Текст книги "Попались и Пропали (СИ)"

Автор книги: Александра Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Радо-Яр перестал хмуриться и буркнул:

– Ты права.

– Но… я уже не могу без тебя, – со вздохом выдала она и собственную правду. – Пыталась себя уговаривать, и ничего не вышло. Меня тянет к тебе. Будто кто-то чем-то опоил. И я всем сердцем не хочу этому сопротивляться.

– Иди ко мне, – попросил он, даже не коснувшись её.

И тут же с реки донеслось романтичное стрекотание лягушек, перемежаемое редким лирическим кваканьем. Ласкающая слух песня, под которую так чудесно целоваться.

Глава 21

Изыскательница

Как же славно лежать рядом с мужчиной, к которому бесконечно приятно прикасаться. Пускай он вовсе не красавец. Пускай даже грубоват. Пускай не даёт разгуляться твоим капризам – он всё равно восхитителен. Он ровно такой, каким ты воображала свой идеал.

И не врите, будто есть такие шибко умные женщины, воображение которых заточено под более высокие материи с устремлениями. Свой идеал рисуют и они – просто не бегают в поисках него, высунув язык. Ждут, когда сам явится. Главное, не проглядеть.

Как «шибко умная», Руана тоже не занималась поисками – он сам явился. И она не могла на себя нахвалиться: не проглядела! Это самый натуральный он: идеал. Ольга уже встречала такого в той жизни. Но опоздала: идеал любил другую. Зато привнёс в её жизнь страшную сумятицу с разочарованием, метаниями и прочими прелестями неразделённой любви.

Казалось бы, Радо-Яру нужна именно она. Вон его папаша даже на свадьбу намекал. Да и сама Радость Ярая вроде туда же гнёт. Что ещё надо? Живи да радуйся! Но судьба просто не может без подвохов. Так и норовит подгадить, где не ждёшь.

Теперь на пути Руаны встала иная преграда. С её точки зрения, нелепая. Но далеко не шуточная. За эти последние дни до неё со всей ясностью дошло: таары с яранами реально друг друга терпеть не могут. Даже больше: обе стороны готовятся остаться единственной в империи главенствующей силой. А противника превратить в холуёв.

И чего им спокойно не живётся? Тем же таарам – по сути, её собственному клану и отчасти кровной родне. Боятся, что заполучив для себя землю с правами феодалов, яраны захотят прикарманить всю остальную империю? Лишат тааров их богатых поместий?

Руане как-то не особо в это верилось. Если бы северяне и впрямь лелеяли подобные подлые надежды, давно бы что-то предприняли. А не тянули резину триста лет. Теперь-то они обижены – потому и готовятся вздуть тааров. В ней вот увидели угрозу их единственному стоящему преимуществу: не переходящему, как приз, месту императрицы. И в упор не слышали честных заверений Руаны о нежелании его узурпировать.

– Ты думаешь о чём-то неприятном, – поймал её на тяжёлых мыслях чуткий, как радар, назл.

Они лежали в шатре, откинув полог и слушая лягушачьи концерты. Руана – закутавшись в лёгкое одеяло. Радо-Яр, как есть, голым телом на грубых кусачих кошмах. Она заползла на него всей своей верхней половиной, ловя кайф и греясь. Он гладил её по голове, по спине, по ягодицам… впрочем, скорей, ощупывал. Будто всё никак не мог убедиться, что это принадлежит ему.

– Думаю, – не лукавя, призналась она.

Хотя время для тяжёлого разговора самое пренеподходящее. Недаром говорится, что все бабы – кошки. Руану беспрестанно и безотчётно тянуло потереться о переполненное силой мужское тело. Щекой, лбом, грудью. Поковырять его пальчиком. Пошлёпать по нему губами. Пройтись языком. Просто напасть какая-то!

А тут к тебе пристают с дурацким желанием повыяснять отношения.

– Обо мне? – задал он ожидаемый вопрос.

