Текст книги "Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Александр Лиманский

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

В этот момент дверь в палату тихо открылась, и вошёл Пётр. Сегодня он выглядел спокойнее, чем вчера – очевидное улучшение состояния сестры сняло с него часть паники.

– Ну-ну, посмотрите на нашу больную, – с деланной бодростью сказал он, подходя к кровати. – Решила дать медсёстрам отдохнуть и уже принимаешь посетителей?

Ольга слабо, но искренне улыбнулась ему.

– Кто-то же должен заниматься настоящей медициной, пока ты заговариваешь людям зубы, братец.

Они обменивались любезностями, брат и сестра, двойняшки, два врача в одной клинике. Обычная семейная сцена.

Но я, глядя на них через Ольгу, видел совершенно иную картину. Паразит, потревоженный моим пристальным вниманием и притоком чужой энергии в комнату, начал медленно, почти неощутимо сжимать свои невидимые кольца.

– Очень смешно, – парировал Пётр. – Зато мои пациенты от меня уходят с голливудской улыбкой, а не с…

Он осёкся, поняв, что шутка может прозвучать неуместно.

Ольга искренне, заразительно рассмеялась, и этот смех оборвался на полуслове, сменившись коротким, судорожным вздохом.

Улыбка сползла с её лица, словно её стёрли. Глаза расширились от внезапного, животного ужаса. Её рука метнулась к груди, пальцы вцепились в больничную рубашку так, что побелели костяшки.

– Ай! – её голос превратился в сдавленный хрип. – Жжёт! Больно!

Она согнулась, левая рука безвольно повисла вдоль тела – классический признак сердечного приступа.

– Сестра! – крик Петра был полон ужаса, но лишён всякого смысла. Он бросился к ней, просто стоя рядом и не зная, что делать.

Я оттолкнул его в сторону – не грубо, а эффективно, как убирают препятствие с пути. Эмоции – роскошь, которую мы не могли себе позволить.

Мои руки уже разворачивали портативный ЭКГ, быстро прикрепляя электроды к её груди, рукам и ногам. Мне нужны были данные. Нужно было понять тактику врага.

На экране побежала кривая. Пётр, заглянувший мне через плечо, ахнул.

– Ого… Глубокие патологические зубцы Q… Элевация сегмента ST… Доктор, это же… – Ольга осознала страшное. Она не могла даже выговорить этого слова.

– Обширный передний инфаркт миокарда, – закончил я за неё ледяным тоном. Картина была настолько классической, что её можно было печатать в учебниках по кардиологии.

Палата мгновенно наполнилась людьми и суетой.

Медсестра уже кричала в селектор, вызывая кардиологическую бригаду. Пётр что-то лепетал про то, что всё было хорошо минуту назад.

Они видели инфаркт.

Я видел гениальную имитацию. Моё некро-зрение показывало, что её коронарные артерии были чисты. Но паразит, эта тварь, не просто высасывал жизнь.

Он научился манипулировать биоэлектрическими импульсами её сердца, создавая на экране монитора идеальную, неотличимую от настоящей, картину тотального некроза сердечной мышцы.

Дежурный кардиолог Мельников ворвался в палату как шторм. Мужчина лет пятидесяти, энергичный, уверенный в себе профессионал. Быстрый взгляд на монитор, на бледное лицо пациентки. Решение было принято за долю секунды.

– Немедленно в операционную! – скомандовал он, его голос не терпел возражений. – Ангиограф наготове! Готовьте тромболизис! Каждая минута – это омертвевшая ткань миокарда! Живо!

Санитары уже подкатывали каталку. Медсестры готовили шприцы с препаратами. Система работала слаженно, быстро и… вела её к смерти.

Умная тварь. Очень умная. Откуда только она в ней взялась? Было лишь одно объяснение. И после того, как я с ней покончу, я спрошу с того, кто её туда подсадил.

Тварь не просто атаковала – она использовала наши же инструменты, нашу науку против нас. Она заставляла врачей становиться её невольными союзниками в убийстве Ольги.

Они везли её на коронарографию. Процедура, при которой в её здоровые артерии введут контраст и катетер. Это не поможет.

