Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 02"

Автор книги: Александр Громов

Соавторы: Грэм Джойс,Джо Холдеман,Питер Ф. Гамильтон,Владимир Березин,Владимир Гаков,Эдуард Геворкян,Дмитрий Байкалов,Ллойд, Биггл,Дэвид Лэнгфорд,Евгений Харитонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Кто ты, чтоб тебя?

– Ваш гид, мистер Стеффене. Я здесь, чтобы показать вам то, чего вы еще никогда не видели.

– И что же?

– Интерьер Белой Палаты.

Подчиняясь знаку, темнооборотник набросил мешок на голову Стефа и туго затянул шнурок на горле. Шприц вонзился несчастному в плечо, и у Стефа возникло жуткое ощущение, что все его тело растекается холодной безжизненной жидкостью…

Он предпочел бы не приходить в себя, однако очнулся. Все еще в канге, все еще с мешком на голове. Конечно, тебе неудобно, увещевал он себя. Так тебе же и не должно быть удобно. Он не имел ни малейшего представления, сколько времени уже пробыл здесь, знал лишь одно: он хочет пить и есть. Где, собственно, «здесь», он тоже не знал, но, конечно, где-то в подземном лабиринте Белой Палаты.

Он обмочился, пока находился без сознания, и сидел в лужице. Камера была такой маленькой, что колени упирались ему в грудь. Оледеневшие пальцы ног вжимались в металл. Наверное, в дверь. Невозможно было пошевельнуться; невозможно было дать отдых телу. Время шло, и острая боль начала все чаще пронзать его спину и бок. Становилось трудно дышать. Его охватывала паника при мысли о том, что полисаи оставят его здесь, пока он не умрет от удушья. Из-за паники ему стало еще хуже: он тяжело задышал, и каждый вздох пропарывал его, точно ножом.

Он пытался успокоиться, дышать медленно и неглубоко. Тогда боль становилась терпимее.

Затем в коридоре за дверью послышались приближающиеся голоса. Робкая надежда тут же сменилась судорожным страхом. Нет, Яма ничего не знает, да и в любом случае никакой власти над полисией не имеет. Они идут пытать!

Голоса зазвучали совсем близко. Два теха обсуждали «клиента», как они называли свои жертвы. Голоса невыразительные, монотонные, как голоса двух компьютеров.

– Может, двадцать кубиков гнозина придутся в самый раз.

– Ну, не знаю. Этот клиент – крепкий орешек.

– А если иглы в спинной мозг…

Они прошли дальше. Неясные звуки в отдалении оставались непонятными, пока где-то в коридоре не открылась дверь. Тогда Стеф услышал завывание, от которого у него по коже побежали мурашки.

«Конечный этап агонии, – подумал он, – когда нет уже сил кричать».

Дверь закрылась, и завывания почти не стало слышно.

Приближающиеся шаги. Два голоса.

– Поразительно, доктор! Я думал, ее не сломить.

– Иногда требуется комбинация методов.

И эти ушли. Доктора. Техники. Методы. Клиенты. Диалект Палаты. Мы не садисты, мы ученые, выполняющие неприятную, но необходимую функцию во имя поддержания порядка. Попробуйте гнозин, попробуйте иглы, попробуйте все в комбинации. Обещайте клиентам жизнь, а немного с ними поработав, обещайте им смерть.

Когда полисаи наконец пришли, они пришли в молчании. Без малейшего предупреждения дверь, лязгнув, отодвинулась. Кто-то рявкнул:

– А ну, хватай мразь! А ну, хватай кусок дерьма!

Темнооборотник ухватил Стефа за ноги и вытащил в коридор. Он закричал от судорог, скрючивших его затекшее тело. Затем зверюга поволок его по коридору, держа за пятки, а чьи-то сапоги пинали в ребра и голову. Канг стучал по полу и об стены. Человеческая рука стиснула его мошонку, дернула, и он снова закричал, громче, чем раньше. Затем кто-то – целая толпа людей и нелюдей – ухватил концы канга и поднял его на ноги.

– Иди! Иди, кусок дерьма! Иди!

Он не смог, упал, и кто-то сильно пнул его в пах. Но на этот раз он не закричал. Он потерял сознание.

