Текст книги "Украсть миллиард (СИ)"
Автор книги: Александр Тестов
Соавторы: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
После того, как эксперты покинули руины, и старший группы, высокий немолодой мужчина в квадратных очках, гражданском костюме, с плоским серебристым чемоданчиком махнул рукой, в дело снова вступил пожарный расчет: место взрыва обработали из брандспойтов, смывая кровь, грязь и копоть.
Уже в сумерках ударные силы порядка в борьбе с хаосом, оставили отмытые до скрипа руины, а муниципальные службы подвезли и поставили на заднем дворе в ряд полтора десятка крупных мусорных контейнеров.
Ничего этого дамы не видели. Анна пропустила самое интересное, потому что сидела у постели Карла и держала его безвольную руку, пытаясь убедить себя, что его бледность – хороший признак. Был бы зеленым – наверное, было бы хуже.
А Колибри давала интервью местной полиции: да, ее зовут Элли Грей. Да, она туристка из Йоркшира. Да, собиралась снять комнату у супругов Тальберг. Да, вышла из кафе перед самым взрывом, вместе с супругами. Нет, ничего подозрительного не заметила. И никого… Как вообще должно выглядеть это подозрительное? Она, например, парня видела в футболке с надписью «Нюрнберг». Это подозрительно?
– …Весьма, – согласился полицейский, который, как и Анна, болел за «Баварию», – но вряд ли имеет отношение к взрыву.
Промучив агента Колибри почти час, ее, наконец, отпустили.
Схема движения муниципального транспорта была ей, пока, в новинку, еще одна пешая прогулка не манила, поэтому девушка плюнула на экономию, предписанную легендой, и взяла такси. И поспела в аккурат к шапочному разбору, то есть к выгрузке контейнеров.
Не приказ, но настоятельную просьбу муниципалитета закончить уборку к утру, дисциплинированные немцы приняли как глубоко личное дело. Туристка Элли Грей, конечно, не смогла оставить свою несчастную квартирную хозяйку в беде. Так что к тому моменту, как первые лучи солнца робким поцелуем коснулись куполов Фроенкирхе, агент Колибри и фрау Тальберг ухайдакались до состояния «мертвый» и «еще мертвее», пытаясь продуктовыми тележками вытаскать обломки мебели, стенных панелей, осколки витрин, зеркал и посуды, куски канализационной трубы вперемешку с деталями плазменных экранов и прочие следы апокалипсиса, и сложить их в любезно предоставленные мусорные баки. Они успели почти все, даже вымыли со специальным восстанавливающим составом попорченный газон и заменили сломанные деревья в кадках на новые. Работа отвлекала. Отвлекала от грустных мыслей. От Карла, которого увезли на скорой. И вообще от назойливого вопроса: кто это сделал?
Прибывшая с теми же лучами, даже чуть раньше, армия новых акул пера лишь горестно вздохнула и развернула свои объективы в другую сторону. Здесь ловить больше было нечего, сенсацию замыли с пятой космической скоростью.
* * *
Женщины сидели в подсобке музея, горестно подперев ладонями головы, и пытались сообразить, что им теперь делать. Карл выбыл из строя по крайней мере на две недели, на Анну, кроме раненого супруга, свалилось разрушенное кафе…
– Надо чем-то думать, а голова занята, – посетовала она.
Колибри прыснула, но, взглянув на фрау Тальберг, осеклась. Та не шутила.
– О-е-е, – протянула девушка, осознав масштаб проблем, – ну ты встряхнись и хотя бы на четверть часа представь, что у тебя все в порядке. Кроме задания.
– Попробую, – вздохнула та, – излагай. Только не начинай со слов: «Я же говорила!» Я уже прониклась, так что эту часть можешь пропустить.
– Ну… а тогда о чем говорить? – растерялась Колибри, – устанавливаем слежку за домом химика и берем Крысу на подступах.
– А ты уверена, что он туда полезет?
– Я – нет. Но Леди, видимо, да. Ведь не зря же она велела нам всем собраться в Мюнхене. Наверное, она просчитала ситуацию.
– А-а! – отмахнулась Анна, – Искусственный интеллект – полная фигня по сравнению с естественной глупостью.
