Текст книги "Муниципальная ведьма - 1 (СИ)"
Автор книги: Александра Брагинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
А я первым делом собрала со стола хрустальные пепельницы и спрятала их в нижний ящик. Сама я не курю, и мне не хотелось, чтобы пепельницы вызвали у кого-нибудь желание пускать дым в моём присутствии. После этого я переместила свои пальто и шапку с кресла в одёжный шкаф, который теперь тоже сверкал и снаружи, и изнутри. Нашлось там место и для сапог, так что я переобулась в тапочки.
Но когда я сняла тёплые колготки и собралась надевать капроновые, дверь внезапно распахнулась, и в кабинет вошёл мальчик с двумя большими сумками на колёсиках. Увидев меня в наполовину надетых колготках с упирающейся в стол ногой, он застыл на месте и густо покраснел. Я тоже немного смутилась, поза моя была, мягко говоря, не самая выигрышная.
– Вы кто? – мрачно поинтересовалась я, сдёрнув с ноги колготки и обувая туфли.
– Я – Митяй, – представился мальчик. – Ко мне можно на ты.
– Митяй – это не профессия! – категорично заявила я.
– Ну, да. Я тут, в общем, всякое для вас принёс, Елена Михайловна. Компьютер, принтер, телефон, и ещё канцтовары всякие. Мне выйти или отвернуться, пока вы переодеваетесь? Извините, пожалуйста, что не постучал, но вы же могли бы и дверь запереть, вон, видите, ключик в замке торчит?
Я выставила паршивца за дверь, кое-как привела себя в порядок и позвала его обратно.
– Вам в колготках гораздо лучше, – с порога сообщил он. – А то у вас ноги бледные. Кстати, если интересно, тут неподалёку солярий есть. Работникам муниципалитета – большая скидка, хотя всё равно очень дорого. Не смотрите на меня так, пожалуйста. Я боюсь.
– Правильно боишься.
– Вы же не будете превращать меня во что-нибудь плохое? Я ведь денег не прошу, вот только если бы вы немного поколдовали, чтоб я сдал сессию без проблем, было бы очень хорошо. Вам же не трудно?
– Сделаю, что смогу, – пообещала я, сердиться на мальчишку не удавалось, очень уж у него была невинная мордашка. – Только какая ещё сессия?
– Летняя, конечно. Это ещё нескоро.
– Понятно, что не зимняя, та уже кончилась. Ты что, студент?
– Ну, да, учусь в универе, на втором курсе, а в мэрии подрабатываю. Вы далеко не первая, кому я кажусь ребёнком. Однокурсницы мне тоже говорят, что они не педофилки, и дружить со мной не хотят. Ну, вы понимаете, в каком смысле дружить. Но в этих делах я уж как-нибудь сам разберусь, магию сюда замешивать ни к чему.
Не переставая молоть языком, Митяй подключил телефон, затем – компьютер и принтер, очень понятно рассказал, как из их внутренней сети выходить в интернет, спросил, какие программы мне нужны и очень быстро установил всё необходимое.
– Если что-нибудь ещё понадобится, или с этим проблемы возникнут, не стесняйтесь обращаться, – предложил он. – Я завсегда помогу, со всем уважением. Это ж никто не поверит, что я настраивал компьютер самой настоящей ведьме! Только вы, пожалуйста, не раздевайтесь перед моим приходом, а то мне как-то неудобно.
Я тем временем разбиралась с канцтоварами, кое-чего привычного среди них не нашлось, зато неожиданностью оказалась дешёвая китайская зажигалка. Степлер и скоросшиватели Митяй пообещал принести после обеда, а на мой вопрос о зажигалке пояснил:
– Наверно, она чтобы прикуривать, для чего же ещё?
– А почему включена в канцтовары? При проверке головы полетят за нецелевое расходование средств!
– Этого я не знаю. Пусть бухгалтера переживают о таких вещах. Нам-то с вами какое дело?
Наверно, только после этого вопроса Митяя я окончательно поверила, что теперь я не бухгалтер, а непонятно кто. Несмотря на табличку на двери моего кабинета, почувствовать себя настоящей ведьмой мне пока что не удавалось.
