Текст книги "Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III (СИ)"
Автор книги: Александр Федоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)
Наконец головные боли стали отступать от принца Драонна. Как глубокомысленно заметил Эйрин: «акклиматизировался». Может это было и так, или дело было в чём-то другом – самому Драонну сейчас было довольно уже того, что из его головы вынули наконец раскалённый чугунный шар. За это время он сильно осунулся, став болезненно худощавым, кожа приобрела какой-то желтоватый оттенок, и к тому же у него стали выпадать волосы. В конце концов он однажды просто обкорнал их ножом так коротко, как только мог, несколько раз порезав кожу головы.
Выглядел он теперь довольно жутковато, и издали уже не так сильно походил на лирру. Если люди из простонародья частенько коротко остригали волосы, что позволяло меньше беспокоиться из-за вшей, то среди лирр, особенно знатных, невозможно было встретить мужчину с коротко стриженными волосами. Вообще тонкие, шелковисто-паутинные волосы лирр были их естественным украшением, и потому никто обычно от него добровольно не отказывался. Даже в долгом морском переходе, когда с гигиеной были весьма серьёзные проблемы, ни один матрос не остриг своих волос. Так что этот поступок Драонна все записали в череду его множества других странностей.
Теперь, когда головные боли почти уже не мучали принца, он стал всё чаще уходить на запад от лагеря. Кэйринн порывалась было его сопровождать, но он всякий раз отсылал её прочь тоном, не терпящим возражений. Сперва он уходил на четверть мили, через какое-то время стал уходить на четыре мили, а потом и вовсе, вставая до рассвета, он уходил, чтобы вернуться уже затемно.
Он никогда не говорил – для чего он туда ходит. Драонн вообще стал неразговорчив. Вряд ли его сейчас узнал бы кто-то, кто был с ним близко знаком прежде. Наверное, его с трудом узнала бы и сама Аэринн. Что-то зловещее стало проявляться в его чуть сгорбленной костлявой фигуре. Если бы подобное произошло с кем-то в цивилизованном мире, родные, скорее всего, давно запрятали бы его в скорбный дом. Здесь, на Эллоре, скорбных домов не было.
Драонн же искал знака. Легко было сказать – отправиться искать Бараканда… Сейчас он проходил в день до десяти миль в одну сторону, но, казалось, этим лесам, перемежаемым опольями, не было конца и края. Он не видел ничего хотя бы отдалённо напоминающего пустыню. И никаких признаков её тоже. А это значило, что до неё могут быть ещё десятки миль. В своих мыслях он раньше представлял Эллор совсем иначе – буро-коричневый пейзаж, острые камни, безжизненные просторы. И где-то совсем близко – гнездо гигантского орла. Если оно, конечно, вообще существовало…
– Я пришёл к тебе, чего ты ждёшь? – в бессильной ярости кричал Драонн, стоя лицом к западу. – Я готов найти тебя, но где? Если я тебе так нужен – скажи, где я могу тебя найти?
Но ответа не было. Орёл всё так же был частым гостем его горячечных снов, но по-прежнему оставался насмешливо-молчалив, хотя там, во сне, Драонн совсем не стеснялся в выражениях, пытаясь добиться ответа.
И однажды в одну из ночей, когда Драонн лежал, глядя воспалёнными глазами в потолок своей хижины, не в состоянии уснуть, его пронзила простая и очевидная мысль. Он даже вскочил на том ворохе тряпья, что заменял ему постель. Заворочалась спящая неподалёку Кэйринн, но не проснулась – она очень уставала днём, добывая пропитание на зиму.
Не будет никаких знаков – понял Драонн. Это – испытание. Испытание веры. Нужно просто идти, и тогда, если Бараканд действительно существует и действительно так могущественен – он приведёт принца к себе. Если Ворониус, будучи молодым магом, всю жизнь дышавшим книжной пылью, сумел добраться до гигантского орла, то уж у него, лирры в самом расцвете лет, это получится и подавно!
