Текст книги "Украсть миллиард (СИ)"
Автор книги: Александр Тестов
Соавторы: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Глава 2. Душ, полиция и Ева
По национальности я русско-молдавская помесь с румыно-венгерскими корнями, российским гражданством, и, скорее всего, с русским менталитетом. Сложно, да? Ничего-ничего, сейчас все объясню. Родился в Сибири. В Иркутске, если быть точным. И отец мой родился в Сибири. А вот дед – в другом месте. Значительно южнее. И западнее. Теперь все понятно, правда?
Впрочем, кому какое дело до моего деда, не поладившего в свое время с рабоче-крестьянской властью? А сказал я это единственно к тому, что такое смешение рас, да плюс, вероятно, хорошая память, дали мне замечательную способность к языкам. Я свободно говорю и пишу на четырех европейских и двух восточных, не говоря о двух родных. Молдавский я тоже считаю родным.
Похоже, такое длинное вступления было лишним. Достаточно сказать, что я их понял. Тот случайный и совершенно не предназначенный для моих ушей разговор – понял. И сделал великую глупость – позволил им считать, что я знаю и понимаю гораздо больше, чем в действительности.
По порядку? Легко.
Я принимал душ.
Не смотря на роскошную ванну с несколькими видами гидромассажа, я предпочел просто душ.
Когда я уже заканчивал плескаться и понемногу уворачивал горячую воду, чтобы взбодриться, мне показалось что-то… Словно я слышу голоса. Я, было, насторожился. В моем номере не было ровным счетом ничего, что могло бы навести внезапных визитеров на мысль, кто я такой, но сама возможность незапланированного визита в люкс настораживала. В такие апартаменты левой ногой двери не открывают, если только… Если только у тебя полицейский жетон… Или пистолет с глушителем.
Оба варианта были малоприятны и нежелательны. Хотя, если уж выбирать, то я предпочел бы полицейских. В тюрьме я уже был и благополучно оттуда вышел, а вот чтобы выходили из могилы, слышать не доводилось.
Через секунду я расслабился. Голоса звучали где угодно, но не за дверью ванной. Похоже, парочка: мужчина и женщина, о чем-то спорили у себя в номере.
Но как? Здесь отличная звукоизоляция.
И тут я сообразил – как. Голоса доносились… из лейки. Ей-Богу, я держал в руке душ, а оттуда неслось на правильном немецком:
– Да и черт с ним, пусть задавиться своим миллиардом, или сколько ему там отстегнет Пауль. Деньги меня волнуют меньше всего.
Услышав такой пассаж, я насторожился.
– Не паникуй, – увещевала женщина. Голоса доносились так отчетливо, словно я случайно подключился к телефонной линии, – то, что они здесь, еще не значит, что их интересует наша операция и наш клиент.
– Что еще их может тут интересовать, Ева? – взорвался мужчина, – портье, который болтается с бандой? Горничные, которые выпрашивают чаевые? Повар, который разогрел тебе вчерашнюю утку под видом свежей? Поверь мне, всех, кто тут ошивается, интересует только одно…
Не знаю, как на счет всех, трудно сказать «за всю Одессу», но у меня уши встали «топориком». А разговор, как назло, ушел в сторону. Мужчина принялся перечислять, когда и где Ева прокалывалась из-за своей неосторожности и попадала в неприятности, а та в ответ пилила своего партнера за трусость, из-за которой они так и помрут нищими.
Надо было аккуратно «повесить трубку» и притвориться, что меня здесь нет, и никогда не было. Надо было…
Но ситуация провоцировала. Я держал в руке лейку, прижимая ее к щеке, как телефонную трубку. И, когда в разговоре возникла пауза, негромко сказал:
– Да не кипятись ты, мужик, и Еву не грузи. Мы здесь и в самом деле на отдыхе. Ваша операция нас не интересует.
На какую реакцию я рассчитывал?
Да ни на что я не рассчитывал, если честно, просто похулиганить захотелось. Говорю же, ситуация провоцировала. Наскучался за решеткой. К тому же, я никогда в жизни не вел телефонных переговоров, пользуясь душевым шлангом как кабелем связи.
В лейке раздался сдавленный женский возглас и неслабый грохот. То ли она со страху в обморок упала и что-то опрокинула, то ли кого-то убивали… Пошутил, называется! Я быстро «повесил трубку» и вылетел из душа, на ходу обтираясь и залезая в джинсы.
