Текст книги "Андрей Белый"
Автор книги: Александр Лавров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)
Два письма Андрея Белого из собрания Д. Е. Максимова
В последние годы жизни Дмитрий Евгеньевич Максимов (1904–1987), крупнейший специалист по русскому символизму [1180]1180
См. о нем: Магомедова Д. М.На страже духа и культуры… (Д. Е. Максимов – исследователь русской литературы XX в.) // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1988. Т. 47. № 2. С. 186–192; Ильюнина Л., Долматова Г.Дмитрий Максимов // Зборник Матице српске за славистику. 1989. № 36. С. 195–207; Ильюнина Л. А.Создатель русской науки о символизме (Материалы из архива Д. Е. Максимова) // Проблемы источниковедческого изучения истории русской и советской литературы. Сб. науч. трудов. Л., 1989. С. 145–166; О себе. Автобиографическая заметка Д. Е. Максимова / Публ. Антонеллы Д’Амелия // Europa orientalis. 1989. № 8. С. 569–577; Куприяновский П. В.Д. Е. Максимов – исследователь русской поэзии // Биография и творчество в русской культуре начала XX века. Блоковский сборник. IX. Памяти Д. Е. Максимова (Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 857). Тарту, 1989. С. 3–10; Азадовский К. М., Лавров А. В.Памяти Д. Е. Максимова // Литературное наследство. Т. 98. Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн. 2. М., 1994. С. 583–591.
[Закрыть], работал над серией мемуарно-аналитических очерков. Несколько образцов этого жанра успел опубликовать сам автор, несколько осталось в черновых записях и заготовках, обнародованных посмертно [1181]1181
См. публикации очерков «Несколько слов о Н. А. Энгельгардте и его дочери А. Н. Гумилевой» (Анна Энгельгардт – жена Гумилева (по материалам архива Д. Е. Максимова) / Публикация К. М. Азадовского и А. В. Лаврова // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб., 1994. С. 379–382), «Любовь Дмитриевна» (о Л. Д. Блок) (Незаконченный очерк Д. Е. Максимова / Предисловие, публикация и примечания К. М. Азадовского и А. В. Лаврова // Новое литературное обозрение. 1999. № 35. С. 250–280) и материалов к очерку о К. К. Вагинове ( Дмитренко А. Л.Статья Д. Е. Максимова о К. К. Вагинове: контур неосуществленного замысла // Russian Studies. Ежеквартальник русской филологии и культуры. 2000. Т. III. № 2. С. 454–470).
[Закрыть]. Среди завершенных очерков – «О том, как я видел и слышал Андрея Белого. Зарисовки издали», он впервые увидел свет в журнале «Звезда» в 1982 г. (№ 7) [1182]1182
См.: Максимов Д.Русские поэты начала века. Л., 1986. С. 350–376.
[Закрыть]. В нем с исключительной выразительностью и глубиной воссоздан образ писателя, каким он воспринимался во время его публичных выступлений в Петрограде в первой половине 1920-х гг., а также детально описана единственная личная встреча с Белым, продолжавшаяся 5 июня 1930 г. около шести часов. Первоначально Д. Е. Максимов собирался написать и вторую часть этого очерка, посвященную вдове писателя К. Н. Бугаевой (1886–1970), с которой его связывали долгие годы знакомстве и интенсивная переписка.
Замысел остался невоплощенным, однако ученый провел пред верительные разыскания, стараясь установить основные факты биографии Клавдии Николаевны (в ходе общения с нею, естествен но, остававшиеся в тени, поскольку в центре внимания всегда была исключительно фигура Андрея Белого). С этой целью он обратился к тем, кто близко знал К. Н. Бугаеву на протяжении длительного времени, – к ее соратницам по антропософскому движению и, в частности, к М. Н. Жемчужниковой, деятельной участнице и историографу этого движения [1183]1183
См.: Жемчужникова М. Н.Воспоминания о Московском Антропософском обществе (1917–23 гг.) / Публикация Дж. Мальмстада // Минувшее Исторический альманах. Paris, 1988. Вып. 6. С. 7–53.
[Закрыть]. Между Д. Е. Максимовым и М. Н. Жемчужниковой завязалась продуктивная переписка [1184]1184
См.: «Или к „Маскам“ возможен иной подход?» Из переписки Д. Е. Миксимова и М. Н. Жемчужниковой / Публикация и примечания Н. И. Жемчужниковой // Литературное обозрение. 1995. № 4/5. С. 74–76.
[Закрыть]. Душевное расположение, которое испытывала Клавдия Николаевна по отношению к ученому (организовавшему, в частности, приобретение хранившейся у нее части архива Андрея Белого Отделом рукописей Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, что позволило хотя бы незначительно поправить ее тяжелое материальное положение), передалось, судя по всему, и ее московским близким друзьям. Свидетельство тому – в письме Жемчужниковой от 17 мая 1981 г.:
«Многоуважаемый Дмитрий Евгеньевич, посылаю Вам некую „реликвию“ – несколько записочек Кл<авдии> Ник<олаевны> и Б. Н. – просто для пополнения Вашей коллекции, т<ак> к<ак> по содержанию они, мне кажется, ценности не представляют. Их посылает Вам Мария Александровна Скрябина, в те стародавние года она была артисткой Второго МХАТ’а, также и ее муж Владимир Николаевич Татаринов, режиссер, близкий друг и сподвижник Мих<аила> Ал<ександровича> Чехова. Тогда они часто встречались, да и позднее Мар<ия> Ал<ександровна> бывала у Кл<авдии> Н<иколаевны> до конца ее жизни и помогала Леле [1185]1185
Елена Васильевна Невейнова (1902–1988) – близкий друг К. Н. Бугаевой, ухаживала за ней в последние годы ее жизни.
[Закрыть]. Я уговаривала Мар<ию> Ал<ександровну> написать воспоминания, ведь она многих знала. Но она так твердо убеждена в своей неспособности это выполнить, что твердость этого убеждения действительно равносильна невозможности».
Мария Александровна Скрябина (1901–1989), дочь Александра Николаевича Скрябина и его первой жены Веры Ивановны (урожд. Исакович), состояла в 1920-е гг. в труппе МХАТ 2-го (в частности, в знаменитой постановке «Гамлета» с М. А. Чеховым в главной роли исполняла в 1926–1928 гг. роль Офелии), ее муж, актер и режиссер этого театра Владимир Николаевич Татаринов (1879–1966), был в 1925 г. одним из постановщиков «Петербурга» Белого (наряду с С. Г. Бирман и А. И. Чебаном). Как и М. А. Чехов, оба они были приверженцами антропософского учения; наряду с другими участниками Московского Антропософского общества подверглись преследованиям: в мае 1931 г. были арестованы и приговорены к ссылке на три года; Татаринов был отправлен в Иркутск, Скрябина избрала местом ссылки Лебедянь, как и лишенная «права проживания в 12 п<унктах> с прикреплением к определенному месту жительства» сестра Клавдии Николаевны Е. Н. Кезельман [1186]1186
См.: Спивак Моника.Андрей Белый – мистик и советский писатель. М., 2006. С. 370–371, 378, 417, 419, 532, 533.
[Закрыть].
М. А. Скрябина передала Д. Е. Максимову 6 писем (из них 5 – на открытках): 4 – Клавдии Николаевны (из них 3 – позднейшего времени, 1946, 1947 и 1964 г.) и 2 – Андрея Белого. Первое из писем Андрея Белого отправлено из Лебедяни; с 9 августа по 29 сентября 1932 г. Белый и К. Н. Бугаева жили там у отбывавшей ссылку Е. Н. Кезельман [1187]1187
См.: Кезельман Е. Н.Жизнь в Лебедяни летом 32-го года // Бугаева К. Н. Воспоминания об Андрее Белом. Публикация, предисловие и комментарий Джона Малмстада. Подготовка текста Е. М. Баренцевой и Джона Малмстада. СПб., 2001. С. 329–352.
