Текст книги "Украсть миллиард (СИ)"
Автор книги: Александр Тестов
Соавторы: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Глава 6. Дорога, хиппи и гадание по руке…
Я проснулся с давно забытым ощущением покоя. Бог знает, откуда оно взялось. Вроде бы и повода никакого не было. Чужой город, чужое имя, номер в отеле, за который заплатил неизвестно кто. Правда, на этот раз, для разнообразия, не «люкс». В таком мог бы остановиться учитель, выигравший путевку в каком-нибудь малобюджетном интеллектуальном шоу. Светлый ковролин на полу, светлые занавески на окнах, светлое покрывало на тахте, полутораспальной, без всяких изысков. Вместо них – очень качественное фото монастыря Бегейнхоф на стене, маленький холодильник в углу и в нем порция знаменитого яблочного пирога с мороженым. Одна. Что, в общем, логично, номер-то на одного. Дешево и сердито.
Пирог я уничтожил в два укуса. Даже в полтора, второй кус мог быть и побольше. Он лишь раздразнил голод, но спускаться в ресторан я не рискнул, а постарался утопить проснувшегося червяка десятком стаканов крепкого и сладкого чая (запас сахара и заварки любезно предоставил отель). Потом, посмотрев новости и еще раз убедившись, что по сравнению со мной Бен Ладен нервно курит в сторонке, я пожал плечами, выключил «фонарь для дураков» и уснул.
И проснулся с таким настроением, словно сегодня воскресенье, отпуск, лето, я никому ничего не должен и на фиг никому не нужен. Упоительное чувство. Думаю, это была Голландия. Старый дождливый Амстердам потихоньку пробрался в мой сон и надышал столько счастья и покоя, что хватило и на утро.
А, может, причиной был невысокий субтильный паренек неопределенного возраста в джинсах и свитере явно «с раскладушек», но в подчеркнуто-стильных и умопомрачительно дорогих очках. Он сидел за небольшим откидным столиком и что-то просматривал на экране лэп-топа с таким видом, словно был у себя дома. Хм… Во-первых, это вполне могло так и быть. Я бы не удивился. А во-вторых, Кролик так вел себя всегда и везде. Как-то он удостоился беседы с королем Испании. И когда журналисты спросили его, каким он нашел Хуана-Карлоса де Бурбона, Кролик пожал плечами и выдал: «да нормальный мужик».
– Привет, – сказал я, – как ты здесь оказался?
– Приплыл по-собачьи, – хмыкнул Кролик, не отрываясь от монитора, – прилетел утренним рейсом, как же еще?
Катастрофа, случившаяся накануне, похоже, его нисколько не напугала. Словно прочитав мои мысли, Кролик спросил:
– Зачем же ты самолет-то сломал? Такой красивый, и, главное, новый совсем. Не стыдно?
Я быстро завернулся в купальный халат и присел к столу.
– Что-то наковырял?
– Да не особо, – пожал плечами Кролик. Помолчал. Взглянул на меня испытующе. Видно, приметил жадный интерес и расщедрился, – Однако, кое-что любопытное есть.
Он быстро заработал мышкой, открывая скаченные файлы.
– Вот список пассажиров рейса 568. Это было самым легким, – негромко комментировал он, – 832 человека. Отдельный список – члены экипажа: фамилии, адреса, телефоны, летный стаж…
– Ты волшебник.
– Я гораздо лучше. Я – хакер. Ты дальше смотри: данные техосмотра того самолета, который должен был лететь вместо авиакрыла и был снят из-за технической неисправности. Здесь как будто все чисто – плохо работает замок на дверце, может быть нарушена герметичность. Причина более чем веская. А теперь внимание – самое вкусное: письмо, которое пришло по э-мэйлу в редакцию 16 канала якобы из Эмиратов. Сам текст достаточно любопытный, но не это главное.
– Что же главное? – не выдержал я.
– А главное то, что письмо с описанием этапов твоего большого жизненного пути было состряпано где угодно, только не в полиции Дубая. Я не сумел отследить его маршрут. Тот, кто отправил файл, знает о компьютерах больше, чем я.
Услышать такое от Кролика было само по себе сенсацией.
