Текст книги "Попались и Пропали (СИ)"
Автор книги: Александра Сергеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)
– Ишь, запрыгала, – издевательски проворкотала кормилица, мигом сообразив, что так взбудоражило баловницу. – Дотерпи уже. Последнее платье. Я вот тут в боках булавками прихвачу, и отпущу тебя. Хотя не дело это: благородной таарии толкаться на скотном дворе. Да ещё во время отёла.
– Я пойду, – на всякий случай набычилась невероятно благородная дева.
– А то ж. Обязательно пойдёшь. Если тебя не связать да в уголке не положить. Стой смирно! Егоза непутёвая. А то сейчас так булавкой колбану – ты у меня туда не пойдёшь, а полетишь.
Всё когда-нибудь кончается – закончилась и эта пытка. Избавившись от последней обновки, Руана достала своё дворовое платье – на такой случай, как сегодня. Собственно, обычное крестьянское – разве что отделкой чуть богаче. Да юбка чуть длинней: у простых баб она почти до колен, чтоб в подоле не путаться. А у благородной тарии лишь до середины щиколотки. Срамотища – по словам кормилицы – зато удобно.
На ноги – дабы не сверкать голыми лодыжками – простолюдинки натягивали толстые чулки или высокие сапоги. Руана обзавелась и такими – благо, отец не запрещал дочери «рядиться чучелом». Скрутив на голове тугой шишак и убрав его под сетку, благородная таария, наконец-то, вырвалась на волю. Скатилась по лестнице весенним паводком и вылетела из господского дома, не заботясь о репутации.
Тем более что бдительный дядюшка отъехал ещё пару дней назад. Мачеха возилась с нарядами Ати: всё-таки дочь замуж выдаёт. А отцу не до своенравной старшенькой, вздумавшей покуситься на мужское право носиться, где вздумается.
На скотный двор она примчалась в самый раз: как раз всё началось. Едва влетела под каменную арку ворот, один из скотников не преминул забрюзжать на вертихвостку, показывая, кто тут власть:
– Мордатый на выпасе! Вы не упреждали, что нынче будете выезжать!
Руана отмахнулась и свернула в сторону сарая с коровьими стойлами.
– Гутька отелилась? – на бегу тыркнула кулаком парнишку, что тащил бадейку воды в том же направлении.
– Неа! – счастливо расплылся тот, получив от госпожи знак высшей степени признательности. – Но вот-вот! – поспешно добавил уже в спину.
В обширный полный света, запахов и звуков сарай высокородная таария влетела заполошной растетёхой – как поругивала её Урпаха. И сразу кинулась к стойлу с Гутькой, готовой родить отпрыска её Мордатого.
При зачатии хозяйке знаменитого быка пятилетки поприсутствовать не дали. Хотя на подобные весёлые события обычно собирались все обитатели крепости: с пивом, с закуской, с сальными шуточками. Зато сегодня её никто не прогонит – пускай только попробуют!
Гутька стояла посреди широкого стойла почти по колено в грудах плотно уложенной чистой соломы. Виновница торжества меланхолично двигала челюстями и косилась на своё неподвижное брюхо. Скотница Туйка – молодая крепкая, как мужик, красотка – оглаживала её седалище и правый бок. Обернувшись к подбежавшей госпоже, она благодушно предупредила:
– Вы ближе-то не лезьте. В сторонке встаньте. Вона пробка отошла: большая-то какая! – почти восхитилась скотница. – Сроду столько слизи не видала. Сейчас у неё, вишь, потуги. Вот-вот ляжет. Воды отойдут, тогда и подойдёте, раз уж приспичило.
– Приспичило, – по-господски величаво поддакнула Руана, вытягивая шею. – Гутечка, красавица. Ты потерпи миленькая. Туйка, а почему у неё живот не шевелится? С теленком всё в порядке? – забеспокоилась она, теребя пальцами подол фигуристой крестьянской жилетки.
– Всё у них ладно, всё хорошо, – нараспев тянула скотница, уминая пальцами широкую ложбину между хребтом и бугром тугого бедра. – Всё просто замечательно. Всё, как надо.
