Текст книги "Тревожные галсы"
Автор книги: Александр Золототрубов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
– Скажи, ты видел хвост у павлина? – спросил Леденев.
– Очень красивый хвост.
– Вот-вот, – подхватил Леденев. – Но для павлина его красивый хвост – горе: он не может взлететь. Как бы у тебя, Павел, не вырос этот самый хвост.
– А если вырастет, тогда что? – усмехнулся Скляров.
– Тогда будем резать.
– Кто, не ты ли?
– Неважно кто, может и я...
– А больно будет?
– Это кому как. Если человек совестливый, то всегда больно.
– Ты бы пощадил меня, замполит? – улыбнулся Скляров. – А пощадить надо, потому что я не только взыскиваю с людей, но и забочусь об их продвижении по службе. Что качаешь головой? Нет, не ради красного словца я это сказал. Не ради... Помнишь, случай с Котаповым? Отругал я его, так он побежал к Ромашову проситься на «Гордый».
– Ну?
– Я его не отпустил, хотя комбриг едва не дал добро. А теперь решил выдвинуть Котапова на должность старпома. А что, у него есть все данные принять дела у Комарова.
Наступила неловкая заминка: Леденев никак этого не ожидал от Склярова.
– В общем-то, конечно, Котапова надо сделать старпомом. Для него это большое повышение. Но как комбриг? Вряд ли он согласится, скажет, опять отличного специалиста переводят в строевые.
– Должен согласиться. – Скляров умолк, глядя в сторону буя, где корабль должен ставить мину...
На эту операцию ушло немного времени, и, когда на мостик поднялся Савчук, Скляров сказал:
– Ну, ни пуха ни пера...
– Начинаем...
«Витязь» дал ход. Сейчас он окажется в зоне действия мины. Скляров скосил глаза на конструктора. Лицо Савчука оставалось напряженным.
– Товсь!
Еще минута, и судно – в опасной зоне. Раздался сильный взрыв. Огромные черно-белые клубы дыма, смешанные с водой, взметнулись кверху; все окутал дым, не видно ни судна, ни острова. А когда ветер разогнал дым, то на месте судна плавали лишь щепки.
– Ну вот и все, товарищи, – просто сказал Савчук. Он снял очки и стал протирать стекла платком. – Все, товарищи. Вот так. – Он взглянул на Склярова.
«Горбуша» прытко бежала к острову Звездный. Промозглая тугая темнота нависла над морем. Небо закрыто тучами. Капитан Серов, ссутулившись, курил на мостике трубку. С тех пор как вышли на промысел, прошло три недели, а трюмы пустые. Еще ни разу капитан не возвращался в порт без хорошего улова, и теперь, размышляя, он с надеждой посматривал в глухую темноту – где-то там, за мысом, вело разведку поисковое судно.
К Звездному Серов шел на свой риск. В этих местах давно никто не промышлял: в годы войны здесь немцы выставили минные банки. И хотя этот район не раз подвергался тралению, мины нет-нет да и появлялись на пути кораблей.
Из рубки выглянул штурман Борис Алмазов, плечистый моряк с рыжей бородой; казалось, что солнечные лучики запутались в ней.
– Мы на подходе к Черным скалам, капитан. А там с зюйда – банки. – Немного помолчав, штурман задумчиво произнес: – Это место знакомое, запомнилось на всю жизнь...
– Возьми право руля пятнадцать...
Серов загасил труку, выбил пепел и положил ее в карман реглана.
На «Горбушу» Алмазов пришел недавно. До этого плавал на большом рыболовном траулере, не раз ходил на промысел в Атлантику. А минувшей весной на подходе к Черным скалам судно чуть не наскочило на камни. Алмазов получил строгий выговор и был списан на «Горбушу». Он ожидал, что при первой встрече Серов станет читать мораль, но тот лишь сказал:
– Вот что, Алмазов, что было, то прошло. Принимай дела у штурмана. Он плавал со мной пять лет, а теперь уходит старпомом на другой траулер.
Алмазов оказался опытным штурманом, и Серову никак не верилось, чтобы такой знаток своего дела мог допустить грубый просчет. Однажды капитан не выдержал и спросил Алмазова:
– Не могу понять, как ты траулер чуть на камни не посадил?
Алмазов с укоризной посмотрел на Серова.
– Вы нарушаете наш уговор, капитан.
