Текст книги "Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III (СИ)"
Автор книги: Александр Федоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 41 страниц)
Так и не говоря ни слова, император начал медленно пятиться от своих убийц, не отрывая от них взгляда – по-прежнему не затравленного, не испуганного, а именно изумлённого. Доссан всё так же стоял, парализованный горем и ужасом одновременно, не в силах даже пошевелиться. И тогда Визьер, сжимающий кинжал в окровавленной руке, быстрым шагом направился к Риону, который продолжал молча пятиться назад, лишь отрицательно мотая головой, словно пытаясь отогнать наваждение.
Комната была не очень велика, так что Визьер довольно быстро оказался рядом с несопротивляющимся государем. Сейчас раскаяние и горе уступили место страху быть раскрытыми, потому он не колебался ни секунды. Не желая рисковать, он нанёс колющий удар в горло, целясь в сонную артерию. Сила удара была такова, что лезвие кинжала насквозь прошило плоть, выйдя с противоположной стороны. Из ран фонтанами брызнула кровь, окропив стены и пол, но по счастливой случайности почти не попав на руки убийцы.
Эта же сила удара швырнула тело императора на ближайшую стену, задрапированную фиолетовым бархатом. Уже бесчувственное, оно сползло вниз, оставив тёмную полосу с веером брызг. Несколько судорог пробежало по рукам и ногам Риона, а затем он затих.
– Он мёртв? – посиневшими губами прошептал Доссан.
– Мёртв, – бесцветным голосом ответил Визьер.
Он, не отрываясь, глядел на дымящееся кровью лезвие кинжала в своей руке, а затем с брезгливым отвращением отбросил его. Орудие упало в шаге от своей жертвы.
– А Ливвей?
– Тоже.
– Что теперь?..
– Нужно немного успокоиться, а затем я пойду к лиррам. Ты пока останешься здесь.
– Я не останусь здесь, – с истерическими нотками в голосе пробормотал Доссан.
– Ладно, пойдём вместе. Только сперва давай как договаривались… Подними руку.
Возможно, не до конца понимая, для чего он это делает и плохо помня, о чём они договаривались, Доссан послушно поднял правую руку. Визьер, с явной неохотой подняв кинжал, который отбросил всего минуту назад, тут же резко полоснул сообщника по предплечью. От шока Доссан даже не почувствовал боли, хотя рана была довольно глубока.
– Обмотай пока чем-нибудь, – распорядился Визьер, который явно сохранил больше присутствия духа, нежели его товарищ. – Надо обмыть руки и идти к лиррам. Нельзя терять время. Пойдём. Уже всё кончено…
Глава 29. «Да здравствует мессия!»
– Никто не поверит, – потрясённо проговорил Драонн, когда Ворониус кратко посвятил его в свой план. – На частную аудиенцию не допускают с оружием!
– Помилуйте, ваше величество! – фыркнул старик. – Вы словно дитя! Да кому какое дело? Станет ли кто-нибудь вообще разбираться, когда им предъявят не просто убийц, а ещё и вероломных лирр? Да даже если бы были бы доказательства их невиновности – вы думаете, что кто-то стал бы принимать их во внимание? Да и потом – так ли уж сложно пронести кинжал? Стража ведь не производит обыска знатных особ!
– Подлец! – ошеломление постепенно уступало место ярости. – Я тотчас же прикажу гарнизону замка взять вас под стражу и затем лично препровожу в Кидую, где вы во всём сознаетесь!
– Положительно, вы – самый наивный илир из всех! – с восхищённой улыбкой воскликнул Ворониус; восхищение это, впрочем, скорее всего носило насмешливый характер. – Отдайте приказ о моём аресте, и увидите, что будет! Вы же понимаете, какую историю поведаю я – коварный лиррийский заговор, тайное общество, и всё в том же духе. Неужели вы думаете, что добряк-комендант поверит вам, лирре, а не мне – человеку? Да бросьте вы! Вы тут же будете схвачены и в кандалах отправлены в Кидую, где вас будет ждать плаха. Если добрые подданные не растерзают вас раньше.
