Текст книги "Не надо оборачиваться (СИ)"
Автор книги: Александр Покровский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– Послушайте, я не террорист. Я майор полиции, и просто хотел отдохнуть…
– Отдохнёте в другой раз и, возможно, в другой стране. У моей организации к вам нет претензий, обвинения поступили из вашей страны. Но если вы считаете, что вас обвинили несправедливо, вы имеете право попросить статус беженцев или политическое убежище. Вам, конечно, откажут, но в этом случае депортируют намного позже. Впрочем, условия жизни в местах, где у нас содержат нелегальных мигрантов, весьма отличаются от тех, которыми вы пользовались в этом отеле.
– У Али будут неприятности?
– Это здешний главный менеджер? Нет, неприятностей не будет ни у кого, кроме вас. Если, конечно, вы не надумаете проявить неподчинение законным властям. Тогда последствия будут непредсказуемы.
– Вы хорошо говорите по-русски.
– Спасибо. У вас пятнадцать минут на сбор вещей. Если не уложитесь в отведенное время, вам помогут полицейские. Но я бы не советовал.
– Юра, что происходит? – потребовала объяснений супруга.
– Нас депортируют из Турции, – пояснил Нежный.
– За что?
– Ни за что. Просто так.
– Это нарушение моих прав! Я буду жаловаться в ООН!
– Три минуты из пятнадцати уже прошли, – напомнил контрразведчик.
– Какие три минуты? Это ты во всём виноват! Я знала, что так и будет! – Нежная заламывала руки в начинающейся истерике. – Ты мне обещал нормальный отпуск! А это, по-твоему, как назвать? Ты мне всю жизнь сломал! Я могла выйти замуж за нормального человека, знаешь, сколько ко мне сваталось нормальных людей? А я, дура, выбрала тебя, и с тех пор дня не было, чтобы я об этом не пожалела!
– Бедняга, – посочувствовал турок. – Знаешь, я выполняю приказ, но всё-таки чувствую себя немного виноватым перед тобой. Так вот, только попроси, и эта террористка будет убита при задержании. У нас тут такое часто случается, и никто лишних вопросов не задаёт.
* * *
Полицейская машина с супругами Нежными на заднем сиденье куда-то мчалась по каким-то непонятным просёлочным дорогам в сопровождении четырёх мотоциклистов. Нежная продолжала тихо оплакивать загубленный долгожданный отпуск. Вначале, на пляже, она плакала громко, но турецкий контрразведчик пригрозил её за это избить, а когда Нежный попытался ринуться на её защиту, оказалось, что двое полицейских крепко его держат, и разорвать их захват ему не по силам.
– Юра, куда они нас везут? – наверно, уже в сотый раз спросила она сквозь слёзы.
– Не знаю, – снова ответил ей измученный супруг.
– На расстрел, – сообщил контрразведчик. – Куда же ещё?
Как-то неожиданно они выехали на аэродром, который выглядел давным-давно заброшенным, но, оказалось, иногда работал. Нежных вместе с багажом переместили в салон небольшого самолёта без опознавательных знаков, а на их протесты просто не обратили внимания. Они не успели даже добраться до кресел, а самолёт уже начал разгоняться для взлёта. Майор, не стесняясь супруги, очень грязно выругался. Тут вдруг оказалось, что в салоне есть ещё один пассажир.
– Здравствуйте, товарищи Нежные! – радостно поприветствовал он вновь прибывших. – Поздравляю вас с возвращением на родину! Да, да, вы уже на родине, поскольку внутреннее пространство воздушного судна – это территория страны регистрации.
– Товарищ Федералов, – горько усмехнулся в ответ майор. – Я должен был сразу догадаться, кто испохабил мне отпуск.
– Федералов – это его фамилия? – заинтересовалась Нежная, заодно перестав плакать. – Странная.
– Это оперативный псевдоним, – пояснил ей муж. – Понимаешь, есть такие нехорошие люди, федералы, и этому негодяю они присвоили звание подполковника. Так что он – подполковник федералов. А это звучит, как фамилия.
– Всё шутите, товарищ Нежный, – поморщился Федералов. – А между тем обстановка к веселью не располагает. Неприятности у нас совершенно нешуточные. Только это секрет, при постороннем лице, гражданке Нежной, об этом говорить ни в коем случае нельзя.