– Здесь что-то не так... Слушай, а не чужой ли грех взял на себя?
– Нет, капитан, – вздохнул Алмазов. – Я виновен, и никто другой. У острова не учел сильное течение. Не сделал поправку на курс...
...Траулер был уже на полпути к Звездному, когда на связь вышло поисковое судно. То, что услышал Серов от капитана разведчика, его не обрадовало: косяки пока не обнаружены.
– «Комета», я – «Эльбрус», – сердито басил Серов в микрофон. – Пять суток не можете найти рыбу. Послушай, а как у Звездного?
– Идти туда не рекомендуем, – строго ответила «Комета». – Вы что, забыли о случае с «Бакланом»? Советую бросить трал у мыса Зеленый...
– Добро. Поглядим, как и что...
Трагедию с «Бакланом» Серов знал до мелочей. Ночью судно наскочило на подводную скалу и затонуло, еле удалось спасти людей.
Капитан зашел в рубку к штурману, взглянул на карту: до Звездного еще миль шестьдесят.
– Мне этот остров до слез памятен, – будто невзначай обронил Серов. – Здесь в войну затонула наша подводная лодка. Трое суток искали, а когда обнаружили – было поздно: воздух в лодке кончился, и все погибли... – Он сделал паузу. – Нет, не все. Минер Женя Савчук остался в живых. Вышел через торпедный аппарат. Сейчас он уже Евгений Антонович, известный на военном флоте конструктор... Послушай, Борис, попробуем у мыса бросить трал? – И показал Алмазову на черные точки на карте, обозначавшие гряду береговых скал. – В этом районе появляются косяки. «Чайка» тут сотню тонн окуня взяла...
В серо-липком тумане можно было разглядеть мыс. Серов спросил штурмана:
– Как глубина?
Алмазов включил эхолот – прибор показал сто метров. Значит, трал пойдет почти по грунту. Опасно, но...
– Что ж, попытаем счастья. Видишь, сколько чаек? Значит, рыба есть. Птица, она чует добычу.
«Горбуша», вспенивая воду, развернулась на замет. Побежали за борт и натянулись, как струны, ваера-поплавки.
– Пора, капитан, – сказал Алмазов.
Серов перевел телеграф на «стоп». Натужно запела лебедка, и вот уже над палубой повис трал, доверху набитый рыбой.
– А что я говорил? – улыбнулся капитан.
Судно развернулось на новый замет.
К полудню над морем появились бурые тучи. На мостик поднялся старпом – подменить капитана.
– Гляди тут, Кузьмич, – сказал ему Серов. – Погода испортилась. Нам бы еще тонн десять взять, а там, если ветер не стихнет, можно укрыться за скалами...
Хотя Серов страшно устал, но заснуть никак не мог. В каюте было душно, он дотянулся рукой до иллюминатора, открыл его. Ветер дохнул ему в лицо, закрутил шелковые шторки. Серов думал о дочери. В последнее время Вера стала какой-то другой. Однажды «Горбуша» долго вела промысел возле экватора, рыба ловилась там хорошо, и только через месяц судно вернулось в базу.
«Надо бы Веру проведать», – подумал Серов.
К дочери он пришел на другой день. Она была рада и не знала, куда его посадить.
– Устал небось? – она присела к нему рядом, заглянула в глаза.
– А где Борис? – спросил Серов.
Она сказала, что он пошел на почту, отправить матери денежный перевод.
Серов помолчал-помолчал, а потом спросил:
– А что, Сергей Кесарев бывает у тебя?
Вера покраснела.
– Не надо о нем, папа... – Она грустно усмехнулась. – Я, кажется, его уже забыла... Скажи, Борису еще не дали перевод? Ты бы похлопотал, папа. Ради меня. Мне надо уехать...
– Потерпи... Вот вернется из отпуска мое начальство, и все решится. Я полагаю, что мне не откажут. А в Ригу я к тебе буду приезжать...
Теперь Серов догадывался, что Вера хочет уехать из-за Кесарева. Наверно, она все еще любит его.
Серов закрыл глаза и стал засыпать, как вдруг на судне заголосили ревуны. С палубы донеслись тревожные голоса:
– Мина! Мина!..
Серов мигом оделся и выскочил из каюты. То, что он увидел, бросило его в холодный пот: рядом с трепетавшей на палубе рыбой зловеще поблескивал черный шар. Замерли матросы.
