Текст книги "Пять ликов богини (СИ)"

Автор книги: Александр Свирин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Я чуть сильнее выкручиваю ему руку, чтобы до него уж точно дошло.

– Усёк! – тут же кричит он, скривившись от боли.

– Вот и славно.

Я отпускаю его, и он отскакивает от меня на три шага.

– Что тебе нужно?

Сразу к делу – мне это нравится.

– Доступ к закрытому каналу связи унагистов. И твоё имя.

– Все зовут меня Шот.

– Да не гони, наверняка никто тебя так не зовёт. Слишком крутое имя для такого задрота. Я буду звать тебя Шорт.

– Очень хорошо, что ты нашла это место, – слышу знакомый голос за спиной.

Я оборачиваюсь. Из темноты прохода появляется Нане с гаусс-пистолетом в руках. Его дуло смотрит прямо на меня.

– Что происходит? – спрашиваю я.

В голове полный сумбур. Зачем сестра направила на меня пистолет? Она что, так сильно обиделась на то, что я её прогнала?

– Я рассчитывала лишь забрать твои записи, но сорвала джекпот. Возможность ударить ещё и по унагистам – это дорогого стоит.

– Какой-то проходной двор, – ворчит за спиной Шорт.

– А ты вообще сиди и помалкивай, если хочешь остаться в живых, – неожиданно дерзко отвечает ему Нане.

Что случилось? Где моя скромная и тихая младшая сестрёнка?

– Отдавай записи, Ада.

Я ухмыляюсь.

– Не знаю, какую игру ты затеяла, но ты мне ничего не сделаешь. Я – твой брат.

– Я, может, и не сделаю.

Нане отходит чуть в сторону, и из-за её спины из темноты появляется вторая фигура. Высокий высокотехнологичный андроид ростом два метра пятнадцать сантиметров, сделанный из блестящего фромина и с синим перевёрнутым треугольником на лбу. Кряк. Он тоже держит в руках пистолет, но уже настоящий, какими снабжают полицейских.

В голове наконец-то начинает складываться картина.

– Это ты помогла им найти мою прежнюю лабораторию. – От гнева мои кулаки сжимаются. – И подстроила пожар, чтобы помешать мне изучить мозги этой гердянки. Но почему, Нане? Почему?

На последнем слове мой голос срывается, потому что эмоции переполняют меня – они словно бездонный океан, в котором я тону и захлёбываюсь. Я внимательно смотрю на Нане, в её глаза, надеясь найти там ответ, но вижу лишь тоску и печаль, тихую грусть, которая отчётливо мне что-то напоминает, но я не могу вспомнить, что именно. Я уже видела точно такой же взгляд полный боли – невыразимой, немыслимой.

Мама… это мамин взгляд. Перед тем, как она сбросила нас с ней с обрыва.

«Прости. Так нужно. Я люблю тебя». И сейчас история повторяется уже с Нане.

– Записи. Пожалуйста. – Голос сестры настойчив, но не злобен. Она явно сама не в восторге от того, что делает. Тогда зачем?

Я лезу в сумочку, достаю свою тетрадку и бросаю в их сторону. Кряк ловит её, открывает и просматривает.

– Да, в этот раз настоящие.

На кончике его пальца зажигается маленький огонёк, как от зажигалки. Он подносит его к уголку моей тетрадки, и вскоре её целиком охватывает пламя. Я смотрю, как сгорает работа всей моей жизни, а вместе с ней умирает и что-то куда более важное внутри меня. Мне не жалко записей – да, придётся потратить время, чтобы всё восстановить, но я помню все основные моменты. А вот то, что это сделала Нане, причиняет мне боль, от которой я готова разрыдаться до истерики, и лишь мощное усилие воли и крайнее нежелание показывать ублюдку Кряку свою слабость позволяют мне держаться.

– Что они тебе пообещали? – спрашиваю я у сестры. – Билет до Златограда? Продала меня за собственное бессмертие?

– Если бы ты всё знал, Менке, ты бы меня понял.

Она вновь игнорирует Аду, обращаясь напрямую к Менке.

– Я никогда не пойму, как можно предать своего близкого, – отвечаю я.