Но стресс от операции, наркоз, препараты – всё это ослабит её и даст паразиту идеальный шанс нанести последний, смертельный удар.

У меня было несколько секунд, чтобы принять решение. Остановить их – и меня сочтут сумасшедшим, силой отстранят от пациентки, и она всё равно умрёт. Не делать ничего – значит позволить им убить её из лучших побуждений.

Позиция изначально была проигрышной. И таймер уже запущен.

Я не просил их остановиться. Я встал на пути каталки. Неподвижный, как скала. Моё тело стало барьером, который им пришлось бы таранить.

– Стоп! – мой голос прозвучал резко и властно, разрезая суету. – Не трогайте её! Это не инфаркт!

Мельников, шедший во главе процессии, едва не врезался в меня. Его лицо побагровело от ярости.

– Вы что, ослепли, Пирогов⁈ – он ткнул пальцем в сторону монитора, который медсестра везла рядом. – Смотрите на ЭКГ! Классика жанра!

– ЭКГ может ошибаться, – отрезал я. – Это не тромбоз коронарной артерии. Это спазм, вызванный… аномальной активностью. Коронарография убьет её!

Спорить с ними было бесполезно. Они видели цифры и графики. Истинного врага видел только я.

Их протокол вёл к смерти. Время для убеждений вышло. Ольга умирала, корчась на каталке.

Настало время для прямого вмешательства.

– Отойдите, Пирогов! Я отстраняю вас от пациентки! Охрана! – взревел Мельников.

Но я уже не слушал.

Я проигнорировал его крики, панику Петра, суету медсестёр. Они перестали существовать. Есть только я, пациентка и враг внутри неё. Я склонился над Ольгой, положив руки ей на грудь, и мир снаружи исчез.

Это была не тихая медитация. Это была работа на пределе, как у штангиста, пытающегося выжать рекордный вес.

Я вливал Живу не хаотично, а сфокусированным потоком, пытаясь создать «зону избыточного энергетического давления», чтобы физически оттеснить паразита от сердечной мышцы.

Паразит ответил.

Он не просто сопротивлялся – он начал активно поглощать мою энергию, становясь сильнее с каждой секундой. Я атаковал врага, пытаясь спасти заложника.

Сосуд показывал тридцать восемь процентов… тридцать… двадцать пять… Пот застилал глаза, стекая по вискам. Мышцы рук и спины свело от чудовищного напряжения.

Двадцать процентов… пятнадцать… Я чувствовал, как хватка твари на сердце Ольги только усиливается. Она задыхалась, её тело выгибалось на каталке.

Десять… Мир сузился до одной точки – моих ладоней на её груди. Я слышал крики Мельникова и вопли Петра как сквозь толщу воды. Они уже не имели значения.

– Давай! Давай! Сдохни, сволочь! – зло рычал я.

Глава 6

Мой крик, естественно, не убил паразита. Жива была для него пищей. Я лишь кормил его, пытаясь отогнать от сердца.

Пора сменить меню. Если он питается жизнью, значит, его должно отравить её противоположностью.

Я перекрыл канал Живы и открыл другой – тот, что вёл к самой сути Архилича.

Собирать остатки тёмной энергии было мучительно. Сосуд был пуст, и теперь я вычерпывал из самого себя.

Это не было похоже на формирование копья. Скорее на создание тончайшей хирургической иглы из концентрированной смерти. Любая ошибка – и я проткну этой иглой не паразита, а саму душу Ольги.

Мне требовалась абсолютная точность.

Я направил эту иглу точно в эпицентр тёмного узла, который всё ещё пульсировал вокруг её сердца. Это был не физический удар, а инъекция чистого некроза в энергетическое тело твари.

На астральном плане раздался беззвучный вопль агонии.

Я видел, как тварь корчится, её структура начала распадаться под действием некротической энергии. Она сжималась, сворачивалась – с ореха до фасолины, до горошины… а потом рассыпалась на тысячи микроскопических спор, которые мгновенно растворились в окружающих тканях, став невидимыми даже для моего зрения.

Проклятье. Тварь не сдохла. Она ушла в спящий режим, рассеявшись по всему организму Ольги, и теперь затаилась гораздо глубже, став ещё опаснее. Неизвестно, где она соберётся в следующий момент.