Он хотел уж было сорваться в путь тут же, но сообразил, что ему необходимы будут припасы. А это значило, что придётся задержаться до утра…
***
– Я пойду с тобой! – безапелляционно заявила Кэйринн.
– Нет, Кэйр, я пойду один, – Драонн произнёс это мягко и даже как бы отстранённо, но девушка почему-то поняла, что он не изменит своего решения. – Я знаю, что должен идти один.
– Но ты ведь даже не знаешь – куда! – в отчаянии воскликнула Кэйринн. – Сколько миль до этой пустыни? Где она? И где в ней он?
– Если он существует, то приведёт меня к себе.
– А если нет? – вскричала девушка, испытывая уже самую настоящую злость. – Тогда ты просто умрёшь?
– А разве не таков был план изначально?
– Да… – вспышка ярости исчезла так же внезапно, как и началась, уступив место леденящей тоске. – Но я не думала, что ты умрёшь вдали от меня… Я хотела разделить твою судьбу, мой принц…
– Я вернусь за тобой, Кэйр, – впервые за очень долгое время он коснулся ладонью её лица. – Обещаю. И мы вместе вернёмся обратно, чтобы отвоевать мир, который принадлежит нам по праву.
– Ты веришь в это, мой принц?
– Верю, – и в этот момент у Драонна действительно не было и тени сомнения.
– Но твои головные боли… – она сделала последнюю попытку ухватиться за соломинку. – Как ты пойдёшь, мучимый ими? Тебе нужен спутник, который поможет в тяжёлую минуту.
– Всё будет в порядке, Кэйр. Верь мне…
Шершавая ладонь Драонна, словно обтянутая пергаментом, а не кожей, всё ещё покоилась на щеке Кэйринн. Она была неподвижна, но девушка сама легонько тёрлась о неё щекой, словно кошка, ласкающаяся к хозяину. И теперь она вдруг чуть отстранилась и поцеловала принца в эту ладонь, и тот не отдёрнулся, а лишь улыбнулся бледной улыбкой и медленно опустил руку.
– Хорошо, – всхлипнула Кэйринн. – Я буду верить тебе…
Прощание с остальными заняло ещё меньше времени. По большому счету, он просто ни с кем и не прощался. Впрочем, все, даже былые вассалы Драонна, уже привыкли к его странностям. Отдельного разговора удостоился лишь принц Эйрин.
– Мы пробудем здесь до конца весны, – сообщил Эйрин, пожимая руку Драонну. – А может и больше. Дьяволы, мне здесь и правда очень нравится! Догадайся мы захватить с собой хотя бы пару десятков женщин – вполне можно было бы остаться здесь навсегда и заселить этот мир лиррами. Я бы очень старался… – усмехнулся он.
– Кэйринн остаётся с вами, милорд, и я рассчитываю на вашу порядочность… – глядя в сторону, произнёс Драонн.
– Вы могли бы и не говорить этого, милорд, – вроде как даже оскорбился Эйрин.
– Речь не только, и не столько о вас. Но здесь ещё семь десятков мужчин, и вы должны мне пообещать, что сделаете всё, чтобы ни один из них не причинил зла Кэйринн.
– Я убью голыми руками любого, кто хотя бы бросит на неё косой взгляд, клянусь вам в этом!
– Что ж, увидимся весной, – кивнул Драонн и, не дожидаясь ответа, зашагал на запад.
***
Драонн не обременял себя припасами. В его заплечном мешке было несколько фунтов вяленого мяса, да немного сухарей, оставшихся ещё из корабельных запасов. Он взял с собой лук с дюжиной стрел и кинжал. Свой меч он оставил на побережье, не видя смысла тащить лишнюю тяжесть. Взял он и бурдюк для воды, но наполнять его не стал. Впереди были многие мили лесов, и принц уже знал, что в них полным-полно источников и ручьёв. Бурдюк должен был пригодиться позже.
