Текст книги "Николай II"

Автор книги: Александр Боханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

Разрыв между балериной и цесаревичем произошел за несколько месяцев до его помолвки. Инициатором стал наследник. У него была своя судьба. У нее – своя. Первое время Матильда ужасно переживала, рыдала, несколько раз, сославшись на болезнь, не выходила на сцену. Но вскоре она нашла утешение в объятиях великого князя Сергея Михайловича (двоюродного дяди Николая II), сожительствуя при этом еще и с кузеном царя, великим князем Андреем Владимировичем, от которого в 1902 году родила сына Владимира. В 1921 году, в Париже, Андрей Владимирович и Малечка обвенчались и прожили вместе потом еще более тридцати лет.

Разрыв с Матильдой произошел тогда, когда Николай окончательно решился расстаться с холостой жизнью. Он давно уже об этом думал. Еще в 1891 году признавался другу Сандро: «Я знаю, что мне пора жениться, так как я невольно все чаще и чаще начинаю засматриваться на красивенькие лица. Притом мне самому ужасно хочется жениться, ощущается потребность свить и устроить свое гнездышко». Он уже знал имя той, с кем «хотел бы свить гнездышко». Это была немецко-английская принцесса Алиса (полное имя: Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса). Она родилась в 1872 году в семье гессенского герцога Людвига (1837–1892), ставшего правителем Гессена в 1877 году. Ее мать – вторая дочь королевы Виктории, урожденная английская принцесса Алиса (1843–1878).

21 декабря 1891 года наследник занес в дневник: «Вечером у Мама втроем с Апрак рассуждали о семейной жизни теперешней молодежи из общества: невольно этот разговор затронул самую живую струну моей души, затронул ту мечту и надежду, которыми я живу изо дня в день… Моя мечта – когда-либо жениться на Аликс Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 года, когда она провела шесть недель в Петербурге! Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты. Но когда Eddy (сын принца Эдинбургского, делавший предложение Алисе, но получивший отказ. – А. Б.) оставил или был отказан, единственное препятствие или пропасть между нею и мною – это вопрос религии! Кроме этой преграды, нет другой; я почти уверен, что наши чувства взаимны! Все в воле Божией. Уповая на Его милость, я спокойно и покорно смотрю в будущее». Через месяц вернулся к этой теме и записал: «В разговоре с Мама она мне сделала некоторый намек насчет Елены, дочери графа Парижского, что меня поставило в странное положение. Это меня ставит на перепутье двух дорог: самому хочется идти в другую сторону, а по-видимому Мама желает, чтобы я следовал по этой! Что будет?» Никто тогда на подобный вопрос ответить не мог.

Но жребий пал на гессенскую принцессу. Перипетии судьбы императрицы Александры, высокая история любви последнего царя и царицы описывались и комментировались многократно. Может быть, и не надо было бы подробно говорить об этом в очередной раз, если бы не некоторые существенные обстоятельства. Во-первых, сколько-нибудь достоверно эта история так и не была описана, хотя браку последнего царя и роли царицы Александры очень многие придавали (и придают) роковой для России характер.

Именно она, как нередко уверяют сочинители, «закабалила» царя, «подчинила» его своей «сильной воле» и «заставляла» проводить гибельную для империи политику. Этот плоский, но очень расхожий исторический стереотип часто используется для объяснения «скрытых причин» крушения монархии. Во-вторых, в большинстве случаев историю жизни и судьбы последних венценосцев излагали явные недоброжелатели, а нередко и откровенные невежды. Исключения единичны.

Но вне зависимости от степени объективности и компетенции авторов все признают одно: Александра Федоровна играла в жизни Николая II огромную роль, что, конечно же, соответствовало действительности. Они прожили в мире и согласии почти четверть века, и никогда этот союз не омрачила ни одна ссора или серьезная размолвка. И через годы после свадьбы они любили друг друга, как молодожены. А люди злословили, сочиняли небылицы, распространяли всякие пошлости о сторонних «интимных привязанностях» царицы, о каких-то «греховных утехах» императора. Отголоски тех лживых измышлений до сих пор можно найти в некоторых публикациях. Никогда эти сплетни не имели под собой никакой реальной основы.

