Текст книги "Вечный (СИ)"

Автор книги: Александра Кармазина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 45
Визит обмана

Неделю спустя

Придирчиво рассматривая свое отражение в зеркале, Винсент даже прищурился. Выверяя каждую деталь, взгляд и жест, он все чаще ловил себя на том, что ему нравится притворяться Камилем де Кардом. В образе жизни молодого денра был тот шарм и наполненность, которой так не хватало этерну. То, как его принимали в крепости, как обращались с ним, как смотрели – все это было настолько емко, что становилось не по себе. Разве можно жить настолько полной и красочной жизнью, когда ты – простой человек? Мало того, что человек, так еще и презираемый всеми бастард! Как же так вышло, что жизнь этого ублюдка куда красочнее и ярче, чем его собственная?

Вот и теперь, облаченный в темно-синюю рубашку из плотного шелка, черный сюртук и простые брюки аналогичного оттенка, Винсент понимал, что выглядит лучше себя настоящего. Вот уж истина – красота заключена в простоте.

– Может, повременить пока? – предложила Ларина дель Варгос, которая до этого момента молча просматривала одну из книг с заклинаниями.

– Я должен почаще бывать в крепости, чтобы не отличаться от него, – терпеливо возразил этерн.

– Сейчас там не спокойно, – покачала головой чародейка. – Я не знаю, что именно произошло, но Кард источает волны магии. Кроме того, Агирик приходил проведать Сарину. Магнус с визитом в смертных землях.

– Магнус… – повторил Винсент, покусывая внутреннюю сторону щеки.

Все чаще и чаще упоминание имени денра Темных долин приносило с собой какие-то неприятности. Не крупные, но надоедливые, словно осенние мухи.

– Нужно выбрать время и заняться хладным ковином, – проговорил Винсент, отворачиваясь от зеркала. – Благодаря дружбе с бессмертными позиции Лучезарных земель укрепляются. Мне это не нравится.

– Вот этим и займись, – посоветовала Ларина, переворачивая очередную страницу огромного тяжелого фолианта. – Тем более, что тебе не придется начинать с нуля. У нас есть рычаги давления на Магнуса.

Глядя на чародейку, Винсент в который раз задумался над тем, насколько же она красива. Это кроваво-алое платье было ей к лицу, делало такой обманчиво хрупкой и беззащитной, доверчиво обнажая округлые точеные плечи и верх полной груди.

Этерн пересек комнату, в которой они находились и подошел к массивному круглому столу. Ларина изучала заклинания возрождения. Проведя кончиками пальцев по ее спине, он задержал руку на уровне лопаток чародейки. Лаская нежную кожу, с улыбкой отметил, как она прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями. И от этой ее простой открытой реакции вдруг стало так тепло на душе.

Веками погруженный в свои мысли, преследуя единственную цель – отомстить, Винсент почти разучился радоваться мелочам. Обычная жизнь стала чужда ему, как и ее простые радости. Вкус многолетнего выдержанного вина, аромат женской кожи, продирающее до костей наслаждение от поцелуя… Повинуясь желанию сделать это, этерн пропустил меж пальцев упругий иссиня-черный локон, что лежал на плече правительницы холмов. Ему нравились ее роскошные волосы, которые сейчас были убраны в высокую прическу. Такие же, ложащиеся тяжелыми волнами и блестящие, были у матери…

Воспоминания о Маливии вернули Винсента в настоящее, где ее не было. Убрав руку, он решительно проговорил:

– Что касается Магнуса. Третьего дня денр де Кард со своими лучшими стражниками и Маркусом Данвиром отправился за ним в сторону твоего родового замка. По моим подсчетам они вернутся в крепость именно сегодня. Ну, или завтра… Сделай, пожалуйста, так, чтобы доэр Данвир был уверен в том, что его господин не до конца честен с ним.

– То есть? – не поняла Ларина.

– На обратном пути должно случиться что-то, – пожал плечами этерн с хитрой улыбкой. – Пусть все думают, что Камиль де Кард… скажем так, отлучался на некоторое время в тайне от всех.

– Это я могу устроить, – кивнула темная чародейка. – Атака Темных, например.