Потому что ни один таар не отдаст свою единственную дочь ярану. Тем более таарию. Которая является его прямой наследницей. Нравится это остальным, не нравится – по закону она имеет все права на поместье Лейгардов. Весьма – по местным меркам – недурственное.

Но, главное: она вправе разделить его с будущим супругом. То есть, в пику остальным таарам, передать землю в руки врага. Именно так и будут рассматривать подобный выбор мужа.

– О себе, – почти не соврала Руана.

Всё происходящее – вся эта их долбанная политика – касалась прежде всего её жизни. И её права на свободу выбора. Которое въелось в сознание Ольги с младых ногтей. И перекочевало в тело Руаны. Попробуйте навязать ей свою волю, и она объявит вам войну. Настоящую. До полной победы одной из сторон.

Создатель! Она ещё никогда так плотно и серьёзно не размышляла о своей жизни, как будучи голой, рядом с голым мужиком чёрте где. Умеет же она выбрать время для изысканий с анализом результатов. Лабораторная работа после секса – именно то, что украшает женщин.

– Император сходит по тебе с ума, – загнул Радо-Яр нечто литературное.

– А по малютке Нала-Яри? – иронично осведомилась очередная великая, но краткосрочная императорская любовь. – А, по остальным своим малюткам?

– Это другое, – буркнул он. – За всю свою жизнь Бруст любил только одну женщину. Которая его бросила. Вышла замуж и уехала в поместье мужа навсегда.

– Хочешь сказать, – насторожилась Руана, – что я её напоминаю? Чем?

– Характером. Хотя и в лице есть какое-то сходство.

– Но я не она, – сухо заметила женщина, по праву считавшая себя уникальной.

– Не она, – так же сухо поддакнул он.

– И я сделала свой выбор.

– Сделала, – вновь согласился Радо-Яр, упорно не желая взглянуть ей в глаза. – Но решать не тебе. Решать будет твой отец.

Руана села. Обхватила ладонями его лицо и повернула к себе. Вспомнила, как улыбалась Ольга, когда ставила кого-то на место. Вроде получилось вернуть то ощущение: назл в удивлении вздёрнул брови.

– Попробую тебе объяснить, – задумчиво начала она, подбирая слова. – Видишь ли, вы слишком привыкли к жизни при дворе. Где вечно из себя что-то изображаете. А настоящих себя прячете. Даже ты. И не спорь! – запечатала она его приоткрывшийся рот ладошкой. – Дослушай. Ты родился вождём. Прирождённым командиром. Значит, должен чувствовать: я тоже родилась командиром. И не потому, что таария. Потому что такая. Да, из меня всю жизнь лепили пирожное в сахарной пудре. Которое усиленно фаршировали патокой. Но это не стало моей натурой – лишь маской. Чтобы меня не вздумали переделывать силой. Знакомо?

– Ещё как, – усмехнулся Радо-Яр, убрав её ладонь с лица.

И прижав к груди. Однако дальнейших ласк не последовало: он слушал. Он должен был хоть немного разобраться в женщине, которую, похоже, выбрал для себя. И только для себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Понимаешь, – продолжила Руана, вздёрнув подбородок и засмотревшись на звёзды. – Мои кондитеры остались далеко. Любой человек решит, что с их появлением я вернусь в состояние пирожного. И будет прав. Потому что далеко – это для всех означает одно и то же: далеко.

– Хочешь сказать, – нахмурился он, – что для тебя оно вовсе не расстояние?

Ну, как можно к нему не тянуться – поняла Руана хотя бы одну из причин своей оголтелой привязанности. Он всё настолько правильно понимает, будто и впрямь читает её мысли. Это вовсе не означает, что он их приветствует. И даже не станет с ними бороться. Но, понимает же.

– Для меня «далеко» означает время. С тех пор, как я покинула дом, слишком многое произошло. И дело не в твоём дурацком похищении. За которое ты, кстати, ещё не расплатился.

