Текст книги "Небо нас ненавидит (СИ)"

Автор книги: Александр Накул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Ладислав остановился. Его спутники тоже.

Надо было принимать какое-то решение. Но мысли в голову лезли сплошь бесполезные. Например, что этот король-крестьянин в далеком детстве, наверное, попал в телеге отца в ближний город и на всю жизнь поразился единственному в городе строению из красного кирпича. Наверное, это было какое-то важное здание – храм, ратуша или тюрьма. У них в деревне строили, должно быть, по-простому, из дерева или камня, а то и соломы с навозом.

Вот он и окружил себя роскошным красным кирпичом, как только выпала возможность. Глупо, конечно, жаловаться на чужие вкусы. Но лучше бы будущий король увидел в детстве мрамор или роскошные гобелены.

А пока он размышлял о гобеленах, в холле появился кое-кто ещё. Этот кое-кто появился из одной из тех боковых арок, которые ведут неведомо куда и словно сами собой заводятся в любом достаточно большом здании.

Это была девушка. И выглядела она впечатляюще.

Сложно сказать, сколько ей было лет. Может, одного с ним возраста. Может, девятнадцать. Может, все двадцать пять. Здоровенная, как главная башня фамильного замка и почти такая же суровая, красивая и неприступная. Длинные белые кудри падали на обнажённые плечи, а голубые глаза под светлыми, как иней, глазами пронзали тебя, словно два ледяных кинжала – сразу и насквозь.

А одета она была в длинное, ниспадающее до пола платье. Которое было бы бальным, если бы проводились настолько изысканные балы.

Весь его верх был солнечно-жёлтым, как брюшко синицы. Дальше шёл морковно-оранжевый кринолин. Верхняя юбка полыхала алым оттенком ночного пожара, а нижняя – кинжальной яркостью свежей крови. Казалось, девушка одета в пламя – и гордо смотрела из него глазами, полными льда.

А ещё девушка была одного с ним роста, может даже чуть выше.

И вот эта огненная великанша промаршировала через холл, стукая ботинками с низкой подошвой, какие носит обеспеченное простонародье, остановилась напротив Ладислова и посмотрела на него с таким вызовом, что будь она мужчиной, дело могло закончиться и дуэлью.

Юноша решил, что в таком положении лучший путь – это путь светских формальностей.

– Ладислав, барон Томирский, – представился он, – А это мои воспитатели – пастырь Оксанд и капитан Бронк.

– Моё имя – Гервёр, – ответила девушка, – Дочь барона Тисолла, наследница его амбиций. Мой отец на большом совете, так что можете говорить открыто. Скажите, как вам понравился наш король?

– Я закончил свою миссию и отбываю в мои фамильные владения.

– А про короля ничего не скажете?

– Королей не оценивают, прекрасная Гервёр, – ответил Ладислав, – Потому что короли – не товар. Им либо служат, либо с ними воюют.

– Вы забыли, один вариант, барон. Против королей иногда ещё и бунтуют.

Ладислав сглотнул и убрал прядь волос со лба.

– Я буду рад побеседовать с вами, – ответил он, – в другой обстановке.

– Чем вам не нравится эта?

– Мне не нравится тема, которую вы выбираете.

– Хорошо. Тогда давайте поговорим о любви. Скажите, барон, вы бы хотели видеть меня своей женой? – вдруг спросила Гервёр.

Час от часу не легче!

С такой дамой, конечно, интересно потолковать. Но не здесь. И не так.

– Брак подобного рода… – начал Ладислав.

– А любовницей? Давайте, барон, не смущайтесь, скажите смело! – Гервёр улыбалась. – В вашем возрасте пора перестать смущаться наставников.

– Мне нужно идти. Если вас интересует брак, попросите родителей прислать официальное письмо, а лучше посольство.

– То есть будете решать без меня?

– Я не могу вам запретить прибыть вместе с этим посольством.

– И на какой ответ это посольство получит?

– Такой, какой я дам. А сейчас – позвольте…

– Не позволяю! Вы не на вашей земле!

