Текст книги "Небо нас ненавидит (СИ)"

Автор книги: Александр Накул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13. Между нами два верблюда

23. Бастард Квендульф

Квендульф видел разбитую мраморную чашу. Ту самую чашу с Моста огненных чаш, где была битва – совсем недавно. Кажется, сто лет назад… или двести?

Но теперь она разбита и огня в ней больше нет. Только земля, похожая на золу. Чаша больше не горит, потому что из неё вылупилась птица… огненная птица.

Что стало с огненной птицей? Кажется, он её убил. Или он убил другую, а эта ещё летает… Надо найти эту птицу, остановить её. Мало ли, куда она залетит… в такую ночь.

Юноша разлепил тяжёлые, словно налитые свинцом веки. Сначала он увидел только багровый мрак, где таяли галлюциногенные образы. Потом схлынул и мрак. Квендульф увидел незнакомую просторную комнату со знакомыми серыми стенами. Пригляделся и заметил, что комната – круглая.

Форма комнаты была ему знакома. Но здесь не было ни стола с бумагами, ни дознавателя с бритой, как у евнуха, головой.

Похоже, он снова оказался в той же башне, где его уже допрашивали, – но теперь на другом этаже.

Квендульф поднялся, оглянулся. Две полоски засохшей крови темнели у изголовья лежанки.

Он попробовал встать. Суставы еле работали, мышцы отчаянно ныли, избитое лицо застыло резиновой маской. Квендульф коснулся лица пальцами, – и почувствовал пальцами засохшую кровь. А вот лицо ничего не чувствовало.

Но он мог стоять и, похоже, ему ничего не сломали. Ему повезло, избиение было больше ритуальным.

Он мог ходить – это уже хорошо. А вот куда ему идти – было неясно.

За узкими окнами-бойницами была ночь, и только на одной их стен плясал огонёк небольшого светильника. С другой стороны, за спиной Квендульфа, была прочная дверь из чёрного дерева. Юноша решил, что она скорее всего заперта.

Но решил проверить.

Подошёл ближе, протянул руку – и не успел.

Дверь отворилась сама. На пороге стояла незнакомая деваха, такая высокая, что ей пришлось нагнуться, чтобы войти.

Квендульф узнал её сразу – это была та самая грозная дева, что нашла у него чужой меч. Вблизи она казалась такой же грозной, как и там, под Красным Дворцом.

Здоровенная, светловолосая, прекрасная, как вспышка молнии, с длинными, волнистыми волосами, светлыми, как свежие сливки. Холодные глаза, казалось, смотрели в самую душу. Одета так же, как и прежде – в мужскую кавалерийскую форму, с настоящим мечом в вышитых серебром ножнах. Рукоять была такая же, как у трофейного меча Квендульфа – но сам меч, конечно, другой. Тот самый браслет поблёскивал на руке, но не подавал никаких знаков.

А ещё он разглядел, что она примерно его лет. Просто за счёт роста и оружия она выглядела старше.

Квендульф вежливо отступил и даже отвесил поклон – насколько это было возможно в его состоянии. Он не был пока уверен, в какой степени она ему враг – но мама учила быть вежливым даже с врагами.

Девица улыбнулась и прикрыла за собой дверь.

– Что вам угодно? – спросил юный бастард.

– Паршиво выглядишь, герой, – заметила девица.

– Какой есть, – Квендульфу снова захотелось посмотреть на себя со стороны. Хоть одним глазом, хоть на мгновение…

– Неплохо тебя отделали, – продолжала белая.

– Угу. Я даже не помню, как сюда попал.

– Помнишь, кто и за что тебя били?

– Ну как такое забыть! Были братья по оружию… бывшие! Похоже, они не хотели видеть меня за главного.

– Разумеется, не хотели. Ты был страшен. Намного страшнее, чем этот Заза.

– Ну и ладно, – Квендульф попытался улыбнуться заплывшей щекой, – Такие, как они, никого лучше Зазы и не заслуживают. Есть у них склонность отребью прислуживать, такая вот их природа… Что этот Сибби-пастор мертвецов, что этот наш король-узурпатор… – тут он спохватился, – Ничего, что я его узурпатором называю?

– Ты бунтовщик. Тебе – можно.

