355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Ян » Мир полуночи. Партизаны Луны » Текст книги (страница 18)
Мир полуночи. Партизаны Луны
  • Текст добавлен: 21 июля 2017, 12:30

Текст книги "Мир полуночи. Партизаны Луны"


Автор книги: Александр Ян



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Интермедия
ЛЕМУР
 
Худо, худо, ах, французы,
В Ронцевале было вам!
Карл Великий там лишился
Лучших рыцарей своих…
 

Где-то в половине первого в пятницу, 28 января 2121 года, высокий сутулый человек по прозвищу Суслик сидел в погребке на Кокереллштрассе, потихонечку допивал вторую рюмку обнаружившейся в погребке палинки (местное пиво не вызывало у него интереса, а бельгийское вовсе не обязательно было пить в Аахене) и пытался выбраться за пределы второй главы «Мельницы на Флоссе». Дело было не в книжке и не в палинке – и то и другое оказалось выше всяких похвал и никак друг другу не противоречило. Просто граф Гваринос в переводе Карамзина категорически отказывался убираться из головы, гремел железом и требовал внимания.

Ну хорошо. Откладываем книгу, отодвигаем рюмку и начинаем думать, зачем бы мертвым рыцарям стучаться в череп изнутри. Почему Карл Великий, понятно. Потому что вокруг – Аахен. Серебряный город. Некогда столица империи каролингов, а теперь столица иной и куда более обширной империи, от некоторых особенностей которой мифологического Карла хватил бы удар, а исторического, пожалуй, что и нет. Почему лишился лучших рыцарей – тоже понятно. Нынешняя напряженность – да, выразимся так – между балканским и центральным европейскими регионами упирается не столько в политику, сколько в личные амбиции очень высоких высоких господ, а потому никакого компромисса не предвидится. Ясно, что центр и юг вот-вот столкнутся лбами на всех уровнях. Ясно, что Совет конфликта не допустит, а потому, скорее всего, просто уберет ведущих игроков одной из сторон. Или обеих. Сегодня или завтра – уберет. А поскольку завтра по прогнозу дождь, то сегодня.

Но это все фон. Главный вопрос другой – почему мысль об имеющем состояться дне гнева не дает некоему Суслику читать хорошую книжку? Европейскую-то Россию надвигающаяся гроза не задевает и краем… По идее.

Он сделал маленький глоток. Палинка была сливовая и относительно некрепкая – в Венгрии она попадается и градусов на шестьдесят, тогда возникает ощущение, что проглотил маленького, но очень горячего ежа – и нужно срочно топить его в кофе. Поставил рюмку на стол, огляделся в поисках кельнера – погребок был почти пуст и совершенно «чист». Вот в чем дело. Вот он, источник беспокойства. Его не вели. Он не чувствовал наблюдения с самой Театерштрассе. Ну, допустим, у него выходной, то есть у него на самом деле выходной, а не по легенде, но аахенской-то СБ знать об этом неоткуда… Обычно, стоит ему шаг сделать за пределы российского анклава Цитадели, так местные его хоть в один слой да обкладывают, страха ради иудейска, а тут ничего. Получается, их вообще не интересует, что он будет сегодня делать. Ушел, и ладно.

Ну, раз подвальчик чист… Суслик вынул комм и набрал номер. Коммутатор молчал. Запасной номер того же узла молчал тоже. Резервный московский номер Сеть объявила несуществующим. Российский анклав в Аахене полностью выпал из обращения. Сто из ста. Если вам на голову ни с того ни с сего падает кирпич, это еще может быть совпадением. Если у вас пропадает связь, кто-то хочет вашей смерти.

После нью-йоркского инцидента семь лет назад (Суслик мечтательно улыбнулся) никому бы не пришло в голову отключать связь во всей Цитадели. Слишком уж быстро тогда этим шансом воспользовалось подполье. Теперь личные коммы и узлы связи изымали точечно. По подключениям, блокируя конкретные аппараты.

Его собственный номер по этой причине во всех реестрах числился сейчас не аахенским, а лондонским. Такие подвижки можно было вычислить за неделю-другую, если хозяин был осторожен, и за сутки, если не был. Суслик менял номера раз в два дня и был осторожен.