В тот момент, когда паразит исчез, исчезло и напряжение. И меня накрыл откат.

Комната поплыла перед глазами, в ушах зазвенело. Я рухнул бы на пол, если бы инстинктивно не вцепился в металлический край каталки.

Я мысленно проверил Сосуд. Семь процентов.

Потратил почти всё на атаку Живой, а потом добил остатками некро-силы. Итоговый результат – пиррова победа. Ещё пара таких «спасений» – и можно заказывать себе место в моём же морге.

Хотя Костомар и сам справится.

– Что… что произошло? – голос Ольги был ясным и сильным. Она села в кровати так легко, словно только что проснулась после здорового сна. Недоуменно оглядываясь.

Боль исчезла. Взгляд Мельникова метнулся к монитору.

Кривая ЭКГ, ещё минуту назад показывающая тотальное разрушение, теперь демонстрировала идеальный синусовый ритм. Патологические зубцы Q исчезли. Сегмент ST вернулся на изолинию. С точки зрения их науки, это было абсолютно невозможно.

– Ольга! – Пётр, рыдая, бросился обнимать сестру. – Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?

Медсестра стояла с открытым ртом, глядя то на Ольгу, то на монитор. А Мельников… он смотрел на меня. В его взгляде больше не было гнева. Там был шок, смешанный с суеверным ужасом. Он смотрел на меня, как на ходячее нарушение всех законов природы.

– Нормально, – удивлённо сказала Ольга Петру. – Даже хорошо. Будто ничего и не было.

Эта фраза, произнесённая в оглушительной тишине, стала приговором их рациональному миру.

Доктор Мельников, казалось, очнулся первым. Он медленно, как во сне, подошёл к монитору. Недоверчиво постучал по корпусу пальцем. Снял очки, тщательно протёр их платком, снова надел.

Наклонился к экрану так близко, будто пытался разглядеть пиксели, найти подвох в изображении. Его научный, рациональный мозг отчаянно искал ошибку в аппаратуре, потому что альтернатива была немыслимой.

– Это невозможно, – бормотал он себе под нос, его взгляд бегал по идеальной кривой на экране. – ST-сегмент не просто опустился, он на идеальной изолинии. Патологического зубца Q нет… Он не мог исчезнуть! Это рубец, это мёртвая ткань! Это как если бы ампутированная нога выросла заново за одну минуту! Аппаратура неисправна! Должна быть неисправна!

Исчерпав все «научные» объяснения, он резко повернулся ко мне. Его растерянность сменилась яростным, требовательным недоумением.

– Пирогов! – его голос прозвучал слишком громко в оглушительной тишине. – Что. Вы. Сделали⁈ Я тридцать лет в кардиологии, я видел спонтанные ремиссии, я видел чудеса, но я НИКОГДА не видел, чтобы острый, обширный инфаркт миокарда удалось… снять! Магическими методами лечат мигрени, мышечные спазмы, но не тотальный некроз сердечной мышцы!

Я смотрел на него, концентрируясь на том, чтобы просто стоять прямо, опираясь на край каталки. Каждое его слово отдавалось гулким эхом в голове. Сосуд был пуст, и тело протестовало против такого варварского обращения.

Если бы ты знал, уважаемый коллега, всю правду.

Ты стоишь здесь, восхищаясь нарушением законов кардиологии. А я только что провёл ритуал экзорцизма с помощью инъекции некро-энергии, сражаясь с разумной тварью, которая эти законы использовала как оружие.

Ты говоришь о магии. Если бы ты на секунду увидел то, что видел я, ты бы не задавал вопросов.

Ты бы позвал священника, а потом санитаров с самой большой дозой успокоительного. Для себя. Ужас – отличный стимулятор для кишечника. И всё это ради временной победы и Сосуда, в котором теперь гуляет ветер.

Я выпрямился, с усилием оттолкнувшись от каталки.

– Иногда нестандартные методы дают неожиданные результаты, доктор Мельников.

Это была констатация факта, который он вынужден принять. Это была стена, о которую разбились все его вопросы. Он остался стоять с открытым ртом, не получив объяснения, а лишь демонстрацию силы.

