Текст книги "Украсть миллиард (СИ)"
Автор книги: Александр Тестов
Соавторы: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Глава 21. Пляж, яхта, Бесаме мучо
Бросив угнанное авто копов, я выскочил на узенькую улочку, скорее даже переулок, где небольшие двух и одноэтажные особнячки, окруженные лимонными деревьями, соседствовали с симпатичными кафе и лавочками. Справа от меня располагалась аптека, чуть дальше – пешеходный переход, над которым надзирал бдительный глаз видеокамеры. Погоня запуталась… Или нет?
Неожиданно зазвонил таксофон. Я покрутил головой. Поблизости никого не было. Ни души, кроме меня. Я шагнул к аппарату и решительно снял трубку.
– Привет, мой ангел, – чувствуя, что губы расплываются в широченной улыбке, я повернулся к видеокамере и помахал рукой, – как ты меня нашла?
– Тебя трудно потерять, – отозвалась Леди с заметным ехидством, – ты ведешь слишком активный образ жизни. Просто звезда криминальной хроники.
– Спасибо за песню, – мягко перебил я.
– Спасибо за спасибо, – ласково шепнула она, – а теперь слушай внимательно: пройдешь этим переулком и окажешься прямо напротив торгового центра. Пересечешь его… Только не глазей на витрины и не выбирай мне подарок, времени нет.
– Яволь, – отозвался я.
– Окажешься на бульваре. Сразу за ним – муниципальный пляж. Оттуда – налево.
– Естественно, куда еще идти мужику, – фыркнул я.
– Увидишь туристический порт с причалом для яхт, – продолжала она, не реагируя на шутку, лишь волшебный голос слегка, самую малость, похолодел, – одноместная белая «Sottovento» – твоя. Ключ в зажигании.
– Спасибо, – слегка растерялся я, – но я не умею управлять яхтой.
– Не страшно, – тихо рассмеялась она, – я умею.
– Ты будешь там? – встрепенулся я.
– Душой и сердцем. Там хороший компьютер, я проведу тебя через спутник.
– Но, Леди… Когда мы увидимся?
Две секунды заминки, и:
– Сейчас не время, Крыса. За тобой погоня, не забыл?
– Забыл, – честно признался я, – совсем из головы вылетело. Да ладно, бог с ней, с погоней. Сброшу, не в первый раз. Так мы увидимся?
– Потом, – не то пообещала, не то уклонилась она. Показалось, или девушка погрустнела?
– Пообещай, – то ли попросил, то ли потребовал я. Но трубка молчала. Она ушла, растворилась в сети, исчезла.
Что ж, главное – не бросила. Будем искать яхту «Sottovento».
…Наверное, нужно и в самом деле быть поэтом, чтобы окрестить «лазурным» это скопище каменюк всех оттенков серо-буро-малинового! Я выбрался из толчеи торгового центра, чтобы немедленно угодить в такую же – на бульваре. Где в этом вавилоне море? Я огляделся, стараясь не очень демонстрировать, что спешу. Может, мороженое купить? Или это будет уже «двадцать два»? Город спускался вниз террасами, демонстрируя все оттенки оранжевого, и напоминал при этом, то ли сбывшийся кошмар Пикассо, то ли кубик Рубика, скрюченный в пляске святого Витта. Где-то сильно справа от меня торчал шпиль ратуши, или чего-то в этом роде. Здешняя топонимика так и осталась для меня тайной за семью печатями, на экскурсию по городу Папа не отпустил.
Берег изгибался причудливым образом: эротоман увидел бы в этих изгибах женские колени, циник – задницу, а криптограф таинственный иероглиф именуемый «буквой зю».
Я увидел лишь обещанный туристический порт с яхтами, и бодрым прогулочным шагом припустил к нему, проталкиваясь сквозь слоеный пирог из тел в плавках, тел в поло, тел в бикини… опа! И даже без всего. Одним словом – огромное количество тесно спрессованных тел, жаждущих солнца и моря.
«Sottovento» я заметил почти сразу, но лишь потому, что получил подробные инструкции. На самом деле назвать ЭТО одноместной яхтой… Это было нечто метров восьми в длину и два с половиной – три в ширину. Тяжелый нос, как у тунца, обтекаемый корпус, а сзади реактивные сопла. Пластиковый верх был откинут, на одном из сидений – шезлонгов – небрежно брошена барсетка, а ключ и в самом деле торчал в зажигании. Вперед?