Мальчишка уже собирался уходить, как дверь распахнулась, и в мой кабинет ворвался лично Мэрский. Лицо его искажала бешеная злоба, дышал он тяжело, и то одна его ладонь, то другая нервно сжималась в кулак. Следом за ним вошли излучающая самодовольство уборщица и Карина, сохраняющая свою обычную царственную осанку.
– Вы что это себе позволяете, Елена Михайловна? – заорал на меня Мэрский. – Кто вам позволил превращать в пресмыкающееся эту достойную труженицу метлы и швабры?
– Жаба – это земноводное, – невозмутимо поправила его Карина.
– Какая разница? Вот скажите мне, жаба сможет вымыть пол? Нет! Даже сотня жаб этого не смогут! А она – может! – Мэрский благоговейно указал на уборщицу. – Так вот, я требую, чтобы всё так и оставалось! А то, знаете, летать на метле может любая дура, а вот грамотно использовать этот инструмент по назначению – далеко не каждая! Где я найду новую уборщицу на зарплату по нашему убогому штатному расписанию? Да нигде! Даже если Елена Михайловна зимой где-нибудь изыщет жабу и превратит её в уборщицу, это всё равно проблемы не решит!
– Успокойтесь, пожалуйста, – попросила его Карина. – Вам нельзя нервничать.
– Как тут можно оставаться спокойным? – возопил Мэрский, но уже намного тише. – Вот скажите мне, что это такое на полу? Что это за стоптанные вонючие тапки? Вы – уборщица, так уберите их на помойку, где им самое место!
Она с брезгливой миной схватила мои любимые тапочки и собралась их куда-то нести, но когда я прошептала ‘Ква!’, содрогнулась и незаметно для Мэрского отправила их под стол, после чего трижды перекрестилась.
– И ещё, Елена Михайловна, я вас просил ходить на работу в брюках! И что же я вижу? А вижу я вас в мини-юбке, и, как следствие, ваши ужасные ноги!
– Нормальные у неё ноги, – рыцарски вступился за меня Митяй. – Только слишком бледные, ну, так зима же, какой тут загар?
– Бледные? – удивился Мэрский. – Как ты это заметил? Под колготками же не видно.
– А я её без колготок видел. Она переодевалась.
– Прекратите обсуждать мои ноги! Вы сами сказали, что дресс-кода здесь нет!
– Ладно уж, раз дресс-кода нет, можете ходить без брюк, без юбки, без колготок и даже без…
– Вы опять разнервничались, – отметила Карина.
– Да, действительно. В общем, одевайтесь, как хотите. И переодевайтесь тоже перед кем хотите. Лишь бы с работой справлялись, остальное уже не так важно. А ну-ка, продемонстрируйте нам свою магию. А то грозить превращением в жабу любая может, для этого достаточно только иметь язык и уметь им трепать. У большинства женщин проблем с этим не бывает. А вы докажите, что это не пустая болтовня!
– Запросто. Эне, бене, раба, – начала я.
– Нет! Не надо! – не обманув моих ожиданий, испуганно закричала уборщица.
– И вправду, не нужно, – поддержал её Мэрский. – Жабой-то вы её сделаете, тут я даже ни секунды не сомневаюсь, а вот обратное превращение может не получиться. И тогда нас ждут разнообразные проблемы, наименьшая из которых – чем жабу кормить зимой. Давайте лучше вы меня введёте в транс. Только, естественно, не в гипнотический, а в магический.
Разницы между двумя трансами я не понимала, а потому сразу перешла к чтению заклинаний. Авось что-то, да получится.
– Транс, альянс, Минтранс!
– Как так можно? – скривился от отвращения Мэрский. – Что это за рифма такая, транс – Минтранс?
– Транс, фаянс, пасьянс!
– Не действует, – ухмыльнулся он. – Потому что я заблокировал ваши способности, направленные на введение людей в магический транс.
– Так нечестно! – заявила я.
– Глупости! В случае чего, вы должны спасти город от наводнения, даже если какой-нибудь злой колдун вас заблокирует. Вы должны уметь снимать блокировку или прорываться сквозь неё! Иначе грош вам цена, как ведьме!
Я решила, что полностью заблокировать мою прежнюю, бухгалтерскую сущность Мэрский не мог, потому вторую рифму взяла из жаргона бухгалтеров.