– Но и не на вашей.

Ладислав начал движение к выходу. Но Гервёр не тронулась с места.

– Вы бы предпочли, чтобы я пришла к вам с мечом? – осведомилась девушка.

Вместо ответа Ладислав сделал знак своим спутникам и продолжил путь.

Девушка в ответ встала посередине парадных дверей, преграждая выход.

– Так какой ваш ответ, барон Томирский? Вы думаете, что бесстрашно зашли в логово врага – а между тем боитесь женщин.

Ладислав посмотрел девушке в глаза. Она усмехнулась. Тогда он перевёл взгляд на стражников.

Те стояли на своих местах, несколько обалдевшие. Похоже, они были новички и ещё не сталкивались с этой огненной девушкой.

– Освободите дорогу. – скомандовал он капитану. Бронк шагнул вперёд и спокойно, как плотник стамеску, вытащил из ножен свой меч.

В глазах девушки промелькнул испуг. Всего на мгновение – но Ладислав заметил.

– Вы прольёте кровь? – спросила девушка.

– У меня приказ! – гордо ответил Борк.

Стражники с любопытством взирали на это представление. Они едва ли хоть раз в жизни видели, как убивают кого-то крупнее свиньи или курицы. А в солдаты пошли, потому что в родной деревне больше деваться некуда…

Гервёр снова повернулась в сторону юношу. Он почувствовал кожей лица ветерок от её длинных волос.

– Вы разрешите ему пролить кровь? Здесь, в доме короля сопредельного государства? Благородную кровь дочери одного из его баронов? На глазах у стражи.

– У него приказ, – чуть дрогнувшим голосом ответил Ладислав, и сжал руку на рукояти парадного меча.

И бесстрашной Гервёр пришлось отступить.

Глава 7. Небо нас ненавидит

11. Бастард Квендульф

Квендульф потряс головой, прогоняя с глаз пятно от полыхающей птицы. Открыл глаза, убедился, что видит.

И только сейчас заметил, что до сих пор сжимает в руках меч. Клинок дымился и отдавал красным, словно кузнечная заготовка. Но рукоять была просто горячая, как котёл, когда зимой греешь об него руки.

Огненной птицы больше не было. Она рассыпалась на яркие перья. Перья опадали, и чем ближе они были к земле, тем тусклее становились, чтобы превратиться в чёрную золу.

Всё остальное не изменилась. Квендульф по-прежнему стоял у ворот кладбища, о котором не знал меньше часа назад, меня окружала машинерия ритуала, который он же и сорвал. А вокруг этого импровизированного алтаря столпились все, кто решились этой ночью на мятеж против короля-узурпатора.

Ритуал был их последней надеждой. Они не знали, что он означает и что нам даст. Они не знали даже, действительно ли его проводили, чтобы что-то нам дать. Но именно поэтому в ритуал верили. Было ясно – спасти их и принести победу могло только что-то невероятное и небывалое. Потому что король-узурпатор ухитрился подготовиться почти ко всему, что бывало раньше.

Несколько сотен глаз смотрели на Квендульфа. И каждый здесь знал, что семнадцатилетний бастард – виновен. Это знали даже те, кто не знал его имени.

Но у юноши был трофейный меч гвардейца. И он только что зарубил эту адскую птицу. Поэтому Квендульф стёр рукавом сгоревшие волоски с опалённых бровей и снова почувствовал себя непобедимым.

Геста тоже была здесь, за его спиной, по-прежнему обнажённая. Только теперь она явно ощутила холод и пыталась закутаться в рясу.

Сибби тоже был тут. Монах был в бешенстве, его лицо потемнело и сейчас он, в своей чёрной рясе, ещё больше походил на грозовую тучу.

– Ты понимаешь, что сделал? – очень медленно говорил Сибби. – Ты понимаешь, что ты натворил?

– Например, нет, – Квендульф улыбнулся.

– Ты убил её! Убил её! Её – убил…

– И ТЕБЯ УБЬЮ, СТАРЫЙ ХРЕН! – завопил юноша и бросился на монаха с мечом.