На каком они этаже?
Спускаться вниз не было времени. Я подозвал портье и, сделав «страшное» лицо спросил:
– Немцы… Ее зовут Ева. Видимо – супруги. В каком номере?
Поганец мотнул головой: то ли «не понимаю» то ли «запрещено», то ли «а не пошел бы ты…»
У меня не было универсальной отмычки к сердцам всех работников сервиса, Папа Монсальви, опасаясь, что я удеру, оставил меня без наличных. Пришлось прибегнуть к шантажу.
– Я – полицейский под прикрытием. Готовится преступление и все честные граждане должны помочь его предотвратить.
Ответом мне был взгляд, полный недоверия. Еще бы – полицейский, живущий в «люксе»! Это все равно, что прачка, завтракающая паюсной икрой.
– Честные граждане, – с нажимом повторил я, – в нашем департаменте есть сведения, что кто-то из портье работает на местную банду. Надеюсь, это не ты… или все же позвонить в участок, чтобы тебя проверили?
Угадал я или нет, не важно. Не бывает на свете портье, за которым бы не водилось мелких грешков, типа доставки «заряженных» сигарет или раскованных девочек в номера…
– Наверное, вы имеете в виду Иогана и Еву Мюллер из Карлсбадена. Номер 416, он соседний с «люксом».
– Универсальный ключ, – сказал я и протянул руку.
Портье округлил глаза.
– У меня его нет, господин полицейский, и быть не может. Ключ находится у…
– Я знаю правила, – бросил я, чувствуя странную, нелепую уверенность в том, что время уходит, – а еще я знаю, что у тебя он тоже есть.
Почему я так решил? Потому что он испугался. И гораздо сильнее, чем из-за банальной «травки» или проституток. Значит – попал. А какая польза банде от портье без универсального ключа? Ни «жучок» посадить, ни засаду провести…
Через минуту я уже подходил к номеру четыреста шестнадцать. Один. На просьбу «быть свидетелем» портье выдал длинную и экспансивную тираду, из которой я понял только одно – «лучше смерть, чем бесчестье» Видно, не было для парня большего позора, чем впутаться в полицейское расследование совершенно случайно, как посторонний, мирный, абсолютно честный гражданин. Его друзья – бандиты этого бы просто не поняли, а в тех кругах рейтинг – это жизнь. В буквальном смысле.
Стучать я не стал. В случае чего сделаю вид, что банально ошибся дверью.
Номер был не «люкс», но вполне достойный. Ничего не имею против ТАКОЙ нищеты. Мельком глянув в зал, я состроил подходящее к случаю, слегка удивленное лицо и толкнул дверь ванной комнаты, как сделал бы это в своем номере.
Лицо не пригодилось. Ванная была пуста. И – да, шкафчик над раковиной висел на одном крючке, зеркальные дверцы были распахнуты и целая батарея всяких коробочек, пакетиков и флаконов валялась частью на полу, частью в раковине. Пачка влажных салфеток угодила в биде.
Я рванул на себя двери сначала одной спальни, потом второй. Никого. Пустота.
Если бы не шкафчик, я бы решил, что ошибся дверью и вломился в номер ничего не подозревающих туристов.
Оделся я как пожарный – за несколько секунд. Портье поймал сразу, весь разговор наш происходил тут же, на этаже, мимо нас никто не проходил и не пробегал, и лифт не спускался.
Как, черт возьми, эти немцы ухитрились исчезнуть из номера?!!
И почему? Кто эти загадочные «они» от имени которых я так напугал любителей сосисок с капустой? Одно утешало: если исчезли так быстро, то того, чего я опасался, не случилось. Вряд ли мужик вынес бы труп так оперативно.
На всякий случай я еще раз, более тщательно, осмотрел четыреста шестнадцатый номер. Обнаружил следы поспешного бегства: Из трюмо в большой спальне выдернули верхний ящик, да так и бросили. Похоже, забрали документы и деньги. А больше ничего. Все остальные вещи так и остались расставленными и развешенными с истинно немецкой аккуратностью. Трупа прекрасной Евы я не обнаружил.
С чего я взял, что она прекрасна? Ну, голос мне понравился. Грудной, с такой джазовой хрипотцой. Очень сексуальный голос.