– Благодарю…

– Хочешь выйти отсюда? – великанша сразу перешла к делу.

– Живым?

– Да.

– Свободным?

– Почти.

– Рабом я и так отсюда выйду!

– Есть варианты. Может и не выйдешь… Но если ты согласишься с тем, что предлагаю я, то выйдешь живым и свободным. Однако – связанным клятвой. Клятвой, которую нельзя нарушать.

– Я согласен.

– Вы даже не узнали, что за клятва.

– Я верю в ваш ум и полагаюсь на вашу честь.

Девица усмехнулась и отставила в сторону ногу.

– Вы что, влюбляетесь в меня помаленьку.

– Нет, – улыбка Квендульфа была искренней, – Я бы не смог в вас влюбиться. Слишком уж вы беспощадны.

– Я обдумаю ваши слова, – девушка развернулась и отправилась к дверце. Не поворачивая головы, она добавила:– Ждите!

Дверь захлопнулась. В ночной тишине было слышно, как с той стороны вернулся на место засов.

Теперь у Квендульфа была надежда. Но он был по-прежнему заперт и у него по-прежнему ныло всё тело.

Он рухнул обратно на лежанку и посмотрел в потолок. Где-то за этими старыми досками пряталось небо. А где-то за этими холодными стенами – невообразимое будущее.

Интересно, кто эта девушка? Она не из простых, раз так запросто разгуливает с оружием так близко от короля-узурпатора.

Он подумал, подумал ещё – и решил не ломать голову. Когда будут сотрудничать, он и так всё узнает.

Снова заскрипел засов. Квендульф перекатился на бок и посмотрел на дверь лёжа, изображая сон.

Дверь открылась. Но вместо девицы в камеру зашёл тот самый лысый дознаватель, а с ним – два прислужника. Кажется, они тоже были те же самые.

Квендульф удивился, но вида не подал.

– Вставайте! – скомандовал дознаватель.

– Где я?..

– Вы бунтовщик и вы – в тюрьме. Вставайте!

– Снова в камеру? Или суд?

– Суд уже был.

– Я не помню…

Дознаватель подошёл ближе и встал прямо над юным бастардом. Квендульф видел его сапоги прямо перед лицом.

– Суд был закрытый, – Вы осуждены по первой категории и будете проданы в рабство.

– Нет, нет… Приходила госпожа, – попытался объяснить Квендульф, – она обещала меня выкупить.

– Даже не мечтайте. Вы – в первой категории. Осуждённых по первой категории выкупать запрещено. И возвращаться в страну тоже запрещено – даже если каким-то чудом вы снова станете свободным человеком. А теперь – вставай! Поднимайся, дохлятина!

– Нет, – ответил Квендульф и попытался свернуться в клубок. В голове звенело, сил не было даже на гнев.

Но было слишком поздно – прислужники обошли его с другой стороны. Две пары сильных рук уже подхватили его, подняли, дали локтём под рёбра и поволокли прочь уже знакомыми каменными коридорами.

24. Ладислав, барон Томирский

Постоялый двор напоминал осаждённую крепость. В какое окно не посмотришь – и увидишь белый плащ гвардейца или кого-то из ополчения.

Ещё ни разу за всю жизнь у Ладислава не было такой охраны. И особенно обидно было понимать, что сейчас она уже почти бесполезна.

Король прислал официальное извинение. Тех, кто это устроил, найдут и накажут по всей строгости закона. Эти выражения значили, кажется, что выдавать их Ладиславу для суда и допроса никто не будет, даже если поймают.

Ладислав сидел на кровати, раздетый то нижних штанов и сорочки. В эту ночь он много говорил и сражался – и не уснул ни на мгновение. Сейчас он чувствовал себя уставшим до предела, у него болели руки и ноги – но сна не было ни в одном глазу. Серце продолжало колотиться, как у загнанного зайца, и опьянение битвы покалывало виски.

Чьи-то мягкие сапоги прошли по коридору. Дверь начала открываться…

– Я же приказал никого не пускать!.. – успел крикнуть Ладислав.

На пороге стояла Гервёр. Уже без кирасы, в мундире и мужских штанах. Как ни в чём ни бывало, она вошла в комнату

– Что вам нужно? – спросил юный барон.