– Тогда я убью вас прямо здесь! – вскричал взбешённый принц, и действительно выхватил из ножен меч. – Вы сдохнете, как собака!
– Вы не сделаете этого, – маг и бровью не повёл, хотя Драонн стоял всего в трёх шагах, направив на него остриё меча. – Во-первых, вы просто не сможете убить безоружного. Да и потом – убив меня, вы уничтожите одного из трёх людей, которые знают правду. Кроме того, если вам от этого станет легче, то могу сообщить вам, что я и так весьма скоро умру, и, вероятнее всего, самым неприятным образом.
– Что вы имеете в виду? – удивился Драонн.
– Что я должен умереть, чтобы завершить придуманную мною комбинацию. Умереть на эшафоте, на виселице, на костре – это уж я не знаю точно, но почти наверняка распорядитель казни попытается придумать нечто болезненное.
– Я не понимаю…
– Всё очень просто – сразу же после нашего приятного разговора я, насколько позволит мне мой ревматизм, изо всех сил мчусь в столицу, где меня уже, вероятно, будут с распростёртыми объятиями ждать сыщики, а затем и палачи. Это необходимо, чтобы раскрыть страшную паутину заговора лиррийского общества Лианы. Можно было бы, конечно, обойтись и без излишнего драматизма, но моя поимка, без сомнения, прибавит достоверности и необходимого колорита. Конечно, хватило бы и клочка бумаги, и даже просто одного-двух ничем не подтверждённых шепотков, но я хочу, чтобы всё было красиво. Да и, признаться, зажился я уже на этом свете.
– Вы наговорите на себя?.. – не поверил Драонн. – Но для чего? Зачем тогда вообще всё это? Ради чего вы ждали сто лет? Я думал, Бараканд пообещал вам что-то особое.
– И вы правы, – улыбнулся Ворониус. – Но его долг передо мной уже оплачен с лихвой. Я получил достаточно долгую жизнь, а главное – знания и могущество.
– Которые вы даже не могли пустить в дело?
– А разве скупец собирает злато, чтобы покупать на него что-то? Нет, он лелеет сами монеты, наслаждается их блеском, прохладой, восхитительным запахом… Так и я – мне вполне довольно было лишь осознания того, что я вполне мог бы потягаться и с самими прославленными и могучими магами нашего времени. Кроме того, кое-что я всё-таки использовал. Ещё тогда, после возвращения, я разработал несколько весьма интересных практик. Вы знаете, должно быть, что сейчас некоторые маги могут зачаровывать животных, например – голубей, чтобы те мчались с невероятной скоростью. Теперь вы можете догадаться – кто был первопроходцем на этом пути. А ведь это – лишь вершина! Я начал работы по демонологии, некромантии… Их пришлось забросить, поскольку наше ханжеское общество к этому пока не готово. Когда-нибудь, я уверен, даже магу средней руки будет вполне по силам создать голема, который один заменит десять рабов или полсотни солдат. Если доживёте до этих времён – сделайте одолжение, вспомните, что всё это свершилось благодаря вашему покорному слуге! Так что Бараканд сполна вознаградил меня, и я не боюсь умереть.
– Вы – безумец!.. – прошептал Драонн, чувствуя, как его охватывает отчаяние, подобно липкой паутине, что сковывает движения.
– Нет, просто вы пока ещё не можете понять меня. Думаю, позже всё изменится.
– Так вы хотите начать новую войну между лиррами и людьми?..
– И, поверьте, это война не затихнет так скоро, как предыдущая. В этой войне уже не получится кому-то отсидеться в лоялистах, ведь каждого будут подозревать в участии в обществе Лианы. Даже вы, боюсь, недолго сможете пользоваться неприкосновенностью, которую я для вас создал. Конечно, поначалу будет подчёркиваться, что всё это свершилось не только без вашего ведома, но и против вашей воли, что вы были жестоко обмануты теми, кого считали друзьями. Эти два шута – Визьер и Доссан – сделают всё для этого. Но как долго продержится это убеждение, учитывая, что в Лиане состоит даже ваш собственный тесть?.. Увы, этого я не знаю. Поэтому-то и советовал бы вам как можно скорее мчаться в Доромион, чтобы защитить близких, насколько это возможно.
