Текст книги "Тревожные галсы"
Автор книги: Александр Золототрубов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
– А вы человек прямой, мне это нравится, – засмеялся Савчук. Он глотнул дым, но поперхнулся и закашлял, лицо покраснело. – Кажется, я много сегодня курю. Так вот насчет прямоты... Мне это нравится. И уж коль зашел разговор, скажу вам честно – не я просил выделить ваш корабль для проведения испытаний. Нет, не я, голубчик. Ваш комфлота предложил.
У Склярова лицо напряглось.
– Комфлота? – настороженно спросил он.
– Ага, – Савчук загасил сигарету. – А я имел в виду другого командира...
– Кого? – Скляров смотрел на конструктора не мигая, словно боялся, что тот не скажет. Все эти дни, как только Савчук прибыл на корабль, Скляров ходил удрученный; в душе он завидовал Ромашову, его «Гордый» уже трижды побывал в Атлантике; в прошлом году на корабле был главком, тогда артиллеристы поразили воздушную цель первой ракетой. А когда в штабе флота в беседе с командирами кораблей главком отметил слаженность экипажа в море, Скляров тогда не без зависти подумал: «Эх и повезло Ромашову!»
Савчук все еще молчал, видимо, размышлял о том, как ему быть, что ответить.
– Так какого командира вы имели в виду? – вновь спросил Скляров.
– Ромашова... – На лице Склярова застыла улыбка. – Точнее, не я, а он просил меня об этом...
– Что-что? – Скляров качнул головой. – Наверное, вы напутали. Ромашов все время рвется в океан, а вы хотите, чтоб его «Гордый» ходил где-то у своих берегов. Я, конечно, люблю шутки, но в данной ситуации... – Он замялся, неловко пожал плечами. – Нет, я в это не верю.
– Павел Сергеевич, я что, красна девица, чтобы всякими загадками тебя развлекать? – В голосе Савчука прозвучала обида. – Давай доверять друг другу. А если нет, то я на «Бодром» человек лишний.
«Еще пожалуется адмиралу Журавлеву и мне будет фитиль», – подумал Скляров, а вслух он заговорил о том, что верит каждому слову Савчука; ему только неясно, почему Ромашов просил за свой корабль.
– Не догадываетесь? – Савчук наклонил набок голову, пряча лицо от ветра.
– Почему же?
– Эх вы, Павел Сергеевич! – Савчук положил свою руку ему на плечо. – Акт об испытаниях нового оружия будет подписывать также и командир корабля, на котором проводились работы. Разве ему не почетно поставить в документе свою подпись? Вот оно что, голубчик. Ромашов соображает, что к чему, хочет нажить себе своего рода капитал...
«На него это похоже», – подумал Скляров. А конструктору сказал:
– Я, кажется, наговорил вам лишнего, извините, Евгений Антонович.
– Не беда, – махнул тот рукой. – Я все понимаю и хочу одного, чтобы работа у нас проходила дружно. Мы ведь с вами служим одному флоту, не так ли?
На мостик поднялся Кесарев. Увидев командира, он смутился, шагнул было назад к трапу, но его остановил Савчук.
– Вы ко мне?
– Да. – В голосе Кесарева почувствовалась сдержанность.
– Что, электросхему проверили?
– Проверил.
– Ну и как?
– Я бы хотел пригласить вас в свою каюту. Есть одно предложение...
«Тоже мне – конструктор», – с неприязнью подумал Скляров о минере. Он все еще не мог забыть случай с постановкой мин. – Минут через пять я спущусь к вам, – сказал Савчук; а когда Кесарев загромыхал сапогами по железному трапу, он взглянул на Склярова.
– Толковый у вас командир минно-торпедной боевой части, – Савчук застегнул пуговицы на плаще. – С полуслова меня понимает. Кажется, мне повезло. Вы не находите?
– У меня все люди толковые, – уклончиво ответил Скляров. – О Кесареве могу добавить еще то, что человек он рисковый. И очень смелый...
Оставшись на ходовом мостике, Скляров повеселел: командующий флотом рекомендовал его корабль главкому. Что ж, это большая честь, и надо ее оправдать.