– Транс, баланс, брейк-данс!
С лица Мэрского сползла наглая ухмылка, оно вообще окаменело. Взгляд стал совершенно бессмысленным, губы сжались. Постояв несколько секунд неподвижно, он начал бить чечётку, размахивая при этом руками на уровне груди.
– Ну, ни фига себе! – высказался Митяй. – А это верхний или нижний брейк?
– Ква! – заявила перепуганная уборщица.
– Это, мне кажется, не брейк-данс, – с сомнением произнесла Карина. – Больше на степ похоже.
– Нет, скорее, лезгинка, – решила я, тоже без особой уверенности.
Услышав мои слова, Мэрский немного изменил ритм чечётки, а взмахи его рук стали более акцентированными.
– Молодая грузинка потеряла резинку! – запел он, неимоверно фальшивя. – Асса! Асса!
– Действительно, лезгинка, – согласилась со мной Карина. – Только, Леночка, Мэру вредно столько танцевать. Верни его в нормальное состояние, пожалуйста.
– Не хочу. Ему не нравятся мои ноги. Я обиделась. Да и немного физических нагрузок ему не повредит.
– Асса! – с энтузиазмом подтвердил Мэрский.
– Очень тебя прошу! Верни его в нормальное состояние, и пусть перестанет петь и танцевать. Он же этого совершенно не умеет.
Я и сама понимала, что это безобразие рано или поздно придётся прекратить.
– Очнуться! Стоять! Заткнуться, – заклинание я завершила первой попавшейся рифмой, которая оказалась нецензурной.
Мэрский замер на несколько секунд, потом его лицо приобрело осмысленное выражение, и он принял естественную позу, опустив руки.
– Неплохо, – похвалил он меня. – Вижу, магией вы действительно владеете, не очень, но тем не менее. Для защиты города от наводнений этого достаточно. Только не пойму, зачем вам понадобилось называть меня женщиной непристойного поведения, да ещё и при подчинённых?
– Я не это имела в виду. Это, в общем, слово-паразит…
– Неопределённый артикль, – пояснил Митяй.
– Так, а вы тут что делаете? Всем работать! И ни слова о том, что вы видели и слышали! Вам же, уважаемая Елена Михайловна, я настоятельно рекомендую не употреблять в рабочее время ненормативную лексику, ни в прямом её значении, ни с целью связки слов. Женщина, особенно сотрудница муниципалитета, должна изъясняться культурно, даже если у неё отвратительные ноги, а она выставляет их напоказ.
Все ушли, а я решила от обиды поплакать. Села за стол и уткнулась лицом в ладони. Но тут некстати вспомнился танцующий лезгинку Мэрский, и плакать перехотелось.
***
О танцах в моём кабинете сотрудники узнали во всех подробностях ещё до обеда. Мэрский распорядился никому не говорить, но вряд ли сам надеялся, что приказ исполнят. Карина, быть может, и промолчала, но уборщица и Митяй – уж точно нет. Они оба выглядели так, будто взорвутся изнутри, если ни с кем не поделятся увиденным.
Уже через полчаса после их ухода ко мне в кабинет стали один за другим заглядывать коллеги. Каждый из них ошибся кабинетом, и у каждого лицо выражало смесь страха и любопытства. Я не сомневалась, что здание гудит от сплетен, в центре которых моя персона. Когда я зашла в столовую, там наступила такая тишина, что лязг чьей-то упавшей вилки прозвучал набатом. Пока обедала, постоянно ловила на себе настороженные взгляды, а когда перехватила взгляд какого-то мужчины, бедняга сразу же подавился и долго откашливался.
Даже через месяц я не стала там своей. Седьмого марта все работники мэрии, кроме самого Мэрского и его замов, пошли в кафе, чтобы отметить приближающийся женский праздник. Я идти с ними не хотела, но Карина меня уговорила. Она была чуть ли не единственной, кто меня не боялся, она, да ещё Митяй. Вот только эти двое на корпоративе со мной и разговаривали, остальные всячески старались держаться подальше. Парнишка даже разок со мной потанцевал, оттоптав мне при этом все пальцы. К концу танца Митяй был бледен и явно готовился превращаться в самца лягушки, а когда этого не произошло, исчез из кафе от греха подальше. Я тоже надолго там не задержалась.