– Это не предательство. Как раз наоборот. Я не хочу причинять тебе боль, но так нужно. Надеюсь, однажды ты меня простишь.

– И не рассчитывай.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда Гусак Петро доделает свою работу.

– Что? – Слово вырывается само, я не могу его удержать из-за глубокого шока. – Откуда ты знаешь про Гусака, я же тебе ничего…

Я не успеваю закончить, потому что краем глаза замечаю быстрое движение и лишь за пятьсот пятьдесят четыре миллисекунды успеваю увернуться от лезвия огромного мачете.

– Жопная дырка! – кричит появившийся из ниоткуда Гусак Петро и вновь замахивается мачете. – Сантиметровый член!

А я в таком положении, что уже не смогу никак уклониться. Лезвие летит прямо мне в лицо. Но послать сигнал я успею!

Кори, смена личности: Порфир

Нейрограмма. Порфирий (07.03.2430)

Я пробуждаюсь под раздражающее хныканье, весьма мерзкое, ведь по голосу слышно, что оно принадлежит взрослому мужчине, а им не престало вести себя, как малое дитя. Голова раскалывается – она будто старый засохший пень, который хорошенько рубанули топором. Пыль забивает собой другие запахи, а духота и давящее ощущение темноты сжимают меня в тиски даже с закрытыми глазами.

Словно волны, набегающие на песчаный берег, тревожат воспоминания, но не мои. Я знаю настоящее имя Румера – Иван Рауш. Хуже того, я прекрасно помню чёрное дуло пистолета в руках сестры, обращённое прямо мне в сердце. Грудь сдавливает невыносимая тяжесть чужой жизни, словно в голову насильно затолкали кого-то другого и теперь просят уживаться с ним.

Я, наконец, открываю глаза, кое-как приподнимаюсь и осматриваюсь. Да, я помню это место – помещение, которое мне выделил Румер. Вокруг валяются осколки серверов, бывшие некогда целым парадом одинаковых мультяшных девочек в милых нарядах, вполне привлекательных для излишне инфантильных мужчин. А посреди них сидит и плачет как раз один из таких – Шорт. Нет, он представился иначе, Шортом его назвал уже я. Вернее, не я, а Ада, но теперь я почему-то не могу сделать никаких различий.

Кори, выведи, пожалуйста, список доступных личностей.

Перед глазами появляется маленькая таблица. Основная личность – Менке Рамаян, тут всё верно. Дополнительные личности: Порфирий (используется в данный момент), Псих Колоток, М.С. Лермушкин. Ады в списке нет.

Ужас случившегося накрывает меня не сразу, он приходит постепенно, будто звук, которому понадобилось несколько секунд дабы преодолеть слишком большое расстояние. Ада успела послать Кори сигнал о смене личности, но, похоже, в тот же самый миг удар Гусака Петро настиг её. Удар, который стёр Аду, но её память не исчезла, она досталась Менке, а стало быть, и всем остальным личностям. Поэтому я помню всё, что помнит она. И вновь, как бритва, режет сердце боль от предательства сестры.

Я полностью встаю и отряхиваюсь от пыли. Игнорировать Гусака Петро больше нельзя, теперь я целиком понимаю ту угрозу, которую он несёт. Более того – о нём откуда-то знает Нане. В этом ещё предстоит разобраться.

– Пожалуйста, прекрати плакать, – говорю я Шоту как можно вежливей. – У меня страшно болит голова. Лучше расскажи, что случилось, пока я лежал без сознания-с.

Бездумные хныканья прекращаются, Шот оборачивается ко мне и утирает нос.

– Эти двое… ну, та девка и робот, сломали всех моих девочек, – он еле сдерживается, чтобы вновь не начать рыдать.

– Попробуй эмошки-с, – говорю я ему в надежде хоть как-то успокоить и убрать, наконец, сей источник раздражения. – Потрясающая вещь. Найдёшь нужную, и окунёшься в блаженство. Это куда лучше, чем предаваться любовным утехам с бездушным компьютером, не находишь?

– Страшно закачивать себе в голову что попало. Вдруг там вирус какой?

– Да уж, тут не поспорю-с.