– До сих пор я был уверен, что ты – номер один, – удивленно сказал я.
– А-а, – мотнул вихрастой головой низложенный король киберпространства, – я попытался добраться до отправителя, но ниточка оборвалась. Хотя то, где она оборвалась, уже само по себе может навести на размышления.
Я весь обратился в одно большое ухо, стоящее торчком.
– Почтовый север банка «Алекса», – веско сказал Кролик.
– Ну и что, – не понял я, ожидавший услышать что-то вроде «штаб-квартира Ми-6», – только не говори, что ты не смог его сломать.
– Сломать можно что угодно, – пожал плечами Кролик, – в том числе и собственную шею.
– То есть? – не понял я.
– Ломать «Алексу» я не буду ни за какие пряники. И не проси.
– Почему? – удивился я.
– По двум причинам. Во-первых, президент банка, князь Рустам, мой друг. Во-вторых – поймают и убьют. Это – без вариантов.
– Не смотря на то, что князь – твой друг?
– Именно поэтому, – исчерпывающе объяснил Кролик.
– И что делать? – слегка растерялся я.
Кролик пожал плечами:
– Работать с тем, что имеем. Как говорит одна моя знакомая, любое количество информации больше одного бита поддается анализу.
Я зябко повел плечами. Нет, в номере было совсем не холодно. Только радостное чувство свободы и вседозволенности, с которым я проснулся, как-то незаметно рассосалось.
– На голодный желудок плохо соображаю, – пожаловался я, – да и халат – немного не та одежда, к которой я привык.
– А у тебя кроме него…
– Только вдрызг рваный смокинг.
– Хорошо поиграл, – прокомментировал он.
– Да хорошо, хорошо, – обиделся я, – просто отлично! Только к деньгам мне лучше пока не соваться.
Кролик прикрыл глаза, что-то прикидывая.
– Сделаем тебе карточку на двадцать тысяч, – сказал он, наконец, словно подводя итог своим мыслям, – на первое время хватит?
– Двадцать тысяч – чего? – не понял я.
– Монгольских тугриков, – съязвил Кролик, – евро, конечно. Мы же в Европе. Соберешься в Африку – поменяешь на динары.
Я промолчал, не зная, как на это можно отреагировать. Нет, то, что у Кролика с деньгами все в порядке, я и раньше догадывался. А то, что парень он не жадный, просто знал.
– Я отдам, – только и нашелся я.
Похоже, долги мои росли в геометрической прогрессии. Как бы не пришлось, получив полмиллиарда, уговаривать «остальных – немного подождать».
– Послушай, – осенило меня вдруг, – так если князь – твой друг, может, ты просто попросишь разрешения потрясти его сервер? – я еще не успел договорить, как уже понял, что ляпнул что-то не то. Кролик вдруг словно подсох лицом, раздолбайский хакерский прикид как-то потух и на меня глянули темные холодные глаза Очень Неприятного Парня.
– «Нет» – бывает разным, – неожиданно терпеливо пояснил он, – бывает «нет, но, если хочешь, попробуй». Бывает «нет, не сейчас». Так вот это – «нет, и даже не пытайся, иначе сдохнешь очень поганой смертью».
– За простую просьбу? – не поверил я, – а ты не преувеличиваешь? Я пару раз видел князя, мне показалось – вполне вменяемый мужик.
– Он такой и есть, – с тем же нечеловеческим терпением повторил Кролик, – просто за некоторые вещи убивает без разговоров. А извинения принимает уже потом, от твоих родственников.
Я покачал головой. Оснований не верить Кролику у меня не было. Так что я не поверил ему просто так, безо всяких оснований. Как потом выяснилось – совершенно напрасно.
Кролик позвонил, и через несколько минут нам подали традиционный завтрак: яйца-пашот, бекон, сосиски, булочки в шоколаде, кофе и апельсиновый сок. Я набросился на поднос как оголодавший дракон. Кролик задумчиво посмотрел на меня и сделал еще один звонок с просьбой – повторить.
За едой я просматривал список пассажиров, хотя, что он мог мне дать? Где-то среди восьми сотен затесался один, который пронес бомбу на борт. Но как его вычислить?
– Борис Самойлов, – прочел я.