Нельзя сказать, что мне объявили бойкот. Ничего подобного, многие приходили ко мне в кабинет и просили помочь магией в разных житейских ситуациях. Я никому не отказывала, только заранее предупредила, что заклинание далеко не всегда действует с первого раза, Высшие Силы вовсе не обязаны внимательно прислушиваться и терпеливо ждать, не надумает ли Елена Михайловна произнести какое-нибудь заклинание. А повторять я не стану, это не входит в мои должностные обязанности. Если кто-то готов платить, повторю, а бесплатно – извините, нет. Желающих платить ни разу не нашлось. Как оказалось, действовало примерно каждое третье моё заклинание, и никто не роптал.
Слухи о могущественной ведьме на муниципальной службе вышли и за стены мэрии. Если повышение оклада маме ещё можно было посчитать совпадением, то звонок бывшего шефа в рамки случайности никак не вписывался. Шеф испуганным голосом горячо извинялся и заверял меня в своём полном раскаянии и осознании. Что именно он осознал, объяснить ему так и не удалось, а когда я спросила о невыданной тринадцатой зарплате, оказалось, что на неё раскаяние не распространяется. Повесив трубку, я наложила на мерзавца страшное проклятие. К сожалению, оно совсем не подействовало.
В работу я с трудом, но как-то втянулась. От меня для начала требовалось составить план мероприятий для коммунальных служб на тот случай, если вода при потопе преодолеет выставленные мной магические барьеры.
Мне кажется, все, с кем я согласовывала план, отлично понимали, что для нашего города, расположенного бесконечно далеко от ‘большой воды’, угроза наводнения значительно уступает опасности падения метеорита и вполне сравнима по вероятности с высадкой инопланетян. Тем не менее, каждый пункт рассматривался всерьёз: вносились дополнения, уточнялись источники финансирования, и всё такое прочее.
В конце марта план едва ли был готов на треть. Всё это время Мэрский старательно меня избегал, и общались мы с ним только заочно, адресуя друг другу служебные записки или электронные сообщения. Видимо, обиделся на меня за лезгинку и больше не желал видеть. Я же старательно продолжала составлять судьбоносный для города документ: ‘И разверзнутся хляби земные и хляби небесные, и вострубят ангелы, и грянет гром…’. Священник из ближайшей церкви сказал, что в этой фразе смешаны разные фрагменты Писания, но я составляла документ не для Священного Синода, так что оставила всё как есть. И гром действительно грянул. Правда, совсем не с той стороны, и никакого отношения к погоде не имел.
***
В один из дней в конце марта, во вторник, если это кому-то интересно, незадолго до начала обеденного перерыва в дверь моего кабинета уверенно постучал и, не дожидаясь ответа, вошёл незнакомый мне представительный мужчина в строгом костюме. Я молча уставилась на него, ожидая, что он объяснит цель своего визита. Но он с объяснениями не спешил.
– Вы действительно ведьма? – недоверчиво уточнил он.
– Название занимаемой мною должности написано на двери моего кабинета.
– Бред какой-то…
– Вас забыли спросить!
– Ладно, это неважно. Дело в том, что вы мне нужны не как ведьма, а как женщина.
Я окинула его ледяным взглядом и прошипела:
– Пошёл вон! Или я сейчас превращу тебя в червяка!
– Вы меня неправильно поняли! И вообще, какое право вы имеете превращать людей?
– Это кто тут человек? – процедила я сквозь зубы. – Женщина тебе нужна? И ты, тварь, ко мне припёрся? А я тебя неправильно поняла? Не лягушкой, не жуком, становись ты…
– Подождите! – плаксивым голосом попросил посетитель, вся представительность которого мгновенно куда-то испарилась. – Я не имел в виду ничего неприличного. Просто пошутил неудачно. Простите меня, пожалуйста!
– Хорошо, так что ты, шутничок, в таком случае имел в виду?
– Я из прокуратуры, – из внутреннего кармана пиджака он вытащил ‘корочки’, повертел их в руках и, не раскрывая, сунул их обратно.
