Текст книги "Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Александр Лиманский

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12

Паника была сродни физическому удару. Холодный пот мгновенно выступил на лбу Александра Борисовича Морозова. Сердце, которое он так тщательно проверял у лучших кардиологов, в усиленном ритме забилось в груди.

Он выскочил из тайной комнаты, пронёсся через свой кабинет и рывком распахнул дверь в приёмную, чуть не сбив с ног секретаршу, которая как раз несла ему утренний кофе на серебряном подносе.

– Александр Борисович! – испуганно воскликнула она, едва удержав равновесие.

– С дороги! – рявкнул он, грубо отталкивая её плечом в сторону.

Поднос качнулся. Фарфоровая чашка соскользнула, с оглушительным звоном разбившись о паркет. Горячий кофе брызнул на стену, оставляя тёмные, уродливые потёки. Морозову было всё равно.

«Если сбежала одна девчонка – это проблема, – лихорадочно думал он, несясь по пустому утреннему коридору. – Но решаемая. Можно объявить её сумасшедшей, наркоманкой. Списать всё на ложный донос из мести. Но если кто-то нашёл остальных… если кто-то нашёл подвал…»

Он достиг служебной лестницы, ведущей в подвальные помещения и, перепрыгивая через ступеньки, на бегу достал из внутреннего кармана защищённый телефон без опознавательных знаков. Он набрал номер, который не был записан в контактах, но был выжжен в его памяти.

– Слушаю, – раздался на том конце холодный, безэмоциональный мужской голос.

– У нас проблема. Есть беглянка, – выпалил Морозов, его дыхание сбилось.

– Реши её, – голос на том конце был холоден как сталь скальпеля. Это был не совет. Это был приказ.

– Я не понимаю, что происходит! Моя ночная охрана не отвечает!

– Что с остальными? – вопрос был задан без малейшего изменения тона, словно речь шла о лабораторных образцах.

– Бегу проверять!

– Делай, что должен. Кавалерия уже выезжает.

Связь оборвалась. Короткие гудки прозвучали в сдавленном воздухе лестничной клетки как приговор. Морозов замер на мгновение, чувствуя, как по спине стекает струйка холодного пота. «Кавалерия»… Это означало, что ситуация вышла из-под его контроля. Окончательно.

Он практически скатился по последнему лестничному пролёту и оказался в техническом подвале. Не останавливаясь, его дорогие туфли скользили по бетонной пыли, пока он не достиг самого дальнего, заброшенного угла – кладовой, заставленной старым уборочным инвентарём.

С силой, рождённой паникой, он отшвырнул в сторону ржавый стеллаж со старыми вёдрами, который с грохотом упал на пол. Под ним виднелся тяжёлый чугунный люк.

Пальцы дрожали, когда он доставал из кармана старинный, массивный ключ. Он возился со сложным, проржавевшим замком, один раз ключ соскользнул. Выругавшись сквозь зубы, Морозов вставил его снова и с усилием повернул. Раздался глухой, тяжёлый щелчок.

Схватившись за кольцо, он с натугой поднял массивную крышку люка. Из темноты пахнуло холодом, плесенью и отчаянием, как всегда. Не колеблясь, он спустился по скользкой железной лестнице в абсолютную темноту.

Приземлившись на каменный пол, он прошёл вперед. Там была еще одна дверь, кодовый замок на которой давно не работал. Он вошёл в неё.

На мгновение замер, жадно вглядываясь в тусклый свет аварийных ламп подземелья.

И выдохнул.

Четыре девушки были на месте. Каждая в своей камере. Их глаза были пустыми, движения – вялыми. Накачанные препаратами, они были послушными куклами в его коллекции. Одна спала, другая безучастно смотрела в стену, третья тихо что-то напевала себе под нос.

«Хорошо, – подумал он, вытирая липкий пот со лба. – Только одна. Сбежала только новенькая, Войтенко. Это можно исправить. Это ещё можно исправить».

Облегчение, иррациональное и кратковременное, накрыло его. Он ещё не знал, что худшее ждёт его впереди.

* * *

Я стоял в маленькой, душной кладовке в подвале, которую капитан Громов за несколько десятков минут превратил во временный командный пункт.