– Знакомый?
– Мужик, который одолжил мне 50 евро на общественный туалет…
Кролик хмыкнул. К чему, я так и не понял.
– Не привык я так работать, – я опрокинул в себя последнюю чашечку кофе и в задумчивости посмотрел на мутноватый осадок на дне. Погадать что ли? Вдруг получится, – обычно у меня пара секунд на принятие решения, постоянный цейтнот. И это мобилизует. А тут спокойно, тихо, никто на мушке не держит. Расслабился я так, что мозги не включаются.
– Ну, это дело вполне можно поправить, – отозвался Кролик, – ты пока до отеля добирался, дорогу переходил?
– Ну… наверное, да, – не понял я, – но правила не нарушал, так что…
– Не важно, – перебил Кролик, – ты стоял на перекрестке, ты входил в вестибюль, ты шел по коридору.
– Видеокамеры? – сообразил я.
– Причем, везде. Хоть раз, да тебя сфотографировали.
– И что? – не понял я, – какие основания у этого неведомого Некто проверять видеокамеры именно в этом отеле?
– Он проверит все видеокамеры.
– Во всем городе? – не поверил я.
– Если понадобиться, то и во всей стране.
– Но это невозможно! Колоссальный объем информации, который не по силам человеку.
– Но вполне по силам компьютеру. Помнишь, что я тебе сказал? Этот человек разбирается в компьютерах лучше, чем я.
На меня словно дохнуло холодом.
– Но это значит… Они уже могут знать, что я здесь?
– Они уже могут идти по коридору, – наиграл Кролик.
Я невольно прислушался, но за тонкой дверью было тихо. Впрочем, настороженность никуда не делась.
– Черт, – буркнул я.
– Что, заработали мозги? – поинтересовался приятель, – Между прочим, я удивляюсь, почему тебя не перехватили прямо у самолета. Времени на подготовку было больше, чем достаточно. Вы ведь задержались на два часа.
– Стоп! – меня осенило, – значит, бомба должна была взорваться…
– Над Атлантикой, – подтвердил Кролик.
– А Голландия была… Нет, она не могла быть единственной остановкой, иначе бомба бы не взорвалась. Кролик, где мы садились?
– В Турции, – ответил он, покопавшись в своих файлах.
– Попался, тварь, – тихо выдохнул я.
Кролик встретился со мной взглядом. И медленно кивнул, соглашаясь.
– Мне нужен тот, у кого был билет до Амстердама, но кто сошел раньше. Сможешь его найти?
– Когда знаешь, что искать, результат предсказуем, – пожал плечами мой приятель, – но, знаешь, документы у него наверняка фальшивые.
– Все-таки зацепка. Кто-то ему их сделал. Кстати, неплохо и мне навестить этого кого-то. В личных целях.
– Говорит агент Колибри.
– Слушаю вас.
– Я упустила груз.
– Что? Профессионала обул какой-то карточный шулер? Как это могло случиться? Мы ведь практически полностью закрыли Амстердам. Он не мог уйти ни воздухом, ни морем. Мы контролировали все наземные пути!
– Я предполагаю, что он покинул Нидерланды автостопом.
– Чушь! Его бы задержали на границе. Он не мог так быстро изменить внешность.
– Я могу высказать предположение?
– Какое еще… Хорошо. Слушаю.
– Практически наверняка он покинул страну с общиной хиппи.
– Еще одна чушь. В этих общинах полно наркоманов, так что полиция трясет каждого как грушу. Молодой мужчина, объявленный в розыск накануне, не мог проскочить незамеченным.
– Я почти уверена, что он пересек границу по женскому паспорту. Я не сразу догадалась об этом. Прошу санкции на дальнейшее преследование объекта.
– Знаешь что, агент Колибри… Кататься любишь? Ну и катись… Всю информацию сбросишь на сервер «Алексы». Тебя заменит другой агент.
– Это мой первый серьезный прокол. Дайте мне еще один шанс. Я верну объект на родину.
– Где они, эти хиппи?
– Община здесь, неподалеку, в одном из кемпингов в окрестностях замка Бершайд. Но, думаю, объекта там уже нет. Он далеко не дурак и постарался сменить имя и затеряться сразу после того, как пересек границу.
