Текст книги "Бесконечное лето: Город в заливе (СИ)"

Автор книги: Александр Руджа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Район, где шел высокий человек, считался спокойным. Здесь не было дешевых туристическо-бандитских развлечений, ночных клубов, пусси-баров и прочей непотребщины. Здесь жили и снимали квартиры уважаемые, респектабельные люди, ценящие тишину и безопасность. Как раз к одному из таких и направлялся человек.

Он вошел, открыв низенькую калитку, приблизился к крыльцу и постучал в дверь условленным стуком. Через минуту занавеска на окне колыхнулась и сдвинулась, показав чье-то настороженное лицо.

– Что нужно? – на плохом английском спросила молодая девушка.

Вместо ответа человек приложил к стеклу какую-то карточку и коротко скомандовал:

– Скажи ему.

Девушка вгляделась, кивнула и задернула занавеску снова. Впрочем, долго ждать человеку не пришлось, через минуту дверь открылась, и уже знакомая девушка – ей и в самом деле вряд ли было больше шестнадцати – сдержанно поклонившись, пригласила гостя внутрь.

В большой комнате, которую в более европейской стране наверняка назвали бы холлом, на кушетке лежал человек. Широкое скуластое лицо его выглядело умиротворенным и расслабленным. В ногах у него сидела еще одна девушка – а может, и девочка, в этой стране черт ногу сломит с определением возраста – и делала неторопливый массаж ступней.

– Да? – не открывая глаз, спросил человек на кушетке.

– Срочное дело, – сказал вошедший. – Меня зовут Хайнрих Вайтхёнер.

– Никогда не слышал о таком, – нетерпеливо сказал человек и поморщился – видимо, девушка нажала где-то не там.

– И не должен, – согласился гость. – Мне просто нужно было заглушить звук доставаемого пистолета.

Человек на кушетке мгновенно скатился на пол, угодив босой пяткой по лицу ничего не успевшей сообразить массажистке, но это его не спасло. Пистолет нежданного гостя три раза приглушенно плюнул огнем, и жертва замерла на полу в темной луже. Еще один негромкий плевок – и подвывающая от ужаса девушка бессильно откинулась на подушки.

Высокий человек прошел по дому, заглядывая во все комнаты. Кроме открывшей ему дверь девчонки, больше здесь, похоже, никого не было.

– Закрой дверь, – негромко обронил ей человек, выйдя обратно на крыльцо.

– Господин? – пролепетала девушка. Может, она и правда плохо знала английский. А может, притворялась.

– Закрой за мной дверь и держи рот на замке, поняла? – в голосе человека с пистолетом появилась нотка нетерпения.

Девушка часто-часто закивала. Дверь захлопнулась, в замке провернулся ключ. Человек удовлетворенно кивнул, после чего дважды быстро выстрелил сквозь филенку. Изнутри донесся короткий всхлип и звук падения. Убийца, примерившись, ударил ногой под ручку – раз, другой – и хлипкая дверь не выдержала, распахнувшись. Открывшаяся картина человека вполне удовлетворила.

Он спрятал пистолет и покинул спокойный район Роанапура, не оглядываясь.

***

– Неплохая работа.

Балалайка невозмутима, но это, скорее, удовлетворенная невозмутимость. Все-таки она не ошиблась в нас, доверив поработать на «Отель Москва».

– Мы, конечно, приглядывали за твоей компашкой – веры вам пока что немного, сам понимаешь. Но ты справился на твердую четверку, потому что много болтал. Но это, я так понимаю, врожденное.

Серьезно киваю головой.

– В далеком детстве произошел со мной как-то прискорбный инцидент… Нянечка моя, Алевтина Матвеевна, царствие ей небесное, в ходе кормления уронила кастрюлю с манной кашей мне на голову. С тех самых пор мир никогда не был прежним, он изменился. Я чувствую это в земле…

– Тяжелый случай, – соглашается Балалайка. – Ладно. По случаю успешного завершения проверки, думаю, вы можете отпраздновать. Ребята внизу подбросят вас в «Желтый флаг», если хотите.

А мы хотим, почему нет? Точнее, я хочу, но это сути дела не меняет.