– Вполне подойдет, – он легонько поцеловал ее в губы. – Я в тебе не сомневался.

Заложив руки за спину, Винсент внимательно наблюдал за происходящим во дворе крепости Кард. С крепостной стены открывался прекрасный обзор, а крона могучего дерева, что росло рядом, скрывала этерна от посторонних глаз.

…скрывала не только его, но и кое-кого еще. Темная едва различимая тень таилась в тени раскидистых ветвей и одного из ближайших сараев. Этот участок крепости был мало посещаем, о чем знал не только этерн. Здесь всегда было слишком темно и сыро, а воздух пропитан запахом плесени, что покрывала стены полуразрушенных хозяйственных построек. Сегодня к разнообразию ароматов добавился еще один – гниющего мяса…

Склонив голову на бок, как часто делал это Камиль де Кард, этерн думал о том, как ошибся когда-то, не удостоверившись в том, что денр Лучезарных земель отбыл к праотцам. Он оставил его, уверенный, что человеку не справиться с ядом этерна. И здесь вступало в силу то самое легендарное «НО», которое испокон веков ломало тщательно продуманные планы.

Это заставило Винсента внимательнее приглядеться к тому, кого он считал всего лишь песчинкой в мире мощных пыльных бурь, что веками окутывали цивилизации, сметая большинство из них. Камиль был единственным, кто смог выжить после встречи с его ядовитыми клыками. Ну, если не единственным, то одним из немногих. Этерн сильно сомневался, что чудесное исцеление хозяина крепости Кард обошлось без постороннего вмешательства. Шестое чувство подсказывало Винсенту, что нечто более сильное, чем удача или стечение обстоятельств, было виной случившемуся.

– Открывай! – скомандовал Винсент, останавливаясь в шаге от тяжелой кованой решетки, что была последним препятствием на пути к крепости.

Он сбросил широкий капюшон дорожного плаща, который за несколько минут до этого взял в покоях молодого денра. Предусмотрительно собрав волосы в хвост, чтобы не так бросалась в глаза их длина, этерн заключил в себе все, чем был так похож на него де Кард. Винсент даже не сомневался, что его очередная маленькая шалость увенчается успехом, поскольку самым главным талантом сына Маливии и Амадеуса было умение претворяться. В этом ему не нашлось равных ни в одной из прожитых им жизней.

– Господин, – хладный у ворот слегка склонил голову в жесте если не почета, то хотя бы его видимости.

Этерн усмехнулся. Господин… Быстро же подданные Магнуса смирились с тем, что ими командует простой человек. Даже немного обидно за столь величественный народ.

Третьего дня денр Темных долин покинул крепость. Хладный ушел, но не домой. Его путь лег в сторону Зачарованных холмов, что не укрылось от Камиля де Карда. Винсент знал, что Камиль отправился по следу Магнуса вместе с командиром своей стражи Дамиаром Вэром и еще несколькими стражниками. По расчетам этерна они должны были вернуться именно сегодня, если им ничего не помешает, поэтому свой визит приурочил к близкому возвращению денра и его людей.

Оказавшись в крепости, Винсент вынужден был признать, что недооценил масштабы. Людей было гораздо больше, чем могло показаться с первого взгляда. Присутствие хладных вызывало напряжение, что этерн ощутил мгновенно, едва ступил через порог. Почти сразу же его ждало новое открытие. Стоило ему появиться в крепости, звеневшая в воздухе настороженность, смешанная с опаской, а иногда и страхом, исчезла. Люди потянулись к нему, но выражалось это не в физическом приближении, а моральном. «Денр» словно вселил в сердца своих подданных уверенность и… надежду.

Этерн дернул плечом, оглядываясь по сторонам. На него были устремлены десятки взглядов, в которых читались уважение и безмерная благодарность.

– Да хранят вас Боги, господин, – подошла к нему женщина преклонных лет, вкладывая в руки Винсента свитер крупной вязки. Вещь грубая, но сделанная от чистого сердца простого человека.