– Но для чего вам эта война? Вы хотите, чтобы она вынудила меня отправиться на Эллор? Я не сделаю этого!
– Даже чтобы защитить семью?
– Можно укрыться в Лиррии, на севере, в Прианурье… В мире полно мест, где нас никто не найдёт, и для этого не нужно плыть за океан, тем более к вашему чудовищу!
– Волиан и Лейсиан, помнится, тоже пытались укрыться в непроходимых ревийских дебрях. Напомните-ка, сильно ли это им помогло? Да и потом – сможете ли вы до конца жизни прятаться в сырых комариных болотах, словно мышь, что целый день, дрожа, сидит под корягой, в то время, когда ваши собратья будут погибать здесь? Сможете ли вы, не сходя с ума, каждый день гадать – остановятся ли однажды люди, насытив свою кровожадность, или же не успокоятся до тех пор, пока будет жив хоть один представитель вашего народа? И зная при этом, что можете остановить это? Можете вернуться грозным сокрушителем, сметающим царство людей, или же милостивым миротворцем, который своей силой и авторитетом положит конец вражде…
Драонн стоял и беспомощно смотрел на этого ненавистного старика. Теперь слова о пущенной стреле внезапно стали ему очень понятны, практически до слёз. Он чувствовал себя такой стрелой, которую пустили неизвестно куда, и теперь она может лишь лететь, пока не вонзится в цель, выбранную стрелком. Он был загнан в угол, метался, пытаясь найти выход, но каждый раз этот выход оказывался тупиком.
– Будьте вы прокляты!.. – с бессильной ненавистью пробормотал он.
Принц ещё несколько секунд смотрел на рокового старика, который внезапно стал причиной скорой гибели его близких друзей, а также тысяч и тысяч других ни в чём неповинных людей и лирр, словно не зная, что предпринять дальше. Меч давно уже был бессильно опущен остриём к полу, да и прав был Ворониус – Драонн не воспользовался бы им. Да и чем можно запугать, какую боль можно причинить человеку, который сам себя обрёк на мучительную казнь ради каких-то пока ещё совсем эфемерных планов?
Разве что сломать, испортить ему этот план? О да, Драонн внезапно понял, что это действительно способно морально уничтожить это чудовище, сломать его и растоптать, убить даже вернее, чем сталь или огонь. Другое дело, что принц не мог даже представить – каким образом это можно сделать, не подставив при этом под удар ни себя, ни свою семью. Он понимал, что не готов заплатить за крушение планов безумного старика жизнями жены и детей. А это означало, что Ворониус прав – он ничего не может поделать, кроме как опрометью мчаться в Доромион, пока его обитателям ещё ничего не угрожает.
Терять время дальше не имело смысла, поэтому, ничего не говоря, принц резким движением вогнал меч назад в ножны и направился к двери.
– Ещё одно, ваше высочество, – остановил его оклик Ворониуса. – Внизу у скалы есть небольшой причал. Там вас ждёт фелука. Это скорее даже рыбацкая лодка, но в это время года залив спокоен как зеркало, так что вы без труда доберётесь до противоположного берега. Если будете двигаться строго к северу, то увидете селение Лозовое, где можно будет раздобыть лошадей. Удачи вам!
Не произнеся в ответ ни слова, Доромион быстрым шагом покинул комнату.
***
Трудно описать словами то, что творилось во дворце в ночь на двадцать шестой день месяца Арионна. Лейб-лекарей долго не могли сыскать, а когда они всё-таки явились, то лишь подтвердили, что его императорское величество Рион Первый действительно скончался от ножевого ранения в шею, при том что и вторая рана оказалась довольно опасной и вполне могла бы привести к смерти. Естественно, во всей этой суматохе убитому Ливвею досталось куда меньше внимания – его тело унесли куда-то, укрыв каким-то покрывалом.