– Готовы ли вы к путешествию? – осведомилась девушка и наклонила голову, изображая изящество.

– Я готов… готовлюсь ко сну.

– А вы помните ваше обещание? То самое, что вы мне дали, когда валялись в грязи.

– Я никогда не забываю обещаний… которые даю. Мой титул… мои владения…

– И ваше бесстрашие в бою, – девушка улыбнулась, – Оно впечатляет… Я не стала брать с вас клятвы. Я сразу поняла, что вы – человек слова и чести.

Ладислав растирал виски, но легче ему не становилось. Он словно выпил целую бутылку вина – и спать не ляжешь, и соображать не получается.

– Я нашла нам очень хорошего союзника, – сообщала девушка, – Я думаю, он смог бы нас сопровождать. Он от мятежников. но слишком честный малый, чтобы слишком долго среди них задержаться.

– Кто на меня напал.

– Не знаю. Но я готова вас защищать. Неужели вы отвергните руку помощи, барон?

Гервёр подошла ближе.

– Вам стало легче без наставников? – осведомилась она, – Никто над душой не стоит, советами не мешает.

Стали ли ему легче?.. Сил на скорбь у Ладислава не было. К тому же, пастор мог и выжить.

Но был ли он рад, что два старых борца с давно пропавшей династией больше не стоят над душой?

Юный барон не знал, что ответить. Чувства были слишком смазанные.

Зато он вспомнил разговор с пастором Оксандом. Он случился перед самым отъездом, но сейчас Ладиславу казалось, что прошло не меньше тысячи лет.

– Я поеду без вас, – сказал юный барон Оксанду, – А вам поручаю провести розыски насчёт зелёных детей.

– Я должен быть с вами, – возразил Оксанд, – Этот король-узураптор – опасный человек. Он может быть связан с чёрными магами. Или со сторонниками Старой Династии. Вы знаете, как их много в его государстве? Даже представить себе не можете! Две трети дворян поражены этой заразой!

Старый хрен считал себя наставником, несмотря ни на что.

– Если вы будете и дальше игнорировать мои распоряжения, – напомнил Ладислав, – то снова окажетесь в башне. В моём замке она тоже есть.

Молодой барон подумал, что это прозвучало остроумно. Но очень быстро осознал, что сказал совсем не то, что нужно.

Оксанд смотрел ему прямо в лицо – смело и свирепо. В глазах монаха полыхал огонь фанатичной веры. Минуту назад монах был наставником. Теперь он был – мученик.

– Вы не напугаете меня ни башней, ни темницей. Я провёл там много лет! Прекрасных лет! Я попал туда за то, что следовал истине и вышел живым и в славе, потому что велика истина – и прекрасней всего!

– С этим я не спорю, – произнёс Ладислав, – Но пока вы отпираетесь и интригуете, мои подданные будут гибнуть. Как быть с народом? Как быть с моими подданными?

– Народ победит и без тебя, – гордо ответил монах, – Потому что народ – всегда побеждает. Это доказывается историей Старой Династии!

Ладислав не стал с ним спорить. Хотя то, что он читал в хрониках, и наводило на совсем другие мысли.

Глаза Гервёр тоже горели огнём. Но это был холодный огонь авантюриста, искателя захватывающих приключений. И этот огонь – в этом Ладислав не мог себе не признаться – нравился ему куда больше.

Но даже такой огонь был опасен. Забывать об этом – нельзя!

– Уходите. Утром мы поедем….

– Уже утро! Посмотрите вокруг! В комнате будет светло, даже если погасить лампу.

– Значит, днём… Погасите за меня, – Ладислав пополз на кровать, помогая себе босыми ногами, – Днём мы поедем. А я – спать.

– Я буду спать вместе с вами.

– Что?..

Вместо ответа Гервёр обнажила свой клинок. Ладислав так и замер, любуясь изумительной работой оружейника.

– Я буду спать вместе в сами, – повторила Гервёр, – Чтобы вы не смогли забыть своей клятвы. А чтобы ни моя, ни ваша. Помните, как в легенде?

Ладислав кивнул. Гервёр подошла ближе, схватило его за плечо и повалила на бок, а потом положила своё оружие рядом.

