Семнадцать.
– Жить да жить…
Чемесов кивнул, загораясь надеждой.
– Вы ведь знаете – мое время расписано по минутам…
– Это общеизвестно, Борис Антонович, но… Но вы ведь уже согласились?
Зельдин рассмеялся и, погрозив Ивану пальцем, кивнул.
– Похоже на то, – а потом добавил туманно и, как показалось Чемесову, совсем не к месту. – Чего не сделаешь ради прекрасных глаз.
Они просидели еще почти два часа, обсуждая аспекты дела, обмениваясь мнениями и уже совершенно не обращая внимания на веселящихся вокруг людей, зажигательные цыганские пляски и обычно трогавшие Зельдина чуть не до слез романсы, спетые под виртуозные переливы двух гитар.
– Завтра утром я пришлю вам все документы по делу Орлова, – Чемесов поднялся из-за стола.
Борис Антонович тоже встал и протянул руку для рукопожатия.
– Буду ждать. К этому моменту я постараюсь прочитать вашу тетрадку. Надеюсь, она действительно содержит нечто такое, что сможет помочь в нашем почти безнадежном предприятии.
– Не сомневайтесь. Еще раз спасибо вам большое, простите, что помешал вашему отдыху, и до свидания.
– Ну что ж, и вам до свидания, Иван Димитриевич. Сообщите мне, если станет что-то известно о судьбе Александры Павловны. Такая прелестная женщина, и такая судьба…
Иван, не желая продолжать мучительную для себя тему, поспешно простился и пошел к выходу из шумного зала, в котором настоящее веселье еще только начиналось. Едва он вышел на улицу, тишина ночи оглушила его. Было такое ощущение, что уши внезапно заложило. Только через некоторое время он смог слышать обычные негромкие звуки – скрип снега под ногами, шелест ветра в голых ветвях деревьев, позвякивание упряжи, когда лошади, запряженные в извозчичьи повозки, поджидавшие клиентов, сонно переступали ногами.
– Что-то вы больно рано, барин. Да и трезвехонький, – плутовски подмигивая Ивану, прокричал извозчик, когда лошадь уже вынесла легкую пролетку на широкий укатанный тракт.
– Дела, брат, дела…
– Ночью-то какие ж дела?
– Какие дела? Да хуже не бывает…
Глава 13
К Чемесову кинулись, едва он появился на службе.
– Иван Димитриевич! Нашли свидетельницу, которая видела, как похищали Орлову!
– Где она?
– В вашем кабинете. С Кошкаревым.
Прыгая через две ступеньки, Иван помчался наверх. Дядя Женя с комфортом расположился за его столом, а напротив устроилась молоденькая миловидная девушка с задорно вздернутым носиком, усыпанным неувядающими даже в конце зимы веснушками. Кошкарев поднялся.
– Ну, наконец-то!
Иван учтиво поклонился девушке и представился.
– Судебный следователь по особо важным делам Чемесов Иван Димитриевич.
Девушка живо вскочила на ноги и по-мужски уверенно протянула ему руку для рукопожатия.
– Анна Сафронова, студентка. Я изучаю медицину, а в больнице подрабатываю. Я уезжала к родственникам и вернулась только сегодня. Жаль, что так совпало, потому что я действительно видела все – в тот день именно я дежурила в приемном покое и поэтому находилась там неотлучно. Было еще достаточно рано, народу почти никого, вот я и глазела по сторонам.
– Одно из самых полезных занятий, я вам скажу, – проворчал Кошкарев и подмигнул хорошенькой свидетельнице.
– Что же вы видели?
– Сначала пришла эта светловолосая дама. Спросила, где поместили господина Иевлева. Я сказала, и она пошла наверх. Потом входит мужчина.
– Сможете узнать его?
– Такую особь мужеского полу быстро из головы не выкинешь, – рассмеялась девушка, невольно заражая Ивана своим оптимизмом и жизнерадостностью.
– Итак, что же было дальше?