– Вот и отлично, – обрадовался Нежный. – О деле нам говорить нельзя, не о деле – не хочу. Так что отдыхаем. Кто знает, когда удастся отдохнуть в следующий раз.
– Но не хотелось бы терять времени. Может, ваша супруга перейдёт в переднюю часть салона, а мы обсудим дело.
– Конечно, товарищ Федералов! Попросите её об этом, и она всё для вас сделает! Она же вам так благодарна за сорванный отпуск, что готова выразить свою благодарность в любой форме. Я, кстати, тоже.
– Снова шутите, – совсем расстроился подполковник. – Не понимаете, насколько всё серьёзно. Ладно уж, давайте при ней.
– А как же секретность? – изумился Нежный. – Ведь даже древние римляне говорили: «Пусть гибнет мир, но торжествует секретность!».
– Прекратите ёрничать, очень вас прошу! Вот вам ноутбук, на экране материалы дела, ради которого вам пришлось прервать отпуск. Можете изучать их вместе со своей дражайшей супругой. Потом скажете мне своё мнение.
Нежный начал изучать протоколы вскрытий, допросов, экспертиз и осмотров места преступления. Его жена тоже смотрела на экран, но только делала вид, что читает. Полицейские документы нагоняли на неё невыносимую скуку, а тут ей ещё пришлось изрядно расстроиться и перенервничать, так что она очень быстро заснула, положив голову на плечо мужа.
– И ради этой ерунды вы изгадили мне отпуск? – возмутился майор, дочитав до конца. – Да это всё вообще не дело уголовного розыска! Что вы от меня-то хотите? Чтобы я достал кролика из шляпы? Так для этого у вас есть профессионал, некий Хоттабыч. Попросите, он не откажет.
– Вы помните ориентировку на банду, помеченную татуировками «крест в круге»?
– Что-то такое припоминаю. Они якобы собирались убивать каких-то чудовищ серебряными пулями. Труп старика, я так понимаю, их работа?
– Да.
– И что с того?
– Товарищ Нежный, найдите мне хоть кого-нибудь из чудовищ и этих, татуированных. Я никогда не имел дела с настоящими террористами, так что сам не справлюсь.
– Справитесь, и легко. Найти этих типов можно в морге. Трое татуированных и одно старое чудовище.
– Не валяйте дурака. Вы прекрасно поняли, что они мне нужны живыми. Мы должны немедленно пресечь это безобразие, пока ещё не поздно. Под угрозой само существование нашей страны.
– Пока не услышу, чем эти сумасшедшие так опасны, буду считать, что вы преувеличиваете, товарищ подполковник. В Богом забытом областном центре две небольшие банды затеяли разборку, причём настолько аккуратно, что гибнут только они, и это чему-то там угрожает в масштабах страны? Уж простите, не верю. Это не стоит даже одного дня моего отпуска.
– Есть кое-какая дополнительная информация, ещё более секретная, – подполковник надолго задумался. – Скажите, Нежный, ваша супруга крепко спит?
– Думаю, да. А что?
– Ей этого знать ни в коем случае не следует. А вам – пожалуй, можно. Так вот, эти татуированные – члены организации под названием «Ван Хельсинг». О ней почти ничего неизвестно. Возникла она в Румынии, точнее, в Трансильвании, но сейчас их штаб-квартира, по разным данным, расположена не то в Швейцарии, не то в Израиле, не то в США. Скорее всего, в США. Финансируются ЦРУ, поддерживается Ватиканом. Их лозунг – уничтожать нечисть, где бы она ни обитала. Теперь понимаете?
– Не понимаю. Три Вани из Хельсинки пошли убивать смертельно больного старика. Дама, которую трахал этот почти мёртвый старик, прикончила их всех с лёгкостью необыкновенной. Предлагаете панически бояться такую серьёзную организацию?
