Текст книги "Я прячусь от ветра (СИ)"
Автор книги: Александра Питкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 36
– Ченни, пусть баню натопят наскоро, – быстрым шагом пролетая через кухню, бросила я. После дороги и нескольких дней в сторожке ужасно хотелось помыться.
Я только успела вынуть из сундуков чистое, как в комнату, тихонько, как-то нерешительно постучав, вошла экономка. Женщина пытливо заглянула в глаза, пытаясь определить, насколько все плохо.
– Ваша милость?
– Не смотри так, – потягиваясь и разминая спину, попросила чуть кривясь, – все не так и плохо. Может, даже хорошо. По крайней мере, ко мне, кажется, относятся с уважением.
Экономка выдохнула с облегчением, словно этот вопрос не давал ей спать ночами во время нашего отсутствия. Впрочем, может, так оно и было.
– Как дела дома? – выкладывая поверх смены белья мыло, спросила.
– Все в порядке, миледи. Только Люра воду мутит, носом перед мужиками вертит, но мы этого и ждали, так что я просто ее немного одергиваю, как заносить начинает. В остальном все в порядке. Вчера в огороде первый раз работали, первую зелень посеяли.
– Это хорошо, – пусть я и чувствовала себя немного неуверенно из-за последних событий и необходимости держать их в тайне, позволить себе унывать было неправильно. Нужно заниматься делами, тогда голова не станет придумывать проблем остальным частям тела. – Идем, посмотрим, какие еще дела от нас требуют внимания, пока баня греется.
Пробежавшись по кладовым, осмотрев, как развесили прокопченные колбасы и куски мяса, вышла на весенний, теплый воздух. Солнце стояло высоко, радуя светом и яркими красками. С каким-то внутренним удовлетворением я оглядывала двор, отмечая все, что сделано за последние недели. Времени прошло не так и много, с того дня, как Тазур пересек границу этих земель, но его влияние и присутствие угадывалось везде.
Я шла по двору, приветливо кивая людям, его и моим, трудящимся рядом без разделения и понукания. Эта весна станет началом новой жизни для всех нас.
– Анна? Выглядишь несомненно лучше. Удалось немного передохнуть от забот? – участливо спросил Томаш. Я не знала, что хар вернулся из деревни в поместье и была не в курсе степени его осведомленности о причинах нашего отсутствия, так что слова стоиловыбирать осторожно.
– Добрый день. Да, спасибо, мне много лучше. Возможно, простуда, наконец, отступила, – чуть улыбнувшись, кивнула, осматривая новые части забора. Получилось хорошо, добротно. Только вот старые пролеты теперь смотрелись как-то уныло и хлипко на фоне своих новых соседей.
– Не кривись, – хар широко ухмыльнулся, считав мое выражение лица, – со временем все заменим, но чуть позже. Тазур приказал первым делом склады для шерсти подготовить.
– Это правильно, только я думала, что вы в деревне пока останетесь. Кто там за всем присматривает?
– Так я только проездом в поместье, – мы шли по двору, наслаждаясь минутами покоя. – Сейчас загрузят кое-что из вещей, и вернемся обратно. Тебе стоит заехать посмотреть, что мы успели сделать за пару дней. Думаю, оценишь, хозяйка.
Я судорожно обернулась по сторонам, проверяя, не услышал ли кто. Убедившись, что все в порядке, укоризненно глянула на Томаша. Тот только удивленно приподнял бровь. Через минуту укоризненных гляделок, мужчина вдруг выругался, хлопнув себя по лбу.
– Вот же, – кажется, я сама только что выдала себя своей реакцией. Да, долго шила в мешке не утаишь. Все норовит под зад острым концом кольнуть. Вот и сейчас, посмурнев, Томаш глубоко вдохнул, внимательно осмотрев меня с ног до головы, словно под другим углом. – Я, вообще, не то имел ввиду, а только твою заботу обо всем и обо всех, вот и назвал хозяйкой. А оно вон как получается. И Тазур в курсе, это точно. Да. Тогда все понятно становится.
– Не говори никому, – тихо попросила.