«Желтый флаг» – это забегаловка из разряда «морковников», с регулярными потасовками, стрельбой и соответствующей публикой. Так сказать, лучшие из худших представителей Роанапура. Ну, а нам, собственно, без разницы, даже интересно.

Балалайкиных ребят я напряг, правда, чтобы они подвезли сюда еще девчонок из «дома», а сам тем временем отправился на разведку к барной стойке, где хозяйничал неопрятный худой азиат с крысиными усиками.

– Здрасьте, – показал я сразу дружелюбие. Бармен не ответил, только зыркнул на меня исподлобья. – А мы тут отдохнуть хотим, вы чего выпить можете посоветовать?

Бармен фыркнул.

– Чего я буду советовать? Хочешь пить – пей, не хочешь – не пей, вот и все советы.

– Ты вот, дядя, совершенно напрасно такой невежливый, – попенял я ему. – Подумать бы тебе об улучшении качества сервиса, поприветливей быть. Оно же тебе в плюс и выйдет.

Глаза бармена остекленели.

– Так… все и так же знают, что пить… чего уж я-то…

– А ты подумай все равно, дорогой безымянный друг, – посоветовал я. – Что у тебя такого, помягче, для тех, кто без привычки?

– Есть коньяк, есть водка, есть самогон, – отрапортовал друг. – Меня Бао зовут, все знают… Еще есть мартини, ликеры разные, текила, ром… Пиво, конечно, но оно… не очень. Не советую.

– Ну вот, друг Бао, совсем же другое дело, – обрадовался я. – Давай нам пока бутылку мартини, бутылку рома, шипучку какую-нибудь, ну и полуштоф водки, пожалуй. Мы тут ненадолго, заглянули буквально на час.

Бао понятливо кивнул и погрузился куда-то под стойку. Изыскивать резервы, надо думать. А я вернулся к девчонкам.

– Ну, что там было-то сегодня? – накинулась на меня практически сразу Мику. – И почему нас не позвал? Мы дома скучали, думали вдруг что-то нужно будет, правда, бабушка Бутракхам нам разрешила в бассейне искупаться, там рядом чей-то бассейн бесхозный был… зато потом оказалось, что она еще до этого разрешила каким-то мальчишкам за нами подглядывать… за деньги, конечно. Очень неловко, в общем, получилось!

– Потрясающе, – только и успел я выговорить в ответ на этот поток слов. – Надеюсь, она вам больше ничего не предлагала? Станцевать там, например?

– Так, тихонечко, – нахмурилась Лена. – Саш, ну что ты, в самом деле? Мику у нас приличная девушка, она твоих отвратительных намеков в упор не понимает.

– Ну почему… – начала было зеленоволосая девушка, но больше сказать ничего не успела. Нечастый случай, однако.

– Неприятности были? – деловито поинтересовалась Славя. Вот что я в ней люблю – так это разумность. Сразу по сути.

– Можно сказать, что и не было, – обрисовал я ситуацию. – Забрали без вопросов, погрузили, отвезли. В качестве бонуса от Балалайки получили фишку «бесплатный проезд до кабака». А вообще легче легкого, трех человек даже и много оказалось, Альку можно было бы не брать.

– Я тебя в следующий раз не возьму, – мрачно пообещала Алиса. – Будешь в одиночестве в бассейне плавать, а мы наоборот – всяким интересным будем заниматься.

На несколько секунд внутренняя поверхность моего черепа превратилась в вогнутый экран, на котором в отличном качестве демонстрировались картины всякого интересного. Потом гигантским усилием воли экран удалось погасить.

А тут и Бао подтянулся, со всеми заказанными бутылками и стаканами – с бокалами в заведении ощущалась напряженка. Плюс он еще в качестве закуски подтащил небольшое блюдо с нарезанными фруктами – по собственной инициативе, я ничего такого не просил.

– Уже намного лучше, дружище, – оценил я. – Девчонки, зацените, какой молодец здешний хозяин Бао, выдает клиентам все самое лучшее, особенно если эти клиенты – мы. Вот так бы и дальше, ага?

– Ага, – пропыхтел бармен, а по совместительству, надо понимать, и хозяин, расставляя все заказанное на столе. – Угощайтесь, пожалуйста.

– Спасибо, Бао! – чуть ли не хором пропели девчонки. Хозяин поплыл окончательно. Все, теперь мы его любимые посетители. Это есть хорошо, теперь у нас имеется свой кабак.