– У меня такой жизненный принцип – никому не верить на слово. Даже себе. Документы надлежит предъявлять в развёрнутом виде!
– Успокойтесь, очень вас прошу, – он протянул мне своё удостоверение.
– И что дальше? – поинтересовалась я, прочитав всё, что там было написано и сверив фотографию с оригиналом.
– Ксиву верните, – попросил он.
– Держи. Так зачем я понадобилась?
– Мы проводим обыск. Нам нужны понятые. Вот я и хотел попросить вас поучаствовать в этом качестве. А теперь, право, даже не знаю.
Начиналось всё это несколько комически, но дальше ничего смешного не было. Я сперва отказалась, но когда прокурорский заявил, что за отказ от сотрудничества со следствием по какой-то там статье грозит до трёх лет общего режима, я испугалась и дала согласие. Потом мне объяснили, что он нагло соврал, но это уже не имело значения.
Вслед за этим типом я вошла в кабинет Мэрского. Хозяин кабинета с потерянным видом стоял, прислонясь к стене, между двумя не то милиционерами, не то полицейскими, чёрт их разберёт со всеми этими переименованиями. Здесь же была и Карина, я впервые за всё время видела её растерянной. Ещё тут толклось немало незнакомых людей в штатском, но, судя по повадкам, явно из силовых структур.
Впрочем, один из них, лет примерно сорока, очень сильно из толпы выделялся. Он тоже был в деловом костюме, но рядом с ним Мэрский выглядел одетым в лохмотья. Густые волосы незнакомца явно прошли процедуру завивки, а ногти сверкали бесцветным лаком. На среднем пальце правой руки красовался массивный золотой перстень с огромным бриллиантом, и если камень был настоящим, то стоил дороже квартиры в престижном районе. Что удивительно, при всём этом мужчина совершенно не был похож на гомосексуалиста.
– Кто он такой, тот, с перстнем? – шёпотом поинтересовалась я у Карины.
– Это Мелентий, лучший адвокат в нашем городе, – тоже понизив голос, ответила она. – Будет защищать Мэра.
Прокурорский скороговоркой что-то зачитал с бумажки, адвокат кивнул, и остальные начали обыскивать кабинет. Однако ни в сейфе, ни в ящиках стола, ни где-нибудь ещё они не нашли того, что искали. Чем дольше длилось всё это безобразие, тем сильнее нервничал прокурорский.
– Может, всё-таки сами укажете тайник? – наконец, обратился он к хозяину кабинета.
– Я рекомендовал своему клиенту не отвечать ни на какие вопросы следователя, – важным тоном заявил адвокат.
– Сотрудничество со следствием ещё никому не повредило.
– Врёте, как обычно, – Мелентий усмехнулся. – Но это неважно. Если мой клиент скажет вам хоть слово, он будет искать себе другого защитника. Да и не в его интересах облегчать работу вашим экспертам.
А эксперты тем временем задействовали какую-то электронную аппаратуру. Один из них надел наушники и водил повсюду рамкой металлоискателя, второй подключил к своему ноутбуку какой-то щуп и подносил его то к стене, то к подоконнику, то к столу. Остальные тоже без дела не стояли, уследить за всеми было невозможно.
– Здесь есть какая-то полость, – вдруг заявил тот, который орудовал щупом, и указал на стол.
Я сразу поняла, о чём он говорит. В моём кабинете стоял точно такой же стол, и Митяй показал мне, как открывается спрятанный в нём тайник. Пока было холодно, я прятала туда свои тёплые колготки после того, как переодевалась, придя на работу. Сейчас, когда потеплело, мой тайник оставался пустым. Видимо, эти воспоминания отразились на моём лице, а следователь ничего не упускал.
– Вы знаете, как это открыть, – в его голосе звучал не вопрос, а утверждение. – Рассказывайте.
– Нет, – выдавила из себя я.
– За дачу заведомо ложных показаний вам придётся отвечать по статье…
– Снова врёте, – спокойно заявил адвокат. – Она не свидетель, а понятой, и никаких показаний не даёт.
Наверно, Мелентий был прав, но ссориться с прокуратурой очень не хотелось. Следователь и так вряд ли хорошо ко мне относился после нашей стычки, а если я сейчас не сообщу ему то, в чём он нуждается, обязательно отомстит. Всепрощением и милосердием прокуратура отнюдь не славилась.