[Закрыть], Мария Александровна к тому времени добилась разрешения покинуть Лебедянь и переехать к Татаринову по месту его ссылки. [1188]1188
Ср. сообщение в письме Андрея Белого к Иванову-Разумнику (между 18 и 21 февраля 1932 г.): «… лето <…> мы проводим у Ел<ены> Ник<олаевны> в Лебедяни(до осени), ибо она остается одна и в неважном состоянии (сердце, ревматизм): М. А. Скрябина вероятно получит возможность ехать к мужу <…>» (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. СПб., 1998. С. 693).
[Закрыть]Приводим его текст:
Лебедянь. 11 августа.Милые, дорогие Машенька и Владимир Николаевич, – привет из Лебедяни. Наконец после долгого морока московских дней вырвались; живем в хорошо Вам известных комнатках, Машенька, и отдаемся пока что прекрасной лени. Милый, хороший, дорогой Владимир Николаевич, Вы простите мне, что так скудно писал Вам; но в Москве, с января до августа кроме работы у меня шли кампании на разных фронтах, – квартирном, книжном, материальном [1189]1189
Подразумеваются прежде всего переговоры с В. Д. Бонч-Бруевичем о передаче архива на государственное хранение; 9–10 июля 1932 г. Белый сдал часть своего архива в Литературный музей. Кроме того, 23 июля 1932 г. он заключил договор с издательством «Федерация» на 3-й том воспоминаний.
[Закрыть]и даже хвостяном (мы с К. Н. жили под «хвостом» от молочной), можно сказать, под звон разбиваемых стекол [1190]1190
Имеется в виду очередь в магазин перед окнами подвальной квартиры, в которой жил Белый (Плющиха, д. 53, кв. 1). 5 июля 1932 г. он писал Иванову-Разумнику: «… я совершенно измучен жизнью под кооперативным хвостом; сегодня вылез утром из окна; и стал просто отпихивать от окон <…> приходится собственными руками спасать стекла подвала, которые бьют бидонами и каблуками в ежеутренней давке; от одного крика оглохнешь! Горько: жить в подвале, драться с толпой оголтелых спекулянтов по утрам. Вот жизнь писателя» (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 703).
[Закрыть]; наконец после долгих, долгих упорств, кажется, фронт жизненных трудностей прорван: квартира почти на 100 % обеспечена [1191]1191
Речь идет о взносе на кооперативную квартиру в строившемся писательском доме по адресу: Нащокинский пер. (ул. Фурманова), д. 3, кв. 55. К. Н. Бугаева въехала в нее уже после кончины Белого.
[Закрыть]; все три тома моих идут [1192]1192
Подразумеваются роман «Маски» (вышел в свет в январе 1933 г.), воспоминания «Начало века» (вышли в свет в ноябре 1933 г.), исследование «Мастерство Гоголя» (вышло в свет после кончины Белого, в апреле 1934 г.).
[Закрыть]; получил спокойную работу на целый год; и даже материальные затруднения в принципе (т. е. в договорах) миновали. Дорогая Машенька, еще раз горячее спасибо за Вашу помощь; мы лично с К. Н. не воспользовались ею, но зато мы вложили ее в мой квартирный аванс; и теперь благодаря Вам я оказался плательщиком по вычислению на 104 % и стою 2-ым кандидатом на 30–40 квартир (всех претендентов 300); когда вернемся из Лебедяни, я тотчас Вам с благодарностью возвращу долг, решивший судьбу квартиры.Милый Владимир Николаевич, как-то очень горячо полюбил Вас; и хотя мы далеко друг от друга, но мне кажется, что за эти 1 ½ года я очень, очень, очень узнал Вас; и узнав, полюбил. Ну, прощайте, милые мои, будьте тверды и радостны.
Остаюсь искренне любящий Б. Бугаев.
Второе письмо Андрея Белого, адресованное М. А. Скрябиной, относится ко времени его предсмертной болезни. Первые ее симптомы (обморок, сильные головные боли) Белый пережил в Коктебеле 15 июля 1933 г., после этого он и К. Н. Бугаева, в нарушение предварительных планов, вернулись в Москву, и там началось лечение. 25 августа 1933 г. К. Н. Бугаева писала М. А. Скрябиной в Ленинград (ей и Татаринову удалось сократить срок ссылки): «Ходили с Б. Н. к доктору, потом ходили в лабораторию за анализами. Доктор очень напугал: назначил строгий режим – не курить, не пить сразу горячего чая, не подниматься на лестницы и т. д. <…> Анализы благополучные, только давление крови повышенное. В этом все дело». Скрябина сразу же откликнулась на эти тревожные вести. 2 сентября 1933 г. Белый записал в дневнике: «… забота о пьявках; письмо М. А. Скрябиной (из Ленинграда): она дает полезные советы, как обходиться с пьявками»; 11 сентября – там же: «Пишу Машеньке Скрябиной открытку: благодарность за „пьявочницу“» [1193]1193
Спивак Моника.Андрей Белый – мистик и советский писатель. С. 443, 448.
[Закрыть]. Эта открытка была направлена уже по постоянному московскому адресу Скрябиной [1194]1194
Текст напечатан по копии, сделанной К. Н. Бугаевой, в книге Моники Спивак «Андрей Белый – мистик и советский писатель» (С. 550); в нем имеются несовпадения с текстом, приводимым ниже по автографу.
[Закрыть]:
Москва. 11-го сент<ября 19>33 г.Милая Мария Александровна, огромное спасибо за Ваши столь тронувшие меня хлопоты, в результате которых явилась моя избавительница от мучительных мигреней и приливов с милыми существами, ведущими свое происхождение от ласточек: «hirundo» (пьявка) – «ласточка» (по-латыни) [1195]1195
По-латыни «пиявка» – «hirūdo», «ласточка» – «hirundo».
[Закрыть]; а целебное вещество, вводимое в организм, именуется «гирундин». Сегодня 3-ий день после пьявок; и – явное облегчение.Милая Мария Александровна, – позвольте нам с Клодей как-нибудь Вас навестить; Вы назначьте сами, когда это возможно; очень шлем привет Владимиру Николаевичу; хотелось бы так с ним посидеть; жаль, что Вы не застали нас. Еще раз спасибо.
Остаюсь искренне любящий и благодарный Б. Бугаев P. S. Влад<имиру> Ник<олаевичу> наш сердечный привет.
<Приписка К. Н. Бугаевой:>Обнимаю крепко. Привет Вл<адимиру> Н<иколаевичу>. Кл.
После этого Скрябина навестила Белого, согласно его дневниковой записи, 17 сентября [1196]1196
Спивак Моника.Андрей Белый – мистик и советский писатель. С. 449.
[Закрыть]. 20 сентября 1933 г. Белый записал: «Вчера должны были провести вечер у М. А. Скрябиной; но так занехотелось, что послали открытку с объяснением, что мне неможется (и это – правда: вчера болела голова)». [1197]1197
Там же. С. 450.
[Закрыть]Сохранилась ли упомянутая открытка, нам неизвестно, как и то, состоялись ли новые встречи со Скрябиной и Татариновым у Андрея Белого в последние три месяца его жизни.
Андрей Белый в переписке с Томашевским
Крупнейший ученый, работавший в Пушкинском Доме с 1921 г. и бывший одним из его ведущих сотрудников, пушкинист, текстолог и стиховед, Борис Викторович Томашевский (1890–1957) с первых лет творческой деятельности был связан с современным ему литературным миром. Именно тогда, в 1910–1920-е годы, писательский труд и исследование литературы наиболее тесно соприкоснулись: художник и ученый нередко объединялись в одном лице (явление, характерное для разных поколений: Брюсов и Вяч. Иванов, с одной стороны, с другой – В. Шкловский и Ю. Тынянов); поэты писали статьи исследовательского характера о русских классиках и подготавливали издания их сочинений (А. Блок, А. Кондратьев, В. Княжнин, Г. Чулков, Б. Садовской, В. Ходасевич и т. д.); типичным для многих сборников и альманахов становилось сочетание художественных произведений с теоретическими и историко-литературными работами. Литературоведение стало живой, неотъемлемой частью литературного процесса, и эта особенность сказывалась во всех сферах литературной повседневности, в том числе и в сфере личных контактов писателей и исследователей литературы. В этом смысле общение Андрея Белого, писателя и автора трудов по стиховедению и поэтике, и Томашевского, стиховеда и историка литературы, – факт характерный и знаменательный.