Глядя в ее выцветшие от старости прозрачно-голубые глаза, этерн вдруг понял, чего именно ему не хватало все это время. Винсент четко осознал, чего он хотел. Он хотел все то, что было у Камиля де Карда – уважение, преданность, добрые пожелания и настоящее человеческое участие – все то, чего никогда не было у выросшего без матери сына Зачарованных холмов.

– Благодарю, – тихо ответил этерн, ловя себя на мысли, что не представления не имеет, как бы ответил сейчас этой старухе Камиль де Кард.

Улыбнулся бы он ей? Или дал бы денег за труды и потерянное время? Возможно, кивнул бы головой? Или просто промолчал? Денр Лучезарных земель мог сделать все, что угодно. Самым страшным было то, что эти несчастные в любом случае восприняли бы его как мессию, как избавителя и защитника. Он был всем для тех, кто находился под его крышей, в то время, как сам Винсент нес им лишь ужас и лишения.

Провожаемый полным благоговения и нежности взглядом старухи, от которого становилось не по себе, этерн продолжил свой путь. Сегодня ему было так вольготно и удобно. От напряжения, что холодило его душу в первый вечер, когда он примерил личность де Карда, не осталось и следа. Это почти тошнотворное ощущение всеобщего поклонения не могло не подкупать, а еще приводило Винсента в состояние близкое к блаженству.

Он остановился в одной из зал. Это место он помнил особенно хорошо, ведь именно тут рассталась с жизнью Кармелия де Кард. Своенравная гордячка, неотразимая красавица, которая продолжала ненавидеть своего брата до последнего вздоха. Пожалуй, он тогда поторопился с тем, чтобы иссушить ее. Они могли бы поладить, и теперь не пришлось бы совать голову в пасть тигра, чтобы узнать больше. Кармелия могла рассказать куда больше, чем бесстрастные холодные стены из серо-зеленого камня. Присев возле массивного стола, которого не было тут тогда, Винсент провел ладонью по полу. Шероховатость окрашенного в бурый цвет камня приятно охладила руку, пуская приятную волну трепета по телу. Кровь все еще жила в сколах и выемках плит, а ее аромат вызывал зуд в верхней челюсти…

Глава 46
Напрасная жертва

Отложив в сторону книгу, Ровена поднялась с низкого дивана и прислушалась. Только тишина. Пройдя в холл особняка, она закрыла приоткрытую входную дверь и обернулась. В нескольких шагах от чаровницы, выгнув спину, в оборонительной стойке замер ее фамильяр – крупная темно-рыжая кошка. Красноватая на концах шерсть встала дыбом на холке. Животное урчало, иногда подвывая на монотонной угрожающей ноте.

– Мива? – подошла к кошке чаровница. – Что такое, дорогая? Что тебя так беспокоит? – присев возле фамильяра, Ровена погладила наэлектрезованную шерсть.

Внезапно в нос ударил запах сырой рыбы. Ровена подняла голову и, вскрикнув, отпрянула назад. Прямо ей в лицо скалился громадный черный пес. Глаза его горели зеленым пламенем, из раскрытой пасти капала черная тягучая слюна, передние массивные лапы с белыми когтями тяжело перебирали по каменному полу особняка.

Продолжая шипеть и выгибать спину, Мива бросилась между псом и своей хозяйкой, стремясь защитить чаровницу. По сравнению с непрошеным гостем, она казалась настолько крохотной, что Ровене стало страшно. Чаровница знала, кто пожаловал к ней в столь поздний час. Так же, знала она и то, что Мива не справится с Бордом, ибо это был он – фамильяр Ларины дель Варгос. А это значило, что время чаровниц Торгос закончилось, ведь если убить фамильяра, погибает и его хозяйка.

– Страшно? – из темного угла холла, откуда минутой раньше вышел пес, появилась правительница Зачарованных холмов.

– Моя госпожа… – прошептала Ровена, в ужасе глядя на Ларину.

Она с опаской покосилась на Борда, на чьей холке покоилась теперь ладонь Ларины. Длинные пальцы изредка погружались в густую шерсть, лаская фамильяра, заставляя его щурить от удовольствия жуткие глаза. Сделав пару шагов назад, чаровница судорожно перевела дыхание. Воздух вдруг стал тяжелым и слишком плотным, а от того с огромным трудом проникал в легкие. Вцепившись побелевшими пальцами в синюю портьеру, что скрывала арочное окно, чаровница взглянула на темную ведьму. В глазах Ларины дель Варгос клубилась черная ярость, и эта ярость искала выход.