– Ну и гостинец... – выдохнул Серов.
Повлажневшей ладонью капитан взял микрофон.
– Товарищи, – обратился он к экипажу, – на борту – мина. Всем оставаться на своих местах...
Судно застопорило ход, и Серов направился в радиорубку. Быстро связался с берегом. Выслушав капитана, дежурный по порту распорядился обесточить судно, встать на оба якоря и ждать указаний. «Я свяжусь с военными моряками», – добавил дежурный.
Серов вернулся на мостик. Сначала он испытывал чувство досады от случившегося. А потом, подумав, что мина, оставаясь в море, могла принести большую беду, успокоился. «Это стоит улова», – сказал он себе.
– Капитан, на связь, – донеслось из радиорубки.
В телефонах Серов услышал голос дежурного. Тот сообщил, что командование военного флота отдало приказ одному из кораблей прибыть к месту происшествия и обезвредить мину.
«Ну и ладно, подождем», – подумал Серов.
Над водой клубился туман, казалось, море дышало. Из-за ребристых сопок выкатилось солнце. Его лучи холодно заискрились на стальном теле мины. Серов то и дело вскидывал к глазам бинокль. Но море оставалось пустынным. Наконец, на горизонте, в дымке, показался военный корабль. Это был «Бодрый». Капитан повеселел: «Павку Склярова знаю, этот мигом укротит мину».
19
У борта «Бодрого» гулко постреливал мотором катер. Капитан первого ранга Серебряков шагнул к трапу, и, взявшись рукой за круглые гладкие, как стекло, поручни, остановился, цепко взглянул на Склярова, сказал четко и неторопливо:
– Значит, так, на «Гордом» я ухожу в базу, меня ждет командующий, а вы заканчивайте тут дела и тоже возвращайтесь.
Скляров испытывал чувство удовлетворения тем, что наконец-то закончились испытания нового оружия, и хотя все эти дни он не сходил с мостика, усталости не ощущал. Казалось, что он водил «Бодрый» в атаку на противника. И даже когда корабль один за другим совершал галсы, маневрировал, Скляров все делал так, как в настоящем бою. Старпом Комаров, человек дотошный, в обучении моряков как-то обронил фразы, которые вызвали улыбку на лице командира. «Павел Сергеевич, да ведь мы не на фронте, а вы тревогу за тревогой объявляете, люди в поте лица бегают». Скляров отозвался: «Лучше бегать в поте лица, чем потом кровь проливать. Тяжело на учении, легко в бою. Слышали? Это не я сказал – Суворов».
– Галсы для «Бодрого» были подчас тревожными, но я доволен, экипаж был на высоте, так и доложу командующему, – добавил Серебряков.
«И все же мне по душе океан, поединки с лодками, а не ходить пеши за какой-то дырявой посудиной», – усмехнулся в душе Скляров. Он попросил разрешения у острова Светлый провести учебный поиск подводной лодки. Грунт там каменистый, много разных шумов, учеба для акустиков будет весьма подходящей.
– Произведем одну-две атаки глубинными бомбами и – в базу, – пояснил Скляров.
– Нет, я не разрешаю, – решительно возразил Серебряков. – Люди устали, дайте им отдохнуть. И потом – у вас на борту конструктор. Ему тоже надо снять напряжение после испытаний.
– Ясно, Василий Максимович, – угрюмо ответил Скляров.
«Бодрый» острым носом резал глыбастые волны. Темно-зеленое море дымилось, над ним появились тучи, с норда подул ветер.
– Колючий, как шило, – поежился старпом и отошел к надстройке, пряча лицо от ветра.
Скляров подошел к нему, сказал:
– Роберт Баянович, я пойду отдохну. Курс – прежний, у острова Светлый задерживаться не будем.
Он спустился в каюту и только теперь ощутил страшную усталость. Лег на койку и, не раздеваясь, тут же крепко уснул.
А вскоре он услышал, как кто-то трясет его за плечо. Открыл глаза, и в затемненной каюте едва узнал Грачева.
– Что случилось? – Скляров пристально смотрел в расстроенное лицо старшего лейтенанта.
– Срочная радиограмма...
«И поспать-то не дают», – ругнулся про себя Скляров. Он встал, включил свет. Прочел:
«У «Горбуши» на палубе мина. Немедленно окажите помощь. Журавлев».