Очнулся Стеф от слепящего света, бившего ему в глаза. Он сидел в жестком кресле из дюрапласта уже без мешка на голове. Глаза его жгло, от паха волнами поднималась боль. Кто-то наступил тяжелым сапогом на пальцы его левой ноги.

Стеф утратил способность думать, он пребывал в пустоте, каждую секунду ожидая ожога новой боли. Какая следующая? Руки дернули канг и потянули назад. Другие руки – человеческие и нечеловеческие – ухватили его за лодыжки и вытянули ему ноги. Он полуослеп от жгучего света, изнемог от своей беспомощности. Кто-то прикоснулся к его груди – он застонал и весь съежился в ожидании удара.

Однако ничего не произошло. Свет потускнел. Постепенно к Стефу вернулось зрение. Перед ним стоял мужчина с заостренным черепом. У мужчины были пластиковые глаза, которые становились совсем пустыми, стоило ему шевельнуть головой. И никакой толпы мучителей – только два амбала Земли Центральной и один темнооборотник. Один детина сунул другому леденец, и они стояли, дружно похрустывая. Темнооборотник терся мохнатой спиной о стену.

– Мистер Стеффене?

– Да, – прохрипел Стеф.

– Сейчас я отправлю вас домой. На будущее вы запомните одно, хорошо?

– Да.

– С этой минуты Ямасита продолжает вам платить, но вы тем не менее будете работать на меня. Я хочу знать все, что вы делаете, и все, что вам удастся выяснить о «Круксе».

Катманн наклонился и снова ткнул Стефа в грудь.

– Если попробуете скрыть от меня что-то, я узнаю и верну вас сюда. Вы поняли?

– Да.

– И в следующий раз вас ждет стандартная обработка, – добавил Катманн, выпрямляясь, – а не бабушкины ласки, как сегодня.

– Угостите его напоследок, – велел он громилам, вышел, и дверь за ним закрылась.

Свет в комнате замерцал, и к Стефу подошел другой темнооборотник, которого он прежде не видел. В лапах зверь держал дубинку с шипами. «Так он же меня убьет!» – подумал Стеф и зажмурил глаза, ясно вообразив, как новый палач заносит дубинку и бьет его по животу.

Он сидел, ничего не видя, и ждал. Потом услышал, что они смеются над ним, и открыл глаза как раз в ту секунду, когда амбал отпер канг. Второй ухмылялся до ушей. Темнооборотник с дубинкой замерцал и исчез. Трехмерное лазерное изображение, сообразил Стеф, создаваемое, как он теперь увидел, проекторами, размещенными высоко на стенах.

– Босс любит такие шуточки, – объяснил детина, подмигивая. Настоящий темнооборотник все еще скреб задницу. И вид у него был настолько скучающим, насколько это возможно для зверя.

Время близилось к рассвету. Закутанный в одеяло, дрожащий, Стеф был доставлен домой в полисайском плавнолете. Заря еще не занялась, когда он уже лежал в своей. постели. Все тело, от макушки до пяток, изнывало. Однако несчастный уснул и к полудню сумел добрести до балкона, волоча одну ногу.

Медленно, очень медленно он приготовил трубку кифа и снова лег. Его мучил голод, но он подумать не мог о том, чтобы встать и достать еду.

Потом закурил, и наркотик притупил все – и боль, и голод. Помог забыться. Во всем мире только киф был милосерден. Неудивительно, что киф стал его религией.

К полуночи Стефу немного полегчало. Спал он долго, несмотря на кошмары, от которых обливался потом. На утро он уже настолько оправился, что сумел вымыться (к этому времени он смердел похуже темнооборотника) и одеться. Затем связался с Ямой по своей масшине, надеясь, что полисаи прослушивают его звонки. Им следовало напомнить, что у него есть могущественные друзья.

– Стеф? Что стряслось?

– Я просто хотел сообщить вам, что ваш приятель Катманн пригласил меня в Белую Палату. Теперь я работаю и на него.

– Сукин сын! И сильно он тебя измордовал?

– Да, это был не сахар. Но мне приходилось и хуже.

