Текст книги "Во имя прогресса(Си)"

Автор книги: Александр Абердин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

Пятеро Всадников сразу же, как только монахи бросились к ним, построились широким кругом, чтобы быстро двигаясь верхом против часовой стрелки друг за другом, рубиться с монасями длинными шашками и саблями. В центре круга стояли за молорами стояли мивхи, которые уже злобно рычали, хотя битва ещё не началась. Молоры, головы и шеи которых были укрыты сверкающими в лучах заходящего солнца шлемами и пластинами из стали-серебрянки, рыли окованными сталью копытами снег и также угрожающе рычали. В этих верховых животных всё же было куда больше медвежьего, нежели лошадиного и потому у них имелись хотя и не громадные, но всё же клыки. Отец Вастос среди всех Всадников выглядел самым безобидным. Видимо потому, что его нагината, накрытая буркой, была не видна монахам, десяток верзил приблизились к нему и уже стали поигрывать высоко поднятыми мечами. Святой отец молниеносным движение выдернул свою нагинату и держа её за один конец, взмахнул своим оружием, из другого конца которого мгновенно выскочило узкое вибролезвие, благо длина древка позволяла нанести удар.

Послышался мелодичный перезвон и семь отрубленных концов монашеских бастардсводов, не уступавших по своему качеству лучшим образцам дамасской стали, попадали на снег, а нагината в руках святого отца мигом превратилась в пропеллер. Монаси испуганно ахнули, но сдаваться в плен немедленно не пожелали и тогда отец Вастос снова взял своё оружие длинным хватом, взмахнул им, резко наклоняясь вбок и мигом рассёк лезвием верхнюю часть кирас у трёх его братьев во Дессоре, отчего остальное железо немедленно откинулось под своей тяжестью вперёд, словно полки. В то же самое мгновение четверо Всадников обнажили свои длинные, опасно сверкающие на солнце полированным металлом шашки и сабли, а все они были обучены двуручному бою, и они со свистом пришли в движение. Нервы у монасей сдали и они все, кроме красномордого пьяницы, бросив мечи упали на колени. Скорее всего потому, что в своих казармах они уже не раз и не два обсуждали между собой перспективу возможной схватки с Всадниками и их предводителем, графом де-Шорном, прибывшим в Срединный Ромварен с какого-то волшебного острова Наурия и не только оседлавшим молора, но и вооружившим своих воинов чудо-оружием.

Красномордый, похоже, просто ещё не успел прийти в себя после вчерашней пьянки и потому не смекнул сразу, что ему лучше всего сдаться, за что и поплатился. Правда, не от руку Всадников. Набежавший сзади здоровенный мужик треснул его оглоблей по кумполу, окованному сталью, и монах, выронив свой меч, немедленно рухнул мордой в снег. Набежавшие следом жители перегона Степной и молодые люди тут же взяли монахов в оборот и быстро ввалили им чертей, после чего принялись разоружать и вязать по рукам и ногам. В принципе монахи отделались довольно легко. Никого из них не убили и не покалечили, но морды им малость отрихтовали. Иль смотрел на всё это с олимпийским спокойствием и когда всё закончилось, крикнул:

– Спасибо, добрые люди! Больше ни о чём можете не беспокоиться. Скоро подъедут остальные Всадники и мы сегодня же ночью или завтра с утра навестим монахов. Им придётся искать новое место для своего монастыря. Мы люди мирные, но если кто-то пытается встать у нас на пути, моментально даём сдачи.

Кто-то из поселян громко крикнул в ответ:

– Да, и не их это монастырь вовсе! Пурвары просто отобрали у барона де-Локкаса его деревню Привольная, закабалили всех крестьян и заставили их построить им в ней монастырь, а главный у них настоятель, епископ Паисий. Насильник, убийца и бандит, каких и на большой дороге не сыщешь.

– А вот об этом мы сейчас обстоятельно поговорим, добрый человек. – Сказал Иль и обратился к молодёжи – Господа, похоже вы собираетесь присоединиться к нам? Добро пожаловать в ряды Всадников, а сейчас будьте добры, проверьте, чтобы ни у кого из монахов не оказалось при себе ножа, посадите их под замок в какой-нибудь сарай и приходите в таверну постоялого двора. Будем держать совет, что нам делать с епископом Паисием.