Руана отошла в сторонку и опрокинула пустую бадейку. Пуком соломы обтёрла дно и уселась: тут она точно никому не помешает. Опершись спиной о дощатую перегородку, уже вполне привычно закинула ногу на ногу. Скрестила на груди руки и замерла: она любовалась.
Любовалась на такое прекрасное, такое совершенное творение Создателя, как корова. Кто-то считает, что скаковые быки гораздо красивей: поджарые, тонкие и гибкие в брюхе, длинноногие. Всё их тело состоит из перевитых пластов мышц, что при малейшем движении бугрятся и едва ли не лопаются от налитой в них силы.
Не то, что расплывшиеся в боках коротконогие неповоротливые самки. Но Руане отчего-то нравились именно они. Особенно их длинные изящные морды. Чуткие ноздри, аккуратно утопленные щёчные впадины. Огромные выпуклые блестящие глаза: невероятно красивые и умные.
Быки что – быки вздорные и себе на уме. А у коров манеры поблагородней, чем у большинства высокородных дамочек из господских родов тааров – не говоря уже о слишком раскованных яраниях.
Иногда Руана прибегала сюда лишь для того, чтобы поваляться в соломе рядом с коровами. Прижаться к такой вот степенной фигуристой красотке ухом. Внутри огромного горячего тела ворочалась и дышала сама жизнь. Непобедимая и нескончаемая, как небо.
– Когда потуги, вишь ты, хвост подымается, – продолжала размеренно поучать госпожу Туйка, всё оглаживая и оглаживая разбухший белоснежный бок. – Тут видишь? – мяли её пальцы ложбину меж хребтом и бедром. – Внутрь западает. Это у неё схватки. Ой, до чего ж всё хорошо идёт!
– Отлично вижу, – вежливо поддакнула Руана, проигнорировав тот факт, что её приняли за свою и обратились к таарии на «ты». – Знаешь, что меня больше всего поражает? Гутька бесподобно спокойна. Словно это мы с тобой телиться будем, а не она.
Туйка расхохоталась, замахав на госпожу ладошкой: дескать, брось, не смеши под руку. Тут к Гутьке поскакала девчонка-подросток. Повисла на шее, норовя заставить корову улечься.
– Слезь с неё! – вполголоса, дабы не пугать роженицу, рявкнула скотница. – Зараза! Повисла камнем, так что впору топиться.
– Туйка, давай лучше я, – недовольно проворчала Руана, покинув бадейку.
Решительно пошлёпала к Гутьке, бесстыдно задирая юбку и увязая в снопах.
– Неужто сама? – поражённо пропищала девчонка, уступая место у головы с интересом наблюдавшей за ними коровы.
– Иди уже! – весело фыркнув, приказала Руана.
И провела ладонью по тёплой шершавой морде. По сопящему влажному носу. Руки так и тянулись оглаживать, ласково трепать, похлопывать – лишь бы снова и снова прикасаться к той, что сейчас на её глазах свершит самое обычное чудо.
Гутька улеглась сама, без понуканий: когда захотелось, тогда и опустилась на солому. Руана подсунула ей под морду лишний сноп и переползла ближе к хвосту. Как раз вовремя: показалось белоснежное копытце. Такое чистенькое, такое точёное – будто вырезанное из драгоценного камня.
А через несколько мгновений выскочило и второе: теленок закинул ножку на ножку. Так скрещенными они и выходили, нежно раздвигая материнскую плоть. Скотница ухватилась за них – как показалось Руане – слишком грубо. Но Гутька не возражала.
Туйке было нелегко: она упиралась и кряхтела, помогая телёнку покидать мамкино чрево. Его тёмная влажная мордочка, казалось, намертво приклеилась к выползавшим голяшкам. И вдруг на ней раскрылся огромный чёрный глаз. Прекрасный, как и у мамы. Ещё ушки не вышли, а этот глаз уже осмысленно таращился на скотницу, то и дело помаргивая.
А уж когда показались ушки, дело и вовсе пошло веселей.
– Не вставай! – гаркнула на роженицу Туйка. – Ишь! Чего удумала.