К Визьеру и Доссану поначалу и вопросов особых не было – империя пыталась понять, как ей жить дальше и кого слушаться. Спешное заседание Малого совета постановило передать трон двоюродному брату погибшего императора Теотену, внуку императора Родреана и сыну сестры императора Деонеда. Правда, на данный момент Теотен был губернатором провинции Бехтия – небольшой, но крайне богатой земли, узким языком тянущейся вдоль Западного океана южнее Кидуи. Туда тотчас же был послан голубь, но ожидать нового монарха стоило лишь через несколько дней. Пока же именно императорская канцелярия перехватила упавшую было корону, чтобы вручить её новому государю.
Когда вопрос престолонаследия был решён, вернулись к обстоятельствам убийства. Перейтен и Дайвиан Бандорские были схвачены ещё по горячим следам – они всё-таки слегка заплутали в путаных коридорах дворца, так что посланная вдогонку стража схватила их менее чем в квартале от дворца. Поначалу лирры решили, что произошло какое-то недоразумение, которое вскоре разрешится, но затем, когда им стало ясно, что они арестованы по обвинениям, воздвигнутым Визьером – они поняли, что их просто подставили. Однако же, как и предсказывал Ворониус, стража была абсолютно глуха к их доводам и обращениям, и лишь когда Перейтен, горячась, начал угрожать им, эта глухота прошла. Правда, последствия были совсем не таковы, как ожидали илиры – Перейтена просто стали избивать, а когда Дайвиан бросился на помощь отцу, то попало и ему. Затем окровавленных илиров бросили в один из казематов городской тюрьмы.
К ночи Доссан и Визьер наконец остались одни. В сотый раз рассказав историю о том, как они, войдя в Лиловую комнату, где планировали найти императора, застали кровавую драму, при попытке предотвратить которую был убит Ливвей и опасно ранен Доссан, они достигли того уровня рассказа, когда из него исчезают последние шероховатости, а необходимые подробности делают его достоверным. Ужас содеянного и вконец расшатавшиеся нервы привели к тому, что временами они уже и сами начали верить в свою ложь.
Они знали, что к схваченным илирам уже направлены следователи, и что скоро туда отправятся и палачи-дознаватели. Они осознавали, что оклеветанные ими принцы будут говорить совершенно обратное, что они станут обвинять именно их в убийстве, но это нисколько не беспокоило обоих убийц. Так же как и Ворониус, они прекрасно знали, что никто из следователей не прислушается к этим обвинениям. А пыточники со временем сумеют выбить эту дурь из их голов.
На главном храме Арионна пробило полночь, но оба заговорщика по-прежнему лежали без сна. Они даже не разошлись по своим комнатам, завалившись на диваны в главной гостиной своего флигеля. Оба не проронили ни слова с тех пор, как вернулись к себе. Они просто лежали и немигающим взглядом смотрели в потолок. Оба они, очевидно, ждали Тирни, чтобы получить обещанные дальнейшие инструкции. Однако мы знаем, что в это время библиотекарь быль лишь на пути из Готьедского замка.
Но едва лишь затих далёкий звук колокола, как в дверь гостиной постучали. Несколько секунд оба миньона с какой-то удивительной смесью облегчения и страха глядели на дверь, но затем Визьер всё же встал и открыл её. Однако там был не Тирни, а всего лишь один из слуг, но в руке его действительно был бумажный пакет.
– Прошу прощения, господин, этот конверт принесли сегодня поутру, и на нём написано, что передать его вам нужно ровно в полночь. Курьер на словах добавил, что если я сделаю это раньше или позже – вы сами снимете мне голову…
– Давай сюда, – Визьер почти вырвал пакет из рук слуги. – И пошёл вон!
Гостиную освещала всего одна свечка на столе, поэтому Визьер тут же подошёл к ней. Он не стал зажигать других свечей, чтобы не привлекать лишнего внимания. Трясущейся рукой разорвав оболочку, он вытащил сложенное вчетверо письмо.