Сон как рукой сняло. Скляров молча свернул листок, взял реглан и поднялся на мостик. Увидев его, старпом усмехнулся:
– Волшебные сны откладываются...
Скляров насупился, оборвал старпома:
– Шутки ваши не к месту, Роберт Баянович. Мина на траулере – это всегда опасно. Где там Кесарев, давайте его сюда.
Улыбка на лице старпома мигом угасла.
– Есть...
Склярову и вправду было не до шуток. С тех пор как окончилась война, прошли годы. Но море прятало в своих глубинах немало мин. Нередко на них подрывались корабли и рыболовецкие суда. Могла взлететь на воздух и «Горбуша». Капитана Серова он знал давно, и теперь ему хотелось, не теряя времени, скорее добраться к траулеру. «Мину, пожалуй, спустим в море, потом взорвем», – подумал Скляров.
На мостик поднялся капитан-лейтенант Кесарев.
– Что, спали? – спросил капитан 2 ранга, увидев, как тот на ходу протирал сонные глаза.
– После вахты лег отдыхать...
– Мне тоже не повезло. – Скляров протянул ему листок. – Вот читайте...
Кесарев пробежал текст глазами. Серьезно сказал, возвращая листок:
– Все понял, товарищ командир. Разрешите людей готовить?
– О том и речь. – Скляров окликнул штурмана. – Далеко «Горбуша»?
Лысенков доложил, что в сорока милях, неподалеку от острова.
За годы службы на море Скляров привык ко всему, но когда речь заходила о мине, всегда волновался; впрочем, ничего удивительного в этом не было: любой командир, на плечах которого лежит ответственность за корабль, не будет равнодушен ко всему, что может угрожать его жизни. И теперь Скляров был собран, он готовился к серьезному испытанию, а что дело это будет трудным, он не сомневался. В его душе теплилась надежда на Кесарева – этот отчаянный, до дерзости смелый офицер, конечно же, укротит мину. Только бы шторм на море не поднялся. Скляров раздумчиво ходил по мостику, то и дело подносил к глазам бинокль. Но первым обнаружил траулер вахтенный радиометрист. Приняв его доклад, Скляров теперь и сам по носу корабля увидел «Горбушу». По радио он связался с судном. Капитан Серов попросил близко к нему не подходить. Он не специалист и не знает, что за мина. Она неподвижно лежит на выловленной рыбе.
– Не надо паниковать, мы мигом ее укротим, – сказал Скляров, переключаясь на прием. Видно, обиделся старый капитан, потому что голос у него то срывался, то хрипел, но Скляров набрался терпения до конца выслушать Серова. А тот не скупился на слова, говорил прямо, не боясь вызвать гнев командира «Бодрого».
– Павел Сергеевич, ты чего кипишь? Я тебе не ребенок, чтоб меня в паникерстве обвинять, – басила трубка радиотелефона. – Мина-то, видать, не простая, и обуздать ее не всякий сможет. А насчет паникерства так скажу: на фронте я и не то видел, да не терял бодрости духа. А ты, Павел Сергеевич, колешь меня... Иной мореход щедрый на слова всякие, а у самого коленки дрожат... Так вы все поняли?
Склярову такой разговор пришелся не по душе, но чтобы не осложнять дела, он коротко бросил в микрофон:
– Посылаю к вам людей на катере.
– Согласен. Жду, – также коротко отозвался Серов.
Скляров, выключив микрофон, подозвал к себе Кесарева:
– Берите подчиненных и – на катер. Доложите, что за мина. Будьте внимательны.
«Не маленький, сам знаю, что делать», – подумал Кесарев.
Катер тихо пристал к борту «Горбуши». Кесарев, ступив на палубу траулера, поздоровался с Серовым.
– Добрый день, Сергей, – капитан помолчал, глядя Кесареву в лицо. – Ты, вижу, косишься на меня? Ну и зря. Отец я Вере или кто? Муж у нее есть, понимаешь, а ты... – Он резко махнул рукой. – Эх, Сергей... Душу ты мне чуть не отравил. Ну ладно, я не сержусь...
Кесарев молча присел на корточки возле мины, осмотрел ее. Неконтактная немецкая типа «С», точно такую он разоружал весной в бухте Заозерной. Только эта мина вдвое больше. Значит, и в ней есть какая-то хитрость...