– Он совершенно не обратил на меня внимания, чем, конечно же, серьезно ущемил самолюбие, и проследовал к лестнице, куда только что ушла та молодая женщина. Через какое-то время он, однако, спустился и остановился, явно пребывая в нерешительности. И тут входит еще один посетитель. Он заговорил со мной, спрашивал, можно ли попасть на прием к одному из наших специалистов. Я записала его, а потом, раз уж взялась за бумаги, принялась приводить в порядок и другие записи, но вдруг мое внимание привлек разговор. Говорили негромко, и мне не очень хорошо было слышно, но, знаете, что-то в интонациях насторожило… Сама не знаю, но, короче говоря, что-то заставило меня обратить на них внимание. Смотрю – это давешний пациент и тот красавчик, что пришел до него. Потом они разошлись – один торопливо вышел на улицу, а другой, потоптавшись немного, словно не решаясь на что-то, двинулся к лестнице.
– Это который?
– Второй, тот, что хотел обследоваться у окулиста. А через некоторое время смотрю – спускается, а на руках у него женщина. Глянул, что я таращусь на него, и говорит: «Дама в интересном положении. Потеряла сознание. Муж побежал за извозчиком… Наверно уже ждет». И вышел. Вот и все.
– Фамилию этого пациента помните?
– Нет. Но, если посмотрю на свои записи в журнале, то вспомню.
– Анна… Не знаю вашего отчества, – Чемесов молитвенно сложил на груди руки. – Голубушка, может, вы сможете сейчас поехать со мной в больницу, чтобы все выяснить?
– Зовите меня просто Анна. И конечно же, я смогу поехать с вами, если это так срочно. Дома меня никто не ждет – я сама себе госпожа.
– Спасибо вам преогромнейшее. После я провожу вас до дома.
– Право, не стоит, я привыкла сама…
– Только не сегодня. Вы не представляете, как важно то, что вы только что рассказали. Дядя Женя! Ты чувствуешь, что это значит?
– Не торопись, Иван. Как бы опять в лужу не сесть…
…Анна Сафронова, полистав записи, нашла нужную страницу и уверенно ткнула пальцем в верхнюю строку.
– Вот он. В то утро он был первым. Это точно.
– Игнатов Андрей Перфильевич, коммерсант, – вслух прочитал Иван. – Та-ак. Записался на послезавтра, на пять часов вечера. Великолепно! Кроме врача, его с нетерпением буду ждать и я. А теперь – приказывайте. Куда вас везти?
– Боже! Почаще бы такое везение! – рассмеялась девушка, с удовольствием принимая предложенную ей руку. – Ох, простите за бестактность! Что та дама действительно похищена?
– Да.
– А кто она такая?
– Графиня Александра Павловна Орлова, – слова давались Чемесову с трудом, и молоденькая студентка сразу же почувствовала его напряжение.
– Простите еще раз. Может, я еще чем-нибудь смогу вам помочь?
– Правда? – вдруг с надеждой спросил Иван. – А что если мы заедем еще в одно место, а потом вы никому не скажете, что мы там делали?
– Обожаю секреты! При условии, конечно, что вы не попытаетесь меня соблазнить, – девушка в притворном ужасе округлила глаза.
Уже в пролетке Чемесов объяснил.
– Дело в том, что мне очень важно убедиться в своих подозрениях. Позднее мы проведем официальное опознание, а сейчас я просто покажу вам фотографию. Это не совсем законно, но возможно речь идет о жизни госпожи Орловой. Поймите меня правильно.
Еще через полчаса Иван и его молоденькая спутница стояли у дверей маленькой квартирки, которую снимал пополам с одним своим приятелем Петя Доркашов. Стучать и звонить пришлось долго – юноши спали крепко, но, наконец, за дверью послышались торопливые шаги, и перед поздними визитерами возник всклокоченный и заспанный Петя.
– Иван Димитриевич, мадемуазель… – пролепетал он, одной рукой плотнее запахивая халат, а другой начиная приглаживать волосы.
– Иди оденься, чтобы не смущать даму, а потом тащи свою заветную фотографию, Петр Степанович.
– Фотографию? – только что заспанные глаза молодого человека засверкали боевым огнем. – Я мгновенно.