Он последовательно вызвонил пятерых, тех, про кого точно знал, что они сегодня были в ночную смену, следовательно, днем свободны. Отозвались двое: Воронин и Китаев из внутренней охраны. Тоже в городе, за пределами Цитадели. Тоже не видели за собой слежки. И то хлеб. Он назначил время и место встречи, расплатился, вышел и двинулся к вокзалу. Специально сделал крюк, чтобы пройти через Урсулиненштрассе – там липы нависают прямо над улицей и вместо булыжника лежат плоские плиты, как синяя драконья чешуя. Хорошо даже зимой. Книжку Джордж Элиот он оставил на столе – вдруг кто-то еще любит хорошую английскую прозу? Кельнер ничего ему не сказал.

Суслик вышел на привокзальную площадь и опять достал комм. Сумасшедшие металлические лошади, непонятным образом укорененные прямо в брусчатке, рвались куда-то на юг. Ветер гонял туда-сюда обрывок плаката с афишной тумбы. Сколько бы Суслик ни приезжал в Аахен, плакаты на привокзальной тумбе вечно были надорваны. Традиция.

Он посмотрел на восток. Нет, Цитадель, построенная между Ауф дер Хюльс и старым кладбищем, не была отсюда видна, поскольку не доминировала над ландшафтом, но над ней постоянно барражировал полицейский вертолет.

Архитектурный ансамбль Цитадели был грандиозен – не ради демонстрации могущества, но исключительно по практическим соображениям. В ССН входит более чем полсотни субъектов, у каждого свое представительство в Цитадели, каждое представительство размещено в особом анклаве, каждому анклаву нужна отдельная система коммуникаций, отдельный вход и выход, отдельный путь сообщения со зданием Совета. Кроме внутренней охраны анклава, набранной в представляемом субъекте ССН, есть еще внешняя, патрулирующая периметр Цитадели, и не только снаружи. Наконец, есть большой аппарат Консультативного совета ССН, преимущественно – люди, которых нужно обеспечивать жильем и питанием, а также охранять – не столько от террористов, которые уже полвека даже не пытались напасть на аахенскую Цитадель, сколько от… случайных выбросов агрессии при выяснении отношений между представительствами и Советом. Дом, который построил Кэрролл. «А это веселая императрица, которая часто кусает певицу, которая в темном чулане хранится…»[97]97
  Из первой редакции перевода «Алисы в Стране чудес» Н. Демуровой (стихи переводила Дина Орловская).


[Закрыть]

Суслик набрал новую комбинацию – запасной номер начальника смены. После того как Суслик – дистанционно, конечно же – поколдовал с настройками его телефона, маленький аппарат стал считать, что располагается вовсе не в кармане владельца, а на железнодорожном терминале в Тукамкари, штат Техас. Впрочем, где бы он ни находился, отвечать он отказывался категорически. Правда, на этот раз вместо сообщения «номер не существует» прозвучала серия длинных гудков, но это никак не могло обрадовать, поскольку означало, что аппарат-то включен, зато хозяин, скорее всего, выключен…

Суслик покачал головой.

– Кажется, этот поезд не идет до Тукамкари.

В комме щелкнуло.

– Добрый день. Приемная советника Волкова, – сказал полузнакомый мужской голос.

Это, видимо, новый референт…

– Добрый день, – Суслик свел брови, вспоминая, – это Андрей Кессель. У вас уже были гости?

– Да.

Да, гости были. В ассортименте.

Габриэляна разбудили по ошибке. Вообще-то дневным референтом действительно был он, но вчера и позавчера он подменял главного референта, ночного, проболтался на ногах пятьдесят два часа, добрался до постели в одиннадцать утра, а потому в четверть первого еще спал как сурок в феврале. Альпийского сурка, как известно, совершенно невозможно разбудить – хоть из гаубицы над ним стреляй, хоть цыганский хор ему заказывай. Но вот если сурку положить под бок кусочек сухого льда, то животное мгновенно проснется и проявит исключительную активность. Потому что лед под боком означает, что в горах, а вернее, непосредственно в нору сошла лавина. Не спи, сурок, задохнешься, замерзнешь. Так что Габриэлян, который готов был поклясться, что раньше пяти его не поднимешь и башенным краном, очнулся уже в вертикальном положении и обнаружил, что пытается одновременно надеть рубашку и прицепить к уху нервно попискивающую «ракушку» внутренней связи. Брюки и ботинки были уже на нем – видимо, для этого ему не потребовалось приходить в сознание. Он закрепил «ракушку», оделся, нырнул в ванную – все равно нужно было послушать, что происходит, – что-то сделал с зубной щеткой, сунул голову под кран – «ракушка»-то водонепроницаемая, а вот проснуться совершенно необходимо… Вода, впрочем, не помогла. Голова оставалась мутной, а обстановка – муторной.