Что бы ни происходило вокруг них, какие бы крушения и разочарования ни испытывали, Николай II и Александра Федоровна в одном были абсолютно уверены всегда: в нерасторжимости собственных чувств и собственных жизней. Трудно себе даже представить, как один из них мог бы (и мог ли?) пережить другого. И Господь наградил их горькой, но сладостной судьбой: они покинули земные пределы вместе, в один и тот же миг.

Алиса Гессенская родилась в столице Гессенского герцогства городе Дармштадте. В семье Людвига IV (стал правителем в 1877 году) родилось семеро детей: Виктория (1863–1950), Елизавета (1864–1918), Эрнст-Людвиг (1868–1937), Ирена (1866–1953), Фридрих (1870–1873), Алиса (1872–1918), Мария (1874–1878).

Когда Алисе исполнилось шесть лет, в Дармштадте случилось большое горе: во время эпидемии дифтерии умерла сначала младшая сестра Мария, а через две недели и мать, которой было всего 35 лет. Осиротевшую малютку взяла на воспитание бабушка, и большую часть своего детства и юности Алиса провела в Англии при дворе королевы Виктории, которая души не чаяла в своей младшей внучке. Алиса не отличалась в юные годы красотой (это пришло позднее), но являлась удивительно ласковым, нежным ребенком. Близкие называли ее «Санни» (Солнышко). Все биографы уверяют, что смерть матери серьезно повлияла на характер будущей царицы, и из жизнерадостного ребенка она превратилась в замкнутое и печальное создание. Не подлежит сомнению, что то трагическое событие маленькая Алиса-Аликс переживала глубоко и долго. Душевная рана от потери матери сохранилась на всю жизнь. Она до самого замужества чувствовала себя сиротой.

О том, в какой степени это действительно повлияло на натуру, сказать сложно, так как достоверных свидетельств той поры ее жизни сохранилось чрезвычайно мало. В то же время хорошо известно, что из всех детей Людвига IV именно Алиса с ранних пор отличалась невероятной аккуратностью, как и тягой к серьезным занятиям и предметам. Была чрезвычайно религиозна. Великолепно выучилась играть на фортепьяно, и ее мастерство граничило с виртуозностью, прекрасно шила, вязала, вышивала, знала названия многих растений и птиц, разбиралась в европейской литературе и истории.

Окружающих удивляло, что принцесса еще с юности тянулась к серьезным сочинениям по теологии и философии. Она не увлекалась чтением романтических рыцарских романов, которыми упивались сестры и сверстницы ее круга. Ее интересовали сущностные вопросы бытия, вопросы жизни и смерти. Она читала и конспектировала сочинения философов и мыслителей, и это занятие не могло не вызвать добродушных снисходительных улыбок у сестер, которых подобные вещи совсем не занимали. Позже получила степень доктора философии Оксфордского университета.

Впервые в Россию принцесса Алиса приехала в начале лета 1884 года. Ей было тогда двенадцать лет. Она прибыла вместе с родственниками на свадьбу своей старшей сестры Елизаветы, выходившей замуж за брата царя Александра III великого князя Сергея Александровича. Церемонность встречи, грандиозность всего происходившего поразили Алису. Подобной роскоши и великолепия, такого скопления народа, величия и торжественности никогда раньше она не видела. Принцесса была очарована и смущена, так как целыми днями приходилось быть на публике, находиться под пристальными взорами тысяч глаз. Для нее это стало тяжелым испытанием. По складу своего характера она была затворницей, и многолюдье ее пугало, утомляло. Но судьба так распорядилась, что ей пришлось стать объектом пристального внимания толпы на протяжении десятилетий.