– Я знаю, что ты из тех, кто выживает. Пожалуй, нам теперь придется делиться всем, что мы узнаем, с Землей Центральной. Однако я повидаю Катманна и предупрежу его: если он снова тебя сцапает, я пошлю Олеария к самой Хиан. У тебя что-нибудь сломано? Кости целы?

– Кажется, да.

– Что же, этот вонючий подонок обошелся с тобой милосердно.

Потом Стеф позвонил в соседнюю бабабку-гриль и заказал обед.

После чего отыскал свой пистолет, убедился, что он заряжен, и снова взял трубку.

Он курил на балконе и обдумывал способ убить Катманна. Теперь в его списке значились двое. Дьева, потому что она намеревалась уничтожить его мир, и Катманн за то, что он… нет, не пытал Стефа: произошедшее было слишком обыденным, чтобы заслужить название пытки.

Не впервые в жизни Стефа унизили и напугали. Но этот раз, решил он, будет последним. Он прицелился из пистолета в стену и сказал:

– Пфут!

После Дьевы на очереди Катманн.

В этот вечер профессор Ян вновь стоял перед своей масшиной, настроенной на передачу и запись. Запоминающий кубик уютно угнездился в бороде. Лампы, расставленные его прислужником, озаряли Яна на фоне старинных книг, запечатленных на стене с помощью процесса дигитального переноса изображения.

Бдительно следя за индикатором интереса, Ян начал вторую лекцию своего курса «Оригин Наш Мир». На этот раз темой служила реакция на Бедствия: медленное новое заселение Земли людьми и возрождение сотен видов вымерших животных, ДНК которых, к счастью, сохранилась для изучения на Луне в условиях малой силы тяжести.

Он говорил о первых неуверенных попытках проникновения в Дальний Космос и о том, как на протяжении трехсот лет экспериментов и дерзкого колонизирования человечество мало-помалу выбралось из кокона Солнечной системы. Он говорил о новой морали, порождении Времени Бедствий, об экозаконах, которые ограничивают численность семьи и предписывают плотность населения в одного человека на тысячу гектаров суши для любой обитаемой планеты. (Высокая численность населения ведет к политической нестабильности, не говоря уже об эпидемиях.)

Он вещал о Великой Диаспоре, о рассеивании человечества среди звезд, благодаря чему катастрофа, чуть было не разразившаяся в прошлом, уже никогда не произойдет. Он говорил о биологическом виде, ставящем во главу угла безопасность и порядок, не забыв указать, какое это благо, что люди против обыкновения сумели извлечь урок из прошлого, дабы им не пришлось пережить подобное снова. Он говорил о ликвидации демократии и объяснял, что этот малопонятный термин восходит к греческому слову, означающему «власть черни». И в заключение он сказал несколько теплых слов по адресу дружественных инопланетян, вроде темнооборотников, которые теперь стали частью движения человечества к еще более гордым высотам стабильности и процветания.

По всему городу студенты записывали его лекцию. Как и люди, которые студентами не являлись, но стремились к знаниям. Стеф слушал ее у себя в квартире, так как еще не пришел в себя после пережитого в Палате, а больше заняться ему было нечем. Предлагаемая Яном версия истории вызывала у него сардонические смешки.

– Напыщенный старый глупетс, – проворчал он.

В другой убогой квартирке с видом на трущобы, носившие название Дворы Иисуса и Будды, Куйли (чье настоящее имя было Ананда) и красавица Диан (чье настоящее имя было Айрис) тоже слушали Яна. Но вызывал он у них не столько смех, сколько презрение.

– Особенно мило звучит это высказывание о темнооборотниках, – заметил Ананда, перебирая четки. – Скопище вонючих варваров, которых наши владыки и господа используют в качестве наемников для подавления человеческих свобод.

– Ты совершенно, совершенно прав, – согласилась Айрис, выключив компьютер. – Как я его ненавижу!

– Ну, он всего лишь профессор, – снисходительно возразил Ананда. – Чего от него ждать? Послушай, на этой неделе будет собрание?

– Не знаю. Нас должна оповестить Лата, ведь верно? Никого из наших знакомых не арестовали. Возможно, все обошлось бурей в стакане воды, – добавила она оптимистично.

– Мне показалось, что Зет перепуган.