Нужно выстроить в голове хоть какую-то картину, сложить воедино несходящиеся части мозаики – только так я смогу действовать точно и уверенно. Итак, ныне мне известно, что Нане сотрудничает с Краком – факт, пусть и болезненный, но неоспоримый. Вдвоём они уничтожили мой труд, дабы не дать мне добраться до Златограда. Вопрос лишь один: зачем? Если с Краком всё понятно, то единственная причина у Нане – возможность попасть туда самой. Но она могла добиться этого и собственными силами, без предательства родного брата.

Далее, второй интересный момент: она знает про Гусака Петро. Поскольку я ей ничего про него не говорил, вывод напрашивается сам собой – она как-то замешана в деле о смерти Гарика Нешарина. Две, казалось бы, разрозненные ниточки, наконец, сплетаются в одну. Могла ли Нане заразить нейроком Гарика вирусом, зная, что я не откажу Зеване в помощи? Теоретически – да. Но опять же, встаёт вопрос мотивации. Пока не отвечу на него, не увижу всю картину целиком.

Остаётся последний элемент – унагисты. Как со всем этим связаны они? Никогда в жизни не поверю, что Ден Унаги действует заодно со Златоградом, но их новое явление именно сейчас вряд ли можно назвать простой случайностью. Возможно, стоит потянуть за эту нить и посмотреть, куда она меня приведёт.

– Послушай, Шот, или как там тебя. – В голове всё ещё невыносимо гудит, но верные, стройные размышления смогли на время отвлечь от боли. – Кто твой связной среди унагистов? Кто велел тебе организовать… всё это-с?

– Я не знаю, как его зовут. Он не представлялся.

– Но хотя бы скажи, как он выглядел?

– Высокий, широкоплечий… Не знаю, он носит чёрный оверсайз плащ, с длинным воротником, скрывающим половину лица. И тёмные круглые очки. Вроде бы азиат, хотя хрен разберёшь.

Очень знакомое описание – нужно попытаться вспомнить, где я уже встречал его. Кажется, Псих Колоток видел кого-то похожего. Перечитываю его вчерашнюю нейрограмму – и точно, среди унагистов мелькнул огромный азиат в круглых тёмных очках и длинном чёрном плаще. Вряд ли это совпадение. И сегодня его не задержали, поскольку ко мне домой он не приходил. Может Ясень Красин и не врал Психу о том, что они просто клуб реконструкторов, но этот азиат точно унагист, и мог манипулировать остальными для осуществления каких-то своих целей. Нужно его найти, а попутно разобраться со всем остальным. Вчера я ещё планировал наведаться в квартиру к Нешарину. Смотрю на часы: время всего половина третьего дня. Я успею сделать всё до начала концерта Лермушкина.

– Рекомендую убраться отсюда подальше-с, – говорю я Шоту. – Запрись дома на несколько дней и не высовывайся. С унагистами больше не связывайся. Я видел, как одного из них роботы сегодня пристрелили.

Шот нервно сглатывает и кивает, вид у него явно потрясённый и растерянный, но, думаю, ежели он последует моему совету, то обойдётся всего лишь пожизненным страхом перед большими роботами и армянскими девушками.

– Отсюда есть другой выход, кроме того, которым пришёл я? – Не хочется снова лезть через то окошко, тем более что из узкого прохода подтянуться туда трудновато. – Честно говоря, слабо верится, что ты мог там протиснуться, да ещё и принести все эти компьютеры-с.

– Если пройти в тот маленький коридорчик слева, то увидите дверь – она ведёт в канализацию. Пройдёте по ней направо, наткнётесь на лестницу. Там будет автоматический люк, его можно открыть идентификатором любого робота. Если он у вас есть, конечно.

– Не беспокойся, есть.

Я следую его указаниям, ныряю в узкий шершавый коридор, и трогаю пальцами неровную и пыльную бетонную поверхность, которая трётся жёстче наждачной бумаги. В конце и правда натыкаюсь на дверь с вентилем. Открыть её оказывается не так уж и просто, но едва появляется небольшой проём, как с той стороны, словно порыв яростного ветра, бьёт по носу канализационная вонь. Понятно, почему Румер указал мне иной путь до этого места – сам он, конечно, может полазить и по зловонным каналам, но большим любителем подобных приключений его не назвать.