Ну хорошо, не прекрасная… Не было там никаких трупов вообще, ни прекрасных, ни ужасных. Ни мужских.
Я вышел на балкон. И тут же метнулся назад.
К зданию отеля бесшумно, без сирен, подлетали полицейские машины: одна, вторая, третья… Видно, я жестоко переоценил свое влияние на портье. Или он был чище, чем мне показалось. Или – умнее.
А в неслабый переплет я угодил из-за своей тяги к дешевому блефу! В дверь четыреста шестнадцатого уже барабанили, и, я мог не сомневаться – через минуту в него войдут.
Быстро соображать и быстро бегать! Где тут может быть бар? Логично предположить, что в зале.
Я выдернул бутылку неплохого коньяка, зубами сорвал пробку и хлебнул прямо из горла, на ходу сдергивая джинсы и футболку. Ванна! Ванна, ванна, ванна… Ох, как жалко-то, коллекционный коньяк в сливное отверстие… Бирочка! Так, бирочка есть – пальцы подрагивали от адреналина, но с бирочкой я справился быстро. Ничего не забыл? А, даже если забыл, сейчас уже не вспомню… Копы входили в номер. Я едва успел приобнять унитаз и распластаться на полу, с выносом голых пяток в коридор. Зрелище было, надо думать, омерзительное.
– Встать, руки за голову, лицом к стене! – прогремело надо мной. Я не пошевелился. С выражением полного блаженства на лице лежал щекой на толчке и сладко посапывал.
– Да он пьян в сосиску! – услышал я, – и спит как бы не со вчерашнего дня.
– Так, может, это жилец?
– Аптечка где? Дай ему что-нибудь, чтобы протрезвел, а то ведь и не допросишь толком.
– А если он не говорит по-английски? Что тогда?
Пару секунд я серьезно размышлял, говорю ли по-английски. Потом все же решил не изображать совсем уж дикого бедуина, только вчера вылезшего из прадедовских барханов.
– Ду ю спик инглиш, вафли хрум-хрум, – просипел я, делая доблестную попытку выйти из алкогольной комы. Неудачную. Слегка приподнявшись на карачки, я охнул, сплюнул и снова расползся по полу медузой, едва не въехав лбом в белоснежный сингапурский фаянс. В нос ударил запах чего-то едкого, подозрительно похожий на наш родной российский нашатырь. А я-то думал, что у них тут сплошной гуманизм и человечность. Пора уже приходить в себя? Интересно, почему трезвому изображать пьяного гораздо труднее, чем пьяному – притворяться трезвым?
– Вы можете говорить? Ваша фамилия – Мюллер?
Чтоб мне захлебнуться виски, мне помогли подняться и вполне вежливо усадили на стул.
– Ваша фамилия – Мюллер? – терпеливо повторил парень в гражданском.
– Э-э детектив?..
– Шарджа, – представился он.
Я покрутил в голове возможность побыть Мюллером. Этаким добропорядочным туповатым Мюллером, по пьяному делу посеявшим документы, кредитные карточки… и жену. Еву. Красотку с джазовым голосом.
– Его зовут Кедраш. Влад Кедраш. И не делай вид, будто тебе неприятен мой визит. Или ты чем-то удивлен…
– Я и не собирался, – буркнул детектив Шарджа. Он выглядел так, словно вздумал пробежать стометровку за рекордное время и – на тебе, наступил на гвоздь.
– Ты и у меня документы спросишь? – поинтересовался Папа Монсальви. Он вошел, демонстративно игнорируя стоявшего в дверях полицейского, и опустился в удобное кресло.
– Он пьян, – зачем-то сообщил детектив.
– Вижу, Али, – вздохнул Папа, – Что же ты, Влад… А говорил, не пьешь ни во время игры, не перед?
– Эт-то было не во время и не п-перед. Эт-то было м-между, – сообщил я.
Было бы странно, если, выпасая всю ночь, бодигарды Папы оставили меня одного под утро. И было бы в высшей степени странно, если бы Папа, при его роде занятий, не имел знакомых в полиции.
– Что ты делаешь в этом номере, Влад, – мягко поинтересовался Папа.
– Чего-чего… Ж-живу я здесь, – невразумительно мяукнул я.