– Так он же старик. А старики собственной тени боятся.

Она улыбнулась и села на подлокотник его кресла. Ладонью свободной руки Ананда принялся массировать ее гладкую спину. Далеко не в первый раз в истории заговор стал завязкой романа. Сближение началось с рассуждений: изменить прошлое, вернуть жизнь жертвам Бедствий и одновременно бесследно стереть этот мир жестокости и несправедливости.

Ни Ананда, ни Айрис даже мысли не допускали, что они сами могут перестать существовать, если прошлое будет изменено; в них жило неколебимое убеждение: каким-то образом для них ничего не изменится, а если изменится, то только к лучшему.

Став любовниками, они открыли друг другу свои настоящие имена. Это был решающий шаг, исполненный смелого доверия с легкой примесью страха – ну, совсем как их объятие, когда они в первый раз разделись. О том, что Ананда в прошлом открывал свое имя другим девушкам и пытался вовлечь их в «Крукс», Айрис ничего не знала.

Да и сам Ананда забыл о них, окунувшись в новую любовь, точно муха в мед. Среди хаоса этой квартиры, в окружении использованных дисков, смятых простыней и пары-другой бездомных кошек, к которым Ананда питал братскую нежность, Айрис – воплощение романтичной красоты – наклонилась и коснулась губами губ уродливого юноши с четками у пояса.

– Мне пора, – прошептала она. – Лаборатория.

Ее тон сказал ему: заставь меня остаться.

– Минуточку, – прошептал Ананда, крепче сжимая девушку в объятиях. – Уйдешь через минуту.

В двух-трех улицах оттуда в менее убогой студенческой квартире, где жили вместе четыре девушки, масшина все еще была включена и теперь, даже после лекции Яна, однако показывала коммерческую программу.

Одна из девушек твердила, что ей необходимо немедленно позвонить, но остальные три смотрели историю о сексе среди звезд под названием «Дальняя сторона неба» и большинством голосов отказали ей.

– Подождешь, Така, – твердо заявили они.

Така заспорила, но тут передачу прервало официальное сообщение.

– Но теперь хотя бы я могу… – начала она, но что-то в сообщении пробудило ее интерес. – Заткнитесь, – потребовала она, потому что остальные громко возмущались тем, что зрелище прервано.

Когда сообщение закончилось, Така задумчиво ушла в свою спальню, села на пол, изящно поджала точеные ноги и потянулась к своему компьютеру. Компьютер передавал информацию через масшину в соседней комнате, но обеспечивал ей уединение для работы.

– Письмо, – сказала девушка, – адресованное…

Но кому? Она немного растерялась. Папочка научил ее строго соблюдать законы, но никогда не обращаться к полисаям, потому что они, по его выражению, подонки, грязь. Так как же она передаст информацию, обойдясь без кода, вспыхнувшего на экране по ходу сообщения?

– Профессору Яну, исторический факультет, – начала она и по памяти отбарабанила код университета: – Отправь без обратного адреса!

– Я жду, о женщина трансцедентальной красоты, – ответил компьютер. Така сама научила его этой фразе, а теперь пыталась научить хихиканью.

– Досточтимый профессор, я отправляю это вам, как тому, кого почитаю, перед кем преклоняюсь, – начала она, не скупясь на лесть.

– Я всегда была законопослушной гражданкой, а сейчас узнала, что полисия просит сообщить все известное о террористической группе, называемой «Крукс». Так вот, студент по имени Ананда, когда пытался влезть на… убери это… заняться со мной любовью месяца два назад, заявил, что состоит в этой группе, и делал вид, будто она – что-то жутко важное, хотя тогда я о ней даже не слышала. В любом случае, мой родной диалект – английский, и потому я знаю, что «круксы» – это мошенники, и я очень рассердилась, что кто-то пытается заманить меня в преступную шайку. В надежде, что вы передадите эту информацию по инстанции, я остаюсь одной из ваших студенток, предпочитая не раскрывать своего имени.

Она перечла свое послание на экране и затем добавила:

– Этот Ананда урод, а у пояса носит четки. По-моему, он старовер. Он тощий, а под курткой прячет какой-то дурацкий крест. Говорит, что это символ чего-то там, только я забыла чего.