И Гутька покорно кивнула. Умница знала, что вокруг возятся не ради собственного удовольствия: ей помогают, зная в этом деле толк. И всем сердцем желая ей добра.
Наконец, теленок вывалился на солому, окропленный выплеснувшей жидкостью, чуть подкрашенной кровью. Его безвольное мокрое тельце ещё только готовилось шевельнуться, а глазенки уже вовсю зыркали по сторонам.
Скотница отирала его мордаху, залезла пальцами в рот, выбросив оттуда сгустки слизи.
– Кто? Бык? – в нетерпении понукнула её Руана, помогая вытирать передние ножки малыша. – Что пупочек?
Туйка привычно решительным рывком перевернула телёнка на спину:
– Нормально оторвался. Вишь, мальчонка у нас.
– Бычок, – удовлетворённо хмыкнула Руана, продолжая оттирать от слизи дрожащие влажные бока.
Вскоре теленок лежал у белого испятнанного кровью материнского бока. Гутька спокойно и довольно бесцеремонно вылизывала новорожденного. Тот похрюкивал и слегка попинывал мать копытцами. Слабенький и философски взиравший на окружавший его мир.
Туйка раздаивала корову, что-то ворча под нос. А Руана меняла изгвазданную слизью и отошедшими водами подстилку, когда за её спиной раздались отчётливые хлопки. Кто-то кому-то аплодировал – похоже, с издёвкой.
Она покривилась и нехотя обернулась.
– Я впервые дважды ошибся на счёт женщины, – с лёгким укором объявил Викрат Таа-Дайбер, какого-то демона забредя на скотный двор.
И подарил удивлённо хлопавшей глазами Туйке взгляд мужчины, сражённого её красотой в самое сердце. Та – баба не промах и далеко не дура – зарделась, потупилась, как соплюха нецелованная. Будто собственных двоих деток ей подкинули, а не помогли заиметь в жаркой супружеской постели.
– Твой муж гораздо лучше, – весьма серьёзно заявила Руана, не допуская и намёка на шутку.
Туйка опомнилась мгновенно – недаром слывёт умницей. Окинула залётного таара ироничным взглядом бывалой молодухи, отгонявшей от себя блудливых кобелей с тех пор, как на груди проклюнулись пипки.
– Ты мне всё портишь, – не менее серьёзно попрекнул таарию обманутый в своих надеждах бабник.
– Зачем ты пришёл? – раздражённо осведомилась она, бездумно вытирая руки о длинный крестьянский передник.
– Ты неисправимая щеголиха, – попытался отыграться Викрат, демонстративно оглядев её с ног до головы, но вдруг передумал: – Пошли: отец зовёт.
– Твой или мой?
– Твой.
– Тогда пошли, – согласилась Руана, что это серьёзный повод оторвать её от новорожденного.
Глава 5
Ученица
– Госпожа Таа-Нугвор не была госпожой Таа-Нугвор, когда на ней остановился влюбчивый взгляд нашего императора, – как-то скучно, без огонька и попытки заинтриговать слушателей излагал Викрат Таа-Дайбер то, что, по его мнению, Руане полезно знать. – Малышка Сти… Простите, достопочтенная Урпаха. Малышка Стиалора была дочерью весьма уважаемой наставницы сестры нашего императора. Которая слыла бедной, однако неподкупной дамой строгих правил. В коих и воспитала дочь.
– Её невинность с неопытностью и соблазнили бедного императора? – голосом, полным законопослушания и почтения к монарху, уточнила Руана.
Они ехали верхами… верней, тащились на быках, которые при такой скорости умудрялись дрыхнуть. Хотя старый неторопливый битюг был только под кормилицей: она вечно не доверяла легкомысленной молодёжи. А пара иноходцев молодых заговорщиков просто загляденье: за таких скакунов убивают.
Темп каравану задавали пять крытых возов, битком набитых всякой всячиной. Во-первых, и главное: подарками венценосцу от счастливых подданных той провинции, где проживало семейство Таа-Дайбер. Во-вторых, подарки провинции, где находилось поместье Лейгард, представительницей которого впервые за его историю стала женщина.