– Что за дело сильнейшему из крэмвиллов до простой чаровницы? – поинтересовалась правительница холмов.

– О чем вы? – Ровена даже не сразу поняла, о чем говорила чародейка.

Чувственные темные губы Ларины изогнулись в усмешке. Пальцы на мгновение сжались в кулак, запутавшись в шерсти Борда, который зарычал. В следующий момент ведьма толкнула фамильяра вперед, побуждая его к действию. С низким рыком пес прыгнул вперед, а в следующий момент Ровена с диким воплем рухнула на колени. Резкая боль пронзила спину, горячими змеями струясь от позвоночника, растекаясь по ногам, заполняя собой все ее существо. К горлу подкатил ком дурноты, удушающей и вязкой, а когда мрак перед глазами рассеялся, Ровена увидела у своих ног Миву.

Изредка подергиваясь, кошка лежала на боку. Открытые глаза постепенно увлажнялись и мутнели, превращаясь в подобие испачканного дождем коричневого стекла. Шерсть на загривке слиплась, покрывшись черной слизью. Борд просто перекусил фамильяру позвоночник, парализовав тем самым его хозяйку.

– Начнем сначала? – предложила Ларина, присаживаясь возле чаровницы. Взяв Ровену за подбородок, ведьма заставила ее посмотреть себе в глаза. – Что тебя связывает с Дариусом? Говори!

– Ничего, – прошептала Ровена срывающимся шепотом. – Клянусь.

– Лжешь, – покачала головой правительница Зачарованных холмов, отталкивая голову чаровницы к стене. – С чего бы ему ходить к тебе, если ты говоришь правду?

Ударившись затылком о холодный серый камень, из которого были сложены стены особняка, Ровена закрыла глаза. Привкус соли во рту стал горьковатым, прибрел оттенок желчи. Страшнее была беспомощность. Чаровница не чувствовала ног, не могла даже пошевелиться и это тяготило больше всего, даже больше страха наступающей смерти. Умирать не страшно – Ровена знала это. Какой бы ни была жизнь, но смерть – это еще не конец – лишь начало нового пути.

Каждый из народов, живущих на просторах мира Синих сумерек, верил в загробную жизнь. Люди молились Богам, которых никто никогда не видел, соблюдали придуманные кем–то правила и нормы, страшились суда и всей душой стремились заработать себе светлое местечко, что звалось раем. Хладные, чьи души бессмертны, не задумывались о том, что с ними случится после восхода солнца или того, как голова слетит с плеч. Каждый из них жил достаточно долго, чтобы цепляться за еще один день. Чародейки и чаровницы холмов не знали, куда уходили их предки после того, как родная земля впитывала чары, но Ровена верила, что путь этот вел в мир куда лучший, чем тот, в котором жили они сейчас.

Ларина выпрямилась и отошла к окну. Отодвинув портьеру, посмотрела в ночь, а потом повернулась к своей подданной, что опиралась спиной о стену. На прекрасном лице правительницы холмов появилась улыбка, и она изменила Ларину дель Варгос. Изменила почти до неузнаваемости. Она вдруг стала похожа на простую смертную женщину, прекрасную и нежную, ослепительную в своей молодости и женственности. Женщину, ради которой стоит начать войну и даже проиграть ее; ради которой не жаль потерять все, чтобы обрести нечто большее.

– Я ведь могу заставить тебя, – обнажила Ларина в улыбке белоснежные зубы.

– Я не боюсь тебя, госпожа, – выдохнула Ровена.

– А разве я угрожаю тебе, милая? – правительница снова приблизилась к чаровнице. – Есть другие способы, – она взяла ее за руку, помогая встать, и в тот же момент на полу зашевелилась Мива.