Теперь юный барон был у стенки. А между ним и миром был меч.

– Возьми… – пробормотал Ладислав.

– Что мне взять?

– Мой тоже возьми. Рапиру… за кроватью стоит. Два меча, мой и твой.

Гервёр всё поняла и нагнулась за рапирой.

Отмытая после ночного боя, оружие казалось почти новым. Но если смотреть на свет, можно разглядеть и щербины, и вмятины.

Рапира легла на кровать параллельно мечу. Гервёр полюбовалась этой композицией, а потом отошла и начала расстёгивать мундир.

Ладислав не успел отвести глаза, когда наружу показались крупные, круглые груди, похожие на снежные шары. Он успел разглядеть её обнажённой до пояса – а потом Гервёр потащила штаны вниз и он увидел её гладкие, словно из мрамора бёдра и кустик светлый волос между ног.

– Я буду спать обнажённой, – пояснила Гервёр, забираясь в кровать, – как это принято там, где я родилась.

Ладислав в изнеможении закрыл глаза. Он и всё равно он чувствовал, как от кожи девушки идёт холодный запах. Сил на возбуждение не было. Но он не мог отрицать очевидного – без одежды Гервёр была ещё лучше, чем одетая. А не каждая женщина может про себя такое сказать…

После Ладислав услышал странные звуки. Они были чем-то средним между всхлипом и бульканьем. Сначала он подумал, что это что-то вроде молитвы, и только потом догадался, что это за звуки.

Гервёр смеялась – сначала вполголоса, а потом всё громче и громче. Смех так и сыпался из неё, словно пшеница из прохудившегося мешка.

– Случилось что-то весёлое? – поинтересовался Ладислав. Его голос был холоден, как вершины северных гор.

– Да так, история вспомнилась. Ой, не могу, – Гервёр перевернулась на спину и дала волю смеху. Она настолько развеселилась, что даже сучила ногами от восторга. Два меча едва заметно лязгали от её возни.

– Я полагаю, – юный барон прилагал титанические усилия, чтобы не рассмеяться в ответ, – это история очень смешная.

– Ой… ой… Дай сама расскажу. Это случилось в Заморской империи. Давным-давно, когда царём царей был Атурфарнбаг, а у нас ещё только начиналась Старая Династия. И вот приходит к царю царей один из сатрапов и жалуется – его дочь такая страшная обжора, что никто из соседних принцев не желает брать её в жёны. Конечно. можно приказать жениться на ней кому-то из подданных, но так недолго и уважение потерять. Как он может управлять целой областью, если в собственной семье порядка не знает.

А у царя царей был наместник в южной Барре, ещё молодой вдовец и тоже жуткий обжора. С тех пор, как потерял жену, только тем и развлекался, что ел плов с красным мясом и запивал жирным йогуртом. Хоть и справлялся, и судил здраво, и от подарков отказывался – но было видно, что силы его оставляют. Ни охота, ни продажная любовь, ни даже поэзия больше не радовали сердце наместника Барры.

И тогда хитроумный Атурфарнбаг выпустил указ: поженить наместника и девицу. Со всех сторон это будет хорошо. У девицы будет муж, у мужа будет с кем обсудить копчение и соусы. А жители Барры ещё сто лет будут помнить, как объедались на празднике.

И всё было исполнено, как повелел царь царей. Новобрачные дали согласие, предвкушая пир и счастливое супружество. А на столах подавали семицветный плов, миски с абгуштом из восьми сортов фасоли и двухсот баранов, подрумяненые рыбы и курица, начинённые молотыми орехами, черносливом и алычёй, настоящая долма в виноградных листьях – а не как у нас, в капусту завёрнутая, бесчисленные шашлыки из лимонного маринада. Ну и жидкие шербеты, само собой. Как же праздник в Барре – и без шербета?

А потом новобрачные с трудом поднялись из-за стола и пошли на брачное ложе. Но съели они так много, что даже с их привычкой слишком отяжелели. Так что слугам пришлось катили их в спальню, словно два бочонка с пивом из фиников.

И вот они в спальне. Пытаются соединиться – ничего не выходит. Ещё раз пытаются – опять не выходит. Разжали объятия, смотрят в потолок и каждый о своём думает. И слышно только, как в бурчит в животах у незадачливых новобрачных.