– И ты считаешь, что найдешь его?
– Безусловно. Я догадываюсь, куда он направился и могу его перехватить. Я обладаю информацией, которой нет у нашего объекта. Пока нет.
– У тебя неделя, агент Колибри. Одна неделя.
– Я успею.
…Дубль не помню какой, но в данный момент мне это абсолютно по барабану. Крыса – и никаких тех же. Один, «савсэм адын», как в том анекдоте.
Я презрел условности и уселся на широкий подоконник своей комнаты. «Своей» в данном случае означало – на пару дней. Небольшой, но комфортабельный мотель принял меня, уставшего мало не насмерть после почти тридцатикилометрового марш-броска по живописным предгорьям Арденн.
Мне было не до красот пейзажа, даже предложенную комнату я смотреть не стал, а лишь мотнул головой, обозначая согласие, поставил какую-то неразборчивую закорючку в гостевой книге, сгреб ключ и уже через пять минут спал сном праведника, употребив в качестве снотворного две чашки крепчайшего кофе.
Утром меня разбудило солнце, немилосердно бьющее в глаза – вчера, сморенный усталостью, я забыл задернуть штору. Я встал, потянулся. Шлепая босыми ногами по полу, подошел к окну и широко распахнул его.
За окном широкая серая лента асфальта огибала невысокие холмы, поросшие лесом. Белоснежные двухэтажные домики с серо-зелеными крышами выглядывали из-за деревьев. Не смотря на сходство архитектуры, ни один из них не был похож на другой. Как это удалось строителям – загадка. Похоже, сегодня ожидался ясный солнечный день. Здесь это было редкостью.
Прямо перед моими глазами находился один из бывших скоростных участков чемпионата «Формулы-1». Впоследствии трассу сократили с пятнадцати километров до семи из-за слишком большого количества аварий, кажется, в семьдесят третьем году на двадцатичетырехчасовых гонках тут разбились насмерть сразу три пилота. Так что этот участок оказался за пределами Большого Кольца. Но свято место пусто не бывает. И проклято – тоже. Участок профессиональной трассы немедленно захапали менее известные брэнды, и те, кто купил здесь недвижимость ожидая тишины, покоя и близости к минеральным источникам – здорово просчитались. Близость к источникам осталась, а все остальное – извините. Ночью, не смотря на «мертвый» сон я слышал рев гоночных моторов, как по мне, так это была лучшая музыка в мире.
Я покрутил на запястье затейливый браслет из бисера – прощальный подарок Радуги. Солнечный луч ударил в него, заставив вспыхнуть и заискриться сине-зелено-желто-оранжево-малиновый узор. По стенам запрыгали разноцветные зайчики, и я поймал себя на том, что бездумно улыбаюсь. «Мир – это улыбка…»
… – Как ты запоминаешь цифры?
– Отлично, – удивился я, – у меня вообще со склерозом проблем нет.
– Ну да, это ведь твоя профессия, – покивал Кролик, – я дам тебе телефон. Позвонишь по нему только в самом пиковом случае.
– Например? – уточнил я.
– Если просто в полицию загребут – не звони.
– Понял, – слегка опешил я. Похоже, приятель здорово переоценивал меня, если считал, что обвинение во взрыве самолета – это мелочи, с которыми я вполне способен справиться сам, не привлекая таких серьезных парней, как он.
– Ты и в самом деле считаешь, что «все мы под колпаком у Мюллера»?
– Нет, – покачал головой Кролик. Но лишь у меня отлегло от сердца, как он тут же все испортил, добавив, – Не все.
Мы расстались, подробно обговорив, что и как я не должен делать: обращаться в посольство, пытаться наладить контакт с родственниками, друзьями, любимыми женщинами, связываться с Кроликом за исключением экстренных случаев, копать под «Алексу», конфликтовать с полицией, переходить улицу в неположенном месте, бросать фантики мимо урны и так далее, миллион сто пятьдесят шесть правил, которые можно свести к одному: «не светиться, сидеть тихо, как мышь под метлой».
– И как долго? – скривился я.
Кролик пожал плечами.
– В идеале – пока не поймают настоящих террористов.