Она добавила команду «отправь» и вернулась в гостиную, где очередная серия «Дальней стороны неба» как раз завершилась в судороге оргазмов Дальнего Космоса.

– Ну, теперь-то я могу позвонить, – сказала она и позвонила, чтобы договориться о времени приема с масшиной депилятора, который пообещал сделать ее кожу нежной и гладкой, как у младенца. А это, подумала она, будет выглядеть очень красиво.

Увлечение Селеной все больше и больше втягивало профессора Яна в долги. Он принял решение держаться подальше от Дома Воссиявшей Любви, однако дни и ночи грезил Белым Тигром и отправлялся на плавнолете в Квартал не реже трех раз в неделю.

Он пытался уговорить себя: для человека его возраста это просто смешно; если о его частых посещениях прознают, он потеряет лицо, и вообще, он не может позволить себе эти безумные расходы. Но все аргументы были тщетны. Яну была нужна его женщина цвета слоновой кости в голубой безмятежности электронного кабинета, где целый час он упивался иллюзией возвратившейся юности.

И он опять ожидал Белого Тигра в салоне средних цен, когда туда ввалился Стеф и рухнул на диван.

При обычных обстоятельствах Ян подчеркнуто не заметил бы этого типа. Однако, когда Стеф сказал: «Как поживаете, досточтимый профессор?» – он почувствовал, что должен все-таки отреагировать.

– Вполне.

Лаконично. Холодно.

– Я смотрел вашу последнюю лекцию, – сказал Стеф, склонный поболтать, поскольку ему так или иначе надо было скоротать время в ожидании, пока освободится Джун.

– Неужели? – поинтересовался Ян, слегка оттаивая. Ему платили по 5 ханов за каждый компьютер, подключавшийся к его лекции. Мелочь, конечно, но ему была дорога каждая пятерка, какую он мог получить.

– Угу. Я не студент, настоящего образования не получил, но использую любой случай развивать свой ум, уж какой он есть.

Стеф придвинул к себе курильницу на колесиках, высыпал в нее щепотку кифа из кисета, который всегда носил с собой, и включил нагреватель.

– Вдохнете? – спросил он, отматывая две трубки и одну вручая Яну.

– Ожидание утомительно, – согласился Ян и сделал пробную затяжку. Качество оказалось приемлемым (местный киф, не марсианский, но очень недурной). Он затянулся еще раз.

– Могу ли я поинтересоваться вашей профессией?

– Расследователь. Кроме того, я лицензированный член Гильдии Посредников и Устроителей.

– А! – Ян въедливо воззрился на Стефа. – И вы преуспеваете в своем деле?

– Ну, я живу на свои заработки, и так уже много лет. А что? Какая-нибудь проблема?

– Собственно говоря, – медленно начал Ян, – несколько дней назад я получил анонимное письмо и не могу решить, как поступить с ним. Оно якобы содержит информацию, которую… э… кажется, мне следует сообщить ее надлежащему представителю власти. Однако у меня нет ни средств убедиться в ее достоверности, ни определить пославшую, которая назвалась моей студенткой. Информация может быть пустой выдумкой, но, с другой стороны, окажись она полезной… Ну…

– Вы хотели бы, чтобы вам за нее заплатили, – сразу же сообразил Стеф. – Я могу этим заняться. Отгородить вас от полисии. Существуют некоторые способы устроить все конфиденциально и в то же время получить приличное вознаграждение, если информация чего-то стоит. Так о чем она?

Ян подумал, а затем ответил:

– Она касается чего-то под названием «Крукс».

Потребовалась вся долгая тренировка Стефа, чтобы сохранить каменное лицо.

– А-а! – сказал он, прочистив горло, – это то, о чем сообщали несколько вечеров назад?

– Именно.

Профессор кратко изложил Стефу содержание письма, впрочем, скрыв имя и описание Ананды.

– Сколько, по-вашему, это может стоить?

– Как счастлив я, – перебил компьютер из угла, – сообщить, досточтимый гость, что Джун уже готова принять вас.

– Скажи ей, чтобы подождала, – отмахнулся Стеф и продолжал – уже Яну: – Разрешите мне проверить, действительно ли это важные сведения. Если так, то за эту информацию я без колебаний запросил бы десять тысяч ханов.