Квендульф не знал, насколько и в чём он виновен. И не был уверен насчёт его роли в ритуале. Но в нём говорило… нет – вопило так, что волосы дыбом вставали – то же чутьё, что подсказало сорвать ритуал. И оно утверждало – монаха надо убить. Желательно, у всех на глазах. Чтобы все поняли и прозрели – а о чём, я не знал, потому что пока не убил.

Сибби вскрикнул, отскочил, замахал руками. Квендульф уже замахивался для второго удара, чтобы смачно разрубить это пугало пополам, но Сибби всё же владел какими-то силами и сумел разгадать его план. Юный бастард ещё наносил удар – а с тяжёлым клинком это совсем не так быстро, как кажется – а монах уже убегал, расталкивая оцепенелую толпу, в ту сторону, откуда Квендульф пришёл с другом Лейдольфом.

Юноша побежал за ним. Обалдевшие от произошедшего повстанцы расступались. Многие из них решили, что ритуал продолжается.

Уже на бегу, проламываясь через хлипкие заборы и огибая кособокие дома, Квендульф разгадал план монаха. Чернокнижник уже не мог рассчитывать на заклинания. Всю силу поглотил сорванный ритуал. Монах бежал через незнакомые места, уходя всё дальше на юго-восток, но в знакомую сторону – к чёрной аорте реки, что рассекает пополам столичный город.

Квендульф не знал этих мест района – но чуял носом, что река всё ближе. Тяжёлое дыхание реки пробивалось сквозь запахи навоза, мелкой городской пыли и тёплый прогретой печи из пекарни.

А что делать с обманутой Гестой? Квендульф не знал подробностей, но почему-то был уверен, что девушку просто обманули. Наконец, он пообещал себе, что когда всё закончится, он придёт к ней, всё объяснит и будет оберегать её, пока смерть или новая влюблённость не разлучат их.

Дома закончились. Он вылетел на набережную.

Эта часть набережной – даже близко не парадная. Нет ни мощёного тротуара, ни даже ограждений. Край берега зарос камышами. Сейчас, в ночном мраке, они кажутся сплошной чёрной массой.

В домишках на прибрежном косогоре – ни шороха, ни огонька. Кажется, этот район вымер.

Самое главное происходит на воде.

Длинная чёрная галера неторопливо отчаливала от единственного деревянного пирса. Единственным источником света на набережной был фонарь у неё на носу, и сейчас, когда галера поворачивала, по берегу ползли зловещие тени. Квендульф напрягся и смог разглядеть, насколько синхронно, пусть и медленно, работают вёсла галеры.

Направа и налево – пустой берег. Монах не смог бы убежать ни направа, ни налево, ни достаточно бесшумно спрятаться в камышах. Сибби был на галере. Скорее всего, его она и дожидалась.

Квендульф не раздумывал ни мгновения. Сунул меч за пояс и прыгнул в воду. Тяжеленная железяка тянула на дно, одежда разу показалось каменной – но спустя несколько мгновений он уже достиг неповоротливую галеру, и схватился руками за борт ближе к носу. Тяжёлое, влажное, отдающее сырым деревом судно пыталось выскользнуть. Но ничего не вышло – Квендульф, хоть и юный, был крепким парнем. Какое-то время борьбы – и вот он подтянулся, закинул ногу и одним рывком перевалился внутрь.

Он не знал, что его там ждёт. Но на его стороне была внезапность. И у него был замечательный трофейный меч. Иногда именно этого бывает вполне достаточно, чтобы одержать победу над противником, что убеждён в своей неузявимости..

Квендульф поднялся, уже с мечом в руках. И увидел фонарь. Он горел так ярко, что было больно глазам.

А под фонарём сидел человек в рясе. Палуба качалось, а намокшая одежда оказалась непривычно тяжёлой. Квендульфу потребовалось время, чтобы встать на ноги, опираясь на меч, как на трость. Когда он всё же смог стоять прочно, то уже успел разглядеть, что человек в рясе – не Сибби, он был тоньше, ниже и уже в плечах.