– Но кто будет их ловить, если есть – я? Человек без профессии, без документов, которого разыскивает Интерпол, да еще неизвестно как оказавшийся в этом самолете? Думаешь, этой истории с желтым шариком кто-то поверит?
– Я разве сказал, что ты должен прикинуться диванной подушкой? Действуй. Но очень осторожно. Я помогу тебе.
Что-то приятель недоговаривал. Но я не стал настаивать. Знал – бесполезно. Напоследок он вручил мне мобильный телефон, хлопнул по плечу и, пожелав удачи, как-то быстро отдалился, растворившись в толпе на Рю де Ро, среди плащей, зонтов и спокойных отстраненных улыбок.
Я остался один, даже приблизительно не представляя, что я все-таки должен делать. И в каком порядке.
* * *
На площади у фонтана расположилась довольно живописная группа. Их было человек двадцать, но никакого напряжения они не создавали: пестрая стайка очень похожих между собой мужчин, женщин и детей – все в джинсе, расшитой бисером, длинные волосы расчесаны на прямой пробор и перехвачены «хайратниками», на шее – кошельки с бахромой. Они заняли три скамейки, кому не хватило места – расположились прямо на бордюрных камнях. Удивительно, но вся эта толпа не привлекла никакого внимания ни прохожих, спешащих по своим делам, ни пары полицейских, которые прошли мимо и даже головы не повернули. На мне их взгляд задержался несколько дольше. Я едва не начал тихонько паниковать, тем более, что один из них тронул своего напарника за плечо и, что-то сказав, развернулся, было, ко мне. Мои губы сами собой растянулись в улыбке: доброжелательно-безразличной. Я глянул на небо и раскрыл прикупленный по случаю зонт.
Что делать, если полицейский спросит документы?
Пронесло. Его напарник отрицательно качнул головой и дернул подбородком в другую сторону.
Кошмар! Надо что-то делать, иначе я не продержусь на этих улицах даже до вечера.
«Дети цветов» меланхолично курили, поглядывая по сторонам. У одной из них на животе висела «кенгурушка» с удивительно спокойным, улыбчивым ребенком.
Я подошел ближе и присел на бордюр рядом с рыжеволосой незнакомкой в широком джинсовом сарафане. Ее лицо было загорелым, а изящные руки от запястий до предплечий украшены бисерными «феньками».
– Здравствуй, – сказал я по-английски, надеясь, что это слово она поймет.
Девушка обернулась и, чтоб мне пропасть, приветливо улыбнулась.
– Здравствуй, – бойко ответила она, – ты не местный? Меня зовут Радуга, а тебя?
Ее английский был с сильным привкусом обучающих курсов, но вполне понятен.
– Крыса, – ответил я, – не так красиво, но тоже вполне натурально и близко к природе.
Она рассмеялась, подхватила меня за руку и потащила представлять остальным. Пара минут – и я окончательно потерялся в вихре пестрых платков, стеклянных и деревянный браслетов, тянувшихся мне навстречу и забавных имен-ников: Мир, Фауна, Любовь, Солнечный Ветер, Голос Травы…
Они двигались «вместе с ветром» куда глядели глаза и несли ноги, не очень заботясь о том, что на их пути могут встретиться какие-то там шлагбаумы, и плохо веря, что им могут преградить дорогу абстрактные линии на карте, которые странные люди называли вроде бы государственными границами.
Я почувствовал себя так, словно меня подхватил какой-то доброжелательный ураган и мягко, ненавязчиво увлек за собой. Я не сопротивлялся.
Община заночевала, разбив лагерь прямо на газоне в центре столицы. Где-то за час до заката появился полицейский и направился в сторону нашего табора. Зрелище, надо сказать, было любопытным: девчонки ставили шатры из непромокаемой ткани, чистили картошку в бумажный пакет, отдельно вынесли и поставили на самое видное место биоунитаз. Из толпы выделился уже пожилой «юноша» с седыми патлами чуть не до пояса, перехваченными бежевой косынкой. Он протянул руку парню в форме, выслушал что-то, покивал, рассмеялся, похоже, в ответ на какую-то шутку и, хлопнув полицейского по плечу, скрылся в своем шатре. Страж порядка обвел лагерь внимательным взглядом, отметил пакеты и биотуалет, что-то бросил в коробочку коротковолновой рации и рассосался в сумерках, которые уже начинали сгущаться.