– Десять тысяч?!

Мундштук выпал у Яна изо рта.

– Наверное, она чрезвычайно важна, – сказал Стеф, – иначе о ней не передавали бы по «ящику». И все же будьте осмотрительны. Это явно дело Службы безопасности, и вам не стоит навлекать на себя подозрения, что вам известно больше, чем вы сообщили. Это прямой путь в Белую Палату. К счастью, у меня есть друг, причастный… но не полисай… И он мог бы навести справки.

– А ваш… э… гонорар? – осведомился Ян.

– Ровно десять процентов награды. Я расследователь и блюду этику своей профессии.

– Небо! – воскликнул Ян, которого профессиональная этика Стефа совершенно не трогала, зато он мысленно разделил 9000 ханов на 120 и получил потрясающий результат – семьдесят пять сеансов с Белым Тигром в электронном кабинете.

– Что вам требуется? – спросил он.

– Ваша подпись на моем стандартном контракте, одна копия письма с сообщением и около двух суток.

– Вы все это получите, мой друг, – величественно проговорил профессор.

Яма и Стеф сидели за дюрапластовым столом в Львином Доме и изучали копию.

– Всего одно имя. И еще дерьмовое описание. Пожалуй, стоит передать Яна Катманну: пусть проверит, не знает ли он чего-нибудь еще.

– Досточтимый профессор? Послушайте, Яма, перестаньте хотя бы разок мыслить на манер горилл вашей Службы. Ян ничего не знает, а только жаждет денег, чтобы арендовать свою альбиноску. Нам надо найти Ананду, и все.

– Как? Призвать полисию?

– Черт, ни в коем случае. Оставьте этот кусок себе. Во-первых, университетская регистратура. Поручите своей масшине поискать Ананду и как имя, и как фамилию. Скажем, за последние два года. У вас есть доступ к документам полисии и городской регистратуры?

– Это все по части Земли Центральной, – сказал Яма лукаво. – Конечно, доступ у меня есть.

– Когда получите университетские имена, пусть компьютер обзвонит их и проверит внешность этих парней. Не все же они тощие уроды! И одновременно вы можете сверить эти номера с полисайскими протоколами арестов и городской регистрацией: владение собственностью, оплата энергии, налоги – ну, словом, все. Далее, надо прощупать староверов…

Яма уже давал инструкции своему компьютеру:

– Мне нужен конфиденциальный вход в регистратуру Университета. Немедленно. – Он обернулся к Стефу. – Кстати, во что это обойдется мне в случае удачи?

– Если это приведет к «Круксу», я обещал Яну пятнадцать тысяч.

– Хорошо, – бросил Яма.

Компьютер звякнул.

– Господин, я получил доступ в центральную регистратуру Университета.

– Поищи в документах приема, регистрации и исключений фамилию «Ананда», – немедленно отреагировал Яма. – И особенно – исключений. Террористы часто бывают студентами, но редко – хорошими студентами, – добавил он в сторону Стефа.

Грезя о деньгах, Стеф нетерпеливо расхаживал взад и вперед. Университетская документация была огромной и не слишком упорядоченной. Фамилия «Ананда» нигде не значилась. Поиски имен только начались…

– Моя деточка провернет это за секунды, – пообещал Яма.

И тут же вся университетская система отключилась.

После часа ожидания, расхаживания и томления по кифу Стеф неторопливо вышел, зажимая нос, пока не миновал темнооборотника, и отправился на плавнолете домой. Там он позвонил в Землю Центральную и доложил одному из помощников Катманна, что они с Ямой расследуют анонимное сообщение: некий студент является членом «Крукса».

Затем он позвонил Яну и сказал, что деньги практически у них в кармане. Ян пришел в бурный восторг.

– Вы даже представить себе не можете, досточтимый расследователь, – бормотал он в экстазе, – что это означает для меня. Последнее время у меня такие расходы…

– Я вас понимаю.

– А как вы думаете, что за организация – этот самый «Крукс»?

– Понятия не имею, – соврал Стеф. – В английском схожее слово означает… э… самое главное. Например, суть спора.

