Текст книги "Украсть миллиард (СИ)"
Автор книги: Александр Тестов
Соавторы: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
– Самолет не реагирует на приказы автопилота, – напомнил Дик, – а если я его отключу, даже тот минимальный контроль, который у нас есть, будет потерян. Самолет завалиться на крыло, и мы не сможем выправить крен. Вообще не сможем его контролировать.
– У тебя есть другие варианты? – спросил Стив.
– Ни одного, – признался Дик.
– Тогда выключай. Это приказ.
– Да, командир.
Дик отключил автопилот. Все напряглись, ожидая немедленного апокалипсиса, но ничего не произошло. Самолет продолжал свой неровный и, практически, неуправляемый полет мимо спасительного аэропорта.
– Пробую повернуть его рулями. Ничего не получается, – доложил Дик.
– Может быть, элерон заклинило взрывом? – предположил техник.
– Выйди, посмотри, – сострил Стив. Майк нервно усмехнулся. Неестественное спокойствие командира внушало ему ужас. Сам он был как никогда близок к панике, и держался лишь потому, что видел, к чему приводит паника на борту.
– Посмотрим в кратком справочнике, что нужно делать.
Стив лихорадочно листал потрепанную «библию пилотов».
– Здесь написано: «Приложите максимум силы», – прочел он, – ладно, попробуем дернуть вдвоем, а если не получится – втроем.
– А если и втроем не получится? – попытался пошутить Майк.
– Не знаю, – отозвался Стив, – но в справочнике наверняка и об этом написано.
– Думаешь?
– Хм… Не хотелось бы проверять.
Сила не помогла. Самолет продолжал лететь прежним курсом, никак не реагируя на «вожжи».
– Включай автопилот, – распорядился Стив, оттерев лоб. Отчего-то в кабине вдруг стало жарко и душно, – я подумаю. Что пассажиры?
– Пишут завещания, – доложил Майк.
– Ну и хорошо. Все при деле.
– Ты что-то придумал? – Дик повернул к командиру заинтересованное лицо.
– Кажется, да. Используем разность тяги. Отключаем автоматическую тягу. Так… А теперь третий и четвертый двигатели…
Самолет начал медленно и нехотя поворачивать направо.
– Сбрось скорость, – скомандовал Стив, – слишком большой радиус разворота.
– Понял.
Экипаж работал слаженно, как никогда. В эти секунды они словно стали единым организмом, которому не нужны слова, как человеку не нужно вслух отдавать приказы своей руке или ноге. Нарисовав в ночном небе огромную, красивую петлю, самолет, наконец, лег на нужный курс.
Невозмутимый голландский диспетчер подавал короткие и четкие команды, направляя крыло прямо на полосу аэропорта.
Дик еще раз проверил систему управления.
– Командир, рули высоты немного слушаются.
– Отлично! Скорость 250. Закрылки!
– Закрылки 10, Скорость 225.
– Бортинженер, сброс горючего.
– Понял, делаю.
Пассажиры, наверное, здорово напугались, когда заметили, как за крыльями стелятся клубы дыма, рисуя в небе две серые дорожки.
– Пристегнитесь. Вижу взлетную полосу. Дик… Давай.
Второй пилот кивнул и от напряжения закусил губу. Такой посадки ему не приходилось совершать никогда в жизни, и он крепко надеялся, что и не придется. Если, конечно, он выживет.
– Зеленая лампочка, сэр. Шасси выпущены, – доложил Дик, – отключаю автопилот. Буду садиться на ручном управлении.
– ОК, – бросил Стив и ободряюще кивнул младшему члену экипажа.
– Закрылки 30. 165 метров, идем точно по курсу.
– Когда я скажу, все начинайте тянуть руль высоты. Скорость 66. Тяните!
Самолет потихоньку замедлял ход. Пазл сложился.