Тогда, в 1884 году, свою дальнюю родственницу (бабка Николая II императрица Мария Александровна приходилась сестрой деда Алисы гессенской герцога Людвига III) впервые увидел и цесаревич Николай. Молодой человек сам находился в состоянии волнения, так как ему на предстоящей свадьбе предназначалась ответственная роль шафера. Но он не мог не заметить, как красивы эти «дармштадтские цветы». После первого дня, проведенного вместе, записал: «В ½ восьмого обедали со всем семейством. Я сидел с маленькой двенадцатилетней Аликс, которая мне ужасно понравилась; Ella – еще больше». Но прошло немного времени, всего несколько дней, а Николай уже полностью был очарован молодой золотокудрой принцессой, которая при близком знакомстве оказалась умной и приятной девочкой. Ей он тоже очень и очень понравился. Пройдет 32 года и, в 1916 году, в письме Николаю II, вспоминая давнее время, Александра Федоровна напишет, что тогда «мое детское сердце уже стремилось к тебе с глубокой любовью».

31 мая (9 июня) 1884 года они тайком от всех нацарапали свои имена на окошке итальянского домика в Петергофе: Alix, NiKi. Вечером цесаревич занес в дневник: «Мы друг друга любим». Но все имело свой срок. Через две недели по приезде родственники принцессы Елизаветы, ставшей после свадьбы благоверной русской великой княгиней Елизаветой Федоровной, должны были уезжать. Цесаревич был опечален. «Мне очень и очень грустно, что Дармштадтские уезжают завтра, а еще больше, что милая Аликс покинет меня», – запечатлел он свои чувства в дневнике 8 (20) июня 1884 года.

В следующий раз Алиса приехала в Россию зимой 1889 года, когда провела несколько недель в гостях у своей сестры Елизаветы. Тогда она неоднократно встречалась на балах и вечерах с престолонаследником. В четверг, на масленой неделе, традиционно давался большой танцевальный вечер («фолль-журнэ»). В тот год он состоялся 19 февраля в Александровском дворце Царского Села, где Алиса стала «дамой мазурки» цесаревича. Они провели несколько часов в оживленной беседе, много танцевали.

Записные знатоки «светской кухни» уверенно уже утверждали, что гессенская принцесса вскоре будет обручена с Николаем Александровичем. Но тогда под этими разговорами не существовало никакой почвы. Нет, самому наследнику Аликс более чем нравилась; он был просто очарован. Но выбор невесты для будущего русского царя был сопряжен с интересами большой политики; здесь всегда фокусировались различные скрытые стремления и потаенные намерения. Это являлось делом первостепенной государственной важности, и решать его мог лишь сам монарх. Но ни Александр III, ни императрица Мария Федоровна не считали тогда, что наступило необходимое для их дорогого Ники время.

Сам Николай не решился поднять эту тему в разговоре с родителями, и все окончилось ничем. В марте 1889 года престолонаследник с грустью писал великому князю Александру Михайловичу: «Ты, разумеется, слышал, что моя помолвка с Аликс Гессенской будто состоялась, но это сущая неправда, это вымысел из ряда городских и газетных сплетен. Я никогда так внутренне не страдал, как в эту зиму; даже раньше, чем они приехали в город, стали ходить слухи об этом; подумай, какое было мое положение перед всеми на вечерах, в особенности когда приходилось танцевать вместе. Она мне чрезвычайно понравилась; такая милая и простая, очень возмужала…»

Не прошло и года, как гессенская принцесса приехала снова в гости к сестре Элле, но наследника тогда не видела: он находился в кругосветном плавании. Однако разговоры о нем неизбежно возникали, и окружающие не могли не заметить, что гостью чрезвычайно волнует эта тема. Сестра Николая, великая княжна Ксения Александровна, писала ему в конце декабря 1890 года: «Милую Аликс видим каждую субботу; она действительно прелестна! Помнишь наш разговор в Спале про нее? Тебя ей очень не достает. Она всегда думает о тебе».

