Текст книги "Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Александр Лиманский

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– А плохие начальники на каждом шагу, – закончил за него Леонид, и они вышли в гулкий подвальный коридор.

Они вышли из комнаты наблюдения и бесшумно двинулись по гулким подвальным коридорам к служебному лифту. По пути Леонид не отрывал взгляда от телефона – тёмный силуэт в ординаторской не двигался.

– Странно, что он даже не шевелится, – заметил Вячеслав, когда двери лифта с шипением открылись.

– Может, задремал, – пожал плечами Леонид. – После такого дня любой бы вырубился. Тем лучше для нас.

Они поднялись на нужный этаж. Ночные коридоры отделения были пусты, только дежурная медсестра дремала на посту в дальнем конце, уронив голову на журнал. Тишину нарушало лишь монотонное гудение вентиляции.

– Тихо, – прошептал Леонид, когда они подошли к двери ординаторской. Он двигался с грацией хищника, совершенно несвойственной его массивной фигуре.

Вячеслав кивнул и достал из-за пояса свёрток. Развернув его, он явил чёрный мешок из плотной, грубой ткани, прошитой тускло поблёскивающими серебряными нитями – стандартное средство для быстрой нейтрализации магов.

Они замерли у двери, как два волка перед прыжком на спящую жертву. План был прост и надёжен, как имперский штык.

Леонид бесшумно повернул ручку. Дверь в ординаторскую открылась без единого скрипа – петли в элитной клинике регулярно смазывали.

Фигура за креслом не шевелилась. Затылок с тёмными, растрёпанными волосами чётко выделялся в круге света от настольной лампы. Идеальная цель.

Охранники переглянулись и коротко кивнули друг другу. Леонид, затаив дыхание, начал обходить кресло слева, его тяжёлые ботинки не издавали ни звука на больничном линолеуме. Вячеслав двинулся справа, уже разворачивая чёрный антимагический мешок.

На счёт «три» Вячеслав резким, отточенным движением набросил мешок на голову сидящего.

В тот самый момент, когда плотная ткань коснулась волос, в ординаторской погас свет.

Не просто погас. Полная, абсолютная, чернильная темнота накрыла помещение, как будто кто-то выключил не только лампы, но и сам свет.

И в этой неестественной тишине раздался нечеловеческий вой.

Это был не крик боли или ярости. Это был звук, от которого кровь стыла в жилах. И звучал он прямо у них в головах.

Глава 10

Я сидел в тишине ординаторской, делая вид, что изучаю историю болезни. На самом деле отсчитывал секунды до появления гостей.

Мой невидимый соглядатай, Нюхль, уже доложил об их приближении пару минут назад, передав мне чёткий образ: двое, в форме службы безопасности, вооружены стандартными шокерами и антимагическими браслетами.

Любители.

Нюхль, притаившийся невидимой кляксой на потолке у выключателя, передал мне финальный образ: рука в тактической перчатке бесшумно поворачивает дверную ручку.

Три… два… один…

Грубая, пахнущая пылью ткань антимагического мешка коснулась моих волос. Точно по расписанию. И в тот же миг, по моей мысленной команде, ординаторская погрузилась в абсолютную, непроглядную тьму.

Нюхль выполнил свою часть плана идеально.

А затем из массивного дубового шкафа для одежды, где обычно хранили халаты и шапочки, раздался звук, от которого у любого нормального человека душа ушла бы в пятки.

Это был не крик и не рык. Это был глубокий, скрежещущий, могильный рёв, который, казалось, вибрировал в самих костях.

– Я ЕМ ГРУУУУУУУНТ! – взревел Костомар таким голосом, будто сама смерть решила лично представиться и поинтересоваться планами на вечер.

Мешок тут же выпал из ослабевших рук мага.

Я услышал глухой стук падающего тела, затем второй, сопровождаемый отчаянным скрежетом ножек стула и сдавленным матом. Они даже не пытались драться. Они просто упали.