Я умело разлил напитки по стаканам, занявшим почти весь небольшой столик. Стеклянное царство какое-то.

– Однако, тост! – я замер с поднятой стеклотарой. Девчонки, пользуясь случаям, вставать не стали. – За удачу нашей затеи! И за нас, таких прекрасных и хороших!

Ура!

Вечер покатился сверкающим и шумным колесом. Откуда-то в кабаке появились музыканты, наигрывающие что-то такое цыганско-гуцульское, наподобие Gogol Bordello, что немедленно привело к подъему настроения еще на десять пунктов, а также к танцам, от чего здесь, судя по реакции, успели уже отвыкнуть. Ну, а вы чего хотели – все четыре «якоря», да еще и «ключ», тут можно вообще чего угодно ожидать, вплоть до парада пьяных медведей верхом на самоварах, или массового раскаяния контингента с последующим уходом в монастырь. Шаолиньский. Знай наших!

***

Проклятая духота… Реви поморщилась и сплюнула. Что вечер, что ночь, что утро – один хрен жарища. Ни ветерка, ни дуновения. Как люди тут вообще живут все время? Свихнуться можно. Нет, уж лучше так, как они – когда под ногами лишь палуба родной «Лагуны», над головой лишь небо и альбатросы, а в лицо – соленый холодный ветер. Может, и не так комфортно, как на берегу, зато честнее и… по-настоящему. Да, вот именно то слово.

Идущий рядом с Реви Рок покосился на девушку, но ничего не сказал. Бедный романтичный Рок, всегда старающийся сохранить голову и проповедующий доброту и гуманизм. Нет хуже места для этого на всем земном шаре, чем Роанапур. Здесь душно, грязно, отвратительно – и самое главное, некому и незачем рассказывать о добре и справедливости.

– Шумно сегодня в «Желтом флаге», – неожиданно обронил Датч, возникнув у нее из-за спины. Реви прислушалась. Шум, точно, был, но он был не похож на привычную для этого места стрельбу и испуганные вопли. Скорее оттуда слышались пьяные застольные песни и…

– Святые сосиски, это что, живая музыка? – Бенни поправил очки. – Сто лет ее не слышал в местах вроде этого.

– Необычно, – оценила ситуацию девушка. – Пойдем посмотрим.

Она решительно толкнула двери заведения и скользнула внутрь.

В «Желтом флаге» и правда шло веселье, но хорошего пока, не слишком агрессивного характера. Бао, непривычно тихий и спокойный, пояснил, что за сегодня пока что даже никого не убили, и драк было, считай, так мало, что можно сказать, что и не было. Заодно хозяин мгновенно, чего раньше никогда не случалось, принял и выполнил заказ Реви.

– Растешь на глазах, – оценил старания Бао, быстро и аккуратно расставляющего на очередном подносе напитки, подкравшийся опять со спины Датч. – Не узнать тебя теперь.

– Извиняюсь, пропустите, – мимо Реви к стойке шмыгнул смутно знакомый паренек. – Это наше. Благодарствую, друг Бао.

Он заметил девушку и приветливо ухмыльнулся.

– Какая встреча! Реви, правильно?

Тут Реви его окончательно узнала – это же он сегодня забирал груз с катера и довольно ловко разобрался с этим кретином Поу.

– Мы знакомы? – нейтрально поинтересовался Датч. Парень удивленно уставился на него.

– Ого, дружище, – воскликнул он искренне. – Да ты же до фига здоровенный, дядя! Реви, гляди! Ты видела, какой тут дядька здоровый?

– Датч, это из тех ребят, что вчера приняли наш груз, – вздохнув, сообщила девушка. Непринужденная манера общения парня неизменно по первости вводила собеседника в ступор. – Как зовут, не знаю.

– Александр, – четко, по-военному, представился паренек. – То есть Саша. На трезвую голову известен также, как Ружичка. А еще в школе у меня была смешная погремуха…

– Алекс, значит, – прервал его Датч. – Понятно. Реви, мы там, в углу, если что.

И удалился, солидно поблескивая своей лысой башкой и солнцезащитными очками.