– Панике, товарищ Нежный, поддаваться ни в коем случае не следует, но также не следует забывать о том, что в конце восьмидесятых эти, как вы выразились, Вани практически полностью уничтожили правящую верхушку Румынии. А мы ведь румынских товарищей предупреждали, но они, увы, не вняли. Им тоже казалось, что эти пареньки с татуировками – безобидные сумасшедшие. И закончилось у них всё довольно-таки жутко. Очень не хотелось бы повторения чего-нибудь подобного у нас. И не думайте, что раз трое убиты, то там больше никого не осталось. Боевиков у них около миллиона, а при необходимости завербуют ещё. Идея же прекрасная – избавим наш мир от адской скверны. Наивные романтики охотно вступают на место павших, заполняя прорехи в рядах. Тем более, за деньги.
– Здорово! Некая террористическая организация базируется в США, имеет поголовье около миллиона, финансирование наверняка тоже неслабое, а изничтожить её или хотя бы остановить должен майор провинциального угрозыска при поддержке подполковника, в глаза не видевшего живых террористов? Вам самому не смешно?
– Мы должны разобраться с теми, которые проникли на нашу территорию. Их не миллион и даже не тысяча. Остальное – не наша забота. А вы, товарищ Нежный, понадобились, потому что тут замешана магия, а кроме нас с вами, никто с магами ещё не сталкивался.
– Не вижу никакой магии. Хоттабыч – просто фокусник, а никакой не маг.
– Как же нет магии? Женщина, застрелившая боевиков, исчезла с места преступления через окно, не оставив следов.
– С чего вы взяли, что через окно? Потому что окно было открыто? А если бы была откинута крышка унитаза, вы бы решили, что она ушла через канализацию? Точнее, уплыла.
– Ну, и как же она, по-вашему, покинула квартиру старика?
– Через дверь, конечно же. Там толклись патрульные, бригада скорой, санитары с труповозки, оперативники, эксперты и хрен знает, кто ещё. Ей было достаточно надеть белый халат и уйти с медиками, никто бы ей ни слова бы не сказал, и даже внимания бы не обратил.
– А окно тогда зачем открыла?
– Чтобы вы подумали, будто она превратилась в летучую мышь, – подсказала Нежная.
– И давно вы не спите? – мрачно поинтересовался подполковник. – Много ли особо секретного услышали?
– Нет, ничего не слышала. По крайней мере, о Румынии – точно совсем ничего. А о Хельсинки – ещё меньше.
* * *
В аэропорту подполковника и супругов Нежных встречали три бойца невидимого фронта на трёх машинах. Зачем так много, майор не понял, а спрашивать поленился. Федералов сразу же уехал по каким-то своим служебным делам, а вот Нежный – не захотел. Третий шофёр поначалу немного растерялся, а потом решил пристроиться позади машины, которая повезла супругов домой.
– Юра, а тут можно говорить? – робко поинтересовалась жена. – Этот не подслушает?
– Обязательно подслушает, – вздохнул Нежный. – Но ты говори. Мне приятно слышать твой голос.
– Ой, ты в Турции стал таким… таким…
– Каким?
– Неотразимым, вот. Приятным и неотразимым.
– Я и раньше был приятным и неотразимым.
– Когда-то был, да. И ещё ласковым. А потом эта твоя проклятая работа…
– Лучше уж проклятая работа, чем проклятая безработица. Согласна? Ты что-то хотела спросить, милая? Спрашивай.
– Юрочка, а этот мутный тип, Федералов, он не врал, что эти, которые из Хельсинки, сделали переворот в Трансильвании?
– Врал, конечно. И про миллион боевиков – тоже врал. Там не миллион боевиков, а самое большее – сотня босяков. Как иначе назвать этих троих киллеров-неумех, которых пристрелила неизвестная девица? Пошли на охоту, и сподобились пальнуть только один раз на всех троих, надо же. Просто суперпрофессионалы, обильно финансируемые ЦРУ. Запросто могут сделать у нас государственный переворот.
– У нас в городе?
– Нет, весь город им не удержать, они же мёртвые. А вот городской морг – вполне реально. Но наш спецотряд справится с этими зомби.
– Юра, я же серьёзно спрашиваю. Товарищ Федералов самом деле боится, что эти Хельсинки нашу страну захватят?
– Кто его поймёт? Но, думаю, всё же вряд ли.
– А я, кажется, поняла, зачем они ему.
– И зачем?
– Если он их найдёт, то сможет подбрасывать им дезинформацию. Юра, ты же знаешь, что такое дезинформация?
– Нет, конечно, откуда мне знать?