– Что за чёрт⁈ – выдохнул Леонид, его голос дрожал.

В кромешной темноте раздался медленный, размеренный скрип – скрип костей, шагающих по линолеуму. В этот же момент Нюхль стал щекотать лодыжки барахтающихся на полу мужчин, не давая подняться.

А затем на плечи каждого из них легли руки. Костлявые, твёрдые и невыносимо холодные. Руки, которые не могли принадлежать живому человеку.

Костомар, ты прирождённый актёр. Такое мы одобряем.

Я не спеша снял с головы бесполезный мешок и аккуратно сложил его на столе.

– Я ем грунт, – прошептал скелет загробным шёпотом прямо над ухом Леонида.

Охранник издал тонкий, жалобный звук, подозрительно похожий на писк испуганного котёнка, и обмяк.

Я окинул взглядом поле боя сквозь темноту.

Картина была достойна кисти художника-баталиста. Два здоровых мужика из службы безопасности валялись на полу. Леонид был в глубоком обмороке, а маг Вячеслав смотрел на возвышающегося над ним двухметрового скелета с выражением абсолютного, детского ужаса на лице.

Две обезвреженные цели, ноль потерь с моей стороны. Операция прошла успешно.

Ну что, господа. Теперь поговорим.

Костомар тем временем спокойно связал обоих охранников их же ремнями и усадил на два стула спиной ко мне, лицом к шкафу.

В наступившей тишине вспыхнули два фосфоресцирующих зелёных огня – глаза Нюхля. Он, по моей команде, расположился на полу так, чтобы свет бил снизу вверх, искажая тени и превращая обычную ординаторскую в декорации к простому, но эффектному ужастику.

Передо мной сидели два связанных охранника, а перед ними, в зловещем зелёном свете, возвышалась двухметровая фигура Костомара. Специально для представления я накинул на него чистый медицинский халат. В полумраке его череп, подсвеченный снизу, выглядел особенно зловеще.

Я встал за спинами пленников, готовый начать спектакль.

Костомар медленно, с сухим костяным щелчком открыл челюсть.

– Господа, – произнёс я спокойным, ровным голосом, а скелет синхронно двигал челюстью, создавая идеальную иллюзию. – Вы совершили очень большую ошибку.

– Оно… оно говорит! – Леонид дёрнулся, пытаясь отползти вместе со стулом, но связанные руки и ноги не позволили.

Отлично. Первая стадия – отрицание – пройдена. Переходим ко второй – принятию ужаса.

– Да, я говорю, – продолжил я через рот Костомара, вложив в голос нотки могильного холода. – И я очень, очень недоволен. Знаете, что обычно случается с теми, кто нападает на моих друзей?

Костомар для наглядности свободной правой рукой взялся за своё левое предплечье. С тихим, влажным хрустом, который отчётливо прозвучал в тишине, он… отсоединил всю руку от локтя. Небрежно помахал ею в воздухе, как дирижёрской палочкой, а затем с таким же лёгким щелчком вставил обратно на место.

– Мать честная… – выдохнул Вячеслав, его голос превратился в дрожащий шёпот.

– Они становятся такими же, как я, – завершил я мрачно. – Костлявыми. Вечными. И очень, очень голодными.

* * *

Вячеслав прошёл три военных кампании. Он видел, как боевые маги Ордена Серебряного Рассвета развоплощали людей, превращая их в облака визжащего пепла. Это было страшно, но… быстро. Это было оружие, пусть и чудовищное в своей эффективности.

Он видел монстров на северных границах – безмозглые, шаркающие куклы, управляемые нитями воли повстанческих хозяев. Они были предсказуемы. У них не было разума, только приказ. Их можно было уничтожать десятками, как заводные мишени в тире.

Но это… это было другое.

Этот скелет не просто двигался. Он рассуждал. Он срежиссировал этот спектакль. Он наслаждался их страхом, растягивая его, как хороший кофе.