Предо мной бетонная лестница, конец которой скрывает непроницаемый мрак. Я включаю режим ночного видения и спускаюсь вниз, но с каждым шагом вонь становится всё более едкой, она словно обретает плоть, залезает в нос и добирается до мозга. В конце дышать становится практически невозможно, и всё ж надобно двигаться дальше. Шот сказал, что требуется идти направо – туда и развернёмся. Я ускоряюсь, набираю шаг, потому что хочу как можно скорее сбежать от запаха отходов и человеческих экскрементов. Впереди показывается металлическая вертикальная лестница, наверху которой виднеется круглый герметичный люк с электронным замком. Лестница даже на беглый взгляд кажется грязной, но я, преодолевая стойкое отвращение, всё равно лезу по ней наверх. Уже думаю, что лучше бы я возвращался тем же путём, каковым и попал в ту комнату, а не терпел бы всю эту мерзость.

Открываю люк виртуальным идентификатором робота-уборщика и с удовольствием вдыхаю полной грудью чистый уличный воздух. Я вылез в какой-то безлюдной тупиковой улочке нижнего уровня, видимо, неподалёку от пятнадцатого блока. Сразу подмечаю, что на меня смотрит камера, значит, этот путь находится под наблюдением властей. И хотя я мог бы легко сбить её с толку, это всё-таки проблема, которую Румер, наверняка, тоже учёл, когда описывал маршрут. Если же Шот ходил исключительно этой дорогой, то роботы давным-давно его вычислили. Но, видимо, он совсем им неинтересен.

Я вылезаю окончательно, закрываю за собой дверь люка, выхожу из переулка, вызываю таксетку и еду домой. Вонь, кажется, въелась в одежду и даже кожу, тело словно горит от грязи и требует немедленно помыться. Нужно пока сосредоточиться на чём-то другом. Для начала отправляю домой запрос автоповару, чтобы приготовил стейк с печёным картофелем и цветной капустой, а потом погружаюсь в размышления.

Итак, перво-наперво, Крак жив. Значит искусственный мозг имеет выход в сеть и работает ещё и как нейроком, то есть, скорее всего, позволяет загружать своё сознание на удалённый носитель, чтобы потом воссоздать его в новом месте. Такая технология и в самом деле может обеспечить бессмертие, пусть и условное. Формально, мы не продлеваем жизнь одного сознания, а лишь делаем его копию. Нынешний Крак – не тот же самый. Хотя, возможно, для искусственного интеллекта нет разницы. Вполне вероятно, что его мозг всего лишь приёмник, а тело – управляемый издали аватар. Это уже не так интересно, потому что суррогаты есть и у нас, пусть и не настолько технологически продвинутые. Но тогда выходит, что Крак никакой не искусственный интеллект, а вполне живой человек, сидящий где-то в Златограде.

Но встаёт другой важный вопрос – почему меня не убили? Нане сказала: «Посмотрим, что ты скажешь, когда Гусак Петро доделает свою работу». Либо она насмехалась, либо подразумевала, что его работа вовсе не моё убийство, а нечто иное. Своим ударом он уничтожил Аду, но она не стёрлась бесследно, а вернулась в исток, вновь став частью Менке. Тогда какой во всём этом смысл? Или же Гусак действительно должен убить меня, но из-за того, что Ада успела послать сигнал, он лишь стёр её, а Крак с Нане решили, что работа выполнена и просто оставили моё тело валяться посреди тайной комнаты? Тогда почему не устранили Шота, как свидетеля? Тем более, что он работал связным унагистов, которые Златограду явно мешают. Пока картинка в голове никак не хочет складываться, а всё потому, что я не понимаю цель своих противников. Поначалу мне казалось, что они любой ценой не дают мне попасть в Златоград, но теперь уже сомневаюсь. Ведь они могли поступить куда проще. Или поступили?