Трудно сказать, как бы развивались в дальнейшем отношения между русским престолонаследником и гессенской принцессой, если бы на стороне этой партии не оказались мощные союзники: брат Александра III великий князь Сергей Александрович и его жена, великая княгиня Елизавета Федоровна. Об этом мало знали тогда, почти не писали потом, хотя без их содействия вряд ли на русском престоле оказалась бы Александра Федоровна.

Елизавета Федоровна, став женой Сергея Александровича и переселившись в Россию, поддерживала близкие отношения со своими сестрами, особенно с Аликс, и довольно быстро узнала, что ее сердце целиком завоевано русским принцем. Будучи рассудительным человеком, княгиня Елизавета вначале не придала этому особого значения, так как все это походило лишь на детское увлечение. Но годы шли, и Аликс своих симпатий от старшей сестры не скрывала, а когда в 1889 году приехала погостить в Россию, то давнее чувство вспыхнуло с новой силой. Цесаревич Николай ответил ей взаимностью, но признаться никому не мог, кроме дяди и тети. И пять лет Сергей Александрович и его жена были не просто хранителями этой тайны, но всячески стремились помочь молодым влюбленным. В силу династических традиций и великосветского этикета переписываться наследник русского престола и гессенская принцесса не могли. Каналом связи для них стали письма Елизаветы Федоровны. Сергей Александрович исподволь зондировал почву на предмет возможного брака у своего тестя гессенского герцога, а через него и у королевы Виктории.

Конспиративная деятельность по устройству брака цесаревича длилась несколько лет. Здесь были свои периоды подъемов, моменты всплеска надежд, сменявшиеся временем безысходности и уныния.

ЧАСТЬ II
Царское служение

Глава 9
ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ

Роль дяди и тети в брачной истории цесаревича была ключевой. Елизавета Федоровна проявила необычайную целеустремленность, делая все возможное (и невозможное) для устройства женитьбы престолонаследника на своей младшей сестре, которой надлежало преодолеть немало препятствий. Труднейшее среди них – перемена религии. Будущая русская царица не имела права оставаться вне православия. Алиса Гессенская любила русского принца и не скрывала от Эллы своих чувств. Летом 1890 года принцесса посетила Россию в третий раз, однако с Ники тогда встретиться не удалось. Но ее мысли и чувства уже все время устремлены на Восток. Вернувшись в Англию, сообщала сестре: «Мне было так грустно уезжать из России. Не знаю отчего, но каждый раз, когда я покидаю место, где мне было хорошо, и страну, где живут особенно дорогие мне люди, к горлу подступает комок. Когда не знаешь, вернешься ли сюда снова когда-нибудь, и что произойдет за это время, и будет ли так же хорошо, как прежде».

Старшая же сестра была более уверена в будущем. В октябре 1890 года в письме цесаревичу заметила: «Посылаю тебе фотографию, которую она передала мне для тебя и просила, чтобы ты хранил ее тайно, только для себя. Твоя фотография, которую я послала ей, находится на ее письменном столе под моей фотографией, невидимая и близкая. И она может в любое время смотреть на нее. Мы можем лишь молиться и молиться. Я верую в то, что Бог даст решимость и силу». Тетушка постоянно сообщала русскому престолонаследнику о своей сестре, о ее любви к нему. Весной 1891 года она определенно уже утверждала, что Аликс обожает русского принца. В мае 1891 года Елизавета Федоровна писала Николаю Александровичу: «Теперь все в руках Божьих, в твоей смелости и в том, как ты проявишь себя. Будет трудно, но я не могу не надеяться. Бедняжка, она так страдает, я единственный человек, кому она пишет и с кем она говорит об этом, и оттого ее письма часто так печальны».