Из истерики в «ракушке» следовало, что в тамбур российского анклава вошли шестеро. Четверо старших и двое людей. С алмазной пайцзой Совета. «Все, что сделал предъявитель сего…» Им сказали, что господин Волков, советник при правительстве Европейской России, изволят отдыхать. Аркадий Петрович, естественно, не спал, высоким господам его возраста дневной сон не нужен, но это был тот редкий случай, когда его вмешательство только ухудшило бы дело. Старший, посмевший не выполнить приказ представителей Совета, автоматически оказывался вне закона, кем бы он ни был. Даже если впоследствии выяснялось, что явившиеся превысили свои полномочия или вовсе таковых не имели – как оно, похоже, и было. Да, «посланцы Совета» явились как раз тогда, когда Волков, по идее, должен был бодрствовать, но никакие правила не регламентировали внутренний распорядок анклава, и апелляции визитеров к здравому смыслу ничего не дали. Да, должен вроде бодрствовать – но спит. В нерабочее время – в своем праве. И замначальника смены тоже спит, да, он сегодня в ночь. И вообще все спят.

Потому что пайцза пайцзой, а ордера на арест от человеческого правительства Союза визитеры не принесли. И хотя все прекрасно знают, чем на самом деле является Совет, букву закона, именуемого Конституцией ССН, никто не отменял. Консультативный совет подчиняется только правительству ССН, следовательно, и советника без ордера от правительства выдернуть из анклава нельзя. Получите и распишитесь.

Тянули время. На большее никто не решался, приказов сверху тоже не поступало. В аппаратной техники лихорадочно старались наладить хоть какое-то подобие связи с внешним миром. Начальник смены как «ушел в туалет» пятнадцать минут назад, так и не вернулся – видимо, тоже пытался куда-то пробиться по своим каналам, – а Аркадий Петрович, официально находящийся в дневной летаргии, в которую он вообще-то не впадал уже три столетия, естественно, молчал.

Если бы дело было в Москве, а не в Аахене… Но что тут мечтать? По закону советники могут брать сюда с собой только пять человек личной охраны. Остальное должен обеспечивать персонал анклава. А персонал анклава… Боги, благословите детей, зверей и службы мирного времени.

Габриэлян покачал головой, открыл зеркальный шкафчик над умывальником и достал оттуда шприц-тюбик. Нехорошо, но просыпаться как-то надо. Закатал рукав, приложил тюбик, удивился, что нашел вену. К тому моменту, когда добрался до аппаратной, не был уверен, что ноги касаются земли. Не лучшее состояние для работы, а где другое взять?

У автоматизма есть свои преимущества. Когда в аппаратной прозвучало «Боевая тревога!», техники и большая часть охраны ринулись по местам. Начальник дневной смены, официально все еще отсутствующий на рабочем месте, взвыл: «Стоять!» – и развернулся в поисках негодяя и губителя. Потому что, кто бы ни отдал приказ стрелять, ответственность все равно ляжет на начальника смены. И он прямиком окажется ну если не в перекрестье прицела, так в зоне особого внимания – что по существу одно и то же, если речь идет о Совете. Нет, гауляйтеры приходят и уходят, а охрана дипломатического анклава остается и сейчас останется, если не будет делать резких движений…

Увидев наконец, кто скомандовал тревогу, начальник смены выдохнул и опустил плечи. Второй референт, новичок, москвич. Это он просто с перепугу, наверное. Тем более что референт явно находился, что называется, «под воздействием». Глаза желтые – не разберешь, где белок, где радужка, зрачки – в точку…

– Вы с ума сошли, – уже спокойнее сказал начальник смены.