Муж лежит и молчит, весь смущённый. А девица ему и и говорит: Не печалься, мой милый. Видимо, не судьба сегодня нам соединиться. Между нами – два верблюда!

– Очень смешно, – Ладислав отодвинулся ещё ближе к стене.

– Между нами – два меча, – продолжала хихикать Гервёр, – А между ними – два верблюда… Ой, не могу. Два – верблюда!

Часть II. Побег

Часть II. Побег

Глава 14. Тени Старой Династии

25. Квендульф, невольник

Море. Цветущие берега. Прекрасное зрелище, – кроме тех случаев, когда тебя везут продавать в рабство.

Вода под вёслами – тёмно-лазурная, оттенка неба, но вдвое темнее. Она была настолько прозрачной, что он мог разглядеть даже дно, где серебряные кефали и медные сарпы шныряли под пёстрые камни, стоило тени галеры вторгнуться в их молчаливый покой.

Пахло особенной, морской солью – запахом простора и свободы. Жёлтые скалистые берега с чёрными зёвами пещер, поднимались из воды по правую и левую руку. Иногда наверху такой скалы можно было разглядеть белое стадо овечек. И мучительно хотелось рвануться туда, на этот прекрасный остров, и жить там, среди скал и овечек, до конца своих дней. Чтобы никому не было до тебя дела – ни тому королю, против которой ты взбунтовался, ни тому, в чью страну тебя везут продавать. Чего ещё пожелать можно?

Но до его желаний никому не было дело. Они были прикованы к галере рядами, попарно, трёх офицеров вполне хватало, чтобы справиться с двумя десятками пленников. А весло было тяжеленным и казалось, что к нему невозможно привыкнуть.

Мертвенный порядок напоминал о корабле мертвецов пастора Сибби. До сих пор при каждом воспоминании о том путешествии Квендульфа начинало тошнить, даже на пустой желудок.

Иногда, когда выпадала передышка и голова снова могла принимать мысли, Квендульф пытался понять, зачем на юге нужны рабы? Ведь у них немало магов. А маги могут делать такие вещи, которые и не снились простым людям. Не просто так оттуда, с юга, приходят к нам разные чудеса.

Может быть, есть занятия, которые не под силу даже магам. И именно на них направляют рабов, потому что их не жалко? Маги наверняка забрали себе всё лучшее от жизни – а рабам оставили кости вперемешку с горелым мусором.

Чем дальше они продвигались, тем больше он подозревал, что так оно и есть. И с радостью повернул бы назад. Но в гео положении грести можно было только вперёд, навстречу печальной участи.

Офицеры разделили обязанности, как это принято в армии. Чем ниже чин, тем больше работы. Командир (даже в таком деле нельзя без командира) отбивал ритм гребли по барабану с облупившимися бортами. Второй по старшинству сидел на корме, где рулевое весло. Третий, самый младший и бесправный, отвечал за кормёжку.

Их кормили какой-то белой волокнистой жижей, которую шлёпали прямо на лепёшку. Лепёшка служила тарелкой и её же потом съедали. Сами офицеры питались, конечно, лучше. Но галерники уже усвоили, что будут целее, если лишний раз не возражать. Здесь, на галере, было проблемой поговорить с кем-то, кроме ближайшего соседа – где уж тут бунтовать.

Соседа юного невольника звали Миасфер. Ему было уже за тридцать, очень худой, и всегда с таким видом, словно вынужден взирать нечто отвратительное. Короткая рыжая борода покрывала его лицо, словно ржавчина.

До галеры Квендульф никогда его не видел. Но это не удивило. Юный невольник уже привык, что в этом деле его будут окружать совершенно незнакомые люди.

Они почти не разговаривали. Когда гребли – не было времени, когда переставали – не было сил. Только в минуты вроде теперешней, когда еда возвращала часть сил, можно было перекинуться парой слов.

Квендульф молчал. Он отлично усвоил, что все беды той ночи начались от неуместных разговорах.

Так что Миасфер заговори первым.

– При Старой династии, – заметил он, – гребцам давали пышный хлеб, а не эту лепёшку.