И великий князь Сергей Александрович деятельно был занят тем, чтобы «свеча любви» не погасла в душе Ники. 30 августа 1890 года делился своими соображениями с наследником престола: «Большое смущение – религия – оно понятно, но это препятствие будет преодолено – это можно заключить из ее разговоров. Элла смотрит на это так серьезно и добросовестно,по-моему, это хорошийзалог и верный. Вообще ты можешь быть спокоен – ее чувство слишком глубоко, чтобы могло измениться. Будем крепконадеяться на Бога; с его помощью все сладится в будущем году». Завершая свое интимное послание, великий князь изрек: «Если кто осмелится прочесть это письмо кроме тебя – да будет ему постыдно во веки!!!». Закулисная деятельность по устройству брака русского престолонаследника выплыла наружу лишь в конце 1893 года.

Императрица думала о будущей женитьбе сына, но была спокойна и уверена, что все решится по милости Всевышнего, для счастья самого Ники и благополучия России. Ей и в голову не могло прийти, на это просто не хватило фантазии, что в столь важном, первостепенном деле они с императором окажутся в стороне до самого последнего момента. Цесаревич несколько раз говорил ей о свой любви к гессенской принцессе, но Мария Федоровна не принимала близко эти уверения и старалась переключить беседу на другие темы. Эта партия ей не нравилась.

Нет, ничего компрометирующего Алису она не знала. Но какое-то тайное женское чувство ей подсказывало, что эта холодная красавица не может сделать Ники счастливым. Перед ней неоднократно возникал такой простой, вечный материнский вопрос: что сын в ней нашел? Ответов вразумительных не было. Ники лишь сказал, что «любит Аликс». Он-то, может быть, ее и любит, но вот любит ли она его? Мария Федоровна знала, что гессенская принцесса не хочет менять религию, а раз это так, то и говорить не о чем. Значит, надо думать о других комбинациях. И вдруг она узнает, что Сергей и Элла несколько лет заняты устройством брака Ники! Это был страшный удар. Мария Федоровна была потрясена и решила во всем разобраться до конца.

Сын, который никогда не обманывал мать, показал ей всю переписку по этому случаю с дядей Сергеем и тетей Эллой. Выяснились потрясающие вещи! Оказывается, Сергей и Элла давно вели переговоры и с Аликс, и с ее отцом, а после его смерти в 1892 году – с ее братом Эрнстом-Людвигом, ставшим владетельным гессенским герцогом. К осени 1893 года дело очень подвинулось вперед, и Элла была убеждена, что вопрос о религии уже не станет препятствием. Дядя Сергей убеждал цесаревича поехать в Германию и самому провести решительное объяснение. Однако наследник не мог отправиться в путешествие без согласия отца и матери. Он спросил у Марии Федоровны соизволения поехать. У той возникли вопросы, и мало-помалу стала вырисовываться вся картина. Императрица была оскорблена до глубины души. Она немедленно все рассказала мужу, и того «эта странная история» удивила и озадачила. Согласия на поездку сына император не дал.

Еще ничего не зная о том, что эта история уже стала достоянием царя и царицы, но получив ответ Ники, где тот сообщал о невозможности своего приезда в Германию, великий князь Сергей Александрович, в состоянии крайнего возбуждения, 14 октября 1893 года писал племяннику: «Какое фатальное впечатление произведет на нее твой ответ. Или у тебя нет ни характера ни воли, или же твои чувства совсем изменились, а в таком случае более чем прискорбно, что ты прямо не сказал это жене или мне, когда мы с тобой об этом говорили в августе. Ты сам уполномочил жену поднять с неюэтот вопрос; она всесделала и когда все было готово – появляется твой непонятныйответ. Еще раз повторяю, что после этого все конченои жена тебя просит больше с нею никогда не поднимать этого вопроса». Но все еще лишь только по-настоящему начиналось.