И эти проклятые зелёные глаза, светящие снизу, отражающиеся в пустых глазницах… Вячеслав понял, что они столкнулись не с солдатом и не с монстром. Они столкнулись с разумом, для которого террор – это искусство.

Всё их снаряжение, вся их подготовка, антимагические браслеты, шокеры – всё это было бесполезно. Они были двумя мышами в банке, с которыми играл сытый, скучающий кот. В тот момент Вячеслав был готов продать душу дьяволу, лишь бы он отпустил их живыми.

* * *

Я видел их ужас. Достаточно. Терапевтическая часть допроса окончена. Пора переходить к деловой.

– Впрочем, – продолжил я устами Костомара, намеренно убирая из голоса могильные нотки и переходя на ровный, деловой тон, – есть и более конструктивная альтернатива вашему превращению в костную муку. Вы можете работать на меня.

– Что… что вы хотите? – прохрипел Леонид, его голос дрожал.

– Хочу? – переспросил я устами Костомара, и в голосе прозвучало искреннее, древнее удивление. – Морозов платит вам деньги. Я не плачу своим слугам. Взамен вы получаете нечто более ценное. Вы получаете… жизнь.

Я сделал паузу, давая им осознать простую истину их положения.

– Морозов смертный параноик, который бросает вас на задания, сути которых вы не понимаете. Я – сила, которую вы даже не можете начать осознавать. Вы можете вернуться к нему. И я вас отпущу. Но в следующий раз, когда он пошлёт вас за мной, я не буду так… снисходителен. Вы станете частью моей коллекции. Молчаливой и очень послушной.

Костомар медленно протянул свою костяную руку и легонько коснулся плеча Вячеслава. Тот вздрогнул, как от удара током.

– Или вы можете служить мне. И тогда вы будете видеть истинную изнанку этого мира. И, возможно, проживёте достаточно долго, чтобы понять её. Выбор за вами: остаться его слепыми пешками… или стать моими зрячими фигурами.

Костомар, следуя моему мысленному приказу, медленно наклонился, и его пустые глазницы оказались на одном уровне с их испуганными лицами. Зелёный свет от Нюхля играл на полированном черепе.

– Я ем грунт? – спросил он с вопросительной интонацией. Я мысленно перевёл его универсальный вопрос: «Ну так что, господа? Мы договорились?»

– Согласны! – выпалил Леонид.

– На всё согласны! – почти в один голос с ним выдохнул Вячеслав. – Только… только уберите… его!

Сделка заключена. Два новых оперативника в моём распоряжении.

Я вышел из-за их спин, где всё это время стоял в тени, и, когда Костомар спрятался в шкаф, спокойно щёлкнул выключателем. Обычный, резкий свет больничных люминесцентных ламп залил ординаторскую, безжалостно превращая театр кошмара обратно в скучный служебный кабинет.

– Вот и славно, – сказал я уже своим голосом, глядя на двух взрослых мужчин, дрожащих на полу. – Представление окончено. Можете идти. Развяжите себя и возвращайтесь на свой пост. Доложите Морозову, что объект, то есть меня вы не нашли. НИГДЕ! И помните – сегодня вы ничего не видели и не слышали. Просто тихое, скучное дежурство. Понятно?

Они судорожно закивали, не в силах вымолвить ни слова.

Спотыкаясь, путаясь в собственных ногах и толкая друг друга, они вывалились из ординаторской. Я слышал, как их торопливые, панические шаги затихли в дальнем конце коридора.

Я снова выключил свет, чтобы никто не видел Костомара на камерах.

Тот выполз из шкафа.

– Я ем грунт! – Костомар с лёгким щелчком отсоединил свою левую руку и дружелюбно помахал ею им на прощание. Хоть они уже и давно ушли.

– Да-да, туда им и дорога. Браво, Костомар, – похвалил я. – Достоин императорской сцены. Твой выход был безупречен.