И тут я скорее почувствовал, чем заметил какое-то шевеление за спиной. Я обернулся.
Расталкивая отдыхающих, к причалу приближалась группа людей, здорово напоминающих боевиков какой-нибудь частной силовой структуры. Или бойцов местного аналога ФБР – хрен редьки не слаще. Уж не по мою ли душу?
Не теряя времени за «здрасте», я спрыгнул в кабину и повернул ключ. Двигатель заурчал, как сытый кот. Беспокойное Средиземное море – и впрямь лазурное, зря я его оклеветал, огромной ладошкой ободряюще шлепнуло в левый борт, качнув меня так, что я чуть не навернулся. Движение за моей спиной ускорилось, мне показалось, что я слышу какие-то звуки… На панели висели небольшие изящные наушники с микрофоном.
– Вижу, ты на месте, – произнесла Леди, голос ее вновь был холоден и предельно сосредоточен, – пристегнись. Сейчас будет жарко.
– Что ты имеешь в виду? – боюсь, я не смог сдержать улыбку, и она проскользнула в голосе.
– Катера береговой охраны, – пояснила она, – я смогла заставить камеры Торгового Центра смотреть в другую сторону, но я не могу прикрыть тебя от них. Здесь отдыхают очень серьезные люди, полиция оснащена по последнему слову техники, в том числе и компьютерной. Если я попытаюсь вмешаться в действия береговой охраны, меня немедленно отследят. А мне нельзя попадаться. Я… времени не было путать следы, я вошла в местную сеть почти напрямую.
– Понятно, – я кивнул, хотя она и не могла меня видеть, – так ты исчезай тогда. Не рискуй. Я справлюсь, наверное, тут почти как в машине.
Здесь я, конечно, слукавил, панель управления ничуть не походила на машинную, но, наверное, разобраться в ней было можно. Если бы чуть-чуть времени. Которого просто не было – погоня приближалась.
– Я тебя не брошу, – решительно отозвалась она, – прорвемся вместе. Ты только пристегнись, Крыса. Иногда эту посудинку заваливает.
Старт был даже бодрее, чем я ожидал. Раз и я лечу! Вырываюсь из бухты. А откуда-то справа, да и откуда-то слева, мне наперерез мчались два полицейских катера. И главное хорошо так мчались. Я только хотел приложится к штурвалу, дабы произвести маневр, как яхта повернула сама.
– Леди спасибо, – прошептал я, хотя и с легкой обидой, что мне не доверили произвести выкрутас самостоятельно.
– Всегда пожалуйста, – ответила она тихо.
Моя морская лошадка удачно прошмыгнула между катерами копов, и понеслась стрелой в открытое море. Полицейские, надо отдать им должное, еще издали заметили, что не поспевают на перехват и заранее взяли на параллель. Вот я между их корпусами и шмыгнул.
Через минуту один из них начал отставать. Пока не очень заметно, но все же, а вот второй чуть не в спину мне дышал.
– Хороший мотор у них, – похвалил я.
– РYR-400S, – со знанием дела отозвалась Леди, – как и у тебя.
– Отлично, – хмыкнул я, – значит ничья. Мы так и будем ровно идти, до самой Александрии?
Ответить она не успела. В воздухе запели пули. Их песня рядом с моими ушами, перекрыла даже завывание ветра на скорости.
– Опять… – и я едва сдержался, чтобы не сплюнуть за борт. Все же как можно, ведь со мной дама. Ну, почти со мной.
– Леди? – позвал я, – На борту оружие есть?
– Нет, – твердо ответила она. – Сейчас это ни к чему.
– Как это? – возмутился я. – Сейчас в самый раз, дать им укорот. Подстрелят ведь.
Хотя, признаться, в этом я сомневался. Расстояние около сотни метров, качка, внутреннее волнение стрелка, утренняя ссора с женой и все такое… А вдруг? Пуля-то она, как известно – дура полная.
– Приготовься… – спокойно изрекла Леди.
– Да готов я, – и, не дослушав ее до конца, все же схватился за штурвал.
Мой маневр нельзя было назвать очень уж удачным. Яхту немного завалило, все же больно лихо я заложил, и судно едва не черпнуло бортом.
– Крыса! – Леди взволновалась.
– Да все гут. Уходим из-под обстрела.
И верно, стрельба прекратилась. Копы заложили вслед за мной. Ретиво, хотя и отстали на лишних пару метров. Я обернулся и узрел еще одного участника гонки – вертолет.