Появилась неизменная гитара – какой же лагерь хиппи без своего персонального Вудстока. Пели по-голландски, но этот язык так близок к немецкому, что смысл я уловил…
Когда-нибудь меня позовет что-то светлое,
Туда где из живых никто еще не был.
Небрежно развернет все мечты заветные
И теплой рукой подкинет в небо.
И станет мне легко, и стане празднично.
Забуду я о том, что был мир тесным,
Забуду обо всем, что чего-то значило,
Ведь станет все простым и давно известным.
Увижу с высоты, как планета вертится,
И где-то на пороге чужой весны
Я стану непременно, раз мне так верится
Чистым звуком чьей-то струны.
Много разных слов я когда-то слышал,
Только все слова, как обычно, по боку.
Каждому по вере, и так уж вышло,
Верую лишь в то, что я стану облаком
И будет мне легко, и будет весело.
О чем грустить тому, что легче воздуха?
Стать облаком так просто и так естественно,
Откуда же иначе и взяться облаку?
Красиво, черт. И даже, в каком-то смысле, оптимистично…
Я в это время изо всех сил пытался прикинуться шлангом и делал вид, что внимательно слушаю Мир, которая гадала мне по руке. Кстати, гадание не было ее основной профессией. Я чуть не упал, когда выяснилось, что Мир – программист.
– Смотри, вот линия жизни – она у тебя очень длинная и глубокая. Чем она дальше от большого пальца, тем человек дальше от своих корней, своей семьи. Судя по твоей ладони, ты от своих корней – как Пекин от Сан-Франциско.
Я невольно улыбнулся. Моя мама – учительница младших классов, слава Богу, понятия не имела о том, какая интересная жизнь у ее первенца. Мы виделись редко: две моих сестры со своими детьми, проблемами, мужьями и любовниками полностью поглощали все время, которое оставалось у мамочки от работы, так что обо мне она вспоминала не часто.
– Вот это – линия сердца. Заметная, но никуда не ведет. Вернее, ведет в никуда.
– И что это значит? – заинтересовался я.
– То и значит, – пожала плечами Мир, – ты можешь отдать жизнь за любовь. Но отдать жизнь любимому человеку – никогда.
– Ну, не все так плохо, – попробовал сопротивляться я.
– Почему – плохо? – удивилась Мир, – Это не плохо и не хорошо. Это твоя суть. Прими ее как данность. Во-первых, ничего другого у тебя все равно не будет, а во-вторых, билет, который тебе достался, далеко не самый ужасный.
Ты слушаешь? Или тебе уже все ясно?
– Продолжай, – обреченно кивнул я, переворачиваясь со спины на живот.
– Линия судьбы очень четкая. Судьба у тебя есть. А вот как она пересекает линии ума и сердца… Получается довольно четкий и большой треугольник. И он – не замкнут.
– И что? – пробурчал я, почти убаюканный этим мелодичным голосом.
– Это денежный треугольник. То, что он есть – значит, что деньги у тебя водятся. А то, что не замкнут, означает…
– Что они как водятся, так и выводятся, – послышалось совсем близко. Рядом с нами на расстеленный плед плюхнулась Радуга. Девчонки вдвоем завладели моей многострадальной конечностью и начали что-то на ней выискивать, чертя пальцами, и это заставляло меня вздрагивать от щекотки и тихонько смеяться.
– А сейчас у тебя большие проблемы, – протянула Радуга, словно бы в удивлении, – ты ухитрился нажить себе много врагов.
– Так что же мне делать, милые пифии? – пробормотал я, щурясь на заходящее солнце.
– Никогда не думала, что скажу это, – тихо произнесла Мир, – но у тебя есть только один выход. Ты должен «сменить кожу». Из «жертвы» превратиться в «охотника». Только так ты сможешь выжить.
– К сожалению, девчонки, это вряд ли получится. Я вегетарианец. И пацифист…
Спать мы завалились все втроем: Радуга грела меня слева, Мир – справа. Никто ни о чем так и не спросил.