Уже привычный к долгой ходьбе, Драонн без особых усилий делал по три-четыре мили за час, лишь изредка позволяя себе отдохнуть. Он давно уже заметил, что после долгой ходьбы голова начинает болеть меньше, и потому старался идти, не останавливаясь.
Звери здесь, похоже, никогда не видели разумных существ, и не имели ни малейшего понятия о том, что такое стрелы. Драонн зачастую проходил всего в десяти-двадцати шагах от настороженно застывшей лани или дикой козы, а уж птицы и вовсе, казалось, не обращают на него внимания. Поэтому, когда в том была нужда, принц без проблем мог добыть себе дичи.
Ночевал он прямо на земле, разведя рядом небольшой костерок. Теперь, уйдя ото всех, Драонн вдруг понял, что ему так намного легче, словно бы присутствие других лирр угнетало его. Даже головные боли почти прошли и сделались слабыми, так что привычный уже к ним принц просто не обращал на них никакого внимания.
Днём он просто шёл на запад, стараясь не уклоняться от маршрута. Солнце сейчас часто было упрятано за облаками, хотя дожди шли редко. Драонн настолько втянулся в свой поход, что иной раз ему казалось, что он всегда вот так вот шёл незнамо куда. И иногда ему хотелось, чтобы это не прекращалось. Просто идти вперёд – в этом было нечто простое и определённое, не требующее никаких усилий, разгружающее мозг. Наверное, так же уверенно и спокойно чувствуют себя лошади. Драонн вдруг испытал самую настоящую зависть к лошадям, у которых нет других забот, кроме как просто двигаться куда-то, куда ведёт их воля седока.
Лишь на девятый день пути необъятный лес наконец стал редеть. Изменилась сама почва – Драонн чувствовал это подошвами своих сапог. Сомнений быть не могло – где-то недалеко впереди действительно была каменистая пустыня. Всё реже встречались ручейки, так что теперь принц всегда держал бурдюк наполненным и доливал его всякий раз, оказавшись рядом с источником.
На следующий день деревья исчезли совсем, уступив место крошеву из крупных и мелких камней, нагромождению скал, начисто лишённому какой бы то ни было растительности. Ворониус не соврал – пустыня действительно была. Осталось только выяснить – был ли в этой пустыне Бараканд…
Глава 42. Бараканд
Тяжело шагать по россыпям камней – ноги то и дело оскальзываются и подворачиваются. Драонн чуть заметно прихрамывал – при неудачном падении больно ударился коленом. Горизонт терялся за множеством невысоких скал – едва ли больше двадцати футов в высоту – разбросанных тут и там. Пустыня была похожа на настоящий лабиринт.
А ещё она была абсолютно негостеприимна. Драонн, который до сего дня знал лишь одну пустыню – Туум, да и то по книгам, ожидал чего-то подобного и от этой эллорской пустоши. Он думал, здесь будет ужасно жарко, и что суховеи будут гонять песчаные вьюги меж барханами. Наверняка, летом здесь действительно было очень жарко, но теперь, когда вот-вот должен был наступить постремий, здесь был лютый, пронизывающий холод, какого не было восточнее, в оставленных позади лесах.
Колючий, режущий ветер бил в глаза так, что выступали слёзы. Он рвал одежду, словно пытаясь побольнее укусить живую плоть. Казалось, даже солнце было здесь более стылое, бледное, словно больное. Драонн засунул бурдюк с водой за пазуху, опасаясь, что она замёрзнет. Он шёл по пустыне второй день, но не встретил ни одного намёка на воду.
Хотя один намёк всё же был. Как ни сух был воздух здесь, но по утрам на камнях появлялась небольшая изморозь – не толще волоса. Драонн, не брезгуя, лизал камни, пытаясь получить хоть немного влаги, чтобы сэкономить пусть один, но такой драгоценный глоток воды, которой оставалось не так уж и много.