– Слушай, а чего Гуталин консервы-то нацепил, ночь на дворе! – громко поинтересовался Саша-Ружичка. – Небось чтобы на девок незаметно пялиться, да? Надо и мне такие заиметь, а то хожу тут, как дурак, без очков.

Реви дернула щекой. Дать ему в нос, что ли? Так ведь даже не поймет, за что.

– Он всегда носит очки, – исчерпывающе, как ей показалось, пояснила девушка.

– Ну, а я про что? – обрадовался Саша. – Очень правильное решение, поддерживаю.

Тут банда бездельников, ошибочно принимаемая за музыкантов, закончила исполнять народную таиландскую песню «Подайте бедным бродячим музыкантам» и непатриотично зарядила Shanghai Honey в варварской – видимо, собственной – но довольно бодрой аранжировке.

– А пошли потанцуем, а? – неожиданно предложил ушастый нахал. Реви пренебрежительно прищурилась.

– Что я, дура, что ли?

– Так сразу не разберешь, – засомневался Ружичка. – Надо посмотреть пока, уточнить. Потому и предлагаю: согласишься – значит, толковая.

Девушка фыркнула. Идиот, конечно… но обаятельный. Рок, вон, за два года, что с ними плавает, так ни разу и не сообразил.

– Подначиваешь меня, а?

– Зачем, ты же умная, с тобой такая ерунда не прокатит, – спокойно парировал парень.

– Ха, теперь еще и лесть? Зачем мне вообще с тобой танцевать?

– Во-первых, весело, во-вторых я неплохо танцую, да и ты, думаю, тоже двигаться умеешь. – Ружичка задумался. – Но если стесняешься, можно и поодиночке, конечно.

– Я? Стесняюсь?! – Реви пулей рванула к центру зала, где уже довольно уверенно плясал с десяток завсегдатаев, но на полпути остановилась. – Ах ты… развел меня все-таки, да?

Парень улыбался.

– Не понимаю, о чем ты. Давай, а то мне скучно, а эти царевны-несмеяны до утра не раскачаются, – парень кивнул на ближайший столик, где была уже не одна девушка, с которой он приезжал за грузом к «Лагуне», а целых три. Ружичка, по всей вероятности, любил женское общество.

К тому времени, как они выбрались танцевать, предыдущая песня кончилась, но следующая была не хуже – Tequila от финского коллектива с непроизносимым названием, и под нее тоже очень можно было танцевать. Танцевала Реви неплохо – не так часто, как хотелось бы, спасибо ремеслу контрабандиста, не предполагающему размеренной жизни, но почти каждый раз, как удавалось покутить в городе с Эдой. Нахальный Ружичка, правда, тоже двигался более чем достойно. Они соревновались в выносливости три или четыре песни, а потом устав, и оценив класс соперника, выбрались наружу, в упавшую на город вечернюю прохладу.

– Откуда вы такие веселые взялись? – Реви щелкнула зажигалкой. Ружичка поморщился, но ей было плевать. – Раньше я вас не помню, недавно приехали? Вчетвером покорять Роанапур?

– Впятером, – поправил парень. – Там еще Мику была, с зелеными волосами такая, ты не заметила…

– И все-таки, чего ты здесь ищешь?

– Все-таки? – Саша вздохнул. – Ладно, если по чесноку, только тебе, как родной… На самом деле, мы спецгруппа на задании из далекого постапокалиптического будущего, присланы сюда объединенной коалицией разумных рептилоидов и не менее разумных масонов с целью найти и сохранить для потомства некую Сару Коннор. ГЛОНАСС говорит, что она где-то в этом районе скрывается, вы, часом, не встречались?

Реви закатила глаза.

– Послушай, Ружичка, или как тебя там… Почему ты ни о чем не можешь говорить серьезно?

Парень растянул губы в сожалеющей ухмылке.

– Только по выходным, с трех до четырех, по предварительной записи. В рабочие дни, к сожалению, придется побриться…

Терпение у Реви лопнуло.

– Да ты замумил уже до костей, придурок! Ты почему в любой ситуации съезжаешь на шутки, ты вообще, сука, нормальным бываешь?

Вместо ответа Ружичка зачем-то посмотрел вбок, на серебристую-голубую, красивую в лунном свете гавань. Улыбка осталась на лице как приклеенная, но смешно от взгляда на нее почему-то не становилось.