– С каких это пор?
– С п-позавчера. Вы же сами меня сюда поселили… – я выпрямился, с недоумением оглядел всех вокруг, – а п-почему обои другие? Переклеили когда я спал? С-спасибо, сервис на высоте, но я не просил. Персиковый цвет меня вполне устраивал.
– Он идиот? – спросил детектив Шарджа.
– Местами, – пожал плечами Папа, – как и все незаурядные личности. Я поселил тебя в «люксе», а это четыреста шестнадцатый номер. Соседний, – объяснил он, наклоняясь ко мне, – как ты тут оказался, горе мое?
– П-пришел…
– Как вы открыли дверь, господин Кедраш? – сообразил Шарджа.
– Ключом.
– Обыщи его, – бросил Али полицейскому.
Меня быстро и профессионально обшмонали.
– Вот, – коп протянул детективу ключ с биркой «люкс».
– Больше ключей нет?
– Нет.
– Он подошел, – я виновато поерзал на стуле, – вы хотите сказать, я нахожусь в чужом номере? А где ночует тот, кто снял четыреста шестнадцатый? Неужели у меня в «люксе»?
– Почему вы так решили, господин Кедраш? – заинтересовался детектив.
– Ну, если мой ключ подошел к этому номеру, то его ключ должен подойти к «люксу», – ответил я и потер щеки.
– Ключ и в самом деле подходит, – доложил вернувшийся полицейский.
– К «люксу»?
– Да, сэр.
– А к четыреста шестнадцатому?
– К обоим, сэр.
Еще бы ему не подойти!
– Странно, – Шарджа, в отличие от меня, предпочел тереть подбородок.
– Ты можешь объяснить, что происходит, Али? – поинтересовался Папа.
– Анонимный звонок, – Али пожал плечами, – неизвестный сообщил, что в номер его соседей залез вор… Ребята подвозили меня, и я решил тут же, на месте, провести допрос.
– Это ошибка, – сказал Папа, – вас ввели в заблуждение.
– Да уж… Как-то странно получилось с ключами, не находишь?
– Странно, – не стал спорить Папа, – но не мне же с этим разбираться?
Полицейские ушли, оставив нас наедине. Я походил, собрал разбросанные вещи и направился к себе, в «люкс», надеясь, что у Папы куча дел, и он свалит вслед за детективом.
Не свалил.
– Крыса?
Я обернулся. Папа смотрел на меня серьезно и как-то чересчур внимательно.
– Что случилось на самом деле?
– Вы же слышали, – я пожал плечами.
– Ты можешь дурить копов, но не меня.
– А детектив Шарджа поверил, – сказал я.
– Еще бы! Он получает от меня к каждому жалованию столько, что поверит во что угодно: в инопланетян, русскую угрозу, Аллаха с Магометом… И даже в то, что мужик, отрубившийся по пьяни в чужом сортире, проснулся чисто выбритым, в свежей футболке и благоухающим шампунем и туалетной водой, – Папа сел на диван, закурил. Вздохнул и сказал-приказал негромко, но безапелляционно:
– Рассказывай.
– Я принимал душ…
… – Плохо, – произнес Папа, когда мой длинный и обстоятельный рассказ подошел к концу.
– Согласен, хорошего мало. Я привлек внимание полиции, а за нашим миллиардом охотится кто-то еще.
– За НАШИМ? – неприятно удивился Папа.
– За вашим миллиардом, – поправился я.
– Все это ерунда. За моим миллиардом кто только не охотится, а что до полиции, то с ними вполне можно ладить. А вот подслушанный тобой разговор – это и вправду плохо. То, что здесь Они… Может быть эти немцы правы, и, действительно, ну его, этот миллиард? Последний он на земле что ли?
Вот на этом месте челюсть у меня отвалилась, и пришлось приложить усилия, чтобы вернуть ее на место. Кем же должны быть эти неведомые ОНИ, если сам Папа, который за деньги продаст родную маму, Христа и собственную почку, вдруг выдал: «ну его, этот миллиард?». Правда, он добавил «может быть», и это вселило в меня неясную надежду, что не так страшен черт.
Наивный я был парень, что сказать.
– Ну и зачем ты спугнула этих немцев? Они могли нам пригодиться.
– Они и пригодятся. Не беспокойся. ЭТИХ так легко не спугнешь.