Миасфер произнёс это так уверенно, словно сам успел побывать на каторге при прежней династии. Но при этом, хоть и был старше Квендульфа, выглядел слишком молодым для таких достижений.

– Хорошо, что хоть что-то дают.

– Они не могут не давать. Если будем грести не в ритм – не доплывём. Мёртвые им ни к чему, иначе нас бы ещё на родине повесили.

– Они могут с нами делать, что захотят.

– Нет. Иначе займут наше место. Ты знаешь, сколько выручит король за одного раба?

– Да, – согласился Квендульф, – Это так.

– Но разве ты хочешь быть рабом?

– Этого не изменишь. Какая разница, чего я хочу?

– Похоже, ты доволен. Как и все мы.

Квендульф приказал себя замолчать. Но не успел и поэтому выпалил.

– Я сражался в ту ночь за то, чтобы никто и никогда не был в рабстве.

– Я тоже сражался. Но я сражался за Старую Династию, – очень спокойно произнёс Миасфер.

Квендульф едва не рассмеялся.

– Тогда ты, дружище, воевал не в той армии, – заметил юноша, – Получается, в ночь мятежа ты был всё равно, что окружённый врагами.

– Когда я пришёл с оружием, никто не спросил, за что я сражаюсь.

– А ты хоть слышал, что этот одержимый Сибби в проповедях несёт? Про адских гадюк, человеческую слизь и чумное наследие Старой Династии.

– В мятеже были разные люди.

– Не отрицаю. Сам там был.

– Все ненавидят узурпатора за разное, – Миасфер перевёл дыхания, – Не знаю, что он сделал тебе. Я и мои друзья не можем ему простить попрание прав и законов Старой Династии.

Квендульф невольно перевёл взгляд в сторону море.

– Я сам не знаю, что он мне сделал, – произнёс он, – Но если бы был выбор, я снова пришёл бы драться.

– Это потому. что ты – воин.

– И что это меняет?

– Раз ты воин, то рабом быть не можешь.

Квендульф хмыкнул.

– Как будто у меня кто-то спрашивают, что я могу, чего я хочу. Нас везут в Священные Города, Там не ждёт нас ничего хорошего. Это всё, что я знаю.

– Но ты тоже участвовал в мятеже.

– Да, я был там в ту ночь. Но не с пастором Сибби. Я был в отрядах умеренных.

– Ты разделял их идеи?

– Я не знаю никаких идей. Я просто был с моими друзьями. Наверное, я ошибался.

Миасфер понимающе улыбнулся.

– Для юноши военного сословия – это обычное дело, – сказал он, – Пошёл с друзьями, угодил в передрягу… Друзья важнее идей. Ведь идеи в бою не спасут. Я даже больше скажу – они не спасут и в мирное время.

Но тут заговорил барабан и пришлось браться за вёсла.

На следующей остановке места вокруг были настолько красивы, что Квендульф оглядывался, пока лепёшка не подошла к концу. Наконец, он вспомнил про соседа, набрался смелости и спросил:

– Ты знаешь что-нибудь о том, где и кому нас срьираются продавать?

– Думаю, всё будет как раньше, – Миасфер смотрел куда-то прочь, где сходились море и небо, – Такие соглашения меняются редко и медленно. Нас доставят в Священные города и там продадут в один из них. А уже эти решат, на какую работу нас поставить.

– Неужели они не боятся бунтов?

– Нас не так много. И нас будут распылять. По разным городам. Разным хозяевам. Чтобы при встрече нам не о чем было говорить, не то что строить заговоры.

– Но зачем им, в священных городах, столько рабов?

– Раз покупают, значит нужны. Это всё, что нам положено знать. У них, в этих городах, почти все жители – жрецы. Там всё совсем по-другому устроено, не так, как у нас.

– Все – жрецы… – задумался Квендульф, – Если так, то кто тогда работает?

– Рассказывают, они настолько продвинулись в прикладной магии, и что людитам вообще не работают. А когда что-то надо, просто творят нужные заклинания. Но я думаю, что магии им пока недостаточно и работать у них пока ещё нужно. А значит, работают вместо них – рабы. Такие, как мы с тобой.

– Но вы на что-то надеетесь?.

– Пока дышу – надеюсь!

– Как думаете, нас выкупят?

– Мне нет дело до всех вас.