– Я ем грунт! – скелет с гордостью выпрямился, ударив себя костяшками пальцев в грудину, и отвесил глубокий, скрипучий театральный поклон.

Я достал из шкафа для спецодежды запасной медицинский халат самого большого размера, хирургическую маску и шапочку.

– Надевай. С этого момента ты – доктор Костин. Мой новый интерн из травматологического отделения. Очень молчаливый, потому что у тебя сильная ангина и ты потерял голос. Будешь просто кивать и держать руки в карманах.

Пока Костомар, шурша костями, неуклюже, но старательно облачался в медицинскую униформу, я размышлял о предстоящем. Его лица практически не было видно.

Старый параноик Морозов. Ты так боишься врагов, что не замечаешь, как сам создаёшь их из тех, кто мог бы быть тебе лоялен. Сегодня ты потерял двух человек из службы безопасности. Они больше не твои. Они мои.

Ночь только начиналась.

И я остался здесь не для того, чтобы пугать охранников. У меня были дела поважнее. Пока вся клиника спит, её защитные системы ослаблены. Это идеальное время для тихой, незаметной охоты.

Охоты за информацией. Мне нужно попасть в архив. И в личный кабинет Морозова. Нужно понять, что он знает обо мне на самом деле. И кто ему об этом доложил.

А к утру ты, Александр Борисович, потеряешь гораздо больше, чем двух пешек.

– Готов, доктор Костин? – спросил я, когда скелет наконец справился с завязками на халате и надел медицинскую маску на лицо. – У нас ночной обход. Начнём, пожалуй, с кабинета главврача.

Мы двинулись по ночным пустым коридорам – я и мой странно молчаливый, высоченный коллега. Костомар оказался на удивление способным учеником.

Он старательно держал костяную спину идеально прямо и шёл тем размеренным, чуть пружинящим медицинским шагом, который я ему продемонстрировал. Руки, как я и велел, он держал в глубоких карманах халата. Со стороны это выглядело почти убедительно. Почти.

На третьем этаже, когда мы проходили мимо поста медсестры, из подсобного помещения выкатилась тележка, а за ней – сама уборщица. Пожилая, полная женщина с добрым, но уставшим лицом и седыми волосами, выбивающимися из-под косынки.

Непредвиденная переменная. Минорная, но требующая аккуратного обращения.

– Ой, доктор Пирогов! – она всплеснула руками, её голос гулко разнёсся по пустому коридору. – А я-то думала, вы уже домой ушли. День-то какой у вас был, вся больница гудит! А это кто ж с вами такой высокий?

– Это доктор Костин, – представил я, не сбавляя шага. – Мой новый интерн из травматологии. Показываю ему, как проходит ночная смена.

Уборщица присмотрелась к Костомару, и её материнское сердце, очевидно, дрогнуло от жалости. Благо, зрение у нее было плохое, а в коридоре царил полумрак.

– Батюшки-святы, какой же худенький! – она подошла ближе, беззастенчиво разглядывая его фигуру. – Милок, да ты когда последний раз ел-то нормально?

Если бы она только знала, насколько он худенький.

– Я ем грунт… – с ноткой вселенской печали в голосе пробормотал Костомар из-под маски. Это была идеальная интонация.

– Чего, прости? – уборщица приложила ладонь к уху. – Говори громче, милок, я стара уже, не слышу ничего.

– У него острый ларингит, – быстро вмешался я, положив руку Костомару на плечо. – Говорит очень тяжело, почти шёпотом.

– Ой, бедненький ты мой! – женщина сочувственно всплеснула руками. – И худой как щепка, и горло болит! А работаете по ночам, изверги вас заставляют! Вот что, милок, ты это… ты завтра в столовую заходи, как смена кончится. Я там дежурю. Я тебе борща налью, наваристого, пожирнее, с мозговой косточкой! А то ж смотреть страшно – одна кожа да кости!