– Если так и дальше пойдет, скоро они вызовут штурмовики и нам хана! – процедил я сквозь зубы.
Леди мне не ответила. Он действовала. На корме что-то слегка пискнуло и зажужжало.
– Опа, – изумился я, увидев, как наш кабриолет, легким движением превращается в полноценное…даже не знаю что.
Крыша накрыла меня, щелкнули задвижки, послышался странный звук, словно откачивали воздух. В следующую секунду купол плотно пристроился на месте.
– И то верно, – заметил я, – а то солнце печет, а я без панамы.
И тут что-то брякнуло по обшивке. Это походу в нас все же попали. Уж, не с вертушки ли?!
А потом я был поражен до глубины моей несознательной души! Мы нырнули. И, кажется, довольно глубоко.
– Ни хрена себе, пельмень!
– А то! – задорно отозвалась Леди, ничуть не шокированная моим французским.
– Об этом ты не предупреждала.
Леди промолчала, а я вцепился глазами в подводный мир, который до этого видел так близко только в детстве по телевизору. Перед моими глазами замаячила борода длинных водорослей, в которой играли в салки две небольшие рыбки пчелиной раскраски. Мимо, покачиваясь, проплыла роскошная медуза. К сожалению, кабина ограничивала обзор, а я уже почувствовал себя капитаном Немо.
– Крыса, а фотоаппарат где? – вдруг спросила Леди, сбив мой восторг юного натуралиста.
– Фотоаппарат? – не сразу въехал я, занятый наблюдением за плоскомордой серой рыбиной величиной с болонку, с длинными острыми плавниками.
– На вилле Лумпоне ты был с фотоаппаратом, – подтолкнула она, – а потом он куда-то пропал.
– А-а… Утопил в пруду.
– Каком пруду?
– С золотыми рыбками, – пояснил я, – а куда его еще? Не тащить же с собой?
– Внутри периметра? – не отставала она.
– Ну да, – я поразился ее странной настойчивости, – а что, это плохо?
Леди замолчала секунд на пять.
– Это… неосторожно, – наконец, отозвалась она, – пруд – не океан. Его наверняка регулярно чистят. А уж теперь точно каждый сантиметр обнюхают. Покушение на премьер-министра – не шутка.
– И что? – все-таки не понял я, – моих отпечатков пальцев там не будет, вода их не сохранит.
– Будет номер фотоаппарата.
– Велика беда! Я его не покупал. И сомневаюсь, что его покупал Папа. У него для такого дела шестерки есть.
– Все равно, сам фотоаппарат из магазина прямо в пруд попасть не мог, – с нечеловеческим терпением пояснила Леди. Ее интонации вдруг здорово напомнили мне Кролика, – кто-то его купил. Этого «кого-то» найдут, он расскажет, для кого и когда покупал, выйдут на твоего Папу…
– Он не мой Папа, слава богу, – фыркнул я.
– Не важно. Выйдут. И он тебя сдаст. С дорогой душой.
– Слишком много «если», – возразил я, – если почистят, если найдут, если расколется, и если Папа вообще снизойдет до разговора с каким-то копом. Скорее, пошлет к нему своего юриста.
– Ты, случайно, не помнишь номера этого фотоаппарата? – спросила Леди, но по ее голосу я понял, что утвердительного ответа она не ждет.
– Мне и в голову не пришло его посмотреть.
– Плохо. Если б ты смог припомнить хоть какие-то цифры, я нашла бы этот несчастный «Никон» первая и удалила из базы данных. А так – где его искать?
Я мысленно порадовался, что не сболтнул ей про часы. Если так расстроилась из-за левого «Никона», утопленного в пруду, что б с ней было, узнай она о личном подарке Папы?..
– Да не расстраивайся, – попытался я, – уликой больше – уликой меньше. С моим послужным списком – вряд ли меня вообще потащат в суд.
– Крыса, чтобы прикрыть тебя, я должна хотя бы догадываться, с какой стороны полетят пули! – взорвалась она.
– А если они полетят со всех сторон сразу? – примиряющим тоном спросил я.
– Тогда падай на землю, дурачок…
– Как? А можно еще раз – последнее слово?
– Дурачок, – протянула она, явно оттаивая. Я едва не заурчал от удовольствия, все же что-то было в ее голосе.