Глава 5. Полет, собака, голландский туалет…
Пожарные, врачи и спасатели работали исключительно слаженно. С момента очень жесткой посадки прошло всего несколько минут, а пожар уже был, практически, потушен и началась эвакуация пассажиров: тяжелых – в больницу, операционный зал был уже готов. Тем, кто пострадал меньше, оказывали помощь прямо в аэропорту. Те, кому уже ничем нельзя было помочь, обрели временное пристанище тут же, в местном морге. Посадочную полосу временно закрыли, место обтянули лентой и сделавшие свое дело пожарные уступили полицейским. Предстояла самая, пожалуй, трудная часть работы – установить, отчего произошла катастрофа.
Зябко кутаясь в плед (температура здесь была, примерно, + 10 градусов), агент Колибри, как суслик, стояла «столбиком», устремив пустой взгляд на изуродованную громаду прекрасного самолета. В ее жизни бывало всякое, но в авиакатастрофы девушка еще не попадала.
– Мэм, вы можете идти? – обратился к ней немолодой полицейский, судя по форме, «приписанный» к аэропорту, – вам следует пройти в зал, там уже оказывают помощь пассажирам.
Девушка повернулась к нему всем корпусом, двигать головой было немного больно, и неуверенно произнесла.
– Мне бы хотелось узнать о судьбе моего багажа…
Полицейский терпеливо покивал.
– Да, мэм, безусловно. В здание аэропорта вы сможете навести все справки, в том числе и о багаже.
– Но ведь мой багаж прямо здесь. Еще ничего не выносили, – девушка выпростала из пледа тонкую руку и указала на покореженный хвост самолета, – я ведь могу просто заглянуть туда и посмотреть?
– К сожалению, нет, мэм, – полицейский строго покачал головой, – это опасно. Пока существует возможность взрыва, гражданских лиц туда не пустят.
– Но ведь пожар потушили, – Колибри широко распахнула огромные глаза, в которых светилась детская непосредственность, – значит, опасности нет.
– Послушайте, – полицейский еще не сердился, но уже потихоньку начинал раздражаться, – вы же видели, что произошло! Люди погибли. Много тяжелораненых и неизвестно, выживут ли они. Третья полоса до сих пор закрыта, и аэропорт был вынужден отказать в посадке лайнеру из Сан-Франциско, а у них горючее на пределе.
– Да, я понимаю, сэр, но…
– Никто, – полицейский надавил голосом, – никто сейчас не будет заниматься вашими чемоданами. Вы их получите. Позже. Пройдите в здание аэропорта и не мешайте людям работать.
Полицейский ушел, а она снова застыла столбиком. В ее голове щелкал калькулятор. Снотворное, которое вкололи Крысе, было рассчитано на перелет до Амстердама с небольшим запасом. Запас вышел еще в Дубае, когда задержали рейс. Потом они кружили над аэропортом, пытаясь «вылетать» лишнее горючее и падали с небес плохо управляемой нелетающей металлокерамической кастрюлей. И вот уже больше получаса торчат здесь. Заряд «шарика» подходит к концу, еще четверть часа и Крыса проснется. Проснется в наглухо закрытом железном ящике, похожем на гроб. Будет стучать… Хорошо, если его сразу услышат и вытащат. На задании можно будет поставить большой и жирный крест. Это плохо, но… пусть. Ничего. Ей не привыкать огребать от начальства и по первое число, и по тридцать первое. А если его не услышат? Рассудком двинется, однозначно. После того, как он уже ощутил себя без пяти минут миллионером, очнуться в каменном мешке, из которого нет выхода…
На соседней полосе 18R совершил посадку рейс «Бритиш Аэро» и как раз выруливал к своему гейту. Сотрудники аэропорта, косясь на «беспорядок», устроенный рухнувшим авиакрылом, быстро и четко готовили телетрап, один из них плоским джойстиком регулировал длину, ширину и закругленность, подгоняя его под тип самолета. Пара минут – и трап плотно «присосался» к передней двери. Она отъехала, и показались первые пассажиры. В то же время с другой стороны борта началась выгрузка багажа.