Один из бойцов группы захвата, специалист по технике, развернул на старом столе портативный комплекс наблюдения. Несколько тонких, как паутина, магических нитей-сенсоров тянулись от него под дверь и дальше по коридорам – к тайному кабинету Морозова и входу в подземелье.

На небольшом экране мерцало зернистое, но чёткое изображение. Полицейские технологии были не такими дорогими, как в клинике, но не менее эффективными.

Рядом со мной, плечом к плечу теснились капитан городской полиции Громов – крепкий, седовласый мужчина лет пятидесяти с густыми усами и спокойными, всё видящими глазами – а также мои новоиспечённые союзники, Леонид и Вячеслав.

Они старались выглядеть профессионально, но я видел напряжение в их плечах. Ночь выдалась для них насыщенной. Костомара пришлось спрятать в соседней кладовке списанных капельниц – объяснять капитану полиции наличие двухметрового живого скелета было бюрократическим кошмаром, которого я хотел избежать.

– Группа захвата на позициях, – сообщил капитан Громов в рацию, его голос был низким и ровным. – Ждите моей команды.

Интересно. Сколько раз этот человек проводил подобные операции?

Судя по его абсолютному спокойствию и отсутствию лишних движений – не первую и не десятую. Он не был просто полицейским; он был охотником, привыкшим загонять в угол опасную дичь. Преступление в имперской частной клинике «Белый Покров» – это не работа для участкового. Леонид, следуя моим инструкциям, позвонил и попал сразу куда следует. Леонид знает своё дело.

В этот момент один из экранов, показывающий служебную лестницу, ведущую в подвал, ожил. На нём появилась фигура, двигающаяся быстро, почти бегом. Александр Борисович Морозов. Даже на зернистом, магическом изображении его паника была очевидна. Лицо бледное, движения резкие, дёрганые. Он не шёл. Он бежал к своей ловушке.

– Черт, – выругался капитан, наклоняясь ближе к монитору. – Он увидел пустую комнату. Сейчас обнаружит пропажу остальных и поднимет тревогу. Мои люди не успеют его взять.

– Нет, – возразил я, не отрывая взгляда от экрана, где дёрганая фигура Морозова металась по своему тайному кабинету. Я изучал язык его тела, как историю болезни. – Он не будет искать. Не сам. Он поручит это другим. А сейчас ему нужно успокоиться. Он будет делать это привычным для себя способом.

– Откуда такая уверенность? – капитан резко повернулся ко мне, его взгляд был острым и недоверчивым. На экране Морозов уже сшибал секретаршу.

– Посмотрите на его движения, – пояснил я спокойным, почти лекционным тоном. – Резкие, некоординированные. Зрачки расширены, даже на этой камере видно. Адреналиновый выброс зашкаливает. В таком состоянии у человека отключается высшая нервная деятельность, он переходит в режим примитивного мозга: бей, беги или замри. Но есть и четвёртый вариант – поиск знакомого, успокаивающего паттерна поведения. Для него это…

Я не договорил. На соседнем экране, показывающем вход в подземелье, Морозов уже вставлял ключ замок. Он ворвался внутрь.

– Если он прямо сейчас прикоснётся хотя бы к одной из них, – прорычал капитан в рацию, его голос стал низким и опасным, – мои люди его растопчут. И до суда он не доживёт. Приказ понятен?

– Поверьте, капитан, – сказал я спокойно. – Этого не потребуется. Всё гораздо интереснее. Просто смотрите.

А ведь мог бы и не удержать своих людей. Его останавливает профессионализм и следование протоколу. Или… любопытство? Желание увидеть, чем закончится этот спектакль, который я для него устроил, перевешивает всё остальное.

Отчасти он меня проверял, чтобы понимать с кем имеет дело. Умно. И хитро.

На одном из мониторов Морозов подошёл к третьей камере слева. Девушка внутри – рыжеволосая, лет двадцати, с лицом, полным веснушек и ужаса – инстинктивно попятилась к дальней стене.

– Нет, пожалуйста! Не надо! – её отчаянный крик был слышен даже через потрескивающие динамики системы наблюдения.