Секунды летели, слишком быстрые, быстрее, чем эти, не к ночи помянутые пули. А я смаковал ее голос, как дорогой коньяк, согретый в мягкий женских ладонях.
– Леди?
– Я здесь, – тихонько отозвалась она.
– А почему молчишь?
– Мне нравится молчать с тобой, – со странным удивлением проговорила она, словно не веря самой себе.
Я встрепенулся, как конь. Но секунду подумал – и захлопнул пасть. На эту девушку нельзя было давить, это я уже сообразил. При малейшей попытке она исчезнет. А я не хотел, чтобы она исчезала. Мне тоже нравилось молчать с ней. Но, возможно, было занятие, которое нам понравиться еще больше?
– Леди, – позвал я, – а ты петь умеешь?
– Что? – изумилась она, – нет, конечно. Твою песню делала профессиональная команда. По моей просьбе.
– Твой голос просто создан, чтобы петь, – возразил я.
– Возможно. Но я никогда не пробовала… Понятия не имею, как это делается.
– Очень просто, – я вытянул руку и привычно защелкал пальцами, отсчитывая ритм.
– Крыса, прости, – неуверенно вмешалась она, – если те звуки, которые ты производишь – то, что я думаю, то ты два раза отстал примерно на одну тридцать вторую.
– Ничего себе? – поразился я, мгновенно забывая красоты подводного мира, – если ты ЭТО слышишь…
– Я не слышу. Я считаю.
– Да? Ну ладно, наверное, это неважно. Запомни – немного отставать можно, это ничего. Главное – вперед не забегать. Теперь я напою, а ты попробуй подстроиться.
…Besame, besame mucho
Como si fuera esta noche la ultima vez.
Besame, besame mucho
Que tendo miedo tenerte, y perderte despues.
Почему мне в голову пришла именно эта, до дыр затертая песня? Не знаю. Как-то само легло на язык. И не спрашивайте меня ни о чем. Просто – не надо!
Бесаме, бесаме мучо…
Я уплываю, ждет меня берег другой.
Бесаме, бесаме мучо…
Так будет лучше, прощай.
Мое сердце с тобой.
* * *
На глубине «в десять тысяч сомнительных метров», в кабинете Клары Ивановны, прогудел телефон.
Та сидела над ежегодным отчетом и отозвалась не сразу, а лишь после настойчивых просьб аппарата. Звонок шел не через секретаршу, напрямую. А это значило, что Клару беспокоят по серьезному поводу. Она взглянула на высветившийся номер:
– Ким, это ты? Что-то случилось?
– Леди держит связь с Крысой по радио.
– Там что-то важное?
– Послушайте сами, – с непонятной интонацией отозвался Ким и, после короткого сигнала, Клара Ивановна услышала сначала мягкое прищелкивание, как будто бы пальцами. А потом…
– Quiero tenerte muy cerca,
Mirarme en tus ojos, verte junto a mi
Piensa que tal vez manana,
Yo ya estare lejos,
Muy lejos de aqui…
– Ким, – потребовала она, – у нас опять сбой!
– Нет у нас никакого сбоя, – ехидно отозвался Ким, неожиданно, без вызова и доклада, вырастая в дверях.
– А что это? – женщина подняла глаза, в которых недоумение смешивалось с недовольством, причем, второго было больше.
– А как вы думаете?
– Очень неплохой испанский дуэт, – Клара встала, – и ради этого ты оторвал меня от отчета?
– А голос? Голос этой, с позволенья сказать, певицы, вам ничего не напоминает?
– А должен? – с сомнением произнесла женщина и прислушалась внимательнее. Ким демонстративно взглянул на часы, которые так же демонстративно продолжал носить на руке, не смотря на то, что весь остальной мир уже следил за временем по мобильникам. Недоумение на лице Клары Ивановны сменил экзистенциальный ужас.
– Какого черта? – потрясенно вымолвила она, – Ким, что, вообще, происходит?
– Пять секунд. Неплохо, – удовлетворенно кивнул Ким, – Они поют дуэтом. По-испански.
– И ты мне по-прежнему будешь вкручивать, что у нас нет системного сбоя?
– Нет, – уверенно ответил Ким.
– Тогда ЧТО ЭТО ТАКОЕ? – протянула Клара Ивановна с интонацией, которую здесь, на глубине, звали: «песня седой акулы».
– Система работает идеально. Во всяком случае, насколько я могу судить. Ведь это не наша система…
– Тогда почему она поет?