– Хочешь сказать, они вернуться? Даже зная о..?
– Люди делятся на две категории. В одних превалирует страх, в других – жадность. Вторые живут лучше. Первые – дольше.
– Это нужно воспринимать как…
– Констатацию факта, всего лишь. Ничего личного.
– Мне показалось, или я слышал иронию?
– Тебе показалось. Ирония мне недоступна.
– И все-таки, зачем ты их спугнула?
– Я хотела знать, умеет ли объект быстро принимать решения в сложной обстановке.
– Тест? Ну и…
– Умеет. Правильные или нет – это второй вопрос, но умеет.
– А тайный ход из номера зачем перед ним рассекретила?
– Либо он – наш потенциальный коллега, либо – покойник. В первом случае он будет молчать под подпиской, во втором – просто будет молчать.
– Логично.
– Логика – это моя сильная сторона.
– А слабые стороны у тебя есть?
– Возможно. Но мне о них ничего не известно.
– Еще бы! Ладно. Покажи мне отель.
– Слушаю и повинуюсь. Схему или что-то более информативное?
Глава 3 Деньги, погоня и вновь Она…
– Ставка двадцать миллионов. Ваше слово?
– Уровняли ставку.
Карты мне пришли не очень хорошие, но я не расстраивался. Я ведь с самого начала был намерен украсть этот миллиард, а не выиграть его, так что сдача – чистый адреналин для вдохновения. А вдохновение пригодилось бы!
Местная полиция меня в покое не оставила, не смотря на то, что за мою благонадежность поручился сам Папа Монсальви, один из крупных мафиозных боссов региона… или как раз по этому? В общем, вдобавок к двум охранникам у входа, наверняка двум или трем, пасущим выход через кухню и подсобные помещения, нескольким агентам в штатском непосредственно в зале присоединилась парочка полицейских, которые вполне откровенно «пасли» меня взглядами. И на это уже стали обращать внимание собравшиеся гости.
Но было бы странно увидеть что-то иное в городе, который только в этом году пустил по ветру 20 миллионов долларов. Именно столько стоил праздничный салют в день шейхов.
Девушки с пушистыми косичками и завидным умением поглощать коктейли я не обнаружил, как не искал. Почему-то меня это всерьез расстроило.
– Открываемся. Фул-хаус у мсье Долмана.
Генри уже давно расстегнул ворот шелковой сорочки и был предельно внимателен. Через стол я поймал его вопросительный взгляд. Пора? Пора. Чего еще ждать-то? Когда за спиной застегнут железные браслеты, будет поздно становиться богатым. Да и честным – тоже. Я поймал взгляд давнего приятеля-соперника, едва заметно кивнул или, даже скорее обозначил кивок, извинился и встал из-за стола.
Пара ребят в костюмах, пошитых явно левой рукой, встрепенулись и проводили меня глазами. Но я направился всего лишь в мужскую комнату, так что они успокоились. Окон там не было, а запасной выход надежно перекрывала охрана отеля.
Я плескал водой в лицо, когда за спиной открылась дверь.
– Турнир подстроен, – бросил, я не оборачиваясь, – роскошный приз – всего лишь предлог, чтобы собрать в одном месте как можно больше наличности. Чтобы потом было удобнее ее увести…
– Рассчитывать на что-либо иное было бы наивно, – знакомое, чуть одутловатое лицо в зеркале осталось спокойным, – именно поэтому каждый из нас принял свои собственные меры безопасности. Не правда ли, месье… Кедраш.
– Когда-то ты без церемоний звал меня Крыса, – сказал я и обернулся.
Одно удовольствие иметь дело с профессиональными игроками в покер! Ни тебе обмороков, ни попыток перекрестить…
– Ты должен мне пятнадцать тысяч, – сказал Генри. И улыбнулся.
Неожиданно для себя я порывисто шагнул к нему и обнял старика. Честное слово, не собирался этого делать! И уж тем более не ожидал, что он ответит, да так, что у меня чуть ребра не хрустнули. С опозданием я понял что то, что выглядело как избыточный вес, на самом деле было мышечной массой. Этот стареющий джентльмен умственного труда мог играючи заломать медведя.
– Ты все-таки жив, парень, – произнес Генри, разглядывая меня с неподдельной радостью, – а ты изменился. Тебя, прямо, не узнать.