– Это ложные сведения. Обман.
– Спасибо, милая, запомню. И что за обман он им подбросит?
– Вот смотри. Допустим, есть враги, которые закона не нарушают, а их всё равно нужно убить.
– Нужно – значит, убьют. Уже не раз убивали. Чем им поможет горстка сумасшедших фанатиков?
– А ты представь, что их убедили – это не просто враг, а настоящая нечисть. И Хельсинки его убивают. А если вдруг провал – виноваты какие-то сумасшедшие фанатики, а федеральная спецслужба ни при чём.
– Да я за ящик водки найму на такое дело несколько алкашей, и они в сто раз лучше сработают. Только на самом деле этого и не нужно. Кто остановит убийцу из спецслужбы? Полиция, что ли? Хрен там, не станем мы лезть в такие дела, дураков нет. Короче, не нужны Федералову такие киллеры, тут даже тени сомнений нет. Но что-то ему от них всё же нужно. Может, когда-нибудь и узнаем, что именно. А может, никогда и не узнаем.
– Что вы такое говорите? – наконец, не выдержал шофёр. – Вас послушать, так наша контора убивает людей направо и налево! А на самом деле мы защищаем мирных граждан от террористов и экстремистов.
– Молодцы! – одобрил Нежный. – В том же духе и продолжайте. Вечером обязательно доложите результат.
– С какой стати я вдруг должен вам докладывать?
– Разве я говорил, что докладывать нужно мне?
– А кому?
– Сами должны знать! Небось, не ребёнок уже. Кстати, мы уже приехали. Поможете мне отнести чемоданы, и приступайте.
– К чему?
– Как это «к чему»? Конечно же, к защите мирных граждан от террористов и экстремистов.
* * *
Сколько Нежный себя помнил, он старался не смешивать службу и личную жизнь. Иногда, очень редко, не получалось. Иногда, чаще, это приводило к скандалам с женой. Самый большой из них произошёл, когда майор отправился в командировку на черноморское побережье, вполне мог взять с собой жену, но не взял. Теперь, когда сорвался отдых на другом курорте, Нежная вдруг возжелала если и не поучаствовать в расследовании, так хотя бы посмотреть на него с первого ряда.
Майор допустить этого никак не мог. Дело было не только в его принципах. Обе банды, и Ван Хельсинги, и Чудовища, явно не стеснялись пускать в ход оружие, и посторонним вовсе незачем шастать поблизости, рискуя получить шальную пулю. Но супруга настаивала, никакие уговоры на неё не действовали, и ему пришлось прибегнуть к ласкам. Из дому он вышёл только через час, оставив жену удовлетворённо улыбаться во сне.
Из машины он позвонил шефу, доложил, что досрочно прибыл из отпуска, и спросил, есть ли необходимость явиться на службу. Оказалось, такая необходимость есть, нужно срочно помочь разобраться федералам в деле с перестрелкой между татуированными террористами и теми, на кого они охотились. Нежный затребовал в подчинение троих оперативников, но получил только двоих – Бардина и Сорокину.
– Сорокина – это та новенькая дамочка, которая отстреливает начальству члены? – уточнил майор.
– Она, она, – подтвердил шеф. – Но ты не бойся. Если к ней не приставать, она ведёт себя более-менее нормально.
– Дело срочное?
– Ещё как срочное! Этот твой приятель, подполковник…
– Тамбовский волк ему приятель!
– Это уж сами разбирайтесь, кто там кому из вас тамбовский волк. А подполковник намекнул, что если мы будем медленно работать, то все сядем. У них на нас столько материала, что на три пожизненных хватит.
– И на Сорокину?
– Он фамилий не называл, но, думаю, и на неё тоже что-нибудь найдётся.
– Понятно, товарищ полковник. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы Сорокина позвонила в несколько ломбардов и узнала, почём они принимают серебряный лом. И сколько готовы отвалить за патроны к «Макарову» с серебряными пулями. Как только выяснит, пусть немедленно доложит мне.
– Я тебе что, секретарша? – возмутился шеф.
– Никак нет, – вздохнул Нежный. – Ладно, попрошу, чтобы мой приказ ей передали федералы.
– Зачем их вмешивать в наши дела? Я тебе продиктую номер её мобильного, звони, сколько хочешь!