Всё тот же поселянин крикнул:

– Да, что там с ним решать, ваша светлость? Если вы сможете взять монастырь штурмом, то повесить его и всё решение. У него же руки по локоть в крови, у гада этого. Дайте нам доспехи и оружие монахов и мы пойдём на штурм вместе с вами.

Иль замахал руками и весёлым голосом крикнул:

– Оружие и доспехи забирайте, может быть это добро вам ещё пригодиться, а на счёт штурма забудьте. У меня и своих воинов вполне достаточно, так что мы и сами справимся.

Пока молодые люди, а их собралось на перегоне человек тридцать пять и хотя среди них было четверо дворян, все они были вооружены из рук вон плохо, разбирались с пленными, Иль послал троих Всадников к барону де-Локкасу, чтобы они известили его о том, что граф де-Шорн намерен разогнать монахов. Он спешился и направился к постоялому двору. К нему тотчас подбежал пожилой монах-калебианец и взмолился:

– Ваша светлость, я хочу присоединиться к вам.

Иль улыбнулся и протягивая ему руку для рукопожатия, весёлым голосом сказал:

– Ну, так присоединяйтесь, святой отец. В чём проблема? Мы рады каждому человеку, который хочет отправиться с нами в Девственные Земли и построить там город Счастья. Как ваше имя, святой отец, и почему это чёрные монахи на вас так вызверились? Они что, ни в грош не ставят святого Калеба? Ну, пойдёмте в тепло, нечего вам мёрзнуть на морозе.

Монах, прижимавший к груди большой мешок с книгами, неуверенно пожал графу руку и ответил:

– Меня зовут Милент-книжник, ваша светлость, а осерчали на меня братья во Дессоре потому, что я не стал искать приюта в их монастыре и не смотря на то, что уже смеркалось, сразу же пошел на этот перегон. Боялся, что разминусь с вами. Я уже двенадцатые сутки в пути. Все ноги сбил, пока шел сюда.

Монах действительно передвигался с трудом и Иль первым делом забрал у него тяжелый мешок с книгами, а как только они вошли в таверну, отец Вастос, прихвативший с собой в дорогу кожаные торока со своими снадобьями, сразу же усадил Милента-книжника на скамью поближе к большой печке, встал перед ним на колени и занялся его ногами, обутыми в драные башмаки, велев немедленно подать ему лохань с горячей водой. Пока он врачевал ноги монаха, Иль, положив мешок с книгами на лавку, занялся молламами. Распрягать он их не стал, а лишь завёл в хлев, снял с них шлемы, напоил и задал им сена. Тут как раз подоспел и авангард. Он объяснил Всадникам, почему они задержатся здесь на несколько дней и пошел в таверну. Отец Милент уже сидел за столом обутый в новые башмаки на меху с большой кружкой грога в руках и выглядел значительно веселее. Рядом с ним сидел староста перегона Степной. Иль подсел к столу и взяв в руку кружку с горячим грогом, поинтересовался:

– Ну, много в деревне Привольной монахов, отец?

Тот ответил со вздохом:

– Почти полторы тысячи, ваша светлость и все они вооружены. Целая армия. Говорят, что епископ Паисий чего-то не поделил с магистром ордена и откололся от него, забрав с собой самых опытных воинов. Поэтому его все и боятся, да, и как их не бояться, ваша светлость, ежели они так лютуют. Обложили всех в округе данью, людей хватают и тащат в свой монастырь. Мужчин в кандалы заковывают, а женщин насилуют. Тюрьму в подвале своего монастыря устроили и людей в ней пытают, да, казнят во имя веры. Говорят, что скора начнут искоренять ересь по всему Ромварену. Просто звери какие-то, а не монахи. Захватчики. И что самое обидное, нет на них никакой управы. Даже князь Юлитан и тот ничего не может поделать с ними.