– Ты человек новый, Реви, со мной пока мало знакомый. Поэтому я буду максимально деликатен в объяснениях. Видишь ли, Роанапур – город, куда стекаются люди, с, мягко говоря, нехорошим прошлым. Темным прошлым. Ты вот, например, где родилась?

Губы Реви сжались.

– Если уж тебе хочется знать, то на Ладлоу-стрит, самой бедной, самой отвратительной улице на границе Чайнатауна и Нижнего Ист-сайда, Нью-Йорк-сити, штат Нью-Йорк, Соединенные Штаты! И моих родителей убили, а меня арестовали и изнасиловали еще до того, как у меня пошли месячные! Я жила на помойках и питалась объедками, пока другие, за два квартала от меня, катались на «мерседесах» и задвигали про радостную жизнь в центре цивилизации! И потом, когда я наткнулась на Датча, и он предложил мне заниматься контрабандой в Южно-Китайском море, я не сомневалась ни секунды! Потому что нахлебалась всего этого дерьма в этой вашей «нормальной» жизни! Понял? Нахлебалась!

Ружичка покладисто кивнул.

– Понял. А теперь я хотел бы, чтобы ты подумала: что такого могло произойти в жизни простого паренька, чтобы он раз и навсегда предпочел забыть о своем прошлом? Что такого могло случиться, чтобы он на любой наводящий вопрос отвечал только шуткой? Почему он решил сделать себе из этих шуток непроницаемый панцирь?

Реви открыла рот для ответа. И осеклась. В синеватом, неверном свете Луны глаза у ее собеседника выглядели пустыми, усталыми, и очень, очень печальными.

– Я видел девочку с оторванными ногами, которая просила достать у нее из сумки телефон и позвонить маме – сказать, что ее дочери больше нет, – сухо и четко сообщил парень. – Я видел, как казнят пленных, ударом ноги ломая шейные позвонки. Я видел, как фотографируются на фоне сожженных заживо, а зал, следящий за этим в прямом эфире, радостно аплодирует. Я видел, как соседей превращали в рабов, месяцами сидящих в подвале и пашущих за миску похлебки. Я видел реки, где было не видно воды – лишь гниющие тела. Я говорил с людьми, которые уже не были людьми. Я ходил по улицам городов, которых больше нет – только обломки, воронки от снарядов и ракет, да смрад разложения.

Реви показалось, что вокруг нее внезапно кончился воздух. Сердце, кажется, забыло, как качать кровь, и только бесполезно трепыхалось где-то в районе живота. Девушке приходилось бывать в жестоких перестрелках, и делать немало плохих вещей. Но ни одна из них не наводила на нее такого липкого, холодящего ужаса, как этот совсем юный еще, ушастый паренек.

– А потом у меня спрашивают: «Почему ты ни о чем не можешь говорить серьезно?» – размеренно продолжил человек с пустыми глазами. – Но когда я все-таки начинаю говорить, они почему-то пугаются. Вот как ты примерно. Я ответил на вопрос?

***

Глава 4, где выясняется, что от воспоминаний не скроешься и на другом конце света

– Ага! – укоризненно качает рыжими хвостиками (впрочем, они уже вполне тянут на хвосты) Алиска, обвиняюще тыча в меня пальцем. – По девкам шляется! И это при законной…

– Да-да? – вежливо интересуюсь я. Кабак еще не закрылся, но активность явно идет на спад, музыканты испарились без следа, а чуть пришедший уже в себя хозяин вяло переругивается с каким-то набравшимся гражданином в ковбойской шляпе. А девчонки уже и вовсе успели смыться, неблагодарные. – Продолжай, пожалуйста, мне интересно.

– При законной… девушке, – не очень уверенно заканчивает Алиса.

Я простодушно моргаю.

– Ну, справедливости ради, девушка ты как раз не очень законная, потому что с официальной точки зрения тебя – как и всех нас – вообще нет. А есть – как там в паспортах-то? – Алехандро де Блас де Сантильяна, Алисия Данэм и прочие, прочие. Вымышленные литературные персонажи.

Алиса надувается и становится похожей на гигантского хомяка. Причем еще и рыжего.

– А по сути вопроса – вас понял, мэм, больше не повторится, мэм.

– Серьезно? Не повторится?