Кошка резко вскочила и принялась оглядываться вокруг. Увидев хозяйку, фамильяр успокоился, принялся тереться о еще минуту назад бесполезные ноги Ровены, обутые в мягкие туфли на прямой подошве, отделанные мелкими бусами и камушками. Шерсть Мивы снова приобрела здоровый блеск, залоснилась, сделалась шелковистой. Янтарные глаза искрились, предано ловя взгляд хозяйки. Пушистые лапки мягко массировали край подола платья Ровены, сопровождая этот жест любви мелодичным мурлыканием.

– Что ты хочешь взамен? – прошептала Ровена, зная, что хозяйка холмов никогда и ничего просто так не делает. В каждом поступке Ларины дель Варгос таился только ей понятный смысл, будь то сорванный цветок или уничтожение целого народа.

– Я помню этот дом, – Ларина прошла в гостиную и огляделась по сторонам.

В подобной ей манере, только практически припадая к земле, вдоль стен прошел и Борд, втягивая носом воздух. Поджарый, на высоких лапах, он выглядел пугающе. В пылающих глазах фамильяра искрился огонь – такой же, как и во взгляде правительницы холмов.

– Да-а, – улыбнулась темная ведьма, почесав его за ухом. – Я знаю, мой дорогой, знаю. Я бывала здесь еще ребенком, когда бабка водила дружбу с твоей матерью, Ровена. Этот особняк казался мне тогда таким огромным, – протянула она задумчиво. – Детям все кажется несколько больше, правда? – повернулась к хозяйке дома. – Правда ведь, милая Ровена? – последнее словосочетание Ларина произнесла с особенным выражением, не отрывая темнеющего взгляда от бледнеющего лица чаровницы.

– Что ты хочешь услышать? – все еще настороженно поинтересовалась чаровница, лихорадочно обдумывая пути отступления.

Ровена Торгос знала, что правительница холмов не из праздного любопытства заглянула к ней на огонек, и не из ностальгических соображений, не для того, чтобы попить ароматного чая, заваренного на самых душистых травах. Чай… Ровена едва не закричала от радости. В этой мысли была крупица надежды на спасение. Именно этот напиток мог спасти ей жизнь, за которой явилась Ларина дель Варгос.

– Твой денр развел слишком бурную деятельность, – проговорила вдруг Ларина. – Не терпится ему умереть за благие цели. Так красиво это, так поэтично…

Бросив на гостью короткий взгляд, Ровена достала травы. Складывая их в фарфоровый маленький чайник, с напряжением ждала продолжения. Казалось, ее страх начинал звенеть в воздухе, подобно натянутой гитарной струне.

– Ты можешь не готовить свой знаменитый чай, Ровена, – произнесла Ларина, поднимаясь со своего места. – Я все равно не стану его пить. Что касается твоей верности моей семье, то ты неверно расставила приоритеты, милая Ровена, – этим «милая Ровена» правительница явно намекала на Дариуса, ибо только он так называл чаровницу.

– Я все еще верна, – возразила чаровница.

– Мне или Камилю де Карду? Знаешь, я тут встретила его на своей земле, – холодно сообщила Ларина дель Варгос, останавливаясь на пороге столовой. Ее темно-алое платье оттеняло прекрасные глаза чародейки. Широкий шелковый пояс, завязанный на бант сзади, украшенный матовыми черными камнями, подчеркивал тонкую талию. Расправив складки широкой струящейся юбки, темная ведьма взглянула на свою собеседницу так, что у Ровены захолонуло сердце.

– Ты не можешь винить меня за любовь. Что касается Камиля, то уж ты-то должна понимать, что уже ничего не исправить. Ты не сможешь помешать…

– Да-да, – кивнула Ларина, перебивая чаровницу. – Поверь мне, я понимаю тебя лучше, чем ты можешь представить.

Прежде чем сделать шаг через порог столовой, правительница холмов колебалась какое-то время. Когда из гостиной вышел Борд, тяжело цокая когтями по каменным плитам особняка Торгос, чародейка решительно направилась к входной двери. Она почти уже пересекла холл, почти дала успокоиться встревоженному сердцу Ровены…

– … но пророчество не должно сбыться, – правительница холмов наклонилась к своему фамильяру. Прошептав на ухо псу несколько слов, продолжила путь, в то время, как Борд сделал то же самое, но в обратном направлении.