Иль кивнул головой и угрюмо сказал:

– Вот вам и момент истины, отец Вастос. Как вы предлагаете поступить? Проехать мимо и ждать того момента, пока этот ублюдок не создаст святую инквизицию? А ведь именно к этому он и ведёт дело. Что вы мне посоветуете делать?

Отец Вастос, прихлёбывая грог, невозмутимо ответил:

– Сын мой, если ты проедешь мимо и не покараешь этого изверга, то грош тебе цена вместе с твоими брехнями о городе Счастья. Ну, допустим тебе нельзя снести голову этому ублюдку, но что мешает сделать это мне? Обет не пролития крови? Ну, так это мой обет, я его дал, я его обратно заберу. Давай подождём этого моложавого старца Ральфа, сын мой. Он говорил, что умеет делать какой-то взрывной порошок, но опасается, что люди с его помощью станут убивать друг друга, вот пусть Ральф его и изготовит для того, чтобы мы могли взорвать им ограду и ворота монастыря, а дальше мы и сами знаем, что нужно делать.

Староста тут же поторопился сказать:

– За те пятнадцать лет, что пурвары здесь находятся, ваша светлость, они самый настоящий замок возвели и глубокий ров вокруг него выкопали. Так просто его вам не взять.

Иль поджал губы, покивал головой и спросил:

– Взрывной порошок говоришь, святой отец? Взрывной порошок это хорошо. Им же можно будет набить зажигательные трубки, которые я изготовил вместо обычных наконечников для деревянных арбалетных стрел. Наши новые арбалеты почти втрое мощнее, чем прежние и из них мы можем запросто стрелять по замку с расстояния в сто метров. Таких трубок у меня много и если порошок будет хорошо взрываться, то чуть по чуть мы этот замок по камешку и развалим, но я думаю, что это чёрное вороньё сдастся гораздо раньше, поскольку они не захотят подыхать ради амбиций своего вольтанутого епископа.

Отец Вастос пристально посмотрел на Иля и спросил:

– Сын мой, а если они выведут на стены заложников? Что мы будем делать тогда?

Иль хищно оскалился и зловеще ответил:

– А ещё до того мы продемонстрируем им, что с ними всеми случится, если они посмеют это сделать, святой отец, – заточим три десятка кольев, быстро выкопаем ямки и при первом же поползновении посадим на кол того монаха, который командовал этим отрядом, а чтобы ему не было холодно, разожжем под ним небольшой костерок. Это война, святой отец, и не мы её начали, а они и уже давно. Монастырь этот мы обязательно захватим. Сносить его будут полнейшей глупостью, он ещё пригодится барону де-Локассу, но на этом всё не закончится. Всех потерпевших от произвола монахов нужно будет допросить, установить на ком из них больше всего крови, а потом, не откладывая дела в долгий ящик, предать суду, как убийц и бандитов, а не монахов. Судьями же этих зверей будут жители деревни Привольная и как они решат, так оно и будет. Кого надо повесить, – повесим, а всех остальных закуём в кандалы и сдадим барону, пусть посидят у него на цепи лет десять и не надо мне тут рассказывать о том, что они таким образом служили господу нашему Дессору. У меня есть средство, которое заставит их правдиво отвечать на все вопросы следователей и тогда, святой отец, всё станет ясно, кто они такие.

Отец Вастос развёл руками и сказал:

– Вообще-то я полностью согласен с каждым твоим словом, сын мой. Особенно с тем, что судить этих выродков должны те люди, над которыми они измывались. Так ведь, люди добрые?

Свидетелями разговора графа де-Шорна и отца Вастоса было человек пятьдесят и все дружно согласились, что это справедливое решение. Крестьяне не сделали этим монахам ничего такого, чтобы они имели хоть какой-то повод обрушить на их голову такую кару, зато сами монахи-воины из ордена святого Пурвара причинили людям множества бед и страданий.