– Потому что он ей предложил. Клара Ивановна, все банально. Ведь мы же с вами с самого начала предполагали, что они споются?
– Я не предполагала, что это будет буквально, – буркнула та.
– Никто не предполагал, – пожал плечами Ким, – жизнь всегда богаче наших представлений о ней. Даже неорганическая.
– И что нам теперь делать с таким богатством?
– Ну… можно попробовать подпеть. Будет квартет.
– У меня нет слуха, – отрезала Клара Ивановна и ударила пальцем по клавише, вызывая отчет.
* * *
Под водой мы шли довольно долго, больше двух часов. Я про себя гадал, как это может быть: воздух оставался чистым. Не скажу, что это был свежий морской бриз, пахнувший солью, но эту смесь, насыщенную кислородом, вполне можно было употреблять внутрь. Должно быть, тут была применена какая-то хитрая система. Потом мы вынырнули. Не знаю, зачем, но явно не для того, чтобы пополнить запасы кислорода – похоже, моя «рыбка» в этом не нуждалась. Мы шли на хорошей скорости где-то посередине большой воды. Довольно неспокойной, кстати. На глубине волнение почти не ощущалось, а здесь болтало прилично. Солнце уже осторожно опускалась в волны цвета электрик. Темнело, и над головой зажигались немыслимо яркие созвездия Рака. Я нашел взглядом Арктур, главную звезду Волопаса, и долго смотрел на него. В голове не было мыслей – вообще никаких, только спокойная ясность. Я понятия не имел, куда и зачем на скорости несется яхта, что ждет меня там, и чем я, в конечном итоге, расплачусь за это чудесное спасение от рук полиции и Папы Монсальви. Но меня это не волновало.
Южные ночи обладают особой магией: они делают камни на сердце почти невесомыми…
Я потянулся за барсеткой, которая так и лежала на заднем сиденье. Она интриговала меня с самого начала. Что бы это ни было, вряд ли оно тут валяется просто так. Без подтекста.
Внутри оказалось несколько карточек, две золотые и водительские права на имя Дэвида Маршалла. Лицо на фото было моим. Ну, с некоторыми допусками – это мог быть и Дэниэл Крейг, но я все же склонялся к мысли, что это я. Но кто этот я? В его биографию меня кто-нибудь посветит? Хотя бы без подробностей.
– Директор крупного медицинского центра в Квебеке, – немедленно отозвалась Леди, – Любитель дайвинга и подводной охоты. Миллионер.
…Канада? Хм. Мой французский был вполне приличным, но скорее отдавал Беарном и Гасконью. Но если не трепаться о далекой родине с настоящими уроженцами Квебека, это вполне может прокатить. В конце концов, мог же я приехать в Канаду с юга Франции?
– Леди, – осторожно поинтересовался я, – насколько я понял… если я ошибусь, ты меня поправишь.
– Ну, конечно, – живо отозвалась она.
– Мы сейчас находимся правее Сардинии?
– Сардинию мы уже прошли, примерно полчаса назад. В Италии тебе высаживаться небезопасно, ведь тебя же подозревают в покушении на их премьера.
– Да весь Шенген может быть «горячим», – буркнул я, – включая Турцию. Хотя там тот еще бардак.
– Поэтому мы и идем намного дальше.
– В Китай? – усмехнулся я.
– Еще дальше, – на полном серьезе отозвалась она.
Я на мгновение опешил. Дальше Китая?
– А горючего на этой посудине хватит?
– Нет, но это не важно. Эта рыбка нужна только для того, чтобы пройти Суэцкий канал. А потом нас встретят.
– Кто? – насторожился я.
– Друзья, – лаконично отозвалась Леди, и охота задавать вопросы у меня мгновенно испарилась.
… Собственно, вероятность того, что она ведет меня в ловушку, была почти стопроцентная. Какие бы чувства она ко мне не испытывала, вряд ли она влюбилась в меня по фотографии, увидав ее в полицейском досье. Тот телефон – как он попал в мою машину? Сомневаюсь, что Леди сама ее вскрыла, она ведь хакер, а не угонщица. Конечно, у нее есть сообщники, у которых на меня виды.
– Почему ты вдруг замолчал? – встревожилась она.
– Все в порядке, Леди, – улыбнулся я, – просто задумался.
– О чем? – она оказалась настойчивой, как любая женщина.