– Разумеется, есть еще и латынь…

– А что такое латынь?

– Один из мертвых языков. Первоисточник этого слова. По-латы-ни оно означает крест. Отсюда перекресток, критическая точка.

– Ананда носит дурацкий крест, – медленно проговорил Стеф.

– Да. Авторша письма подумала, что он старовер.

Компьютер Стефа звякнул. Он быстро договорился, как доставить Яну его деньги, и отключился.

– Говори, – велел он компьютеру.

– Стеф, у меня есть имена, – начал Яма, как всегда, без предисловий. – Твое записывающее устройство включено? Так вот. В прошлом году удален Говинд Ананда. В этом году – Паталь Ананда, Ниш Ананда, Шивастени Ананда. И все.

– Коды компьютеров?

– Все есть. Кроме Говинда. У чертовых студентов масшины часто пиратские. Мой компьютер пробивает эти коды и одновременно начинает просматривать городскую документацию. Еще какие-нибудь блестящие идеи?

– Нет, – сказал Стеф. – Но когда с этим делом будет покончено, я обязательно возьму отпуск. И получу положенную плату.

– Не смеши меня. Я же знаю, что ты запустишь свою руку в карман старикашки Яна. Так что не вздумай… Погоди! Компьютер докладывает: Паталь и Шива-как-его-там не подходят по наружности. Ниша нет дома. Погоди-ка еще секунду… Говинд Ананда уплатил за энергию по счету, выписанному на дом номер семьдесят один во Дворах Иисуса и Будды. В кляузе ведь вроде говорится про какие-то четки? И про то, что он старовер?

– Продолжайте нащупывать Ниша и пошлите трех-четырех своих парней встретить меня во Дворах Иисуса и Будды. Надо бы проверить Говинда. Мне нравится запашок этого адреса. Почти рядом с Университетом, да и эти имена должны что-то значить для старовера.

– Считай, что они тебя уже ждут. Плюс темнооборотник на случай заварушки.

– И газовую маску, раз так.

Стеф отключился, порылся в видавшем виды сундучке корейского стиля у себя на балконе и вытащил взрывной пистолет. Он нажал кнопку и вставил обойму с пузатыми черноголовыми патронами.

Это очень его подбодрило, освободило от воспоминаний о побоях, от ощущения своей никчемности. Внезапно он почувствовал себя чудесно, даже лучше, чем когда курил киф, лучше, чем когда был пьян, чуть ли не лучше, чем в обществе красотки. Легкая судорога страха в животе была необходимой частью этого нервного подъема, как и вкус железных опилок, появившийся у него во рту.

Он порылся в стенном шкафу, вытащил самый широкий пиджак, разорвал правый карман, чтобы можно было всунуть руку между материей и подкладкой. Держа руку в кармане, он прижал пистолет к ребрам, чтобы скрыть выпуклость, и, выскользнув в дверь, услышал, как она щелкнула. Доведется ли ему снова ее отпереть? Он шепотом попрощался с Джун. На крыше он просигналил плавнолету.

– Дворы Иисуса и Будды, – велел он компьютеру.

Тот отозвался:

– Гратизор.

В вечерних сумерках на озере Бай звон самисена мешался с бренчанием испанской гитары, и ноты сыпались в темную холодную воду, словно лепестки померанцев и олеандров.

На глубине в полщелчка огромное озеро (собственно говоря, внутреннее пресное море) хранило остатки ледников, выдержавших жар Земли, какого она не знала с эпохи динозавров. Покрытые гусиной кожей купальщики радостно прыгали в воду с плавучих пристаней приозерных вилл. Чуть дальше гирлянды японских фонариков освещали кафе-кондитерские, и казино, и лунапарки, где дети привилегированных особ кувыркались на дорогостоящих воздушных подушках.

Выше в холмах прожектора озаряли дворцы. Берега окаймляли прихотливые домики, и на веранде одного из самых маленьких нежились Стеф и Джун, облаченные в легкие вечерние балахоны. Джун то и дело принималась расспрашивать Стефа о налете, стараясь понять, как все произошло.

– Ну так эти террористы… ты их перестрелял?

– Не понадобилось. Я редко ощущал себя таким дураком.