Их личное знакомство состоялось за полгода до смерти Андрея Белого, но имело большую предысторию. В 1910 г. вышла в свет книга Белого «Символизм», включавшая его стиховедческие статьи, в которых был обоснован сравнительно-статистический метод исследования русского стиха и даны образцы его практического применения. Эти статьи послужили отправной точкой для аналогичных штудий Томашевского, который одновременно и независимо от Белого приступил к разработке стиховедческих проблем и уже в начале 1910-х гг. сформулировал коррективы и возражения к предложенной Белым методике исследования [1198]1198
См.: Письма Б. В. Томашевского В. Я. Брюсову / Публикация Л. С. Флейшмана // Труды по знаковым системам. V (Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 284). Тарту, 1971. С. 532–544.
[Закрыть]; оценку стиховедческих исследований Белого Томашевский попутно дает в собственных работах сходной тематики. Он утверждает приоритет Белого в создании статистической теории русского стиха [1199]1199
См.: Томашевский Б. Остихе. Статьи. <Л.>: Прибой, 1929. С. 324.
[Закрыть], подчеркивает плодотворность предложенного им метода, однако подмечает в его работах и «торопливость оценки индивидуальных явлений, нарушающую стройность исследования»; многие из верных характеристик, к которым приходит Белый, Томашевский объясняет «не объективными достоинствами его метода, а исключительно выдающимися интуитивными способностями автора» [1200]1200
Там же. С. 139, 188.
[Закрыть]. В статьях 1910–1920-х гг., объединенных в книге Томашевского «О стихе», дано дальнейшее развитие стиховедческих идей Белого и одновременно опровержение их уязвимых сторон [1201]1201
Об отношении Томашевского к стиховедческим исследованиям Белого см.: Левкович Я.Борис Викторович Томашевский // Вопросы литературы. 1979. № 11. С. 204–206; Неизвестная статья Б. В. Томашевского / Публикация Л. С. Сидякова. Предисловие и примечания Д. Д. Ивлева и Л. С. Сидякова // Труды по знаковым системам. IX (Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 422). Тарту, 1977. С. 100–101.
[Закрыть].
Признавая правильными и перспективными для дальнейших исследований выводы Белого о стихотворном ритме, Томашевский подверг решительной критике его заключения о природе ритма в художественной прозе. В статье «О художественной прозе» [1202]1202
Горн. 1919. № 2/3. С. 49–55.
[Закрыть]Белый пытался отстоять мысль об отсутствии принципиальной границы между поэзией и прозой и обнаружить в прозаических текстах стихотворные метры в иных, более сложных и причудливых сочетаниях, чем в текстах стихотворных; разобранные им отрывки из Пушкина и Гоголя позволили говорить о двух метрических тенденциях (дактило-хореической и анапесто-ямбической), к которым тяготеет ритм прозы. Томашевский в статьях «Андрей Белый и художественная проза» [1203]1203
Жизнь искусства. 1920. № 454, 18 мая; № 458/459, 22–23 мая; № 460, 25 мая.
[Закрыть]и «Теория поэтического языка» [1204]1204
Книга и революция. 1921. № 10/11, апрель-май. С. 32–34.
[Закрыть]продемонстрировал произвольность и субъективность этих заключений Белого, основанных на искусственных схемах. Отдавая дань новизне подхода к теме, «блеску неожиданных выводов и смелости широких обобщений», Томашевский выдвинул убедительные контраргументы и доказал, что в реальном, конкретном применении утверждения Белого представляют собой лишь «насильственное натягивание на факты ничем не подкрепленной теории» [1205]1205
Там же. С. 34. Развернутую критику взглядов Белого на природу ритма в художественной прозе Томашевский дал и в докладе «„Наукообразные“ (Опыты подхода к изучению ритма художественной речи)», прочитанном в 1921 г. в Московском лингвистическом кружке и в ОПОЯЗе (текст доклада опубликован в кн.: Труды по знаковым системам. IX. С. 115–124).
[Закрыть]. Вероятно, возражения Томашевского оказали свое влияние на Белого: впоследствии он не предпринимал новых попыток истолкования ритма прозы в том же направлении. В книге «Ритм как диалектика и „Медный всадник“» Белый делает несколько попутных скептических замечаний по адресу «Теории литературы» Томашевского, но они представляют собой лишь намек на возможную полемику и не имеют конструктивного характера [1206]1206
Белый Андрей.Ритм как диалектика и «Медный всадник». Исследование. М.: Федерация. 1929. С. 51, 53, 55.
[Закрыть].
Возвращались ли Белый и Томашевский в своих беседах летом 1933 г. в Коктебеле к стиховедческим темам, неясно: последующая их переписка, во всяком случае, указаний на это не содержит. Как бы то ни было, возможные несогласия по вопросам изучения стиха (к которым Белый по-прежнему относился очень горячо и заинтересованно) не воспрепятствовали быстрому установлению дружеских симпатий между ними. К. Н. Бугаева упоминает знакомство с Томашевским и его женой, Ириной Николаевной Медведевой-Томашевской (1903–1973) [1207]1207
И. Н. Медведева-Томашевская – известный историк литературы, специалист по пушкинской эпохе; подготовила научные издания сочинений К. Н. Батюшкова, Н. И. Гнедича, А. С. Грибоедова и др. В последние годы жизни работала над незавершенным исследованием, в котором впервые предметом анализа стала проблема авторства романа «Тихий Дон» (см.: D* <Медведева-Томашевская И. Н.>.Стремя «Тихого Дона» (Загадки романа). Paris, YMCA-Press, 1974; Медведева И. Н.Стремя «Тихого Дона» Загадки романа. 2-е изд. М.: Горизонт, 1993).
[Закрыть], в числе важнейших событий лета 1933 г. в жизни Белого [1208]1208
Бугаева К. Н.Летопись жизни и творчества Андрея Белого // РНБ. Ф. 60. Ед. хр. 107.
[Закрыть]. Сам Белый, фиксируя в «Дневнике месяца (август 1933 года)» сведения о летнем пребывании в Коктебеле, отмечал: «Поместили нас в отдельном домике <…> потом поселилась чета Томашевских (он – стиховед, она – тоже), с которой произошло удивительное сближение: редкая, счастливая встреча, о которой вспоминаешь с благодарностью» [1209]1209
Спивак Моника.Андрей Белый – мистик и советский писатель. М., 2006. С. 442.
[Закрыть]. Регулярные встречи были прерваны в середине июля из-за внезапной болезни Белого и его последующего преждевременного возвращения в Москву. Наладившаяся вслед за этим переписка Белого с Томашевскими свидетельствует о том, что их случайное летнее знакомство переросло в глубокую дружескую привязанность, которая, безусловно, должна была развиться и укрепиться, если бы не тяжелая болезнь и последовавшая скорая смерть Белого (8 января 1934 г.). Переписка представляет собой прежде всего важный биографический источник (в особенности для характеристики последних месяцев жизни Белого), но содержит и благодарный материал для осмысления творческих воззрений писателя и ученого.
Письма Андрея Белого и К. Н. Бугаевой к Б. В. Томашевскому и И. Н. Медведевой-Томашевской печатаются по автографам из собрания Николая Борисовича Томашевского. Письма Б. В. Томашевского и И. Н. Медведевой-Томашевской к Андрею Белому и К. Н. Бугаевой печатаются по автографам, хранящимся в архиве Андрея Белого в РНБ (Ф. 60. Ед. хр. 69).
В комментарии использованы материалы из архива М. С. Волошиной, любезно предоставленные нам В. П. Купченко.