Силой или лаской? Хм… Сколько у нее наличных? Около сотни. Должно хватить, особенно, если к ласке добавить чуть-чуть, самую капельку – угрозы. Колибри аккуратно бросила плед на бортик и пружинистой походкой направилась к багажному трапу английского самолета.
Еще через четверть часа, облаченная в форменный комбинезон подсобного рабочего аэропорта, пройдя сквозь полицейский кордон как хорошо прогретый нож сквозь кусок сливочного масла, она, наконец, обрела вожделенный контейнер. И застыла в полнейшем недоумении. К которому, однако, примешивалась изрядная доля восхищения.
Крыса не задохнулся, не спятил от страха, не покалечился. Он сделал нечто более радикальное.
Он смылся!!!
– Агент Колибри вышла на связь.
– Она жива? Это отличная новость. А контейнер?
– Пуст.
– Сбежал?!!
– Забавно, что ты сразу предположил именно это. Агент Колибри переживала, что он со страху помрет или рассудком двинется.
– Крыса? Двинется?! Колибри не видела результатов его тестирования на психологическую устойчивость. Это нечто. Скорее барельеф «Слава героям!» двинется. Парень мог бы заниматься пятимерной математикой или торсионными полями – у него абсолютно раскованный мозг и редкое душевное равновесие.
– В таком случае, зачем он нам?
– Хороший вопрос. А чтобы не достался врагу! Шутки в сторону, Леди. Перед нами серьезная задача. Как ловить будем?
– Руками.
– Чужими, конечно?
– Конечно. Из аэропорта ему не уйти, после катастрофы режим безопасности там усилен на порядок. Но мы еще позаботимся о том, чтобы каждый полицейский, каждый служащий: официант или уборщик высматривали именно его.
– Не слишком сурово? Могут ведь и пристрелить при задержании.
– Это Голландия. Там редко стреляют.
– Но случается…
– Я не понимаю, ты хочешь выполнить задание или выиграть пари?
– Ты меня сделала. Командуй. Я буду послушным мальчиком.
Мимо меня прошла пара полицейских с собакой. Собака повела носом и взглянула в мою сторону настороженно, но с пониманием. Видимо, от меня все же потягивало адреналином. Но адреналином сегодня пахло от многих: не каждый день с неба падает большой самолет и превращается в лепешку от удара. Не каждый день небо так отчетливо пахнет смертью.
…Вам когда-нибудь случалось просыпаться в гробу? И не надо! Нет, по поводу самого гроба ничего плохого не скажу. Даже если пообещают заплатить по сотне за всякую мало-мальски обоснованную претензию, хрен я разбогатею. Гроб был довольно просторный, при необходимости я мог бы перевернуться на бок и даже на живот. Под спину мне кто-то (юная Одри Хепберн?) озаботился подсунуть удобный ортопедический матрасик. Естественно, ни о какой нехватке кислорода не могло быть и речи, ящик прекрасно проветривался. Из чего я вывел вполне логичное заключения, что нужен им живым, здоровым и по возможности не сильно рассерженным. Кому «им»? Вот это вопрос, на который дедукция пока ответа не давала.
Пол тихо, почти незаметно вибрировал. Уши немного заложило. Похоже, я в самолете. А судя по температуре воздуха – в отделении для багажа. Без паспорта, без визы, без денег… Несет меня лиса за синие леса, за высокие горы. Котик, братик, помоги! Чебурашка в ящике с апельсинами…
Мне пришлось срочно зажать рот ладонью, чтобы не рассмеяться в голос и не демаскировать себя. Неведомые похитители оказали мне отличную услугу, выдернув из под носа Папы Монсальви. Я мозги вывихнул, пытаясь спланировать побег из Дубая – а тут все на готово, на блюдечке с голубой каемочкой. Спасибо, родненькие вы мои! Век не забуду. Только вот встречаться с вами мне, пожалуй, не хочется. Может быть, как-нибудь в другой раз?