– Скажи как, и расплачусь, – вдруг не усмехнулся, как обычно, а просто улыбнулся он.

Руана наклонилась. Поцеловала его и вновь прилегла на широкую грудь погреться: перед рассветом стало слишком свежо. Радо-Яр подцепил второе одеяло и заботливо укрыл свою мерзлячку. Она повозилась, устраиваясь поудобней, и пригрозила:

– Как только придумаю, обязательно потребую расплаты.

– Значит, – резюмировал Радо-Яр, – твой отец остался далеко в прошлом.

– Вроде того.

– Ты действительно не понимаешь, что он вправе вторгнуться в твою жизнь силой? – холодно осведомился мужчина, минуту назад обворожительно ей улыбавшийся. – В любой момент. И вся твоя бравада не будет стоить воздуха, который ты сотрясаешь.

– Может, – вздохнула Руана. – Думаю даже: обязательно попытается. Однако ничего не сумеет сделать.

– Ты так в себе уверена? – покривился он, как человек, презиравший пустые, но громкие заявления.

– До сегодняшнего дня не была, – провела она пальцами по его губам, исправляя это искривление.

– И что случилось сегодня? – убрал он её руку и зло сверкнул заледеневшими синими глазами. – Бруст? Надеешься на его защиту?

– Сегодня… Точней, уже вчера случился твой отец, – терпеливо пояснила Руана, привыкая к мужской ревности, которой в прошлой жизни её не баловали. – Он познакомил меня с одним старинным, но действующим законом. С которым – конечно же, совершенно случайно – меня никто прежде не ознакомил.

– Сколько тебе лет? – выпалил Радо-Яр, приподняв голову.

– Уже три месяца, как двадцать.

Он уронил голову обратно на кошму и злорадно ухмыльнулся.

– Да, – постучала она пальчиком по его широкому упрямому лбу. – По закону таария, достигшая двадцати лет, считается совершеннолетней и самостоятельной. Даже не выйдя замуж. Всё, как у яраний. А поскольку свободу я люблю больше, чем отца, ему меня уже не подмять. Как и вашему разлюбезному Брусту.

– Тогда зачем ты морочишь ему голову?

– А отец тебе не сказал? – сексуально проурчала она, целуя каменную статую, покрытую вечно горячей резиновой оболочкой.

Такое ощущение, что яраны рождаются с системой тёплых полов под кожей. В которой полно всяких там секреций – всплыли в голове полезные знания из биологии. Те секреции выделяют что-то уж чересчур заманчивое.

Во всяком случае, прежде у неё как-то не возникало желания облизывать потных мужиков. Подобные сцены в фильмах вызывали стойкую брезгливость. А вот, поди ж ты. Это что, уже любовь? Тогда почему самоотречение не включается на полную катушку? Она вовсе не прочь кое в чём уступать. Ну… в чём-то несерьёзном. Иногда. Под настроение.

– Нет, – с подозрением покосился опытный лазутчик на ту, что претендует на его лавры.

– Странно, – пробормотала Руана, оторвавшись от его шумно задышавшей груди. – Я была уверена, что он тебе рассказал. О том, что я задумала.

– То есть, ты этого сделать по-прежнему не хочешь?

– То есть, мне пора возвращаться, – напомнила она, уклоняясь от обидного ответа.

– Сегодня же праздник, – сыронизировал назл, резко сев и стряхнув с себя томную деву. – В твою честь. Интересно будет посмотреть.

– На какое бесстыдство я способна? – проворчала Руана, барахтаясь и путаясь в одеяле.

– Не пытайся меня заинтриговать, – вытряхнул он девушку из тенет и сунул ей рубаху: – Одевайся скорей. А то не смогу тебя отпустить.

Затем вскочил на ноги и побежал к речке. Да что там: полетел, едва касаясь ногами земли. Красивый – умереть не встать. Просто глаз не оторвать.