– Конечно, повторится, – чистосердечно признаюсь я, скорбно повесив голову. – Даже наверняка, по причине общей живости характера. Но вроде как положено так говорить, это символизирует признание вины и духовное очищение.

Алиса отмахивается.

– Ой… сгинь с глаз моих, очищенец.

– Только после вас, донна Алисия, – галантно, как дедушка Ленин, показываю дорогу к выходу. Будь у меня шляпа, обязательно сорвал бы с головы!

А кстати, у кого из знаменитых тропических пиратов была вот такая шляпа, которую я хочу – пробковая, широкая? Рокки? Раффи? Флаффи? Не вспомню сейчас, но что-то такое на языке вертится.

На улице, несмотря на поздний час и общую безблагодатность этих мест, имеется такси, в которое мы грузимся и отправляемся по домам. Точнее, по дом, потому что мы вместе живем, даже в одной комнате. Такой вот потрясающий небеса и землю разврат, пионеры по всему миру нам теперь руки не подадут, и салют не отдадут.

Дома хорошо, тихо и прохладно. Только какой-то приблудный кот с порванным ухом сидит в нашем садике и подозрительно смотрит на нашу не очень-то и романтическую пару.

– Красиво… – Алиса стоит на пороге в сад и смотрит на крупные, яркие, совсем не такие, как дома, звезды. – Помнишь, как тогда, в «Совенке», с гитарой…

Конечно, я помню. Казалось бы, прошло совсем смешное количество времени – недель шесть, вроде бы? – а сколько всего произошло. Заезд в Москву, аэроэкспресс, Славя на Арбате, Лена и Мику на том заводе, экскурсия в Испанию по просьбе Алиски, крушение на острове посреди моря, секретные аквалангисты и странный случай на радарной станции, вплоть до падения «Византии» – стоп, это уже из другой оперы. Словом, много чего было. И мы все еще живы, мы счастливы настолько, что все еще можем им делиться со всеми желающими. Мы делаем то, что должны. Что обещали друг другу и сами себе. Слишком пафосно? Да и пускай, мне плевать. Сейчас имеет значение только смогу ли я обеспечить безопасность для этих четырех смешных девчонок, которые уже успели стать мне родными – в хорошем смысле этого слова, конечно.

– Чего задумался-то? – Алиска шутливо пихнула меня в бок и прижалась рядом. – Никак не решишь, есть ли жизнь на Марсе?

– Получаю секретную радиограмму из Центра, – замогильным голосом сообщил я. – На нас со страшной скоростью надвигается астероид Гитлер-667, населенный разумной плесенью, а также нацистами. Столкновение произойдет через девять с половиной недель, а может быть, даже раньше. Нам приказано срочно выдвигаться в Казахстан, на космодром Байконур.

– Девять с половиной недель – это долго, – оценила Алиса. – Зачем тогда такая срочность? Приедем вовремя, минут примерно за двадцать до вылета. А еще лучше – завтра с утречка все впятером подумаем как следует, да как захотим, чтобы он улетел обратно к Гитлеру – наверняка получится.

Она была как всегда права. Думаю, если захотеть как следует, мы бы и Солнечную Систему смогли куда-нибудь передвинуть. Куда-нибудь вбок. Потому что, судя по уже произошедшим событиям, сила наша плохо поддавалась описанию в обыкновенных словах.

– У меня есть предложение, – прошептала Алька мне в ухо.

– Есть мнение, выступающему следует предоставить слово, – сообщил я. – Регламент семь минут.

– Мне хватит и меньше, – сообщила девушка, стягивая футболку. – Пойдем в кровать. Там интересно.

– Ставим на голосование, – официальным голосом сказал я. – Что ж, похоже, все единогласно за. Процедурные вопросы – дело важное, отведем на них еще полчаса.

– А потом добавим еще, – согласилась Алиса, уже лежа на отличной, широкой кровати. Ночник, исправно горящий на тумбочке рядом, освещал ситуацию более чем недвусмысленно. – Если справишься, конечно.

– Мы не боимся трудностей, – заявил я, сосредоточенно борясь с молнией. – Мы в них ныряем с головой. В таком вот аксепте.

***

– Ух ты, – сказала Алиса спустя тридцать минут. – Неплохо, неплохо! Это что, сон на новом месте так на тебя действует?