– Пастор Регинмод? – предположил Квендульф.

– Вы угадали, – ответил человек в рясе.

Он выглядел таким же спокойным и смирившимся со всеми возможными бедами, как и тогда, в комнате Койвенского замка.

– Что это за корабль? Что вы здесь делаете? Где Сибби? – вопросов было столько, что Квендульф даже не мог их обдумать. Они сами рвались изо рта и падали на пастыря.

– Мы делаем то же, что и ты, – ответил Регинмод, – Спасаемся.

– Зачем? Что с восстанием?

Регинмод чуть нахмурился.

– Что у тебя за меч? – вдруг спросил он. – В замке у тебя была рапира.

– Это трофей. Я отобрал его у гвардейца.

– Покажи.

Квендульф подчинился. Он сам бы не мог сказать, почему. Просто так вышло, что он не мог не подчиниться.

Пастырь Регинмод с удивительным знанием дела принял меч и начал его осматривать, поглаживая змеевидные узоры.

– Значит, трофей… Хороший трофей! Узурпатор прекрасно вооружил свою армию. Жаль, очень жаль, что они не умеют обращаться с таким великолепным оружием…

– Этим мечом я убил вашу птицу, – произнёс юноша.

Пастырь Регинмод поднял глаза. Рук с меча он не убрал. И только сейчас, когда их взгляды пересеклись, Квендульф понял, какую глупость он сделал.

Он только что отдал оружие, которым убил проклятую птицу, человеку, который эту птицу и вызвал к жизни. Который наверняка знал и про ритуал Сибби, и про то, что мятеж провалится и закончится резнёй заговорщиков.

Почему он не подумал об этом? Ведь он помнил всё, что случилось сегодня вечером, до мельчайших деталей. И весь вечер делал то, что считал нужным сам, а совсем не то, что приказывали.

Может быть, магия?

Видимо, магия. Та самая магия, которая совершенно незаметна и потому неотразима. Они двигались по реке на это деревянном кораблике – и на этом кораблике Квендульф был полностью во власти этого удивительно спокойного и умного пастыря… про которого ничего толком не знал.

– Это подтверждает мои подозрения, – только и сказал Регинмод.

Квендульф почувствовал себя дурно. Казалось, палуба уходит у него из-под ног… Но возможно, они просто попали в сильное течение подземного источника. На реке были такие места.

Он был уверен в одном – сейчас он не находит себе места. В конце концов он не выдержал и сел на скамейку рядом с пастырем. Она казалась тесной, но место нашлось и ещё осталось. Возможно, Квендульф плохо её разглядел – а возможно, это была магия.

Пастырь Регинмод не возражал.

– Куда мы плывём? – спросил Квендульф.

– Прочь из города.

– Зачем?

– Иначе нас арестуют за соучастия в мятеже.

Квендульф оглядел едва различимые берега по правую и левую руку и не выдержал:

– Но это… слишком опасно!

– Почему? – всё тем же тоном.

– Перекрыть реку проще, чем все ворота и стены. Достаточно поднять цепи вверх и вниз по течению, – Квендульф почему-то чувствовал себя спокойно и опять мог рассуждать стратегически, как если бы говорил о книжной задаче, – А я уверен, что на постах уже есть готовые цепи. Они там лежат на случай осады города… должны лежать. Корабль слишком неповоротлив для побега.

– Сбегут только те, кому это будет дозволено, – спокойно ответил пастырь, разглядывая юношу бесконечно добрыми глазами, – А тем, у кого есть подорожная, – им не страшны никакие цепи.

– Что за подорожная?

Руки пастыря по-прежнему лежали на мече. В свете фонаря он казался ослепительно-белым, словно его ковали из платины.

Квендульф откуда-то знал, что отобрать меч не получится. Это знание было несомненным и необъяснимым, как те странные фразы, что иногда мы слышим во сне.

А вот про подорожную на случай мятежа он слышал впервые.