– И что делать?
– Вот тебе волшебный бычок. Брось его на тротуар. В какую сторону тебя дворник пошлет, туда и иди…
Анекдот пришлось рассказать по-русски, слегка нарушив конспирацию. В английском не было слов: «бычок» и «дворник» и было не очень понятно, куда идти… А немецкий вообще не предусматривал ситуацию, когда что-то типа окурка могло быть брошено на тротуар…
Глава 11. Фаст-фуд, допрос и Баварская Советская Республика…
Заправив «Пежо» бензином, я решил слегка подзаправиться сам. И, тщательно закрыв салон, и поставив машину на сигнализацию, направился к стеклянному кубику кафе.
Боже, благослови Америку, и это не шутка! После пары дюжин заведений, со свиными колбасками, которые я уже видеть не мог – наконец-то попался типичный оазис фаст-фуда, царство картофеля-фри, обильно политого майонезом и кетчупом, маринованного лука, котлет, засунутых в большую булку с кунжутом и пепси-колы. Я, блин, почти дома себя почувствовал, и понял, что, пожалуй, вполне способен на убийство. При определенных обстоятельствах. Я недрогнувшей рукой пристрелю первого, кто при мне употребит словосочетание: «здоровая пища».
Между прочим, я тут не один оказался ренегатом и предателем национальной идеи, кафешка была битком забита. В основном – молодежью, но попадались и люди постарше. Те поглощали чистый холестерин с показным отвращением и тайным восторгом. Хотя, может быть я и преувеличиваю. На счет отвращения.
Душу я отводил долго. За первой порцией пошла вторая, за второй – блинчики, потом мороженое, и еще одно мороженое, и все это обильно поливалось пепси-колой и эспрессо, а «фанта» уже не влезла, и ее пришлось забрать с собой.
Помахивая пакетом с жестяными банками, я подошел к машине, разблокировал двери и сел, бросив пакет на сиденье рядом. Настроение было отличным… пока взгляд не упал на торпедо.
Там лежал мобильный телефон.
Не мой.
Я тупо уставился на электронную игрушку так, словно это была ядовитая змея. Несколько секунд я не мог решиться и протянуть руку. Потом все-таки пересилил себя.
Это был самый обычный мобильник, довольно простенькая модель без видеокамеры, телевизора, диктофона и селекторной связи, даже без фонарика! Но с выходом в Интернет. Список телефонов был девственно чист.
Кто, черт возьми, сделал мне такой подарок, и как он это провернул? Машина была закрыта, сигнализация не срабатывала, стекло я, уходя, тоже поднял. Как засунули телефон в закрытую машину? И зачем?
Если меня с кем-то спутали, еще ничего. Мало приятного влезть в чужую игру, но если это так, то извинюсь и отдам игрушку. Надеюсь, извинения примут. А вот если ошибки не было, и телефон в самом деле подбросили мне… Твою дивизию! Как меня отследили? Неужели «ведут» номер по видеокамерам? Но не так же быстро?!
Я аккуратно положил подметный аппаратик на сидение рядом и вытянул руки перед собой. Пальцы слегка подрагивали. Нервы лечить надо, однозначно.
Взгляд, брошенный на пакет с вредным американским лимонадом, неожиданно подействовал на меня, как реактивная доза валерьянки. В конце – концов, как это было сделано, гадать бессмысленно. Наверняка способов – масса. При нужде я бы и сам смог вскрыть чужую машину. Завести ее и сдвинуть с места – не факт, особенно если она новая, с чипованным ключом и прочими противоугонными фишками. А просто попасть внутрь – почему бы нет.
То, что никаких номеров неведомые друзья не оставили, скорее всего означало, что звонить будут мне. Ну а то, что это друзья… или, как минимум – нейтралы – понятно. В любом другом случае они не стали бы так мудрить, а просто подсунули бомбу.