Габриэлян, кстати, и сам согласился бы, что в тот момент он был не очень адекватен. Иначе как объяснить то, что, имея в распоряжении вполне приемлемый трехгранный стилет, он зачем-то перекосился влево и ухватил с развороченной панели какой-то никелированный инструмент – впрочем, тяжелый и достаточно удобный. Страшное все-таки дело – витамин С внутривенно. Ага, понятно, почему перекашивался, это он с линии огня уходил, просто ничего не соображал при этом, действовал на одних рефлексах… ну и серебряное напыление на стилете пожалел, наверное, портится же… Тем временем височная кость начальника смены удовлетворительно хрустнула, съемная головка отвертки так в ней и осталась, а охраннику, схватившемуся было за пистолет, и рукояти в горло хватит. Лежи, только стрельбы нам в аппаратной еще не хватало. Все, кажется, больше никто не возражает.

– Боевая тревога, – медленно, очень четко артикулируя, повторил Габриэлян.

Кто-то из техников извиняющимся жестом показал на начальника смены.

– Да, конечно, спасибо, – кивнул Габриэлян. – Сейчас, – поднял покойного, дотащил до центрального пульта, посадил в операторское кресло, подвел объектив сканера к левому глазу и быстро набрал комбинацию, активирующую пульт. Вообще-то ему ее было знать не положено, но мало ли что не положено. По ходу дела подумал, что для операций со сканером достаточно было бы просто глаза начальника смены – но не выковыривать же его стилетом, в самом деле?

А техники уже были на месте, в «ракушке» четко откликались посты. Отлично. Габриэлян перевел весь анклав в боевой режим, подождал секунду, сказал в микрофон «Счет три», охрана анклава в тамбуре метнулась к дальней стене, «гости» двинулись было за ними, но тут, разрезая тамбур, упала термическая перегородка – а затем включились огнеметы.

Когда дым ушел в решетки вентиляции, выяснилось, что внутри все в порядке, а за перегородкой имеется сильно закопченный коридор с темными пятнами на полу – там, где стояли старшие, – а дальше выжженная внешняя дверь, пошедший пузырями пол коридора, скорченные черные тела, оплавленное оружие… «Гости» оставили снаружи неплохое прикрытие, и, задействуй Габриэлян, скажем, пулеметы, конфликт мог бы и затянуться. По одному из каналов было слышно, как кто-то из охранников матерится в защищенной части тамбура. И чего б я так нервничал, пять секунд – это более чем достаточно, и все успели.

В аппаратной все было относительно тихо. Один из техников сидел, скорчившись, в углу и дышал, будто захлебывался. Процедуру им вбивают на уровне рефлекса, а вот результат, кажется, доводилось видеть не всем. Аахен. Спокойное место. Здесь если раз в пять лет в Цитадели что-то перегорит, и то много.

Да, сейчас основная угроза идет изнутри, а не снаружи – когда люди растеряны, они склонны делать глупости; старшие отличаются от них только тем, что делают глупости с очень уверенным выражением лица. Габриэлян щелкнул переключателем «ракушки».

– Это не официальный визит, – сказал он. Третий канал накрывал только охрану у входа и операторов аппаратной. – Либо нас только что пробовали на прочность с негласной санкции Совета, либо это чья-то самодеятельность. – И при любом раскладе свидетели «гостям» не нужны. Этого Габриэлян вслух не сказал. Это они способны просчитать и сами. – В первом случае – на сегодня все. Во втором – будет еще заход, в ближайшие полчаса, – потому что неудача равносильна гибели.

– Согласен, – сказал в «ракушке» «проснувшийся» заместитель начальника смены, нет, уже начальник смены, тоже москвич. – Поднимаюсь к вам.

Аркадий Петрович Волков слушал этот радиообмен с глубоким удовлетворением. Все, что ему рассказали в училище про В. А. Габриэляна, оказалось правдой. Умен, решителен, предельно циничен, не питает никакого уважения к существующему порядку вещей – и не скрывает этого. Про «негласную санкцию Совета» по открытой связи…

А Габриэлян сидел, откинувшись на спинку кресла, и ждал, пока коллега доберется в аппаратную. Если он хочет перехватить управление – пожалуйста. Главное теперь – связь с внешним миром. Его собственный отвод на аахенский городской коммутатор наверняка перекрыли вместе со всеми остальными, резервные номера он проверил еще по дороге – глухо. Ох, что-то я плыву… И тут, видимо, какое-то из мелких языческих божеств Аахена выбрало этот момент, чтобы проснуться и отменить закон Мерфи на десяти квадратных метрах аппаратной… Он заметил, что бок покойного начальника смены – Смирнова, да – слегка вибрирует. Планшетка? Комм? Комм. Габриэлян наклонился, засунул руку во внутренний карман и вытащил жужжащую плоскую коробочку. Включил раскрытием – и услышал, как полузнакомый приятный хрипловатый баритон сказал:

– Кажется, этот поезд не идет до Тукамкари.