– Да уж понятно. Но и сама, хозяйка, спокойнее будь. Мы не обидим, раз обещали. Вон оно как все сложилось. Ах, ты ж, лиса…
Тихо, с раздражением протянув последнюю фразу, харзамер на месте, неприязненно глядя в сторону крыльца, к которому мы вернулись. У самых ступеней стоял Тазур, а перед ним, крутя в пальцах кончик косы и трепеща ресницами, стояла Люра, что-то вещая со смущенной улыбкой и, судя по расстегнутому вороту, страшно страдая от жары. Тазур стоял к нам спиной, и мне не удавалось рассмотреть его выражение лица, но руки сами собой сжались в кулаки. Считая себя неревнивой особой, я вдруг испытала жгучее желание ухватиться за скалку, как простая деревенская баба. Только осталось выбрать, кто из собеседников больше достоин моего внимания.
– Все хвостом крутит, никак не уймется. То Кастана дергала, пока парень на охоту на два дня не уехал, теперь вот за ларда принялась. И вроде девка хороша, да только нервы парням портит, – недовольно проворчал Томаш.
– Нельзя винить во всем только Люру. Если девушка видит интерес, на него и реагирует, – сдерживая злость, прошипела в ответ, удостоившись внимательного взгляда хара.
– О, хозяйка. Да тебе наш лард никак по сердцу пришелся? – и так вопросительно бровь заломил. А у меня все клокотало. И сказать же не получится, что муж он мне, и возразить никак.
– Глупости все это. Прости, благородный хар. Меня дела ждут, – изменив направление, вошла в дом с кухни. Еще не хватало кого повеселить своим выражением лица. И так все, что могла, сделала.
После бани, надев чистое синее платье со сдержанной вышивкой по рукавам, я чувствовала себя обновленной и проснувшейся. Все плохие мысли быстро изгнало из тела жаром и чистой водой, позволив даже посмеяться над собственными мыслями. Для чего себе нервы портить, словно дел других нет?
Глубоко вдохнув, наслаждаясь погодой, с удивлением заметила целую очередь у дверей бани, из которых только вышла. Во главе мужской компании, с полотенцами на плечах и голыми торсами, стоял Тазур, широко скалясь и оглядывая меня в новом наряде.
– С легким паром, Ан-на, – растягивая слова, словно лаская, произнес лард, скользя взглядом по лицу, задержавшись на губах и вернувшись к глазам. Меня же окатило такой волной, что вновь жарко стало. Щеки, и так разгоряченные паром, вспыхнули еще сильнее. – Как сегодня баня?
– Жара маловато, – отвечая на такой будничный вопрос, я чувствовала себя так, словно мы обсуждаем что-то совсем иное. В подтверждение моих слов, мужчины за спиной ларда, проходя в узкую дверь предбанника, хохотнули, вызвав на лице Тазура еще более широкую и какую-то порочную улыбку.
– Жара не хватило? Это дело поправимое, красавица, – сделав шаг вперед, почти не оставляя между нами расстояния, барон шепнул низким голосом, в котором проскальзывало урчание. – Ты в следующий раз с собой банщика позови. Чтобы пламя раздувать.
– Это тебя, что ли?
– А есть сомнения? Я, между прочим, отменный мастер в этом деле
– Лард, – из бани высунулась голова одного из мужчин. Губы так и кривились, пытаясь сдержать ухмылку, – заходи давай, пока пар весь не вышел. Успеешь еще перед Анной погарцевать. Она на ветру сейчас опять продрогнет.
– Иду, – махнул полотенцем Тащур, метя явно в лицо мужчины, быстро скрывшегося в проеме. Меня вновь окинули жарким, голодным взглядом. – Он прав. Иди, пока не замерзла. Не запирай дверь. Я к тебе приду ночью.
Едва ли не напевая, я вернулась в дом, чувствуя зверский голод. Словно ожидая меня, у плиты крутилась Хина. Проворно отобрав у меня корзину с грязным, кухарка тут же указала на место за чистым, выскобленным столом. Расстелив на половину поверхности белую, вышитую цветами, салфетку, женщина быстро собрала мне ранний ужин, выставив, кажется, все, что нашлось в кладовых.
– И зачем так много?
– Сил вам надо набираться. Смотрю, настроение ладное, значит нужно момент ловить, – подавая дымящуюся, изумительно пахнущую тушеным мясом плошку, просто отозвалась кухарка. – Вы, если снова что случится, опять есть не станете, а это никуда не годится. Кушайте, ваша милость, кушайте, как полагается.