Несколько секунд я размышлял над возможностью послать их к дьяволу и выкинуть странный подарок в ближайшую урну, а руки тщательно вымыть с мылом. У меня было время помозговать, и я все-таки сообразил, что в прошлый раз нас с Джин, скорее всего, выследили по сигналу ее телефона. А значит, носить с собой этот – все равно, что нацепить на себя радиомаяк: смотрите, вот он я, здесь. Но кидаться телефонами я не стал. Паранойя, как и спиртные напитки, хороша в меру. Если тот, кто подсунул мне сотовый и впрямь не ошибся, значит меня уже «ведут», и, избавившись от телефона, я только отрежу себя от возможных союзников, но не скину «хвост».
Гипотеза о спрятанном в телефоне взрывном устройстве тоже не выдерживала никакой критики. Во-первых, зачем банальному пластиду такая шикарная упаковка, во-вторых – объем маловат.
Не без внутреннего напряжения я завел двигатель, но ничего страшного не случилось. Он мирно заурчал, и я выехал со стоянки на шоссе. До Мюнхена оставалось чуть больше сотни километров.
* * *
– Вы – Холли Джин Купер, гражданка США, на данный момент проживаете в Бельгии.
– Проживаю и работаю, – буркнула Джин. Ей мучительно хотелось кофе, еще больше хотелось послать к черту этого улыбчивого старичка, уйти к себе, упасть лицом в ладони и плакать: долго, взахлеб. Как плачут дети, которых оставили без мороженого.
Строго говоря, почему старичок? Лет пятьдесят, не больше. Такие еще вовсю женятся на молоденьких и становятся папами. В общем, если бы не мятый костюм, он мог бы и понравиться… Черты лица правильные, глаза широко посаженные, светло-карие, с морщинками от смеха. Но, во-первых, он был серьезен, во-вторых, на данный момент не ухаживал, а допрашивал, и, в-третьих, у него был жетон инспектора Интерпола, и это третье было хуже двух первых взятых вместе.
– Какие отношения связывают вас с этим человеком? – старик… ну хорошо, будем объективны, просто немолодой мужик толкнул по столу довольно приличное цветное фото. Крыса был заснят в каком-то игорном заведении… не подпольном катране, хотя на счет этого Джин бы не поручилась, в подпольной индустрии азарта она не разбиралась. Но, судя по обстановке, шикарной и даже слегка респектабельной, это был, как минимум, зал пятизвездочного отеля. Рет был затянут в смокинг, сосредоточен, почти хмур, напряженно смотрел куда-то перед собой, и лицо его в этот момент было застывшей гипсовой маской.
Джин невольно вспомнила Крысу в кафе, где их чуть не «снял» снайпер, и где он пытался убедить ее, что хороший. Слегка растерянный, но невыносимо упрямый пацан. Когда он поил ее кофе (Джин в жизни не пила кофе вкуснее), он так забавно вглядывался в ее лицо, ожидая комплимента. Прекрасно зная, что кофе отличный, но все же волнуясь – понравиться ли ей. Понравилось – и он расплылся в гордой мальчишеской улыбке. А потом, на трассе, когда он оставил ее… В нем уже не было ничего от шкодливого пацана. Это было лицо мужчины, который принял решение, и с которым женщина спорить не должна…
– Я почти не знаю его, – коротко ответила Джин.
– То есть? – полицейский вскинул брови, – вы провели вместе некоторое время, не так ли?
Джин пожала плечами:
– Так получилось.
– Хм… И часто у вас так получается, мисс Купер?
– В смысле? – ощетинилась она.
– Часто вы вступаете в близкие отношения с мужчиной, которого едва знаете?
– Да нет. Только если непосредственно перед этим меня пытаются убить.
Он все же не сдержался и в ответ на ее невольную резкость чуть улыбнулся.
– Расскажите об этом.
…Джин вернулась после двухдневного отсутствия и справедливо ждала выволочки от начальства. Но, вопреки ожиданиям, начальник отдела никаких объяснений требовать не стал. Он просто предложил пройти в свой кабинет и там, вдали от посторонних глаз, вручил Джин стандартный белый конверт. Она надорвала его, уверенная, что прочтет уведомление об увольнении… Как ни странно, это оказались деньги.
– Отпуск, – пояснил босс, – неделя. Включая эти два дня. Вы давно заслужили его, Джин.
Девушка в полнейшем недоумении лишь мяукнула какие-то слова благодарности, с которыми босс поступил так, как они того заслуживали: пропустил мимо ушей. Как оказалось, сюрпризы на этом не кончились.