Цитата… Пароль? Не выяснишь.

– Добрый день. Приемная советника Волкова.

– Добрый день, – отозвались на том конце – это Андрей Кессель.

Кессель, да, Кессель из оперативной группы. Тот самый, что вызвал на поединок и зарубил предыдущего гауляйтера. Замечательный фехтовальщик, это я видел, и, говорят, специалист по системам связи… Связи… За сорок. Сутулый. Что-то с ним не так, с Кесселем… Гости? Да, были гости, куда без них.

– Позовите, пожалуйста, Смирнова.

– Ивана Денисовича? Простите, он занят. У него отвертка… нет, простите, универсальный монтажный ключ в… правом виске.

– Вы левша?

– Нет, просто так карта легла… – В кои-то веки кто-то вменяемый попался. Стоп. Это я невменяемый. – Простите, господин Кессель, ваш комм может соединять каналы связи? Так, чтобы их не прослушивали, естественно.

– Да.

– Тогда не бросайте трубку, пожалуйста, я пойду разбужу господина советника Волкова. Вы можете продолжать разговор?

– Да. – Габриэлян почти видел, как любитель старинных вестернов на том конце линии улыбается. – Мы можем продолжать его и час, и даже больше. Со мной тут Воронин и Китаев.

Через полчаса господин советник при правительстве Европейской Российской Федерации Аркадий Петрович Волков, покончив с деловыми разговорами, пил кофе в примыкающей к кабинету лоджии, выходящей во внутренний сад анклава. Покрытые специальной пленкой стекла не пропускали ни ультрафиолет, ни другие виды излучений, опасные для здоровья высокого господина, хотя Волков в такой защите не нуждался уже довольно давно. Да и предметы посерьезнее ультрафиолета это стекло держало, поэтому сам ритуал кофепития за прозрачными стеклами на первом этаже носил характер скорее символический – давал всем понять, что «горячая» стадия конфликта окончена. Впрочем, дневной референт на всякий случай расположился так, чтобы иметь возможность в случае чего втолкнуть кресло с патроном в кабинет. Стеклянная дверь пострадает… но анклаву все равно предстоит косметический ремонт.

– Вы думаете, что спасли мне жизнь, Вадим Арович? – спросил господин советник.

– Жизнь я спас разве что себе. Вам, Аркадий Петрович, я, вероятно, сэкономил что-то около месяца работы. Полагаю, на переподготовку охраны вам потребовалось бы примерно столько. Я не думаю, что вы позволили бы даже аахенскому персоналу прийти в нынешнее его состояние, если бы чувствовали себя хоть в малейшей опасности. Это по соображениям сегодняшнего дня. Если же говорить об отдаленной перспективе, возможно, и спас. Не встреть сегодняшние посетители немедленного и решительного отпора на первом же рубеже обороны, их руководство могло бы прийти к выводу, что атака на вас в вашем собственном гнезде имеет шансы на успех. Даже если бы визитеров остановили у лифта или в «предбаннике».

Волков смотрел на референта и думал, что один пункт из личного дела явно был ошибкой – «срывает раздражение на начальстве». Видимо, все предыдущие начальники этого молодого человека принимали за выплеск раздражения гладкую формализованную речь и жестяной призвук в голосе. Они же были людьми. А на самом деле Габриэлян не излучал ни проблеска раздражения. Вторым по силе чувством, которое он испытывал, было любопытство. Первым – желание спать.

– Нас, – сказал Аркадий Петрович, – проверяли на прочность. Во всяком случае, официально я впредь намерен рассматривать это именно так и претензий к Совету предъявлять не буду. Идите спать, молодой человек. Сегодня вас больше не разбудят. С послезавтра вы работаете в ночь.

– Спасибо, Аркадий Петрович.