– Но мы вместе сражался.

– Я сражался не за вас, а за Старую Династию.

– И вы думаете, в Священных Городах есть работорговцы, которые это ценят.

– Кто знает… Слава Старой Династии была огромна, она доходила до всех четырёх концов света. В каждом из государств были её почитатели. Часто говорят, что она умерла – но любой, кто видит дальше носа, видит, что она готова ожить в любое мгновение. Иначе у неё не было бы верных сторонников, и враги, вроде твоего недоумка Сибби, не ругали бы её с такой ярость. Они проклинают Старую Династию – потому что боятся и знают, что она ещё жива и способна на многая.

– Вы хотите сказать, что нас скоро освободят? И мы сможем снова сражаться… пусть даже за Старую Династию?..

– Я ничего уже не хочу. Ни говорить, ни доказывать. Даже умереть не хочу. Просто помни, мальчик, – никто из невольников никогда не сможет угадать, кто его купит… и для какой цели….

26. Ладислав, барон Томирский

Путь из Меларнского королевства в Уккар идёт через глушь. Пригорки, болота и серебряные ленты тростников.

Путешествовать с Гервёр оказалось проще, чем он думал. Помимо боевых качеств, девушка умела ещё и молчать. Но с ней всё равно было жутко. Казалось, её холодные и зоркие глаза помнят всё, что замечают – а её сильные руки всегда готовы применить добытые знания в бою.

Тяжёлые осенние дожди обложили землю. Их небольшой отряд полз от постоялого двора к другому.

Конечно, неделю назад Ладислав уже ездил по этой дороге. Но в то время жарило солнце и путешествие прошло быстро, весело, и, казалось, другими местами. Дорога была настолько удобной, что даже наставники не смогли её испортить.

А сейчас было скверно, даже без наставников. Ладислав лишний раз напомнил себе, что их нужно оплакать как положено. Но не сейчас. Потом. Когда станет спокойней.

Он помнил, что перед границей будет ещё один город, поменьше столицы. Раз есть город, то есть и монастырь, и всё остальное. Можно попросить, чтобы они оплакали вместо него. Монахи справятся лучше, они привычные.

И вот ближе к вечеру они увидели башни из светлого камня и дубовые частоколы стен. А рядом, на холме, чьё-то загородное поместье. Такой же, как у городских стен, частокол окружает двухэтажный господский дом, ещё несколько построек и храм Бога и Богини из еловых досок – совсем новенький..

Ладислав помнил это поместье, он успел его разглядеть, когда проезжал в прошлый раз.

Но теперь сердце подсказало, что в поместье стоит свернуть. Там было какое-то движение.

На башне ворот дежурил кряжистый деревенский мужик с дубиной. Поверх серой рубахи, в какой хорошо лес рубить, накинут белый плащ королевского гвардейца. Выглядело это примечательно.

Заметив Ладислава и Гервёр, он сразу сделал страшное лицо. Но как только он хорошенько разглядел качество сбруи и вышитые грибы на одежде, то немедленно заулыбался и побежал вниз, открывать ворота.

Ладислав заехал во внутренний двор, довольно тесный и засыпанный соломой. Сначала он хотел спешиться, но тут же спохватился и заговорил с дворовыми как и положено человеку у власти – сверху вниз.

– Кто ваш хозяин и почему он нас не встречает? Это против обычаев гостиприимства. Вижу, вы построили храм из лучшего дерева – неужели ваше сердце по-прежнему каменное?

А про себя он отметил, что не ошибся насчёт храма. Еловые доски были настолько свежие, что от них до сих пор пахло смолой.

– Наш господин – брат барона и в городском совете участвует Он сейчас в столице, помогает королю победить всех мятежников, – ответил статный человек с русой бородой. Борода была длинная и аккуратно расчёсана. А сам человек, судя по кнутуна поясм и важному виду, был здесь за конюшего. Дворня расступилась, освобождая ему путь.

Похоже, сейчас, пока хозяин в отъезде, он был здесь за главного.

– До вас не доходили вестей, когда он вернётся? – осведомился Ладислав.

– Наш господин пока ещё не совершил всех положенных подвигов.