…Вообще-то и меня нельзя упрекнуть в том, что я пришел к ней с чистыми руками. Мы познакомились в ходе операции по уворовыванию миллиарда, стали сообщниками, и строить из себя влюбленных старшеклассников по меньшей мере глупо. Друзья так друзья. Кто знает, может и выживу. Я везучий.
– Думаю о том, не пора ли нырять. Если навигатор не врет, скоро тут будет очень оживленно. Слева по курсу две баржи, а прямо – пассажирский лайнер.
– Я отслеживаю обстановку, не волнуйся.
– Да я и не волнуюсь, – пожал плечами я, а про себя добавил: «поздно уже волноваться. Чует сердце – влип я, как еще никогда в жизни не влипал».
Глава 22. «Когда еврей возьмет Суэц…»
Эта транспортная артерия, разрезающая Африку и Азию на две неравные половинки, отлично работала еще при фараонах. Исторический факт, я ничего не придумываю. Потом ее забросили за ненадобностью. А когда мир в очередной раз переменился, и снова понадобилось сшить два океана «синайским швом», француз, виконт Фердинанд де Лессепс, получил у правителя Египта Саида-паши концессию на строительство канала. И почти сразу начались разборки: кто кому и сколько должен, кто больше вложился, кого конкретно, эта великая стройка оставила без штанов… точнее, без галобеи. Канал делили, как места в театре, «согласно купленным билетам». Но до поры до времени эти разборки носили мирный характер и решались за бухгалтерскими столами. Пока, уже в середине прошлого века, начальник генерального штаба французской армии, между прочим, между бокалом «Шаторез» и рябчиками, не спросил у своего коллеги, одноглазого «орла Израиля», Моше Даяна:
– Вот, скажем, вы взяли Суэцкий канал… Невероятно, но предположим. Сколько времени вы сможете его удерживать?
– Даже не знаю, как ответить, – смущенно отозвался тот, – Ну, наверное, лет триста. Может быть, чуть больше.
И завертелось… В небе над синайской пустыней возникли стальные «птички» с шестиконечными звездами, и зазвенели стропы, захлопал парашютный шелк, раскрываясь над головами четырехсот бесстрашных и совершенно безбашенных израильских десантников. Они прошли по пескам, как по ковру, и, почти не встретив сопротивления, заняли Митл. И если в этой дурной войне амбиций вообще можно говорить о победителях, то выиграл ее Израиль – государство, которое к тому времени насчитывало едва десять лет истории.
Сейчас здесь было тихо. Временно. На этих берегах иной тишины не бывает – только временная. Я еще не успел решить, хорошо это или плохо, когда мы юркой рыбкой нырнули в кобальтовую глубину.
– Пройти канал надо максимально скрытно…
– Чтоб пошлину не платить, – фыркнул я, – 7 долларов с тонны – это грабеж.
– Между прочим, ты ведь миллионер, – подначила Леди.
– Ага. И как все миллионеры – жуткий скряга.
– Хорошо, что ты так настроен, – отозвалась она, – я-то боялась, что ты захочешь выйти и осмотреть достопримечательности.
– Тоже мне – достопримечательность, – пожал я плечами, – что я, канавы не видел?
– Канава? – поразилась девушка.
– Ну, большая канава, – поправился я.
– Сто шестьдесят два километра в длину и триста пятьдесят в ширину… – педантично уточнила она.
– Очень большая канава, – уступил я, – И, наверняка, увешана датчиками и видеокамерами как ваххабид – оружием. Как мы ее проскочим?
– Проявив смекалку, – усмехнулась Леди, – где смекалка и сноровка – там и палка как винтовка.
Уверенности в ее голосе можно было позавидовать. Но я завидовать не стал. Я вообще мальчик не завистливый. Пусть каждый получит все, что захочет. А я возьму свое при любом раскладе. Как-то так…
Неожиданно на панель упала густая тень. Я оглянулся. На нас надвигалось что-то огромное и медлительное, как Левиафан.
– Эй, Леди, нам не пора принять вправо? – забеспокоился я.
– Пора. Только не вправо.
Яхта нырнула глубоко вниз, аж уши заложило с непривычки. Голубые огоньки, оживляющие панель и здорово добавлявшие оптимизма, вдруг погасли все, разом, я ощутил себя парящим в чернильной пустоте, так похожей на космический вакуум. Вокруг была темнота и тишина. Голос Леди прозвучал в ушах как-то особенно сочувственно:
– Мне придется помолчать. До выхода. Я уверена, тут есть аппаратура, которая может меня отследить.