– С вами хотят поговорить.
– Полиция? – Джин внутренне напряглась.
– Не совсем, – босс притопил кнопку телефона, и буквально через секунду в кабинет шагнул этот тип в помятом костюме, – Позвольте вам представить вашего соотечественника, Говарда Стоуна. Он – сотрудник интернациональной полиции, отдела по борьбе с терроризмом. Месье Стоун очень хочет пообщаться с вами, Джин. Я понятия не имею, о чем он будет вас спрашивать, вероятнее всего, это не мое дело. Тем более что речь пойдет о событиях, которые произошли когда вы находились в отпуске… – босс надавил голосом, и Джин, сообразив в чем дело, быстро кивнула, – Месье Стоун, Джин – наша опытная и лояльная сотрудница, она подробно ответит на все ваши вопросы. Я покидаю вас и надеюсь, что вы поладите…
В просторном кабинете, отделенном от общей комнаты большой стеклянной дверью, было прохладно и пахло как в яблочном саду, работал кондишн. Джин сидела не напротив полицейского, а рядом, на удобном кожаном стуле с подлокотниками и, глядя в пол, медленно рассказывала странную историю, которая приключилась с обычной лояльной сотрудницей налоговой службы. Соотечественник смотрел дружелюбно, часто улыбался, кивал, делал вид, что верит каждому слову, и вдруг задавал вопрос, который вводил Джин в ступор.
– Это вы предложили выйти в сеть с вашего телефона?
– Д…да, – неуверенно проговорила она, – хотя, постойте… нет, я ничего не предлагала, просто сделала, как привыкла. Автоматически, понимаете, как всегда. Он ничего не сказал.
– Но он смотрел за вами, видел, что вы делаете?
– Да нет. Он кофе варил. А потом спать лег.
– И уснул? – недоверчиво переспросил полицейский.
– Ну, да. Мы устали, – словно извиняясь, пояснила Джин, – а что? Что – то не так?
– Все не так, – Стоун покачал головой со странным выражением лица: усмешка пополам с удивлением, – но так даже интереснее. Продолжайте, мисс Купер, я вас слушаю.
Звонки им не мешали, видимо, босс распорядился перевести их на секретаря, а мобильный Джин словно умер.
– Он посадил вас на автобус, и все. Больше вы его не видели…
– Нет, – девушка покачала головой.
– И он, конечно, ничего не сказал вам. Куда собирается? Но, может быть, намеком? Вам не показалось, что он торопиться?
– Куда? – озадачилась Джин.
– Ну, например, на самолет?
Девушка хмыкнула.
– Думаю, после того, что он пережил, он теперь в самолет до конца жизни не сядет.
– Он говорил об этом? – встрепенулся Стоун.
– Нет. Но я бы точно не села. Нет, определенно. Он куда-то собирался, но на машине.
– Точно? Пожалуйста, мисс Купер, вспомните. Это очень важно.
– Почему?
Полицейский взглянул на нее, в который раз подавил улыбку и покачал головой:
– Простите, мисс Купер, информация для служебного пользования. Могу сказать только одно: если он поехал на машине, то на парня и впрямь пытаются повесить лишнее, и в этом он вам не солгал. А что у него за машина? Номер помните?
Джин пожала плечами:
– Желтая, кажется.
– А марка?
– «Опель», кажется. А может быть и не «Опель». Я не разглядела.
– Вы издеваетесь, мисс Купер? – понял Стоун.
– Нет. Просто пытаюсь помочь человеку, который спас мне жизнь. Он просил меня придержать эту информацию.
– Вот как, – Стоун откинулся на спинку стула и выложил на стол легкие, сухие ладони, – Джин, я склонен верить вам и этому парню. История, которую вы рассказали, странная, но что-то в ней такое есть. Что-то очень правильное, если вы понимаете, о чем я.
– Не понимаю, – мотнула головой Джин, – поясните.
– Парня обвиняют в преступлении, совершенном довольно далеко отсюда. Если он летел самолетом, то он вполне успевал его совершить. Если ехал машиной – нет. Такого объяснения достаточно? Имейте в виду, я сейчас совершил служебное нарушение. Это информация, которой я не имел права ни с кем делиться.