Императорские подарки – как их принято называть – не являлись актом неблагородного подхалимажа, свойственного плебеям. За неимением в империи налогов для знатных сословий магов – ибо это унизительно – те делали добровольные пожертвования в казну.
Размер и форма пожертвований строго регламентировались. Ты не мог прислать в подарок императору курей и сена. Это добро в изобилие производили его собственные обширные поместья – практически десятая часть империи. Ему в подарок шли только золото, серебро, заморские специи, парча, меха, отменное оружие и прочие дорогие подношения – кто что имел и производил на своих землях.
Затем императорские подарки превращались в подарки императора: он щедро раздавал их в оплату и награду особо отличившимся. Причём, независимо от статуса и положения: в обязанности монарха входят справедливость и щедрость. Здесь главная проблема: избежать позорной ошибки. Не вручить какой-нибудь меч именно тому владетельному таару, что прислал в казну этот самый меч. За подобный «позор» приходилось доплачивать.
Наконец, один из возов целиком состоял из предметов имущества верховного советника Таа-Дайбера. Ибо у того в колоссальной цитадели императора был свой домишко. И его требовалось содержать достойно. Хотя старик Таа-Дайбер – по прозвищу Вездесущий хорь или Вездехорь – слыл человеком скромного образа жизни.
Как и его средний сын Викрат по прозвищу Засранец – Руана от души восхищалась демократичностью придворных нравов. Старший и младший сыновья Вездехоря чурались придворной службы, предпочитая жить на приволье в родовом поместье. А этот был прямо-таки рождён для грязных делишек и борьбы с такими же засранцами.
– Точно, – одобрительно кивнул Викрат. – Невинность и неопытность юной Сти соблазнили нашего бедного императора. Не слишком устойчивого к соблазнам такого рода.
– Юной? Это сколько же бесстыднице было? – любила придираться к мелочам Урпаха.
Старуха восседала на быке с величественностью самой императрицы ярании, слывшей непревзойдённой наездницей.
– Бесстыднице было двенадцать, – хмыкнул Викрат, возразив: – И бесстыдницей она ещё не была. Я помню её: как раз в тот год явился ко двору. Она старше всего на три года.
– Ей сейчас… – понукнула его Руана.
– Двадцать девять. А мне, если тебе так интересно, двадцать шесть.
– Ни капли не интересно! – мигом отгавкалась она.
– А ну! – прикрикнула на баловников кормилица. – Цыть! Ишь, какие петухи. Вы ещё подеритесь на забаву обозным. Вы мне, господин Викрат, вот что объясните: неужто наш император не мог найти себе шлюху помоложе? У вас там, при дворе, говорят: каждая вторая потаскуха.
– А каждая первая? – не удержался от подначки Таа-Дайбер, стараясь не заржать.
– А каждая первая: старая потаскуха, – безапелляционно заявила деревенская старуха, обладавшая строгим нравов и языком без костей. – На которую уже никто и не облакомится.
Викрат плохо старался: так и прыснул по-мальчишески – аж скакун под ним проснулся и заплясал. А Руана пояснила:
– Ой, мамушка, у императора тех молодых, что мышей в наших кладовых. Он же бабник.
– Так, чего ж мы тебя везём к этакому развратнику?! – всполошилась старуха. – Маруш совсем стыд потерял?! Отдал свою лапушку…
– Никому он свою лапушку не отдал, – вмиг посерьёзнев, успокоил её Викрат.
Они с Руаной переглянулись: отделаться от кормилицы не вышло, но в истинную причину поездки воспитанницы её пока не посвятили. Решили делать это постепенно: по ходу событий. Видимо, сейчас как раз первое – кивнула Руана, позволяя Таа-Дайберу кое-что объяснить, пока Урпаха не учинила скандал. И не завернула караван – для неё это раз плюнуть.
– Император, конечно, развратник, – степенно молвил Викрат, прямо-таки по-стариковски укоризненно качая башкой. – Но благородных девиц силком в постель не тянет.