Начало смеркаться, когда на перегон Степной прибыли первые Всадники. Они уже были извещены о том, с чем пришлось столкнуться графу де-Шорну. Фургоны и дилижансы были поставлены таким образом, чтобы завтра утром можно было сразу же двинуться по направлению к деревне Привольной и Всадники немедленно принялись готовиться к штурму. Выехать с перегона было решено в десять часов утра. Ночью, когда все спали, с орбиты было спущено вниз добрых пятнадцать тысяч арбалетных стрел с миниатюрными гранатами вместо наконечников, а также три десятка здоровенных станковых арбалетов, которые могли метать дротики с куда более мощными гранатами. Были доставлены с орбиты и боевые костюмы, исполненные под феодальную старину и походившие своим видом на максимилиановский доспех, только с коринфским барбютом, а не шлемом жабья морда. Ну, а утром полсотни самых могучих молоров были облачены в тяжелую броню со шлемами, оснащёнными длинными шипами на лбу и серповидными секирами по бокам головы. Выглядели они весьма устрашающе и когда из сарая стали выводить пленённых монахов, те сразу же пришли чуть ли не в ужас.

Выезд пришлось отложить до двенадцати часов, до прибытия барона де-Локасса. Барон отважился даже на то, чтобы взобраться на мивху, лишь бы поспеть на перегон Степной вовремя. Когда он увидел армию графа де-Шорна, то сразу же потребовал, чтобы и ему дали доспех. Он непременно хотел идти в бой вместе со Всадниками, но Иль только развёл руками, сказав, что лишнего доспеха подходящего размера у него нет, а раздеть кого-то не представляется возможным. Всадники будут не просто сопротивляться этому, а отбиваться, поскольку все они возмущены действиями монасей. Барона затолкали в штабной фургон и армия графа Ильхема де-Шорна сорвалась с места и помчалась по степи грохоча, как танковая дивизия древних времён. Дилижансы плелись в хвосте, затем ехали фургоны, а впереди скакали Всадники. Деревню фургоны и дилижансы объехали справа и слева, как и большая часть всадников, но один отряд ворвался в неё сходу и не зря. В деревне находился довольно большой, человек в сто пятьдесят, отряд монахов. Большая их часть сдалась, а остальных Всадники порубили в капусту, так как монахи только что повесили нескольких крестьян, но на этом дело не закончилось. Крестьяне мигом забили дрекольем ещё пару десятков особо зверствовавших в их деревне извергов, чему никто из Всадников особенно не стал препятствовать.

Крепость монахов находилась в шести километрах от деревни, на единственном на всю округу холме. Взять её сходу не представлялось возможным, – подъёмный мост был поднят, и потому её просто окружили, споро и деловито. Фургоны были поставлены вне досягаемости арбалетов монахов и Всадники тут же принялись устанавливать тяжелые дальнобойные арбалеты, а также готовить к возможной казни толстые, заострённые колы и монахов. Первый дальнобойный арбалет ещё не был установлен, а пешие арбалетчики уже приблизились к на расстояние эффективной стрельбы и без какой-либо команды открыли огонь по зубцам крепостной стены высотой в пятнадцать метров, сложенной из тёсанного камня, и камнемётным машинам. Гранаты хотя и были миниатюрные, взрывались с оглушительным грохотом. Несколько арбалетчиков принялись стрелять в стену и после десятка взрывов в ней образовался пролом. Напротив въезда в замок быстро построился отряд Всадников на закованных в броню-серебрянку молорах, от которых уже отделили мивх, и как раз в тот момент, когда какой-то монах выбрался на стену и принялся размахивать белым флагом, арбалетчики меткими выстрелами перебили цепи подвесного моста и тот с грохотом упал вниз.

Закованные в сверкающую броню молоры сорвались с места и сходу ворвались во внутренний двор крепости. В принципе на этом вся война тут же и закончилась. Сопротивление оказали лишь несколько десятков монахов, да, и то весьма слабое. Зато в захваченном замке монахов ордена святого Пурвара, очень почитаемого в народе, Всадникам тут же пришлось столкнуться с такими кошмарами, что только благодаря привитой Илем им дисциплине и тому, что всех монахов он собирался предать суду, их не изрубили в капусту. Двухэтажная подземная тюрьма была забита заключёнными и в нескольких камерах пыток палачи продолжали истязать свои жертвы не смотря на то, что замок был уже захвачен Всадниками. В одном из пыточных застенков находился и епископ Паисий, который пытал не кого-либо, а одного из младших сыновей барона де-Локасса, пропавшего без вести несколько месяцев назад. То, что осталось от палачей после нескольких минут их общения со Всадниками из Малой Степи, именно они находились в первых рядах, если хорошо постараться ещё могло давать в суде показания.