Моя чудесная пилка все еще была при мне, так что замки на ящике я спилил за шесть с половиной минут. Почему так долго? Потому что второй пришлось пилить ногой. Левой. Вы когда-нибудь ногами замок пилили? Уверяю вас, это не так легко, даже если инструмент подходящий и определенный опыт имеется. Ну, жить захочешь, еще не так раскорячишься.
Я аккуратно, стараясь не шуметь, сдвинул крышку гроба… Ну ладно, к черту готические аналогии – просто ящика, и попытался вылезти. Не смотря на то, что багажное отделение здесь отапливалось, я изрядно замерз: топили тут куда скромнее, чем в салоне. Ящик, из-за веса, поставили вниз, так что выполз я прямо на пол. По обе стороны до самого потолка: контейнеры, контейнеры, контейнеры… Самая разная кладь: детская коляска, контрабас. Из специальной клетки на меня с легким интересом глянула черная спокойная псина – лабрадор. Я улыбнулся ей, она кивнула мне. В общем, познакомились. А что, летим вместе, вдвоем веселее.
Судя по размерам отделения, самолет был мощным. А летел… Опа! Судя по большинству наклеек на багаже, самолет летел в США. В Калифорнию. Я с размаху сел на пол, пятая точка протестующее взвыла.
– Собака, – прошептал я, улыбаясь во весь рот, – дорогая моя собака, мы летим к океану. Ура!
Лабрадор дернул губой. Тоже улыбнулся?
Внезапно самолет мощно встряхнуло, он качнулся, контейнеры заскрипели в креплениях. Я со страхом посмотрел наверх, представив, что сейчас вся эта масса рухнет мне на голову. Собака вскочила и несколько раз тревожно гавкнула.
И тут самолет завалило на одно крыло. Меня швырнуло на дюралевую стойку, я едва успел отклониться и приложился не позвоночником, а бедром.
Что случилось? Влипли в грозу? Отказ двигателя? Ничего не понимаю в самолетах, но тут не нужен был диплом инженера, чтобы понять, что мы в большой и глубокой… хм… беде.
Самолет трясло, как в лихорадке. Было понятно, что большая птица из последних сил борется за жизнь. А еще – что поединок этот наш крылатый друг проигрывает. Стойки вибрировали, одна из них погнулась, болты со звоном вылетели и впечатались в противоположную стену, и несколько контейнеров ссыпались на пол.
Я торопливо подскочил к скулящему лабрадору, попробовал открыть контейнер, но замок заклинило.
– Сейчас, приятель, – хрипло выдохнул я, – потерпи.
И, дернув как следует, оторвал дверцу.
Собака черным вихрем метнулась наружу, чуть не размазав меня по полу. Я вжался в небольшую нишу между креплениями, уперся спиной и ногами.
– Собака, – посвистел я, – иди сюда. Давай, приятель.
Лабрадор, косясь на пляшущий в креплениях багаж, на животе подполз ко мне и забился в угол. Я тихонько заговорил с ним, пытаясь успокоить и чувствуя, как пес вздрагивает. В этот момент самолет снова повело, с самого верху сорвался какой-то небольшой, но увесистый ящик и грохнулся на собачий контейнер, сминая его и превращая в лом.
Безумный полет как будто слегка выровнялся. Похоже, летчики нашли какой-то способ поддержать подобие жизни в подбитой птице. Дотянем или нет, вот в чем вопрос? И если дотянем, то докуда? До аэропорта или всего лишь до ближайшего леса? Не люблю собирать грибы…
Сколько это продолжалось – не скажу и под расстрелом. Просто не знаю. Часов у меня не было, а внутреннее чувство времени отказало напрочь. Обнявшись с лабрадором, мы нашли место, сгоряча показавшееся безопасным (вряд ли оно было таким, но ведь надеяться никто не запрещал?), и, подбадривая друг друга, пытались побороть ужас, который крепчал как сибирский мороз под утро.