Когда Сергей и Элла вернулись из-за границы в ноябре 1893 года, для них и грянул гром. Мария Федоровна просто клокотала от негодования. Она имела резкое объяснение с Сергеем, но тот проявил, как потом она говорила, «удивительную бестактность» и не только не ощутил неловкости от всей этой истории, но и стал выговаривать ей, матери, и даже уверять ее, что она губит счастье своего сына! Царица же заявила, что требует от Сергея и его жены, чтобы они никогда больше не касались этой темы и раз и навсегда усвоили, что это не их дело. Но великий князь Сергей считал, что это и «его дело», что как член династии и как русский человек он обязан содействовать тому, чтобы женой наследника и будущей русской царицей стала девушка серьезная, образованная, любящая своего супруга, и лучше гессенской принцессы невесты для Ники не найти.

После неприятного объяснения с царицей Сергей Александрович сообщал брату Павлу, что свидание Ники и Аликс могло бы все решить, но оно «не состоялось только из-за каприза Минни, из глупого чувства ревности к нам! Теперь ей горько придется в этом каяться; конечно, Ники теперь пустится во все нелегкие…Просто страшноподумать – и мне делается нравственно и физически холодно! Все это тем кончится, что Ники женится без любвина первой попавшейся принцессе или, чего доброго, на черногорке! (князь имел в виду двух слишком эмансипированных дочерей князя Черногорского Милицу и Анастасию, ставших женами членов династии) и все из-за каприза Минни… Вот уж именно «счастье было так близко, так возможно», ибо, разумеется, при личном свидании любовьпересилила бы рассудок. Я глубоко скорблю и возмущаюсьна преступное легкомыслие Минни – это страшный грех на ее душе».

Александр III ни с братом, ни со свояченицей обо всей этой истории не говорил, но Мария Федоровна знала, что он одного с ней мнения. Ну хорошо: Сергей мог себе это позволить. От него всего можно ожидать. Но Элла? Казалась такой чистосердечной, такой открытой. Она-то как посмела? И хватило же характера, нашла в себе мужество так вести себя! Какая интриганка! Когда императрица стала с ней об этом говорить, Мария Федоровна не заметила у Эллы ни тени раскаяния.

Мало того, великая княгиня заявила, что без ее помощи уговорить Аликс не удастся. И почему кого-то надо годами уговаривать? Ее сын – наследник престола великой империи, он красивый и умный молодой человек, и царицу шокировали все эти «уговоры». Они ей казались оскорбительными. Боже мой, ни на кого нельзя положиться, только и жди неприятностей от родственников. И этот «дармштадтский цветочек» тоже многого стоит. Не хочет менять религию, а не может отказаться от Ники, все водит его за нос. Но как день ясно: без православия у нее нет никаких шансов. Все это не добавляло Марии Федоровне симпатий к будущей невестке.

В декабре 1893 года царица заключила, что гессенская история завершилась. Ники получил сообщение от Аликс, что она окончательно решила не менять свою веру, а следовательно, вопрос о браке, как казалось матери, отпал сам собой. Но Николай все еще не терял надежды и упросил родителей позволить ему самому переговорить со строптивой принцессой, которую одну он только и любит. Ну что ж, пусть попробует и сам во всем удостоверится, решила Мария Федоровна.

Случай представился весной 1894 года, когда в Кобурге должна была происходить свадьба гессенского герцога Эрнста-Людвига с дочерью Марии и Альфреда Эдинбургских принцессой Викторией-Мелитой («Даки»). В столицу Саксен-Кобург-Готского герцогства съезжались именитые гости со всей Европы во главе с королевой Викторией. Цесаревич должен был возглавить делегацию, представлявшую Дом Романовых. Мария Федоровна была убеждена, что вся эта «скучная история» близка к завершению и сын лишь испытает новые моральные мучения. Она сочувствовала ему. 2 апреля 1894 года из Петербурга вышел поезд, в котором ехали: наследник Николай Александрович, великий князь Сергей Александрович, великая княгиня Елизавета Федоровна, великий князь Владимир Александрович, великая княгиня Мария Павловна и великий князь Павел Александрович.