Также, кажется, тут не было и ничего живого. Ни одной колючки не прорастало меж этими камнями. Вряд ли здесь были бы насекомые или ящерицы, даже будь сейчас лето. Судя по всему, это была самая безжизненная из всех безжизненных пустынь. Даже в пустыне Туум, даже в самом её огненном жерле была какая-то робкая жизнь – глубоко в песке жили тарантулы, скорпионы, бурые ящерки. Здесь же не было ничего. Единственным живым существом на мили и мили вокруг был он, лиррийский принц Драонн.
И это вплотную подводило его, Драонна, к другой проблеме. Пока он шёл через леса, то не прикасался к своим запасам продовольствия, имея вдоволь мяса вокруг. Теперь же пришла пора потревожить содержимое заплечной сумки. Двенадцать фунтов вяленого мяса и два фунта сухарей – вот и весь продовольственный запас, который имелся у принца. При должной экономии этого могло хватить на пару недель. Как далеко сумеет за это время пройти всё больше слабеющий Драонн, и найдёт ли он к тому времени то, что ищет?
Правда, принц не слишком-то задумывался о проблеме с пищей – проблема с водой была куда острее. Если еду ещё можно было растянуть на пару недель, то воды оставалось не больше, чем на четыре-пять дней при условии, что Драонн сумеет совладать с собой и не прикончить весь этот запас залпом.
Однако было в переходе через пустыню и кое-что приятное. Едва лишь Драонн пересёк её незримую границу, его мигрень внезапно прекратилась. Настолько внезапно, что он даже остановился, изумлённо озираясь вокруг и пытаясь понять, что случилось. И лишь спустя несколько мгновений до него дошло, что боль, терзавшая его вот уже больше месяца, вдруг исчезла. Драонн словно долгое время находился в какой-то яме, наполненной ядовитыми зловонными миазмами, а тут вдруг его выдернули на поверхность, где воздух был чист и свеж.
Принц воспринял это как знак того, что он всё делает верно. Он ожидал, что вот-вот в небе покажется крылатая тень и тут же, едва спустившись на землю, станет его учить. Однако Ворониус говорил о высоком пике, который венчало гигантское гнездо орла, но пока ничего подобного не было видно на горизонте.
Очень сложно было пытаться уснуть на острых камнях и пронизывающем ветре. Драонн, свернувшись клубочком, пытался вжаться в холодный бок одной из скал с подветренной стороны, чтобы хоть как-то защититься от пронзительного ночного холода. Увы, в этих каменных лабиринтах ветер гулял так, как ему вздумается, по десять раз за ночь меняя своё направление. Принцу казалось, что ветер – живой, и что он специально дует именно на него. Действительно, стоило Драонну укрыться за скалой, как ветер, будто разозлившись, начинал дуть сильнее, а вскоре и вовсе начинал поддувать с противоположной стороны.
Драонн и до этого спал очень мало, а теперь и вовсе смыкал глаза лишь на один-два часа, после чего просто лежал с закрытыми глазами, иногда переползая на другую сторону скалы, чтобы хоть ненадолго укрыться от дерущего кожу ветра.
Но эти моменты не были для него столь ужасны, как раньше. Он лежал, и его разум был чист от всяких мыслей. Перед его мысленным взором не являлись укоряюще печальное лицо Аэринн, которую он бросил, чтобы спасти от смерти другую женщину, которую он тоже любил. Он не видел изувеченное тельце сына, не видел двух подпалин на стене комнаты дочери. Он не видел даже гигантского орла – тот больше не приходил к нему во сне. Это была блаженная пустота, которая восстанавливала его силы получше любого сна. Практикующий маг назвал бы это состояние глубокой медитацией, Драонн же просто наслаждался им, никак не называя.