– Я за рулём, дорога скользкая, а я ещё утром загорал под жарким солнцем.
– Не дави на жалость!
– Слушаюсь, товарищ полковник. Так и быть, надавлю на жалость федералам. Они жалостливые? Или нет?
– Хорошо, передам ей, – сквозь зубы процедил шеф. – Ещё что-нибудь?
– Так точно. Двое патрульных, которые обнаружили убитых. Их допрашивали? Я не видел протоколов. Только их рапорта.
– Прямо сейчас с ними работает твой дружок Бардин. Он что угодно готов делать, лишь бы не оформлять документы по супермаркету. Кстати, это он слил федералам, где ты прячешься.
– С такими друзьями враги без надобности.
– А зачем ты ему говорил?
– Ничего я никому не говорил. Даже жена узнала, только когда мы уже приехали. Но он всё-таки догадался, сволочь. Что он пытается узнать у патрульных?
– Они сообщили нам об убийстве через семнадцать минут после того, как вошли в ту квартиру. Что они там делали?
– Воровали, конечно же.
– Нет. Я их лично обыскал. Ничего не украли. Вот я и поручил Бардину разобраться.
– Правильно, – одобрил Нежный. – Обязательно нужно выяснить, чем занимаются патрульные полицейские, когда не воруют, не грабят и никого не крышуют.
* * *
В своём кабинете Нежный увидел женщину, сидящую за столом, прижимая к уху трубку допотопного служебного телефонного аппарата. С задумчивым лицом она кивала невидимому собеседнику, время от времени произнося «да, да» и «понятно».
– Кто ты такая и почему расселась за моим столом? – мрачно поинтересовался Нежный, как только снял пальто и шапку.
– Я – капитан Сорокина, товарищ майор, – представилась она. – Шеф сказал, что ваш стол – вон тот.
– И тот – мой, и этот – тоже. Это мой кабинет. Я с огромным трудом выпихал отсюда Бардина, и не собираюсь делить его со снайпершей по гениталиям.
Нежный был уверен, что новая сослуживица продержится тут недолго, поэтому заводить и поддерживать с ней хорошие отношения вовсе необязательно. Особенно в плохом настроении. А из-за прерванного отпуска настроение у него было понятно какое.
– Уверена, шеф вскоре предоставит мне другое рабочее место, – робко улыбнулась Сорокина. – А пока он этого не сделал, пожалуйста, потерпите моё общество. Тем более, что вы руководите расследованием, в котором и я участвую.
– Ах, да, расследование. Тройное убийство, насколько помнится. Так что там у нас с ценами на серебро? Называй в долларах, я за три дня успел отвыкнуть от местной валюты.
– В ломбардах серебро принимают, сейчас посчитаю, примерно по двадцать центов за грамм. Пуля к «Макарову» весит пять с половиной грамм, но это свинцовая, серебро чуть легче, значит, пуля потянет где-то пять грамм. Значит, её можно сдать в ломбард за доллар, может, чуть больше. Полная обойма – девять патронов, с тем, что в стволе, а значит, серебра в ней долларов на десять.
– Мелочь какая-то, – искренне расстроился Нежный. – ради этого не стоит даже руки марать.
– Не совсем так, товарищ майор. Я заодно поспрашивала, не покупал ли у них кто-нибудь крупные партии серебра за последние пару месяцев. Ведь пули, скорее всего, делали здесь. Так вот, один ювелир купил триста грамм, причём скупщику похвастался, что сделает серебряные пули, вставит в патроны, и продаст по пятнадцать долларов. По словам скупщика, очень радовался. А это уже сто двадцать долларов за обойму.
– Другое дело, – теперь Нежный обрадовался. – Ты, Сорокина, это… сиди тут и дальше. Ты пользу людям приносишь, а это в наше время большая редкость.
– Это каким людям?
– Мне, например. Что тебе этот ювелир сказал?
– Что ничего не помнит, а если буду наезжать, мне придётся иметь дело с таким крутым человеком, что он меня по стенке размажет, и даже не заметит. У вас тут есть настолько крутые люди?