Мария Федоровна оставалась в России, ждала известий и переживала. 7 апреля она писала сыну Георгию на Кавказ: «Бедный Ники был на грани отчаяния, потому что именно в день его отъезда Ксения получила письмо от сестры Эллы, в котором она сообщала, что никогда не переменит религию и просит сообщить об этом Ники. Ты представляешь, как приятно нам было это узнать и, главным образом, Ники уезжать под ударом этой новости. Если бы она написала об этом раньше, он бы, конечно, не поехал. Но в последний момент уже невозможно было изменить решение. От всего этого я ужасно переживаю за Ники, которого все эти годы ложно обнадеживали «два Сержа». Это же настоящий грех. В этот раз я говорила об этом с Сержем, а он ответил, что разочарован моими взглядами. Ну в общем – это самая идиотская история, какую только можно представить. Она не только грустная, но и показательная. Все мои надежды только на Бога. Он все делает к лучшему, и если Он хочет, чтобы это свершилось, это свершится, или же Он поможет нам найти настоящую (невесту. – А. Б.)».

Действительно, накануне отъезда брата Ксения Александровна получила письмо, где, размышляя о возможности своего брака с Ники, Алиса писала: «Душка, зачем ты опять говорила об этом предмете, который мы не хотели упоминать никогда? Это жестоко, ведь ты знаешь, что этого никогдане может быть – я всегда говорила это, и подумай, как это тяжело, если знаешь, что ты причиняешь боль тому человеку, которого больше всех ты хотела бы порадовать. Но этого не может быть – он это знает – и потому, молю тебя, не говори об этом снова. Я знаю, Элла опять начнет, но что в том толку, и жестоко все время говорить, что я ломаю ему жизнь, если для того, чтобы сделать его счастливым, я совершила бы осознанный грех. Все и так уже тяжело, и начинать все снова и снова так немилосердно».

На исходе дня 4 апреля 1894 года поезд из России подошел к Кобургу. На станции ждала пышная встреча: помимо герцога и герцогини Эдинбургских, много и других лиц, в том числе и Алиса с братом Эрнстом. Мысли цесаревича были заняты лишь одним предстоящим объяснением, но как это произойдет и где это случится – того не знал. Тетя Элла еще в поезде дала твердое обещание посодействовать, то же обещал и дядя Сергей. Гостеприимные хозяева разместили русских гостей в огромном Кобургском замке, возвышающемся монументальной глыбой над всей окрестностью. Виды из окон были замечательные, но Николай Александрович, всегда любивший изучать незнакомую местность, в окна не глядел. Некогда было. Да и настроение не соответствовало такому занятию. Вечером состоялся фамильный обед, а затем поехали в театр. Шла веселая оперетта «Продавец птиц». Золотоволосая гессенская принцесса на спектакле не появилась.

Следующий день прошел в суете и без радости. Главным событием для цесаревича стал разговор с Алисой. Около десяти утра он встретился с ней в комнатах тети Эллы и дяди Сергея, которые немедля оставили молодых людей вдвоем. Сразу же начался разговор, который мысленно Николай Александрович вел уже не один раз, но который в действительности совсем не походил на рисовавшийся в воображении. Сказал ей о любви, о том, что только ее может любить, что лишь о ней думает. Просит стать его женой. Старался доказать, что перемена религии – не есть грех, что так случается. Вот тетя Элла, ее сестра, приняла же в 1891 году православие по зову сердца, и ничего, все поняли. Сказал, что родители очень просят дать согласие и сделают все, чтобы она чувствовала себя в России как дома.