– Ну и как? – спросил Серов.
– Буду разоружать, – сухо отозвался Кесарев. – Экипажу судна придется перейти на наш корабль.
Серов недоуменно пожал плечами:
– Всем?
– Всем до единого, в том числе и вам.
Серов некоторое время молчал, потом глухо сказал:
– Я капитан и не могу бросить свое судно.
Лицо у Кесарева налилось краской, и весь он напружинился.
– Если вы не уйдете, я не стану разоружать мину. Я просто не имею права это делать, если на судне есть хоть один человек. Что, не верите? Тогда спросите у Склярова.
Серов свирепо посмотрел на Кесарева.
– Это ты сам спроси у Склярова, он ведь твой командир. А здесь, на траулере, я хозяин. И ты не смей тут кричать. Это ты с Верой мог так... – Он вдруг понял, что сказал лишнее, испугался, когда увидел вспыхнувший огонек в серо-зеленых глазах Кесарева. Чутье подсказало капитану, что не следовало так грубо и вызывающе поступать. Он подошел к минеру, положил ему на плечо свою длинную натруженную руку и тихо сказал:
– Извини, Сергей... – Качнув головой, без жалости к себе, добавил: – Горячо мне... Дочь с мужем уезжает в Ригу, а у меня душа на части рвется. Ты же знаешь, какой он, Борис? И чего она вышла за него замуж, ума не приложу. На старости лет пожить спокойно не дают, – голос Серова дрогнул, зазвенел как разбитое стекло. – Извини, погорячился я. А на судне останусь, хоть что делай... Оно же моя судьба, а кто станет ломать себе судьбу?..
Кесарев молча повернулся и зашагал к борту, где был спущен трап.
Катер вновь вернулся к борту «Бодрого».
Кесарев доложил командиру все подробности. Умолчал лишь о том, что едва не поссорился с Серовым. «Не надо ему это знать, а то еще запретит работать», – подумал Сергей.
– А если отбуксировать мину? – спросил капитан второго ранга.
– Может взорваться. Эти «эски» каверзные...
И все же Скляров с этим вопросом обратился к Савчуку. Тот категорически возразил, сказал, что Кесарев прав: надо сначала извлечь запалы и отключить схему ликвидатора.
– А если рискнуть?
– Может взорваться, погибнут люди. Нет, не советую... Решительно не советую. Я помогу Кесареву удалить запалы. Вдвоем мы укротим «эску».
Скляров задумался. Его и обрадовало предложение конструктора, и огорчило. Невольно пришли на память слова адмирала Журавлева: «Вы в ответе не только за корабль, Павел Сергеевич, но и за конструктора». Скляров посмотрел в усталое лицо Савчука:
– Вас я не пущу.
– Вы шутите, Павел Сергеевич, – усмехнулся Савчук.
– Нет же, – возразил Скляров, – не шучу. Не ваше это дело.
– Прав командир, – вмешался замполит Леденев. – К тому же Кесарев у нас уже имел дело с «эсками», и будем надеяться, что все пройдет благополучно.
Савчук, явно рассерженный, пожал плечами:
– Странно, однако, весьма странно. Тогда я прошу разрешить мне держать с Кесаревым связь по радио: возможно, у него возникнут вопросы.
– Об этом я хотел просить вас. – Скляров подозвал к себе Грачева: – Пришлите на мостик радиста с переносной радиостанцией. Установите связь с «Горбушей». А вы пойдете на траулер вместе с Кесаревым...
Трижды катер ходил к судну, чтобы снять людей. Всех их разместили на палубе «Бодрого». На траулере остался лишь капитан.
Погода начинала портиться. Море все больше темнело, усилился ветер, и волны стали круче. Скляров не на шутку забеспокоился. Он подошел к матросу Гончару, сидевшему у рации, и попросил микрофон. Щелкнула кнопка, и Скляров запросил траулер. Ему ответил зычный голос Грачева, мол, все в порядке, Кесарев к работе приступил.
– Добро. Если что – дайте знать.