Плотно прикрыв тяжелые дубовые двери особняка, Ларина дель Варгос спустилась по крутым ступеням. Не скрывая торжества, что зажгло в глазах чародейки искру, которая постепенно превращалась в самое настоящее пламя, она позволила себе радостно улыбнуться. И эта холодная улыбка не покинет ее прекрасного лица, пока будет лететь над холмами дикий полный боли и ужаса крик…

Глава 47
Необходимое зло

– Зачем вы себя так изводите? – этот голос практически привел Винсента в бешенство.

Он не терпел, когда ему мешали в такие моменты. Этерн призвал всю свою выдержку, чтобы не снести голову с плеч того, кто посмел так бесцеремонно вторгнуться в его уединение. Сейчас нельзя все испортить. Сейчас нужно быть им, а не собой.

Уняв вызванный ароматом крови голод, этерн поднялся. Когда он повернулся лицом к той, что стояла у двери, не осталось и следа от былого трепета. Лишь все еще подрагивала верхняя губа, хотя клыки уже исчезли, как и красноватый блеск глаз. Впрочем, учитывая фразу, с которой девушка обратилась к своему «господину», эту дрожь можно было легко отнести к излишней мнительности денра. Винсент надеялся, что таковая водилась в ассортименте чувств де Карда.

– Это же моя сестра, – осторожно проговорил этерн, уверенный, что это тщедушное создание имеет в виду скорбь денра по Кармелии.

Вид неожиданной собеседницы зародил сомнения в душе Винсента. Похоже, не все так безоблачно в крепости, как ему думалось. Вряд ли она одна такая тут. Девушка едва держалась на ногах. Чтобы оставаться в вертикальном положении, ей приходилось держаться за массивную дверь. Землисто-серое лицо, громадные лихорадочно блестевшие глаза, обведенные темными кругами, заострившийся нос, потрескавшиеся синюшные губы – костлявое подобие женщины. Странно, каким чудом жизнь все еще теплилась в этом давно иссохшем теле.

Этерн невольно приподнял бровь. Как так вышло, что девушка изменилась настолько сильно за такой короткий промежуток времени? Вопреки тому, что в прошлый раз он провел в крепости сравнительно мало времени, Винсент узнал ее. Это была… Алисьента? Он хорошо запомнил ее в тот вечер, когда приходил, хотя видел мельком. Слишком красива, чтобы остаться не замеченной.

Винсент никогда не отличался излишней жалостью или состраданием, но в эти минуты ее захотелось просто добить, чтобы не мучилась. И дело было даже не в участии, а ее излишней заинтересованности состоянием души «денра». Такие люди видят малейшие изменения в настроении предмета обожания, а потому опасны.

– Боль потери все еще свежа, – с грустью кивнула она.

Винсент с трудом выдержал ее внимательный взгляд. Девушка словно старалась отыскать в нем что-то. Судя по всему, нашла, поскольку во взгляде темно-карих глаз промелькнуло что-то вроде удивления, которое быстро сменилось уверенностью. Этерн не мог различить в ней ничего из того, что всегда позволяло ему читать людей точно раскрытые книги. Кем бы ни была его собеседница, она могла стать большой проблемой. Все, что не один день так тщательно продумывал Винсент, могло полететь к чертям именно из-за нее. По ее глазам этерн сразу же понял, насколько особенное у нее отношение к денру Лучезарных земель. Там, где вмешивалась любовь, у него никогда не было власти. Крохотное чувство, даже если оно было лишено взаимности, становилось непреодолимой преградой на пути Винсента.

Этерн отвлекся всего на секунду, уловив движение в соседней зале. Сонм голосов, шум крови в венах, биение сердец, смех и тихие разговоры – все, что говорило о том, что там достаточно людей, чтобы этот день стал вторым самым кровавым в истории крепости Кард.

– Алисьента, там…

Винсент убедился, что не ошибся с именем девушки.

– Позже, дорогая, – отстранила та горничную к двери. – Иди-иди, – подтолкнула ее в спину, не сводя глаз с этерна.