1
Андрей Белый – Б. В. Томашевскому
Москва. 3 августа <1933>.Дорогой Борис Викторович,
Спешу Вам черкнуть из Москвы; спасибо сердечное за то дружеское участие и реальную помощь, которую Вы и Ирина Николаевна оказали нам [1210]1210
Белый и К. Н. Бугаева выехали из Коктебеля в Москву 29 июля ( Белый Андрей.Передвижения. <Хронологическая канва с 1921 по 1933 г.> // РГБ. Ф. 25). К. Н. Бугаева писала Томашевским с дороги (31 июля 1933 г., «Курск – Орел. 8 вечера»): «До сих пор все идет хорошо. Б. Н. совершенно изменился. И выражение лица, и движения, и походка – все опять его. Точно в Коктебеле он скинул с себя свою болезнь. Едем мы спокойно. Ночь прошла тихо, без всяких болей. И затылок, и спина, и виски – все успокоилось. – С какой благодарностью вспоминаем мы Вас обоих – вплоть до „нафталина“». Письмо было закончено и отправлено в Москве: «Мы уже дома. Встретили с автомобилем. Сейчас Б. Н. устал и прилег. Голова опять побаливает. Но это, вероятно, впечатление встречи и возвращения домой». Ср. письмо К. Н. Бугаевой к М. С. Волошиной от 31 июля 1933 г.: «Подъезжаем к Харькову. Б. Н. спал спокойно. С утра ни головных болей, ни болей в спине не было. И лицо стало живое. Исчезло это ужасное выражение, которое меня так пугало» (Архив М. С. Волошиной).
[Закрыть]. И еще более спасибо за ту радость общения, которую мы с женой вынесли из совместной жизни; с Вами обоими было так просто, незатейливо, человечно, музыкально. Я очень счастлив, что познакомился с Вами обоими; и, верьте: это – не слова.Попав в Москву, я точно попал в дом отдыха; и переживаю блаженство безлюдия, сосредоточенности, тишины. Меня ужасно утомила людность последних недель в Коктебеле. Я по природе очень молчалив, внутренне тих и робок, а жизнь ставила меня года в положение выступающего, громко говорящего, нападающего и т. д. Отсюда постоянное чувство изнасилования своей природы и чувство депрессии.
Я давно осознал тему свою; эта тема – косноязычие, постоянно преодолеваемое искусственно себе сфабрикованным языком [1211]1211
Проблема авторского «косноязычия», трактуемого как способ описания таких «материалов сознания», когда в «быте душевном изделия старые износились; а новых изделий из взглядов, понятий, сюжетов, отчетливо образованных чувств еще нет», подробно разрабатывается Белым в «Записках чудака». См.: Белый Андрей.Записки чудака. М.; Берлин, 1922. Т. 1. С. 67.
[Закрыть](мне всегда приходится как бы говорить вслух, набрав в рот камушки [1212]1212
По преданию, таким образом преодолевал дефекты речи великий греческий оратор Демосфен (ок. 384–322 до н. э.): «Деметрий Фалерский пишет, что Демосфен уже в старости сам рассказывал ему, какими упражнениями он старался исправить свои телесные изъяны и слабости. Неясный, шепелявый выговор он одолевал, вкладывая в рот камешки и так читая на память отрывки из поэтов <…>» ( Плутарх.Сравнительные жизнеописания: В 3 т. М., 1964. Т. 3. С. 146).
[Закрыть]); отсюда – измученность; и искание внутренной тишины.С Вами обоими нам было так непроизвольно, тихо и просто. И мы невольно привязалис<ь> к Вам.
Надеюсь, что наша встреча в Коктебеле есть начало знакомства.Жду Вас очень в Москве к нам. А если Вы минуете Москву, напишите все-таки о себе из Ленинграда (я Вам вышлю свою книгу) [1213]1213
Вероятно, имеется в виду роман Андрея Белого «Маски» (М.: ГИХЛ, 1932), вышедший в свет в начале 1933 г.
[Закрыть]. Еще раз спасибо; и всего всего Вам хорошего.Искренне преданный Б. Бугаев.
От жены сердечный привет Вам и Ир<ине> Ник<олаевне>.
2
Б. В. и И. Н. Томашевские – Андрею Белому и К. Н. Бугаевой [1214]1214
Ответ на п. 1 и на письмо К. Н. Бугаевой от 31 июля 1933 г. Начало письма написано Б. В. Томашевским.
[Закрыть]
Коктебель. 6 VIII <19>33.Дорогие Клавдия Николаевна и Борис Николаевич,
Рады были получить от Вас известие о благополучном путешествии. Мы в свою очередь отлично вернулись бы в Коктебель, если бы пошли пешком [1215]1215
Томашевские провожали Белого и К. Н. Бугаеву 29 июля из Коктебеля в Феодосию на поезд. В письме от 31 июля К. Н. Бугаева спрашивала: «Не устали ли после Феодосии?»
[Закрыть]. К сожалению, связанные билетом Союзтранса, мы принуждены были более часа сидеть у его конторы в ожидании починки автобуса. Первый опыт нашего путешествия подвигнул нас на дальнейшие экскурсии. Вчера мы посетили пешком Отузы [1216]1216
Отузы (ныне – поселок Щебетовка) – селение в 9 км от Коктебеля, в Отузской долине.
[Закрыть], но с меньшим успехом: Ирина Николаевна расклеилась и не может прийти в себя, хотя и храбрится, угрожая мне организацией пешеходной экскурсии в Кизильташ [1217]1217
Кизильташский монастырь в горах, в 7 км от Отуз, в стороне от Судакской шоссейной дороги.
[Закрыть]. Жизнь наша прежняя, но более людная = шумная. Писатели понемногу распоясываются в разных направлениях и третьего дня во главе с Ермиловым [1218]1218
Владимир Владимирович Ермилов (1904–1965) – критик, литературовед; в 1932–1938 гг. – главный редактор журнала «Красная новь».
[Закрыть]учинили безобразнейший пьяный ночной дебош. Наш хозяин тщетно на них щелкал затвором ружья. Впрочем, это было пока что один только раз.Море и солнце те же. Ждем винограда, который обещают через 10 дней. В ожидании отрезаем помидоры и огурцы.
Не забывайте нас и впредь. Мы с Ир<иной> Ник<олаевной> будем очень рады малейшей весточке от Вас [*]*
Далее – текст рукой И. Н. Томашевской.
[Закрыть]. Проходя мимо Волошинской дачи, невольно заглядываем на нижний балкон. Балкон пуст и дверь закрыта – очень грустно [1220]1220
Последние две недели в Коктебеле, со времени начала болезни, Белый прожил в так называемой «музыкальной комнате» на первом этаже дома Волошина. «…В этой комнате, как самой большой и прохладной, нас поместили, когда Б. Н. заболел», – вспоминает К. Н. Бугаева ( Бугаева К. Н.Воспоминания об Андрее Белом / Публикация, предисловие и комментарий Джона Малмстада. Подготовка текста Е. М. Баренцевой и Джона Малмстада. СПб., 2001. С. 72).
[Закрыть]. Оба шлем Вам сердечный привет.И. Томашевская.
Как здоровье Бориса Николаевича? [1221]1221
10 августа 1933 г. К. Н. Бугаева отвечала Томашевским: «Сегодня получили Вашу открытку и очень обрадовались. Так привыкли к Вам в Коктебеле, что все время Вас не хватает. Грустно, что Ирина Николаевна все никак не начнет поправляться. Ведь уже пора! Радуемся, что у Вас и солнце и море. Но… лучше нам подальше от них. Дни стоят солнечные, но свежие, иногда почти осенние. Гуляем ежедневно не меньше трех часов, – конечно, не сразу. Б. Н. еще не был у доктора. Хочет немного отдохнуть просто дома. Резких болей нет, но голова все еще несвежая. В остальном все пока хорошо». На письме – приписка Белого: «Сердечный привет. Б. Бугаев».