– Те сами туда прыгают, – преспокойно констатировала кормилица, точно так же качая головой. – Не трудись, не утешай меня грешную. Я уж поняла, что зазря погорячилась. Моя кровиночка не такая, – гордо покосилась старуха на свою воспитанницу. – Она девушка с понятиями.
– Потому отец её и отпустил, – подхватил Викрат с самым серьёзным выражением на физиономии. – Знает, что Руана не замарает честь семьи подобным позором. К тому же она гостья верховного советника: да её пальцем никто не тронет.
– Ладно-ладно, – проворчала Урпаха, хитро подмигнув потупившейся и сжавшей расплывающиеся губы воспитаннице. – Ишь, застрекотал кузнечиком. Что там с этой твоей юной Сти?
– Сти непросто любовница императора, – продолжил просвещать провинциалок придворный проходимец. – Она его фаворитка. То есть, родила императору сына. Который, в случае смерти законных наследников, без всяких условий и церемоний перестаёт считаться бастардом. Становится законным сыном и наследником.
– У него сейчас три фаворитки, – задумчиво пробормотала Руана, похлопав по холке всхрапнувшего Мордатого.
Видать, приснилось что-то.
– И три бастарда, – многозначительно поддакнул Викрат. – Ты верно уловила суть главной императорской проблемы. Точней сказать: проблемы императрицы. Которую та решает с неизменным успехом.
– Обеспечила своих мальчиков надёжной защитой?
– У императрицы шесть братьев, – с непонятной немного злой усмешкой пояснил Таа-Дайбер. – Все очень сильные яраны. Возможно, самые сильные в империи. И не просто боевые маги: все шестеро назлы.
Назлы – это яраны безупречно владеющие всеми тремя боевыми техниками: атакующий, защитник, лазутчик. Даже на овладение одной из боевых техник у большинства яранов уходят годы – бывает, что и вся жизнь. Две техники – считай, что перед тобой великий воин. Три – непревзойдённый.
Непревзойдённые атака, защита и способность обвести вокруг пальца – при таких дядьях законным наследникам вряд ли угрожает опасность умереть раньше срока. А фавориткам протащить своих мальчиков в наследники.
– Кто из трёх фавориток до сих пор в фаворе? – поинтересовалась Руана, раздумывая о шансах использовать их против императора. – А кто лишь числится таковой?
– Ты быстро учишься, – удовлетворённо заметил Викрат.
– А ты отлично учишь, – вернула она комплимент, и тут же из неё выскочил следующий животрепещущий вопрос: – Кстати, кого император выделяет? Не может же он любить всех трёх одинаково.
– Он их одинаково разлюбил, – последовал в принципе, ожидаемый ответ.
– Плохо, – ляпнула начинающая интриганка, следуя своим мыслям.
– Если ищешь, кого использовать, то вот тебе на выбор ещё три красотки. Те, что сейчас занимают все мысли императора. И отвлекают его от дел поважней волокитства с любовными проказами.
– Ты что, его осуждаешь? – поразил её крайне недовольный тон наставника.
– Я не могу его осуждать. Потому что…
– И сам ходок, – помогла Урпаха господину таару в его попытке сохранять хотя бы внешние признаки благопристойности.
– Ходок, – со вздохом признался тот. – Но свои обязанности исполняю неукоснительно. Кстати, трачу на них гораздо больше времени, чем на дам.
Он так потешно оправдывался – словно желал соблюсти в их глазах образ приличного человека.
– Ох, девочка, и странные у тебя нынче наставники, – проворчала кормилица, недовольно зыркнув на бесстыдника. – Чую, вы что-то скрываете.
И не успела Руана, честно округлив глаза, отнекаться, как проницательная старуха объявила:
– Вам, видать, нужно поговорить с глазу на глаз. Ну, так я отъеду, пристроюсь на возу. Что-то притомилась трястись на этом бирюке, – ласково погладила она шелковистый мерно вздымавшийся бок. – А ты гляди у меня, – пригрозила магу отважная старуха. – Не вздумай учить мою лапушку всяким вашим непристойностям. Узнаю, так не помилую.