Морозов, не обращая внимания на её мольбы, открыл решётку и грубо схватил её за руку. Девушка попыталась вырваться, упереться ногами в пол, но куда ей было против взрослого, разъярённого мужчины.

– Всё! – капитан Громов схватился за рацию. – Группа захвата, приготовиться к штурму…

– Стойте! – я резко перехватил его руку, не давая нажать на кнопку передачи. – Если войдёте сейчас, не узнаете главного!

– Какого ещё главного⁈ – капитан был в ярости, его глаза сверкали. – Он же сейчас её…

– Посмотрите внимательнее, – настаивал я, мой голос был абсолютно спокойным. – Это не то, о чём вы думаете.

Морозов выволок девушку из камеры и бросил на холодный каменный пол в центре подземелья. Она попыталась отползти, но он с удивительной для своего возраста и комплекции проворностью догнал её и одним движением прижал к полу, навалившись всем весом.

– Долго ещё⁈ – прорычал капитан, его рука снова потянулась к рации. – Если он снимет ремень, я отдаю приказ.

– Терпение, – ответил я, хотя самому было тошно наблюдать за этим. Тошнотворное зрелище. Но это было необходимо. Одно дело – поймать насильника. Его адвокаты могли бы списать всё на аффект, на стресс и подтасовать согласие его жертв. Совсем другое – поймать чёрного мага за его работой. Тут уже не отвертеться.

В рацию раздались нетерпеливые, искажённые помехами голоса группы захвата:

– Капитан, даёте добро? Мы готовы. Жарёхин сейчас ему башку прострелит, и мы все подтвердим, что пистолет сам выстрелил.

– Ждать моего приказа! – рявкнул в рацию Громов.

И тут на экране началось то, ради чего я заставлял всех ждать.

Морозов поднялся над дрожащей девушкой. Он не стал её раздевать. Вместо этого он вытянул над ней руки, и они засветились тусклым, красным светом.

Он начал что-то бормотать, и из тела девушки начали медленно подниматься тонкие, серебристые, едва заметные на камере нити – её Жива. Её жизненная сила. Морозов втягивал их в себя, его лицо исказилось в гримасе чудовищного наслаждения. Он прикрыл глаза.

– Мать честная, – выдохнул Вячеслав, стоявший за моей спиной. – Он же… он её выпивает!

– Вот теперь! – скомандовал я, отпуская руку капитана. – Берите его! Быстро!

– Группа захвата, вперёд! – рявкнул капитан в рацию.

На нескольких экранах одновременно появились тёмные, стремительные фигуры в чёрной тактической форме. Дверь в подземелье не открылась – она вылетела внутрь, сорванная с петель мощным таранным ударом.

– СТОЯТЬ! ПОЛИЦИЯ! – прогремел усиленный магией голос, который заставил затрещать динамики в комнате наблюдения.

Морозов обернулся, и на его лице отразилось не отчаяние, а чистая, концентрированная ярость загнанного в угол хищника. Он вскинул руки, и из его ладоней сорвались две короткие, но яркие, как сигнальные ракеты, огненные стрелы.

Но группа захвата была готова. Первый боец, шедший впереди, резко выставил руку. Руна на его тактическом браслете вспыхнула ярким, синим светом, разворачивая перед ним полупрозрачный энергетический щит. Огненные стрелы ударились в него и безвредно рассыпались искрами.

Второй и третий, не теряя ни секунды, обошли его с флангов, двигаясь слаженно, как единый механизм. Морозов попытался ударить короткой молнией, но и она разбилась о персональные защитные амулеты бойцов, зашитые в их форму.

Неплохо. Стандартное гвардейское снаряжение, но в умелых руках работает безотказно. Капитан не привёл сюда обычных патрульных.

– Сукин сын! – прошипел Морозов, попятившись к стене.

Боец справа, вооружённый короткой дубинкой, усиленной парализующими чарами, сделал выпад и нанёс короткий, точный удар ему по ногам. Морозов рухнул на колени, его магия прервалась. Ещё двое навалились сверху, профессионально заламывая ему руки за спину.