И так день за днём, миля за милей, он двигался прямо на запад, насколько это было возможно. Каждый шаг давался чуть тяжелее предыдущего, хоть ноша с каждым днём становилась всё легче. Всё больше съёживался бурдюк, всё сильнее опадали бока заплечного мешка. На четвёртый день пустыни Драонн выбросил колчан и лук – всё равно здесь не было ни добычи, ни врагов, а тащить лишнюю тяжесть было уже невмоготу.
Ещё через пять дней пути воды осталось не больше чем половина пинты3030
Пинта – имперская мера измерения жидкостей. Равна 0,57 литра.
[Закрыть]. Даже делая по паре глотков в день, это количество можно было растянуть максимум на три дня. Горло пересохло так, что мясо, которое перед копчением засолили в морской воде, в него уже не пролезало, а сухари лишь царапали его. Да и есть теперь совсем не хотелось – голод затмевался жаждой.
Уже несколько минут Драонн сидел на валуне, тщетно пытаясь разжевать небольшой кусок мяса. Однако это было бесполезно – во рту не было ни капли слюны. Наконец, не выдержав, принц с отвращением сплюнул так и не поддавшийся кусочек на землю. Несколько мгновений он зачарованно смотрел на него, а затем вдруг, охваченный внезапной вспышкой ярости и отчаяния, отшвырнул от себя мешок с остатками провизии.
Стало ясно, что в ближайшее время он умрёт. Никакого пика впереди видно не было, а без воды он протянет, самое большее, день или два. Он всё ещё по утрам облизывал языком шершавые бока скал, вбирая мельчайшие кристаллики инея вперемешку с вековой пылью, но это не могло уже ничего исправить.
Проклятый Ворониус! Он всё соврал, этот старый ублюдок! Нет никакого орла – здесь нет вообще ничего кроме этой треклятой пустыни! Никакой он не мессия! Всё было напрасно – его смерть, смерть его семьи, смерть тысяч лирр и людей… Всё это было бессмыслицей! Насколько же глуп был он, Драонн, что выбрал столь сложный способ умереть! Стоило ли тащиться через океан, чтобы подохнуть среди этих скал, где нет грифов, или даже червей, которые пожрали бы его останки!
Драонн хихикнул, представив, как его тело, иссушенное, будет лежать тут тысячелетиями прямо рядышком с этим неразжёванным кусочком мяса, столь же нелепое и бессмысленное, как и он. Звук его хриплого хихиканья рассмешил принца ещё больше, и он начал смеяться, а затем и безумно хохотать, уже не имея возможности сдержаться.
Хохот этот через какое-то время сменился бесслёзным плачем. Драонн был обезвожен настолько, что слёз больше не было, и потому он хрипло рыдал, завывая и скуля. Вскоре его начали бить конвульсии, и принц повалился с валуна, сотрясаясь в приступе. Кровили содранные об осколки камней ладони, щёки, затылок… Его тело ломалось под самыми невероятными, казалось бы, углами, а изо рта доносились лишь хрипы, в которых уже не было ничего лиррийского.
Когда приступ закончился, Драонн около получаса лежал вообще без движения. Затем он кое-как приподнялся, морщась от боли в саднящих ладонях. Сел на валун, с которого упал ранее, огляделся. Горькая усмешка пробежала по его всё ещё искажённому рту. Он увидел свой бурдюк, валяющийся на камнях. Пробка не была вставлена, и камни у горлышка были темнее окружающих.
Медленно подняв бурдюк, Драонн ощутил, что там осталось вода, но совсем немного – три-четыре глотка, не больше. Подумав мгновение, он поднёс бурдюк ко рту и жадно выпил остатки бесценной влаги. Затем всё с той же мрачной усмешкой он отбросил бесполезный теперь кожаный мех туда же, где лежала сумка с провизией.
У принца было огромное искушение просто лечь прямо здесь, закрыть глаза и умереть. Или же полоснуть кинжалом по горлу, чтобы смерть пришла быстрее и милосерднее. Пальцы, казалось, сами сплелись на рукояти, готовые выполнить последний приказ своего хозяина. Но, замерев ненадолго, они медленно сползли и сжались в кулак.