И действительно буквально через пять минут расположившаяся в кресле девушка уже внимательно изучала фотографический портрет, который сделал Бульжинский, пользуясь замешательством «клиента» после того, как Доркашов стащил с него шапку. Из-за спешки снимок получился не очень четким, но, подретушированный опытной рукой, был вполне пригоден для опознания.
– Ну? – нетерпеливо шепнул склонившийся через ее плечо Иван.
Девушка подняла на него торжествующие глаза.
– Это вне всяких сомнений он!
Чемесов прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Некогда было давать волю эмоциям.
– Петр Степанович! Позаботься о нашей милой гостье. Она должна целой и невредимой добраться до дома. А вы, мадемуазель Анна, не смейте выходить куда-то, пока не прибудут мои люди. С этой минуты вы находитесь под охраной полиции.
– Какая прелесть! – девушка всплеснула руками и расхохоталась.
Чемесов же наоборот посерьезнел.
– Послушайте меня, девочка. Вы очень важный свидетель. Человек, которого вы видели тогда в вестибюле больницы и только что на фотографии, судя по всему, опаснейший преступник, от руки которого уже пострадали несколько человек. Причем последние двое были убиты именно потому, что могли его опознать.
Девушка, побледнев, перекрестилась.
– Я и не предполагала, что все так серьезно…
– Более чем. Петя, я могу на тебя положиться?
– Конечно. Не сомневайтесь, Иван Димитриевич. Если нужно, я всю ночь просижу у мадемуазель…
– Не сомневаюсь, – Чемесов перевел взгляд с воодушевленного юноши на его хорошенькую визави. – Ну что ж, прекрасно. Потому что мне не терпится навестить кое-кого.
* * *
Александра пришла в себя резко, словно вынырнула с глубины на поверхность и теперь судорожно хватала воздух, захлебываясь и давясь им. Она села в постели и со страхом осмотрела слабо освещенную комнату.
– Кого-то ищете, дорогая?
Александра испуганно обернулась, и слезы бессильного гнева жаркой волной ожгли ей глаза.
– Великолепно, – Орлов, лежавший рядом с ней в ее же постели, под ее одеялом, приподнялся на локте и, протянув руку, легко коснулся груди Александры.
Графиня вскрикнула и прикрылась, только сейчас осознав, что пока она была без сознания, негодяй снял с нее все.
– Вы… Вы…
Орлов поморщился.
– Я не некрофил, Сашенька. Тем более что торопиться нам совершенно некуда. И давайте больше не будем впадать в истерику. С чего это вы вдруг надумали в обморок падать? Ну, идите сюда, дорогая. Я вам кое-что расскажу, кое-что покажу, а после мы приятно проведем время. Я не стану вас мучить, как ваш покойный супруг, если вы будете вести себя разумно. Все, что мне нужно – это деньги, ну и немножко ласки. Я и так слишком долго ждал. Неужели это слишком большая цена за ту тайну, что мы оба храним? Ну, поцелуйте же меня, прелесть моя!
Говоря все это, он медленно, как удав добычу, подтягивал Александру к себе, пока она не оказалась распластанной поверх него, всей кожей ощущая исходящий от него жар, словно внутри его поджарого тела горело само пламя ада. И именно в этот момент Александра отчетливо поняла, что не сможет перенести такое унижение. Она едва удерживалась от того, чтобы забиться в глупой бабьей истерике, начать выть, кусаться и царапаться. Все затмила одна даже не мысль – инстинктивная потребность – бежать. Бежать, чтобы оказаться как можно дальше от этого человека, каждое прикосновение замаранных убийством рук которого было непереносимо.
Почти не осознавая, что делает, Саша подняла дрожащие руки к его лицу и приложила ладони к вискам. Орлов самодовольно улыбнулся, думая что она покорилась и теперь его ждет поцелуй… С этой улыбкой на лице он и затих. Глаза медленно закрылись, тело расслабилось, руки, сжимавшие Александру, разжались и безвольно упали вдоль тела.