Пожав плечами, решив, что в словах женщины есть резон, с удовольствием попробовала то, что мне подали.
Я уже почти покончила с ужином, когда в кухню, весело щебеча, вошли девицы. Видно, работа в ткацкой подошла к концу. Сегодня работницы вернулись не все разом, а только втроем. Наверное, закончили цвет или узор, а резона начинать новый не было, вот и ушли раньше. Это было не ново и вполне допустимо, так что я, потягивая теплое молоко, даже не удивилась, пока не услышала разговоры.
– …А он, знаешь, смотрит, словно съесть готов, – восторженные, громкие сова Люры привлекли меня не сразу, но стоило прислушаться, как больше ни о чем думать не могла. – И глазами так, знаешь, вверх-вниз. И бровь свою заламывает так.
– Ой, Люрка, не дело это, – с укором отозвалась Тати, вешая на крючок свою накидку. – Так на них вешаться, это плохо может кончится.
– Да разве ж я виновата? Я только попросила, чтобы распорядился мне новый стул в ткацкую сделать. На этом страсть как спина болит, – обиженно протянула Люра, вынимая чистые плошки. – А он потом расспрашивать стал, что да как. А я что? Разве можно ларду не ответить?
– С огнем играешь, – отозвалась третья девушка, раскладывая по тарелкам еду на всех.
– И что же? Кто о нас позаботится, если не мы сами. Сколько вам от вашего девичества пользы? Так что я решила, если он меня где в углу темном поймает, я даже сопротивляться не стану.
Кружку я удержала, медленно опустив на стол, но перед глазами все потемнело. Тихо, стараясь не привлекать внимания, глубоко вдохнула, разгоняя дурноту.
– Ты что такое говоришь?! – возмущенно напустилась на девушку Хина, замахнувшись поварешкой. Вот только Люра и бровью не повела. Выпятив грудь и уперев руки в бока.
– А что я не так сказала? Может, это единственный способ свое счастье отыскать? Сколько мне уже? Двадцать четыре зимы минуло! Еще немного – и в старых девах так и останусь.
– Да ты…
– Оставь ее, Хина. В чем-то Люра права, – поднимаясь из-за стола под взглядами притихших девушек, произнесла я. – Если ни чести, ни гордости нет, то и от девичества пользы нет.
– Вот, послушай, что ее милость говорит. Она-то понимает, что от одиночества пользы нет, – еще выше вздернула нос Люра, не уловив всего смысла моих слов.
Я же только хмыкнула, выходя из кухни. Настроение, легкое, весеннее и полное хрупких надежд, разбилось вдребезги, хрустя осколками под ногами, когда я шла в свою маленькую, холодную комнату.
Замерев перед дверью, пытаясь справится с безотчетной обидой, стараясь ее побороть доводами разума и логикой, я добилась только того, что головная боль сдавила виски, вызывая головокружение и тошноту. Не желая больше встречаться сегодня с действительностью и выискивать, где свет и правда, а где мои домыслы, с тихим скрежетом задвинула засов.
В тишине бессонной ночи, глядя, как через стекло, не задернутое шторами, проскальзывают тонкие полоски света, я услышала, как кто-то толкнул дверь. Один раз, другой. Затем раздался тихий стук. Несколько мгновений тишины. Стук повторился. А я лежала, одеревенев, не желая ни вставать, ни что-то решать. Даже понимание того, что Люра часто видит только что, что нужно ей самой, и горазда болтать без умолку, как помело, смешивая вымысел и правду, не могло меня успокоить. Слишком все тонко и хрупко, чтобы выдержать скандал. Прикрыв глаза, с замиранием сердца слушала звук удаляющихся шагов в коридоре.
Глава 37
Следующий день, ознаменовавшийся безотчетной тревогой, замешанной на моей вчерашней, необоснованной обиде, начался в виде односторонней игры в прятки. Проснувшись не в самом лучшем, растерянно-печальном настроении, выбрав черное платье, я спустилась в кухню, хмуро кивнув Ченни и Хине. Обе женщины недовольно пожали губы, оценив мой наряд, но комментировать не стали. Подав завтрак, Ченни замерла напротив стола, уперев руки в бока. Дождавшись, пока я вопросительно махну головой, экономка задумчиво, растягивая слова, произнесла:
– Вас лард искал.