– Есть, как же без них? Вот сейчас одному такому позвоню, пусть разбирается, – Нежный набрал номер. – Здравствуйте, товарищ Федералов! Вы не соскучились? Да ладно, признайтесь, ведь соскучились, да? Конечно, по делу. Есть у нас один ювелир, предполагаю, что это он сотворил патроны для охоты на нечисть. Вы же не забыли, что в старика стреляли серебряной пулей? Вот я и хочу узнать, кто был его заказчиком. Нет, сам не могу. У ювелира серьёзная крыша, мне она не по зубам, а для вас она – тьфу, плюнуть и растереть. Пусть ваши люди его допросят, но так, чтобы он не стал калекой. Потом с его помощью будете ловить следующих Вань из Хельсинки. Вы же не думаете, что эти были последние? Спасибо, товарищ Федералов, сейчас мой сотрудник сбросит вам эсэмэской его фамилию и номер телефона, а я жду вашего звонка.
– Я уже всё набрала, продиктуйте номер, куда отправлять, – попросила Сорокина.
* * *
Нежный поручил Сорокиной разобраться с женской одеждой, найденной в квартире Бонифация. Эксперты никаких следов на ней не нашли, если не считать нескольких собачьих шерстинок. Но одежда и сама по себе след. По ней можно многое узнать о том, кто её носил, от степени упитанности до уровня доходов. Судя по тому, как Сорокина поработала с ломбардами, опер она толковый, так что хоть какие-нибудь приметы пропавшей женщины установит. Хотя в той истории с соседской собакой концы с концами совершенно не сходятся, а она ничего не заметила.
Но сейчас для майора гораздо важнее было совсем другое. Бардин тоже толковый опер, и вполне может расколоть патрульных, а это совершенно ни к чему. Нежный ворвался к нему в кабинет, изображая такой градус ненависти, что запросто мог бы расплавить то самое серебро. Бардин вскочил со стула и забился в угол, хватаясь за пистолет, но всё же не решаясь его вытащить.
– Зачем ты это сделал, тварь? – рявкнул Нежный.
– Я же не думал, что ты ляжешь на дно на засвеченном месте!
– Мне плевать, что ты там думал! Зачем навёл федералов на тот отель?
– Не знаю. Само как-то вырвалось. Я потом язык прикусил, а уже поздно.
– А здесь что делаешь?
– Допрашиваю вот этих. Они не могут объяснить, что делали на месте преступления целых семнадцать минут.
– И что ты от них узнал?
– Говорят, ничего не соображали. Никогда в жизни не видели столько трупов сразу.
– Потом проведёшь для них экскурсию в морг. А сейчас скажи, как там поживают документы по супермаркету? Ты их оформил?
– Когда? Я с этими занимаюсь!
– Бросай их, Бардин, и пойди, позанимайся документами. Пока не закончишь, домой не пойдёшь. И даже не заикайся о сверхурочных! Раздолбайство дополнительно не оплачивается!
– Нежный, ты же знаешь, как у меня дела со всякими документами! Пусть кто-нибудь другой оформит, а? Та же новенькая, например.
– Тебе не нравится бумажная работа?
– А то ты не знал! Терпеть её не могу!
– И ты не понимаешь, почему я поручаю тебе то, что ты терпеть не можешь? Ты удивлён, да?
– Я не думал, что ты такой мелочный.
– Нет, Бардин, ты вообще не думал, когда закладывал меня федералам, изгадив мне отпуск. А сейчас думать уже поздно. Быстро дуй оформлять, или я тебя пристрелю за неисполнение приказа, а завтра уволю! И не думай, что шеф будет возражать.
Печальный Бардин ушёл что-то оформлять. Патрульные, ошарашенные склокой оперативников в их присутствии, немного расслабились. Видно, Бардин их здорово прижал, и они решили, что теперь, когда его отсюда выгнали, им будет легче утаить то, чем они не хотят ни с кем делиться. Напрасные надежды. Нежный и сам знал, что они делали четверть часа на месте преступления. Он от них хотел получить нечто поинтереснее.
– Ну, и какой лапши вы навешали Бардину? – развалившись на стуле, весело поинтересовался Нежный.
– Трупы, – пояснил патрульный.
– Много, и сразу, – добавил второй.
– И вы не проверили, трупы они или нет? – Нежный изобразил удивление. – Не посмотрели, может, старик ещё жив?
– Посмотрели, – неуверенно подтвердил первый.