– Подорожная – это бумага, дающая нам право покинуть город, – сказал пастырь.

– А мне, раз я на этом корабле, тоже можно покинуть?

– Это предстоит выяснить.

– А что Лейдольф? Ингилев? Все остальные?

– Это тоже предстоит ещё выяснить.

Квендульф вздохнул и в бессилии посмотрел на свои пустые сильные руки. А потом спросил:

– Сибби здесь?

– Почему это для тебя важно?

– Я собираюсь его убить.

– Вот как?

– Да.

– За что?

– За ритуал. За провал восстания. За всё.

– Я тоже учувствовал в ритуалах, – напомнил Регинмод, – Меня ты тоже хочешь убить?

Странно, но он словно и не обратил внимание на гибель птицы и срыв ритуала. Как если бы ритуал был важен – но ничего не решал.

– Я… нет, – Квендульф почти рассмеялся и замотал головой, его собранные в хвост волосы щекотали шею, – Я не знаю, не понимаю. Я правда не понимаю…

– Во что ты веришь? – вдруг спросил пастырь Регинмод.

Квендульф задумался.

– Если вы о богах, то я всегда был за старых, – наконец, сказал он, – Не видел смысла ничего менять. Если вы хотите со мной о новых поговорить – давайте не сейчас. Потом, когда выберемся. Здесь – не лучшее место. А если у нас не получится выбраться, то и не до богов будет.

– Как раз до богов нам только и будет, – с мягкой улыбкой напомнил пастырь, – Мы претерпим муки, а потом ступим за порог смерти. И увидим, кто там стоит – старые, новые или все они вместе.

– Ну… в общем, да…

– Я хотел задать тебе один вопрос, который часто задают мне. Мне интересно, что ты скажешь. Чтобы ответить на него, написаны толстые книги, и я их даже читал. То, что там написано, меня не убедило. Я думаю, это знак того, что каждый должен искать ответ на этот вопрос сам.

В этом голосе было что-то, что заставляло прислушиваться. Квендульф поймал себя на том, что он вроде бы слышит шум волны, но совершенно не обращает на него внимания.

– Все мы знаем, что в мире есть зло, – продолжал пастырь, – И есть установления богов, посланные нам различными способами. Но почему боги не спешат уничтожить зло, он повелевает людям с ними бороться. Но разве боги не справились бы лучше? Почему они ничего не исправят? Потому что не хотят, не умет – или потому что их нет и никогда не было?

В повисшей тишине юноша словно в первый раз услышал мерный плеск вёсел.

– Можно я сяду на вёсла? – спросил Квендульф.

Он никогда в жизни не грёб. Но почему-то казалось, что именно там, бок-о-бок с морем, ему будет лучше, чем здесь, перед лицом беспощадных вопросов.

– Откуда такое желание грести? – осведомился пастырь. – Ты устал от теологии и решил развлечься греблей? Это аристократично, как говорят! Сидя на вёслах, учиться быть у кормила власти.

– Я собираюсь грести, вместо того, чтобы ломать зубы об вопросы, то не предназначены для моего ума. Это теология, в ней я ничего не понимаю.

– Ах, вот ты о чём, – пастырь Регимонд заулыбался, – Да, понимаю. Но прости, помочь не могу. У нас нет свободных весёл. Смотри!

Регинмод поднялся, снял фонарь с крюка и поднял его высоко над головой, озаряя ближний ряд лавок.

У гребцов были руки, ноги и голова, они могли ими двигать. Они могли грести и даже делали это синхронно. Но с первого взгляда ты замечал язвы, покрывшие руки и тела под лохмотьями и полуотворившиеся куски плоти, за которыми кое-где проглядывала более прочная кость. А одежда этих гребцов походила скорее на драные за долгие дни пути погребальные саваны.

Сомнений не было. На вёслах сидели ожившие мертвецы.

От них должно было разить сладкой гнилью и сырой землёй кладбища на всю реку. Но даже сейчас, вблизи, Квендульф не ощутил никаких необычных запахов.

Похоже, это снова была магия.