И она залихватски ударила пятками в широкие бока. Бык страшно удивился. Даже попытался скосить взгляд на полоумную старуху, которой взбрело в голову испортить ему необременительную прогулку. Но Урпаху подобными ужимками не пронять. Так что пришлось старому лентяю пробежаться вслед за уплывшим вперёд обозом.
– Продолжай, – невольно улыбнулась им вслед Руана и потребовала: – Только постарайся меньше отвлекаться на попытки остаться приличным человеком. Меня твоя нравственность волнует так же мало, как прошлогодний снег в Срединных горах.
Шутка о прошлогоднем снеге показалась до боли знакомой. Хотя она могла поклясться, что прежде ни от кого подобного не слыхала. Викрат поприветствовал её остроумие привычным гоготом поверхностно воспитанного мужлана. После чего, наконец, продолжил:
– Итак, три нынешних пассии императора. Те, кто могут воспротивиться его новому увлечению… скажем, Атиалорой. Те, кто с больше́й вероятностью будут услышаны. Первая только-только сдалась на милость победителя. И нещадно пользуется возможностью подзаработать на приданное. Ибо малютка Анулия родом с далёкого юго-востока. Из одного мелкого царства. Откуда её отец бежал со всей семьёй, успев прихватить лишь то, что успел. А дочерей у него целых семь. И всех нужно пристроить.
– Опиши её в нескольких словах, – попросила Руана. – Только, не вдаваясь в ненужные мне подробности о женских прелестях.
– Ей пятнадцать. Как ты понимаешь, жгучая брюнетка. С невероятно сказочно томными чёрными глазищами. Всё, как поётся в балладах о тамошних девицах. Не слишком умна, но чертовски хитра. Умеет выклянчить желаемое. Отец говорит, что она успела содрать с нашего бедного императора уже третье приданое. Торопится позаботиться и о сёстрах.
– Добросердечная девочка, – согласилась Руана. – С цинизмом и беспринципностью всё понятно. А что у неё с жестокостью? Говорят, эти восточные южанки тычут во всех ножиками, если что-то им не по нраву. Поклясться не могу, но чувствую, то сама способна на это. Если кто-то попытается тронуть мою Ати.
– Не знаю, что с остальными, но эта девочка крайне осторожна, – твёрдо отверг подобные домыслы Викрат. – А подобные кровавые страсти возможны лишь при наличии пламенной любви. С не менее пламенной ревностью. Но малютка Ану любит императора… избирательно.
– Только его казну, – хмыкнув, догадалась Руана. – А кто вторая?
– Дочь не слишком безупречного таара.
– В каком смысле?
– В самом прямом: он страстно желает уложить дочь в императорскую постель.
– Серьёзно? – даже поёжилась она, на миг представив, что могла родиться у такого отца.
– А что? – заметив её гримасы, пожал плечами опытный придворный. – У её отца серьёзная, можно сказать, кровопролитная тяжба за наследство. И если девочка проникнется интересами отца больше, чем собственной стыдливостью, у него всё получится. Видишь ли, к императорскому двору в основном стекаются не самые приличные люди. Приличные, вроде твоего отца или моего старшего брата, сидят в своих крепостях. Занимаются хозяйством, растят сады и детей.
– Ты хочешь сказать, – решившись, задала Руана прямой вопрос, – что при дворе мужчины торгуют своими дочерями?
Это ей показалось знакомым. Словно кто-то уже рассказывал о столь низменных пороках, которые не приветствовали даже яраны с их свободой нравов. Или она где-то о таком читала?..
Однако абсолютно точно нет: не рассказывали, и не читала. Откуда же в ней ощущение знакомства с этой неприглядной стороной жизни? Но, что удивительней, она вполне спокойно реагировала на существование подобных дрянных людей с их грязными делишками.
– И дочерями, и не только, – задумчиво вещал Викрат, как-то странно искоса разглядывая собеседницу. – Некоторые не слишком щепетильные мерзавцы торгуют даже своими жёнами. В чаянии снискать великих и богатых милостей. Кстати, не только у императора, но и у его приближённых.
– У твоего отца?