– А теперь беги! Беги, что есть сил! – графиня не поняла – сама она произнесла это, или голос пришел извне, но послушалась не раздумывая.
Она торопливо натянула на себя сорочку, брошенную Орловым в изножье, сунула босые ноги в найденные накануне под кроватью ботинки, укутала голову и плечи нянюшкиной шалью и бросилась вон. В прихожей на вешалке висело старое, побитое молью пальто с облезлым воротником, мех которого был выношен так, что не представлялось возможным определить его происхождение. Но все равно это было лучше, чем ничего…
Замок подался сразу, и уже через минуту Александра вдохнула опаляюще-холодный ночной воздух. В голове мутилось, но она не позволяла себе проваливаться в сон, который всегда настигал ее после того, как она лечила…
«Лечила! Боже, прости меня, грешную! На черное дело был пущен твой дар!»
Графиня совершенно не представляла, где находится, и куда ей следует идти, но это в данный момент и не заботило ее. Главное было просто оказаться подальше от страшного места. Всхлипывая, Александра оттолкнулась от стены и неуверенно пошла прочь, потом, испугавшись чего-то, пустилась бегом, оскальзываясь и едва дыша сквозь душившие ее рыдания. В какой-то момент она не удержала равновесие и упала, тяжело ударившись боком об обледенелую мостовую – днем солнце припекало уже достаточно, чтобы с крыш потекла капель, но ночью все опять прихватывало морозцем, и тротуары превращались в настоящий каток. Александра попыталась подняться и не смогла – ноги не держали ее. Она вновь оказалась на земле, да так и осталась сидеть у порога какой-то темной ничем не примечательной двери, совершенно лишившись сил и отчаявшись…
* * *
Хотя все в Чемесове рвалось немедленно мчаться в особняк Орловых, ему удалось обуздать себя – на сей раз ошибки быть не должно. Поэтому вначале он поехал на службу, а уже после, отдав распоряжения об охране Анны Сафроновой, запасшись официальными бумагами на арест Орлова и прихватив с собой четырех дюжих парней, устремился на Ордынку. Миша ждал его. Только вот господина Орлова дома не оказалось.
– Он ушел еще вечером, Иван Димитриевич. Мы поругались за ужином. Дело чуть не дошло до драки. Я обвинил его в том, что это по его приказу меня побили тогда, в декабре, а он… Иван Димитриевич! Он знает, что это я… – Миша запнулся и отвел глаза. – В общем, пока я трусливо глотал собственные сопли, он ушел.
– Не вини себя. Как бы ты сумел ему помешать?
– Я мог бы проследить…
– Слава богу, что ты не сделал подобной глупости! Вспомни, что случилось с Олегом Федоровичем. А он уж не чета тебе – профессионал, каких мало. Ну что ж… Посидим, подождем. Должен же он вернуться! Устраивайтесь поудобнее, ребятки. До утра времени много.
Но когда утро все-таки наступило, потом часы в гостиной пробили полдень, а Игорь Викентьевич так и не появился, предвкушение скорой встречи с врагом лицом к лицу сменилось в душе Ивана черным отчаянием.
– Ведь ушел, сволочь! Опять ушел!
– Он вернется, Иван Димитриевич. У него тут все вещи. Сами видели.
– Нет, брат. Здесь его ждать уже бесполезно. Но каков! То ли он мысли на расстоянии читает, то ли везет ему просто фантастически… Дьявольщина! Что же теперь делать?!
* * *
Петя Доркашов, честно охранявший всю ночь сон Анны Сафроновой, теперь с неохотой должен был признать, что может сдать свой приятно волнующий пост – прибыли два внушительных человека в одинаковых серых пальто и невозмутимо замерли по сторонам от хлипкой двери крохотной квартирки юной студентки-медички. Оставшись не у дел, Петя прикинул так и эдак и решил, что нечего зря терять время, тем более что на убийство студента в управлении давно махнули рукой и на новичка уже навесили множество других мелких дел, тем не менее, тоже требовавших внимания и времени. От доходного дома, в котором жила Анна Сафронова, было совсем недалеко до той улицы, где произошло злосчастное убийство, над которым Доркашов бился все это время.