Последняя фраза была настолько точной, что я с трудом сдержал усмешку.

Самый опасный мертвец, которого я когда-либо знал, ветеран бесчисленных войн, только что был приглашён на тарелку жирного борща из жалости. Потому что у него…. внимание – одни кости!

– Я ем грунт, – с явной благодарностью в голосе кивнул Костомар.

– Вот и правильно, что согласился! – уборщица по-свойски погрозила ему пальцем. – Молодежь нынче совсем себя не бережёт, не питается нормально. Всё эти ваши диеты дурацкие! А потом ходят, костями гремят!

Она покатила свою тележку дальше по коридору, продолжая бормотать что-то о неправильном питании современной молодежи и о том, что в её время все были румяные и здоровые.

Мы прошли дальше.

– Отличная работа, доктор Костин, – тихо сказал я. – Вы произвели фурор.

Кабинет главврача располагался на последнем административном этаже. Здесь было тихо, как в склепе – ковровые дорожки глушили шаги, а массивные двери кабинетов были плотно закрыты.

Нюхль скользнул вперёд, его аморфное, невидимое тело просочилось сквозь замочную скважину двери с табличкой «Главный врач Морозов А. С.».

Через пару секунд в мой мозг поступил чёткий отчёт. Две камеры в коридоре, одна внутри кабинета, над столом – передал он мне образами. Тонкая, почти незаметная паутина магической сигнализации на дверной ручке и на массивном сейфе в углу.

– Нюхль, займись камерами и сигнализацией, – мысленно приказал я. – Замкни контур на себя. Пусть пишут статичную картинку пустого кабинета.

Через минуту невидимка вернулся, довольно фыркнув. Путь был чист.

Я открыл дверь, и мы вошли в святая святых «Белого Покрова». Кабинет был именно таким, каким я его и представлял. Массивный дубовый стол, глубокие кожаные кресла, портреты членов императорской семьи на стенах. Всё здесь кричало о статусе, власти и консервативных ценностях.

– Ищем документы, компромат, что угодно подозрительное, – скомандовал я шёпотом. – Разделяемся. Ты – шкафы, я – стол.

Костомар кивнул и бесшумно направился к застеклённому стеллажу, где хранились какие-то медицинские диковинки и награды. Первым делом он взял в руки человеческий череп, верхняя часть которого была срезана и отполирована, превращая его в пепельницу.

– Я ем грунт! – с ноткой глубочайшего возмущения произнёс он, потрясая находкой.

– Да, безвкусица полная, – согласился я, методично вскрывая ящики стола один за другим. – Варварство.

Следующим объектом его внимания стал полноразмерный анатомический скелет, стоявший в углу.

– Я ем грунт? – Костомар подошёл к нему и деликатно потрогал пластикового собрата за плечо, явно спрашивая: «Ты не из наших, случайно?»

– Это учебное пособие, Костомар. Он никогда не был живым. Ну, в том смысле, как ты, – пояснил я, просматривая очередную папку с финансовыми отчётами.

Костомар с явным сочувствием покачал головой и по-отечески погладил пластиковый макет по черепу.

Затем он обнаружил стопку рентгеновских снимков и, не найдя другого источника света, поднёс их к светящимся зелёным глазам Нюхля, используя его как негатоскоп.

– Я ем грунт! – радостно воскликнул он, показывая мне один из снимков. Видимо, принял эти изображения белых костей на чёрном фоне за семейные фотографии.

– Если вы двое не прекратите дурачиться, – не выдержал я, – то я отправлю вас в анатомический музей. Тебя, Костомар, как экспонат «скелет неизвестного аристократа, злоупотреблявшего борщом». А тебя, Нюхль, в банку с формалином под табличкой «неопознанная магическая аномалия, вид плотоядный».