– Вы не понимаете, что делаете! – орал он, его лицо было искажено от боли и унижения. – У меня связи! В самом министерстве! Я вас всех уничтожу! Сгною в тюрьме!

Один из бойцов, самый крупный, молча шагнул вперёд и наступил ему сапогом на затылок, прижимая лицом к холодному каменному полу. Все крики мгновенно прекратились.

Когда всё было кончено, мы вошли в подземелье – я, капитан Громов, Леонид и Вячеслав. Воздух здесь был тяжёлым, пахло плесенью и остаточной магией.

Я сразу направился к рыжеволосой девушке, которая всё ещё лежала на полу. Она была без сознания, но дышала. Я приложил пальцы к её шее. Пульс – слабый, нитевидный, не больше сорока ударов в минуту.

Активировав некро-зрение, я увидел истинный масштаб повреждений. Её жизненная сила, её Жива была выкачана почти на треть. Ещё несколько минут такого «лечения от главврача», и в её организме начались бы необратимые некротические процессы. Морозов, несмотря на весь его опыт, все равно оставался опасным дилетантом, который играл с силами, которые не понимал до конца.

Я положил ладонь ей на лоб и влил тонкую, точно отмеренную струйку собственной Живы – не для исцеления, а для экстренной стабилизации. Ровно столько, чтобы поднять давление, выровнять пульс и не дать ей умереть от шока. Остальное восстановится само.

Веки девушки дрогнули. Она медленно открыла глаза – большие, зелёные, полные непонимания и боли.

– Всё хорошо, – сказал я, улыбнувшись. – Вы в безопасности.

– Спасибо… – прошептала она, и её глаза закрылись.

Лёгкий, едва заметный тёплый поток коснулся меня. Два процента Живы потекли в мой почти пустой Сосуд. Маловато, но в моём положении любая кроха была ценнее золота.

– Медики уже в пути, – сообщил Вячеслав, убирая рацию. – Будут через пять минут. Заберут и её, и остальных.

Бойцы в чёрной форме уже выводили остальных девушек из камер одну за другой, накидывая на их плечи тёплые одеяла. Они были дезориентированы, напуганы, но живы.

– Итак, – обратился я к капитану, который мрачно наблюдал за этой процессией. – Вы видели ритуал на мониторе.

– Видел, – коротко кивнул Громов, не отрывая взгляда от последней спасённой девушки. – Но не понял. Что это было?

– Кража жизненной силы, – пояснил я ровным, лекционным тоном. – Древняя, запрещённая практика. Выкачиваешь Живу из молодых, здоровых доноров, поглощаешь её и добавляешь к своей. Продлеваешь молодость, отсрочиваешь старость и смерть.

– Сука, – сплюнул один из бойцов, стоявший рядом. – А что с теми, кто был до них? Он их убивал?

– Вряд ли, – покачал я головой. – Слишком много возни с трупами. Нужно спрятать, избавиться… это привлекает лишнее внимание, даже для человека его положения. Гораздо проще стереть краткосрочную память с помощью тех же препаратов, которыми он их накачивал, и отпустить. Сказать, что не подошли по итогам стажировки. Они ничего не помнят, а он получает то, что ему нужно, без лишних рисков. Но это лишь мое предположение. Куда именно он их девал – это предстоит выяснить вашей службе.

– Это мы проверим, – кивнул Громов. – Мы теперь всё по нему проверим.

– Капитан, – обратился я к Громову. – Покопайтесь в дате его рождения и личном деле.

– Зачем?

– Подозреваю, нашему главврачу гораздо больше лет, чем указано в его паспорте, – сказал я. – Такие ритуалы не осваивают за пару лет. Для этого нужны десятилетия практики.

– Вы ничего не докажете! – прохрипел Морозов, пытаясь приподнять голову, но сапог бойца снова мягко, но настойчиво вернул её на место. – У меня лучшие адвокаты в Империи! Вы все – жалкие, ничтожные пешки! Вы даже не представляете, кто за мной стоит! Я выйду отсюда через час, а вы все будете стёрты в порошок!