«Соберу офицеров и еще раз все обговорим, – решил он. – Тут важно каждому действовать как в настоящем бою... Ну, а Кесарев – с ним будет особый разговор. Ему бы с Наташей помириться».
14
Корабль лег курсом на норд.
Скляров решил возвращаться в базу мимо скалистых островов, где плавание хотя и сопряжено с большими трудностями, но зато это кратчайший путь. Штурман, всегда в точности выполнявший команды, на этот раз не смолчал, заметил командиру: «Не лучше ли идти старым, проверенным курсом?» Но Скляров не изменил своего решения: он стремился учить людей действиям в сложных условиях.
«К вечеру будем в базе», – подумал Скляров. Неподалеку от него стоял старпом. Он порывался о чем-то спросить командира, но все не решался.
– Роберт Баянович, вас что-то мучит?
Старпом поднял на командира глаза и голосом, в котором угадывалась грусть, сказал:
– Есть немножко... – И посерьезнел: – Когда со мной решат?
Скляров дужкой свел брови, гулко прошелся по мостику. О людях корабля он заботился, когда надо, выдвигал их на повышение, однако не любил, если кто-либо напоминал о себе. О старпоме он тоже не забыл; но не хотелось ему говорить с ним здесь, на ходовом мостике, когда думаешь совершенно о другом. И спокойно, чтобы не задеть самолюбие старпома, Скляров сказал:
– Потерпи, Роберт Баянович. Придем в базу – и все прояснится.
– Неопределенность какая-то, – робко отозвался Комаров. Месяц назад он собрался в отпуск. Но за день до отъезда его вызвали в штаб флота, и начальник отдела кадров сказал, что отпуск надо отложить.
– Я могу знать, почему?
– Разумеется. – Капитан 1 ранга раскрыл лежавшее перед ним личное дело Комарова, полистал его, потом сказал: – Вы рекомендованы на должность командира корабля, с вами будет беседовать командующий. Но он сейчас в океане, и придется подождать.
...Командующий давно вернулся с океана на подводном атомоходе, а Комарова все не вызывали. И только перед самым выходом на испытания Склярову стало известно, что день приема командующим пока отложен.
– Надолго? – поинтересовался старпом.
Скляров пожал плечами.
– На флот поступил новый ракетоносец, и командующий вот уже неделю на нем. Так что потерпите, Роберт! Баянович.
«Вот оно в чем дело! – На душе у Комарова полегчало. – Придется Стэлле ехать одной. Вернемся с моря, я провожу ее». А вслух он спросил:
– Если я уйду, кого возьмете старпомом?
– У вас есть предложение?
– Влас Котапов, – сказал Комаров. – Весьма подходящая кандидатура.
Скляров нахмурился, немного подумал и тихо обронил:
– Надо все взвесить.
...Старпом ушел куда-то на боевые посты, а Скляров, проводив взглядом его сутулую фигуру, твердо решил завтра с утра сходить к комбригу и поговорить насчет Комарова. Пора ему быть командиром, пора. На Севере служит давно, особенности морского театра знает отлично. Не раз, бывало, обстановка в районе плавания осложнялась, но старпом быстро анализировал поступающую информацию, точно предвидел маневр «противника», отдавал необходимые команды, и корабль безошибочно настигал подводную лодку. Промаха Комаров не допускал, и это лучше всего характеризовало его как офицера-тактика. Весной, когда Скляров был в отпуске, Комаров успешно выполнил боевую задачу. Главком там же, в океане, объявил ему благодарность. Скляров проанализировал действия Комарова в том тяжелом поединке с подводным «противником» и пришел к выводу, что у него, Склярова, пожалуй, такой атаки еще не было. Чем она характерна?
Показался мыс Звездный. В этом районе немало мелководных мест. Скляров взглянул на прокладку. Лысенков, заметив его настороженность, сказал:
– Ошибки в курсе нет, дважды проверил...
– Так, так. – Скляров нагнулся к карте. – Да, все точно. А вот видите голубой клочок моря? От этого района мы примерно в ста милях. Так вот там сейчас проходят учения. Действуют лодки и корабли противолодочной обороны. Возьмите севернее градусов на десять.
В динамике послышался голос акустика. Эхо... Контакт с лодкой.
– Проверить еще раз, – распорядился Скляров.