[Закрыть]
3
Б. В. и И. Н. Томашевские – Андрею Белому и К. Н. Бугаевой [1222]1222
Ответ на письмо К. Н. Бугаевой от 10 августа 1933 г.
[Закрыть]
16 августа 1933. Коктебель.Дорогие Борис Николаевич и Клавдия Николаевна.
Уже приближается время нашего отъезда (21 августа), и мы торопимся употребить дни с наибольшей эффективностью. Недавно ходили на сутки (с ночевкой) в Ст<арый> Крым, а оттуда в армянский монастырь [1223]1223
Старый Крым (Эски-Керим) – небольшой городок в 25 км от Феодосии и в 15 км к северо-западу от Коктебеля. В 4 км к западу от Старого Крыма расположен армянский монастырь Св. Георгия (Сурб-Хач), основанный в 1338 г.
[Закрыть]. Сегодня идем в Кизильташ. Очень рады были получить от Вас известия. Надеемся увидеть Бориса Николаевича совершенно здоровым.Здесь мы живем совершенно уединенно. В доме отдыха одни сменяются другими, но мы не сталкиваемся ни со старыми, ни с новыми приезжими. Посещаем иногда Марью Степановну [1224]1224
М. С. Волошина (1887–1976) – вдова М. А. Волошина. См.: Мария Степановна Волошина. О Максе, о Коктебеле, о себе: Воспоминания. Письма / Составление, подготовка текстов и примечания Вл. Купченко. Феодосия; М., 2003. В этом издании помещены фрагменты из двух писем М. С. Волошиной к И. Н. Томашевской от 17 января и 25 апреля 1934 г. (С. 248–249), в первом содержится отклик на кончину Белого.
[Закрыть]. 11 августа была годовщина смерти Волошина. Было чтение его стихов, кроме того Ауслендер делился воспоминаниями [1225]1225
Сергей Абрамович Ауслендер (1886–1937) – писатель символистского круга (см. о нем: Грачева А. М.Петербургское чародействие (Проза Сергея Ауслендера 1905–1917 годов) // Ауслендер Сергей. Петербургские апокрифы: Роман, повести и рассказы. СПб., 2005. С. 5–38); вновь встретился с Волошиным в Крыму после многолетнего перерыва в 1927 г. 3 августа 1927 г. он писал Волошину: «…наша краткая встреча <…> как-то очень взволновала меня. Такое волнение испытывают, вероятно, участники походов, встретившись через много лет. Пусть я был всего только маленьким барабанщиком, а Вы уже большим поэтом, все же в великих литературных битвах начала этого века мы сражались под одними знаменами. Кроме того, от Ваших стихов испытал уже почти забытый трепет настоящего, большого искусства» (ИРЛИ. Ф. 562. Оп. 3. Ед. хр. 211). Набросок воспоминаний Ауслендера «М. А. Волошин в 1905 году», датированный 20 августа 1933 г., сохранился в доме поэта в Коктебеле.
[Закрыть]. Вероятно – завтра – 17 – снова будет нечто вроде поминального собрания [1226]1226
17 (4 ст. ст.) августа – именины Волошина.
[Закрыть]. Вот и все события нашей внешней Коктебельской жизни. За то мы внимательно следим за солнцем и ветром, и разговоры о погоде для нас имеют особое значение!
17 августа. 6 ч. утра. Кизильташ.Продолжаю открытку из Кизильташа. Прогулку совершили благополучно. Нашли в Кизильташе с<ельско>-х<озяйственную> артель, кот<орая> численно меньше быв<шего> монастыря. Переночевали в одном из пустых, еще не разрушенных помещений. Монастырь расположен в горах, среди обильной дикой растительности, под голыми красными скалами, в закрытой с трех сторон долине. После голого Коктебеля растительность кажется особенно обильной: – начиная с Отуз тянется лес (дуб, граб, кизиль и т. п.) крымского типа, т. е. в форме густого кустарника. Здесь на скалах одинокие сосенки, можжевельник. У зданий насажены тополя, каштаны, кедр и т. д. Побродим, и двинемся обратно в Коктебель купаться. Если ничто не помешает, надеемся 23-го августа зайти к Вам. Остановиться в Москве не удастся: надо спешить в Ленингр<ад>. Но времени между поездами достаточно. Разве что какие-ниб<удь> обстоятельства и путевые условия помешают. Но все равно – в Москве или в Ленинграде – непременно мы должны снова встретиться [1227]1227
28 августа 1933 г. Б. В. Томашевский писал М. С. Волошиной из Ленинграда: «Проезжая через Москву, посетили Бугаевых. Борис Николаевич все еще не оправился и по предписанию невропатолога посажен на строгий режим. Работать ему не позволено. Тем не менее он показался мне значительно бодрее, чем в Коктебеле. Впрочем, виделись мы с ним недолго, так как спешили к отходу поезда. Сильно похудела Клавдия Николаевна, которая, по-видимому, извелась в связи с болезнью Бориса Николаевича больше пациента. <…> С Коктебелем продолжаем чувствовать какую-то связь, как будто еще возможно после завтрака или после ужина сходить поработать в мастерской или побеседовать с Вами» (Архив М. С. Волошиной). После встречи с Белым и К. Н. Бугаевой 23 августа у них дома в Москве (Плющиха, 53, кв. 1) И. Н. Томашевская писала им 26 августа: «Питер встретил нас пасмурно, грустно и безденежно. Беготня по редакциям, учреждениям и кооперативам. В беготне этой, когда вспоминаю Вас, Коктебель и Плющиху, делается вдруг ужасно хорошо и светло. Трудно сказать, насколько Борис и я чувствуем Вас дорогими и близкими, а между тем мы живем замкнуто, безлюдно и к людям совсем не тянемся. Приятно было свиданье с книгами и стенками нашей берлоги. Как бы хотелось увидеть в ней Вас. Если бы зимой?»
[Закрыть]. Сердечный привет.Б. Томашевский.
Горячий привет, дорогие Клавдия Николаевна и Борис Николаевич. Чувствую себя отлично, надышавшись всласть горным и лесным воздухом. Очень хочется Вас повидать.
И. Томашевская.
4
Б. В. и И. Н. Томашевские – Андрею Белому и К. Н. Бугаевой
Дорогие Борис Николаевич и Клавдия Николаевна,
Пользуюсь проездом Елизаветы Николаевны Купреяновой через Москву, чтобы послать Вам некоторые книжки и статьи. Думаю, что так верней, чем по почте. К сожалению, не могу послать Вам всего, что хотелось бы [1228]1228
Е. Н. Купреянова (1906–1988) – литературовед, впоследствии (с 1934 г.) – сотрудница Пушкинского Дома. В письме от 26 августа И. Н. Томашевская также сообщала Белому и К. Н. Бугаевой: «Борис посылает Вам книги с нашим другом, едущим в Коктебель. Она принесет их 29/VIII (в подлиннике – ошибочное обозначение месяца: „IX“). Это Купреянова – сестра только что погибшего художника». Художник, крупнейший мастер графики Николай Николаевич Купреянов (1894–1933), утонул в подмосковной речке Уче 29 июля (см. письмо Н. С. Изнар к Н. К. Бруни от 2 августа 1933 г. // Купреянов Н. Н.Литературно-художественное наследие. М., 1973. С. 73); им была выполнена обложка книги Андрея Белого «Королевна и рыцари. Сказки» (Пб.: Алконост, 1919).
[Закрыть].Пока наше пребывание здесь ознаменовано сравнительным благополучием. Если не считать дождя, вымочившего нас весьма основательно на следующий день по приезде (Ирину Николаевну даже до простуды), и обычных житейских и бытовых затруднений, беготни и хлопот, все в общем обстоит хорошо, и мы не унываем. Впрочем, мы едва-едва налаживаем связи с внешним миром и находимся еще в переходном состоянии, где-то между Коктебелем и Ленинградом. На столах еще Коктебельские цветы и Коктебельские камешки; в обстановку они еще не вросли и ощущаются.
Ждем Вас зимой в Ленинграде – и прямо к нам.
Горячий привет.