Ночь как-то внезапно перешла из теплой духоты в слегка покусывающую обнаженную кожу прохладу, поэтому мы накрылись тонкой полупрозрачной простыней. Кроме того, в какой-то момент возникло подозрение, что за нами шпионит тот самый неведомый приблудный кот, возможно, присланный бабушкой Бутракхам, поэтому свет выключать мы тоже не стали. В целях раннего предупреждения о возможных незваных гостях.

– Подозреваю, это секретные добавки в их суп джим-джам, – поделился мнением я. Легкость в теле и правда стояла необыкновенная. – Зря ты его, кстати, не попробовала, отличная штука. А так, видишь, в плане выносливости уступаешь ты мне, даром что моложе.

– Я? Уступаю?! Ха! Держись, слабак! – Алиска рывком сдернула простыню.

***

– Один-один, – признал я еще через четверть часа. – Беру свои слова обратно, ты прекрасна, неповторима и практически неутомима. Мы в восхищении.

– Знаешь, как сделать правильный комплимент даме, чертяка языкастый, – сонно пробормотала Алиса, закидывая на меня ногу и устраиваясь поудобнее. – Но у меня, кажется, уже нет сил даже на то, чтобы выключить свет и достать с пола подушку. Мы ее туда зачем-то выбросили. Будь другом, помоги бедной девушке.

Я, конечно, помог. Рыжие волосы застывшим пламенем растеклись по простыне. Алиса благодарно улыбнулась и закрыла глаза.

– Спокойной ночи, Ружи-сенсей.

– Спокойной ночи, Аля.

***

Давно, давно меня никто не называл этим именем. Пускай календарно еще и полгода не минуло, но субъективно – как в прошлой жизни все, в тумане, в дыму. А так и есть, вообще-то. Это и есть прошлая жизнь. И сказать, что я рад, что она закончилась, ушла, утонула в глубинах памяти – значит, не сказать ничего.

Огонь и дым…

– Держи левее, Сенсей, до дороги, ребята говорят, снайпер бьет вон из тех многоэтажек. – Историк, грязный и заросший, как неандерталец, яростно скребет себе спину. Третий день на ногах, в баню сходить негде и некогда. С горячей водой тут вообще напряженка, но для помывки обычно выделяют необходимые литры ДТ и дизель-генератор. Обычно, но не сейчас. Мы наступаем, мы прем вперед, тылы не поспевают. «Есть войны закон не новый, в отступленьи ешь ты вдоволь, в обороне так и сяк, в наступленье – натощак». Твардовский был гением.

– А что не разобрались до сих пор? – Я только с базы, потому единственный из всего взвода щеголяю модной стрижкой «под чечена» – бритая налысо голова и начинающая уже кудрявиться борода. Просто, гигиенично да и противника пугает до недержания.

– Да кто нас-то спрашивает? Сказали, дадут танк – для контрснайперских мероприятий. Пока не приехал. Нормальный подход, считаю.

Тем временем прибывает усиление – легко на помине. Две МТЛБ с десантом и обещанный танк. Все бодрые, чистые и напрочь отмороженные. Начинается слегка нервная, но осмысленная суета, которая всегда предшествует активным разрушительным действиям.

– Снаряд осколочно-фугасный, дальность тысяча шестьсот, – бойко командует низенький носатый мужичок в бушлате с шевроном «спецназ». На спецназовца он, правда, похож точно так же, как и я – то есть не похож абсолютно. А шевроны такие я и сам носил раньше, из форсу.

Башня танка с протяжным воем гидравлики начинает движение. Трофейная машина, судя по состоянию.

– Прицел тридцать, правее ноль пятнадцать, ориентир – крыша розового здания! – продолжает носатый. – На последнем этаже лежка, так что до полного уничтожения. Без перелетов, там подстанция за домом, метров пятьсот. Огонь!

Танк бухает. Громок, зараза! Я поначалу уши закрывал, боялся за состояние своего музыкального слуха – потом перестал. Привык.

Крыша у стоящего напротив нас, через балку, дома, разлетается серо-черным крошевом.

– Ниже на три, – вносит коррективы мужичок. – Огонь!

Огонь!

Огонь!

Дом заволакивает белой пылью от искрошенного в песок бетона, и танк приостанавливает стрельбу. Перерыв десять минут.