– Я горжусь вами, – слабым голосом прочёл он строки. – Наша цель близка как никогда. Для её достижения осталось сделать последний шаг. Утром вы направитесь к следователям и сообщите, что неоднократно видели убийц в обществе Тирни. Не беспокойтесь, он вас не выдаст, в этом я вам ручаюсь. Он нужен для того, чтобы выдать меня. Да, не удивляйтесь, но для торжества нашей идеи необходимо, чтобы я был схвачен и казнён… – оба заговорщика переглянулись долгим изумлённым взглядом. – Вам будет явлена сила божественного провидения, когда погибший было мессия восстанет вновь. Тогда вы поймёте, что выбрали правильную сторону в этой войне. Не забудьте о том, что я писал раньше – необходимо направить волну народного гнева на всех лирр в городе и государстве, за исключением принца Драонна. Уверен, вы с этим вполне справитесь!
Несколько минут они молча осмысливали прочитанное.
– Это слишком опасно, – пробормотал Доссан. – Старый идиот может выдать нас.
– Более опасно, чем перечить Ворониусу? – резонно заметил Визьер. – Мессир пообещал, что старик нас не выдаст. Значит – не выдаст. Не могу поверить, что Ворониус должен умереть…
– Он пишет, что потом воскреснет… Возможно ли такое?..
– Не знаю… Стал бы он тогда идти на верную гибель, если бы не был уверен?
Визьер поднёс пергамент к пламени свечи и сжёг его так же, как сжигал до этого все письма Ворониуса. Следом в огонь отправился и конверт.
– Ну что ж, надо ложиться… – несколько неуверенно проговорил он.
– Сегодня я точно не усну! – скрипнул зубами Доссан. – Не уверен, что вообще когда-нибудь смогу теперь спокойно спать…
– Во всяком случае – попытайся, – отрезал Визьер.
– Попытаюсь… – вяло ответил Доссан.
Он оглядел комнату, заметил на столике у камина бутылку вина и, прихватив её, направился к себе. И уже не видел, что Визьер взял с собой вторую бутылку.
***
Утром столица уже гудела. За ночь весть о смерти монарха разнеслась по городу, как бы тщательно её не пытались скрыть. Также уже было известно, что убийцы – лирры. Народ выходил на улицы с мрачными лицами и сжатыми кулаками. Былая ненависть к древнему народу моментально вспыхнула с новой силой. Визьеру и Доссану не нужно было даже особенно стараться – народ уже искал виноватых и горел жаждой мщения.
Около девяти утра глашатаи официально объявили о подлом и вероломном убийстве горячо любимого императора. Естественно, было объявлено, что убили его два лиррийских принца. При этом было подчёркнуто, что действовали они самостоятельно, и что это не было ударом со стороны всех лирр. Отдельно отмечалось, что сам министр принц Драонн стал жертвой коварства принцев Бандорских. Кстати, тут же объявлялось, что Бандорский дом лишён всех наделов и титулов.
Несмотря на официальные заявления, народ всё равно продолжал винить лирр вообще. Передавая горестную новость из уст в уста, никто не говорил «императора убили два лиррийских принца», все говорили просто «императора убили лирры». Уже утром произошло несколько нападений на лирр, которые проживали теперь в городе. Уже было трое убитых – один лирра и двое людей, и было понятно, что это лишь начало.
Как и было велено, утром Визьер и Доссан сообщили о Тирни следователям. Старый библиотекарь был тут же арестован – его, как и ожидалось, разыскали в императорской библиотеке, которую он не покидал уже, наверное, много лет. Выживший из ума маразматик мало что мог сказать, но зато в его грязной комнатушке обнаружилось огромное количество прелюбопытнейших бумаг. Бумаги эти дали такую обильную пищу для ума всем, кто расследовал убийство, что лишь к вечеру стал ясен истинный масштаб заговора.
Общество Лианы, о котором вдруг стало известно, представлялось теперь какой-то чудовищной сетью, наброшенной на империю. В тех письмах, что нашлись у Тирни, фигурировало лишь несколько имён, но из контекста становилось ясно, что это – весьма разветвлённая организация с большим количеством заговорщиков, стремящихся задушить царство людей, выпить из него все соки и построить лиррийский мир.