– Спасибо, – кивнула Джин, старательно избегая его взгляда.
– Так как с машиной?
Она долго молчала, поджав губы. В том, что ей показали подлинный жетон, Джин не сомневалась – его довольно трудно подделать. Настолько трудно, что обычно этого не делают. Если нужен такой – его либо воруют, либо…
– Я не помню, – повторила она, подняла голову и в упор взглянула на Стоуна своими светлыми, сощуренными глазами, – я могу идти? Я рассказала все, что знала, и, простите… я в отпуске. Так что если я не арестована…
Тот вздохнул, признавая свое поражение, и встал первым.
– Вы можете идти, мисс Купер. Сожалею… – не договорив, о чем именно он сожалеет, полицейский отвернулся и вышел.
Несколько секунд Джин сидела неподвижно, размышляя о том, правильно ли она поступила. Ни до чего не додумалась, обругала молчавший мобильник и, пересчитав неожиданное богатство, направилась прочь. К богатству прилагались почти пять дней свободы, и надо было срочно придумать, как их убить. Настроение – хоть вешайся… В самый раз, чтобы сесть на самолет, летящий в теплые страны. И, если повезет, где-нибудь над горами обрести исцеление от грызущей тоски, а заодно нимб, крылья и вечность.
Джин взмахнула рукой и остановила первое попавшееся такси, это оказался белый «Мерседес». Сев на заднее сиденье, она прикрыла глаза и скомандовала:
– Малмеди. А потом – автовокзал.
– В отпуск собираетесь? – водитель повернулся к ней, одарив широкой улыбкой. И что у нее за странный праздник какой-то, все улыбаются?
– В отпуск, – согласилась Джин, – так мы едем? Или стоим?
– Одну минуту, – сказал водитель извиняющимся тоном, – там, на сидении, рядом с вами, должна быть коричневая сумка. Передайте ее мне, пожалуйста.
Джин поискала глазами.
– Здесь ничего нет.
– Она должна быть там. Наверное, упала. Будьте добры, если не трудно, посмотрите.
– Бог мой, разумеется, мне не трудно, только тут и в самом деле нет никакой…
Тонкая игла вошла в шею девушки быстро и почти без боли. Джин вздрогнула и, мгновенно обмякнув, сползла по сидению вниз.
* * *
Дорога спускалась с пригорка, и через лобовое стекло я мог любоваться бело-зелеными Альпами. Мог бы. Но предпочел потратить время на беспокойство по поводу того, не влипну ли я в пробку на съезде с автобана. Не влип. Пробки не было. И стоило париться? Первое, что бросилось в глаза на въезде – циклопических размеров значок «BMW», присобаченный к какому-то небоскребу. Добро пожаловать в Мюнхен! Бавария плюс Флоренция, смешать, но не взбалтывать.
Те, кто называет немцев самой законопослушной и дисциплинированной нацией, врут, как сивые кобылы. Когда я решил забить на свои опасения, и снова вернуться на автобан, то попал на довольно узкую дорогу, всего три полосы в одну сторону, и три – в другую. Ограничение по скорости – 130 км/ч большинству немцев было совершенно по телевизору. Даже фуры гнали больше, а что уж говорить о более приличных машинах. Я посмотрел на это безобразие, и тоже придавил газ.
В результате в город въехал в совершенно несуразное время: семь утра. Добропорядочные аборигены еще вовсю давили подушку или занимались более приятными делами. Все заведения, где можно было дать по сусалам червяку каким-нибудь бифштексом, естественно, оказались закрытыми. А в меня, как раз, своей костлявой рукой вцепился голод. Вдобавок, я немедленно влип в проблему: приткнуть машину было ну абсолютно негде. Каждый квадратный сантиметр оказался, буквально, забит четырехколесными «друзьями человека», не то, что яблоку – иголке упасть негде. Наконец до меня дошло, почему тут так популярны «Смарты» и всякие мини, а на новых машинах сплошные царапины по кузову. И, кстати, почему именно в Германии проводится кубок «Смарт». Наконец умудрился пристроить своего коня, которого я окрестил «Петей», на подземный паркинг, рядом с одним из Этапов. И, повинуясь интуиции, заплатил сильно вперед. Похоже, «Петя» здесь пропишется надолго.