Кесарев склонился к мине. Он весь напрягся, на лице выступили мелкие капли пота и медленно покатились за воротник. Дыхание как бы остановилось, замерло. Он ощутил торопливые, очень четкие толчки сердца. Пальцы потеряли гибкость, и он несколько раз сжимал и разжимал их, чтобы разогнать кровь. Наконец отключил схему ликвидатора. Но кто знает, может, это одна из ловушек? Теперь осторожно вынуть электрозапал. Нежно, словно прикасался к девичьей руке, нащупал пробку и с трудом вынул ее. И вдруг послышалось зловещее шипение. На секунду он растерялся, потом рывком бросился к рубке, подальше от мины. Упал на мокрую палубу и замер. Минута, другая... Кесарев чуть приподнял голову – мина по-прежнему неподвижно лежала на палубе. Что же могло произойти? Кесарев вошел в рубку капитана, где находился Грачев, и взял у него микрофон. Связался с кораблем:
– Кто у рации? Вы, Евгений Антонович?
И Кесарев сообщил ему о странном шипении. Похоже, что сжатый воздух выходил наружу. Но неясно, откуда он мог появиться.
Савчук предупредил Кесарева пока ничего не трогать, а сам подошел к Склярову.
– Мне надо на судно, – сказал он. – Очень надо. Я ничего делать не буду, я только взгляну. Павел Сергеевич, мина сложной конструкции. Поверьте, это очень важно.
– Я доложу в штаб... – начал было Скляров, но Савчук прервал его:
– Зачем? Слово моряка, только взгляну. Кесарев может ошибиться. Надо помочь ему... Ну?
Скляров взглянул на Леденева. Тот согласно кивнул головой:
– Добро...
...Савчук присел на корточки рядом с миной. Осмотрев ее, он сказал, что корпус «эски» нагрелся на палубе и увеличилось давление, а когда Кесарев отдал пробку электрозапала, воздух стал выходить наружу. Савчук посоветовал Кесареву вначале извлечь запалы, а потом гидростат с прибором срочности.
– Не вздумайте бросать инерционный взрыватель на палубу; он непременно взорвется, – предупредил Савчук.
Кесарев вынул один запал, принялся за другой. Наконец устало выпрямился. И только сейчас он ощутил запах рыбы на палубе, немало подивился, почему раньше не ощущал его.
– Все вынул запалы? – спросил Савчук.
– Все, – ответил Кесарев. – Осталась аппаратная камера.
Савчук сказал, что мину надо совсем обезвредить и только потом опустить на воду:
– Я открою аппаратную камеру. Там наверняка есть патрон-ловушка.
Однако Кесарев сам взялся это сделать.
– А вы, Евгений Антонович, идите на «Бодрый». Командир уже трижды меня запрашивал. Спасибо вам за помощь. Я сам все закончу. Сам...
Савчук постоял, постоял и молча направился к трапу. Раз уж Кесарев так решил, он не станет возражать. Интересно, есть ли ловушка в аппаратной камере? Должна быть... Да, есть! Савчук остановился, окликнул Кесарева.
– Там есть еще ловушка!
Он увидел, как лицо минера расплылось в улыбке, он махнул ему рукой, мол, все понял.
«Рисковый Кесарев, у таких людей страха нет», – подумал Савчук, садясь в катер. Ох как не хотелось ему уходить, но если Кесарев сам взялся обезвредить мину, пусть делает. «Сергей, конечно, задел твою гордость, – сказал себе Савчук, – но ты не сердись. Ты не имеешь на это права».
А Кесарев уже отвинчивал гайки. Снимались они нелегко. Первая... третья... шестая. Но вот что странно, Кесарева охватило нервное напряжение, от которого никак он не мог избавиться. Ему казалось, что еще никогда он так не волновался, как в этот раз. А чего – и сам не знал. Савчук, у которого на мины особое чутье, ободрил его, и теперь он думал только о том, как бы скорее обезвредить мину. «Ты, Сережа, человек храбрый, но порой легко глядишь на опасную работу, а надо быть осторожным», – пришли ему на память слова Наташи. Она сейчас далеко в деревне и не знает, что он, Сергей, ведет поединок с миной.
«Она так и не узнает, что я был на волоске от смерти», – подумал Кесарев.
Осталась одна гайка, только одна, и тогда можно будет снять крышку камеры. Но гайка не поддавалась. Кесарев даже вспотел. Вот черт, небось заржавела. Что делать? Пришлось запросить корабль. Савчук словно бы ожидал этого, потому что сразу отозвался.
