Текст книги "Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Александр Лиманский

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13

Я открыл дверь, мысленно готовясь к любой неожиданности.

Нюхль, невидимый и бесшумный, уже просочился внутрь, сканируя каждый угол. Но квартира была пуста. Костомар, не обращая внимания на наше напряжение, с усердием кинулся протирать кухонный стол. Отчёт Нюхля был краток: чужих нет.

Странно.

Руна зафиксировала вторжение, но внутри – никого. Значит, гость не стал задерживаться. Или же его природа такова, что мои фамильяры не могут его засечь. Это усложняло задачу.

После бессонной ночи и утренней зачистки в клинике тело было на пределе. Состояние, которое в медицинских терминах можно было бы описать как «критическое истощение ресурсов». Но сон был непозволительной роскошью, пока угроза не идентифицирована.

Я принял решение. Чтобы выследить эту тварь, мне нужны были специфические реагенты.

– Костомар, – обратился я к скелету, который с методичной точностью протирал и так идеально чистый кухонный стол. – Задачи на день: первая – полная уборка помещения. Вторая– приготовление пищи. Мне нужно отлучиться.

– Я ем грунт! – воскликнул он с таким энтузиазмом, что его нижняя челюсть щёлкнула с особым усердием. Бывший дворецкий и капитан гвардии обрёл новый смысл жизни в ведении домашнего хозяйства. Что ж, каждому своё.

Нюхль тут же вернулся ко мне и материализовался на плече. Он нетерпеливо переступил когтистыми лапками, его зелёные глаза-бусинки вопросительно уставились на меня.

Я провёл быструю внутреннюю диагностику. Сосуд показывал девятнадцать процентов. Стрелка была практически на нуле. Физически это ощущалось как тяжесть в каждом мускуле и лёгкий, едва заметный туман в голове.

Этого было достаточно для тихого похода по магазинам, но не для каких-либо… непредвиденных осложнений.

Основная директива для этой вылазки была простой: поддерживать низкий профиль. Никаких героических спасений на улице. Никаких драк в подворотнях. Никакой лишней траты энергии. Мне нужно было не совершать подвиги, а просто купить ингредиенты.

Первый шаг в охоте на любое существо – это понять его след. А для этого мне были нужны компоненты.

Улицы дневной Москвы кипели жизнью, полной противоположностью тишине и стерильности клиники. Стальные трамваи с оглушительным звоном вписывались в крутые повороты, распугивая голубей. Из открытых дверей кофеен доносился густой аромат свежей выпечки и горького шоколада.

Я шёл, не привлекая внимания, обычный врач в строгом костюме, смешавшийся с толпой. Моя цель была проста и прозаична – несколько аптек и лавка алхимических реагентов на другом конце квартала.

Проходя мимо старинного особняка, зажатого между булочной и табачной лавкой, я заметил витрину, заставленную пыльными хрустальными шарами, колодами карт таро и выцветшими амулетами. «Салон мадам Зарецкой – Взгляд в Будущее. Снятие порчи. Гарантия», – гласила потускневшая позолоченная вывеска.

Шарлатанство.

Я уже сделал шаг, чтобы пройти мимо, когда тяжёлая дубовая дверь салона со скрипом приоткрылась сама собой. Я даже не собирался заходить.

– Входи, молодой человек. Я тебя ждала, – раздался из тёмного проёма хрипловатый, как будто натёртый наждаком женский голос.

Я остановился. Это было не приглашение, а приказ, облечённый в вежливую форму. Внутри, в полумраке, за небольшим столом, покрытым потёртой бархатной скатертью, сидела древняя старуха. Её глаза были совершенно молочно-белыми, без зрачков, и смотрели куда-то сквозь меня, сквозь стены, сквозь саму реальность. Слепая.

– Благодарю, но я спешу, – вежливо отказался я, не переступая порога. У меня не было ни времени, ни энергии на подобные представления.

– Мёртвые ищут тебя, – произнесла она, и я замер. Её слова были негромкими, но они ударили с силой набата. – Но не все желают зла. Некоторые хотят предупредить.

Старая ведьма что-то знает.

Или просто удачно угадала, почувствовав мою ауру. В любом случае, это было неожиданным и тревожным фактом. Но с восемнадцатью процентами в Сосуде ввязываться в разговор с местными провидцами было тактически неразумно. Это проблема на потом.

– Спасибо за предупреждение, – ровно кивнул я и, не дожидаясь ответа, вышел обратно на залитую солнцем шумную улицу.

Нужная лавка нашлась в узком, затенённом переулке между антикварным магазином и букинистической лавкой. Её легко было пропустить – ни ярких огней, ни зазывал. Лишь старая, облупившаяся деревянная вывеска, на которой готическим шрифтом было выведено: «Артефакты и диковины господина Шмыгина».

Внутри царил организованный хаос.

Пыльные полки, уходящие под самый потолок, ломились от странных, а порой и откровенно жутких предметов: черепа мелких животных, мутные колбы с разноцветными жидкостями, стопки старинных гримуаров в потрескавшейся коже, засушенные травы, свисающие пучками с балок.

В воздухе висел густой, сладковатый запах полыни, серы и старой бумаги. Некоторые артефакты на полках слабо, болезненно мерцали в полумраке, испуская последние остатки своей силы.

Хозяин – худой, суетливый мужчина с жидкими усиками и бегающими глазками – вынырнул из-за заваленного свитками прилавка.

– Чем могу служить, уважаемый? – его улыбка, полная мелких, жёлтых зубов, напомнила мне оскал голодной крысы.

Я не тратил времени на приветствия.

– Мне нужна серебряная пыль лунного помола, – сказал я прямо.

Глаза господина Шмыгина загорелись алчным огнём.

– О, да вы знаете толк в настоящих редкостях! – воскликнул он, потирая сухие ладошки. – Серебряная пыль лунного помола! Редчайшая вещь! Чистейший концентрат! У меня, смею заверить, осталась последняя банка во всей Москве!

Он нырнул под прилавок и с почтительным видом извлёк оттуда небольшую пузатую банку из тёмного стекла, наполненную мутноватым серебристым порошком.

– Всего пятьдесят тысяч рублей! – объявил он с заговорщическим шёпотом. – И это, можно сказать, по дружбе! Для ценителя!

Я молча взял банку, повертел в руках. Она была тяжёлой, порошок внутри лениво пересыпался. На стеклянном донышке мелким, едва заметным шрифтом была выбита дата изготовления – три года назад.

Три года?

Я усмехнулся.

Серебряная пыль лунного помола полностью теряет свои магические свойства ровно через полгода после изготовления. Это знает любой студент-первокурсник магической академии, но редко когда проверяет. Он пытается продать мне абсолютно бесполезный, просроченный порошок по цене небольшого поместья.

Я незаметно кивнул Нюхлю. Невидимая тень соскользнула с моего плеча и, как струйка дыма, просочилась под старую, рассохшуюся дверь, ведущую в подсобку. Разведка началась.

– Можно взглянуть на другие ваши товары? – спросил я с самым невинным видом. – Вдруг найдётся что-то ещё интересное.

– Конечно, конечно! – Шмыгин расплылся в своей крысиной улыбке, предвкушая солидную прибыль. – Прошу! Проходите в подсобку, там у меня настоящие сокровища! Только для избранных клиентов!

Пока он семенил к двери, Нюхль уже передал мне чёткий мысленный образ. Стеллажи подсобки от пола до потолка были забиты точно такими же пузатыми банками «последней во всей Москве» серебряной пыли. Десятки, если не сотни банок.

Я прошёл внутрь. Запах пыли и химикатов здесь был ещё гуще. Я взял с полки первую попавшуюся банку, открутил тяжёлую крышку и поднёс к носу. Резкого, холодного запаха озона, характерного для свежей пыли, не было и в помине.

– Толчёное стекло с серебряной краской, – констатировал я ровным, почти скучающим тоном и одним резким, выверенным движением схватил Шмыгина за воротник его засаленного сюртука, прижимая к стеллажу.

Банки на полках испуганно звякнули.

– Вы пытались продать мне подделку за пятьдесят тысяч рублей? – спросил я, глядя ему прямо в бегающие от ужаса глаза.

– Что вы! Что вы! Какая подделка⁈ – заюлил он, пытаясь вывернуться из моей хватки. – Это… это ошибка! Недоразумение! Мальчишка-ученик перепутал банки, я его высеку! Настоящая пыль в сейфе, я сейчас принесу! Это всё он, негодник!

– У вас нет ученика, господин Шмыгин, – холодно заметил я, усиливая нажим. – Вы работаете один. Последние пять лет.

Паутина лжи порвалась. Его лицо исказилось от ярости и загнанного в угол страха.

– Барбос! Фас! – прохрипел Шмыгин, его лицо исказилось от ярости и страха.

Из-за груды старых ящиков выскочил огромный, мускулистый волкодав – жуткая помесь овчарки с чем-то явно демоническим. Шерсть клоками, налитые кровью глаза и пасть, полная жёлтых клыков размером с мой палец. Пёс издал низкий, утробный рык и, не раздумывая, бросился на меня.

Серьёзно? Боевой пёс против того, кто командовал легионами адских гончих? Это даже не смешно. Это оскорбительно. Я почуял его вонь, когда еще заходил сюда.

– Нюхль, – мысленно скомандовал я. – Манёвр номер три. Пусть щенок поиграет.

Нюхль, который до этого момента сидел на моём плече абсолютно неподвижно, воспринял приказ с нескрываемым восторгом. Он пулей бросился вперед.

В тот момент, когда волкодав был в полуметре от моего горла, он вдруг взвизгнул, как щенок, которому наступили на лапу. Его тело в воздухе дёрнулось, и он с глухим стуком рухнул на пол, так и не долетев до цели. Невидимые зубы моего фамильяра вцепились в его хвост.

Волкодав с рычанием развернулся, щёлкая челюстями и кусая воздух там, где, по его мнению, должен был находиться обидчик. Но Нюхль уже был в другом месте – его невидимые когти задних лап царапали псу морду, а зубы дёргали за уши.

Начался абсурдный, односторонний бой. Огромный пёс-убийца крутился волчком на одном месте, рычал, лаял, щёлкал челюстями, но его противник был абсолютно невидим и вездесущ. Для Шмыгина это, должно быть, выглядело как внезапный приступ бешенства у его верного охранника.

Наконец, после особенно болезненного укуса за самое чувствительное место, боевой дух волкодава иссяк. Он издал последний, жалобный визг, поджал хвост и, скуля, забился в самый дальний и тёмный угол подсобки, больше не проявляя ни малейших признаков агрессии.

– Хорошая работа, Нюхль, – мысленно похвалил я. – Минус одна проблема.

Теперь осталась вторая. Я медленно повернул голову к Шмыгину, который с открытым ртом смотрел на своего поверженного защитника. Его последняя надежда на спасение только что с позором капитулировала.

– Что… что это было? – пролепетал Шмыгин, переводя выпученные от ужаса глаза с поверженного пса на меня. – Он… он сошёл с ума?

Нет. Он просто встретил хищника постарше. И в отличие от тебя, он достаточно умён, чтобы понять, когда нужно сдаться.

Я, медленно разжимая хватку на его воротнике, сделал шаг назад.

– Сейчас то же самое будет с тобой, – пообещал я ровным, спокойным голосом.

Шмыгин нервно сглотнул, пытаясь понять, что я имею в виду. Я не стал пояснять. Я просто кивнул.

Нюхль, который до этого с удовольствием гонял пса, мгновенно понял намёк. Его невидимое, но абсолютно материальное тельце метнулось вперёд. Две крошечные, но на удивление сильные костяные лапки ухватились за самое дорогое, что есть у мужчины, чуть ниже пояса. И легонько сжали.

– НЕТ! – взвыл Шмыгин так, будто его режут наживую. Он согнулся пополам, его руки инстинктивно метнулись к паху, но наткнулись на пустоту. – НЕ ТРОГАЙ МОИ БУБЕНЧИКИ!

– Я их не трогаю, – я с деланным удивлением поднял обе руки, демонстрируя их. – Как видите, я стою здесь.

– А КТО ТОГДА ИХ СЖИМАЕТ⁈ – его голос поднялся до истерического фальцета.

Нюхль, войдя во вкус, сжал чуть сильнее.

– АЙ! НЕ НАДО! ПРОШУ! Я ВСЁ СДЕЛАЮ! ОТПУСТИ!

Невероятно эффективно. Некоторые организмы понимают только самые базовые стимулы. Боль и страх кастрации – одни из самых надёжных.

– Что именно «всё»? – уточнил я, делая вид, что пытаюсь разобраться в ситуации. – Я же вас не трогаю, господин Шмыгин. Может, у вас просто нервный спазм?

– Я ДАМ НАСТОЯЩУЮ ПЫЛЬ! – взвизгнул он. – СВЕЖУЮ! ТОЛЬКО СКАЖИ ЕМУ, ЧТОБЫ ОТПУСТИЛ!

Вот теперь это деловой разговор. Наконец-то мы перешли к конструктивному диалогу.

– Вот и славно, – кивнул я.

Я мысленно дал команду Нюхлю. Невидимая хватка ослабла.

Шмыгин рухнул на колени, судорожно хватая ртом воздух и прижимая руки к паху, словно проверяя, на месте ли его фамильные ценности.

Интересно. Переход от наглого, самоуверенного мошенника к покорному, дрожащему слуге занял менее тридцати секунд. Страх – самый эффективный катализатор для изменения поведения у примитивных организмов. Насколько долго хватит этого?

Прихрамывая и постанывая, торговец поднялся и, не глядя на меня, заковылял к старому, вмурованному в стену сейфу, скрытому за выцветшим гобеленом. Его пальцы дрожали, когда он набирал комбинацию. Раздался тяжёлый щелчок, и он извлёк из недр сейфа небольшую, окованную серебром шкатулку.

– Вот, – прохрипел он, протягивая мне маленький стеклянный пузырёк с ярко-серебристым, почти светящимся порошком. – Настоящая. Свежая. Три дня как из алхимической мастерской.

Я взял пузырёк. Открыл пробку. Слабое, едва заметное серебристое свечение окутало мои пальцы. Холодный, чистый запах озона ударил в нос – верный признак активного магического реагента.

Да. Это был подлинный продукт. Свежий, концентрированный. Именно то, что нужно.

Я закрыл пузырёк и спокойно убрал его во внутренний карман сюртука.

– Беру бесплатно, – объявил я, глядя на Шмыгина. – В качестве компенсации за попытку мошенничества и моральный ущерб.

Он судорожно закивал.

– И, – добавил я, – вы мне должны услугу. Большую услугу.

Пыль – это расходник. А вот напуганный до полусмерти владелец подпольной лавки с широкой сетью контактов в криминальном и магическом мире – это актив. Долгосрочный.

– Да, да, конечно! – торопливо согласился Шмыгин. – Всё что угодно! Любую информацию! Любой артефакт!

– И советую впредь внимательнее следить за качеством вашего товара, – добавил я уже у выхода, мой тон был спокойным, почти отеческим. – В следующий раз мой невидимый друг может не просто сжать. Он может и откусить.

Он понял. Такие уроки запоминаются на всю жизнь.

У меня появился новый, абсолютно лояльный поставщик. И информатор. День определённо переставал быть скучным.

Дома меня встретил густой, восхитительный запах жаркого. Костомар явно превзошёл сам себя. На идеально сервированном кухонном столе дымилась огромная тарелка с запечённой картошкой и мясом, рядом стоял салат из свежих овощей, нарезанных с геометрической точностью, и даже большой хрустальный графин с рубиновым компотом.

– Я ем грунт! – гордо объявил Костомар, указывая костлявой рукой на своё творение. Интонация не оставляла сомнений: «Ужин подан, милорд. Прошу к столу».

– Молодец, – искренне похвалил я, доставая из кармана пузырёк с серебряной пылью. – Но сначала работа.

Я опустился на пол в центре кухни и аккуратно, тонкой струйкой начал высыпать серебряную пыль, чертя идеальный круг диаметром около метра. Затем пальцем, смоченным в слюне, я начертил по периметру несколько простых рун – одну для усиления сигнала, вторую для фокусировки и третью, самую важную – как якорь, чтобы пойманная сущность не смогла покинуть ловушку.

Днём призраки и прочие астральные сущности редко активны. Солнечный свет – естественный «белый шум», который мешает им проявляться в материальном мире. Но руна, оставленная на двери, зафиксировала чёткий след. Значит, наш гость был либо достаточно силён, чтобы преодолеть этот барьер, либо… В любом случае, ловушка готова. Теперь нужно её активировать.

Я положил в центр круга небольшой кусочек сырого мяса, который Костомар приготовил для жаркого. Простая приманка. Если наш гость – заблудший, он отреагирует. Если что-то более разумное – проигнорирует, но сама ловушка всё равно сработает, когда он снова пересечёт порог.

А пока, можно и поесть. А потом – спать.

Ужин прошёл в привычной тишине, нарушаемой лишь тихим сопением Нюхля, который устроился у меня на коленях. После еды накопившаяся за сутки усталость наконец взяла своё. Я не стал дожидаться полуночи. Сон был необходим для восстановления, пусть и минимального.

Я проснулся не от звука, а от смещения баланса в мире. Сумерки сгущались за окном, окрашивая небо в оттенки рубина и остывающего золота. Дневная энергия угасала, уступая место ночной – более тонкой, более древней, более подходящей для моей работы.

Сон почти не сдвинул стрелку на шкале моего внутреннего резерва. Сосуд показывал те же восемнадцать процентов. Жалкая, неэффективная подзарядка. Это лишь подтверждало очевидное: пассивное восстановление для меня – непозволительная роскошь. Мне нужна была активная охота.

Я сел на кровати и посмотрел в гостиную. Костомар сидел в старом кресле и с предельной концентрацией изучал толстый том в кожаном переплёте. Мой медицинский справочник. Он не листал страницы, а методично вёл костяным пальцем по строчкам, словно впитывая информацию через прямой тактильный контакт.

Мой бывший капитан гвардии Рыцарей Смерти изучает симптомы кори и методы лечения подагры. Забавно. Но похвально. Он адаптируется. Старается стать более эффективным инструментом в этом новом, странном мире.

– Костомар, иди сюда, – позвал я.

– Я ем грунт? – он аккуратно отложил книгу на столик, словно боясь повредить ценный источник знаний, и подошёл ко мне.

Я посмотрел ему прямо в пустые глазницы.

– Мне нужно войти в транс. Глубокий транс. Ты будешь охранять. И у тебя две задачи. Первое: защищать моё физическое тело. Никто и ничто не должно войти в эту комнату. Второе и самое важное: следи за кругом на кухне. Если ловушка сработает, если серебряная пыль вспыхнет или руны начнут светиться – ты должен немедленно разбудить меня. Мгновенно. Ты понял?

– Я ем грунт! – он не просто кивнул. Он выпрямился во весь свой двухметровый рост и приложил костяной кулак к тому месту на грудине, где у живого человека было бы сердце. Жест абсолютной верности и полного понимания приказа.

Я отправился в гостиную, оставив своего верного стража на посту. Сел на пол, скрестив ноги, выпрямил спину. Классическая поза для астральной проекции.

Охота вот-вот должна была начаться. Только на этот раз я был не только охотником.

Я был приманкой.

Приняв удобное положение, я посмотрел на вход. Костомар встал у двери в комнату, превратившись в несокрушимого стража. Теперь можно было начинать.

Начал погружение. Дыхание замедлилось, почти остановилось. Сердцебиение стало реже, глуше, один удар в десять секунд. Физиология тела была подавлена, отступала на второй план. Моё сознание соскользнуло с поверхности, ныряя вглубь, в то пространство, где не было ни плоти, ни крови, а только чистая энергия.

Передо мной предстала не какая-то мистическая картина, а сложная инженерная схема. Моя внутренняя система.

Вот тускло-золотой, тёплый поток лекарской Живы – чужеродный, но необходимый источник топлива.

Вот ледяная, иссиня-чёрная, идеально структурированная сеть моей родной некромантской силы.

И всё это было переплетено, связано проклятьем, как артерии и вены в единой кровеносной системе. И от этого центра отходили два тонких, но прочных канала – к Костомару и Нюхлю.

Я начал работу.

Моя воля стала скальпелем. Я вошёл в каналы некромантской энергии, которые атрофировались за месяцы бездействия, забитые чужеродной Живой. Это было похоже на расчистку русла давно заброшенной, заиленной реки.

Каждый ментальный рывок, каждое движение, направленное на расширение и усиление этих каналов, отдавалось тупой, глубинной болью, как будто кто-то голыми руками разрывает старые спайки внутри тебя.

Но это было необходимо.

Я видел, как Сосуд стремительно пустел. Я сжигал своё топливо, чтобы отремонтировать двигатель. Зато с каждым болезненным рывком я чувствовал, как моя истинная, родная сила возвращается. Каналы становились шире, чище. Энергия по ним текла быстрее, свободнее.

Затем я переключился на связь с Костомаром. Энергия потекла по невидимой нити, и я почувствовал, как у него внутри формируется новая способность, новый узел силы.

Костяной щит – возможность по команде мгновенно сращивать и уплотнять свои рёбра, превращая грудную клетку в монолитный костяной барьер, способный остановить даже пулю крупного калибра.

Медленно. Энергозатратно. Чисто оборонительная техника.

Бесполезная в девяноста девяти случаях из ста. Я всегда предпочитал атаку, а не глухую оборону. Но пусть будет. Может, когда-нибудь пригодится, чтобы прикрыть отход.

Связь с Нюхлем дала куда более интересный результат. Его структура была более гибкой, более восприимчивой к магии тени. Я вложил в него импульс, и у него сформировался теневой прыжок. Короткая, почти мгновенная телепортация через ближайшую тень на расстояние до десяти метров.

Вот это другое дело. Идеальный инструмент для разведки, инфильтрации и быстрого отступления. Полезно.

Работа была закончена. Сосуд был почти пуст – тринадцать процентов. Но моя некромантская сущность, дремавшая под слоем чужеродной Живы, проснулась и была готова к охоте.

– Я ем грунт! Я ем грунт!

Физический мир вернулся с грубой, сотрясающей силой сошедшего с рельсов поезда. Две костлявые руки, сильные, как стальные зажимы, трясли меня за плечи. Связь с моим астральным телом оборвалась с болезненным психическим эхом.

Я открыл глаза, выныривая из глубин транса. Голова кружилась, во рту было сухо, как в пустыне. Тело, инструмент, который я оставил на автопилоте, протестовало против такого грубого возвращения.

– Сработало? – спросил я хрипло, садясь на диване.

Костомар энергично закивал, так сильно, что его череп, казалось, готов был слететь с шеи. Затем он указал длинным костлявым пальцем в сторону кухни.

Я уверенно встал на ноги. Тело было слабым, Сосуд практически пустым, но воля Архилича – это то, что не зависит от жалких процентов Живы.

По-другому и быть не могло.

Я направился на кухню.

Моя ловушка была не просто отблеском. Это был идеально настроенный маяк, усиленный рунами и напитанный моей собственной волей. Устоять было невозможно.

Я вошёл на кухню.

Серебряный круг на полу тускло светился холодным, мёртвым светом. Руны по его периметру медленно, едва заметно пульсировали, как слабое сердцебиение.

А в центре круга металось полупрозрачное существо.

Его форма постоянно менялась, как марево над раскалённым асфальтом. Оно бросалось из одной стороны круга в другую, раз за разом врезаясь в невидимый барьер из серебряной пыли, и отшатывалось назад с беззвучным воплем агонии, который я чувствовал на астральном плане.

Итак, незваный гость – призрак. Простое эхо. Дух, привязанный к этому месту какой-то прошлой травмой.

Но когда мои глаза адаптировались к тусклому свечению круга, я понял, что все было не так просто.

Призрак был одет в парадную форму офицера императорской гвардии – тёмно-зелёный мундир с золотым шитьём, тяжёлые эполеты, высокие, начищенные до блеска сапоги. На его груди тускло мерцали ордена, но все они были залиты тёмной, почти чёрной призрачной кровью, которая стекала вниз, не оставляя следов на полу.

Он истошно, беззвучно выл, его лицо, застывшее в маске ярости и отчаяния, искажалось. Он бился о невидимые стены ловушки, но серебряный купол был непреодолим и, что важнее, полностью глушил любые звуки для внешнего мира.

В своей призрачной руке офицер сжимал длинный, окровавленный кинжал, которым раз за разом, в бессильной ярости пытался пробить невидимый барьер.

Я присмотрелся к знакам различия на его эполетах. Капитан лейб-гвардии Преображенского полка. Элита из элит. Личная охрана императора.

– Интересно, – произнёс я вслух, мой голос в тишине кухни прозвучал неестественно громко. – Что же такого должно было случиться, чтобы капитан Преображенского полка умер с кинжалом в руке в обычной квартире на окраине Москвы?

Я сделал шаг ближе, изучая его как редкий медицинский случай.

Судя по характеру повреждений ауры и зацикленному поведению – убийство. Внезапное и жестокое. Но кинжал в его руке… значит, он успел нанести ответный удар. Или это было самоубийство после совершённого им преступления?

– Кого ты убил при жизни, капитан? – спросил я спокойно. – И, что гораздо важнее, кого или что ты ищешь после смерти?

Призрак резко перестал метаться. Он замер, его голова медленно повернулась в мою сторону. Он уставился на меня своими пустыми, чёрными глазницами, из которых, казалось, сочился холод самой могилы.

Он меня видел. И слышал. Это меняло всё. Это был не просто фантом. Это был разумный дух. И, судя по всему, очень, очень злой.