Ладислав попытался припомнить, кто из тех, кого он мог видеть в столице, мог быть местным господином. К сожалению, он мало кого успел увидеть и еще меньше успел запомнить. Король, как и положено узурпатору, предпочитал договариваться лично, а не через вассалов.

Надо спросить у Гервёр, кем этот хозяин может быть. Она здесь росла, она здесь всех знает. Но спрашивать у неё было боязно. Девушка сидела в седле прямая, как палка, с непроницаемым холодным лицом статуи.

– Молодой господин, вы сейчас возвращаетесь из столицы? – вдруг спросил за спиной тихий голос.

Ладислав обернулся. Сухая пожилая женщина в чёрном платке, какие носят послушницы при монастырях, она стояла чуть в стороне от остальных слуг.

– Да, бабушка, вы правильно угадали, – Ладислав говорил тише, чтобы показать уважение.

– Скажите, вам не приходилось слышать про воина по имени Квендульф.

Ладислав попытался вспомнить, слышал ли он это имя. Оно, конечно, местное, людей с похожими именами он встречал. Но Квендульф…

Судя по тому, как она одета, этот Квендульф не богат. А значит, он может быть кем угодно. Ополченцем. Мятежником. Или одним из тех неизвестных, кто напал на него возле гостиницы и принял смерть от рапиры…

Ладислав перевёл взгляд на Гервёр. Та слушала с отстранённым видом, как слушают пение птицы, когда проезжают мимо рощи на турнир. Если она что-то и знала, то не подала виду.

– Ваш Квендульф – он служит в гвардии или в ополчении?

– Я не знаю. Я знаю только, что когда это всё началось, – женщина говорила, даже не глядя на взбудораженных слуг, – он не смог быть в стороне. Он боевой у меня, настоящий молодой воин. Он ушёл сражаться… не знаю, на чьеё стороне. Может быть и так, что он стал мятежником.

Ладислав подумал, что сейчас на неё набросятся. И даже положил руку на пояс, чтобы, когда начнётся, тут же выхватить рапиру и встать на защиту несчастной женщины. Его слуги разгадали жест и тоже напряглись.

Но это были лишние предосторожности. Рикто из слуг даже не шевельнулся. Видимо, они настолько привыкли к её горю, что не видели в нём измены.

– Скорее всего, ваш сын в ополчении, – Ладислав с трудом подбирал слова, – В гвардию простому человеку не попасть, престиж слишком велик. Я не был в сражении, но я видел, как расцвела доблесть в ночь мятежа. И гвардейцы, и мятежники сражались, но это был бой благородных. Я буду молить Бога и Богиню, чтобы они сохранили вашего сына, а если это уже невозможно – обеспечили достойное место в будущей жизни тому, кто так и не получил его в этой. Но вохможно, он ещё жив. Не оставляйте надежды!

– Спасибо вам. Если вы узнаете хоть что-нибудь о его судьбе – сообщите мне. Пожалуйста!

– Я едва ли смогу узнать. Я отправляюсь совсем в другую сторону…

– Это может быть случайностью. Вы же знаете, молодой господин, какие случайности бывают.

– Да. Случайности бывают, – Ладислав убрал руку с пояса. Потом, не в силах успокоиться, принялся разглаживать свои волосы. Они были хоть и длинные, но короче, чем у Гервёр и почему-то это раздражала.

Женщина посмотрела на него с суровым видом.

– Я – мать. Мне нужно знать, что делать. Молить о нём богиню и бога, – или сразу оплакивать.

И она пошла прочь.

Конюший вышел вперёд. Всем своим видом он словно извинялся за этот неудобный разговор. Чего там – даже его борода извинялась.

– Мы просим нас простить. Видите, несчастная женщина…

– Вам не за что извиняться. Она в беде. Для чего ещё нужны люди благородного сословия? Мы защищаем тех, кто не может защитить себя сам. Поэтому у нас и замки и оружие.

– Я хотел сказать, – осторожно сказал конюший, – вы можете у нас поселиться. Наш господин, конечно, распорядиться не может, но он обычаям следует. Вы человек благородный, не враг, не мятежник какой-нибудь. Таким в нашем скромном доме всегда рады.

– Благодарю вас. Мы постараемся вас не стеснять. Погостим всего лишь одну ночь. Переночуем и двинемся дальше.