Я рассказала экспертам, что нужно делать, один из них, надев специальные перчатки, нажал в нужном месте, раздался щелчок, и крышка тайника с противным скрипом откинулась. И следователь, и эксперты одновременно перевели дух. Они нашли, что искали – в тайнике лежали пачки денег, перетянутые резинками.
Потом найденное фотографировали, пересчитывали, упаковывали в специальные пакеты. Мы с Кариной расписались в протоколе обыска, а на Мэрского стали надевать наручники.
– Это обязательно? – поинтересовался адвокат.
– Такой порядок, – веско ответил следователь.
– Врёте. Вы вправе надеть на подозреваемого наручники, но не обязаны это делать.
– Вот пусть походит в наручниках. От этого не умирают.
– Ну, да. Затянете чуть сильнее, снимете их очень нескоро, например, ключ потеряете, глядишь, этим и сломаете его на допросе. Не только наручниками, но и ими тоже. Не выйдет. Я не позволю. А всерьёз прессовать зятя губернатора вы сами не рискнёте. Так что наручники в данном случае – просто садизм, и ничего больше.
Мне стало жаль Мэрского, и я решила вмешаться, пусть даже следователь и обидится.
– Они не садисты, – уверенно заявила я. – Я же ведьма, мысли читаю, так что знаю точно. Они просто боятся, что без наручников Мэр их всех отлупит и удерёт. Так что тут не садизм, а обычная трусость. Если хотите, можно назвать её осторожностью.
Один из полицейских в форме с каменным лицом снял с Мэрского наручники. Следователь смотрел на меня с нескрываемой ненавистью, но я почему-то больше не боялась. Пусть он меня боится!
– Только попробуй сделать мне гадость. Помни – не лягушкой, не жуком! – подмигнула я ему. – Получится очень длинный червь.
Ненависть в его взгляде не исчезла совсем, но частично сменилась страхом.
– Это угроза работнику правоохранительных органов при исполнении служебных обязанностей!
– Чушь, – поморщился Мелентий. – Не позорьтесь, уважаемый. С таким обвинением вас свои же засмеют.
Мэрского, освобождённого от наручников, увели, а я вернулась в свой кабинет. Растерянная Карина пошла за мной и что-то попыталась объяснить, но говорила она очень сбивчиво, я ничего не поняла, а когда попыталась переспросить, она расплакалась и выбежала прочь.
***
Сразу после обеда первый заместитель Мэрского объявил всеобщее собрание в конференц-зале. Посетителей вежливо выпроводили, входные двери закрыли. Явка получилась почти стопроцентная, всем было интересно, что же происходит. Я села рядом с Кариной, которая до сих пор не успокоилась и то всхлипывала, то вытирала покрасневшие от слёз глаза.
– Вы так его любите? – поинтересовалась я, просто чтобы не молчать.
– Да какая разница, люблю я его или ненавижу? – вскинулась она. – Леночка, неужели ты ничего не понимаешь? Его арестовали, а у нас просто так никого не арестовывают! Значит, посадят, даже если он ни в чём не виноват. Здесь будет новый мэр, и у него будет свой доверенный секретарь. А меня выбросят на улицу, и ещё неизвестно, найду ли я другую работу!
– Попрошу тишины! – громко произнёс зам мэра. – Микрофон я включать не хочу, не люблю я эту штуку. Так что слушайте внимательно, а если кому неинтересно, то двери никто не запирал.
Полной тишины он, конечно, не получил, но теперь его стало слышно, даже если он и не повышал голос.
– Вы все уже, конечно, знаете, что наш Мэр арестован. Статья, по которой его обвиняют – взятка. Деньги нашли. Сумма – сто пятьдесят тысяч американских рублей. Кто сунул, пока не знаю, да и неважно это. Я буду исполнять обязанности мэра до того момента, как освободят старого или назначат нового. Будем надеяться, что органы разберутся и выпустят нашего дорогого руководителя, если он невиновен. А если его вину докажут – что ж, от сумы да от тюрьмы, как говорится.