– Не дождёшься! – неведомо кому прохрипел Драонн.
Внезапная ярость придала сил, так что даже слабость после перенесённого приступа, казалось, исчезла. Встав, принц зашагал дальше на запад. Пусть ему осталось недолго, пусть, по большому счёту, нет никакой разницы – умереть здесь, или в пяти-шести лигах западнее, он всё же будет идти, пока у него будут силы! В этом нет никакого смысла, но он будет идти вперёд! Потому что останавливаться ещё более бессмысленно.
***
Прошло два дня с тех пор, как Драонн выпил последние капли воды, что у него оставались. Вот уже два дня он ничего не пил и не ел. По его ожиданиям он должен быть уже мёртв, ну или хотя бы при смерти, однако же его состояние ничуть не отличалось от того, каким оно было тогда, когда он отбросил пустой бурдюк в сторону.
Драонн никогда ещё не бывал в такой ситуации, он никогда не доводил себя до такой степени истощения от нехватки воды и пищи, а потому, конечно, не мог с полной уверенностью знать, что чувствуют живые существа в этот миг. Однако же ему казалось, что всё должно быть немного не так. Да, ему ужасно хотелось пить, но при этом он не терял сознания от обезвоживания, как, казалось бы, должен был. Может быть, думалось ему, всё это случится внезапно? Но до тех пор он ещё успеет сделать хотя бы один шаг.
Ещё одна мысль всё глубже ввинчивалась в его мозг. А вдруг он уже умер, и это – то посмертие, которого он удостоился? Вдруг ему суждено вечно идти по бесконечной пустыне среди этих торчащих каменных бивней? Может быть, его тело так и осталось лежать возле того валуна, рядом с так и не разжёванным кусочком вяленого мяса?
Но Драонн не чувствовал себя умершим. Гудели от усталости сбитые в кровь ноги, саднили исцарапанные ладони, зубы стучали от холода. Иногда он малодушно щипал себя за руку, и всякий раз ощущал под пальцами плоть – пусть совсем истаявшую, едва обтягивающую кость, но, кость тоже вполне материальную.
Может быть, в этом было проявление воли Бараканда? Но проклятый орёл, кажется, совсем позабыл о своём избраннике, не навещая его даже во сне. Уж не потому ли, что никакого Бараканда в природе не существовало?..
Несмотря на то, что пейзаж вокруг был абсолютно однообразным, и все скалы были неуловимо похожи друг на друга; несмотря на то, что у Драонна уже не было сил поднимать голову вверх, чтобы определить, где находится солнце; несмотря даже на то, что его ноги сейчас брели, кажется, сами по себе, совершенно не советуясь с головой; так вот, несмотря на всё это измождённый принц почему-то был уверен, что идёт правильно, следуя строго на запад. Каждый шаг приближал его, но неясно – к чему. Можно было сказать и иначе – каждый шаг удалял его от Кэйринн…
На следующий день, несмотря на то, что Драонн по-прежнему вполне обходился без воды, силы стали окончательно его оставлять. У него стало мутиться в голове, двоиться в глазах. В конце концов стали подкашиваться ноги. Наконец, неудачно наступив на довольно крупный обломок камня, принц упал ничком и с полной ясностью понял, что встать уже не сможет.
Какое-то время он просто лежал, ожидая смерти. Однако она всё не наступала. Сознание как будто вернулось к нему в полной мере, но слабость во всём теле не давала подняться на ноги. Было ясно, что это – конец, но глупо лежать и ждать Драонн не хотел. Его злило происходящее, его злила собственная беспомощность, его злило собственное малодушное желание перестать бороться и отдаться в объятья смерти. Сейчас он ненавидел себя за всё – за смерти близких, за решение отправиться на Эллор, за то, что, вопреки здравому смыслу, отправился на поиски Бараканда, за теперешнюю слабость.