Когда девушка ушла, Алисьента направилась ко второй двери, ведущей в гостиную залу. Не говоря ни слова, Винсент пошел за ней. В молчании они поднялись по широкой лестнице, прошли по коридору и остановились возле одной из дверей. Помедлив пару минут, словно раздумывая над чем-то, Алисьента толкнула ее и шагнула вглубь полутемной комнаты. Здесь запах крови был особенно острым, почти сбивал с ног. Данные покои не нуждались в представлении. Их Винсент тоже хорошо помнил, поскольку здесь произошло то, что он смело мог бы назвать самым зрелищным и мерзким из всего, что когда-либо приходилось ему совершать.

– Он никогда не заходит сюда, – сказала Алисьента, зажигая свечи в тяжелом канделябре на столе у камина.

Винсент обошел забранную балдахином кровать и присел на широкий подоконник. Он молча наблюдал, как она меняет оплавленные свечи на каминной полке, на столе и у изголовья кровати. Когда в комнате стало достаточно светло, Алисьента взглянула на него. Странно, но этерн не увидел в ее глазах даже намека на страх. Казалось, она просто встречала давно забытого друга, что заглянул на огонек холодный вечером.

Эту девочку сложно было напугать – об этом говорил едва заметный налет серебристо-сиреневого цвета, что покрывал ее кожу. Происхождение таких следов имеет однозначные корни, что лишь подтвердило догадки Винсента. И если раньше они с Лариной лишь подозревали, что в крепости Кард появился претендент на роль Безликого, то теперь этерн был уверен в этом.

– Знаешь, кто я? – поинтересовался он, прекрасно понимая, почему она привела его именно сюда.

– Догадываюсь, – ответила Алисьента.

– Но пришла сюда. Ты ведь понимаешь, что не увидишь больше своего господина?

– Я вижу его сейчас, – пожала она плечами, – хотя знаю, что ты – это не он.

– Но знаешь, каким он может быть, верно? – подойдя к ней, он провел пальцем по открытой части шеи Алисьенты. Растерев между пальцами сверкающую светло-фиолетовую пыльцу, усмехнулся. – Он уже оставил на тебе свой след. Ты меня совсем не боишься, – заключил этерн с легкой усмешкой.

– Ты пришел не убивать, – отрицательно покачала головой Алисьента. – Ты хотел почувствовать это, да?

– Что? – он был даже заинтересован, поскольку надеялся, что она точнее сформулирует его собственные мысли.

– Что значит быть кому-то нужным, – ответила девушка. – Ты разучился радоваться жизни. Одиночество – вот что стало твоим приговором.

– Свобода, – возразил Винсент. – Не одиночество.

– Тогда почему ты все еще говоришь со мной? – задала Алисьента вопрос, ответа на который он не смог отыскать.

Не тратясь на слова, Винсент подошел к Алисьенте и взял ее за скулы. Какое-то время он вглядывался в ее бездонные глаза, теплые с зеленоватыми крапинками. Сердце ее даже не сменило ритма, как это было всегда при его приближении. Она дышала ровно, слишком ровно для той, кто находился в шаге от смерти. Несмотря на то, что ее ждало, Алисьента не пыталась как-то отсрочить неизбежное, не молила о пощаде, как делали это другие.

– Ты ждешь этого, – догадался Винсент.

– Смерть – это лишь начало новой жизни, – прошептала она.

– В смерти нет красоты, – покачал головой этерн. – Ты умрешь. Тебя положат в склепе, потом твое тело сожрут черви и от тебя не останется ничего. Про тебя все забудут. Ты просто исчезнешь.

– Это лучше, чем медленно разлагаться заживо, – тихо ответила Алисьента. – Метаться в горестных ночных кошмарах. Это лучше, чем ежедневно видеть отчаяние в глазах любящего меня человека. Это лучше, чем видеть жалость в этих глазах, – провела она пальцем по скуле этерна. – Это лучше, поверь мне.