– Леди, не сочти за труд – а кому мы «сели на хвост»? – спросил я.
– Сухогруз «Маргарита». Порт назначения – Калькутта.
– Водоизмещение?
– 200 000 тонн, – сухо отозвалась она.
– Предел? – спросил я.
– Не доверяешь?
– Хм… Леди, а ты, часом, не еврейка? Не то, чтобы я имел что-то против, но твоя манера вести диалог наводит на определенные мысли.
– Моя манера? – слегка растерянно переспросила она, – что ты имеешь в виду?
Я не успел ответить. Усталость последних дней: все эти обезьяньи упражнения, бомба, беготня по жаре и неожиданное превращение в подводника навалились вдруг, разом, и глубокий сон свалил меня, как упавший на голову кирпич… Я просто выключился, вслед за голубыми огоньками. «Не кантовать. При пожаре выносить первым».
Аденский залив.
Где-то… Локатор весьма неуверен.
… – Это он. Мы его нашли!
– Основания?
– Да ЦББ нянчится с ним, как с яйцом Фаберже: отдельный канал связи, да еще вдобавок через их главный компьютер. Думаешь, они стали бы танцевать контраданс с приседансом ради рядового агента? Зуб даю, новый, только что имплантированный – этот парень наша будущая типа очень серьезная проблема.
– Типа? А на самом деле?
– Если грохнем его сейчас, это будет их проблема. Черт! Заставил он нас побегать. Сначала взорвал свою тачку с маячком и пропал посреди Европы, как урожай в закромах родины, потом дареные часы потерял.
– А где он сейчас?
– Почти рядом с моей группой. Форсирует Суэцкий канал по-пластунски, под брюхом сухогруза.
– И что делает?
– Судя по приборам – спит. Долбануть его чем-нибудь тяжелым? У меня тут неплохой набор.
– Пока не знаю. Не уверен… Я бы для начала с ним побеседовал.
– Тогда прикрой. Операция будет горячей, его пасут.
– Не беспокойся. Прикрою. Заодно и хваленый «щит» в деле попробуем.
…Что такое «не везет» и как с этим бороться? Никогда не числил себя Спинозой, но на этот вопрос ответ у меня был, по крайней мере, сейчас. «Не везет» означало, что Мария Павловна, наша «русалка» могла проверить сочинение на тему «Как я провел выходные» сто раз, с этих самых прошлых выходных. Но она дотянула как раз до следующих. А мы с приятелями могли уже сто раз собраться и сходить в тайгу на поиски упавшего метеорита до этих каникул. А могли подождать до весны или даже до лета. Тем более, что, по слухам, упал он лет тридцать назад, и с тех пор так там и валялся. Так что ничего страшного, если повалялся бы еще немного, дырку бы не пролежал. Но метеорит и сочинения сошлись в одной точке. В результате мама, бросив один единственный тяжелый взгляд, устало обронила:
– Иди в угол, – в воспитании мама предпочитала классику.
– И долго мне тут торчать? – на всякий случай уточнил я, привычно становясь носом к стенке.
– До скончания века! – мстительно отозвалась она. Моя двойка испортила ей праздник.
– Хорошо, – спорить я не стал. Судя по большим часам, висевшим в гостиной, до скончания века оставалось меньше часа, было бы из-за чего хипешить. А вот несостоявшейся экспедиции жаль было до слез.
– Мам, – позвал я.
– Что? – сухо спросила она, демонстративно не глядя в мою сторону.
– Мама, мне ведь просто не повезло. Русский язык я хорошо знаю. Все правила.
Мама продолжала аккуратными кубиками нарезать вареную картошку для салата, спина ее выражала максимальную степень недоверия.
– Мам, ну а давай сыграем, а?
– Сыграем? – нож в ее руке продолжал ровные, выверенные движения, голос прозвучал скептически. Но она отозвалась! Уже хорошо. Я осторожно добавил:
– Если выиграю – отменяешь наказание и отпускаешь меня с ребятами в лес на лыжах…
– И думать забудь, – фыркнула она,
– Вот если проиграю – тогда действительно забуду про все каникулы. Поеду к бабе Томе в деревню: дрова пилить, воду носить…
– Это я тебе и так могу устроить, – пообещала мама, – за твои фокусы. У учителя русского языка и литературы сын пишет сочинения с девятью ошибками!