Потом нас опять повело, самолет пошел как будто вниз, жуткая тяжесть навалилась на плечи и спину, я не удержался и повалился вперед. Собака взвизгнула и поехала по полу за мной, пытаясь уцепиться когтями за гладкий пластик. Я сообразил, что вот эта едва заметная линия и есть дверь, и хорошо если в салон… хотя, если он разгерметизирован, то ничего хорошего. В салон я тоже не хочу. А уж как я не хочу наружу, описать не могу! Почему люди не летают как птицы? Да не хотя-а-ат они! Ну его на фиг, это небо.
Дверь дернулась, и мне показалось, что она сейчас вылетит…
Правильно показалось. Через секунду она и вылетела… от удара о бетон взлетно-посадочной полосы. В одно мгновение в багажном отделении образовалось что-то вроде аэродинамической трубы, и часть груза вымело напрочь. Нас с собакой прижало к стене и друг к другу. Но скорость постепенно падала, я различил бегущий асфальт и даже, краем глаза, заметил мигалки пожарных машин, мчащихся к самолету. Кажется, сели. Только вот куда?
В классической литературе именно на этом месте герой теряет сознание. А я всего лишь как следует приложился лбом о чей-то чемодан, заработав огромную неэстетичную шишку в качестве награды за добрый поступок дня.
Боль от удара отрезвила меня, прогнав остатки страха. Я отчетливо понял, что у меня есть всего пара секунд. Как только самолет окружат пожарные, спасатели и прочие – шансов не будет. Значит – только сейчас, пока они едут. И пока мы чуть-чуть едем.
Я похлопал лабрадора по холке, шагнул к дверному проему, и с коротким: «Господи, спаси!» сиганул наружу.
Бетон ударил по ногам, я сгруппировался и, гася инерцию, покатился прочь. Такой побитый, оборванный и здорово напуганный колобок. И от Папы убег, и от Интерпола убег. И от смерти, кажется, тоже? Уже отползая в полутьму, под защиту какого-то хозяйственного блока, я заметил большую, светящуюся надпись: «Shiphol». Я в Нидерландах! Да здравствует королева!
…В большом зале вещали две плазмы: одна на местном языке, которого я не знал (хотя, при большом желании, разобраться мог, он очень похож на немецкий), другая на международном английском. Передавали спортивные новости. В данный момент, да простит меня Великий Футбольный Дух, мне было абсолютно фиолетово, как сыграл «Арсенал». Мозг занимали совсем другие проблемы. И первая – как отсюда выбраться. Дверь наружу – вот она, совсем рядом. Через ее стеклянные створки видны огни проезжающих машин. Там – Голландия, страна немыслимой свободы. Свободы, которая даже не снилась Америке. Страна, где можно «забивать косячки», вступать в однополые браки, писать на улице, на глазах у всех, в открытые писсуары – неземное, должно быть, наслаждение. Можно умереть по собственному желанию, можно не работать и даже можно быть идиотом, никто тебя за это гнобить не будет. Идиотов здесь не называют идиотами. Они – умственно иные. Оценили толерантность формулировки? Проблема в том, что до этой свободы еще надо было добраться. Дверь, которая к ней вела, круглосуточно охранялась двумя рослыми, подтянутыми полицейскими и находилась под прицелом видеокамер. Без шенгенской визы даже из транзитного зала не выпустят: «Но импосибсл…»
Можно было попробовать вынырнуть через служебные помещения. Теоретически все двери там открывались только карточкой, практически же меры безопасности были направлены, в основном, против террористов, то есть против людей, которые должны стремиться попасть внутрь. Значит у того, кто пытается выйти нарушу, шансы должны быть. Наверное…
Внезапно ровный, профессионально-опечаленный голос диктора вмешался в мои мысли. Передавали подробности утренней катастрофы. Быстро они, однако, часа не прошло. Я поднял взгляд на экран, и запоздало ужаснулся. Самолет был больше всего похож на вскрытую банку с сайрой или шпротами. Как парни умудрились его посадить?