– Здоровая пища, физические нагрузки, – я пожал плечами.
– Расскажи юным пионерам, так, кажется, говорят в вашей стране?
– Уже не говорят, – ответил я, – и пионеров давно нет.
– Жаль, – без всякой жалости отозвался Генри и выжидающе посмотрел на меня. Время было дорого и на сантименты его просто не оставалось.
– Деньги собираются украсть, – повторил я, – причем, насколько я понял, на них нацелились сразу несколько команд.
– Ты не сообщил мне ничего нового, – пожал плечами Генри, – этого следовало ожидать. А ты разве не подготовился?
– Нет. Поэтому и приходится импровизировать.
Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Я сдался первым, в конце концов, Генри был мне нужнее, чем я ему. Американец поставил на кон всего лишь деньги. Я – куда больше.
– Тебе в последний раз, кажется, повезло?
– Да, не жалуюсь, – осторожно кивнул он.
– Я играл не в полную силу, – объявил я.
– Догадываюсь…
– Как думаешь, у тебя есть реальные шансы выиграть?
Генри пожал плечами.
– Иначе я не сел бы за стол.
– А если откровенно? Не как на исповеди, а как на допросе с пристрастием.
Генри помолчал. Пожевал губами.
– А у тебя? – сказал он.
– Я выиграю, – ответил я.
На пару мгновений Генри завис.
– Как ты можешь это гарантировать?
– Я выиграю, – с нажимом повторил я.
– Хорошо, – сдался Генри, – но от меня-то ты что хочешь?
– Чтобы выиграл ты, – сказал я, глядя ему в глаза.
Генри все понял мгновенно. И… не поверил.
– Как это возможно?
– Возможно, – уверенно бросил я, – если ты мне чуть-чуть поможешь. Вдвоем мы сделаем весь этот стол. Тут нет по-настоящему классных игроков.
– Ольга Мерчали, – возразил американец.
– Слишком осторожна, – отмел я, – она спасует. Ну, так как?
– Сколько ты хочешь? – сдался Генри.
– Половину. Но ты и впрямь хорошо подготовился и сумеешь уберечь выигрыш?
– Если ты его обеспечишь, я его сберегу. Я очень хорошо подготовился, – заверил Генри.
– И отдашь мне половину?
– Как только потребуешь.
– Хорошо. Я верю. Нам пора возвращаться, пока другие ничего не заподозрили.
– Ты первый, – сказал он.
Я повернулся и уже взялся за ручку двери, когда услышал негромкое, брошенное в спину:
– Крыса… Я черт знает как рад, что ты все-таки поимел старуху с косой.
– Я тоже, – не оборачиваясь, ответил я и вышел.
Меня ждала чертовски сложная задача, и следовало сосредоточиться на ней.
– Месье, ставка?
– Пас.
– Принято.
– Пас.
– Я пас…
– Мадам Марчели? Ваше слово?
Я перевел взгляд на даму, которой опасался Генри. Может быть, он все-таки был прав, а я ошибался. Если это так, то вот сейчас должно последовать что-то неожиданное и дерзкое. Ольга и впрямь была способна поломать весь мой тщательно выстроенный план.
Ладони мои взмокли.
– Один миллион сверху, – сказала женщина, и я перевел дух. Потом не удержался и метнул короткий взгляд в сторону американца. Не меняя выражения лица, он покорно пожал плечами. Мадам оказалась слишком осторожной, как я и думал.
– Принято.
– Месье Кедраш? Каре на валетах. Вы выиграли, месье Кедраш.
– Поднимем ставку?
– Можно.
– Еще пятьсот сверху.
– Ушел.
– Ушел.
– Ваше слово?
– Без меня.
– Карты на стол.
Полицейские откровенно скучали. Похоже, ни один из них понятия не имел, что здесь происходит и просто тупо пас свой «сектор». Но это они делали вполне профессионально, а профессионалов недооценивать нельзя. Именно это я подумал, когда шейх в бурнусе неожиданно открыл каре на кролях, и я в глубоком изумлении чуть не слил всю игру. Если бы не упрямый подбородок Генри, и не его руки, лежавшие на столе… Абсолютно спокойные и ни разу не дрожащие руки. Он мне верил. И я, черт возьми меня совсем, должен был это доверие оправдать.