– Сегодня хохма была, – будто с полуслова продолжает беседу подошедший Слон. – Писаря с третьего взвода знаешь? Приехали телевизионщики снимать, а нас почти всех в ружье подняли прочесывать окраины, вроде там видели чужую ДРГ. Ну, ТВ-шники приехали, а снимать некого, один Сержант их встречает да матерится. Ну, а что ему делать? Не отсылать людей нельзя, но и журналистов понять можно, у них тоже приказ. В общем, растолкали Писаря, он как раз у хлеборезки спал, напялили на него разгрузку, дали автомат и сказали – позируй. Ну, а тот и рад. Только автомат он видел третий раз в жизни, потому ненароком, позируя, поставил его на боевой взвод, да и дернул за крючок сдуру.

– Ну?

– Ну, он и выстрелил, – поясняет Слон, сморкаясь на покрытый застывшей грязью и ледовой корочкой асфальт. – Хорошо хоть в землю, и никого не зацепило рикошетом. Сержант, конечно, послал его на половой орган, да в ухо дал, чтобы башку включал хоть иногда.

– А хохма в чем?

– Хохма в том, что это все под запись происходило, и в эфир потом пошло, – хмыкает Слон. – То ли не досмотрели на телевидении, то ли решили, что так колоритнее. Писаря теперь все звездой кличут, автографы строятся брать.

Я хмыкаю в ответ и снова переключаю внимание на танк, который методично превращает верхние этажи когда-то жилого здания в щебень. Наконец с командиром связываются и, видимо, сообщают, что огонь можно прекратить, активности противника больше не наблюдается. На зачистку можно пускать пехоту – то есть нас.

По балке свищет злой, холодный ветер. Отличный климат, «мерзко-континентальный», как у нас говорят. Ночью холодно ибо мороз, днем холодно ибо ветер. Да дело и не в холоде, в общем, а в том, что ветер аккуратно прикрывает постоянно метущей поземкой все ямки и канавы в этой проклятой балке. Ошибешься – можно и ноги переломать. А из лекарств у меня с собой сейчас только кодеин.

Поднимаемся. Тут все еще веселее – пару дней назад была оттепель, и талая вода обильно стекала по склону. А потом ударил мороз, и она застыла. По этой причине скорость подъема у нас черепашья, но это оправданно – лететь вниз задницей кверху желающих мало.

Вот мы и снова наверху. Углубляемся в застройку – тут она смешанная, раздолбанная танком многоэтажка стоит прямо посреди частного сектора. Посекло их тут, конечно, в последние дни. Бетонные заборы изрешечены осколками и пулями от КПВТ, где-то посреди грунтовки воткнулся стабилизатор от «Града», у многих домов нет стен, у некоторых – крыш. Ребята помрачнели, идут молча, без обычных шуточек. Искомая многоэтажка все ближе.

Практически под подъездом происходит «встреча на Эльбе». Оказывается, давешний десант на «мотолыгах» прибыл сюда раньше нас. Прибыли, как на параде, с открытыми люками и чуть ли не с песнями, художественным свистом и включенным вайфаем на телефонах. Наши в этом плане уже ученые, поэтому обращают внимание дорогих гостей на непорядок.

– Что у вас, яманарот, за разведчики дырявые! – сплевывает Слон. – Второе снайперское гнездо на пятом этаже проморгали.

Среди гостей шухер и замешательство.

– Так не стреляли же ни разу, – вяло оправдывается кто-то.

– Не стреляли потому, что вас, дебилов, ждали, – веско поясняет Слон. На самом деле, по гнезду уже отработали из пулемета с той стороны, по нашей персональной просьбе, и там пусто. Но бдительность, как говорил дедушка Ленин, следует крепить. Учиться, учиться и еще раз учиться – архиважно!

Осталось проверить первое гнездо на девятом этаже. Ну, или то, что от него осталось. Топочем ботами по заваленной обломками лестнице. К счастью, в обрушенных коридорах и разбитых квартирах – никого. Сбежали жильцы заблаговременно. Ну, а кто бы не сбежал в такой ситуации? Минометные обстрелы, ракеты, гранатометы, пулеметы, а напоследок – вишенкой на торте – еще и танковая атака. Повезло хоть, что авиации не было. Кончилась у противника авиация.