Влюбляться в красивых мужиков, полнейший идиотизм – читала она себе просветительскую лекцию, натягивая рубаху. Особенно, если ты сама мало что из себя представляешь. Да, фигура у неё, что надо. Но полностью отсутствует то, что называют шармом. Пацанкость прикольно смотрится в девчонке-подростке. В двадцатилетней дылде она смешна и нелепа.

– Давай быстрей! – возмущённо фыркнула над ухом Нала-Яри. – Чего расселась? Сама же хотела вовремя вернуться.

Руана прихлопнула подпрыгнувшее сердце и выдохнула:

– Никогда больше не подкрадывайся!

– Я не хотела тебя напугать, – изумлённо вытаращилась девчонка, присев на корточки. – Ты сама испугалась.

– Блестящая логика, – проворчала Руана, закрепляя поясом юбку. – Интересно, кто тебя этому научил?

– Урх, – простодушно поведала ярания.

На этот раз сердце ухнуло куда-то в живот.

– Он принимает в тебе столь горячее участие? – старалась не язвить внезапно проклюнувшаяся ревность.

Как там Викрат описывал Нала-Яри? По достоверным сведениям она уже давно не девственница? И кто, интересно, этому поспособствовал? Не Радость ли Ярая? На которого девчонка явно неровно дышит.

– Ещё как принимает, – скучающе пробормотала болтушка. – Он ведь мой отец.

– Что? – не успев разобраться с ревностью, начисто охренела Руана. – Твой отец?

Изыскания съехали с плоскости личного на окружающих и понеслись вскачь.

– Ну, мама говорит, что скорей всего он. Так по срокам выходит. Хотя, может и другой. Бывают же разные сбои.

– Когда он всё успевает? – по-старушечьи проскрипела Руана, пытаясь разглядеть в предрассветных сумерках торпеду на воде.

– Они были такими, как я. Совсем молодыми, – как само собой разумеющееся, выдала ярания-скороспелка. – Ты готова? Тогда пошли. Им было по пятнадцать. Мама родила в шестнадцать.

– А почему не вышла за него замуж? – едва поспевала Руана за легконогой волчицей.

– В пятнадцать? – округлила та глаза в искреннем недоумении. – Зачем так рано? Какой в этом смысл? Когда ты ещё не перебесилась. Это опасно. Пойдём помедленней. А то ты сейчас лопнешь с натуги. Совсем задыхаешься. Нужно чаще бегать, – выдала она рекомендацию тоном учителя младших классов.

– Обязательно начну, – поспешно пообещала таария и уточнила: – Что ты имела в виду, когда упомянула про опасность?

Нала-Яри встала столбом. И медленно развернулась к собеседнице:

– Ты что, не знаешь про наши обычаи? Он тебе не сказал?

– Обычаи, связанные с замужеством? – догадалась Руана, что речь об этом.

– Ну да.

– И что с ними?

Девушка нахмурилась и нехотя процедила:

– За измену мужу у нас закапывают в землю. Живьём.

Она многозначительно зыркнула на потенциальную мадам яраниху и потопала дальше. Всем своим видом показывая, что лекция окончена.

Ну, вот и объяснение их разгульной жизни – как ни странно, немного успокоилась Руана, молча шагая рядом с насупленной девчонкой. При таких ужасных обычаях и вправду лучше заранее перебеситься. А замуж выходить лишь тогда, когда точно знаешь: это он.

С ним ты хочешь не только засыпать, но и просыпаться в одной постели. Потому что у яранов не в моде раздельные спальни. Они этого эстетства не понимают. Вместе, так вместе.

Вовремя её просветили – она благодарно покосилась на упрямый затылок своей без пяти минут падчерицы. Разве что, её мама всё-таки ошиблась. Интересно взглянуть на эту женщину. Если и она уже доросла до назла, вхождение в эту семейку начинает подёргивать за нерв. Им за измену и закапывать не надо – к чему такие сложности? Каждый по разу отщипнёт, и от тебя останется лишь воспоминание да скальп.