– Дамы и господа, последний этап турнира. Фишки больше не докупаются. Мой мозг работал на тысячах оборотах в минуту. План, который я выдумал от безысходности, казался авантюрным и не обещал ни грана безопасности. Большой плюс его был в том, что этот план было совершенно невозможно просчитать. Потому что на девяносто процентов он был построен на моем умении импровизировать. А раз его не мог просчитать даже я сам, то не мог и Папа Монсальви. И полиция.
Трое охранников у выхода из игорного зала. Плюс парень, который сидел в лифте. Итого – четверо. Сегодня он снова прощупал мой смокинг, но сделал это куда небрежнее, чем вчера, и я душевно похвалил себя за предусмотрительность. Если бы вчера охранник обнаружил лишний шов, могли быть вопросы. Но, скорее всего, не ко мне, а к портному. Сегодня это был не просто лишний шов, это был карман. И не пустой. И халва Аллаху за то, что сегодня бдительность доблестной охраны оказалась умеренной.
– В игре двое. Внимание. Ставка – один миллиард.
– Отвечаю.
Последние двадцать минут народ начал потихонечку подтягиваться к столу, и сейчас стоял уже так плотно, что не то, что яблоку – иголке не упасть. Оба полицейских проявили завидную предусмотрительность и остались сзади. А вот охранники Папы протолкались вперед, и теперь стояли в позе «руки по швам» и ели глазами зеленое пространство стола.
– Открывайтесь…
Я медленно, одну за другой перевернул карты.
– Флэш.
Народ шумно выдохнул. Бодигарды Папы переглянулись с широченными улыбками. Я победно оглядел зал, поймал взгляд самого Папы и растянул губы.
Генри Долман не шевелился.
– Месье Долман? – вопросительно произнес крупье.
– А, так кого-то еще интересуют мои карты? – усмехнулся американец, – Одну, пожалуйста.
В зале повисла такая тишина, что если бы эта пресловутая иголка все-таки упала, то с грохотом лавины. И на это никто не обратил бы внимания.
Генри с присущей ему аккуратностью открывал свои карты – справа налево.
Получилось или нет?
– Докуплен флэш рояль, – в бесстрастном голосе крупье проскользнули нотки удивления – и восхищения, – Мсье Долман выиграл.
На самом деле восхищения был достоин я… Но кто бы об этом догадался?
Да и слава Богу!
Пока взгляды всех присутствующих были прикованы к картам Генри, я сделал вид, что у меня отстегнулась запонка, и нырнул под стол.
– Всем шампанского, я плачу! – крикнул американец. Ответом ему был восторженный рев и нестройный хор поздравлений.
Хотя поздравлять-то нужно было меня! Но кого это волнует? Даже меня самого на данный момент волновали совсем другие вещи. Мое отсутствие заметили.
– Эй, Кедраш. Где этот неудачник?
Трех секунд мне хватило, чтобы подцепить и вытянуть из рукава короткую проволочку.
– Я здесь, парни, – демонстративно подняв руки вверх, я шагнул к бодигардам Папы и, когда один из них подался ко мне, быстрым движением полоснул рукавом по щеке одного и – на развороте второго – по шее. Царапины в сущности пустяшные, но главное не это. Куда важнее, что укусы легкой проволочинки содержать яд. Вот вам и сюрприз, сукины дети, правда несколько замедленного действия. Ну подождем, я терпеливый бываю по средам. Небольшое волнение в толпе… Чей-то испуганный ротик пытается выкрикнуть, что-то типа: помогите, началось. Я попытался отработать еще по одному, но увы… Меня все же схватили и жестоко заломали руки за спину, а тот, что был поплотнее, от души въехал кулаком в бок.
– Ты что задумал, сучара…
Вот интересно, он и в самом деле ждал, ответа? Или это была фигура речи?
– Да ладно, Папа с ним разберется.
Я быстро обвел глазами зал. Генри Долмана, сиявшего победной улыбкой, незаметно брали в кольцо какие-то серьезные, неулыбчивые люди. Н-да… Будем надеяться, что это просто его «группа поддержки». А где мои друзья полицейские? Ага, тут. Пытаются протолкаться ко мне, похоже, они поняли, что меня уводят, и сейчас уведут совсем… И потом им придется разбираться с очередным неопознанным телом, прикопанным в пустыне по древнему обычаю – сидя. Один поднес ко рту коробочку рации, второй полез в подмышечную кобуру.