Стеф лениво шевельнул рукой, и Джун нашла в себе силы разлить шампанское. Сибирские виноградники заслуженно славились, а букет сильно выигрывал благодаря низкому фону радиоактивности.

– Террористы – и не опасные?

– Дурачок и дурочка. Мальчишка при своем смешном кресте и девчонка с такой же татуировкой на ладони. Нет, ты только подумай! Темнооборотник вышиб дверь, взревел, и они тут же хлопнулись в обморок. Я прыгнул внутрь, амбалы за мной, и вот мы стоим вчетвером и размахиваем пистолетами над обмершими ребятишками. Идиотская сцена. Когда пришлось сдать их полисии, меня чуть не вывернуло. Конечно, выбирать мне не приходилось. Я думал, Катманн разрежет их на кусочки, но Яма говорит, что они очнуться не успели, как все выложили.

– Про Дьеву?

– Вот именно. Айрис и Ананда назвали день и час, когда она прибыла на челноке с Луны. Этого было достаточно. Катманн позвонил Яме. Тот без труда выяснил, что на этом челноке прилетели только четыре пассажирки, подходящие по возрасту, и все они уже проверены, кроме Ахматовой Марии с планеты Ганеша, которая находится, как и предполагалось, в Львином секторе. Однако, сойдя с челнока, она бесследно исчезла. Но теперь у сыщиков есть ее голограмма, плюс ретинограмма, отпечатки голоса, ДНК – ну, словом, все, что регистрируется при выдаче паспорта. Ребятишки безоговорочно ее опознали. Дьева таким образом изобличена, будет нам от этого толк или нет.

Стеф отхлебнул шампанского.

– Ну и денек выдался! Юнцы назначили с Дьевой встречу на загородной вилле. Полисия отправилась следом и сграбастала владельца. Его отправили прямо в Палату, и он тут же назвал им еще одного члена ячейки – женщину, которую до сих пор найти не удалось. Яма послал на Ганешу запрос с самыми жуткими угрозами, на какие был способен. Не успел он это сделать, как Катманн нашел червобур. Эта штучка просто жрет энергию, и его масшины вели слежение за электросетью Уланора – не случится ли перенапряжения. Конечно, перенапряжение подходящей величины было зафиксировано, Катманн прибыл на место с полудюжиной темнооборотников и увидел, что червобур стоит один-одинешенек на заброшенном складе в северо-западном квадранте.

Джун нахмурилась.

– Так значит…

– Ты и я можем исчезнуть в один момент, – ухмыльнулся Стеф. – Дьева сейчас предположительно в двадцать первом веке и пытается предотвратить Время Бедствий. Желаю ей удачи. Вот только как она это устроит?

– А мы здесь…

– А мы здесь отдыхаем: спасибо процентам с премии Яна. Воодушевленный моим успехом в обнаружении «Крукса», Яма решил, что я способен скрутить Дьеву. Он предложил мне сто тысяч, если я отправлюсь следом за ней. Я рассмеялся ему в лицо.

– И кто получит это задание?

– Какой-нибудь громила из Земли Центральной. У них там военная дисциплина, и сказать «нет» парень не посмеет.

– А что будет с ней?

– В двадцать первом веке? Вероятно, погибнет под наземным транспортом. Или заразится неизлечимой болезнью. Или потеряется в толпе.

Позже они с Джун сидели в ресторане над водой, где подавались икра, утка по-пекински и прочие деликатесы. Было людно. Голубые облака кифа поднимались из открытых курильниц, колыхались над головами клиентов, приводя всех в безмятежное состояние.

Джун, обладавшая могучим аппетитом, как раз приступила к десерту, когда над холодным простором озера Бай разнеслись берущие за душу звуки синтезатора, точно цветочная пыльца. Над водой в открытом плавнолете проплыл оркестр, и певец сладким до трогательности голосом исполнил популярный хит «Росистый мир» с простенькой темой: ешь, пей и веселись, ибо завтра ты умрешь. Публика была в восторге – в плавнолет посыпался град серебряных, а то и золотых ханов. Если монета падала в озеро, какой-нибудь музыкант лягушкой прыгал за ней в воду, а потом товарищи выуживали его.