Проверяю свой социальный рейтинг – нет, порядок, на счету девятьсот восемьдесят тысяч, то есть за вчерашнюю победу Психа Колотка в бою мне уже начислили. Осталось всего двадцать, это ничто, плевок, один хороший вирфильм или музыкальный альбом. Скорее всего Лермушкин сегодня вечером победит в конкурсе и сделает тот самый последний шаг. Но если бы меня не хотели пускать в Златоград, то просто порезали бы рейтинг. При желании на меня много чего можно навесить: и незаконное изготовление оружия, и убийство представителя Златограда (как минимум его тело я уничтожил). Меня могли объявить террористом, как Дена Унаги, а рейтинг опустить в минус, дабы я не мог пользоваться теми услугами и благами, которые предоставляет современный мир, и тогда всякий робот сообщал бы полицейским каждый раз, когда зацеплял бы меня краешком своих зрительных датчиков. Однако этого не случилось.

Бесконечная череда вопросов и нет никаких ответов. Но тем интереснее и приятнее найти их.

Таксетка довозит меня до родного восемнадцатого восточного блока верхнего уровня, и я стремглав мчусь в свою квартиру. Оказавшись внутри, на ходу скидываю одежду и залетаю в душ. Тёплые водяные струи смывают с меня не только грязь, но и усталость. Выхожу я оттуда словно заново родившимся. Высушиваю волосы и укладываю их гелем, зачёсывая назад. Затем надеваю любимую голубую рубашку и приталенный тёмно-синий костюм без галстука. Иду в комнату, сажусь за компьютер и синхронизирую с ним нейроком.

Попробуем найти этого Гусака Петро. Проверяю список запущенных процессов, но не вижу ничего подозрительного – все они либо системные, либо специально запущены мной. Попробуем поискать его иначе. Ада основательно изучила Кори и запомнила наизусть все её файлы, коих порядка ста тысяч. Благо мне не обязательно проверять их самостоятельно, посему поручаю компьютеру свериться с уже имеющимся списком. Минута – и вот предо мной один лишний файл.

Он называется , и такое расширение я уже видел ранее. Это файл, написанный на теклане. Как он оказался на моём нейрокоме – вовсе не загадка, понятно, что это тот самый вирус Гусака Петро, который я подхватил от Гарика Нешарина. Вопрос лишь в том, как заразился он сам.

Я ничего не смогу с ним сделать. Пытаюсь удалить файл, но не получается – и Кори, и домашний компьютер сообщают, что произошла ошибка из-за отсутствия доступа. А софт нижнего уровня его вовсе не обнаружит. Удалить этот файл с моего нейрокома могут лишь роботы, но я не стану давать им доступ – я и раньше не особо доверял гердянкам, но теперь и вовсе воспринимаю их как врагов. Так что же делать? Я не знаю. С Гусаком Петро придётся пока смириться, либо полностью форматировать диск Кори, а значит уничтожить и все остальные личности, включая мою. Может этого и добивается Нане? Но зачем?

Хорошо, проблему Гусака Петро отложим до лучших времён, а пока проверим, о чём нам расскажет квартира Гарика Нешарина.

Обедаю стейком с картошкой и цветной капустой, после чего отправляюсь в гости к Зеване, в десятый западный блок среднего уровня. Пока таксетка мчит меня к возлюбленной, начинаю немного волноваться от предвкушения предстоящей встречи. Дрыгаю ногой и перебираю пальцами – дурацкий нервный тик, от которого весьма непросто избавиться.

Таксетка останавливается, я выхожу и встаю в нерешительности, как мальчишка, стесняющийся прийти в гости к девочке, которая ему нравится. Возьми себя в руки, Порфирий, ты же рационален, спокоен и хладнокровен.

Я захожу в блок, ускоренным шагом поднимаюсь на третий этаж и прохожу по коридору до нужной квартиры. Сердце бешено стучит в груди, но не пойму отчего – то ли из-за быстрой ходьбы, то ли от волнения. Звоню в звонок и жду.

Дверь открывается, и на пороге является Она. Зевана, одетая в простую домашнюю одежду: немного мятую футболку на размер больше нужного с яркими цветочными узорами и мешковатые бежевые штаны, – кажется слегка неряшливой, но вместе с тем невероятно уютной. Изумрудные глаза смотрят холодно, а пухлые губки горячат нутро жаждой поцелуя.

– Менке? – Голос у неё немного сонный. – Ты чего без предупреждения? Хоть бы написал.

– Я старомоден. Можно зайти?