Пётр и Ольга не слышали нашего спора. Они были в своём мире. Он плакал от облегчения, уткнувшись ей в плечо, она гладила его по голове, всё ещё слабая, но живая.

Медсёстры стояли поодаль, глядя на меня с новым выражением. В их глазах была смесь благоговения и первобытного страха. Моя репутация «чудо-доктора» только что перешла на новый уровень.

Я кивнул Мельникову, словно завершая обычную консультацию.

– Пациентка стабильна. Рекомендую наблюдение и седативные. Ей нужен отдых.

Развернувшись, я пошёл к выходу, не обращая внимания на оцепеневших коллег. Каждый шаг отдавался болью от истощения, но я шёл прямо.

Архиличи не шатаются.

– Святослав, подожди!

Голос Ольги, слабый, но настойчивый, остановил меня у самого порога.

Я остановился, не дойдя до двери, и медленно обернулся. План сработал.

После такого шока всегда наступает волна благодарности – самая чистая, самая концентрированная форма Живы. Нужно было лишь дать им секунду, чтобы осознать случившееся, и сделать вид, что я ухожу, чтобы подстегнуть их.

Я вернулся к каталке. Ольга, оправившись от первого шока, смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Она взяла меня за руку. Её пальцы были тёплыми, живыми.

– Свят, – её голос дрожал от пережитого. – Если бы не ты… Я чувствовала, как умираю. Сердце словно сжимал ледяной кулак. Холод… А потом твой крик… он был не снаружи, он был внутри меня. И эта тьма… она отступила. Спасибо тебе!

Её слова, подкреплённые искренней, концентрированной благодарностью, превратились в энергию. Я почувствовал, как тёплый, живительный поток вливается в мой опустошённый Сосуд.

Пятнадцать процентов. Не густо за спасение от почти неминуемой смерти, но лучше, чем ничего.

Пётр подошёл и крепко, с мужской силой, пожал мне руку.

– Спасибо, Святослав. Ты дважды за день спас мою сестру. Я в неоплатном долгу перед тобой.

Его благодарность была другой – не эмоциональной, как у Ольги, а твёрдой, основательной. Ещё тринадцать процентов. Итого двадцать восемь к тем семи, что были.

Тридцать пять. Уже что-то.

Не стратегический запас, но хватит, чтобы продержаться несколько дней, если не будет новых эксцессов.

– Так, – Мельников, оправившись от шока, решительно шагнул вперёд, возвращая себе роль главного врача в этой ситуации. – Хватит эмоций. Пациентку необходимо немедленно перевести в кардиологическое отделение под постоянное наблюдение. У неё очевидные проблемы с сердцем, даже если сейчас приступ купирован. Это моя специализация, я…

– Нет! – голос Ольги прозвучал неожиданно сильно. Она посмотрела прямо на Мельникова. – Я остаюсь здесь. И моим лечащим врачом будет доктор Пирогов. Он единственный, кто понимает, что со мной происходит!

– Это невозможно! Это грубейшее нарушение всех протоколов! – возмутился кардиолог. – Пирогов – ординатор-терапевт на испытательном сроке! Он даже не штатный врач! А это случай для ведущего кардиолога клиники!

– Это мое право как пациента – выбирать лечащего врача, – упрямо заявила Ольга.

– Сестра права, – спокойно, но твёрдо сказал Пётр. – И как её брат, и как врач этой клиники, я поддерживаю её решение. Мы видели, на что способен доктор Пирогов. Мы доверяем ему больше, чем протоколам.

Мельников посмотрел на меня, потом на упрямых Поляковых и понял, что битва проиграна.

– Хорошо, – процедил он сквозь зубы. – Но я немедленно доложу об этом главврачу Морозову. И если с ней что-то случится, вся ответственность – юридическая, административная и моральная – ляжет на вас, Пирогов.

– Принимаю, – кивнул я. Я принимал не ответственность. Я принимал контроль над ситуацией.

Когда палата опустела и остались только мы втроём, Пётр отвел меня в сторону. Его тон сменился с уверенного на обеспокоенный.

– Свят, отбросим формальности. Скажи честно – что это, чёрт возьми, такое? Что за болезнь, которая сначала имитирует обширный инфаркт? В медицине так не бывает.