Незамедлительно был дан приказ об аресте этого самого Ворониуса или Вейезина, возомнившего себя лиррийским мессией. Его небольшой домик находился милях в шести от Кидуи, так что стража добралась туда быстро. Судя по всему, Вейезин ожидал их появления, и не сделал даже попытки сбежать или защищаться. Он спокойно сдался, лишь презрительно улыбаясь в ответ на обвинения, которые ему предъявили.
Лучшие маги империи пытались оценить магический потенциал Вейезина, чтобы понять – действительно ли он обладает магией, недоступной прочим мужчинам его племени. Однако же никаких, даже самых косвенных признаков этого не находилось. В конце концов следователям стало ясно, что перед ними – либо обыкновенный шарлатан, либо безумец. Но поскольку он, даже не обладая сверхъестественными способностями, оказался способен на организацию убийства императора, всё прочее уже казалось совершенно неважным.
Уже утром следующего дня подданным империи было объявлено о коварстве лирр и о тайном обществе, которое поставило целью уничтожение либо порабощение человечества. И это окончательно обрушило тот хрупкий мир, что ещё сохранялся в Кидуе.
Люди объявили войну лиррам – войну беспощадную и жестокую. Войну на выживание. На улицах столицы появились люди с красными головными уборами на голове. Конечно, со времён прошлой войны красные береты если и сохранились у кого-то, то в крайне плачевном состоянии, поэтому все, кто разделял всеобщую ненависть к лиррам, цепляли на голову хоть что-то красного цвета, чтобы продемонстрировать свою позицию. Чаще всего это вообще были просто лоскуты красной ткани, повязанные на голову на манер матросских платков.
Другим символом стало изображение Белого дуба империи. Люди находили изображение герба, а затем, как умели, подрисовывали у его подножья нечто зелёное, что должно было символизировать порубленные на куски ветви лианы. Поскольку подавляющее большинство населения столицы понятия не имело, что такое лиана, то рисовали просто некую зелёную массу, и все и так понимали, что это.
Буря народного гнева обрушилась сперва на тех лирр, что проживали в самой Кидуе. Кто-то из них попытался выбраться из города, предполагая худшее, но кое-кто не сумел, или же не захотел этого сделать. И теперь они должны были расплатиться своими жизнями за предательство, которого не совершали.
Избиение лирр приняло совершенно чудовищные формы. Озверелые толпы, врываясь в дом, не желали удовольствоваться простым убийством. Несчастных жертв, которых выискивали в подвалах, на чердаках, под кроватями сперва долго и мучительно истязали, выдумывая самые изощрённые зверства, на которые только хватало фантазии у убийц. Женщин и даже девочек непременно насиловали. Одного младенца просто топтали ногами, пока от него не осталось бесформенное кровавое месиво…
Пощады не давали никому – ни старику, ни ребёнку. Уже к вечеру двадцать седьмого дня месяца Арионна в городе было убито почти полторы сотни лирр. Трое были арестованы – их имена значились в письмах Ворониуса. Лишь единицам удалось спастись, выбравшись за городские стены. В тот же день, несмотря на то, что принц Драонн официально был объявлен невиновным, толпа попыталась штурмовать его особняк, ведь там находилось около дюжины илиров.
Илиры Драонна не желали сдаваться без боя и оказали ожесточённое сопротивление, убив по меньшей мере три десятка нападавших. Затем появилась городская стража, которая с огромным трудом отогнала разбушевавшуюся толпу от особняка министра. Однако это лишь отсрочило кровавый финал. Когда стража попыталась вывести лирр, чтобы переправить их во дворец, где они могли бы быть в относительной безопасности, толпа вновь напала с ещё большим ожесточением, сминая ряды отчаянно сопротивлявшейся стражи, попавшей в весьма незавидное положение.
В итоге было убито восемь гвардейцев, с полсотни горожан и, к сожалению, все вассалы Драонна, чьи тела толпа после разметала на кровавые лоскуты.