Она кивает и отходит чуть в сторону, пуская меня в свою обитель. Здесь всё так же, как и раньше. Большие занавешенные окна, приятный полумрак, пастельные тона во всей обстановке – ничего кричащего, ничего раздражающего или привлекающего излишнее внимание. Много маленьких деталей, всяких фигурок, статуэточек, свечек и украшений создают домашнюю атмосферу, в которой расслабляешься и забываешь о всех невзгодах. На стенах висят рекламные плакаты спектаклей, в которых она играла, – пусть театр и вечно умирающее искусство, но много людей готовы выйти из дома только чтобы полюбоваться Зеваной на сцене, и я в их числе. Лёгкий беспорядок в виде незаправленной постели и неаккуратно валяющейся на диване одежды парадоксальным образом только придаёт уюта. Я предпочитаю функциональный минимализм, но, находясь здесь, понимаю, насколько на самом деле скудна и холодна моя собственная квартира.

Дверь за мной закрывается.

– Будешь чай или кофе?

– Чай, пожалуйста. Чёрный, две ложки сахара и немного молока.

Она идёт на кухню, делает заказ автоповару и садится за стол. Я сажусь напротив и стараюсь внешне не выказывать неловкости.

– Что-то случилось? – спрашивает Зевана. – Есть новости по поводу Гарика?

– Вообще-то есть. Ты права, его убили.

Взгляд Зеваны не меняется, а лицо всего лишь на мгновение, но отражает возникший внутри взрыв чувств. Она поджимает губки, что делает всегда, когда о чём-то задумывается.

– Ты знаешь, кто это сделал?

Она тоже старается держать голос в норме, но я всё равно чувствую её напряжённость. Мы с ней словно устроили соревнование по хладнокровности и сдержанности, и, честно признаться, я не знаю, кто из нас лучше.

– Пока нет. Но предположения уже есть. Для начала я должен выяснить мотив убийцы. И мне бы не помешало обследовать квартиру Гарика. Я приехал попросить помочь с этим.

– Тебе нужен адрес?

– И доступ внутрь.

– Мы всего три месяца встречались.

– Этого достаточно, чтобы любой парень сделал тебе дубликат ключа от квартиры.

Зевана улыбается, и в этот момент становится похожей на хитрую лисицу, что притаилась неподалёку и готовится свершить смертоносный прыжок на добычу.

– Да, ты прав. Ключ у меня есть.

Автоповар сообщает, что чай готов. Зевана встаёт со стула, берёт две кружки с напитком, над поверхностью которого клубится пар, ставит одну предо мной, и садится обратно, держа вторую так, будто греет об неё руки. Я делаю пробный глоток – великолепно.

– Тогда я надолго не задержусь. Допью чай, возьму ключ и поеду.

– А вдруг я хочу, чтобы ты задержался?

Зевана протягивает руку и накрывает своей ладонью мою.

Признаюсь, этот жест, столь малый и незначительный, вызвал внутри атомный взрыв и чуть не стёр маску тотального спокойствия с лица. Как же мне самому хочется задержаться, но время поджимает, а дело приобрело уже нешуточный оборот. Один взгляд Зеваны, одно её касание, и я теряю себя, растворяюсь в каком-то чувственном океане, забываю про всё на свете. Мой мозг отказывается думать, он выключается, и в такие моменты я действую лишь по наитию, как велит мне инстинкт. А он непостоянен, ненадёжен, доверять ему нельзя.

– А ты хочешь? – Это единственный ответ, который я смог выговорить после пары секунд неловкой паузы.

– Возможно. А возможно и нет. Решай сам.

Она резко убирает ладонь и отпивает немного чая из своей кружки, спокойная и беспечная.

И так всегда. Она играется со мной, будто с котом. Закидывает приманку прямо мне в душу, и ждёт, когда я проглочу её, чтобы после вытащить из меня самые сильные чувства и просто бросить их где-нибудь неподалёку.

Мне жуть как хочется плюнуть на всё и прильнуть к её губам здесь и сейчас, ибо вопреки опыту эмоции во всю глотку орут, что это мой шанс, что сегодня всё получится, что если я останусь сейчас, то останусь навсегда, и мы не разлучимся до самой смерти и так далее, и так далее…

– Извини, но я должен идти. Дела действительно важные и срочные. Обещаю, что найду убийцу твоего… партнёра по духовным практикам. И по возможности преподнесу тебе голову на блюде.