Оба немедленно прекратили баловство и с удвоенным рвением принялись за поиски. Костомар начал методично перебирать папки в шкафу, а Нюхль юркнул под стол, обнюхивая пол в поисках тайников.

Я активировал некро-зрение, надеясь найти то, что всегда сопровождает тёмные тайны – остаточные эманации страха, следы старой крови или ауру мёртвых тканей. Но кабинет был стерильно чист. Слишком чист даже для перфекциониста, которым был Морозов.

Странно. Морозов параноик. А у любого параноика обязательно должен быть тайник. Место, где он хранит свои самые грязные секреты.

Тогда я переключил фокус восприятия. С тьмы на жизнь. И сразу же почувствовал. За массивной стеной, увешанной дипломами, слабо, едва заметно пульсировала жизненная энергия. Подавленная, истощённая, но определённо человеческая.

– За стеной кто-то есть, – сообщил я своей команде. – Живой человек. Ищем потайную дверь.

Мы принялись за работу с утроенной энергией. Я методично простукивал дубовые панели, ища пустоты. Нюхль, распластавшись по поверхности, искал аномалии в магическом фоне. Костомар проверял книжные полки – классическое место для скрытых рычагов и механизмов.

Наконец, Нюхль замер у большого, написанного маслом портрета первого главврача клиники, сурового бородатого старца в пенсне.

– Здесь, – передал он мне мысленный образ. – Тройная защита. Магическая печать, сложный механический замок и ещё что-то… старое. Тёмное.

– Нюхль, деактивируй магию. Костомар, готовь свой универсальный ключ.

Ящерка принялся за работу.

Его крошечные, острые как иглы когти скользили по поверхности стены, находя ключевые узлы магического плетения. Он не рвал их, а действовал точнее – коротким, концентрированным импульсом собственной энергии, выпущенным через кончик когтя.

Он перекусывал соединение, гася узел. Один за другим узлы печати гасли, словно крошечные лампочки. Это была ювелирная работа, требующая терпения и точности.

Через три долгих минуты последняя руна, вырезанная на стене под картиной и до этого невидимая, тускло вспыхнула и окончательно погасла.

Костомар шагнул вперёд. С лёгким щелчком он отсоединил фалангу своего костяного указательного пальца и вставил её в замочную скважину, которая обнаружилась за отодвинутой картиной.

– Я ем грунт, – сосредоточенно пробормотал он, орудуя косточкой, как опытный взломщик отмычкой.

Щёлк. Ещё один. Механический замок поддался.

Осталось последнее – старинная защита, которую я узнал по характерному, знакомому рисунку энергии. Магический замок. Примитивный, студенческого уровня, но для обычного мага или взломщика – непреодолимый.

Я приложил ладонь к холодной стене и влил в неё каплю своей родной, некромантской силы. Древний механизм, дремавший десятилетиями, узнал родственную энергию и с тихим скрежетом отозвался.

Часть стены беззвучно отъехала в сторону, открывая за собой узкий, тёмный проход, из которого пахнуло сыростью и застарелым отчаянием.

Мы шагнули внутрь. Воздух был спёртым, пахло пылью, старой бумагой и чем-то неуловимо-химическим. Нюхль, следуя моей мысленной команде, увеличил яркость своих зелёных глаз, и их призрачный свет выхватил из темноты небольшой, лишённый окон кабинет.

Это было тайное сердце Морозова, и оно было грязным.

Вдоль стен – уходящие под потолок стеллажи, забитые одинаковыми серыми папками. Массивный, старомодный сейф в углу, похожий на железный гроб.

Небольшой лабораторный столик с химическим оборудованием и полками, аккуратно заставленными пузырьками и склянками. Я узнал некоторые этикетки – хлороформ, сильные опиаты, транквилизаторы.

Аккуратный набор анестезиолога-любителя. Инструменты для того, чтобы заставлять людей молчать и всё забывать.

– Бинго, – прошептал я, снимая с полки первую попавшуюся папку и открывая её.