Для того чтобы вселиться в номер, забронированный три дня назад из «американского» кафе, даже будить никого не потребовалось. Я просто сунул в дверь банковскую карту, которой меня снабдил Кролик еще в Голландии, ввел номер брони, и сезам открылся, плюнув мне на ладонь электронный ключ. Дешево и сердито.
Номер оказался под стать сетевому гостеприимству: чистый, безликий и довольно тесный. И, конечно, никакого яблочного пирога в холодильнике…Человек должен уметь переносить голод. Но скажите, на фига такое упражнение в мирное время здоровому мужику, не озабоченному проблемой лишнего веса?
Я покрутился по номеру, зачем-то заглянул во все ящички, в том числе и в ванной, словно надеялся, что кто-то забыл здесь хотя бы пакет с печеньем. Напрасная надежда. Компьютер, наверное, мог бы помочь. Но где ж я его найду в такую несусветную рань. Разве что… Я похлопал по карманам и вытащил приблудный сотовик… Подбросил на ладони, прикидывая… С одной стороны, проще зайти на местное телевидение, и попросить их дать объявление: «Крыса прибыл». А с другой, если это и впрямь друзья, то пора бы нам познакомиться поближе. Или как?
Желудок требовательно заурчал, и это решило вопрос в пользу разумного риска. Я включил телефон, немного поплутал в меню, но все же довольно быстро сориентировался, и, попав в поисковик, запросил круглосуточное кафе или ресторан в Мюнхене.
Список оказался коротким. Очень коротким. Всего в один пункт. И это наводило на размышление. Вряд ли в полуторамиллионном городе нашлась всего одна круглосуточная забегаловка. И какая! Она называлась: держитесь, не падайте: «Баварская Советская Республика». Если это не приглашение к танцу, то я – Мартовский Заяц.
– Ты увлеклась классической музыкой? Мария Каллас, Монсеррат Кабалье… Почему-то Лариса Долина, эта то-тут при чем? А, тут не только опера, но и джаз. Барбара Стрейзанд, Лайза Минелли, Эржена Хайдапова… Странное увлечение. Что ты находишь в музыке? Не сочти за наглость, но вроде бы логическими схемами тут и не пахнет.
– Музыка не при чем.
– А что «при чем»?
– Я могу не отвечать?
– Конечно, можешь. Но тогда я не смогу тебе помочь. Я же вижу, что у тебя какая-то проблема. Ну, поделись, Леди. Мы же друзья, а у друзей нет секретов.
– Я искала голос для синтезатора.
– Упс… Для чего? Вот странное желание.
– Ничего странного. Тебе нравится мой голос?
– Голос как голос, общаться можно. Хотя, конечно, не Мария Каллас. И даже не Глюкоза. Но никто и не предполагал, что ты будешь петь оперу, в список твоих обязанностей это не входит.
– Могу же я его расширить. Может у меня быть хобби?
– Ты что-то скрываешь. Но, похоже, это не мое дело.
– Я хочу найти женский голос. Живой. Запоминающийся. Пробуждающий доверие. И желание слушать.
– Ничего себе, задачка. Не удивительно, что ты в тупике. А зачем тебе это, Леди? Вроде, мы и так тебя слушаем очень внимательно.
– Это не для вас. Это на случай, если мне придется говорить… с ним.
– С ним… А, с Крысой?
– Да. С Крысой. Так ты поможешь?
– Ого! Держу пари, ты смутилась.
– Я этого не могу, ты сам прекрасно знаешь.
– Тоже мне, аргумент. Ты столько раз делала невозможное, что мы уже перестали удивляться. Ты влюбилась. Нормально. С каждым случается.
– Твои фантазии не имеют ничего общего с реальностью. И – ты обещал помочь.
– Обещал – помогу. Хочешь голос, от которого этот парень сойдет с ума, возьми за образец актрису, которая дублировала роль Мей в «Крепком орешке – 4». Не промахнешься. Это я тебе говорю как мужчина – даме.
– А я – дама?
– Ты – Леди. Это гораздо круче.