– Видела бы ты его лицо, – и сам брезгливо поморщился он, – когда ему пытаются подсунуть очередную девочку. Отца аж трясёт от бешенства. После он старается найти способ отыграться на её бесстыжем папаше. Только вот новых искателей благ это не останавливает.
– А почему их должны смущать подобные пустяки? – вырвалось у Руаны. – Каждый из них искренно считает остальных неудачниками. Ведь именно его дочь завоюет сердце влиятельного холостяка.
– Может быть, – пробормотал Викрат, вновь одарив её непонятным взглядом.
– А как зовут эту несчастную девочку? – поспешила она сменить тему, ибо эти его взглядики и коробили, и пугали.
– Блиарата. И я бы не назвал малютку Бли такой уж несчастной. Она вполне толково ускользает от домогательств. Во всяком случае, до моего отъезда к вам, у Бли это получалось.
– Действительно спасается? Или разжигает аппетит? – вновь выскочило из Руаны довольно циничное замечание.
– Слушай! – не выдержал Викрат, опять разбудив подпрыгнувшего под ним скакуна. – Кто из нас учитель? А кто вообще ничего не видел в жизни дальше ворот своей крепости?
– То есть, ты мною доволен, – в подражание мачехе невозмутимо констатировала девица с двойным, а то и тройным дном. – Не люблю разочаровывать. Я, знаешь ли, тщеславна. Слегка.
– Что-то с тобой не так, – вновь погрузился в размышления господин маг и командующий императорской охотой. – Мы с отцом исподволь расспрашивали всех, кто знает тебя хоть немного. Кстати, интересно, что о тебе думает твой бывший наставник? Которого ты бессовестно выжила из крепости.
– Неинтересно, – равнодушно отмахнулась она.
– А интересно, кто нас горячо уверял, будто ты очень необычная девушка? Большого ума и неженской выдержки.
– Кто? – тут же купилась Руана на эту приманку.
– Катиалора.
– Мачеха?
– Ты удивлена?
– Не то слово.
– Она о тебе очень высокого мнения. Считает, что кроме тебя никто не защитит её обожаемую девочку. Ибо ты не только умна, осторожна и бессовестна, но и любишь сестру. То есть кровно заинтересована в её благополучии.
– Ладно, – поморщившись, скрыла довольную улыбку Руана. – Рассказывай о последней пассии нашего неутомимого монарха. Дай угадаю: ещё одна малютка?
– Малютка Нала-яри.
– Ярания?
– Чему ты удивилась? Сама же пеняла мужикам на их похотливую страсть к яраниям.
– Я удивилась тому, что любителя юных недотрог привлекла девушка не слишком строгих правил. Я что, неверно отгадала пристрастия императора? Разве не поэтому вы с отцом записали Ати в число будущих жертв его домогательств? Уж она-то у нас всем недотрогам недотрога.
– Угадала ты верно, – не скрывал досаду учитель, в сущности, довольно прожжённой особы. – Императора недотроги влекут. Неправа ты в другом: ярании вовсе не распутницы. Тем более, все поголовно. Брак для них действительно не то же самое, что для вас. Но одно для северянки незыблемо: если она кого-то не хочет, значит, точно не хочет.
– Безусловно и бесповоротно? – как-то не верилось Руане.
И не совсем справедливо: о северянках она знала лишь по скабрезностям, что любили пересказывать те, кто ни разу не имел с ними дел.
– Ярания способна убить того, кто ей докучает, – ещё больше раздосадовало учителя. – А ты поменьше верь грязным сплетням. Иначе попадёшься в ловушку собственного недомыслия. И провалишь всё дело.
– Ты прав, – легко согласилась Руана. – Провинциальное мышление. Что ты хочешь?
Вот опять! Кажется, намертво законопаченная память о прошлом поистрепалась и пошла дырами. В последнее время из неё то и дело выскакивало явно известное когда-то и незнакомое теперь. Может, так возвращается память? Только бы всё не испортить, пытаясь насильственно доискиваться правды. Пускай всё идёт, как идёт – решила она.
– А ты мне определённо нравишься, – на этот раз выскочило из Викрата явно нежеланное признание.