– Попробуйте еще разок. Там, у капитана, есть бензин. Одну каплю на винт...
Кесарев сделал это, но гайка словно прикипела к металлу. Придется мину буксировать, другого выхода нет. Так он и заявил Савчуку. Тот предупредил его быть осторожным.
«А вот это уже лишнее, – усмехнулся в душе Сергей. – Я и сам не лыком шит...»
С «Бодрого» прибыла подрывная команда. Мину спустили на воду, взяли на буксир. Катер дал малый ход, Буксировали к островку, находившемуся в нескольку милях от судна. Провожая Кесарева, капитан «Горбуши» Серов по-флотски обнял его:
– Спасибо, что выручил...
– А мне поначалу было страшно, – признался ему Кесарев, – даже руки дрожали. А пришел Савчук – и сил у меня прибавилось. – Он помолчал, о чем-то задумавшись, потом сказал: – На острове я ее подорву. Там безопасно, и я подорву ее.
Катер все дальше удалялся от судна. Над ним кружились белобокие мартыны и белые, как снег, чайки. Кесарев стоял рядом с рулевым. День выдался ясный. Солнце купалось в воде. Над островом курился сизо-молочный туман. Бирюзовое море уходило далеко к иссиня-голубому горизонту. Сергей невольно подумал: «Море такое голубое, как глаза у моей Наташки. – И тяжко вздохнул. – Как она там? Небось и не вспоминает... И зачем я только связался с Верой?..»
– Куда причаливать? – нарушил раздумья Кесарева рулевой.
– Давайте вот к тем камням, что чернеют у самого берега! Только сбавьте ход...
– Не волнуйтесь, товарищ капитан-лейтенант, проведу как по ниточке. – Он взглянул на Кесарева. – Подрывать будете?
– Поглядим, нет ли на острове людей...
– Ни души на острове. Неделю назад мы здесь были, с рыбаками. Морошки тут уйма, ох и вкусная ягода...
Мину подтянули к самому берегу. Круглая как шар, густо обросшая ракушками, она неподвижно лежала на песке. С катера матрос Черняк принес подрывной патрон и кусок бикфордова шнура. Кесарев все это взял и, глядя на Черняка, сухо сказал:
– Бегом на катер, я один останусь...
Матрос, однако, не двинулся с места.
– Я помогу вам, – возразил он.
– Бегом на катер, – сердито повторил Кесарев.
Он подождал, когда Черняк добрался к катеру, на котором находились все остальные, и только тогда приступил к работе. Не спеша вставил подрывной патрон в одно из отверстий запала, прикрепил бикфордов шнур.
– Все, голубушка, сейчас подожгу шнур, и конец тебе, – вслух сказал Кесарев.
Он потрогал гайку и удивился – она сдвинулась с места. Сергей даже заулыбался. Теперь можно легко снять крышку камеры. Пусть Савчук убедится, что никакой ловушки в камере нет. Нет там и часового механизма... Кесарев сидел на корточках возле мины и, не шевелясь, глядел на зловещий шар. Потом взгляд его упал на камеру, где чернела гайка. По ней полз крохотный рачок. «И я теперь как этот рачок – ни дома у меня, ни семьи», – грустно вздохнул Сергей. Он горько усмехнулся: ничего, скоро Наташа приедет. «Куда она денется, моя Наташа? – спросил он себя. – Приедет она...»
Рачок уже полз по черно-коричневому шару. Вот он упал на песок и быстро пополз к морю. «Не может без моря. А я вот смогу? – спросил себя Кесарев. – Я смогу...» Он выпрямился, взглянул в сторону глыбастых камней. Катер качался у берега, кто-то стоял на палубе.
«Потерпи, Черняк, я скоро...»
Сергей отвинтил гайку. Но едва снял крышку, как внутри что-то зашипело. Шум, похожий на тот, который он слышал на палубе судна. Кесарев обеими руками обхватил мину, заглянул в камеру. Там что-то блестело. А шум, казалось, нарастал. Сергей прислушался. И вдруг он ясно различил тиканье часов. Да, да – это работали часы. И как он сразу не догадался!
«Взорвется...» – пронеслось в голове. Он вскочил с земли и бросился бежать.