В этими мыслями Руана всплывала на стену в верёвочной петле. С ними нахамила прицепившемуся некстати Вели-Ярке. С ними обогнула угол дома Таа-Дайберов и с ними попалась.

– Ну, пока, – невозмутимо чирикнула Нала-Яри, чмокнув её в щёку. – Захочешь ещё ночной пикничок, зови.

И ускакала, довольная своей шалостью.

– Пикничок? – не слишком удивился Викрат, и отпил из высокой серебряной кружки вонючего пойма северян.

Он сидел в одной рубахе на крыльце. Ёжился и разглядывал ночную шлынду:

– Юбка грязная.

– И не только, – плюхнувшись рядом, согласилась Руана. – Дай отхлебнуть.

– Уверена?

– Озябла, – пожаловалась она.

– Держи.

На вкус вонючая жидкость была вполне себе: помесь пива с самогоном и дизтопливом. Торкнуло мгновенно: продрало от макушки до замёрзших ступней. Руану передёрнуло зато дивно расслабило. Она глотнула ещё – жизнь хорошела на глазах.

– Отдай, – раздражённо вырвал кружку Викрат. – Не хватало, чтобы меня обвинили в твоём растлении.

– Не волнуйся, – прижалась она к нему, уложив голову на плечо. – Я скажу, что это император. Сердце моё, не хочешь поговорить?

– Сердце моё! – передразнил он и съязвил: – А ты моя печёночная гниль.

Так аборигены называли цирроз. Кстати, нередкий среди тааров недуг. Те отчего-то спивались, что среди яранов встречалось крайне-крайне редко – почти никогда.

– Ты уходишь от ответа.

– Ты ещё вопрос не задала! – раздражённо отлаялся Викрат, затем вздохнул и сдулся: – Ну? Чего тебе?

– Скажи: ты послушный сын?

Он всё понял моментально и помрачнел:

– Время от времени.

– А ты действительно хочешь жениться на Багене?

– Ну-у-у… – затянул он, явно придумывая, как поудачней соврать.

– Не старайся: всё равно не поверю. Ты хочешь на ней жениться. Выходит, что тебе прямая дорога в предатели рода, – вздохнула Руана, обняв его за шею. – Я, по-моему, уже на пути туда. Хочешь, скажу, с кем сегодня согрешила? И не сегодня тоже.

– С яраном, – чуть расслабившись, усмехнулся он.

– Подслушал, как мы шептались с Урпахой?

– Больно надо. Будь он тааром, ты бы так не выпячивала своё распутство. Если оно без политического душка, то никому не интересно.

– Викрат, мы можем поговорить откровенно?

– Смотря, что ты желаешь выпытать.

– Ты тоже против того, чтобы яраны владели землёй?

Он покосился на неё с видом отца, заставшего пятилетнего сына в его сапогах. Покачал головой – скорей для того, чтобы выиграть время для осмысления, чем в укоризну.

– Не хочешь, не отвечай, – пожала она плечами, собираясь встать.

– Я не против, – устало признался таар, связанный со своим магическим кланом целой паутиной неразрывных пут.

С отцом, который его породил, вырастил и приставил к любимому делу. С братьями, которых он любил. С друзьями, которыми дорожил…

– Если честно, у меня в душе нет железной уверенности в правоте наших. И я бы не сказал, что моя привязанность к ним сильней моей уверенности в их неправоте.

С прочими таарами – додумала Руана после такого признания – принадлежность к которым ему вовсе не дороже собственного мировоззрения. Видимо оттого, что Викрат почти всю свою жизнь провёл в цитадели. Где у него наверняка есть друзья и среди северян.

Сегодня просто день открытий – вяло ухмыльнулась Руана розовеющему востоку. Солнце ещё не встало, а она уже устала собирать новости со всех сторон. Будь она там, на Земле разведчиком, стала бы знаменита, как Штирлиц.