Б. Томашевский.28 августа <19>33. <Ленинград>.
Непременно, непременно ждем к себе.
И. Томашевская.
5
Андрей Белый – Б. В. Томашевскому [1229]1229
Ответ на п. 4.
[Закрыть]
Москва. 2 сент<ября 19>33 г.Дорогой Борис Викторович,
получил Ваши книги в сопровождении письма; за те и другое – спасибо! [1230]1230
Е. Н. Купреянова сообщила нам, что она, будучи в Москве один день проездом (29 августа), передала книги и письмо Белому через Г. О. Винокура. В письме от 30 августа К. Н. Бугаева благодарила Томашевских «за присланные книги и за письма». В «Дневнике (сентябрь 1933 года)» Белый зафиксировал (1 сентября): «…читаю статьи и книги Томашевского» ( Спивак Моника.Андрей Белый – мистик и советский писатель. С. 443).
[Закрыть]Среди угроз сутолоки, уже придвинутых к нам из будущего, успел пристально ознакомиться лишь с брошюрой «Die Puškin-Forschung seit 1914» [1231]1231
Отдельный оттиск статьи Б. В. Томашевского «Die Puškin-Forschung seit 1914» (Zeitschrift für slavische Philologie. 1925. Bd. 2. Doppclheft 1/2. S. 236–261).
[Закрыть]и вникал в комментарий к «Ирои-комической» поэме [1232]1232
Один из первых выпусков Большой серии «Библиотеки поэта»: «Ирои-комическая поэма» / Редакция и примечания Б. Томашевского. Вступ. статья В. А. Десницкого. «Издательство Писателей в Ленинграде», 1933.
[Закрыть]. Более всего меня радует Ваша брошюра; в ней живо и интересно поданы задачи изучения восприятия поэтов Пушкиным сквозь призму времени; с живым чувством вникал в мысли этой брошюры и вынес очень много назидательного для себя.Скоро вернусь к чтению Ваших работ; а пока эти несколько слов обращаю к Вам и к Ирине Николаевне как сердечный привет издалека.
Иногда у нас с Клодей вспыхивает желание с Вами встретиться лично; и оно настолько сильно, что мечтаем этой зимой неожиданно появиться у Вас, воспользовавшись Вашим милым приглашением.
Встреча с Вами и с Ириной Николаевной в Коктебеле продолжает жить, как радостный подарок [1233]1233
Ср. письмо к Томашевским К. Н. Бугаевой от 30 августа 1933 г.: «Ваш короткий проезд был живой настоящей радостью. Мы оба с Б. Н. также переживаем встречу с Вами обоими как неожиданный подарок жизни. Словами этого не скажешь. Но дни, проведенные с Вами в нашем милом домике, остаются таким светлым воспоминанием. А за все то, что Вы сделали для нас во время болезни Б. Н., – просто нет слов благодарить. Зимой, если только обстоятельства позволят, надеемся воспользоваться Вашим приглашением. Очень грустно было бы долго не видаться с Вами. И так обидно, что мы оказались в разных городах. – Вчера мы с Б. Н. вторично были у доктора. Он нашел некоторое улучшение. Но режим оставил по-прежнему строгим. Единственное слабое место Б. Н. – это повышенное давление крови». Ср. письмо К. Н. Бугаевой к М. С. Волошиной от 2 сентября 1933 г.: «Б. Н. был уже второй раз у доктора. Он нашел улучшение, но режим оставил по-прежнему строгим. Самое трудное для Б. Н. – это, конечно, куренье. Теперь он дошел до 4 папирос в день <…> Давление крови очень повышенное. <…> Боли в крестце и ногах совершенно прошли; голова не болит тоже, но иногда приливы делаются» (Архив М. С. Волошиной).
[Закрыть].Кроме всего: я не «писака», не «causeur» [*]*
Causeur ( фр.) – человек, владеющий искусством разговора.
[Закрыть](в письмах); я косолапо тяжелодумен, или – до идиотизма «высказыватель» общих мест; а хочется укрепить живое общение личным свиданием.Итак, с Вашего разрешения до встречи зимой?
Можно?
Искренне любящий и преданный Б. Бугаев.
P. S. К. Н. шлет сердечный привет Вам и Ирине Николаевне, которой прошу передать и мой сердечный привет.
6
И. Н. Медведева-Томашевская – Андрею Белому и К. Н. Бугаевой [1235]1235
Ответ на п. 5 и на письмо К. Н. Бугаевой от 30 августа 1933 г. Ср. дневниковую запись Белого от 9 сентября 1933 г.: «Письмо от Томашевской <…>» ( Спивак Моника.Андрей Белый – мистик и советский писатель. С. 447).
[Закрыть]
6. IX <19>33. <Ленинград>.Дорогие Клавдия Николаевна и Борис Николаевич!
Спасибо Вам огромное за письма – они для нас очень дороги. Вспоминаем о вас всякий день. Мы оба уже в работе. Баратынский мой понемногу двигается [1236]1236
Имеется в виду готовившееся тогда издание: Баратынский.Полное собрание стихотворений. Т. 1–2 / Редакция, комментарий и биографические статьи Е. Купреяновой и И. Медведевой. Л.: Сов. писатель, 1936 («Библиотека поэта», Большая серия).
[Закрыть]. Как много и сложно он работал над своим стихом! Всегда сокращал и уходил от личного, бытового к отвлеченному – где едва, едва можно уже найти прежние следы. Все наброски и черновики 1843 г. связаны с темой «Посева леса» – они мрачны, исполнены обреченности и одиночества. В безумных черновиках «Посева леса» такие встречаются строки:или «Высок, но пуст племен новейших колос», «Им дочь небес гармония чужда» – эта тема враждебности и чуждости «племен новейших», каких-то новых людей «книжников» (не Белинский ли и компания) вымарывается и вновь вписывается непрерывно. Вот знаменательные (на тех же листах, что и «Посев») строфы (совсем вычеркнута 1-ая строфа) стихотворенья «Люблю я вас, богини пенья»:
Над дерзновенной головою,
Как над землей скопленный пар,
Нависли тучи надо мною
И за ударом бьют удар.
Я бросил мирную порфиру,
Боюсь явленья бога струн,
Чтоб персты, падшие на лиру,
Не пробудили бы перун [1238]1238
Эти две строфы (вместе с черновым вариантом 3-й строфы) напечатаны там же (С. 142).
[Закрыть].
Как обещала, пришлю в ближайшее время несколько молодых, неизвестных его стихов. Вот только надо собраться и настукать их на машинке. Борис занят математикой. Очень боюсь для него опять редакторской упряжи: так хотелось бы, чтобы он сел за свою книгу о французской литературе и Пушкине. Обо всем этом так трудно писать в письме. Как здоровье? Осуществится ли Кавказ? Не забывайте нас. Мы ужасно обрадовались, узнав, что вы соберетесь к нам. Борис напишет в ближайшие дни.
Ваша И. Томашевская.
7
Б. В. Томашевский – Андрею Белому [1240]1240
Ответ на п. 5.
[Закрыть]
Ленинград. 6 сентября 1933.[1241]1241
Возможно, датировка неточна (ср. сообщение в п. 6 – от 6 сентября, – что Томашевский «напишет в ближайшие дни»). 13 сентября Белый записал в дневнике: «Милое письмо от Томашевского; что-то радостное и сердечное протянулось от нас к чете Томашевских»; далее он говорит об «обещающей встрече с Томашевскими» и о своих надеждах на то, что дружба с ними может прийти на смену расстроившимся отношениям с Ивановым-Разумником ( Спивак Моника.Андрей Белый – мистик и советский писатель. С. 449).