– Ты мне тоже, – наконец-то, смогла произнести Руана. – С тобой безумно интересно.
– И всё? – с весьма неприличным сомнением уточнил он.
– Если ты о девичьих грёзах, то нет: я не влюблена. Пока, – не смогла удержаться она от лёгкого укуса.
После которого галантного мужчину, почитавшего себя дамским угодником, перекосило. Неужели его любовницам нравится такое хамское поведение – удивилась Руана. Или он становится другим, стоит даме согласиться на интрижку?
В то, что Викрат соблазняет невинных дев, совершенно не верилось. И дело не в пресловутом благородстве – оно у него довольно своеобразное. Просто этот самовлюблённый повеса панически боялся попасться на крючок: променять свободу на сомнительные удовольствия женатого мужчины.
– Ты начал рассказывать о Нале, – нарочито загадочно улыбнувшись, напомнила Руана.
– О Нала-яри, – строго поправил её учитель. – Никогда не сокращай и не коверкай имена яраний. Если только не желаешь кого-то оскорбить. И нарваться на законную виру. Учти, задев одну яранию, ты восстановишь против себя и остальных.
– Затравят? – приняла Руана к сведению крайне важное замечание.
– Не то слово. Так вот, о Нала-яри: эта малютка не желает стать развлечением для своего монарха. Хотя по достоверным сведениям уже не девственница.
– То есть, она ещё и не любовница?
– Она добыча, – хмыкнув, пояснил командующий императорской охотой. – За которой наш ненасытный монарх гоняется всё свободное от дел время. Ну, и от других женщин.
– А что у Нала-яри с характером? – поторопила его Руана.
Ей уже обрыдло выслушивать вроде бы нелицеприятные эпитеты распущенному императору, в которых ни капли осуждения. Такое чувство, что отец и сын Таа-Дайбер гордились похотливым нравом своего господина.
– Она умна, злоязыка, но прямолинейна. Довольно сильная ярания, оттачивающая технику атакующего. Хитрость не её стезя. Ко всему прочему Нала-яри даже не пытается изображать невинность. И когда император начинает ей чрезмерно докучать, бесстыдно стравливает его с фаворитками. Которых он по-прежнему нередко посещает. И ссориться с ними не желает не при каких условиях.
– Похвальная привязанность, – съязвила Руана, подустав от затянувшегося урока безнравственности и придворных манер. – Кстати, ты так и пояснил один момент.
– Какой именно? – безо всякого интереса уточнил Викрат, засмотревшись на крестьянок, полощущих бельё в реке, по берегу которой они проезжали.
Поддёрнутые юбки на согнутых пополам женщинах являли взору молодого повесы довольно лакомое зрелище.
– Госпожа Таа-Нугвор не была госпожой Таа-Нугвор, когда на ней остановился взгляд императора, – напомнила она.
– Да. И что? – нетерпеливо пробормотал беспринципный бабник, явно собираясь завернуть быка с тракта на бережок.
– Объясни, что ты имел в виду, и можешь убираться, – холодно и решительно потребовала Руана, чувствуя, что пора привыкать к подобному тону.
Викрат оценил новшество. Одарил её уважительным взглядом и выполнил требуемое:
– Госпожа Таа-Нугвор стала госпожой Таа-Нугвор после рождения императорского отпрыска. Который не может оставаться сыном обычной шлюхи. Фаворитка должна получить статус приличной дамы. Поэтому ей подыскивают не слишком щепетильного мужа. Которому выделяют поместье и отправляют его обживать. А мать императорского сына остаётся при дворе.
– Под надзором? Чтобы не вздумала воспользоваться бастардом… как-то неправильно?
– Ты меня пугаешь, – задумчиво покачал головой учитель, но тут же встрепенулся: – Думаю, мы слишком заболтались. Кажется, у моего быка жажда. Спущусь-ка я к воде.
– У твоего быка хозяин кобель, – отважилась на грубость Руана.
Очень уж хотелось посмотреть, как он прореагирует.
Он довольно заржал, запрокинув голову и распугав галок, объедающих придорожные ягодные кусты. После чего покинул ученицу, даже не пообещав вскоре вернуться.