Винсент отшатнулся, отталкивая ее. Странное чувство сомкнуло прозрачные пальцы на его давно неподвижном сердце, а затем резко разжало их. Переводя сбившееся дыхание, этерн с ужасом смотрел на ту, которая только что, возможно, пробудила в нем то, что так долго спало летаргическим сном. Едва ощутимое ощущение нежности коснулось в эти моменты Винсента, давно забытое и веками беспощадно вырываемое из самых глубин его сознания.

– Что ты делаешь?

– Во всех есть хорошее, – пожала плечами Алисьента, – даже в тебе. Просто ты так долго убеждал других в обратном, что сам уверовал в свою ложь.

Винсент усмехнулся, прежде чем расхохотаться в голос. Когда его смех отзвучал и стих, потерявшись где-то в прохладном сумраке спальни покойной Лусс де Кард, этерн взглянул на Алисьенту. В кроваво-черных глазах появилось то, что делало их поистине ужасающими – зеленоватые сполохи. Эта магия просыпалась так редко, что он и сам о ней забывал порой. Далекие отголоски холмов – последний из даров Маливии дель Варгос.

– Не пытайся отыскать во мне то, что так идет твоему господину, – жестко возразил он девушке. – Мы не настолько похожи.

– Да, – кивнула Алисьента, – и поэтому ты потерпишь поражение.

– Почему же ты так уверена в этом? – поинтересовался Винсент.

– Потому что с нами случается именно то, чего мы так сильно боимся, – пожала плечами девушка, осторожно снимая нагар со свечи в канделябре с четырьмя рожками.

– Чего боишься ты?

– Со мной это уже произошло, – вздохнула Алисьента. – Всю жизнь я боялась лишь одного – того, что меня не полюбят так же сильно, как люблю я. Со всем можно смириться, но не с этим, – указала она на себя, – в неполные девятнадцать лет. Я никогда не желала никому зла, но Темные боги наказали меня за что-то тем, что одарили безответной любовью.

– Может, они не тебя хотели наказать? – задумчиво предположил этерн.

Винсент вдруг подумал о том, что видел ее другой, когда Алисьента еще была жизнерадостной и полной сил. Ведь даже теперь она все еще сохранила изящность и утонченность, все еще оставалась невыразимо притягательной, даже не смотря на худобу и не здоровый цвет лица.

– Теперь это уже не важно, – покачала она головой.

– Важно, – протянул Винсент, прищуривая глаза. – Важно даже не это, а эта ваша слепая вера в вашего господина. Вы все заблуждаетесь, считая его спасением. Он – ваша погибель. Ты ведь уже убедилась в этом, не так ли? – с этими словами он обошел ее, останавливаясь за спиной Алисьенты.

– Как ты там ни было, я выполнила свою роль, – тихо проговорила она, с легкой улыбкой. – Пророчество начинает сбываться, а значит, скоро все закончится. И для тебя тоже… Винсент.

Он вздрогнул, когда девушка произнесла его имя. Этерн так редко слышал, чтобы к нему кто-то обращался так, что было даже странно. Печально, что именно она неосознанно нарушила его планы в этот вечер.

– Не так все должно было быть, – проговорил Винсент, подходя ближе к ней.

Девушка даже не пошевелилась, когда его рука коснулась ее плеча. Ведя ладонью по хрупкой ключице, он едва заметно тронул изящную шею и задержал руку в районе левого уха Алисьенты. Когда она откинула голову назад, прижимаясь затылком к его груди, этерн ощутил, как внезапно пересохло во рту. Сердце дрогнуло всего на доли мгновения, но… поджав губы, этерн одним резким движением остановил зарождающееся в его душе сожаление.

Хрустнули слабые позвонки и, словно придавленные этим звуком, опустились веки Алисьенты. Ноги девушки подкосились, и она максимально расслабилась в руках этерна. Все еще фиксируя ее голову, он второй рукой обнял тонкую талию.

На мгновение закрыв глаза, Винсент на корню задушил в себе странное ощущение того, что все неправильно. Еще никогда ему не было так тошно, как в эти минуты. Казалось бы, простая смертная девочка, но в ней было столько жизни, что становилось не по себе. Впрочем, не по себе было от того, что не хотелось отнимать эту жизнь. Впервые за долгое время Винсент ощутил нечто подобное.