Подняв воротник, чтобы уберечься от холодного по-февральски пронзительного ветра, он затрусил по тротуару, к счастью уже посыпанному песком, и через четверть часа достиг нужной улочки, с одной стороны ограниченной высоким глухим забором, а с другой уставленной серыми доходными домами. Жителей того, где жил убитый студент и того, что стоял справа от него, Петя уже опросил. Теперь предстояло прошерстить дом, что был слева.
Петя предпочитал начинать сверху. Он поднимался на последний этаж и оттуда, постепенно спускаясь, планомерно обходил все квартиры. В основном днем дома были старики и женщины с детьми – отцы семейств уходили на службу, – но Петю это вполне устраивало, потому что именно эти люди могли видеть или слышать то, что его интересовало.
Он уже побывал у многодетной матери, которая согласилась говорить с ним лишь при условии, что он покормит кашей ее младшенького, пока она собирает в гимназию старшего сына. Потом чуть не сорвал горло, беседуя с совершенно глухим стариком. Вместо того чтобы отвечать на вопросы гостя, которых все равно не слышал, дед пустился в воспоминания о своей далекой юности, и Петя едва вырвался от него. После была квартира, жильцы из которой съехали еще до того, как произошло убийство, а новые вселились лишь два месяца спустя, две квартиры, в которых жили очень занятые холостяки. Их и сейчас не было дома, но Петя еще в прошлый раз выяснил, что они приходили домой только ночевать, а спали оба заслуженно крепко. Постепенно он добрался до первого этажа и позвонил в квартиру, где как он помнил, проживала одинокая неприветливая старуха. И на этот раз она впустила его к себе крайне неохотно.
– Ходишь все, ходишь. А толк-то есть, спрашивается?
– Будет, Юлия Януарьевна! – бодро ответил Петя и бочком протиснулся в захламленную комнату, мебелью из которой вполне можно было обставить еще три такие.
Брезгуя садиться на облезлые стулья, Доркашов остановился, облокотившись на мраморную столешницу большого резного буфета. Вопросы, уже навязшие на губах, слетали с языка почти автоматически, мозг фиксировал в ответах лишь что-то новое, то, чего не говорилось раньше, а поскольку такового не было, глаза свободно шарили по сторонам, перебегая с одного предмета на другой. Внезапно взгляд его зацепился за нечто необычное в этой убогой, словно заплесневелой обстановке. На колченогом столике у окна лежала шапочка. Изящная женская шапочка из голубой норки. Новая и явно дорогая. Она выглядела здесь настолько инородной, что Петя даже замолчал, задумчиво уставившись на нее.
– Ты чего сюда явился? Мелешь чепуху, а сам только и высматриваешь, что бы стибрить!
– Ну что вы, Юлия Януарьевна! Как можно!
Петя уткнул взгляд в мрамор столешницы буфета, на котором, конфузясь, принялся пальцем выводить какие-то узоры.
– Вот вы какая, оказывается, внимательная! Неужели ж ничего тогда подозрительного не заметили? Ведь…
Взгляд его скользнул чуть правее, и он даже подавился – в маленькой хрустальной вазочке с отбитым краем одиноко лежало золотое обручальное кольцо. Причем свет на него падал так, что зорким молодым глазам Пети был отчетливо виден вензель на его внутренней стороне – буквы «А» и «О» в центре витиеватого герба с графской короной. Доркашов знал этот герб.
Думая лишь о том, чтобы не напортачить и не выдать себя и свое открытие, юноша принялся натужно кашлять, давясь и захлебываясь повалился на буфет и, действуя скорее по наитию, чем осознанно, мгновенно схватил из вазочки заветное кольцо…
– Водички тебе надо бы, – недружелюбно заметила старуха, не двигаясь с места.
Петя затряс головой и, мыча что-то невнятное про приступ и острую потребность в свежем воздухе, двинулся к выходу из квартиры. А едва оказавшись за дверью, кинулся бежать так быстро, как не бегал никогда в жизни. Маленькое холодное колечко Александры Орловой просто обжигало его потную ладонь.