– Зачем вы нам все эти глупости говорите? – ехидно поинтересовался Митяй. – Всем понятно, что раз арестовали, всё, кранты Мэрскому. Хрен его кто выпустит, не для того хватали.
– Ты, юноша, это брось! Максимализм свой. Я говорю то, что положено сказать. А ты что хотел от меня услышать?
– То же, что и все. Что у нас поменяется при новом мэре?
– Не плачь, юноша, для тебя – ничего. На твоё место никто не рвётся. А вот некоторым остальным я бы посоветовал работу поискать. Ежу понятно, что новый мэр придёт со своей командой.
– Сами-то не боитесь?
– А мне чего бояться? Я – не политик, а хозяйственник. Ещё в горисполкоме работал, ты, молокосос, небось, и слова-то такого не слыхал. Я замом уже у третьего мэра, Бог даст, и при четвёртом работать буду. Ежу понятно, что такими кадрами не разбрасываются, – судя по неуверенному тону, сам он в этом очень сомневался.
– А вашему ежу не понятно, кто Мэрского под монастырь подвёл? – полюбопытствовала я, и Карина возмущённо зашипела, услышав слово ‘Мэрский’.
Мне тоже бояться было нечего, хотя и по другой причине. Даже у упомянутого ежа не могло возникнуть ни малейших сомнений, что при новом мэре должность ‘муниципальная ведьма по защите города от наводнений’ будет немедленно упразднена.
– Говорю же, я не политик, – первый зам недовольно поморщился. – Всех подводных течений не знаю. Но без губернатора тут не обошлось. Они ж родственники, а кровь родная – не водица. Хотя нет, они не кровные родственники. В общем, или губернатор решил взять бывшего зятя на цугундер, или кто-то третий копает под губернатора через его людей. Грязь всё это, не хочу в неё лезть. Есть ещё вопросы?
Вопросы у собравшихся наверняка остались, но работники муниципалитета знали основной закон подобных коллективов – ‘Не высовывайся!’. Все, кроме нас с Митяем, послушно молчали всё собрание. Даже Карина, которая, видимо, ещё на что-то надеялась вопреки здравому смыслу. Мне стало её немножко жалко. Куда делась та уверенная в себе женщина с королевскими манерами? Сейчас она выглядела даже не сломленной, а раздавленной. Что ж, и для королев иногда наступают тяжёлые времена, достаточно вспомнить Марию-Антуанетту. А вот для ведьм лёгких времён вообще не бывает…
Исполняющий обязанности мэра закрыл собрание, и все разошлись обсуждать ситуацию, или, говоря проще, сплетничать. Я, к сожалению, принять в этом участия не могла, языками чешут в основном в курилке, а я там не бываю. Но, как выяснилось, оставлять меня в стороне от событий никто не собирался.
Вернувшись в кабинет, я хотела посмотреться в зеркало и, если нужно, поправить косметику. Но лежавший в сумочке телефон надрывно верещал, и макияж пришлось немного отложить. Я даже не глянула, кто мне звонит, ответила сразу же, подумав при этом, что не помешает сменить рингтон на что-нибудь не такое навязчивое.
– Здравствуйте, Елена Михайловна! Почему вы не берёте трубку? Я звоню уже раз в двадцатый, – голос казался знакомым, наверняка я его слышала, причём совсем недавно, но вспомнить, кому он принадлежит, не удавалось.
– Вы звонили, чтобы что-то мне сказать, – предположила я. – Так говорите! Зачем вам знать, почему я не беру трубку? И ещё, представьтесь, пожалуйста.
– Я – Мелентий, – сообщил звонивший. – Адвокат уважаемого Мэрского. Что же касается вашего упрёка касательно ненужных вопросов с моей стороны, то вынужден признать его обоснованным, хотя и высказанным, с моей точки зрения, в избыточно резком тоне. Так что прямо перехожу к делу. Мэрский срочно хочет вас увидеть.
– Он имел без малого два месяца на то, чтобы меня рассмотреть, но ему настолько не нравятся мои ноги, что с тех пор как я отказалась носить брюки, он так ни разу на меня и не взглянул.
– Странно, честно говоря. Мне показалось, что ножки у вас вполне достойно выглядят. Впрочем, это не моё дело. На вкус и цвет, как говорится. Так или иначе, теперь у него появилось желание увидеть и ваши ноги, и всю вас как единое целое. Более того, он готов заплатить за ваш визит.