…Подробности катастрофы?.. количество погибших и ранены?… все пассажиры получили тяжелый психологический шок. Это точно, в том числе и мы с лабрадором.
…Предполагаемые причины авиакатастрофы выясняются… Это понятно. Следственную группу возглавляет герр Ван-Альден (не знаю такого, но, вероятно, головастый мужик и специалист в своем деле, раз ему поручили расследование такой крупной аварии).
…Несколько минут назад на сайт нашей телекомпании пришло сообщение от полиции Арабских Эмиратов… – Я навострил уши и внутренне подобрался, ожидая какой-нибудь гадости. И в следующую секунду получил ее в обе руки, – Как оказалось, этим рейсом Эмираты нелегально покинул крупный международный террорист Владислав Кедраш, специалист по организации взрывов и поджогов самолетов…
Опаньки! И чего только не узнаешь о себе из выпусков новостей. Я, оказывается, крупный специалист… А ничего, что я хвост от кормы могу отличить разве что на зуб? Видимо, ничего. Как говорила старуха Шапокляк: «Условности!»
Моя новая физиономия, в которую Папа Монсальви вбухал столько денег, и которой он так гордился, просияла улыбкой на весь экран. Черт! Говорил же я ему, что внешность надо делать самую заурядную, чтобы никто второй раз не взглянул. Так нет, в гангстере проснулся эстет, и ему приспичило изваять второго Дэниэла Крейга. Может быть, меня с ним перепутают? Хотя, вряд ли он сейчас здесь. А жаль, был бы шанс.
Быстро, пока никто не начал косится на мои грязные лохмотья, я повернулся и направился в тот угол зала, где разместилась такая же оборванная толпа, жертвы катастрофы. Надежды затеряться среди них не было никакой, еще минут десять – пятнадцать, и их начнут шерстить мелким гребнем, но, по крайней мере, эти десять минут у меня будут. Быстро соображать и быстро бегать…
Мельком глянув на свое отражение в витрине, я порадовался. Шишка оказала мне добрую услугу. Скульптурно-правильные черты лица были сломаны асимметрией вскочившего нароста. На жертву катастрофы я был вполне похож. На звезду Голливуда – не слишком. Даже на звезду, игравшую жертву катастрофы. Гримеры, все же, работают более эстетично.
Парень в костюме от Хуго Босс и очень приличном галстуке сидел на полетной сумке и крупными глотками хватал водку «из горла». Мне, кажется, здорово повезло. Я опустился рядом с ним, прямо на пол.
– Русский?
Он несколько раз кивнул.
– Ты бы бутылку газеткой обернул. Тут на счет пьянства в общественных местах строго. А с газеткой не сунуться. Считается, что просьба показать, что ты пьешь, это вмешательство в твою личную жизнь.
Парень смотрел на меня большущими светлыми глазами и, похоже, плохо понимал, что я ему сказал. Хотя говорил я по-русски.
– Да что они не люди что ли? – наконец ожил он, – не понимают?
– Люди, конечно, – вздохнул я, – но лучше лишний раз не нарываться.
– Да пошли они тогда, – высказался соотечественник и снова приложился к бутылке.
– Паша, – сказал я и протянул руку, – Чистяков.
– Боря, – ответил он, крепко пожимая ладонь, – Самойлов.
– Слушай, друг, у тебя международной телефонной карточки нет? – приступил я, – нужно маме позвонить, что я живой. Новости только что передали, она, наверное, с ума сходит. А у меня все пропало…
– А на фига мне карточка, – пожал плечами Боря и, порывшись во внутреннем кармане, протянул мне плоский мобильник, – держи. Роуминг по всему миру, – похвастал он, – Звони на здоровье.
– Я недолго, – пообещал я, вцепляясь в заветную коробочку как голый в свечку.
– Да базарь сколько хочешь, – великодушно махнул рукой соотечественник, – у меня безлимитка. Мама – дело святое.