Звук шагов на каменной лестнице заставил всех замереть. Это были не тяжёлые ботинки группы захвата. Это был размеренный, чёткий стук дорогих туфель и ритмичный, сухой щелчок трости.

Из теней лестницы появилась фигура, совершенно неуместная в этом сыром, грязном подземелье.

Граф Бестужев. В безупречно скроенном костюме, с серебряной тростью в руке, он выглядел так, словно только что покинул императорский бал, а не спустился в темницу.

– Господа, – кивнул он, его спокойный взгляд скользнул по бойцам, по спасённым девушкам и, наконец, остановился на мне.

– Ваше сиятельство? – капитан Громов был явно ошеломлён. – Как вы здесь оказались?

– Уважаемый Святослав Игоревич был достаточно любезен, чтобы предупредить меня о возможном инциденте, – граф медленно окинул взглядом подземелье. – Я слушал всю операцию через частный канал связи. Полагаю, доказательств более чем достаточно?

Морозов, всё ещё прижатый сапогом к полу, сумел повернуть голову. Его лицо было искажено смесью ужаса и последней, отчаянной надежды.

– Бестужев! Ты не посмеешь! У меня есть покровители! Ты знаешь, кто за мной стоит!

– Были, – холодно поправил граф, и в его голосе прозвенела сталь. – После того, что я здесь увидел и услышал, ни один здравомыслящий человек в Империи не станет вас защищать. Это я вам лично обещаю. Считайте свою карьеру, репутацию и свободу… аннулированными.

Охота была окончена. Теперь начиналось вскрытие.

Лицо Морозова, прижатое к полу, исказилось в маске чистой ненависти. Он выплюнул сквозь стиснутые зубы короткую, гортанную фразу на древнем, мёртвом языке, а потом заорал:

– Будь ты проклят, Пирогов!

Я мгновенно активировал некро-зрение и увидел это. Воздух вокруг него исказился, и из его воли сформировалась тонкая, как игла, стрела тёмно-фиолетовой энергии. Концентрированная злоба, нацеленная прямо мне в грудь.

Серьёзно. Проклятье? Против Архилича? Это как пытаться потушить вулкан стаканом воды. Оскорбительно.

Я лишь усмехнулся.

Одним ленивым движением воли, даже не поднимая руки, я выставил перед собой тонкий, едва заметный щит из собственной тёмной энергии. Не для того, чтобы блокировать, а чтобы просто… отвести.

Проклятье коснулось моего барьера и, как бильярдный шар, отлетело в сторону. Оно с шипением врезалось в каменную стену, оставив после себя пульсирующее чёрное пятно, от которого поползли трещины.

– БУДЬТЕ ВЫ ВСЕ ПРОКЛЯТЫ! – взревел Морозов, поняв, что его атака провалилась.

И тут я увидел нечто гораздо более опасное. Не один точечный удар, а веерный залп. Множественное проклятье, разлетающееся на всех присутствующих в подземелье – на капитана, на бойцов, на Леонида и Вячеслава. Непрофессионально, хаотично, но для обычных людей – смертельно.

Проклятья – это практически моя специальность.

Мир вокруг замедлился.

Для меня время словно растянулось, истончилось. Я видел каждую из восьми фиолетовых стрел, видел их траектории, видел цели. Я собрал остатки своей некромантской энергии, смешал её с крохами Живы, которые получил от спасённой девушки. Тьма для нейтрализации, жизнь для скорости. Идеальный коктейль.

Моя воля разделила этот поток на восемь тончайших, как паутина, нитей.

Точечные удары. Каждая фиолетовая стрела встретила свой серебристо-чёрный контрзаряд. Они столкнулись в сантиметрах от своих целей не с грохотом, а с тихим, почти беззвучным треском, рассыпаясь на миллионы безвредных искр, которые тут же погасли.

Время вернулось в свой обычный ритм.

– Что это было? – спросил один из бойцов, инстинктивно потрогав свой защитный амулет.

– Неудачная попытка, – ответил я.

Боец, который держал Морозова, очевидно, решил, что с него хватит. Он достал из подсумка стандартный кляп и умелым движением засунул его Морозову в рот, прекращая поток бессмысленных угроз.