– Честно? – я выдержал паузу, глядя ему прямо в глаза. – Я не знаю. Пока. Это не похоже ни на одну известную мне болезнь. Это нечто атипичное, агрессивное и, судя по всему, разумное в своих действиях. Мне нужны дополнительные, очень специфические исследования. И мне понадобится твоя помощь.

Я не соврал ему.

Я действительно не знал природу этой твари. Пока не знал.

Но я знал, с чем имею дело – с магическим паразитом. И обычные анализы здесь не помогут. Нужен был доступ к совершенно другим источникам. К архиву графа Ливенталя, например. И, возможно, к знаниям, которые я оставил в своём прошлом мире. Но это всё равно, что искать иголку в стоге сена.

Охота на эту тварь только начиналась.

Не прошло и часа, как в палату тихо вошёл Сомов. Он закрыл за собой дверь, создавая пространство для приватного разговора. Его лицо было непроницаемо, но в глазах читалась смесь научного любопытства и карьерного расчёта.

– Пирогов, Мельников ввёл меня в курс дела. Его отчёт звучит как научная фантастика. Элевация ST, патологический Q – и полная реверсия всех признаков за несколько минут после, эм… вашего вмешательства. Как? Какой механизм вы задействовали? Это не похоже ни на одну известную магическую практику.

Я понимал его научный интерес. Но сейчас любая теория – это лишь трата времени. У нас есть нестабильный пациент с рецидивирующими кризами неясной этиологии.

– Пётр Александрович, я обещаю рассказать вам все детали, как только вылечу Ольгу, – уклонился я от ответа. – Сейчас важнее её здоровье. Давайте сосредоточимся на лечении. А для научной статьи у нас ещё будет время.

Он задумчиво кивнул. Он не получил ответа, но получил обещание.

Я видел, как в его голове уже вращаются шестерёнки. «Революционный прорыв», «клиника Сомова», «новая эра в медицине».

Он готов был дать мне любой карт-бланш в обмен на будущие дивиденды. Это меня устраивало.

– Хорошо. Действуйте. Но потом – подробный отчёт. Если вы действительно нашли способ лечить инфаркты энергией, это может быть революционный прорыв.

Или кошмар.

Если весь мир узнает, что рядом с нами живут разумные энергетические паразиты, а единственный, кто может их видеть – проклятый некромант.

Весь оставшийся день я потратил на поиски. Я начал с грубых инструментов. МРТ всего тела в режиме максимального контрастирования – каждый срез, каждый миллиметр её плоти был просвечен и проанализирован.

Результат – идеальное здоровье. УЗИ с допплерографией всех сосудов – кровоток безупречен. Полный биохимический и гормональный скрининг – её анализам позавидовал бы олимпийский чемпион.

С точки зрения здешней медицины, она была абсолютно здорова. Но мне нужно было отвлечь их внимание.

Час за часом я сканировал тело Ольги некро-зрением, сантиметр за сантиметром.

Я искал ту аномальную тень, то искажение в потоках Живы. Ничего. Пусто. Тварь научилась не просто прятаться. Она научилась идеально мимикрировать, полностью сливаясь с энергетической аурой носителя. Мой главный козырь, моё уникальное преимущество оказалось бесполезным.

– Свят, ты уже три часа надо мной колдуешь, – пожаловалась Ольга из кровати. – Я уже выучила все трещинки на потолке. Может, отдохнёшь?

В этот момент в палату заглянула Варвара.

– Как ты, подруга? – спросила она, присаживаясь на край кровати. Её лицо изображало беспокойство. Возможно, оно даже было искренним. Но за ним я видел и другое – любопытство, страх, возможно, даже зависть к Ольге, ставшей центром такого невероятного события. И центром моего внимания. – Я знаю, мы ссорились в последнее время, но я действительно переживаю.

– Спасибо, Варя. Я в порядке. Святослав обо мне заботится, – Ольга с гордостью посмотрела на меня.

Варя не испытала гнева или зависти. Она действительно переживала. И поэтому только сжала её ногу под одеялом.

Следом появился Фёдор. Он был проще. Он тоже действительно переживал.