– Если собираешься тут валяться – не нужно было и приходить… – прорычал он самому себе с лицом, искажённым ненавистью. – Если хочешь просто спокойно сдохнуть – я не доставлю тебе такого удовольствия! Ты будешь ползти, пока не откажут руки!..
И он действительно пополз, хотя всё его естество противилось этому. Жуткая слабость разливалась по телу, и больше всего на свете хотелось просто уронить голову прямо на эти острые камни, смежить веки и больше уже никогда их не открывать. Но Драонн с садистским упорством полз, тяжело дыша, чтобы наказать себя за все грехи, чтобы хоть напоследок немного отомстить самому себе этой злой болью преодоления.
Конечно, напряжение сил было слишком велико, чтобы Драонна хватило надолго. Вряд ли ему удалось проползти хотя бы сотню ярдов – на этот раз в голове у него окончательно потемнело, и принц потерял сознание.
***
– Я знал, что кровь Пафиринна окажется густа! – впервые после их первой встречи орёл заговорил. – Ты выдержал испытание, смертный. Ты готов стать мессией!
– Так ты испытывал меня? – выплёвывая сухую пыль изо рта (у него не было слюны, чтобы смочить её), прохрипел Драонн. – Всё это было испытанием?
Он всё так же лежал на животе посреди моря мёртвых камней. Он даже не мог поднять головы, чтобы увидеть орла. В его щёку впивался острый осколок, но Драонну было наплевать. Все его силы уходили на то, чтобы хоть что-то сказать, так что их не оставалось даже на то, чтобы открыть глаза.
– Одной крови мало, чтобы сделаться властелином мира. Нужен дух, и нужна воля. Нет смысла тратить время и силы на нытика и слабака.
– Значит, теперь ты будешь меня учить?
– Как только ты доберёшься до Одинокого Пика.
– Что?.. Но я больше не могу идти!.. – заскрежетал зубами Драонн.
– А вот и посмотрим. Ты уже близко. До этого момента Пик был скрыт от твоего взора, поскольку я ещё испытывал тебя, но теперь ты его увидишь. Если ты ещё не заметил, моя магия уже подпитывала тебя всё это время, поэтому, если у тебя хватит силы духа – ты обязательно дойдёшь.
– Тогда увидимся там, – Драонн, сцепив зубы, сделал отчаянную попытку встать.
***
Принц очнулся и медленно разлепил глаза. Значит, разговор с Баракандом лишь привиделся ему, когда он потерял сознание… Был ли он на самом деле, или это – всего лишь плод его измученного воображения? Узнать это можно было лишь одним способом. Орёл сказал, что теперь Драонн должен увидеть тот самый Одинокий Пик. Всего-то и нужно, что встать и посмотреть. Однако сейчас принцу казалось, что это – самая невыполнимая задача на свете.
Подышав некоторое время в пыльные камни, он всё-таки пошевелил рукой. Бараканд сказал, что поддерживает его своей магией. Если это так, то почему же тогда каждое движение даётся ему с таким трудом, будто на него навалили все окрестные скалы? С другой стороны, это неплохо объясняет то, почему он ещё не мёртв. А раз так – надо пытаться встать. Орёл сказал, что для этого нужна крепкая воля. Что ж, надо думать, в этом у Драонна недостатка нет!
Подтянув под себя руки, принц оперся ладонями в каменную крошку и, напрягши все свои душевные силы, сделал попытку подняться. Это удалось, хотя и не сразу. Но как только удалось оторвать тело от земли, стало легче поднимать его дальше, словно он лежал не на каменистой почве, а в клейкой грязи. Драонн встал сперва на четвереньки, а затем и на колени. Шагах в пяти была очередная небольшая скала. Драонн на четвереньках добрался до неё, чтобы приобрести упор.