– Что это с тобой, дружок? – изумленно спросил Чемесов, когда красный как рак и задыхающийся Петя ввалился к нему в кабинет.
Иван, отчаявшись дожидаться в особняке Орловых, оставил там засаду, наказав сидеть тихо, как мышам, и строго-настрого предупредив слуг молчать о том, что в доме есть кто-то посторонний, уже с полчаса как сидел на службе, в сотый раз перебирая бумаги по проклятому «делу Орловых» в надежде найти какую-нибудь зацепку, подсказку, хоть что-то.
Петя, сопя как паровоз, тянущий в гору тяжелый состав, с трудом вымолвил.
– Бежал издалека.
Иван пожал плечами.
– Если так торопился, взял бы извозчика или на конку сел.
Доркашов, похоже, совершенно изумленный таким простым предложением, вытаращил на Ивана глаза и вдруг нервно расхохотался.
– Представляете, Иван Димитриевич, и в голову не пришло!
– Откуда тебя черти-то гнали? Неужто нашел убийцу своего студента?
Петя мотнул головой и шагнул поближе к Чемесову, протягивая ему раскрытую ладонь…
– Где ты его взял? – севшим голосом выговорил Иван, не в силах оторвать глаз от маленького золотого ободка, носившего на своем брюшке заветные инициалы.
– Я ходил опрашивал соседей убитого, и вот в одной из квартир… И это не все, Иван Димитриевич. Я видел там еще и шапочку Александры Павловны.
– Где это?
– В Замоскворечье. Я все там знаю, как свои пять пальцев.
– Кто живет в квартире?
– Бабка. Кубасова Юлия Януарьевна. Премерзкая, скажу я вам, особа.
– Больше никого не видел, не слышал?
– Нет.
– Ладно. По коням, Петро! И помни, я твой должник по гроб жизни! А студенту твоему, упокой Господь его душу, схожу свечку поставлю!
Через полчаса от центра в сторону Замоскворечья катили два закрытых экипажа. В первом сидели Чемесов, Петя, дядя Женя Кошкарев и человек из экспертного отдела. Во втором, с трудом помещаясь в его тесной утробе, расположились молодые парни, которые лучше всего в своей жизни умели высаживать двери, выбивать зубы и вязать по рукам и ногам.
Дорогой Чемесов вновь взялся терзать Петю:
– И зачем ты его стащил?! Вдруг эта крокодилица заметит пропажу?
– Сам не знаю. Как увидел – глазам своим не поверил.
– Похоже, у тебя клептомания, голубчик, – посмеиваясь, заметил Кошкарев.
История про недоукраденную шапку каким-то таинственным образом получила широкую известность. Петя покраснел и вспылил.
– А что я должен был делать? Вдруг я ошибался? Как узнать, не рассмотрев? И потом я все сделал очень аккуратно – старуха ничего и не заметила.
– Дай бог! – заключил разговор Иван и тревожно уставился в окошко.
Теперь он понимал Петю, который мчался всю дорогу, даже не подумав тратить время на поиски пролетки. Сейчас он сам готов был выскочить из экипажа, который, как ему казалось, тащился неимоверно медленно, и побежать, что есть сил. Сашенька! Ее колечко, теперь бережно спрятанное на его груди, шапочка из голубой норки… Она была в той квартире? Или к бабке попали только вещи? Но как? Ивана вдруг осенило – он понял, почему вечно пьяный дворник – свидетель Пети, мог опознать Орлова тогда в коридоре полиции. В его пропитом мозгу все смешалось, наслоилось одно на другое, но он помнил Орлова, потому что видел его на своей улице!
«Быть может…» – Иван прогнал мысль, не дав себе закончить ее, чтобы, не ровен час, не сглазить то, о чем боялся даже думать.
– Кто там? – недовольный старческий голос раздался из-за облезлых дверей.
Чемесов энергично ткнул Петю в бок, и он быстро затороторил.