– И?
– Настроение, должна заметить, у него сегодня примерно такое же, как и у вас.
– Какое невероятное совпадение, – фыркнув в некотором удовлетворении, я вернулась к завтраку с большим энтузиазмом.
– Зря вы так, ваша милость, – нарушая все нормы, ко мне от печи повернулась и Хина. Обычно только Ченни позволяла себе подобное безобразие. Несколько опешив, я даже отставила кружку, с удивлением переводя взгляд с одной на другую. Тяжело вздохнув, Хина продолжила. – Лард – хороший мужчина. А слушать болтовню Люры – ни себя, ни его не уважать. Мало ли, что девке в голову влетело.
– Я знаю, – откашлявшись, тихо призналась.
– Но тогда что вы?! Лард уже три раза сюда заглядывал, все спрашивал, не спустились ли вы. Но на верх строго-настрого запретил ходить. Миледи, мы не дуры, что-то в этой жизни знаем. Кто ж от мужа дверь запирает, – оглянувшись по сторонам, шепотом закончила экономка, нагнувшись ближе.
– Мне нужно было немного побыть одной, – неуверенно оправдывалась я, совсем растерявшись.
– Ну, это вам удалось, но ваша милость, не наделайте глупостей. Ради нас всех. Ради себя, – умоляюще прошептала Ченни, осмелевшая при молчаливой поддержке Хины.
Раздраженно махнув рукой, показывая, что они услышаны, но решение принимать мне, вновь без настроения вернулась к завтраку.
Сегодня готовились к посевам на части полей. Не желая оставлять все на произвол судьбы, приказала вывести из конюшни свою лошадку.
– Анна, ты куда? – удивленный вопрос Лерана застал меня сидящей в седле, позади одной из телег, полных зерна.
– Еду на посевную, – вздернув бровь, несколько резко отозвалась.
– Глупости. Там справятся без тебя, – хару явно не по сердцу пришлась моя великолепная идея.
– Справится-то, может справятся, но кто за ними смотреть будет? Много среди твоих людей пахарей и сеятелей?
– Миха твой поедет. И из деревни пару человек позвали. Уж зерно в землю как-то попадет, не переживай, – намереваясь ухватить мою лошадь за повод, уверенно отозвался Леран, но у меня сегодня было совершенно не покладистое настроение. И стоило воспользоваться моментом, пока нигде не видно Тазура. Впрочем, мне не запрещалось покидать поместье.
– Я и не стану переживать. Я буду контролировать, – возвращая себе спокойствие и уверенность в принимаемых решениях, тихо возразила, убирая лошадиную голову по дальше от загребущих рук хара.
– Нет, Тазур это не ободрит.
– Мне запрещено?
– Нет, но…
– Тогда по какому праву ты меня пытаешься удерживать? – сверкая глазами и вскинув подбородок, как всегда делала мама, тихо, с угрозой спросила.
– Я не… – попытался было продолжить Леран, но не сегодня. Не сегодня.
– Замечательно. Я очень рада, – пришпорив лошадь, я, посылая тонконогую в галоп, быстро догнала телеги, практически покинувшие поместье, пока я препиралась с харом.
Я глубоко дышала, успокаиваясь на прохладном утреннем ветру, когда стук копыт заставил обернуться. Из-за поворота, за которым скрылось поместье, недовольно поджимая губы, мчался Леран в сопровождении еще двоих воинов.
Ну и пусть. Это не мои сложности. Моя задача проследить за тем, чтобы людям было, что есть зимой и чтобы растянуть имеющееся зерно на все поля, как полагается.
Хар, придержав коня, поравнялся со мной, недовольно покачав головой, но меня сегодня такой мелочью было не пронять. Тем более, как человек, знающий истинное положение вещей, Леран должен был знать, на что я способна, удерживая в своих руках эти земли от краха столько времени.
Отвернувшись, больше не обращая внимания на мужчину, смотрела только вперед.
Земля была такой же черной, как мое платье. Жирной и тяжелой. Комья, разбитые во время пахоты, оставались еще влажными после ночи и туманов. Конечно, лучше сеять к ночи, тогда меньше птиц покажется на полях, но работать в темноте не всегда возможно.