– Ещё чего не хватало! Я что, стриптизёрша, показывать за деньги свои ноги заключённым? Обойдётся!
Мелентий тяжко вздохнул.
– Елена Михайловна, вы уж меня простите, но я не понимаю, когда вы шутите, а когда говорите серьёзно. Мэрскому очень нужна ваша помощь, и он готов заплатить пятьсот долларов только за то, что вы его выслушаете. Я не понимаю, почему должен вас уговаривать. По моим представлениям, предложена очень выгодная сделка. Что вас смущает?
– Не хочу, и всё! И вы меня не заставите.
– Очень жаль, что вы не пожелали хотя бы объяснить причину отказа. Как это по-женски! Не хочу – и всё. Прелестно! Но я, знаете ли, весьма любопытен. Задам-ка я этот вопрос вашей маме. Она наверняка сумеет на него ответить. Ведь кому знать, почему человек поступает так, а не иначе, как не родной матери?
Я категорически не хотела выслушивать Мэрского, но объяснять маме, почему я отказалась от пятисот долларов, мне не хотелось ещё больше. Это будет скандал на весь вечер, с подробным описанием, для чего эти полтысячи могли бы пригодиться в хозяйстве. С постоянным уходом в воспоминания, как она растила меня на одну зарплату, а мне, неблагодарной дочери, на это плевать. Похоже, Мелентий всё это отлично знал. Впрочем, есть одна причина отказа, которую даже мама посчитает уважительной.
– Пятьсот – это несерьёзно, – уверенно заявила я.
– Тысяча, – предложил адвокат, явно готовый к такому повороту в разговоре.
– Уже ближе.
– Полторы, и это предел. Если не устраивает, прямо сейчас звоню вашей матушке.
– Ладно, – сдалась я. – Но мне ещё нужно, чтобы не было неприятностей из-за моего отсутствия на рабочем месте.
– Во как заговорили, юридически выверенно. С одной поправкой. Неприятностей не должно быть у вас, а не вообще. Сейчас всё организую. Ждите, – Мелентий прервал связь.
Не прошло и двух минут, как в мой кабинет в сопровождении заплаканной Карины вошёл и. о. мэра.
– Елена Михайловна, вам предоставлен оплачиваемый отпуск. Подпишите вот здесь, – он положил передо мной уже заполненный бланк заявления. – Формально вы в отпуске с завтрашнего дня, но у нас есть добрая традиция отправлять отпускников домой с обеда. Так что смело можете идти. Приятного вам отдыха! Только не забывайте, что отпуск вы берёте частично, всего на две недели.
– Постойте! Отпуск предоставляется не раньше, чем через полгода после приёма на работу, и в соответствии с инструкцией номер…
– Это, Елена свет Михайловна, в вас бухгалтер говорит. А вы работаете у нас не бухгалтером, а ведьмой. Так что пусть всякими инструкциями и как их обойти занимаются те, кому положено. А вы займитесь полезным делом. Мэрский верит, что вы его вытащите из тюрьмы, ну так я не собираюсь мешать. Нам с Кариночкой лучше, чтоб он и дальше руководил. При нём мы пристроенные, а придёт новая метла, не при ведьме будь сказано, и выметет нас отсюда к какой-то там матери, а зачем это нам? Так что вы уж постарайтесь, поколдуйте как следует, очень вас прошу. Хотя я во всю эту магию и не верю ни хрена, но, может, она действует, даже если в неё не верить?
Я молча расписалась в нужном месте и начала одеваться. И. о. мэра ушёл, а Карина долго собиралась что-то мне сказать, но вместо этого снова разревелась и убежала.
***
Уже выйдя на улицу, я вспомнила, что не имею понятия не только о том, куда отвезли внезапно возжаждавшего моего общества Мэрского – в тюрьму, в прокуратуру, в полицию или куда-то ещё, но и о том, где в нашем городе расположены эти замечательные учреждения. Как-то раньше не доводилось с ними сталкиваться настолько плотно, если не считать паспортного стола, конечно. А теперь незнание специфической географии родного города вызвало некоторые затруднения.