– Именем закона, приказываю остановиться!
Держи карман шире!
Я, как незабвенный Буба Касторский, резво потащил своих конвоиров к дверям, словно мне не терпелось сдаться Папе… Примерно, как тому же Бубе попасть к Леопольду Кудасову. До выхода из зала оставалось пройти каких-то пару шагов, но тут наперерез шагнула дамочка в вечернем платье с боа.
– Прошу прощения, господа, но ваш друг пройдет со мной, – произнесла она. В голосе лязгнул металл.
– Брысь отсюда, коза, – негалантно рыкнул один из бодигардов.
Дамочка сверкнула глазами и слегка сдвинула свои перья. Под ними, естественно, обнаружился значок. А я и не знал, что в эмирской полиции служат прекрасные леди.
– Не коза, а сотрудник Интерпола с особыми полномочиями.
– Ага… Напугала аж совсем, – кивнул второй, – знаешь, где Папа видел Интерпол, тебя и твои особые полномочия?
– Не точно, – усмехнулась леди-полицейский, – но полагаю, что в гробу. Но это ничего не меняет. Господин Кедраш пойдет со мной.
– Еще чего, – фыркнул второй.
– Эй, а можно вы меня в лифте доделите, – вставил я, – я считалочку хорошую знаю. А можно «по морскому» раскинуть.
– Ты двигай вперед, остроумный, – меня ощутимо пнули в филейную часть.
– Так я туда и рвусь, – чуть не завопил я, но было уже поздно. Я заметил, как точеный подбородок леди отвисает, а глаза становятся круглыми как шарикоподшипники. И в тот же момент почувствовал, что хватка бодигардов ослабла. Один, тот, что справа, мешком осел на пол. Другой качнулся вперед, пытаясь удержаться на ногах, оперся о столик с напитками и обрушился вниз в брызгах шампанского по четыреста евро за бутылку.
Вот оно! Сработало! Хорошее зелье продала мне Ганечка! И ведь не выдохлось за столько лет, сработало. Только не вовремя. Вернее, эта коза из Интерпола нас задержала. И впрямь баба навстречу – скверное дело, даже без пустого ведра.
Поймите меня правильно, я против женщин ничего не имею. Пусть делают что хотят: уголек рубят, в космос летают, с десантным рюкзаком бегают… Только пусть будут готовы, если уж влезли в мужские дела, что никто им на слабый пол скидки делать не станет. Назвался груздем – получи в зубы.
… Бить ее я все-таки не стал. Просто нежно приобнял за плечи, да и рванул платье вниз. Раздался треск шелка, и сложная конструкция в момент спеленала сотрудника Интерпола не хуже смирительной рубашки. Лицо у нее сделалось! Хотя чего паниковать, с такой-то по… фигурой.
Я глянул в сторону дверей, но оттуда уже спешила охрана отеля. Сзади ко мне проталкивались двое полицейских в настроении далеко не мирном, спереди шипела разъяренная фурия в нижнем белье, а под ногами мирно дремали Папины шестерки. Я схватил столик: легкую конструкцию из стали и пластика и со всей дури метнул в большое зеркало. С жалобным звуком осколки ссыпались вниз. Теперь, согласно примете, у меня будет семь лет несчастий. Но другого выхода не было. Когда отель перестраивали, этим зеркалом закрыли проход в следующий зал. Сейчас там располагался рыбный ресторан.
Не обращая внимания на торчащие осколки, я этой самой рыбкой нырнул в открывшийся проем.
…Представьте себе – вы мирно ужинаете. Скатерти белоснежные, ножи серебряные с нефритовыми вставками, вода в хрустале, фарфор тонкий, звонкий и прозрачный, «за кефир отдельное спасибо…». И тут вваливается встрепанный мужик и с воплем: «Без паники, это репетиция!» несется по проходу меж столиками прямо к кухне. Сзади топот погони, спереди какой-то пацан в куртке официанта, решил, кретин, стать героем, послужить родной стране – и развернул свою тележку поперек хода. Шел бы лучше в армию, чудак! С разгону я его усадил на тележку и метнул назад, прямо в погоню.