Число заключённых было почти равно числу монахов и уже очень скоро они поменялись местами. Связанные по рукам и ногам монахи, чтобы не смогли покончить жизнь самоубийством, оказались в камерах и за дело немедленно взялись целители. Учёные-историки предполагали, что им придётся столкнуться с последствиями жестоких пыток, но даже они не могли представить себе такого варварства и поскольку очень многие люди были искалечены, Иль, построив во дворе всех ведийских Всадников был просто вынужден сказать им следующее:

– Господа, вы сами видели, что сделали с людьми, попавшими в их застенки, эти чудовища. В таких условиях мне уже не остаётся ничего делать, как прибегнуть к помощи молитвы и вы должны мне помочь, если хотите, чтобы я с божьей помощью смог исцелить этих калек. Сейчас все вы отправитесь в деревню, войдёте в дома крестьян, встанете вместе с ними на колени и будете молиться господу нашему Дессору. Со мной же здесь останутся только те люди, на кого я укажу. Это будет непростое дело, но думаю, что в три дня я смогу управиться и все эти три дня никто из вас не должен выходить из домов до наступления темноты, но и когда стемнеет вы не должны покидать дома надолго. А теперь покиньте этот замок и немедленно привезите в него из деревни Привольное всех, кого покалечили монахи. Вернётесь в замок тогда, когда я вас позову и помните о том, что я сказал.

После таких слов ведийские Всадники, а вместе с ними барон де-Локасс, в скорбном молчании покинули захваченный замок, а прогрессоры немедленно принялись за работу и стали готовиться к эвакуации всех, кому нужна была специальная медицинская помощь, а это были практически все узники, на орбитальную станцию. Как только их товарищи привезли из деревни с полсотни искалеченных монахами крестьян и вернувшись в неё вошли в дома, тут же во дворе замка совершил посадку шатл и в него стали заносить носилки со спящими людьми. На борту станции были приведены в рабочее состояние все наноробохирурги. Для того, чтобы устранить последствия какой-то просто звериной жестокости монахов, прогрессорам пришлось пустить в ход всю мощь современной земной медицины и меньше, чем через трое суток все заключённые были даже здоровее, чем до того дня, как попали в застенки. В полдень они начали просыпаться и отец Вастос поскакал в деревню и известил людей, что благодаря трёхдневной молитве графа де-Шорна отец небесный Дессор явил свою милость и исцелил всех увечных.

Почти все жители деревни, а в Приволье жило почти восемь тысяч человек, бегом бросилось в замок и изумлённые люди увидели, что во двор спускаются их родные и близкие, а также прочие узники, которые с удивлением смотрят на свои руки и ноги и никак не могут поверить в то, что у них целы все пальцы и на их телах нет шрамов. Через несколько часов прогрессоры, вытолкав в шею всех лишних, принялись снимать показания с каждого узника и записывать их на листы пергамента, чем занимались четверо суток, не забывая предупреждать их о наказании за оговор и клевету. Бывшие узники клялись на Библии и подробно рассказывали прогрессорам о том, за что они были схвачены и что вслед за этим им пришлось испытать в застенках. Как только с кого-то снимались показания, его отпускали домой или поселяли в замке. Иль всё это время прятался от всех и появился только тогда, когда стали допрашивать захваченных в плен монахов, чтобы задать несколько вопросов епископу-мракобесу. Находясь под воздействием сыворотки правды, это сорокалетний громила, сын священника, подробно рассказал следователям при свидетелях о том, как хотел захватить власть на всём континенте.