– Решил проведать коллегу, – улыбнулся он, ставя на тумбочку пакет с апельсинами. – Ну и друга заодно. Свят, ты выглядишь хуже пациентки.

– Спасибо за комплимент, – ответил я, не отрываясь от своих мыслей.

Они болтали о каких-то общих знакомых, о новостях из ординаторской. Их голоса были фоновым шумом. В моей голове крутился один и тот же вопрос: как найти то, что стало невидимым?

Вечером дома, за ужином в тишине, которую нарушало лишь тихое сопение Нюхля, меня осенило. Я механически ел суп, прокручивая события последних дней.

Атака на живот… Мой импульс Живы… Она дёрнулась, паразит отступил. Атака на сердце… Мой крик и некро-удар… Паразит рассеялся. Пассивное сканирование – ничего. Активное вмешательство – реакция.

Вот оно.

– Он прячется от пассивного сканирования, – сказал я вслух, отставляя ложку. – Потому что оно не представляет для него угрозы. Но любая активная инъекция Живы заставляет его реагировать. Он либо пытается её поглотить, либо защищается от неё. В любом случае, он вынужден проявить себя. Он реагирует на приманку.

Костомар, сидевший напротив, наклонил череп, изображая вопрос.

– План прост, – ответил я на его немой вопрос. – Нужно провести провокацию!

Ночь выдалась неспокойной.

Резкий скрип половицы в коридоре выдернул меня из сна. Тело среагировало раньше, чем мозг – мышцы напряглись, дыхание замерло.

Страх – эмоция для жертв. Я – охотник. И сейчас кто-то вторгся на мою территорию.

Я прислушался. Тишина. Только Нюхль, спавший на коврике у кровати, тихо ворчал во сне.

Я двигался абсолютно бесшумно, тенью скользя по полу к двери. Рывок ручки был рассчитан на то, чтобы застать любого врасплох.

За дверью был пустой, залитый лунным светом коридор. Никого.

Я вернулся в постель, но сон больше не шёл. Прошёл час. И снова. На этот раз тихий, шаркающий звук, словно кто-то волочит ногу по паркету. Я снова был у двери, снова рывок, и снова – пустота.

Нюхль проснулся.

Он встал, косточки на загривке поднялись дыбом. Он зарычал – тихий, глубинный звук, полный тревоги.

Фамильяр вглядывался в темноту коридора, принюхивался, но не бросался вперёд. Он не видел врага. Даже он, с его обострёнными чувствами, не мог указать источник. Это настораживало больше всего.

Третий раз это было уже нечто похожее на сипение, на самой грани слышимости. Словно шёпот ветра в щели под дверью. Я встал в третий раз, методично проверил все окна, все замки.

Ничего. Квартира была неприступна. Но ощущение чужого присутствия не исчезало.

Несмотря на почти бессонную ночь, утром я был собран и готов действовать. Паника – удел слабых. Я же столкнулся с тактической задачей, требующей решения.

Уходя, я задержался у двери.

Пальцем, смоченным в капле собственной некромантской энергии, я начертил на внутренней стороне дверной рамы простую печать-ловушку. Никакой сложной магии.

Принцип действия элементарен: руна запоминает астральный отпечаток любого, кто пересекает порог, и сохраняет его до моего возвращения. Примитивная, но эффективная система сигнализации.

– Вечером проверю, кто же ко мне ходит, – сказал я, закрывая за собой дверь.

Моя деятельность в этом городе не осталась незамеченной. Враги начинают проявлять интерес. Или друзья. Что ж, это было предсказуемо. И очень неосторожно с их стороны. Вечером я узнаю имя своего гостя.

Я вошел в палату Ольги не как лечащий врач, а как охотник, готовый расставить силки.

– Ольга, я собираюсь провести провокационную диагностику, – начал я, готовя систему для инфузии. – Я буду использовать свою энергию как приманку, чтобы выманить… аномалию. Это может вызвать дискомфорт в разных частях тела. Твоя задача – немедленно и чётко сообщать, где именно ты чувствуешь боль или давление.

– Делай что нужно, – без колебаний кивнула она. Она доверяла мне полностью.