Не успел спрятаться за огромный валун, как раздался взрыв. Кесарев упал и не сразу почувствовал боль в правом боку. Он протянул руку, пальцы коснулись чего-то теплого и липкого. «Это же кровь... – горько усмехнулся он. – Вот, Наташка, и меня царапнуло. А ты говорила, что я железный, что холодный как медуза и нет у меня нервов. И не железный я, женушка моя распрекрасная, и не холодный, а теплый, как лучик солнышка, и нервы у меня есть, потому что я не плачу. Я не хочу плакать, хотя от боли потемнело в глазах... Ох и ноет, сволочь! А почему я ничего не слышу? Надо мной кружат чайки, они что-то кричат, а я не слышу их... Неужели конец? Нет, я еще дышу...» Он поднес к лицу пальцы и сам ужаснулся – густая кровь стекала по ним. Вытер пальцы о брюки и лег на спину. Так будто легче. В боку пекло, словно кто-то приложил раскаленный кусок железа.
«Я не умру, – сказал себе Кесарев. – Наташа права, я живучий. Меня и не так, бывало, царапало. Я еще дышу...»
Он лег на живот и, вытянув вперед руки, цепко ухватился за кустики можжевельника, немного подтянулся. Еще рывок, еще... Вода уже близко, она блестит как стекло. Ноги будто ватные, не слушаются. Сергей тяжело дышал. Потом, натужась, с трудом встал, но тут же закружилась голова. Последнее, что он увидел, это клочок голубого неба. А потом в глазах помутилось, и он потерял сознание. Так и лежал неподвижно, пока к нему не подбежал Черняк.
– Товарищ... – голос у матроса сорвался, сердце тяжко сдавило в груди, а на глазах навернулись слезы. – Я мигом... Товарищ капитан-лейтенант... Сергей Павлович, это я, Черняк. Вы слышите?
Кесарев открыл глаза и странно улыбнулся.
– Патрон-ловушка сработала, – тихо сказал он. – Рана у меня... Кровь... Перевяжи...
Матрос вскочил, замахал бескозыркой в сторону катера:
– Братцы, сюда! Братцы!..
А над островом истошно, как перед штормом, горланили чайки.
...Корабль на полном ходу вошел в бухту. Скляров волновался, есть ли на причале «скорая помощь». Да, белая с красным крестом «Волга» ожидала «Бодрый», и когда корабль ошвартовался, по сходне на палубу поднялись два санитара с носилками. Кесарева тут же осторожно положили на носилки и понесли к машине. Он был без сознания, бредил.
«Белый как стена, видно, много крови потерял», – вздохнул Скляров.
«Скорая помощь», включив сирену, рванулась с места. Скляров поднялся на палубу, велел старпому объявить по кораблю приборку, а сам хотел было подняться на мостик, как услышал гул машины. Черная «Волга» остановилась на причале, из нее вышли адмирал Журавлев и комбриг Серебряков. Они поднялись на борт корабля. Их встретил Скляров. Тут же был и Савчук. Журавлев поздоровался с командиром корабля и, когда они вошли в каюту, спросил:
– Как все случилось?
Скляров доложил подробности. Адмирал вздохнул, взглянул на Савчука:
– В чем же причина?
Савчук объяснил, что в мине сработала аппаратная камера, где находился патрон-ловушка. Когда буксировали мину, от напора воды отошла крышка. Это могло случиться и на палубе судна, стоило лишь Кесареву отдать последнюю гайку.
– Значит, гайку не следовало трогать?
– Да, Кесарев снял ее, и заработал часовой механизм.
– Жаль... – Адмирал сел. – Рыбаков спас, а сам не уберегся... Евгений Антонович, – обратился он к Савчуку, – а у вас как дела?
– Все хорошо, – отозвался конструктор.
– Садитесь, пожалуйста, давайте подготовим доклад главкому об испытаниях оружия...
Адмирал Журавлев и Серебряков уехали часа через два. Проводив их, Скляров устало прилег на диван. Он думал о Кесареве.
«Эх, Сергей... Видишь, откуда появилась твоя амбразура...»
По потолку прыгали тени, и Скляров догадался, что это из-за туч выглянуло солнце, лучи его проникли в открытое окно. Когда солнце исчезло, снова потемнело. «Кесарев – герой. Его представим к ордену... Надо бы как-то переговорить с Наташей. Может, приедет? Она здесь очень нужна».
Приоткрыв дверь, Скляров выглянул из каюты. У трапа стоял Комаров.