В какой-то мере я даже горжусь собой, поскольку уверен, что ни у Психа Колотка, ни у тем более Лермушкина, ни даже у самого Менке не хватило бы воли отказаться от её игры. Я же всегда руководствуюсь разумом, и потому прекрасно понимаю, что в первую очередь я не должен потакать Зеване и вестись на её провокации. Едва она почует, что может беззастенчиво управлять мной, я пропаду окончательно и бесповоротно.

– Я не так кровожадна, как Саломея, – отвечает Зевана и в её взгляде я улавливаю крупицу расстройства.

Я победил! Я не повёлся на её уловки, не стал играть по навязанным мне правилам и теперь она разочарована, что неспособна манипулировать и вертеть мной, как ей заблагорассудится.

Я залпом допиваю оставшийся чай, нарочито громко ставлю кружку на стол и встаю со стула.

– Ключ, пожалуйста. – Мой тон требователен, но не жёсток.

Зевана встаёт, идёт в другую комнату, а спустя минуту возвращается оттуда и протягивает мне ключ-карту.

– Второй уровень, западный сектор, блок двадцать три. Квартира девятнадцать.

Едва я касаюсь карты, Зевана тут же продолжает:

– На самом деле я не хотела, чтобы ты остался. Ко мне скоро придёт подруга, ты бы нам помешал. Поэтому спасибо. Всё равно увидимся вечером на концерте.

Я усмехаюсь. Жалкая попытка оправдаться, вернуть знамя победы себе, но не выйдет – я уже нащупал слабую точку. Всё это кажется мне странным, ведь мы с Зеваной никогда не состояли в любовных отношениях (а жаль), но зачастую ведём себя, словно бывшие супруги, которые с одной стороны стараются побольнее друг друга уколоть и поддеть, а с другой постоянно заигрывают и флиртуют, будто не в силах отпустить хорошие времена, проведённые вместе. Но она улыбается, мягко и приятно, неожиданно тепло, словно и правда рада моему выбору. Может, я и ошибся. Не понять мне, что творится у неё в голове, но от этого азарт и интерес лишь сильнее разгораются, ибо Зевана пьянит лучше сложной и запутанной загадки.

Я беру ключ, на прощание обнимаюсь с ней и ухожу. Уже стоя на выходе из блока, облегчённо выдыхаю. Смотрю на руку и вижу, что она трясётся – столь велико моё волнение. Так оканчивается каждая моя встреча с Зеваной, тут уж ничего не поделаешь, она единственная способна настолько меня взбудоражить.

Я вызываю таксетку и мчусь к двадцать третьему блоку западного сектора. Да, неподалёку от этого места и погиб Гарик Нешарин. Значит он прогуливался рядом с домом, когда это случилось, но вопрос, зачем он включил в такой миг запись эмошки, остаётся открытым.

Таксетка останавливается спустя три минуты. Я, конечно, мог бы прогуляться и пешком, но дел сегодня очень много, так что приходится экономить время по максимуму. До нужной квартиры дохожу быстрым шагом, прикладываю ключ-карту, но замок выдаёт ошибку. Неужели я что-то перепутал? Нет, всё верно. Пробую ещё раз, но результат тот же – замок отказывается пускать меня внутрь этой квартиры.

Мимо проезжает робот-уборщик, я останавливаю его и подзываю к себе жестом руки.

– Прошу прощения-с. Здесь живёт мой друг, он дал мне ключ от своей квартиры, но я почему-то не могу туда попасть.

– Хозяин данной квартиры погиб позавчера. Примите мои соболезнования. Квартира уже очищена от личных вещей покойного, поскольку мы не нашли его родных и близких. А замок был заменён сегодня утром.

И вновь – тупик. Роботы всегда опережают меня, что неудивительно. Стоит мне сделать один шаг вперёд, как я обнаруживаю, что там уже основательно потоптались. В словах уборщика я не сомневаюсь – даже если попробую проникнуть внутрь незаконными путями, то всё равно ничего не найду. Я уверен, что там тщательно всё зачистили. Что ж, наведаюсь тогда по другому адресу.