– Да я тебе отвечаю – просто отвлекся, поторопился. Знаю я русский. Я ж тебе не в «камень-ножницы-бумага» играть предлагаю! – она молчала и я торопливо выпалил, – ты сейчас возьмешь у меня в портфеле учебник русского, откроешь его на любой странице. Только – уговор, не выбирать, а то знаю я, нарочно найдешь то, что мы еще не проходили, – мама еще раз фыркнула, – задашь мне вопрос на то правило, которое там будет. Если отвечу правильно – выиграл и иду в поход. Если нет – еду к бабке на принудработы.
Я одержал сокрушительную победу над салатом – мама повернулась ко мне с неподдельным интересом:
– А в чем подвох? – спросила она.
– Мам, ну какой подвох, а? Ну как Я могу знать, где ТЫ откроешь учебник?
Она все еще сомневалась, и я махом поднял ставку:
– Забор бабке починю!
– Ну, хорошо, – мама вытащила из под стола мой потрепанный в баталиях рюкзак, покопалась там…
– Глаза закрой, – потребовал я, чувствуя знакомый холодок азарта меж лопаток. С каменным выражением лица мама взяла учебник и открыла его «на расхлоп».
– Правила написания частицы «не» с глаголом и отглагольными формами, – хорошо поставленным, учительским голосом отчеканила она и впилась в меня взглядом инквизитора.
– «Не» с глаголом пишется раздельно, – выдал я уверенно, как записной зубрила, – не искать, не брать, не врать… Отглагольная форма – это деепричастие, и с ним «не» тоже пишется раздельно, например не ищущий, не берущий, не врущий…
– Сдаюсь, – мама вскинула руки и улыбнулась, в первый раз после злосчастного сочинения, – хорошо, по крайней мере, одно правило ты знаешь. Но как ты мог знать, что выпадет именно оно?
– Я иду в поход?
– Идешь.
– А из угла уже могу выйти?
– Давно мог, что ты – маленький, в углу торчать. Ну!..
– Ты слово дала…
– Да дала, дала. Так как?
Я пожал плечами:
– Элементарно. Я на русском детектив читал про Экрюля Пуаро. Знаешь, в такой тоненькой брошюрке. Прятал в учебник. А книга расхлопывается в том месте, где ее чаще всего открывают. Когда «русалка» подходила, я книгу в парту прятал и читал правило. Ну и выучил.
Мама вздохнула как-то уж очень тяжело.
– Мозги есть, – признала она. И вернулась к салату.
А мне уже, признаюсь, не до экспедиции было.
– Мам, а что плохого-то? В том, что мозги есть? Чего ты так расстроилась?
– Что мозги есть – хорошо. Плохо, что совести нет. Заведет тебя когда-нибудь твоя светлая голова в такое темное место, откуда выход искать – утомишься. Ну что ты там, корни пустил, в своем углу? Выходи давай, выходи. Канал давно прошли, всплывать пора…
– Какой канал? – опешил я. И проснулся
Место, где я очнулся, как раз и было таким темным, что дальше уже просто некуда. Кажется, именно такое положение герои голливудских блокбастеров называют: «Я в полном дерьме, Билли!»
– Выходи на поверхность, Крыса, – мягко тормошила меня Леди, – как глубоко ты уснул! Я чуть не испугалась.
– Не бойся, – отозвался я, потягиваясь, насколько возможно, – кому суждено быть повешенным – не утонет. А мне – точно не тонуть.
– Откуда ты знаешь? – удивилась она.
– Три раза тонул. Бог троицу любит. Если отпустил – значит, не моя смерть была.
Приборная панель уже вовсю светилась голубыми огоньками и я, от нечего делать, принялся изучать короткие лаконичные надписи под кнопками и табло. Кое-что было знакомым, хотя выглядело иначе. Вместо «баранки» – штурвал типа самолетного – это я уже оценил, рычаг усиления мощности тоже выглядел как в «Сессне». Я опознал кое-какие приборы, и догадался о назначении большей части круглых кнопок. Два экрана неярко светили прямо перед глазами – один показывал сетку координат, где довольно быстро перемещалась точка. Похоже, это – я, вернее, моя «рыбка». На втором плясали какие-то сложные кривые, то сходясь, то расходясь… Второй экран оказался выше моих представлений об окружающем мире и я, вздохнув не без досады, перевел взгляд вверх. На расстоянии руки, очень удобно, располагались восемь одинаковых рычажков. Без надписей.