Я начал вливать Живу широким, рассеянным потоком, создавая «шумовой фон» по всему её телу. Одновременно моё некро-зрение работало на пределе, сканируя каждый орган в поисках аномальной реакции.

– Ай! – она дёрнулась. – Правая почка! Резко кольнуло!

Есть!

Я сфокусировал зрение и увидел его – мимолётную тень, прижавшуюся к почечной лоханке. Я направил туда точечный импульс Живы, чтобы зафиксировать его, но… тень растворилась.

– Теперь печень! – через секунду простонала она, хватаясь за правый бок. – Жжёт!

Я перенаправил поток. Снова увидел его на долю секунды. И снова он исчез, как только моя энергия коснулась его.

– Кашель! – она закашлялась. – В груди что-то мешает…

Лёгкие. Потом желудок. Селезёнка. Снова почки. Он не убегал. Он играл. Он водил меня по кругу, заставляя тратить драгоценный ресурс.

Я понял его тактику.

Это была не паническая беготня, а продуманная стратегия истощения. Каждый мой импульс стоил мне два-три процента Живы.

Каждое его «появление» было ложной целью, заставляющей меня тратить «патроны» впустую.

И к полудню я был зол. Холодной, расчётливой яростью Архилича, чьё превосходство было поставлено под сомнение какой-то мелкой тварью. В палату как раз зашли Пётр и Варвара с сочувствующими лицами, чтобы навестить подругу.

– Как она? – шёпотом спросил Пётр, его лицо было осунувшимся от беспокойства. – Медсёстры сказали, был ещё один приступ…

Варвара молча поставила на тумбочку букет пионов, её взгляд был полон тревоги.

– Состояние стабильно. Но я не понимаю природу патогена, – ответил я, не поворачиваясь к ним, мой взгляд был прикован к лицу Ольги. – Он разумен. Он реагирует на мои действия, он меняет тактику, он идеально маскируется. Я имею дело с противником, который учится.

Мои мысли ходили по кругу: медицина, биология, энергетические паразиты… Но что, если сам подход неверен?

Я оторвался от мыслей и посмотрел на них. На всех троих.

Ольга – носитель. Пётр – виновник инцидента в лесу, принесший «шуточное зелье». Варвара – соучастница, которая якобы отходила. Все ключевые фигуры той ночи собрались в одной комнате. Кроме одного – Николая.

И в этот момент разрозненные детали сложились в единую картину. Лес. Ритуал. Смерть «Святослава». Моё появление. Её болезнь. Это не было цепочкой совпадений. Это были последствия.

– Стойте, – сказал я.

Они замолчали и уставились на меня. Я медленно повернулся к Ольге.

– Я ошибся. То, что внутри тебя – не паразит в биологическом смысле. Его природа иная. Ольга, ты проклята.

Слово повисло в стерильном воздухе палаты, тяжёлое и чужеродное.

– Ольга, посмотри на меня, – мой голос стал тихим и въедливым. – Вспомни. Кто-нибудь желал тебе зла? Проклинал тебя?

Она испуганно замотала головой, но её глаза метнулись в сторону Петра и Варвары. Умоляющий, загнанный взгляд.

Я проследил за ним. Бинго. Тот же страх. Та же паника в глазах.

Они побледнели синхронно, как по команде. Это был не её личный секрет. Это была их общая, грязная тайна. Теперь у меня был рычаг.

– Позвольте, я переформулирую, – сказал я, обводя взглядом всех троих. – Что именно вы сделали в том лесу, что привело к этому проклятию? Кто его наложил? У вас нет времени на ложь и увёртки. Если вы сейчас же не расскажете мне всю правду, я не смогу ей помочь. И она умрёт. Медленно и мучительно. И это будет на совести каждого из вас.

Наступила тишина. Они смотрели друг на друга, решая, кто сломается первым.

Ольга смотрела на меня, её губы дрожали. Слёзы катились по щекам. Наконец она набрала воздуха и прошептала, глядя на меня с ужасом и отчаянием:

– Это был ты!

Прежде чем я успел что-либо сказать или подумать, Варвара, стоявшая за спиной Петра, добавила тихим, полным ужаса голосом:

– И ты проклял не только её. Всех нас.