Выбегаю на улицу, вновь вызываю таксетку и перемещаюсь к пятому блоку южного сектора – квартире Нане. У меня есть ключ от её дома, посему я без труда оказываюсь внутри.

С моего прошлого визита месяц назад ничего не поменялось. Я не вижу никаких признаков того, что сестра появлялась здесь недавно, да оно и понятно – она же не идиотка, чтобы сразу возвращаться домой. Скорее всего, она нашла себе временное убежище где-то в другом месте и сейчас сидит там вместе с Краком. И всё же я решаю пройтись по всем шкафам и тумбочкам, поискать какие-нибудь заметки, но в отличие от меня, Нане не любит бумагу и все записи держит в электронном формате на устройстве, которое всегда носит с собой. Думаю, копии есть на её домашнем компьютере. Но для меня это бесполезно. Одно дело – проникнуть в нейроком мёртвого человека, и совсем другое – в домашний компьютер того, кто знает, как защищать информацию. На всякий случай включаю его, пытаюсь войти, но, разумеется, не получается. Вытащить жёсткий диск и проверить его дома тоже вряд ли выйдет – скорее всего он завязан на конкретный компьютер, и мой его просто не распознает. Значит, и здесь тупик.

Я выхожу из сестриной квартиры в расстроенных чувствах. Понятно, что многого ожидать не следовало, но я надеялся хотя бы примерно понять причины её предательства. Даже пары крупинок информации хватило бы с лихвой, но увы, пока я не слишком хорош в прохождении этого лабиринта.

Остаётся последняя ниточка, за которую я могу потянуть.

Кори, пожалуйста, выполни поисковой запрос. Арест Ясеня Красина и Рината Булавки, номер полицейского участка.

Перед глазами открываются результаты поиска. Итак, похоже их держат в отделении на нижнем уровне, северный сектор, шестой блок. Ныне туда и лежит мой путь.

Кажется, что таксетка везёт меня бесконечно долго, я вновь нервничаю, дрыгаю ногой и перебираю пальцами. Меньше всего на свете хочется идти по следу унагистов, потому что есть немалая вероятность столкнуться с самим Деном Унаги, а эта встреча не сулит мне ничего хорошего.

Тем не менее, таксетка высаживает меня возле участка, а я уже задумываюсь, не начать ли мне курить. Слишком много всего навалилось за последние дни: ощущение близости достижения цели, Гусак Петро, предательство Нане, стычки с унагистами. Нужно как-то расслабляться, отдыхать, но, похоже, эту функцию возьмёт на себя Лермушкин.

Участок расположен в величественном блоке, чьи большие стрельчатые окна, узоры из рам, колонны, поддерживающие маленькие выпирающие башенки, и причудливое сочетание округлого с прямоугольным напоминают о русской готике. Внутри он просторный, с высокими сводами, разносящими по залам эхо шагов. Стены, потолки, полы, мебель, каждая деталь интерьера – серые, минималистичные, какие-то квадратные. Какой контраст между внешней восторженностью и внутренней скудностью. Сперва быстро прохожу контроль на входе, проверку на наличие оружия или иных запрещённых предметов. Поскольку мой гаусс-пистолет остался дома, я легко попадаю дальше. В дежурной части меня встречает похожая на тысячи других таких же чёрная полицейская гердянка.

– Добрый день, – приветствует робот.

– Добрый день-с. Я Менке Рамаян, субличность Порфирий. Сегодня утром вы задержали трёх людей, подозреваемых в терроризме. Некие Ясень Красин, Ринат Булавка и… Паша…

– Совершенно верно. Данные личности содержатся в камерах временного заключения в нашем участке.

– Я хотел бы провести допрос одного из них. Ясеня Красина.

– Предъявите основание для допроса.

– Я веду дело о смерти человека по имени Гарик Нешарин. На эмошке, которую я обнаружил на нейрокоме покойного, был записан момент его убийства. Исходя из навыков владения холодным оружием, а также телосложения убийцы, я пришёл к выводу, что он является одним из унагистов. Соответственно, Ясень Красин в списке подозреваемых. Ежели допрос покажет его виновность, у вас будет больше оснований для суда над ним.