А вот Сибби нигде не видно. Возможно, он устроился на корме. А может, тоже стал всего лишь ещё одним бессмысленно ожившим мертвецом… Как будто он был кем-то другим и при жизни.

– А вот и мой ответ, – продолжал пастырь Регимонд и теперь его голос был словно выкован из металла, – Да, природа прекрасна и человек к ней превосходно приспособлен. Да, боги не уничтожают зла. Земля и небо дали человеку всё, что необходимо и даже сверх того. В диких горах и на далёких островах лежат немыслимые сокровища, которые просто пока никто не взялся отыскать и вывести… Но есть и другое. В каждом племени кому-то поклоняются и в каждом племени случается зло. Простак на этом и остановится, а мудрый пойдёт дальше. Если земля – чудесный дом человека, а зло в ней всё равно ещё есть, значит кто-то это зло сюда приносит. Кто же это может быть?

– Мы сами? – предположил Квендульф.

– Нет. С чего бы человеку быть порочным и врагом самому себе. Но ведь люди вредят самим себе, очень вредят… Ты легко найдёшь сотни примеров, даже если просто вспоминать свою жизнь. Даже если эта жизнь как у тебя – пока ещё совсем короткая.

Квендульф слушал во все уши.

Пастырь Регимонд перевёл дыхание и закончил.

– Боги – это и были те, кто научил наш мир злу. Вот и весь секрет. Они не исправят зло, потому что сами же им и порождены и сами же его и приносят. А возможно, сами из него и состоят. Боги принесли с собой зло и никто другой. Они принесли в наш мир свою чудовищную игру, и играют в ней с одним им понятной целью. А может быть, и просто развлекаются – кто раздавит больше людишек, тот и выиграл. Запомни это, мой мальчик, чем бы ты не занимался – боги нас ненавидят!

Белый свет фонаря образовал вокруг его силуэта подобие сияющего гало. И теперь Квендульфу казалось, что пастырь Регимонд прибыл не из Тамарника, как он обычно говорил, а из самой Бездны Вечноголодной.

12. Ладислав, барон Томирский

Юный барон Ладислав и два его учителя стояли на пустых гранитных ступенях перед парадным входом Красного Дворца. Окованные железом створки за их спиной сошлись и замерли. Казалось, они уже никогда не откроются.

Напротив них – чёрные деревья парка. Вокруг – ночь.

Справа горело зарево, оттуда доносились крики и звон оружия. Видимо, шло сражение.

– Они выпустили нас, потому что знают, что мы не вмешаемся, – заговорил капитан, – Потому что мы служим другому королю и нам должно быть плевать, что по соседству с нами возрождают Старую Империю. А нам не плевать! Не плевать!

– Мы идём в гостиницу, – сказал Ладислав.

– Я всю жизнь воевал! Всю жизнь!

– Я, как ваш сюзерен, приказываю вам следовать за мной в гостиницу! – Ладислав повысел голос.

Но капитан Бронк уже бежал вниз по ступенькам. Он пересёк небольшую площадь перед парком и скрылся за деревьями, что спускались к реке.

Ладислав больше не говорил ничего. Спустился вниз и зашагал вправо, в сторону причала и гостиницы. Даже по ступенькам он ступал мягко и бесшумно, как кошка.

Только внизу он обернулся, чтобы убедиться – пастырь-монах идёт следом. На лице Оксанда застыло страдание, словно он мучился желудком.

Если будет приказ, он бросится за капитаном. Но приказа не было…

Бронк догнал их возле гостиницы. Весь взмокший, но одежда цела и ни одной царапины. Меч по-прежнему в ножнах. Только лицо побагровело от натуги, и шрам на месте уха пульсировал под ударами сердца.

– Вы вступили в бой? – осведомился Ладислав.

– Нет. Там река, стража. Я не стал. Вы мой сюзерен, барон. Вы – мой…

– Почему вы нарушили мой приказ?

– Я не нарушал. Я чуть опоздал, но… не нарушил. Ничего не нарушил!