Монахов допрашивали почти две недели и всё это время барон де-Локасс не покидал замка. Ну, а потом прямо в замке состоялся суд над преступниками и судить их было предложено тем пострадавшим, – жителям деревни и захваченным монахами путникам, у которых хватит на это смелости. Барон перед началом выбора судей хотел было переложить всю ответственность на князя и церковь, но Иль улыбнулся и сказал ему:

– Барон, давайте не будем заниматься глупостями. Пусть те люди, у которых хватит на это духа, сами скажут чего они желают своим мучителям. Не все монахи убивали, насиловали и истязали, но те, кто это делали понесут заслуженное наказание. Я же не предлагаю вам становиться палачом. Для этого у меня есть расстрельная команда, она и отправит преступников на тот свет. Если их передать в руки князя и церкви, я не удивлюсь, что многие из этих мерзавцев и в первую очередь епископ Паисий окажутся на свободе. Ну, и как вы будете после этого себя чувствовать, барон? Такие язвы нужно выжигать калёным железом.

Неподалёку от замка уже сооружались виселицы, на которые граф не пожалел строевого леса, который Всадники везли с собой, и под стук топоров и молотков барон сокрушенно сказал:

– Пожалуй, вы правы, князь. – Помолчав немного, он вздохнул и добавил – Я возглавлю этот суд и будет, что будет. Иначе какой я после этого барон. Ежели я не смог отбиться от этого нашествия, у епископа Паисия было впятеро больше воинов, чем у меня, то хотя бы поставлю свою подпись под приговором, как председатель этого народного суда.

Судьями вызвались быть все, но Иль сказал, что ими станут только пятьдесят мужчин и женщин, которым предложил свою защиту и предложил после суда отправиться вместе с ними. Барону была предложена защита иного рода, в виде таких доспехов и оружия, о которых он никогда и не мечтал, для всей его дружины. Суд продлился три дня и приговор его был суров – сто тридцать семь монахов во главе с епископом отправились на виселицу, шестьсот девяносто четыре закованы в кандалы и отправлены в их же собственную тюрьму сроком на десять лет, а всем остальным всыпали плетей и прогнали прочь. После этого все материалы процесса были сложены в большой сундук и опечатаны бароном. За тем, как проходила казнь, наблюдали одни только судьи, да, три десятка прогрессоров, которые надевали на шеи осуждённых петли. Палача, как такового, не было. Его роль исполнял масляный светильник, пережигавший верёвку, запиравшую механизм длинного люка, открывавшегося под ногами преступников. Всё было закончено в течении каких-то двух часов, после чего судьи покинули место казни и виселицу сожгли вместе с телами казнённых пирофоровыми гранатами.

Иль не испытывал по этому поводу никаких тяжких переживаний. Куда большие переживания он испытал во время допросов монахов и чтения показаний потерпевших. В Привольную за то время, что Всадники находились в деревни, прибыла половина дружины барона и сразу после того, как этих солдат экипировали новыми полудоспехами и оружием, и часть из них вместе с сотней крестьян были вынуждены переквалифицироваться в надзирателей. Всадники наконец покинули деревню и провожать их в путь вышли все её жители от мала до велика. Деревня Привольная, находившаяся на границе баронства, снова стала оправдывать своё название, а инквизиция на Ромварене была таким образом искоренена в самом зародыше. Вряд ли Илю следовало ждать теперь, что церковь на Ромварене возлюбит его всей душой, но хотя бы один монах, отец Милент-книжник, поэт, философ и учёный, успокоил его следующими словами:

– Ваша светлость, не мучайте себя, вы совершили пусть очень тяжкое, но богоугодное дело. Вы покарали зло.

Иль невесело усмехнулся и с горечью в голосе спросил:

– А с чего это вы решили, святой отец, что я мучаю себя?

– Ну, вы так мрачны, ваша светлость. – Неуверенным голосом сказал монах и спросил – А разве это не так?

Вот теперь Иль улыбнулся пошире и вздыхая сказал:

– Эх, святой отец, вот если бы я, зная о том, что здесь происходит, взял и проехал мимо, вот тогда бы мне было с чего мучиться, а так я не вижу для этого никаких причин и рожа у меня мрачная только потому, что мы выбились их графика.