Мне не нужно было долго читать. Финансовые махинации.

Поддельные отчёты о закупках оборудования. Аккуратные таблицы откатов от поставщиков медикаментов. Морозов годами методично и безжалостно обворовывал собственную клинику. Банально, но эффективно.

– Я ем грунт, – Костомар ткнул костяным пальцем в сторону сейфа. Там, очевидно, хранилось самое интересное.

– Потом, – отрезал я, закрывая папку. Компромат – это полезный инструмент, но сейчас меня интересовало другое. – Сначала нужно понять, кто здесь источник Живы.

Я снова закрыл глаза и сосредоточился, отсекая все посторонние шумы, фокусируясь только на восприятии жизненной энергии. Источник был близко. Очень близко. Он был не в этой комнате. Он был за ещё одной стеной, прямо за стеллажом с папками.

В дальнем углу тайного кабинета, за стеллажом обнаружилась ещё одна дверь – узкая, стальная, почти незаметная на фоне серых стен. Источник жизненной энергии был за ней.

– Нюхль, открывай, – приказал я.

Невидимка просочился в простой механический замок, и через несколько секунд раздался тихий щелчок.

За дверью оказалась крошечная комната без окон. Скорее большая кладовка, переоборудованная в камеру.

Вся обстановка – узкая койка и металлическая тумбочка.

На койке, лицом к стене, лежала девушка лет двадцати. На ней было дорогое, но сильно помятое вечернее платье.

Длинные каштановые волосы разметались по грязной подушке. На бледной коже запястий отчётливо виднелись покрасневшие следы от верёвок.

Я подошёл и осторожно проверил пульс на сонной артерии – ровный, но слабый, нитевидный. Зрачки, когда я приподнял веко, были сужены до размера булавочных головок.

Дыхание – поверхностное, едва заметное.

Барбитураты, возможно, в смеси с бензодиазепинами.

Я поставил мгновенный диагноз. Классическая снотворная смесь. Держит человека в полубессознательном, управляемом состоянии, стирая краткосрочную память.

Вернулся в первую комнату и быстро осмотрел полки с препаратами. Как я и ожидал, рядом с пузырьком тиопентала натрия стояла ампула с флумазенилом – специфическим антидотом.

Морозов был осторожен. У него был не только яд, но и противоядие.

– Костомар, придержи ей голову. Аккуратно.

– Я ем грунт, – скелет подошёл к кровати и невероятно бережно, кончиками костяных пальцев, приподнял голову девушки, пока я вводил препарат в локтевую вену.

Эффект наступил почти сразу. Через минуту веки девушки дрогнули. Она издала тихий стон и медленно открыла глаза – большие, карие, сейчас затуманенные действием лекарств.

– Где… где я? – прошептала она, её взгляд был расфокусирован.

– В клинике «Белый Покров», – ответил я спокойным, ровным голосом. – Я доктор Пирогов. Вы в безопасности. Как вас зовут?

– Анна… – она попыталась сесть, но я мягко удержал её за плечо.

– Не торопитесь. Препарат ещё не полностью выведен из организма. Как вы здесь оказались?

– Главврач… – её глаза расширились от ужаса при упоминании имени. – Он… я пришла на собеседование. На должность младшей медсестры. Он проводил его лично. Сказал, что я идеально подхожу, предложил выпить чаю… за успешное трудоустройство. А потом… я помню только, как голова закружилась… и очнулась уже здесь.

– Как давно вы здесь?

– Я не знаю, – она задрожала, её взгляд метался по тесной каморке. – День? Неделю? Я не помню. Он приходит… делает уколы… и я снова засыпаю…

– Так, пойдёмте, нужно выбираться отсюда, – сказал я, поднимаясь на ноги.

Девушка медленно покачала головой, и в её глазах, до этого затуманенных, появился настоящий, осознанный ужас.

– Нельзя, – прошептала она. – Я здесь не одна!