Оставив лошадку пастись под деревьями, на границе поля, завернув подол платья за пояс, я мяла в руках плодородную почву, прося у местных духов благословения. Я так торопилась, что ничего не взяла из необходимы вещей, так что оставалось надеяться только на их доброту. Которой у этих сущностей уже давно не водилось.
– Ваша милость, возьмите, – Батани, одна из моих кухонных помощниц, вдруг легко тронула за плечо, привлекая внимание сиплым шепотом. Мне в грязные, темные от земли руки подали кувшин с молоком.
Я с благодарностью и облегчением улыбнулась. Конечно, женщина, прожившая на этой земле столько лет, не могла позволить себе или кому-то еще пренебречь традициями.
– Спасибо. Я не видела, чтобы ты была в повозках.
– Я из деревни сразу. Мы еще женщин взяли, чтобы дело споро шло.
– Как хорошо. Я же совсем не успела собраться, – повинилась перед женщиной, приветливо, с улыбкой кивая остальным, полукругом стоящим чуть в отдалении.
– Довольно того, что вы здесь. Я уж думала, что придется посев без вас начинать, а тут такая радость.
– И то правда. Хорошо, когда все можно сделать, как полагается.
Прошептав прошение, тонкой струйкой вылила молоко в черную землю. Глядя, как белая жидкость исчезает, впитываясь и не задерживаясь на поверхности, понадеялась, что это добрый знак. Глотнув из кувшина, передала его женщинам. В моих руках тут же оказался каравай, испеченный из последнего снопа минувшего года. Зерно всю зиму хранили отдельно именно для этого дня.
Отломив край, раскрошила еще теплую, плотную массу на краю поля. Положив небольшую часть в рот, как и молоко, передала хлеб дальше. Этот простой, старый обряд должен был показать единство земли и людей, пришедших сегодня на поле.
– Хороший день, ваша милость, – улыбнулась Батани, отламывая кусочек каравая.
Широко, чувствуя невероятную легкость и тепло, я улыбнулась в ответ.
– Может, и год хороший.
– Пусть бы было так. Пусть бы было….
– Куда это? – Леран прервал наш разговор громким вопросом, указывая на мешки в телегах.
– Пока пусть там лежит, – отозвалась Батани. – На земле отсыреют раньше времени.
– Есть запасной рушник? – поправляя волосы под платком, спросила у женщин. Когда пустой кувшин вернулся в телегу, я немного успокоилась.
– Конечно, – с улыбкой отозвались женщины. Всех переполняла какая-то светлая радость и надежда. – Мы много взяли. Не знали, сколько человек будет.
– Помогите тогда мужчинам повязаться. И мне один дайте.
Широкая, тканая полоса серой материи, перекинутая наискось через плечо, оттягивала к земле под весом зерна. Солнце уже на ладонь поднялось над дальним краем, грея и слепя.
– Поздно мы сегодня, – тихо прокомментировала.
– Первый посев. Сегодня можно, – так же тихо, с улыбками отозвались женщины, стоящие рядом.
– Да будет нам благо, – тихо прошептала я, ступая в своем ряду на черную, вязкую землю.
Глядя, как широко, веером, разлетается золото семян в руках сеятелей, я всей душой верила, что так оно и будет.
К закату мы закончили три поля. Еле передвигая ноги, потирая спину от усталости, но будучи спокойной и довольной этим днем, я медленно вползла в кухню, тяжело рухнув на стул.
– Устали?
– Очень, – довольно улыбнулась на вопрос Ченни. – Взмокли все, но сделали много. Думала, последнее не успеем до заката, но все сложилось как нельзя лучше.
– Завтра, может, не поедете?
– Нет надобности, – кивнула, с благодарностью принимая воду из рук экономки. – Батани за всем приглядит.
– Как земля в этом году?
Вспомнив серые, каменные глыбы двухлетней давности, и сегодняшнее масло, счастливо расцвела.
– Будет урожай.
– Слава духам, – сделав охранный знак, выдохнула женщина.