Отойдя на пять шагов, я неожиданно поймал ноздрями дивный запах горячих котлеток. Желудок предательски заурчал. Я не ел нормально больше суток. Но террористу № 1 попасться на краже гамбургера как-то пошло. Любить – так королеву, воровать – так… миллиард. Мать его… Кстати, о матери.
Я набрал номер, забыть который было довольно трудно, даже «умственно иному». Он состоял из одних девяток и пятерок. И едва на том конце ответили, вполголоса спросил:
– Это зоопарк?
– Да, с вами говорит выпь, – согласились там, – а вы кто?
– Ну, если вы – выпь, то я – закусь.
– Кры…
– Ш-ш-ш. Не так официально, пожалуйста.
– Понял, не дурак, – отозвался Кролик, мой очень давний приятель, еще по той, прошлой, почти законопослушной жизни, – ну, даешь. Не знал, что ТАМ уже вышку сотовой связи установили. Князь Тьмы подсуетился, или ты двумя этажами выше?
– Я примерно там же где и ты, – фыркнул я, – тут не только вышка, но и паспортный контроль.
– Понятно, – деловито сказал Кролик, – а территориально ты как-то можешь меня сориентировать?
– «Желтые тюльпаны, – фальшиво пропел я, – вестники разлуки…»
– «Старая мельница крутится-вертится…» – так же фальшиво подхватил Кролик, и тут же оборвал себя – Понятно. Отель «Меркурий», найдешь?
– Какой? – встрепенулся я, – их до дуры!
– Ближайший, – лаконично ответил Кролик, – там будет забронирован номер на девичью фамилию принцессы Дианы.
– А документы?
– Их у тебя не спросят. По крайней мере – сутки. Понятно?
Понятно. Чего же тут не понять. Кролик в своем репертуаре. Что ж, сутки – это хорошо. Это в моем положении прямо-таки королевский подарок. Спасибо, друг!
Я едва успел закончить разговор и отключится, как на плечо легла большая тяжелая рука:
– Паша, зовут. Кажется, копы. Наверное, сейчас где-нибудь разместят, – мой новый приятель Боря, так любезно одолживший трубу, с облегчением улыбался. Для него неприятности закончились.
Для меня они только начинались.
– Я в туалет, на пять минут, – сказал я, возвращая трубу. Но не успел повернуться, как был остановлен озабоченным:
– Там же, поди, платно.
– Ну… да. Попрошусь.
– Слушай, возьми, а? Не побрезгуй, – я слегка прибалдел, когда понял, что Боря протягивает мне купюру в 50 евро, – раз уж ты все потерял.
– Да там дешевле, – потрясенно выговорил я, делая протестующий жест.
– Ну, поешь. Сигареты купишь.
– Спасибо, – я взял предложенные деньги и неловко сунул в карман, – я отдам. Обязательно, и с процентами. Только прости, если сразу не получится.
– Да ладно, – отмахнулся Боря, – представляешь, сколько людей сейчас лежат вон там, холодные, – он мотнул головой в сторону аэропортовского морга, – им полтинником не поможешь.
– Это точно, – кивнул я.
…Лежат там, холодные. Ждут отправки на родину. С сопроводительными документами. За некоторыми уже приехали, или приедут в ближайшее время. Да не так уж там и холодно, не больше нуля градусов. В конце концов, я ведь лишь на одну половину молдаванин. А на другую – чистокровный сибиряк.
– Спасибо, Боря, – повторил я. И нырнул в человеческий водоворот. Вслед полетел старый, классический рок…
Жизнь не кегли и не шахматы,
Много проще. Крестик с ноликом.
Можно двигаться по-разному:
Кто в «Порше», а кто на роликах.
Можно каждый шаг рассчитывать,
Можно все забыть в автобусе.
Все решит удача чистая -
То, как бог раскрутит глобус.
Вдоль сверкающих авто
Перестроясь в левый ряд
Мчался рыжий конь в пальто
В клетку.
Это был большой скандал,
Сто машин гудели блюз,
Светофор ему мигал
Красным:
Пропустите лошадь!!!