План Ворониуса пока работал безупречно. И без каких-то специальных мер со стороны Визьера и Доссана погромы в тот же день выплеснулись за пределы столицы. В любой точке, куда достигала весть об убийстве императора, люди реагировали одинаково. И если там были лирры – участь их всегда была незавидна. Вновь, как и четверть с лишним века назад, повсеместно создавались отряды красноверхих, вооружавшиеся на пожертвования населения. И на сей раз люди были настроены куда более решительно. Только война до конца! Только победа! Только полное истребление лиррийского отродья!
***
Следствие по делу заговорщиков-лирр оказалось недолгим. Несмотря на то, что Перейтен и Дайвиан, даже несмотря на пытки, по-прежнему отказывались признать свою вину, это мало кого волновало, поскольку глава заговора, Вейезин, заливался соловьём. К нему даже не требовалось применять пристрастные методы допроса (хотя их всё равно применяли) – он охотно называл всех, кто состоял в его заговоре, подписывал любые бумаги, которые ему давались, подтверждал всё, о чём его спрашивали.
Он сразу же признался, что именно по его поручению принцы Бандорские совершили убийство. Он в деталях описал план покушения, не забыв упомянуть и то, что для успешного его осуществления потребовалось хитростью удалить верного соратника императора – принца Драонна. Вполне невозмутимо выдержал он и очную ставку с Перейтеном, который, напротив, тут же вышел из себя, проклиная и грозя илиру, которого он, естественно, видел впервые в жизни.
Меж тем по всей стране шли аресты. Правда, чаще всего взять живыми илиров, объявленных заговорщиками, не получалось – повсеместно императорским отрядам оказывалось сопротивление. Был отдан приказ и об аресте Гайрединна Кассолейского, тестя принца Драонна. Было рекомендовано провести этот арест без лишнего шума, не привлекая особого внимания. Кстати, сам Драонн так и не объявился в столице, что тоже наводило на самые разные мысли в отношении министра, однако Визьер и Доссан, как могли, оберегали репутацию принца Доромионского. Правда, было ясно, что надолго их не хватит.
Всего через двенадцать дней после ареста принцев Бандорских было объявлено о казни, которая случилась ещё через шесть дней. Всего на площадь было выведено одиннадцать лирр и один человек, безумно улыбающийся беззубой (теперь, после стараний палачей, по-настоящему беззубой) ухмылкой. Тройное оцепление гвардейцев в полном доспехе и с боевым оружием ограждало приговорённых от беснующейся толпы.
Уже новый император Теотен лично зачитал приговор всем заговорщикам, среди которых, к слову, не было ни принца Гайрединна, ни принца Глианна, хотя заочно они также были приговорены к смерти. Отдельно, конечно, выделялись в приговоре лишь трое – двое убийц и самозванец-мессия. Им были уготованы самые жестокие казни – сдирание кожи заживо. Остальных надлежало повесить, предварительно перебив конечности металлическими прутами.
Принц Перейтен и Дайвиан, истерзанные множеством допросов, едва держащиеся на ногах, уже даже и не заикались о совей невиновности. Они, опираясь друг на друга, стояли рядом, пытаясь набраться достаточно мужества, чтобы встретить смерть. Вейезин выглядел куда лучше, поскольку из него не приходилось выбивать показаний, и теперь имел вид вполне безмятежный. Он то и дело бросал взгляды на что-то бессвязно лепечущего Тирни и это, казалось, придавало ему сил.
Троицу главных злодеев оставили напоследок, начали же с тех, кто был мало интересен зрителям. И первым на казнь повели именно Тирни – единственного человека среди всех преступников. Казалось бы, это должно было вызывать к нему утроенную ненависть собравшихся, но этого не было. Напротив, многие жалели безумного старичка, полагая, что грязные лирры просто использовали безобидного библиотекаря, пользуясь его слабоумием.
Когда Тирни уже возвели на эшафот, он внезапно распрямился и неожиданно громким голосом воскликнул:
– Да здравствует мессия!
На это толпа ответила злобным язвительным смехом – тот самый якобы мессия стоял в двадцати шагах, окровавленный и избитый, а через полчаса ему и вовсе предстояло умереть. Кто бы мог подумать, что этот старик славил сейчас совсем другого илира – того, кто никак не мог его услышать…