Но мичман вновь подтвердил, что слышит шумы винтов подводной лодки.
Корабль сделал поворот, прибавил ход. Скляров подумал: если лодка тоже изменит курс, значит, она будет стремился атаковать «Бодрый». И точно – лодка под гигантской толщей воды начала маневрировать. Она изменила пеленг и теперь старалась занять выгодную для себя позицию.
Боевая тревога заставила людей мигом занять свои места на боевых постах. «Что за лодка?» – не раз задавал себе вопрос Скляров. У мыса Звездный, как правило, наши лодки не ходили. Но сейчас на Севере шли учения, и, возможно, какая забрела в эти места. Скляров решил донести о лодке в штаб. Но сделать это не успел – радисты корабля приняли радиограмму.
– Подписал лично командующий, – сказал Грачев, отдавая командиру голубой листок бумаги.
Скляров пробежал текст глазами. Штаб сообщал, что в районе мыса Звездного воздушный разведчик обнаружил подводную лодку «противника». Самолет выбросил радиобуи, чтобы атаковать ее торпедами. Но субмарина, применив сложный маневр, уклонилась и обошла буи. Командиру «Бодрого» следовало немедленно начать ее поиск, выставить мины.
Скляров свернул листок.
– Встреча с берегом откладывается, оркестр может отдыхать, – шутя сказал он. – Вот прочтите...
– Это нас решили проверить, не будет ли повторной осечки с постановкой мин, – высказал предположение старпом.
– Может быть...
Акустик доложил, что лодка ускорила ход и уклоняется к мысу. Но Скляров знал, что в этом районе глубины небольшие и командир лодки не станет рисковать. К тому же тут встречаются плавающие мины.
– Вы слышали о гибели западногерманского судна «Мармара»? – спросил Скляров Савчука, который хотя и устал, но с мостика так и не сошел. Ему даже чай принесли сюда. – В этих местах оно наскочило на блуждающую мину. А «Гордый» месяц назад уничтожил мину у Фарерских островов.
– А что тут удивительного? – усмехнулся Савчук. – Вы знаете, сколько мин было выставлено в морях и океанах в годы второй мировой войны? Не напрягайте память. Семьсот тысяч! Часть их сработала, многие были вытралены, обезврежены, но третья их часть все еще блуждает в морях и океанах. И уж если зашла речь о минах, то открою вам маленький секрет. Помните, как Кесарева посылали в бухту Заозерную на судно, которое на якоре подняло немецкую мину?
– Ну?
– С хитрым, закрутом немцы сделали секрет мины. Но Кесарев – это же человек с умнейшей головой. Он и тут все разгадал. Правда, умаялся сверх всяких сил. От волнения, как он мне сам признался, чуть не уронил запал. Вот как.
«А мне Кесарев ничего не сказал, – подумал Скляров. – Сделал, мол, – и все. А ведь жизнью рисковал...»
По правому борту прошел сейнер, и в эту минуту акустик потерял с лодкой контакт.
– Как? Почему? – повысив голос, запросил Скляров.
Ему ответил Влас Котапов – лодка ушла под прикрытие сейнера. Шумы от ее винтов слились с шумами от винтов сейнера, и трудно было что-либо разобрать. Котапов просил командира идти следом за сейнером, но Скляров выдал акустикам другой сектор поиска – севернее мыса. Там камни, и «противник» может этим воспользоваться.
Но, к огорчению Склярова, лодки там не оказалось. Где же она, и та ли это лодка, которую обнаружил самолет-разведчик? Да, конечно, она, но куда исчезла? Все отошло на задний план, и только одна мысль занимала командира – найти субмарину и атаковать ее, если же скоро сделать это не удастся – выставить минное заграждение. Лодка наверняка попытается проскочить узкость, а тут важна каждая минута.
– Что слышно? – запросил он акустиков.
– Пока на глубине чисто.
Моряки зорко несли вахты. Шел поединок с лодкой «противника». Пусть без крови, без настоящей пальбы, но все-таки поединок, и его надо было выиграть для того, чтобы в случае настоящей опасности добиться победы малой кровью. Учения – это борьба за свою жизнь, за жизнь товарища в будущем.