Прислонившись к ледяному шершавому боку, он медленно, с трудом сдерживая стон, поднялся на ноги. Приник спиной к скале, закрыв глаза и борясь с головокружением. Наконец он почувствовал, что собрал достаточно сил, чтобы попытаться оторваться от поддерживающего его камня. Сделал несколько неуверенных шагов и взглянул на восток.
Белёсое осеннее небо разрезала тонкая чёрная игла. До неё, судя по всему, было не более двух дней пути. Вершина пика терялась в облаках, хотя за всё время, что Драонн провёл в пустыне, он не видел на небе ни облачка, словно эта странная гора стянула все их на себя. Принц вгляделся в эту облачную завесу, и ему показалось, что он углядел какое-то шевеление – будто какая-то тень шевельнулась среди этих плотных туч.
Радость захватила всё естество Драонна. Значит, Бараканд существует! Значит, Ворониус не солгал! Значит, он действительно станет великим магом и мессией, что освободит свой народ от гнёта людей! Драонн настолько воодушевился, что, казалось, позабыл об усталости. Ещё минуту назад он с трудом держался на ногах, опираясь о скалу, теперь же он зашагал широко и уверенно, будто только что вышел на прогулку по окрестностям Доромиона, перед этим хорошенько выспавшись и отзавтракав.
Теперь, когда Бараканд сообщил ему о своей поддержке, Драонн действительно словно почувствовал её. Сейчас ему не хотелось ни пить, ни есть, исчезла боль в натруженных ногах… Неизвестно, долго ли продержится подобный эффект, но принц хотел использовать его по максимуму. Теперь он знал, что каждый шаг приближает его к цели, и остальное было уже неважно.
***
Лучи закатного солнца зажгли очертания чёрной скалы багряным огнём. Что-то противоестественное было в этом пике – в основании он был шириной не более чем двести ярдов, но зато высота его была умопомрачительна. Драонн не мог даже примерно представить себе – сколько тысяч ярдов было в этом пике. Скорее всего, для измерения тут больше подошли бы мили. Три, а может и четыре мили в высоту. Во всяком случае отсюда, от подножья скалы, она казалась бесконечной. Где-то на огромной высоте её окутывали тёмные облака, но ощущение того, что за ними пик простирается ввысь ещё очень далеко, было абсолютным.
Конечно же, подобная конструкция не могла бы устоять без помощи магии. Обычная скала, даже вдесятеро меньшей высоты, давно бы уже рухнула под собственной тяжестью и неумолимым напором ветров. Одинокий Пик же, кажется, был вовсе неподвержен стихиям. Что за камень был его основой – Драонн понять не мог. Иногда он выглядел как чёрный гранит, но затем вдруг начинал казаться чёрным же мрамором, а то и вовсе обсидианом.
Вблизи скала не была столь идеально ровной, какой выглядела издали. Здесь были и обычные уступы, балконы, даже трещины, но всё это казалось не признаками разрушения, а необходимыми элементами, без которых Пик выглядел бы безжизненным куском выточенного камня.
Одинокий Пик был действительно одинок – даже эти мелкие, плебейские скалы, которые усеивали пустыню, отступали от него, наверное, на целую милю, причём, насколько мог видеть Драонн, они образовывали нечто вроде амфитеатра едва ли не идеально круглой формы, в центре которого и высилось это чудовищное чёрное веретено, пронзающее само небо.
Оказавшись в тени Пика, Драонн остановился, не дойдя до него каких-то ста шагов. Поднял голову, вглядываясь в окрашенные красным облака высоко вверху. Он был уверен, что Бараканд знает о его приходе. И действительно, вскоре из клубка туч вырвалась тень орла. Даже на такой невероятной высоте было видно, что он просто огромен. Орёл спускался широкими плавными кругами, и чем ближе он становился, тем у Драонна всё сильнее захватывало дух и даже подступала тошнота. Разум отказывался принять столь чудовищные размеры птицы. Наконец он больше не мог совладать с собой и рухнул на колени, раздавленный величием приближающегося существа.