[Закрыть]Дорогой Борис Николаевич,
Спасибо Вам за письмо по поводу моего обзора Пушкинианы. Обзор этот является для меня уже давнопрошедшим. Ведь со времени написания этого обзора прошло восемь лет, за которые изменилось очень много: и самый материал обзора (современная пушкиниана совсем не похожа на то, что было тогда), и точка зрения. Вообще, если бы пришлось теперь писать на такую же тему, то написал бы я другое. Впрочем, отмеченный Вами пункт для меня еще жив, и если обстоятельства позволят, я в этом году обязательно займусь темой «французская литература в восприятии Пушкина» [1242]1242
Первая работа на эту тему – «Пушкин и французская юмористическая поэзия XVIII века» – была написана Томашевским совместно с А. А. Поповым (Пушкинист. Историко-литературный сборник под ред. С. А. Венгерова. Пг., 1916. Т. 2. С. 204–257). Книга «Пушкин и французские поэты» была подготовлена Томашевским в 1920 г., но получила отрицательный отзыв В. Я. Брюсова и издана не была (см.: Литературное наследство. Т. 85: Валерий Брюсов. М., 1976. С. 243–244). «Французскую» тему у Пушкина Томашевский разрабатывал и в ряде статей 1920-х гг. Ближайшим результатом исследований, о которых сообщает Томашевский Белому, стали его статьи «Пушкин и романы французских романтиков (к рисункам Пушкина)» (Литературное наследство. М., 1934. Т. 16/18. С. 947–960), «„Маленькие трагедии“ Пушкина и Мольер» (в кн.: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. Т. 1. С. 115–133), «Пушкин и Лафонтен» (Там же. М.; Л., 1937. Т. 3. С. 215–254), «Пушкин и французская литература» (Литературное наследство. М., 1937. Т. 31/32. С. 1–76). Исследования Томашевского по этой теме объединены в его посмертной книге «Пушкин и Франция» (Л., 1960), там же помещена библиография его работ о Пушкине и французской культуре (С. 481–483).
[Закрыть]. Мне всегда казалось, что писать историю чрез сознание исследователя недостаточно: как будто бы история была для исследователя. История осмысляется лишь творческим сознанием. Пушкин может быть фокусом в исторической картине литературы, и нам интересно знать, как Расин и Вольтер работали на Пушкина. С другой стороны, и в пушкинизме гораздо интереснее Пушкин как субъект исследования, а не страдающий объект.Впрочем, боюсь, что все это одни мечтания: я уже 20 лет хожу вокруг этой темы и каждый год решаю окончательно ею заняться, а все не выходит; боюсь, что работа эта никому не нужна.
Сейчас вожусь над гранками Дельвига. Месяца через 2–3, надеюсь, он выйдет в свет [1243]1243
Имеется в виду издание: Дельвиг А. А.Полное собрание стихотворений / Редакция и примечания Б. Томашевского. Вступительные статьи И. Виноградова и Б. Томашевского. Л., 1934 («Библиотека поэта», Большая серия).
[Закрыть]. Видели ли Вы другие выпуски библиотеки поэта (Державин, поэты «Искры» и Д. Давыдов [1244]1244
Первые выпуски Большой серии «Библиотеки поэта»: Державин.Стихотворения / Редакция и примечания Гр. Гуковского. Вступительная статья И. А. Виноградова. Л., 1933; Поэты «Искры» / Редакция и примечания И. Ямпольского. Вступительная статья А. П. Селивановского. Л., 1933; Давыдов Д.Полное собрание стихотворений / Редакция и примечания В. Н. Орлова. Вступительные статьи В. М. Саянова и Б. М. Эйхенбаума. Л., 1933.
[Закрыть])? Вообще старые стихи входят в оборот: вышел Полежаев [1245]1245
Полежаев А. И.Стихотворения / Редакция, биографический очерк и примечания В. В. Баранова. М.; Л.: Academia, 1933.
[Закрыть]и Козьма Прутков [1246]1246
Полное собрание сочинений Козьмы Пруткова / Под редакцией П. Н. Беркова. М.; Л.: Academia, 1933.
[Закрыть]. Предстоит много других. Не знаю, хорошо это или плохо. То есть – оживают ли эти стихи, или читаются именно как мертвое, как мемуары?Кроме литературы начал заниматься математикой, что, впрочем, отнимает мало времени. Преподавать одно и то же из году в год не так уж занимательно, и я отбываю свою математическую повинность без особого увлечения [1247]1247
В 1931–1935 гг. Томашевский (окончивший в 1912 г. Льежский университет с дипломом инженера-электрика) читал курс высшей математики в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта (см.: Левкович Я.Борис Викторович Томашевский // Вопросы литературы. 1979. № 11. С. 202).
[Закрыть]. Может быть, в дальнейшем получу несколько новых групп с новой программой; это будет значительно интереснее. Ирина Николаевна смотрит на мою математику недружелюбно, хотя и заявляет, что относится к ней с уважением.Так постепенно мы втягиваемся в зиму. Время проходит как-то быстрее, чем в Коктебеле, но в то же время без заметного следа, хотя, казалось, в Коктебеле мы занимались организованным бездельем.
Надеюсь, что Ваши планы относительно приезда в Ленинград скоро начнут облекаться в реальные формы, обрисуется время и срок и проч. Держите нас в курсе Ваших решений.
Шлем Вам и Клавдии Николаевне сердечный наш привет.
Б. Томашевский.
8
Андрей Белый и К. Н. Бугаева – Б. В. Томашевскому и И. Н. Медведевой-Томашевской [1248]1248
Ответ на п. 6 и 7.
[Закрыть]
Москва, 16 сентября <19>33 г.Дорогой Борис Николаевич!
Спешу Вам ответить.
Вы пишете, что время для Вас проходит быстрее, чем в Коктебеле, но без следа. Для меня – обратно. И в Москве я продолжаю заниматься тем же организованным бездельем, предписанным доктором, взявшим в ежовые рукавицы; и время от этого точно остановилось. Ежовые рукавицы – во всем: «Делай то-то и то-то, не делай того-то». И центр устремления – делать «то-то и то-то; не делать того-то». И даже нахожу, может быть из отчаянья, своеобразную прелесть в безделье, например, прослушивании [*]*
В автографе:прослушиванию.
[Закрыть]этюдов Крамера (для упражнения пальцев) [1250]1250
Иоганн Баптист Крамер (1771–1858) – немецкий пианист, композитор, педагог; автор педагогических фортепьянных этюдов, в которых удачное решение технических проблем сочетается с музыкальной содержательностью («Большая практическая фортепьянная школа», 1815).
[Закрыть]. Вообще: несколько чувствую себя буддийским аскетом, вперившимся в кончик носа и твердящим какие-то «мантры» или правила мудрости Дармакирти и Дармотарры [1251]1251
Мантра – короткая молитва или заклинание у индусов. Дармакирти (Дхармакирти, VII в.) – крупнейший индийский теоретик логики буддийской школы, автор семи логических трактатов. Дармоттара (вторая половина IX в.) – индийский философ и логик, автор как оригинальных сочинений, так и толкований на произведения Дхармакирти. Белый был знаком с трудами этих философов по изданию: Щербатской Ф. И.Теория познания и логика по учению позднейших буддистов. Часть I. Учебник логики Дармакирти с толкованием на него Дармоттары. СПб., 1903; эта книга, судя по переписке Белого и Брюсова, имелась в личной библиотеке Белого (см.: Литературное наследство. Т. 85: Валерий Брюсов. М., 1976. С. 374). Перечисляя в автобиографической поэме «Первое свидание» (1921) увлечения своей юности, Белый упоминает, что среди них был и «великий делом Дармотарра…», и поясняет в примечании: «Дармотарра – буддийский логик, последователь и комментатор философа Дармакирти (школа Дигнаги)» ( Белый Андрей.Стихотворения и поэмы. СПб., М., 2006. Т. 2. С. 28).