Волна становилась круче. Да, нелегко ставить мины в таких условиях. Невольно Скляров подумал о Кесареве. «Неловко с ним вышло, надо как-то ободрить минера, – размышлял капитан второго ранга. – В сущности, я был прав и никто меня не упрекнет. Но плохо, когда на твою требовательность обижаются. Значит, я сделал что-то не так».
Кесарев доложил командиру, что все у него готово. Только бы шторм не помешал.
– Вы уж постарайтесь, Сергей. – Скляров подошел к нему так близко, что мог разглядеть на его лице тонкие синеватые прожилки у настороженных глаз. – Я знаю, вам трудно, но надо все сделать. Сделать четко. Кстати, может, послать к вам старпома?
– Мы уж сами... – простодушно улыбнулся Кесарев. – Все будет хорошо, товарищ командир.
– Ну-ну...
Далеко в густой темноте красным глазком мигнул огонек. Скляров заметил его в бинокль и тут же запросил по внутренней связи радиометристов. Ему ответили, что в тридцати кабельтовых находится рыболовецкое судно, идет курсом в Атлантику.
– А почему не докладываете? Кто на вахте? Кто, не понял? Ах, матрос Демин. Так-так. А где там Котапов? Пусть ко мне поднимется.
Появление любого корабля или судна настораживало его. Быть может, в таких случаях надо срочно принимать какое-либо решение – ведь неподалеку действует «противник», а вахта дремлет и даже не докладывает о траулере. Но еще больше удивляло его поведение Котапова. Сидит в рубке и не видит оплошности вахтенного. Что он, тоже уснул, что ли? Форменное безобразие!
– В чем дело, почему не отработаны доклады? – сухо спросил он Котапова.
Тот объяснил, что на вахте молодой матрос.
– Я сделал ему внушение, товарищ командир. Собрался уже сам доложить, а тут раздался ваш звонок.
– Пусть там повнимательнее будут, – смягчился Скляров.
Он велел Котапову дополнительно открыть еще одну вахту гидроакустика. Но, оказывается, тот уже сам об этом распорядился.
– Район довольно опасный, – объяснил, смущаясь Котапов.
– Кто, на вахте?
– Морозов.
Скляров провел ладонью по лицу.
– Влас Лукич, зря у вас ставка только не мичмана. Не спорю, Морозов отлично знает свое дело. Но нельзя же недооценивать других. Скажем, того же Федорова.
– У него меньше опыта, – возразил капитан-лейтенант. – А я не могу рисковать. Разве вы забыли случай с матросом Черняком? Он один-то и сорвал выполнение задачи. Один! Нет, я не хочу рисковать.
– А как же быть с молодыми? – усмехнулся Скляров. – Их ведь тоже надо учить, учить вот в такой сложной обстановке. Тут дело не просто в Морозове, – продолжал капитан второго ранга. – Посудите сами, сейчас на вахте стоят почти все старшины команд. Они и так дело свое знают. Ну, а что будет, если придется месяц-два быть в океане? Старшины и не потянут, силенок не хватит. Мы ведь уже говорили об этом, не так ли?
Котапов смутился.
– Учту, товарищ командир.
Корабль все ближе подходил к месту, где воздушный разведчик обнаружил лодку. Мыс Звездный лежал милях в пяти правее фарватера. Скляров, склонившись над столиком, смотрел на карту и размышлял. Кораблю приказано выставить мины так, чтобы перекрыть фарватер по ширине. Что ж, это вполне резонно, но только в том случае, если лодка будет идти по фарватеру. Но ведь она может проскользнуть между островом и скалами, что вплотную прижались к подводным рифам.
– Товарищ капитан второго ранга, – обратился штурман, – меня удивляет беспечность командира лодки. Да, да, самая вопиющая беспечность. Глядите, – он показал на карте узкую голубую полоску, – летчик засек лодку вот здесь, на фарватере. Но ведь рядом мыс, скалы, она могла легко и незаметно проскользнуть этот район?
Дело говорил штурман, и Скляров вдруг подумал: а что, если лодка преднамеренно дала себя обнаружить? Корабли будут искать «противника» в районе фарватера, а лодка форсирует мыс, выйдет кратчайшим путем к базе и нанесет по ней ракетный удар...
– Вот-вот, как бы лодка не перехитрила нас, – поддакнул Лысенков.