– Это я, Юлия Януарьевна, Петр Доркашов. Кажется, я обронил у вас перчатку. Дошел уже почти до службы и хватился.
– Нет у меня ничего!
– Но взглянуть-то хоть можно? Вдруг куда завалилась?
Ворча что-то более чем нелестное, старуха загремела цепочкой, потом щелкнул замок, и в то же мгновение штурмовая бригада, оттолкнув бабку так, что она уселась верхом на галошницу, ворвалась в дом. Однако практически сразу стало ясно, что квартира пуста. Кошкарев, бросая тревожные взгляды на Ивана, замершего, ссутулившись, над столиком у окна, где лежала меховая шапочка графини Орловой, подхватил под локоток старуху и, несмотря на ее сопротивление, поднял на ноги.
– Где хозяйка этой вещи?
– Не пойму о чем ты говоришь, голубь.
– Откуда ж шапка-то здесь взялась?
– Так один тип за долги отдал.
– Как зовут?
– Запамятовала, милок.
– Как же ты в долг даешь, имени не помня?
– А душа у меня добрая, – бабка осклабилась, обнажив редкие желтые зубы.
Кошкарев набрал в грудь побольше воздуха, потом выпустил его с шумом и, тем самым справившись с эмоциями, заговорил вновь.
– А где твой жилец?
– Какой такой жилец?
– Эти вещички тоже не знаешь откуда? – Кошкарев ткнул пальцем в шубу и светло-серое платье, которое полицейские, тем временем обыскивавшие квартиру, вытащили из платяного шкафа.
– Впервые вижу. Народу у меня много бывает. Мало ли кто сунул?
– Ну, все! – Кошкарев ухватил старуху за плечо и развернул ко все еще стоявшему у окна Ивану. – Знаешь, кто это? – гневно засвистел он, наклоняясь ей к самому уху.
– Откуда ж? Мы люди тихие…
– Ага! Так я тебе и поверил! Так вот, эта молодая дама, которую тот красавчик прятал у тебя, – его жена, – дядя Женя ткнул пальцем в широченную спину Чемесова. – А теперь прикинь, что он сделает с тобой, если ты и дальше станешь врать!
– Циклопова баба? – бабка даже взвизгнула, заставив Ивана вздрогнуть и повернуться к ней. – Не погуби! Знать не знала! Говорил, гад, что наследница богатая да непокорная. Поучить, мол, надо. А как ума-разума наберется, и до свадебки недолго.
– Где она?
– Не знаю! Богом клянусь, не знаю. Как пришел сам вчера вечером, так и услал меня на всю ночь, – лицо Чемесова словно свело судорогой, и бабка, испугавшись еще больше, заспешила. – Я у соседей ночевала. Хоть сейчас подтвердят. А домой вернулась – нет никого. Только он еще придет. Обязательно придет. Потому как кой что важное на хранение мне оставил.
Метнувшись к буфету, бабка нырнула в его просторное нутро и вскоре выпрямилась с тщательно увязанным свертком в руках. В нем оказалась толстая пачка денег и маленький блокнот, сплошь исписанный какой-то абракадаброй, состоявшей из смеси букв и длинных рядов цифр.
– Ох, дядя Женя, неужто опять сидеть ждать?
– А что нам с тобой остается? Непонятно, чего он вообще с места-то сорвался. И как Александру Павловну смог увезти – вещи-то ее, кроме обуви и сорочки, все здесь остались. Даже, извините, чулочки…
Иван так шарахнул кулаком по столу, у которого все еще стоял, сжимая в руке теплый серо-голубой мех Сашиной шапочки, что хромая нога у того не выдержала и раскололась, после чего вся конструкция с грохотом обрушилась на пол.
– Убью мерзавца! Кишки вокруг глотки намотаю!
Петя, разинув рот, смотрел на Чемесова, которого привык видеть мягким, деликатным и улыбчивым. Теперь это был совсем другой человек. Опасный и жестокий в своей ярости.
– Будем ждать! В особняке, если он туда сунется, его тоже встретят тепло. Никуда не денется! Только запомните все. Если он заявится сюда – он мой! Только мой!