– И то верно. Слава духам. А я весь день тебя ищу, – мужской голос от дверей раздался как раз тогда, когда я делала очередной глоток воды. Хлебнув, закашлялась, едва сумев отдышаться. Справившись с дурнотой, почувствовала, как между лопаток, вверх-вниз, поглаживая, движется мужская ладонь. Кроме нас в кухне уже никого не было. Ожидая упреков, я только сжалась, не зная, как мужчина отреагирует на мою вчерашнюю выходку и сегодняшний почти бунт. – Хоть бы сказала, что тебе надо на поля.
– Никто не сказал, что я уехала? – от чего-то было как-то стыдно и страшно поднять голову и посмотреть ему в лицо.
– Сказали, но не сразу, – ладонь на спине замерла и пропала. Через несколько мгновений тяжелой тишины, Тазур поймал на столе мою руку, потянув вверх. – Идем, нужно, чтобы ты на картах мне показала то место, с защитными камнями.
В голосе не было ни упрека, ни угрозы, и от этого мне делалось еще более неловко.
Не выпуская ладони, толкнув ногой дверь моей каморки-кабинета, Тазур поставил плошку со свечой на стол, обернувшись. Прикрыв дверь, мужчина приподнял мою голову за подбородок пальцами, вынуждая посмотреть в глаза.
– Что тебя вчера так расстроило?
– Ничего, – пытаясь отвернуться, тихо пробормотала.
– Так ли? Вечером все было хорошо, а ночью все стало иначе. Вирана, я не хочу, чтобы в самом начале нас разделило какое-то непонимание. И не думай, что все можно оставить, как есть. Ты моя жена и я хочу знать, что расстроило тебя. Даже если это просто пятно на твоем подоле. Так что же?
– Люра, – тихо, зажмурившись, прошептала в ответ.
– Люра? Это кто? Та, которая умудрилась отравиться в пещерах?
Я только кивнула, не открывая глаз.
– И что же вытворила эта девица, что ты не сумела поставить ее на место и приняла все так близко к сердцу? – пальцы отпустили подбородок. Твердые костяшки нежно очертили подбородок, скулу, замерли у уха.
– Я видела, как она разговаривала с тобой?
– И? – не сдержавшись, распахнула глаза, прямо и сердито взглянула на Тазура. Он же, широко и довольно улыбался, сверкая зубами даже в слабом свете свечи.
– И?! – не поверив, шикнула в ответ, отдергивая голову от таких отвлекающих прикосновений.
– Красавица моя, – не позволяя улизнуть, практически припечатывая меня к закрытой двери, Тазур нагнулся к самому уху, тихо прошептав, – я, конечно не рад, что она сумела испортить тебе настроение, но твоя ревность совершенно не обоснована.
– Это не ревность, – сердито отозвалась на такое глупое предположение.
– Конечно, – покладисто согласился муж, прихватывая губами мочку уха, от чего я судорожно вдохнула. От неожиданности и толпы мурашек, пронесшихся по телу. – Не ревность. С Люрой скоро все решится, так что не забивай свою голову этой ерундой, у тебя и так дел хватает. И в следующий раз предупреждай, когда покидаешь поместье. Мне пока не удается выделить тебе нормальную постоянную охрану, но надеюсь, скоро в этом не будет такой острой нужды. Как ты сегодня пахнешь! Это просто не возможно!
Горячие губы с жадностью голодающего впились поцелуем, не позволяя ни вдохнуть ни сбежать. Большие ладони подхватили под ягодицы, резко поднимая, разворачивая. Оторваться от меня Тазур сумел только тогда, когда на пол, с грохотом упала свеча. Усаживая меня на стол, мужчина совершенно забыл, кажется, что там находится единственный наш источник света.
Продолжая гореть, рассеивая слабый свет и заливая свой путь воском, она выпала из подставки, соприкоснувшись с полом. Только тогда, тяжело дыша, барон отпустил, на мгновение прижавшись лбом к моему лбу. Отблеск свечи отражался в его темных глазах, добавляя в них что-то мистическое. Широко усмехнувшись, Тазур оттолкнулся от стола, нагибаясь за свечой.
– Мы чуть все не спалил, – сверкая улыбкой, подытожил супруг, помогая мне спрыгнуть со стола.
– Это все потому, что ты не терпелив.
– Нет, Вирана. Это все потому, что ты пахнешь, как мое счастье. И от того, что я не видел тебя со вчера.