Ситуация чем-то была схожа с прошлогодней. Тогда корабли тоже вели поиск подводного «противника». Скляров старательно прочесывал район, квадрат за квадратом, а лодок все не было. И он решил самостоятельно пройти у скал, что примыкали к острову. Акустик обнаружил лодку. Притаившись у камней, она выжидала. Скляров смело атаковал ее тогда и заставил всплыть.
Поразмыслив над картой, Скляров твердо решил ставить мины между мысом Звездный и скалами. Не зря лодка уже была здесь, она изучала район, но командир, видимо, увлекся, и самолет-разведчик обнаружил лодку. Приказав штурману произвести необходимые расчеты, Скляров запросил Котапова:
– Влас Лукич, держать заданный сектор поисков. Точно держать...
Ночь повисла над морем. Небо было таким же черным, как и вода. Ветер гудел в сигнальных винтах. Время от времени Скляров подносил к глазам ночной бинокль, далеко глядел по носу корабля, но, кроме скал, угрюмо высившихся над водой, ничего не видел. Почему-то на память ему пришли слова адмирала Журавлева о том, что командир обязан предвидеть ход действий своего «противника»: «Бой выигрывают по-разному, но лучше тот поединок, где зримо проявилась мудрость командира».
На мостике появился замполит...
– Савчук к вам не приходил? – спросил Леденев.
– Нет. А что?
Леденев сказал, что в годы войны конструктор плавал на подводной лодке и именно в этих местах.
Скляров попросил замполита пригласить Савчука.
– Ты хочешь показать ему карту? – спросил Леденев.
– Да, и скорее...
Савчук находился на палубе и поэтому быстро поднялся на мостик. В рубке штурмана Скляров разложил на столе карту и попросил его указать то место, где в годы войны наши подводные лодки топили вражеские корабли и транспорты. Савчук недолго разглядывал карту.
– Как раз то место... – сказал он. – Подводные лодки вряд ли пойдут по фарватеру, они непременно попытаются проскочить между Звездным и скалами. А вот ставить мины здесь затруднительно...
Скляров внимательно слушал Савчука, и когда тот изложил свою точку зрения, приказал всем разойтись по своим местам.
Корабль увеличил ход. Заваливаясь, он изменил галс и теперь шел курсом к мысу. Вот и Звездный. На фоне горизонта мыс выделялся огромной каменной глыбой. Казалось, вулкан выплеснул из мрачной глубины моря лаву, и она застыла твердым куском. Грачев стоял рядом с командиром и не сводил глаз с мыса.
Звездный... Мыс Звездный. Это здесь подводная лодка его отца, получив повреждение, осталась на глубине. Петр взглянул на Савчука, стоявшего рядом. Это он выходил из затонувшей лодки через торпедный аппарат, чтобы сообщить о гибели корабля....
– Это место святое, – тихо сказал Савчук. – А однажды я тут с торпедой возился.
– Разоружали? – спросил Петр.
– Что-то в этом роде...
Савчук смотрел на море и будто наяву видел свою подводную лодку. В то памятное утро она едва не погибла. Ему не пришлось сейчас напрягать свою память, он помнил все до мельчайших подробностей.
...Лодка, словно огромная акула, пробиралась сумеречными глубинами. На подходе к фиорду акустик засек шумы кораблей противника. Было пасмурно, над морем висели тучи. Подвсплыли. Капитан-лейтенант Грачев прильнул к перископу. На фоне посветлевшего горизонта отчетливо были видны два больших транспорта. Один из них дымил трубой... «С него и начну...» Торпеда угодила в корму транспорта, и он тут же затонул. Но вторая торпеда во время залпа застряла в аппарате. Она находилась в боевом положении, стоило ударнику коснуться чего-либо твердого, и тогда – взрыв. Не успел Грачев что-либо предпринять, как появились корабли охранения. Они шли прямо на лодку.
– Боцман, ныряй на сто метров! Штурман, прямо руля!..
Рядом с лодкой рвались глубинные бомбы, и Грачев боялся, что вот-вот взорвется в аппарате собственная торпеда. Фашистские катера упорно преследовали лодку. Пришлось изменить курс форсировать опасный район. Корабли охранения отвернули в другую сторону, они и не подозревали, что советская лодка пойдет между скалами. А когда забрезжил рассвет, всплыли. Теперь надо избавиться от опасности. Грачев предупредил Савчука: если появится враг, лодка уйдет на глубину. «Я живучий, – усмехнулся Савчук. – Не утону...»