Хаос штурма медленно утихал, сменяясь методичной эффективностью полицейской работы. Медики осматривали спасённых девушек, следователи в штатском опрашивали бойцов группы захвата, а Морозова, теперь молчаливого и окончательно сломленного, уводили прочь в антимагических кандалах.

– Если бы не вы, Святослав Игоревич! – Граф Бестужев подошёл ко мне, постукивая своей серебряной тростью по каменному полу. – Какой ужас здесь творился! Империя в долгу перед вами.

– Я просто делал свою работу, ваше сиятельство, – ответил я.

– Да уж, – усмехнулся капитан Громов, подходя к нам. – За такое дело мне точно дадут внеочередного майора. Спасибо, доктор.

– Всем спасибо, – ответил я. – Но впереди еще много работы. Нужно найти остальных жертв, разобраться с возможными сообщниками.

– Этим займёмся мы, – кивнул капитан. Его лицо снова стало серьёзным и деловым. – У нас есть все записи с камер, показания девушек и сам Морозов. Мы раскрутим этот клубок до последней нитки. А вы идите отдыхать.

Отдых. После такой ночи только он мне и был необходим.

Я повернулся к Леониду и Вячеславу, которые стояли поодаль, наблюдая за происходящим.

– Вы молодцы. Идите домой, отсыпайтесь.

– Спасибо, что доверились нам, доктор, – сказал Вячеслав. В его голосе больше не было страха, только твёрдое уважение.

– Да, – кивнул Леонид, криво усмехнувшись. – Это было… поучительно.

Они ушли. Ночь, полная ужаса и откровений, подходила к концу. Но я знал, что это не конец. Это было только начало.

Уже в такси я откинулся на спинку сиденья, чувствуя, как свинцовая усталость наливается в мышцы. Ночь была долгой. Костомар сидел рядом, молчаливая, громадная фигура, укутанная в плащ с капюшоном. Никто бы и не заподозрил, что он скелет.

Нюхль, свернувшись клубком, мирно дремал на моём плече, его маленькое костяное тельце едва заметно вздымалось в такт дыханию.

– Я ем грунт? – тихо спросил Костомар. В его интонации не было сомнения, скорее, запрос на подтверждение. «Всё прошло по плану, милорд?»

– Да, всё прошло успешно, – ответил я, прикрывая глаза.

Девятнадцать процентов. Я мысленно проверил Сосуд. Начальные три от Анны, когда я её разбудил. И всё. Ни капли от остальных пятерых девушек – они были слишком дезориентированы и напуганы, чтобы испытывать осознанную благодарность.

Негусто. Вся эта грандиозная операция, спасение семи человек, свержение тирана – и ноль процентов чистой прибыли. Неэффективно.

Это означало, что завтрашний день придётся посвятить не отдыху, а активной работе. Нужно было срочно пополнять запасы. Граф Ливенталь, поручик Свиридов, граф Акропольский – мои «отложенные» инвестиции теперь приобретали критическую важность.

Такси остановилось у моего дома. Я расплатился с водителем и, поддерживая уставшее тело силой воли, поднялся по лестнице на свой этаж.

У самой двери я замер.

В воздухе висело едва заметное, неправильное напряжение, которое мог почувствовать только тот, кто привык считывать потоки энергии. Защитная руна, которую я начертил вчера утром. Её чистая, острая сигнатура была… смазана. Она зафиксировала присутствие. Но странное – не живое и не мёртвое. Пустое.

Я осторожно провёл рукой над дверью, не касаясь дерева, а считывая остаточную энергию, как слепой читает письмена Брайля.

Не некромантия; я бы узнал своё искусство. Не элементальная магия; не было и следа огня, воздуха или земли. Не демоническая; отсутствовал характерный привкус серы и отчаяния. Это было что-то… иное. Что-то холодное и древнее, но фундаментально отличающееся от холода могилы.

– Я ем грунт? – обеспокоенно спросил Костомар, почувствовав моё напряжение.

– Кто-то был здесь, – ответил я, мой голос был тихим, но в тишине подъезда он прозвучал как набат. – И оно всё ещё может быть внутри. К счастью, я знаю, что это.