– Не мог он выжить с такой раной, ему полбашки снесло, – поставил диагноз второй.
– Эксперты говорят, что пуля, пробив голову старика, попала в стену, а потом упала на пол. След на стене сохранился. Вопрос такой: как до вас дошло, что пуля серебряная? Вы же, как я понимаю, не эксперты по металловедению?
– Не, мы оба из патрульно-постовой службы.
– И как вы распознали серебро, уважаемые? Химическими тестами?
– Не, по запаху. Мы что, никогда серебра не нюхали? Его ни с чем не спутаешь. Подделать, конечно, можно, но кому надо подделывать запах пули?
– Что вы собирались делать с этими пулями?
– Ну, драгметалл же, – потупились оба патрульных.
– В скупку, значит? А вы знаете, сколько оно стоит? Сколько, по-вашему, весит пуля от «Макара»?
– Конечно! Это все знают. Девять граммов.
– Хрен там! Пять с половиной, если свинцовая, а серебряная – ещё меньше. За одну пулю дадут доллар. Сколько их было, пятьдесят одна?
– Нет, пятьдесят. Пятьдесят одна – это если с отстрелянной. А как вы подсчитали, товарищ майор?
– По две обоймы на рыло плюс патрон в стволе. Что тут считать? И вы за вонючие полсотни баксов решили рискнуть жизнью?
– Мы же не знали, что вмешаются федералы. А что нам теперь делать?
– Блин, прямо как дети малые! Сперва нашкодили, а потом «Ах, дядя Нежный, подскажи, как нам, идиотам, избежать порки». А ведь федералы шлёпать будут всерьёз! Ладно, выручу вас, так и быть. Если, конечно, пуля и патроны ещё у вас.
– У нас, у нас!
– Отдаёте их мне, а я переправлю экспертам. Скажу, мне их осведомитель подогнал. Вам, надеюсь, хватит ума хотя бы не болтать об этом.
Всего через полчаса Нежный вернулся в свой кабинет с карманами, набитыми серебром.
* * *
Люба внимательно рассматривала одежду, оставленную кем-то в квартире покойного Бонифация, но ничего особенного увидеть в ней не смогла. Эксперты аккуратно выписали все размеры – ступней, бюста, талии, груди, плеч и бёдер, рост и размер головы, примерно определили стоимость вещей и дали заключение, что всё это свободно можно купить, не покидая города. Что после них сможет найти она?
– Ты, Сорокина, должна сработаться с Нежным, – напутствовал её шеф. – Если ты ему не понравишься, на этом твой испытательный срок, считай, закончился, и не в твою пользу.
Эта работа была ей очень нужна. Если она вылетит отсюда, вряд ли ей удастся устроиться опером где-нибудь ещё. Почему-то её готовность защищать свою женскую честь от посягательств начальника всем, что попало под руку, в том числе табельным оружием, у других начальников начисто отбивала желание взять капитана Сорокину на работу. Здешний полковник, он же шеф, тоже кривился, морщился, но всё же дал ей шанс.
Теперь нужно было добиться расположения Нежного. Пока получалось – майор, о скверном характере которого она за полтора дня успела наслушаться, её похвалил и согласился делить с ней кабинет. Впрочем, она ещё не знала, нуждается ли шеф в его согласии, или готов делать, как считает нужным, а возражения подчинённых вертел на одном месте.
Кто-то зашёл в кабинет тихо и незаметно. Люба аж подскочила, когда в комнате, где она была, как ей казалось, одна, внезапно заскрипела дверца стенного шкафа. Мужчина, который вешал туда своё пальто, странным образом напомнил ей сексуально озабоченного прежнего начальника, и правая рука сама потянулась за «Макаровым». Тут он повернулся к ней лицом, и она узнала Нежного. Пальцы разжались, и пистолет с лязгом вернулся в сумочку.
– Ты всегда хватаешься за оружие, когда в комнату входит кто-то с членом? – недовольно поинтересовался майор.
– Простите, пожалуйста, Юрий Николаевич, – пролепетала Люба.
– Хорошо, но больше так не делай. Выяснила что-нибудь об этой одежде, до чего не допёрли наши многомудрые эксперты?
– Так точно, товарищ майор. Но очень мало.