Головка торпеды угрожающе выглядывала из аппарата. Савчук по пояс опустился в ледяную воду. Ветер нагонял волны. Только приложит к ударнику ключ, а тут снова волна, и торпеда ускользает из рук. И вдруг из туч вынырнул «юнкерс». Бомба, сброшенная им, упала рядом. Взрыв. Лодка стала погружаться. В эту последнюю секунду Савчуку удалось вынуть ударник, но сам он остался в студеной воде.
Очнулся он на палубе советского торпедного катера...
– Вас тогда ранило? – нарушил раздумья Савчука Грачев.
– Нет, Петя. Просто мне повезло...
К ним подошел Скляров, и Савчук сказал ему, что заглянет на ют к минерам. Ему хочется видеть их работу.
– Я и сам волнуюсь, – сказал капитан 2 ранга.
Савчук быстрой походкой направился к трапу.
«Акустики пока молчат», – подумал Скляров. Он решил заглянуть к штурману, но не успел: в динамике раздался голос гидроакустика: шум винтов, пеленг сто сорок пять, видимо, подводная лодка. И тут же акустик уточнил свой доклад: да, он слышит шумы подводной лодки. Идет она курсом норд.
«Ну вот, кажется, началось», – облегченно вздохнул Скляров.
Теперь ясно, что «противник» хочет пройти в стороне от фарватера. Надо спешить. Скляров приказал увеличить ход до полного и тут же запросил ют. Кесарев доложил, что мины к постановке готовы. Просил чуть уменьшить ход, а то волны заливают палубу и надстройки. Очень тяжело будет людям работать.
– Я сделаю это, как только корабль войдет в заданный район. Сейчас важно опередить «противника».
– Понял, – донесся по телефону голос Кесарева.
Периодически акустик докладывал, что держит надежный контакт с лодкой. Вахтенный офицер предложил немедленно атаковать ее глубинными бомбами, но Скляров отверг это, заметив, что не хочет выдавать свои намерения. Если начнут рваться глубинные бомбы, «противник» сразу же разгадает замысел.
Скляров обернулся к замполиту:
– Ты куда сейчас, к акустикам? Торопись. А мы тут со старпомом управимся.
Между тем лодка уходила в направлении мыса. Скляров не сомневался, что на ее борту был умный, опытный командир, он ожидал, что вот-вот субмарина осуществит маневр. У мыса ей делать нечего; места там неглубокие, дно скалистое. Как-то тут работали водолазы, и у одного из них на грунте порвалась резиновая рубаха. Поднявшись на палубу, он чертыхнулся:
– Куда ни, ступи – камни острые, как ножи...
«Нет, лодка к мысу не пройдет, – подумал Скляров. – Факт, не пройдет, там не сманеврируешь...»
Чутье не подвело Склярова – лодка прошла несколько миль и резко повернула к фарватеру. Она пытается уйти, это ясно, но почему не применяет помехи? И что странно, в тот момент, когда акустик доложил, что лодка изменила курс, тон эха стал много выше.
– «Противник» хитрит, – подал голос старпом, – хочет ввести нас в заблуждение.
– Я это давно понял...
Скляров решил сблизиться с лодкой и атаковать ее. Он предпочитал иметь дело с сильным «противником», когда в высшей степени необходим критический взгляд на свой прежний опыт и знания. В море Скляров весь отдавался учениям. Нередко он говорил, что для военного моряка океан – не место для прогулок, и курсы, которые прокладываются в нем, могут стать боевыми.
– Павел Сергеевич, – вновь заговорил старпом, – разрешите мне? Я мигом накрою ее глубинными бомбами. Что, сомневаетесь?..
«Нет, Роберт Баянович, этого я тебе не разрешу, – мысленно ответил ему капитан 2 ранга. – Я должен реабилитировать и себя, и весь корабль за минную постановку, когда Черняк свалился за борт. Я должен реабилитировать, а не ты. Ты знаешь мой характер, я никогда свое дело не перекладываю на других...»