– Ты что, метишь в предательницы рода? Из-за своего ярана?

С виду пошутил, а глаза прицелились в неё, будто он и вправду может выстрелить.

– Я не знаю, – нехотя призналась таария. – Понимаешь, я просто не желаю, чтобы мои дети росли среди кровавых битв и смертей. Это несправедливо, – обозначила Руана свою позицию эгоистки и чуть-чуть патриотки. – Вдвойне несправедливо, если виной этому будет мой собственный отец.

– Будет, – сухо выдал Викрат, по всей видимости, одну из тайн заговорщиков. – Хотя он всего лишь присоединившийся. И до конца не уверен, что это хорошая затея. Надеюсь, ты не позволишь своему ярану его убить?

– Пошли спать, – устало промямлила Руана, тяжело поднимаясь. – Иначе на празднике я буду вялой. И неинтересной единственному.

– Тебе лучше туда вообще не ходить, – цапнул её за лодыжку уже почти друг.

– С какой стати? – подёргала Руана ногой, но свободы передвижения не отвоевала.

– Мне нашептали, что тебя попытаются убить, – глядя ей прямо в глаза, прямым текстом заявил Викрат.

– Поэтому ты мёрзнешь тут и напиваешься? – присела она на корточки и протянула руку: – Дай хлебнуть? Я всего глоточек.

– Пьянь, – буркнул он, но кружку протянул.

Вместо одного задуманного, Руана успела сделать три полновесных глотка. Даже дыханье не перехватило – так была наэлектризована своими нынешними изысканиями, Зато кружку перехватила сильная мужская рука – вторая дёрнула её за руку:

– Сядь!

– Зачем? – снуло пробормотала она и зевнула: – Пошли спать.

– Ты пойдешь на праздник? – с нажимом потребовал он ясности.

– Конечно, пойду, – удивилась Руана его непонятливости.

– Почему? – помрачнел таар.

– Потому что от меня этого ждут, – как само собой разумеющееся, пояснила она. – А ты за мной присмотришь. И попробуешь угадать имя отравителя. Не того, кто подсыплет или накапает в бокал, а того, кто затеял это злодейство. А потом, если ты не против, мы его прикончим.

Викрат не стал язвить, насмехаться или ругаться. Он смотрел куда-то перед собой и, кажется, вообще ни о чём не думал. Руана вдруг ощутила, что он стал ей очень близок. Она редко за кого переживала – разве что за Ати или Урпаху. Ну, и немного за отца.

Но тот в последнее время как-то отдалился от дочери. Или всё-таки она от него – или оба постарались. Но рискни отец выдвинуть ультиматум: или мы, или яраны – дочь выберет не отца.

И её любовные шашни тут не при чём. Она только что сделала открытие: её дети реально могут родиться в эпицентре войны. А какой русский не знает цену подобной радости? Её собственная бабуля родилась в сорок втором. На оккупированной территории, где её прабабка чудом уцелела. А потом просто невероятным чудом откачала недоношенную дочь.

Хрена вам лысого – зло всколыхнулось в Руане всё нутро. Раз уж она сюда попала, значит, имеет право на жизнь. Не в мире тааров или в мире яранов – в собственном мирном мире.

В собственном, как же – тут же охолонула она. Откуда ему взяться – собственному миру? Сплошные иллюзии. Предать своих – это хуже и гаже самых кровавых злодейств. А таары для неё реально свои. Она прожила среди них шесть лет. По сути, выросла их заботами. Была любима и оберегаема. Руана – плоть от плоти этого мира. И даже с сознанием переселенки осталась Руаной Таа-Лейгард.

А Радо-Яр? Допустим, она переживёт его гибель в кровавой распре. Даже обязательно переживёт: время всё лечит. Кроме израненной совести. Которая будет подгнивать всю оставшуюся жизнь при воспоминаниях о Багене или Нала-Яри.

Лучше бы она тогда совсем умерла.