Звучавшие фразы казались ему плоскими и скучными, мучило сознание недосказанности, собственного неумения выразить и донести словами до Аликс то, что накопилось в душе. Он надеялся, что она – умная, чуткая, образованная – сама поймет остальное. Два часа продолжался разговор, больше походивший на монолог русского престолонаследника. Аликс мало говорила. Плакала почти не переставая, и сквозь слезы лишь произносила «не могу» и «прости». Николай сам был готов разрыдаться, комок подступал к горлу, голос дрожал, но сдержался. Уже в конце все-таки услыхал и нечто обнадеживающее: принцесса призналась, что любит его. Готов был с ней не расставаться, говорить и говорить о собственных чувствах и снова услышать ее признания. Однако надо было уходить. Ждали иные, совсем неинтересные для него дела.

Вскоре после полудня состоялся общий завтрак, далее – визиты вежливости. Около четырех часов все поехали встречать английскую королеву Викторию. Это было крупнейшее событие: во многих странах пристально наблюдали за тем, что происходило в маленьком, затерянном в глубине Германии герцогстве, куда съезжались именитые гости. Первая среди них – королева Великобритании и Ирландии и императрица Индии.

С Кобургом ее многое связывало: ее мать, Виктория, была урожденной принцессой Саксен-Саальфельд-Кобургской, и будущая английская королева провела детство в этих местах. Ее отец, герцог Кентский – четвертый сын короля Георга III (1760–1820), не был королем; она взошла на престол в 1837 году, так как прямых наследников по мужской линии в Ганноверском доме уже не осталось. Ее дяди, короли-предшественники: Георг IV (1820–1830) и Вильгельм IV (1830–1837) вели слишком фривольный образ жизни, и хотя у них имелись дети, но все – незаконнорожденные.

Когда Виктория заняла престол в 1837 году, правившая в Англии с начала XVIII века династия находилась в полном упадке. Скандальные любовные истории, пьяные оргии, незаконнорожденные дети, мотовство, душевные болезни Ганноверов дискредитировали королевскую власть, престиж которой в Англии был очень невысоким. Многие во весь голос говорили о необходимости упразднения института монархии и перехода к республике. Республиканские настроения в середине XIX века в Англии были чрезвычайно сильны. Монархию не просто критиковали, ее поносили. Известный философ Герберт Спенсер публично называл королевскую семью «преступным классом»; на страницах газет и журналов публиковалось множество карикатур и язвительных памфлетов. В центре Лондона регулярно собирались шумные митинги антироялистов, где королеву именовали «мусором», а ее супруга Альберта – «вшивым ублюдком».

Ум и сила характера молодой королевы мало-помалу меняли критическое отношение в обществе. Через пятьдесят лет после восшествия на престол уже мало кто в Англии ставил под сомнение и само монархическое устройство, и огромный моральный авторитет королевы. Она умела проявлять ум, такт и волю, а ее беззаветное служение интересам Британии признавалось даже врагами и недоброжелателями. Росту престижа королевы способствовала и ее безупречная семейная жизнь: никаких скандалов и адюльтеров. Такого в Англии уж давно не бывало.

В 1840 году она вышла замуж за 22-летнего принца Альберта Саксен-Кобургского и любила его беззаветно. Принц был видным молодым человеком, но не блистал умом, и в обществе злословили, что «у королевы великая любовь к великому ничтожеству». Викторию все это не смущало: она знала многому и многим истинную цену. Однажды, когда ей передали отзыв о ней одного министра, заметила: «Меня не интересует, что он обо мне думает. Важно, что я думаю о нем». Это была ее «социальная философия». Когда Альберт умер в декабре 1861 года, королева испытала страшное потрясение и до конца жизни не снимала траур. У Виктории и принца-консорта (специально изобретенный официальный титул для Альберта, означавший «принц-супруг») было девять человек детей. К концу XIX века английская королева имела уже 40 внуков и являлась общепризнанным патриархом среди европейских монархов.