– Я уж сам... Впрочем, – добавил Скляров, – это наша с вами общая атака.
«Не общая, а твоя, – подумал Комаров. – Боишься, что я сорвусь. Но у меня уже такое было, когда ты находился в отпуске. Только я не стал тебе говорить. Не стал, потому что не люблю хвастунов. Тот, кто хвалится, собой любуется. А это плохо».
Акустик доложил, что лодка маневрирует. Она сбавила ход, но курса пока не меняет. «Я пойду следом за ней», – решил Скляров. Он был похож на охотника, который упорно и настойчиво преследует зверя. Поддерживать контакт с лодкой, упреждать ее маневр становилось все труднее, но именно это обстоятельство заставляло командира «Бодрого» действовать азартно и в то же время осмотрительно, пристально наблюдая за изменившейся ситуацией. В море, как однажды выразился комбриг Серебряков, надо уметь вовремя сделать свой шаг.
Да, он был прав. Был когда-то свой шаг и у Склярова, когда еще курсантом военно-морского училища проходил практику на тральщике. В тот день море тоже бушевало. Корабль, закончив траление, взял курс в базу. Неожиданно с рейдового поста был получен семафор: на нордовом буе погас фонарь. Требовалось срочно его зажечь, иначе рейсовый пароход наскочит на подводную скалу.
Курсанты прыгнули в шлюпку. А море клокотало. Темно-синие, с белой, как вата, пеной, волны накатывались на шлюпку, она зарывалась в воду и снова выплывала на гребень волны. В тот момент, когда нос шлюпки оказался рядом с буем, Скляров прыгнул на ажурную площадку буя. Оказалось, что штормом погнуло трубку, по которой поступал ацетиленовый газ. Опершись спиной о предохранительное кольцо, Скляров отвинчивал поржавевшие болты. Ледяная вода жгла тело, руки сводило судорогой. Наконец он заменил трубку. Теперь надо зажечь... И вдруг набежавшая волна накрыла буй, и Скляров сорвался с площадки. Падая, он успел схватиться за металлическую стойку и повис над водой. «Конец... – пронеслось в голове. – Разобьюсь...» В глазах потемнело. Боцман, находившийся в шлюпке, что-то кричал, но его слов он не разобрал. У его ног кипела вода, обдавая дождем брызг. Но Скляров упрямо карабкался на площадку. Еще рывок, еще... Наконец он взобрался и, отдышавшись, зажег фонарь.
– Готово! – крикнул Скляров.
Шлюпка уходила все дальше. Буй горел красными проблесковыми огнями, словно приветливо мигал своим спасителям. Неожиданно в сизой дымке показался пассажирский пароход. Это был «Державин», курсирующий на линии Архангельск – Мурманск. Он гордо прошел мимо буя, и никто из пассажиров не знал, как предотвратили катастрофу.
...«Бодрый» неотступно преследовал лодку. Акустики держали с ней надежный контакт. Скляров мучительно ждал, когда же она изменит свой курс. Его начали одолевать сомнения, но старпом убежденно сказал:
– Надо подождать. Она что-то хитрит, но замысел у нее один – фарватер.
Прошло еще с полчаса. И вот лодка свернула на фарватер.
– Кажется, мы перехитрили «противника», – сказал Скляров, потирая руки. – Теперь резко менять курс и – в район постановки мин.
«Бодрый» уходил к мысу.
Кесарев запросил командира, когда наконец начнется постановка мин, – погода становится хуже. Скляров коротко ответил: ждать!
Наконец «Бодрый» лег курсом вдоль скал, и начали ставить мины. Тележки с круглыми черными шарами одна за другой падали в воду и исчезали в пучине. Каждая мина вставала на заданной глубине. Скляров, однако, настороженно ходил по мостику. Казалось, все учел, сделал точный расчет, упредил «противника», но беспокойство не покидало его. А тут еще штурман сказал, что, мол, лодка, обнаружив «Бодрый», могла укрыться где-нибудь на глубине и выжидать, как это нередко делали североморские подводники в годы минувшей войны.
– Мы похожи сейчас на волка, который гоняется за лисой, – засмеялся Лысенков.