– Рассказывай. Я и не думал, что ты установишь фамилию или домашний адрес.
– Тот, кто подбирал этот комплект, обладает вкусом. Тут всё подходит одно к другому, и по цветовой гамме, и по стилю. И всё довольно дорогое, все вещи фирменные, хоть фирмы и не самые знаменитые.
– Как думаешь, это наряд проститутки?
– Нет, товарищ майор. Точно нет. Колготки шерстяные. Ночные бабочки носят что-нибудь поэротичнее. В сеточку, или хотя бы тонкие прозрачные. В тёплых ходят к друзьям или любовникам, но никак не к клиентам.
– Нормально, Сорокина. А вот если бы ты какую-нибудь примету этой бабы вычислила, которую эксперты проморгали, тебе бы вообще цены не было.
– Я не уверена, важно это или нет, но у этой женщины очень узкие ступни, щиколотки и запястья. О ступнях эксперты написали, об остальном – ни слова.
– Показывай, как ты до этого допёрла.
– С запястьями – очень просто. Посмотрите, какие узкие рукава там, где манжеты. А видно, что она носила их застёгнутыми.
– А щиколотки?
– Сапоги у неё стандартные, не шитые на заказ. Так вот, внутри они потёрты на икрах, а там, где щиколотки – почти нет. Они явно не касались голенища.
– Молодец, что тут ещё можно сказать? Это всё?
– Почти. Остался бюстгальтер. Он на большой размер груди, но совершенно не жёсткий.
– И что это значит?
– Или её большая грудь торчит, или она не стыдится отвисшей груди. Судя по состоянию бюстгальтера, грудь у неё, скорее всего, упругая.
– Ясно.
– Это поможет её найти?
– Нет, конечно. Зато поможет заставить экспертов кое-что сделать, – Нежный набрал номер лаборатории. – Привет! Кто там у вас занимался одеждой невидимой бабы? Он сейчас на работе? Очень жаль. Ну, тогда ты зайди ко мне. Поговорим, есть тема. Не хочешь? Тогда жди неприятностей. Ты знаешь, что я умею устраивать неприятности? Хочешь проверить? Если нет, дуй бегом ко мне.
Не прошло и пяти минут, как примчался дежурный эксперт, толстяк средних лет в очках.
– Нежный, если это какой-нибудь прикол, я тебя уничтожу. Жизнь положу, но уничтожу! Мне пришлось прервать…
– Кончай шелестеть, Димон, – перебил его Нежный. – Вот заключение нашей доблестной экспертизы, раздел, в котором перечислены размеры женщины, носившей эту одежду.
– Если верить биохимическим тестам, эту одежду вообще никто не носил.
– Хорошо, скажем так: женщины, которая могла носить эту одежду. Размер обуви есть, размер бюста – тоже. Где ширина запястий и щиколоток? Что за халтура, Димон?
– Нежный, этим занимался не я.
– Хочешь, чтобы я этот вопрос обсудил с шефом или федералами? Это как раз те неприятности, о которых я тебя предупреждал. Схалтурил один горе-эксперт, а депремируют всю лабораторию, можешь не сомневаться. И тебя, который этим не занимался – тоже. Будем решать вопрос?
– Что ты предлагаешь? Чтобы мы определили недостающие размеры?
– Вам доверия нет. Капитан Сорокина это уже сделала. Она, оказывается, эксперт покруче всех вас. Позор-то какой! Сорокина, расскажи ему, как ты это вычислила, а он переделает акт. Но это не бесплатно, Димон, ты же понимаешь.
– Чего ты от меня хочешь?
– Ты помнишь пулю, которая прошила навылет башку трупа?
– Её же не нашли.
– Ошибаешься. Её, возможно, нашли. Вот она, – Нежный бросил пулю на стол. – Если баллистики скажут, что это та самая пуля, а я думаю именно так, значит, её там, в квартире, и нашли. Дошло?
– Выходит, патрульные позарились на серебро?
– Не твоё дело, Димон. Даже если позарились, незачем об этом орать.
– Сделаем, – кивнул эксперт. – Это всё?
– Почти. Вот патрон с серебряной пулей. Скорее всего, из точно такого же в старика и стреляли. Я не могу понять, как вышло, что пуля прошла сквозь башку.