* * *
Сидя в небольшом полупустом ресторанчике, Орлов хмуро ковырял вилкой в тарелке. Настроение было отвратительным. Как же он просчитался! Недооценил чертову бабенку! Тихая забитая вдовушка, которую, казалось, чуть приласкай, и она вся твоя, оказалась много умнее, упрямей, а главное опасней, чем он мог предположить!
Когда он с трудом разлепил глаза и непонимающе осмотрелся, за маленьким окошком было еще совсем темно. Судя по всему, он проспал совсем не долго. Но почему? Что, собственно, произошло? Он вскочил с постели – Александры не было. Естественно! Но как?! Последнее, что он помнил, это возбуждающая тяжесть обнаженного женского тела на себе, потом холодные руки коснулись его лица, сместились выше к вискам – и все… Он мгновенно, словно под ним проломился лед, рухнул в темную глубину тяжелого сна. Неужели это сделала она? Ведьма! Ведьма проклятая! Что же теперь делать?
В особняк он теперь вернуться не мог, да и у Ягуарьевны оставаться было небезопасно – вдруг графиня запомнила место? Хотя вряд ли. Туда он привез ее без сознания, а сбежала она среди ночи и наверняка в истерике, раз выскочила на мороз в одной сорочке и ботинках – все остальные вещи остались на месте.
До рассвета он, словно хищный зверь, идущий по следу, рыскал по узким извилистым улочкам Замоскворечья в надежде отыскать Александру. Потом с полчаса осторожно наблюдал за особняком Орловых. Но дом был тих и темен. Совершенно очевидно, что все было бы совершенно не так, если бы заблудшая овечка вернулась в лоно семейства.
«Да где же она? Полуголая побежала в полицию? Маловероятно… Надо было плюнуть на это дело сразу, как только выяснилось, что деньги покойного графа завещаны не ей. Но потом такой подарок судьбы! Воронежский сиделец решает, видите ли, восстановить справедливость! Идиот! Нет чтобы сразу братцу двоюродному отписать! Правда, тогда это вызвало бы некоторые сложности, а так все получалось гладко, как в сказке. Никто не подкопался бы! Но куда же могла деться эта чертова бабенка? В это время суток и в этом квартале полуголая красотка одна посреди улицы… – Орлов вытянул губы дудочкой, словно беззвучно присвистнул и одобрительно покачал головой. – Имеем все шансы не увидеть ее больше никогда. Так что если сейчас просто залечь на дно, а потом, когда все встанет на свои места, появиться вновь, как ни в чем не бывало…»
Орлов кивнул, соглашаясь сам с собой, и кликнул полового, чтобы расплатиться.
«А потом у меня всегда есть в запасе Мишенька. Так что с деньгами проблем не предвидится. Шантаж – дело, конечно, хлопотное, но благодарное. А господин Чемесов останется с носом! Без бабы, в которую имел глупость влюбиться (это ж надо, легавый из уголовки и графиня Орлова!), без дружка, потому что рано или поздно тот все равно отдаст Богу душу, и с чередой нераскрытых убийств на шее, за которые его по головке не погладят. Ах, какое у него было выраженье на лице после того, как ему сообщили об убийстве в Бутырке! Пальчики оближешь! Жаль только, что после этого мероприятия у меня почти не осталось денег. Только те, что лежат у Ягуарьевны…»
Нахмурившись, Орлов неторопливо двинулся по улице к маленькой тихой гостинице, в которой собирался снять комнату. Ему хотелось спать – прошедшая ночь выдалась беспокойной.
Глава 14
Иван уже несколько часов сидел на продавленном диване в душной и пропахшей затхлостью квартире Кубасовой и не отводил глаз от собственных рук, намертво сцепленных на широко расставленных коленях. В квартире кроме него остались только старуха-хозяйка и четверо полицейских, занятых игрой в карты. Дядя Женя решил вернуться в департамент, чтобы быть на связи, и увез с собой упиравшегося что есть мочи Петю и невозмутимого эксперта, который сделал свое дело и теперь спешил по другим делам.