Скляров, стоявший в двух шагах от него, едва не крикнул: «Куда ты, штурман свой нос суешь? Твое дело – держать курс, а уж с «противником» я сам разберусь». Но он ничего не сказал, а лишь косо взглянул на Лысенкова. Но когда тот вновь заговорил, он резко прервал его:
– Курс?
Лысенков понял, что командиру не до шуток.
– Сто сорок пять!
– Так держать!..
Теперь Скляров подумал о том, сообщать ли в штаб флота о своем решении. Пожалуй, надо еще подождать. Если допустил ошибку, то теперь ее не исправишь – выставлены все мины. «Пройдем мыс, и тогда дам знать», – решил он.
Была ночь. Небо очистилось, на нем заискрились звезды. Ветер поутих, но море по-прежнему бушевало. Мыс остался за кормой. Скляров составил донесение и, вызвав на мостик Грачева, велел его отправить. Не успел выпить чаю, как из штаба поступил ответ: «Действуйте по плану».
– Значит, в базу? – спросил его Леденев.
– В базу, комиссар. Что, тоже затосковал по берегу?
– А на берегу будем думать о море, – усмехнулся замполит.
– Да уж как водится...
Скляров тяжело поднялся из-за стола и, посоветовав замполиту «прикорнуть часок», направился на ходовой мостик.
«Бодрый» подходил к узкому деревянному причалу. Еще издали Скляров увидел на берегу матроса Гончара. Он стоял у черно-бурого валуна и, казалось, с грустью смотрел на приближающийся корабль.
«Достанется мне сейчас от комбрига», – подумал Скляров. Он подозвал к себе Грачева, кивнул в сторону берега:
– Вот он, ваш отличник...
Петр промолчал. Тяжело было у него на душе. Он знал, что о ЧП на «Бодром» будут говорить в штабе и, наверное, вызовут в политотдел, а там, глядишь, и выговор по партийной линии объявят. Но не это волновало Грачева – он готов по всей строгости отвечать за своего подчиненного. Волновало другое: как там у матроса дома?
– Берите его – и ко мне, – сказал Скляров.
На пирсе моряки с «Бодрого» ловко подхватили концы, поданные с корабля, и стали дружно заводить за кнехты. «Бодрый» покачался, покачался на зыбкой волне и затих.
Поставили сходни, и Гончар поднялся на корабль. Грачев ждал его у трапа.
– Товарищ старший лейтенант, матрос Гончар... – Он осекся, не зная, что говорить дальше. – Прибыл, так сказать... Прибежал на причал, а корабля уже нет...
Грачев повел Гончара к себе. Когда вошли в каюту, он хмуро бросил:
– Садитесь.
Однако матрос не сел.
– Стыдно, да? – с укоризной заговорил Грачев, – Мне тоже стыдно. За вас стыдно. И за себя. Выходит, не научил порядку... А я вам верил. В военно-морское училище рекомендовал...
– Не хотел я, да уж так вышло...
– «Так вышло». – Грачев намеренно растянул эти слова. – Вышло так, что вы бросили корабль, товарищей. Вы понимаете, что заслуживаете строгого наказания?
– Наказывайте, ваша воля. – Голос матроса сорвался. – Но я уже и так наказан. Может, за ту ночь я душой постарел...
– Слова, красивые слова. У вас они здорово получаются. Помните, что писали в Ильмень своей учительнице? – продолжал Грачев. – «Жизнь человека не должна тлеть, как свеча, погибшие герои завещали нам, живым, святость своего сердца, чистоту души...» Выходит, эти слова не от сердца шли? Вот и верь вам, Анна Андреевна Смирнова небось героем вас считает. А этот герой раскис и о доверенном ему деле, святом деле, позабыл.
– Но я не мог... – глухо сказал Гончар... – Она плакала... И он был там, и я не мог...
– Кто – он?
– Капитан «Горбуши». – Голос матроса дребезжал, как лопнувшее стекло. – Я бы не опоздал на корабль, но я ходил на траулер. К Серову ходил. Моя совесть чиста, – добавил Гончар с какой-то мрачной убежденностью. – Она не хочет брать сюда сына, она хочет плавать на судне. Она – романтичная натура, а в жизни ни черта не смыслит. Ей дорог траулер, а не я. Ну и пусть. Пусть морячит...