[Закрыть]. Что делать: коли безделье приказано, надо им утешаться; и видеть в нем sui generis выводы. Так, например: перечел от доски до доски всего Короленко; и пришел в восторг от диссертации по цветному слуху, не снившейся и Рэмбо; я разумею «Слепого музыканта», которого не перечитывал с отрочества. За некоторые вещи я поставил бы Короленко выше Тургенева и Гончарова.Продолжаю читать Ваши статьи и примечания к Ирои-Комической поэме; все фактические данные о линии от В. Майкова до Шаховского [1252]1252
Сборник «Ирои-комическая поэма» (см. п. 5, примеч. 3 [в файле – комментарий № 1232 – прим. верст.]) открывался поэмами Василия Ивановича Майкова (1728–1768) «Игрок Ломбера» (1763) и «Елисей, или Раздраженный Вакх» (1771) и завершался поэмой князя Александра Александровича Шаховского (1777–1846) «Расхищенные шубы» (1811–1815).
[Закрыть]поучительны и интересны весьма. Что касается до текста «поэм», то – увольте! Читать их пробовал; но чтение – не идет. Недаром Сумароков, – это мое «horribildictu», – друг и покровитель Майкова [1253]1253
Об А. П. Сумарокове как литературном учителе В. Майкова Томашевский писал во вступительной статье к поэмам Майкова «Игрок Ломбера» и «Елисей» (Ирои-комическая поэма. С. 91–92).
[Закрыть].Статьи «Французские дела» и «Фр<анцузская> литер<атура> в письмах Пушкина» – крайне мне интересны рядом деталей, с которыми я не был знаком [1254]1254
Статьи Томашевского «Французская литература в письмах Пушкина к Е. М. Хитрово» и «Французские дела 1830–1831 гг.», помещенные в кн.: Пушкин А. С.Письма к Е. М. Хитрово. 1827–1832. Л.: Изд-во АН СССР, 1927. С. 205–256, 301–361.
[Закрыть].Очень завидую Вашим матем<атическим> занятиям; у меня – «две тоски»; одна снедала меня в молодости: «Почему я не композитор?» («О, если б душе сказаться без слов было можно» [1255]1255
«О, если б без слова // Сказаться душой было можно!» – заключительные строки стихотворения А. А. Фета «Как мошки зарею…» (1844).
[Закрыть]); другая тоска – тоска старости: «Почему я не овладел теорией групп, теорией комплексного переменного и т. д.», что – тоже значит: «О если б душе сказаться без слов было можно!» (сказаться в формулах). Для ряда моих познават<ельных> проблем нуждаюсь в понимании идей Клейна и Абеля [1256]1256
Феликс Клейн (1849–1925) – немецкий математик, один из вождей математической мысли своей эпохи. Нильс Хенрик Абель (1802–1829) – норвежский математик, положивший основания современной теории функций.
[Закрыть].Сердечное спасибо за приглашение Вас навестить. В принципе принимаем его с благодарностью. Но время и срок зависит не от нас (от дел в будущем, от, например, квартиры и т. д. и от здоровья). Пока чувствую себя мерзко, хотя анализы всякие весьма благоприятны (нет никаких болезней, кроме давления крови). Очень хотелось бы пока поддерживать с Вами хотя бы письменные сношения.
Шлем с К. Н. сердечный привет милой Ирине Николаевне и Вам.
Остаюсь преданный Борис Бугаев.19. IX. <19>33.
Милые Ирина Николаевна и Борис Викторович! Приписываю несколько слов. Состояние здоровья Б. Н. все еще неустойчивое. После пьявок (ставили 9. IX) стало лучше с приливами к голове. Но боли еще остались. Иногда – мучительные. Настроение очень неровное. Когда соберемся к Вам – сказать трудно. Во всяком случае – спасибо большое и надеюсь, что приехать все же удастся.
Всего всего лучшего. К. Б.
9
К. Н. Бугаева и Андрей Белый – Б. В. Томашевскому и И. Н. Медведевой-Томашевской
29/IX <19>33. Москва.Милая Ирина Николаевна!
Спасибо за открыточку, и очень, очень будем рады Вас видеть [1257]1257
В открытке, отправленной из Ленинграда 24 сентября, И. Н. Медведева-Томашевская сообщала о намерении приехать в начале октября в Москву и Мураново и навестить Бугаевых.
[Закрыть]. Но жалко, что, по-видимому, Борис Викт<орович> не получил письма от Б. Н., которое мы отправили еще 19/IX [1258]1258
И. Н. Медведева-Томашевская писала К. Н. Бугаевой: «…мы послали вам 2 письма, а от вас давно не получали весточки. Очень беспокоимся – здоровы ли? Все ли благополучно? Напишите несколько слов: ведь мы отлично понимаем, как трудно и некогда писать письма».
[Закрыть]. У нас все пока благополучно. Но, к сожалению, боли головные у Б. Н. не проходят. Иногда бывают мучительные приступы. Мучительна также бессонница. Настроение от этого часто грустное. – Б. Н. хочет сам Вам приписат<ь>.Сердечный привет Бор<ису> Викт<оровичу>. Обнимаю.
Ваша К. Бугаева.
Милый Борис Викторович,
мне жаль, что Вы не получили моего письма, касающегося впечатлений от мной внимательно прочитанных Ваших брошюр. Сейчас головная боль последние дни очень отрезывает от писем; как только с ней справлюсь, – буду писать Вам. Привет Ир<ине> Ник<олаевне>.
Б. Бугаев.
<Приписка К. Н. Бугаевой:>Мама просит передать Вам ее большой привет. Она Вас часто вспоминает.
10
Андрей Белый – Б. В. Томашевскому
Милый Борис Викторович,
все это время хотелось писать Вам, но около двух недель переживал вновь страдания (дикие мигрени, бессонницы и т. д.), меня превращавшие почти в труп: по-видимому, простудил голову во время вечерних прогулок. Сейчас лечусь уже у третьего доктора, проф. Хорошко [1259]1259
Василий Константинович Хорошко (1881–1949) – невропатолог, профессор и заведующий неврологической клиникой Гос. института физиатрии и ортопедии; с 1945 г. – действительный член Академии медицинских наук СССР.
[Закрыть]; каждый доктор – со своим режимом, требованиями и т. д. Требования Хорошко: скорейше бросить куренье, и теперь предстоит осуществить это требование доктора; а я курю 27 лет; и ни разу не пробовал бросать.Трудная в этом году для меня осень. Ирина Ник<олаевна> рассказывала нам, как Вы живете в Ленинграде [1260]1260
Речь идет о встрече с И. Н. Медведевой-Томашевской в Москве 5 октября 1933 г. Белый записал в этот день в дневнике: «Была Ирина Ник<олаевна> Томашевская (проездом). Получил в подарок Державина и Дениса Давыдова» ( Спивак Моника.Андрей Белый – мистик и советский писатель. С. 452. Ср. примеч. 4 к п. 7 [в файле – комментарий № 1244 – прим. верст.]).
[Закрыть]; а мы с Клодей насквозь с Вами в Ваших настроениях. Мне хочется, как зверю, найти себе берлогу, чтобы там залечь, ибо все внешние впечатления тотчас разыгрываются во мне с неудержимою силой; все мне болезненно. Даже недавнее посещение «Пиковой дамы» кончилось дикой мигренью [1261]1261
Белый был на представлении оперы П. И. Чайковского «Пиковая дама» в Большом театре 29 сентября (Вечерняя Москва. 1933. № 224, 29 сентября), после этого, 1–2 октября он пережил «острый приступ головных болей» ( Бугаева К. Н.Летопись жизни и творчества Андрея Белого // РНБ. Ф. 60. Ед. хр. 107).
[Закрыть].Нервы не переносят улицы людей, и речей; стоит поговорить с полчаса, и – вспыхивает припадок мигрени.
Словом: —
Только вот, – нет нигде этой «дальней обители»; надо строить ее внутри себя самого, чем я и занят, отчего все слова, сказанные или написанные, – глухи, косноязычны, в чем прошу меня извинить. Я очень часто вспоминаю тихую жизнь в Коктебеле и благодарен судьбе за встречу с Вами и с Ириной Николаевной. И если временно буду замолкать, не думайте, что мы с Клодей не помним Вас; это «молчание» от чисто внутренних проблем, встающих в центре самосознания.
Остаюсь с искренним уважением и любовью
Борис Бугаев.