А все-таки интересно, этот звонок был случайностью или…

Что было не так с Кесселем, он вспомнил почти сразу. Данпилом был Кессель. Данпилом. Старшим, который потерял симбионта и каким-то образом не умер сам. Как правило, при этом сохраняется ряд способностей. Как правило, при этом сильно страдает психика. Когда-то этой проблемой занимались довольно плотно, но вот воспроизвести условия, при которых старший превращается в данпила, не удалось никому. Как именно это произошло с Кесселем, американцы умолчали. Нескольких участников Нью-Йоркского инцидента, видимо, инициировали насильно. Двоих потом видели и опознали в качестве старших, а с Кесселем у них что-то не сработало. Сработало бы – американские высокие господа ничего бы не скрывали и с Кесселем бы ни за что не расстались. А так Аркадий Петрович его попросту купил. Как негра из «Хижины дяди Тома». За партию промышленных алмазов.

Старшие данпилов, как правило, не любят. И рядом с ними находиться не хотят. Как правило. А Аркадий Петрович у нас, как всем известно, одно сплошное исключение. Очень интересно, но сейчас – спать-спать-спать…

Суслик появился в Цитадели что-то около полуночи. С площади он зашел обратно в погребок, забрать книжку, потом решил выпить еще палинки, раз уж вернулся, потом книжка пошла, а потом выяснилось, что вечером в заведении играет неплохой, нет, просто очень хороший джазовый пианист. Так что к моменту его возвращения в российский анклав Цитадели Совета большую часть последствий деятельности шустрого референта уже успели убрать, но тамбур все равно выглядел впечатляюще. Рассказы техников в кантине были вполне под стать пейзажу. Или натюрморту, если понимать это слово совсем буквально.[98]98
  От французского nature morte – «мертвая природа».


[Закрыть]

Забавных мальчиков делают нынче в московском училище. И берут в референтуру. Смирнов был профессионалом, пусть и сильно оплывшим, а паренек даже успел забыть, чем его бил. Интересно, как он раздобыл код активации? И почему сразу выбрал именно огнемет, а не отдал внешней охране команду стрелять.

Есть люди, которые любят свою работу. Есть люди, которые идут на службу, чтобы иметь возможность убивать варков на законных основаниях. Есть глупые поклонники Мицкевича, которые думают, что можно поиграть в Конрада Валленрода.[99]99
  Конрад Валленрод – герой одноименной поэмы, литвин, который, скрывая свое происхождение, вступает в Тевтонский орден, делает в нем карьеру и, получив руководство походом на Литву, подводит рыцарей под разгром.


[Закрыть]
И всех их система переваривает вместе со шкуркой. А есть…

Суслик собирался встать рано. Но до тренировочного зала он добрался только около одиннадцати.

Габриэлян уже устроился напротив большого мешка и отрабатывал связку «локоть – колено». Минута атаки, тридцать секунд отдыха. Серия из десяти. Сам Суслик никогда не мог заставить себя заниматься на тренажерах. Он танцевал твист и фехтовал с Волковым. Иногда ему казалось, что Аркадий Петрович купил его не столько для убийства Рождественского, сколько для этих тренировок, а с другой стороны, Аркадий Петрович не любил зря переводить людей.

Минут пятнадцать он стоял и смотрел, как Габриэлян работает. Потом подошел и встал рядом с мешком. Слева.

– А что, – спросил Суслик, – если бы это был легальный визит?

Габриэлян прервал серию. Лицо его было мокрым от пота. Очки сидели на переносице как припаянные.

– Да что ж это за тренажер такой заколдованный? – непонятно пробормотал он. Потом вскинул голову. – А это имело бы какое-то значение?

Суслик прекрасно знал это выражение глаз. Некое подобие его он видел в зеркале, пока был жив. Все три последних года перед смертью. Веселое безумие логиков. Виттенбергский вальс – раз, два, три – почему не я, почему не сейчас,[100]100
  Аллюзия на «Гамлета».


[Закрыть]
кто хочет жить вечно? Но он тогда был человеком, у него были жена и дочь, он слишком ко многому был привязан. Давно, «в другой стране. К тому же девка умерла».[101]101
  Марло К. Мальтийский еврей.


[Закрыть]
А теперь он уже никуда не годился. Или… Климат в аду не изменился, а как насчет компании? Пароль-отзыв-пароль…

– Габриэлян, а чем ты, например, отличаешься от тех же высоких господ?

– По существу? – Габриэлян снял очки, потер переносицу. – Я убийца, а не астроном,[102]102
  Парафраз из И. Бродского, «К Евгению».


[Закрыть]
– и улыбнулся Суслику.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю