Текст книги "Щит и Меч Сталинграда"
Автор книги: Александр Воронин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
...Шел первый день Отечественной войны. Впереди у советского народа было 1418 долгих и трудных дней и ночей войны, и из них на Сталинградскую битву пришлось 200 огненных дней и ночей...
ВСТАВАЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ!
Сводки с фронтов были неутешительными.
Противник почти в два раза превосходил наши войска в людях и артиллерии, в количестве танков и самолетов. Войска советских приграничных округов оказались рассредоточенными на общую территорию до 4,5 тысячи километров по фронту и свыше 400 километров в глубину.
Встретив превосходящие силы противника, бойцы Красной Армии вели ожесточенную схватку не на жизнь, а на смерть. Бились за каждую пядь родной земли, за каждый населенный пункт, гибли в окопах, у амбразур, в подвалах Брестской крепости... Было больно, что эскадрильи люфтваффе бомбят наши города, села, что наши дороги топчут сапоги оккупантов.
От Сталинграда до линии фронта были сотни и сотни километров, но наш город преобразился. Сталинград и его жители стали строже, собранней. Каждый чувствовал нависшую над страной угрозу и считал себя мобилизованным для защиты родного Отечества.
Все промышленные предприятия перешли на режим работы, который диктовало суровое военное время. «Баррикады», «Красный Октябрь», тракторный завод на ходу перестраивали свое производство, приспосабливали его к выпуску необходимой фронту продукции. На тракторном сходили с конвейера танки, на «Баррикадах» наладили выпуск 45-миллиметровых противотанковых пушек, на заводе медицинского оборудования стали производить минометы и мины. И так везде.
Хотя бои шли вдали от Сталинграда, но происки врага были заметны и у нас в городе, области. В первую очередь, это была злобная вражеская пропаганда, которая стремилась посеять среди народа панические настроения. Так, на швейной фабрике имени 8 Марта по цехам среди женщин с быстротой молнии пронесся слух, что ...всех детей работниц вскоре насильно отберут у родителей и отправят неизвестно куда и зачем. Пришлось послать на фабрику сотрудника нашего управления, и он разъяснил запаниковавшим женщинам, что слух пущен врагами, чтобы сорвать пошив военного обмундирования.
Злобную и лживую, рассчитанную на малодушных вражескую пропаганду удавалось пресекать в зародыше, как и бороться с паникерами. Тем более, что Президиум Верховного Совета СССР принял важный Указ «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения.
Выступления работников райкомов партии и сотрудников УНКВД с разъяснением Указа прошли на всех предприятиях города. И всякие панические слухи прекратились: город и его жители вновь все свои силы стали отдавать фронту.
Большую работу проделали сталинградские чекисты для выполнения постановления ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск».
Работники райкомов партии, райотделы НКВД начали отбирать людей из числа партийного и советского актива, которые в случае необходимости могли бы возглавить подпольные группы для работы в тылу врага. Управление принимало непосредственное участие в комплектовании кадрами партизанских групп, которые формировал обком партии.
В эти же дни был организован новый отдельный батальон из числа личного состава городских подразделений органов милиции. Командиром батальона назначили начальника облуправления милиции, моего заместителя Бирюкова, начальником штаба отдельного батальона – начальника отдела службы и боевой подготовки Хорькова. Отдельному батальону придали взвод конной милиции, ведомственный и конвойный взводы. Из сотрудников аппарата управления также создали отдельный взвод. С 27 июля отдельный батальон приступил к боевой и тактической подготовке.
В тот же день мной был подписан приказ об организации истребительных батальонов на территории Сталинградской области:
«В трехдневный срок закончить формирование в г. Сталинграде восьми, в г. Астрахани четырех и в районах области по одному истребительному батальону.
Численность истребительных батальонов, установить: в г. Сталинграде, Астрахани и районах области, прилегающих к железным дорогам, от 150 до 200 человек, в остальных районах – от 100 до 150 человек.
Укомплектовать батальоны личным составом из числа проверенного партийного, комсомольского и советского актива, способного владеть оружием.
По оформлении батальонов и их подразделений, при содействии партийных и советских органов, а также Осоавиахима, приступить к организации с личным составом учебы без отрыва от производства, в направлении, главным образом, овладения методом борьбы с парашютным десантом и диверсантами противника...»
В целях осуществления руководства и оказания повседневной практической помощи создающимся в городе и районах истребительным батальонам при управлении НКВД были созданы оперативные группы. Они приступили к работе немедленно и к 8 июля представили на утверждение план проведения проверки хода организации новых батальонов, оказания им помощи.
На пятый день начала боев на Западном фронте в наш город начали прибывать санитарные поезда с ранеными красноармейцами и командирами. Не хватало больниц, поликлиник, и под госпитали стали переоборудовать гостиницы, школы. Немало прибывало в область и беженцев из временно захваченных врагом областей. Лишь за двадцать дней через городской эвакопункт проследовало 120 эшелонов с эвакуированным населением из западных областей. Среди этих эвакуированных могли быть и вражеские диверсанты, шпионы.
Начальникам всех отделений милиции было приказано в пятидневный срок организовать группы общественного порядка. В состав этих групп вошли управдомы, коменданты зданий, бригады содействия милиции, партийно-советский актив. Шла проверка документов, всех, чья личность вызывала сомнение, направляли в ближайшие отделения милиции, штаб истребительного батальона УНКВД. Лиц, которые уклонялись от воинской службы, направляли в райвоенкоматы. На станциях, пристанях, дорогах были усилены заслоны милиции.
Чуть ли не ежедневно в нашу область пригонялось из прифронтовой полосы большое количество лошадей, крупного рогатого скота, овец. Следовало сделать все, чтобы сберечь скот, сохранить социалистическую собственность. Бывали случаи, когда скот не обеспечивался стоянками для кормления. Имелись факты заражения скота. По всем случаям бесхозяйственности и хищения проводились расследования, конкретных виновных наказывали. В системе «Заготживсырье» работниками ОБХСС была раскрыта группа преступников, состоявшая из бывших помещиков, кулаков и лиц, бежавших из мест заключения. Хищения скота и шерсти совершались путем обвешивания и обмана сдатчиков, смешивания сортности, стрижкой так называемой «мертвой шерсти» с овчин. Больных овец смешивали со здоровыми. Здоровых продавали как больных, списывали по фиктивным актам,.. Фронт, армия требовали бесперебойного снабжения мясом, одеждой, промышленность – сырьем, и злостных расхитителей крепко ударили по рукам.
Неподалеку от Калача-на-Дону в хуторе Рубеженском оперативный уполномоченный Калачевского райотдела НКВД Григорий Кривоножкин встретил местного жителя, который был призван в действующую армию в первый месяц войны.
– Из армии меня в милицию направили. В Молдавии служил,— рассказал Николай Л.– Сейчас у вас проездом – мать хочу проведать...
Кривоножкин слушал земляка, и ему не нравился заискивающий тон Николая Л. Запросил Сталинград, и здесь быстро навели справки о личности Николая Л.
– Знаю я этого Николая,— сказал начальник особой инспекции молдавской милиции, который эвакуировался к нам в город. – Верно, к себе его служить взяли, звание сержанта дали. А он, гад, удрал со службы, к немцам переметнулся!
В ту же ночь Григорий Кривоножкин задержал Николая Л. На первом же допросе арестованный, всхлипывая, попросил пощадить его, рассказал, что немцы завербовали его силой.
А вскоре лейтенант госбезопасности Григорий Михайлович Кривоножкин задержал ночью на мосту неизвестного, у которого был мешок с пачками денег в банковской упаковке.
К концу Сталинградской битвы Г. М. Кривоножкин приказом командующего Донским фронтом был награжден орденом Красного Знамени, а в славный день победы под Сталинградом, 2 февраля 1943 года, ему вручили медаль «За оборону Сталинграда».
* * *
Первые месяцы войны заставили в корне перестроить работу сталинградских чекистов.
Фронт, где шли жаркие бои, был еще далеко от города, но его присутствие чувствовалось и у нас. Мы тоже были на фронте. И хотя борьба с врагом шла не в открытом бою, она требовала от сотрудников УНКВД большого умения, находчивости, выдержки, оперативного таланта.
Свои невидимые щупальцы враг протягивал в Сталинград, и каждый наш сотрудник видел это чуть ли не ежедневно, ежечасно.
...Он пришел в здание УНКВД поутру. Обратился прямо к дежурному. Отдал свой паспорт, справку о кратковременном пребывании в госпитале после ранения, небольшую ампулу, пистолет и потребовал немедленно проводить к начальнику управления.
– В ампуле сильнодействующий яд, кажется, цианистый калий,— объяснил посетитель, и губы его тронула усмешка: – Может быть и что-либо другое, вам это определить легче. Герр Шильдинг говорил мне перед забросом, что яд патентован и действует моментально, безболезненно. Так сказать, успокоил.— Он сидел передо мной, чуть сутулясь и заметно нервничая.– До войны я работал инженером на заводе в Одесской области.— Он назвал свою фамилию (не ту, что была указана в его паспорте и справке).– Можете проверить. На родине меня хорошо знают, там же сейчас проживает моя семья. А документы липовые, их сработали подручный Шильдинга в абвере, в группе гехаймшрифтен, где изготовляют поддельные печати, справки и прочие документы...
Посетитель глотал окончания слов. Он спешил, желая поскорее выговориться.
– Я сброшен в вашей области вчера ночью. Парашют, оружие и рацию оставил в буераке.
– Служили в Красной Армии? – задал я первый вопрос.
– Так точно,— устало сказал посетитель.– На самой границе. В плен попал 23 июня, когда был контужен и находился без сознания. Очнулся уже в госпитале. А когда смог двигаться, за меня взялся герр Шильдинг. Это майор абвера. Личность довольно зловещая. Вместе со мной к нему из госпиталя доставили старшего лейтенанта Рябова, и, когда Рябов отказался стать немецким шпионом, Шильдинг приказал его расстрелять. Вы, пожалуйста, гражданин начальник, запишите фамилию старшего лейтенанта: Рябов Иван Ильич, тридцать лет, родился в Крыму, служил в 21-й стрелковой дивизии. Надо родственникам сообщить о геройской смерти товарища лейтенанта.
– Отчего назвали меня гражданином начальником? — поинтересовался я.
Посетитель чуть скривился:
– Так ведь я шпион! Подписку на сотрудничество фашистам дал! Через линию фронта меня перебросили. За все это можно сразу под расстрел идти.
У меня не было причин не верить человеку, который пришел в УНКВД с повинной, рассказал о себе правду, указал место, где оставил снаряжение и оружие, отдал ампулу и фиктивные документы.
– Мы вам верим,— после паузы сказал я.– Но называйте меня лучше товарищем комиссаром. И продолжайте свой рассказ. Только не волнуйтесь.
Инженера из-под Одессы по моей просьбе накормили, дали умыться.
Лишь затем наша беседа продолжилась.
– Записывайте, товарищ комиссар. Я бы и сам все подробно написал, но руки дрожат... Не согласись я на предложение герра Шильдинга – разделил бы участь товарища старшего лейтенанта, не сидел бы сейчас перед вами. Пришлось дать подписку о сотрудничестве, пройти под Варшавой кратковременные курсы...
Так я впервые услышал о германской разведывательной школе абвера, расположенной под Варшавой в местечке Сулеювек, в имении бывшего главы польского правительства Пилсудского. Позже я изучил структуру германской разведшколы «Валли», фамилии, звания и приметы ее преподавателей.
– В Сулеювеке сейчас более двухсот курсантов – их еще называют «активистами», – продолжал свой рассказ посетитель.– Всякий сброд. Немало антисоветчиков и уголовных элементов, бывших раскулаченных и недобитых белогвардейцев.
– Вы к ним, по всему видать, не относитесь,– заметил я.
– Верно. Вроде меня, кто дал согласие учиться, а затем за линию фронта отправиться, чтоб шпионить в пользу Германии, там немало, но среди них есть такие, кто мечтает поскорее среди своих оказаться и, как я, прийти в органы. Лично я четырех таких патриотов знаю. Истинно советские люди. Тяжелые и безвыходные обстоятельства вынудили их в германскую школу записаться, но как окажутся на нашей территории – тотчас с повинной явятся. Можете не сомневаться, товарищ комиссар!
Спустя час недавний инженер и лейтенант Красной Армии, назовем его Андрейко, выехал с сотрудниками нашего управления в сторону Калача и указал место, где после приземления оставил рацию, парашют и оружие.
Первое задание своему агенту майор абвера Шильдинг дал не слишком сложное: радировать в обусловленное время и на определенной волне сведения о грузах, которые шли по Волге мимо Сталинграда, о предприятиях города, производящих военную продукцию. И ждать прибытия подкрепления – новых агентов абвера.
Когда рация с оружием и изрядная пачка советских денег легли на мой стол, я предложил лейтенанту:
– Сегодня выйдете на связь. Поговорите с майором Шильдингом. Обрадуйте его известием, что приземление прошло благополучно, что прибыли в Сталинград и здесь закрепились, что готовы к сбору информации об оборонных предприятиях и режиме судоходства по Волге. В конце радиограммы не забудьте передать привет.
– Не желаю руки о рацию марать! — ответил он.– И так я весь замаранный: живым в плен попал, в школе ихней учился, согласие на заброс дал! Не хочу больше к немецкой рации прикасаться!
– Надо,— сказал я.— Ваш «почерк» известен в функабвере Сулеювек, и если радиограмму передаст от вашего имени другой радист, Шильдингу доложат, что рация попала в руки советских органов госбезопасности. Когда назначен радиосеанс?
– Меня слушают ежедневно в 18.30 по московскому времени.
Я взглянул на часы.
– Сейчас около семи часов – в Москве шесть вечера. Готовьтесь.
Пока настраивали рацию, была составлена первая радиограмма. «Валли» информировалось, что П-22 (под таким номером, заброшенный к нам абвером агент числился в германской разведшколе) приземлился благополучно, но подмокли батареи питания. Для дальнейшей успешной радиосвязи необходимы новые.
После недолгой паузы из «Валли» ответили:
«Где устроились с жильем, откуда ведете сеанс? Нужны координаты вашей встречи со связником».
Инженер из Одессы вновь застучал на ключе:
«П-22 прописался на временное жилье, документы не привлекли внимания в милиции и военкомате, сеанс проводится за городом».
В конце донесения радировали место встречи со связником – четвертую от входа в городской парк лавку.
«Валли» (а значит, и майор абвера Шильдинг) обеспокоилось, что их агент подмочил при приземлении батареи питания. Шильдингу ничуть не улыбалось оставить своего радиста в Сталинграде глухим и немым. Об этом стало известно на следующий день, когда была принята из «Валли» очередная радиограмма.
«Валли» радировало, что этой же ночью неподалеку от Сталинграда будет сброшен связник с посылкой для П-22. Встреча со связником произойдет в указанном П-22 месте утром, с 9 до 9.30.
– Видимо, присылают какого-то знакомого мне «активиста»,— предположил лейтенант,—пароля для встречи и отзыва на пароль не сообщили. Надеются, что мы без пароля друг друга узнаем.
Утром, за несколько минут до девяти часов, Андрейко сидел в городском парке на четвертой от входа скамейке. Шло время, но связника не было.
Когда часы показали 9.45, было решено покинуть место встречи.
Андрейко встал, медленно двинулся по аллее к выходу. И когда миновал ворота, на его плечо легла рука.
За спиной стоял Фастов (под этой фамилией агент абвера был известен лейтенанту, настоящую же фамилию мы узнали вскоре).
– Привет!— поздоровался «Фастов».– Извини, что не подошел вовремя. Признаюсь, боялся, что вместо тебя встречу энкавэдистов. Теперь словно гора с плеч свалилась.
– Где питание? — строго спросил Андрейко.
– На вокзале в камеру хранения сдал.
– А оружие?
– Оно завсегда при мне,– похвастался «Фастов» и похлопал себя по правому карману галифе.– С ним спокойнее даже спится.
Потертый чемоданчик на вокзале получили быстро. На трамвае поехали за Царицу. Вышли на одной из остановок, дошли до неприметного дома и поднялись на второй этаж.
– Заходи,— пригласил лейтенант «Фастова», и тот смело перешагнул порог квартиры, где и был задержан чекистами.
Первым делом из воротника гимнастерки задержанного шпиона изъяли ампулу с ядом, а затем из кармана галифе парабеллум.
Пришел в себя задержанный лишь в здании УНКВД. Затравленно озираясь по сторонам, «Фастов» сидел перед начальником отдела Полем Борисом Константиновичем и отвечал на его вопросы.
Я же, переодевшись в штатское, стоял в стороне, не желая мешать допросу.
Была произведена очная ставка с Андрейко, который поведал все, что знал о предателе: о его добровольной сдаче в плен, желании выслужиться перед немцами.
Услышав все это, «Фастов» пал духом и торопливо, сбиваясь на скороговорку, словно боясь, что его перебьют и не дадут выговориться, начал давать откровенные показания. Он рассказал о своем задании, о приказе майора абвера проверить благонадежность П-22: не работает ли тот по принуждению НКВД? И если все опасения отпадут, развернуть в Сталинграде широкий фронт разведывательной работы, привлечь к ней новых людей, в первую очередь из числа уголовных элементов, отбывших срок заключения и таящих злобу на Советскую власть и народ.
Говорил «Фастов» долго, так как знал немало. Дал характеристики преподавателям школы «Валли» и курсантам, указал местонахождение учебного аэродрома. К концу своего рассказа «Фастов» вспомнил, что в разведшколе на этих днях двоих курсантов планируют сбросить в районе города Тулы. Эти сведения тотчас передали в Москву, а оттуда в Тулу, где диверсантам, без сомнения, устроили подобающую встречу...
Андрейко помог вызвать из «Валли» и захватить еще несколько диверсантов. А затем по его просьбе и ходатайству нашего УНКВД он был направлен для дальнейшего прохождения службы в ряды действующей Красной Армии. В дни боев за Ростов-на-Дону я получил от него короткое письмо. Бывший агент-радист П-22 сообщал, что за успешное выполнение задания советского командования на фронте он награжден орденом Красной Звезды.
ИДЕТ ВОЙНА НАРОДНАЯ
Несмотря на внезапность нападения на нашу Родину, руководство Советскими Вооруженными Силами своевременно приняло контрмеры и провело организованную эвакуацию промышленности. Специально созданный совет по эвакуации вывез из прифронтовой зоны 1523 промышленных предприятия, в том числе 1360 крупных заводов и фабрик. Часть их разместилась на Урале, часть – в Западной Сибири, в Казахстане. А 226 предприятий прибыло к нам, в Нижнее Поволжье.
Красная Армия несла потери, испытывала трудности с переброской резервов к фронту, но удерживала позиции, что позволяло выполнять мероприятия обкома КПСС по эвакуации предприятий и техники. Одновременно с эвакуацией промышленности разрушались шахты, рудники, заводы, чтобы они не попали в руки врага.
Гальдер записал 11 августа 1941 года в своем дневнике:
«Мы считали, что противник будет иметь около 200 дивизий к началу войны. Теперь мы насчитываем у противника уже 360 дивизий... Если десяток из них будет нами разбит, то русские восполнят их новым десятком...»
Путем постоянных контрударов наша армия вынудила немецкую группу армии «Центр» перейти к обороне под Смоленском. Контратаки Красной Армии принесли желаемый успех и сковали силы «Центра».
В начале войны были созданы фронты – Северо-Западный, Западный, Юго-Западный. 24 июня из 9-й и 18-й армий Ставка сформировала новый, Южный фронт под командованием генерала И. В. Тюленева.
Заверения Гитлера, Гиммлера о победе над Россией в считанные недели оказались беспочвенными, хвастливыми– это стало понятно всему миру, и Германии в том числе.
Война на Востоке (в отличие от Запада) принимала затяжной, длительный характер. Фашисты встречали непонятную им и ранее невиданную беспримерную стойкость советских войск, умелые действия советского командования. Война обещала быть трудной.
«Мы знаем,– писала газета «Правда» 24 июня 1941 года,– что победа над фашистами, над чужеземными ордами, вторгшимися в нашу страну, будет трудной и потребует от всех нас немало жертв».
Война шла на нашей территории. Поэтому по всей стране отменили отпуска с заменой их денежной компенсацией, разрешили сверхурочные работы до трех часов в день. В Сталинградской области стали привлекать к труду на заводах и фабриках, на строительстве оборонительных сооружений учащихся старших классов, техникумов, студентов, были созданы краткосрочные курсы по овладению различными специальностями, в первую очередь комбайнеров, трактористов, так как опытные механизаторы сельского хозяйства ушли на фронт и там управляли танками, грузовыми автомашинами.
Обком партии и исполком областного Совета депутатов трудящихся приняли одно из первых в военную пору обращений к советским и партийным органам, где, в частности, писалось, что необходимо:
«1. Поднять весь народ области на беспощадную борьбу с врагом, проявляя инициативу и находчивость в организации помощи Красной Армии и в укреплении тыла.
2. Оказывать действующей армии всемерную помощь.
3. Всю борьбу подчинить интересам фронта, организуя беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами, дезертирами, паникерами, спекулянтами... Уничтожать вражеских шпионов, дезертиров, разведчиков».
Шпионов и диверсантов, как помнит читатель, мы уже встречали и разоблачали их. Ведь нет ничего страшнее, как мириться в дни войны с работой в своем тылу вражеских разведчиков. Один шпион, как верно подмечено, может наделать больше вреда, нежели целый полк или дивизия в открытом бою.
Со своевременным выявлением и разоблачением вражеских агентов Сталинградское УНКВД успешно справлялось. Скажу лишь, что ни в 1941 году, ни в самый разгар Сталинградской битвы в 1942 году, ни после ее победного завершения в нашей области не было совершено ни одной диверсии на промышленных предприятиях или военных объектах. Происки врага, его попытки руками диверсантов нарушить транспортные коммуникации, взорвать цеха завода, вывести из строя водопровод, разведать местонахождение командных пунктов, дислокацию войск,– все это пресекалось чекистами. Любые попытки абвера дезорганизовать наш тыл, посеять в народе панику разбивались о прочный щит органов государственной безопасности и бдительность советских людей. Это вынуждены признать и наши противники. Публицист из ФРГ, офицер вермахта в годы второй мировой войны, писал по этому поводу:
* * *
Весть о том, что по радио ожидается передача важного правительственного сообщения, уже 2 июля разнеслась по городу. И 3 июля у радиорепродукторов на улицах и площадях, в цехах заводов собрались чуть ли не все сталинградцы.
Вместе с другими сотрудниками управления НКВД передачу правительственного сообщения у репродуктора ожидал и я.
Наконец в динамике послышался легкий щелчок и диктор объявил, что сейчас выступит Председатель Совета Народных Комиссаров СССР товарищ И. В. Сталин. Несколько секунд томительного ожидания, и хорошо знакомый голос сказал:
– Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! — Сталин говорил тихо, но каждая произнесенная им фраза доходила до сердца, заставляла его сжиматься.– ...Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков.
Следующие фразы И. В. Сталина непосредственно касались бойцов незримого фронта:
– Необходимо, далее, чтобы в наших рядах не было места нытикам и трусам, паникерам и дезертирам..,. Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывать во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам. Нужно иметь в виду, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении ложных слухов. Нужно учитывать все это и не поддаваться на провокации. Нужно немедленно предавать суду Военного трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешает делу обороны, невзирая на лица.
Короткая пауза в выступлении Иосифа Виссарионовича показалась удивительно долгой. И когда она закончилась, все мы услышали призыв:
– Все наши силы – на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа – на разгром врага! Вперед, за нашу победу!
Каждый, кто в эти минуты слушал радио, слова Председателя Государственного Комитета Обороны «своею грудью защищать свою свободу, свою честь, свою Родину в Отечественной войне с германским фашизмом», воспринял как приказ.
В тот же день на площади Павших борцов собралось более 150 тысяч граждан Сталинграда. Митинг трудящихся вынес решение:.
«Мы обязуемся перестроить всю нашу работу на военный лад, все подчинить интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Мы с полным сознанием всех трудностей войны будем ежедневно, ежечасно ковать победу до полного разгрома германского фашизма. Родине – все силы, а если потребуется, то и жизнь!»
В районах города начали формироваться народное ополчение, истребительные батальоны, подразделения связи из числа граждан. Корпусом народного ополчения поручили командовать председателю облисполкома И. Ф. Зименкову.
Из Астраханского окружкома партии сообщили, что там также создан комсомольский батальон в количестве 1200 человек. Более тысячи астраханцев обучались водить машины, совершать прыжки с парашютом, снайперски стрелять.
Штаб Северо-Кавказского военного округа переехал в Сталинград; В область прибыло много эвакуированных. Что ни день, к Волге подходили эшелоны с беженцами из оккупированных врагом областей, республик, составы с оборудованием заводов из Курска, Орла. К одному из составов с металлоломом для мартенов завода «Красный Октябрь» оказался прицеплен необычный вагон. Он был запломбирован, охрану его нес совсем молодой солдат.
Когда представители «Красного Октября» захотели приблизиться к вагону, боец-охранник вскинул винтовку и крикнул:
– Не подходить!
– Это ты, парень, брось,– ответили металлурги.– К своим прибыл, опусти свою винтовку, не то выстрелит.
– Назад! — грозно приказал боец. – Буду разговаривать с представителями НКВД!
Из главной конторы рабочие позвонили в обком. Доложили о вагоне и его охраннике, не желающем ни с кем больше беседовать, как только с сотрудниками УНКВД. Обком информировал начальника УНКВД о запломбированном вагоне и его охраннике.
Я дал указание своим сотрудникам немедленно ехать на «Красный Октябрь».
За несколько метров до стоящего на запасных путях вагона сотрудники УНКВД услышали:
– Стой! Буду стрелять!
– Мы из управления наркомата внутренних дел! – ответили бойцу — Прибыли по вашей просьбе!
– Предъявите документы! – потребовал боец.
Один из сотрудников передал бойцу свое удостоверение.
– Теперь подходите,— позволил боец, внимательно прочитав удостоверение. – Все верно. Можно сдать груз.
Боец рассказал, что сопровождает вагон с ценностями государственной важности. В охране было три бойца, но один погиб при бомбежке состава в Киевской области, а второй умер в дороге.
Сам охранник еле стоял на ногах. Оказалось, что он не ел третьи сутки. Лишь сдав вагон под расписку, он сполз на тормозную площадку и тут же потерял сознание.
Запломбированный и по ошибке попавший в Сталинград вагон был гружен золотом в слитках, которое направлялось с Украины.
Позвонили в Госбанк СССР. В Москве вначале не поверили нашему сообщению, уж слишком оно было фантастичным, стали переспрашивать. А затем обрадовались и попросили немедленно под усиленной охраной вагон отправить в Куйбышев.
Бойца охраны вагона увезли в госпиталь. И спустя сорок с лишним лет я очень жалею, что не узнал фамилии стойкого человека, который умирал от голода, но не выпустил из рук винтовки, сумел сохранить ценности.
