Текст книги "Хан Узбек. Между империей и исламом"

Автор книги: Александр Юрченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

У Газана был широкий выбор вероучений. И этот выбор интриговал лишь адептов, теснившихся у трона, но не Большую Орду. Кочевая аристократия в присутствии религиозных лидеров при монгольском дворе видела лишь демонстрацию лояльности тех или иных групп. Имперская политическая матрица была запрограммирована на разнообразие. Осознавалось ли это обстоятельство современниками? Отчасти, да. И выражалось оно в создании конструкций, способных поставить в тупик исследователей. Таков ильхан Газан в восприятии Георгия Пахимера, – мусульманин, «познавший крест». В имперском коде это указывает на универсального правителя. И все же следует признать, что в политическом лексиконе христианских наблюдателей не было понятий для адекватного описания монгольского принципа толерантности. Нет их и сегодня. Взгляд на ильханов с позиции того или иного религиозного сообщества продлевает жизнь мифам заинтересованных групп и обесценивает монгольский опыт.

В 1282 г. после смерти ильхана Абага царевичи, хатуны и эмиры возвели на царство его брата, Текудера^{60}, а поскольку тот исповедовал ислам, его нарекли Султаном Ахмадом. Другой претендент на престол, Аргун, старший сын ильхана Абага, на время смирился с ситуацией, но вскоре разразилась война кланов. Ситуация подробно описана в источниках, нас же в данном случае интересует взгляд со стороны. Обратимся к латинской хронике францисканца Салимбене де Адама (1221–1288). С позиции христианских наблюдателей, сообщивших подробности Салимбене, соперничество Ахмада и Аргуна выглядело религиозной распрей, что следует из заголовка: «О сыне татарского короля, убившем своего дядю за то, что тот примкнул к сарацинам». В хронике Салимбене религиозная нетерпимость христиан приписывается монголам: «В вышеозначенном году разнеслись другие слухи. Ибо заслуживающие доверия люди, недавно прибывшие из заморских краев, а именно братья-минориты и проповедники, рассказывают, что у татар и сарацин скоро произойдет нечто великое и необычайное. Ибо говорят, что сын покойного татарского короля поднялся войной против царствующего дяди, примкнувшего к сарацинам, и убил его и перебил несметное множество сарацин. Кроме того, он велел султану Вавилонии бежать в Египет^{61}; в противном случае он убьет его, если застанет на месте, когда будет направляться в его края, куда он намеревается скоро идти. И он предполагает, как говорят, в Святую субботу быть в Иерусалиме, и если он увидит огненный свет, нисходящий с неба, как утверждают христиане, то обещает перебить всех агарян, каких только сможет обнаружить. Ведь прежде чем идти в сражение, о котором уже было сказано выше, вместе с георгианами^{62} и другими христианами, к которым он примкнул, он приказал отчеканить монету, на одной стороне которой был изображен Гроб Господень, а на другой была сделана надпись: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа». Он приказал также украсить знамена и оружие знаком креста и с именем Распятого нанес двойное поражение – сарацинам и враждебным ему татарам. Услышав об этом, султан Вавилонии и подвластные ему агаряне, спешившие на помощь туркам, быстро отступили, обратившись в бегство, чтобы им самим не погибнуть плачевным образом в борьбе с враждебными им христианами» (Салимбене де Адам, с. 586–587).

Если Аргун и интересовался божественными чудесами, то это были алхимические практики буддистов, способствующие долголетию (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 126). Считается, что Аргун приостановил исламизацию монголов в Персии. Лично исповедуя буддизм, как и другие ильханы, он доверил основные государственные посты христианам и евреям. Это решение соответствовало имперским стратегемам. Реакция персидской бюрократии была крайне отрицательной. Не обошлось и без фантастических слухов. Набожные мусульмане утверждали, что Аргун вместе со своим министром финансов и главным советником, еврейским врачом Са'д-ад-довлэ^{63}, намеревался основать новую религию, заставить верующих перейти в «язычники», превратить Каабу в Мекке в храм идолов (что, по-видимому, означает превращение этого места в буддийский храм).

Монеты, о которых рассказали брату Салимбене, чеканились в Грузии, однако Гроб Господень не изображался ни на грузинских, ни на каких-либо еще монетах. На этих монетах есть крест на той же стороне, где и православная сентенция, а на обратной: «Каана / именем / Абаги / монета». Монеты со словами: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа» чеканил в конце XII в. Альфонс VIII Кастильский (1154–1214), позже эта надпись появилась на монетах крестоносцев, битых в Акре в 1251 г. («Отец и Сын и Дух Святой, Бог Единый»). Облик хулагуидских монет с легендой «Во имя Отца и Сына и Духа Святого. Бога единого», заимствован у крестоносцев Сирии. Первым такие монеты в Тифлисе начал выпускать ильхан Абага (именной чекан), продолжил Ахмад, а затем Аргун, Кейхату и Байду. При Газане в Грузии продолжался чекан с православной легендой и с именем Газана, однако это был чекан нового типа, и при царе Вахтанге III (видимо, в конце его правления) тип опять сменился, и вместо православной легенды появилась калима. При Ходабенде Мухаммаде уже была только калима (Консультация П. Н. Петрова).

Путеводитель по Святой Земле доминиканца Рикольдо де Монте Кроче († 1320, книга написана в 1309 г.) показывает, что в действительности религиозная жизнь в ильханате представляла собой более сложную картину. Миссионер странствовал по землям ильханов (от Триполи до Багдада), вступая в теологические споры с несторианами, яковитами, маронитами и мусульманами. Известно ему и о высоком статусе буддистов, и кажется, он не сомневается в магическом могуществе главы буддистов. «И да будет известно, что тартары почитают неких людей выше всех остальных в мире – бокситов^{64}, т. е. идолослужителей. И люди эти индийцы, они мудры, хорошо организованы и отличаются очень строгими нравами». Они владеют магическим искусством и предсказывают будущее. А главный из них способен летать, вернее, покоится, поднявшись над землей без всякой опоры. По словам брата Рикольдо, буддисты утверждают, что существует триста шестьдесят пять богов, другие же говорят о сотнях тысяч богов, но соглашаются в том, что первоначальный бог един. Себя они называют братьями христиан, говорят о сходстве обрядов и образа жизни, но Христа не ведают. Полагают, что их провинций не коснулся Ноев потоп, и что мир длится триста тысяч лет, о чем свидетельствуют обновленные в камне идолы каждую тысячу и десять тысяч лет. Тартары же называют себя народом Божьим, приводя в доказательство чудеса, ознаменовавшие их появление и бесчисленные победы^{65}. Утверждение об избранности (populum Dei) является искаженным переводом имперской доктрины о покровительстве Вечного Неба. По мысли брата Рикольда, католическим миссионерам надобно сначала изобличить буддийских жрецов, подобно тому как апостолы поступили с магами. И лишь тогда можно наставить монголов на путь спасения.

Сходные сведения о буддийском вероисповедании излагает патриарх армянской церкви Вардан, когда пишет о смерти ильхана Хулагу в 1265 г.: «Хотя горька была для него желчь смерти, но он испил ее не с радостью, как Господь и все уповающие на Него. Его обманывали астрологи и жрецы кумиров, называемых Шакьямуни, которые говорили, что Бог живет уже 3040 лет, и будет жить еще 35 туманов лет, а туман равняется десяти тысячам, и после того, говорят, сменит его другой Бог Мандрин (Майтрея). Тоннами назывались жрецы, которым он верил и по указаниям которых он шел или не шел на войну. Они уверили его, что он долго пробудет в этом теле; а когда состарится, то облечется в другое тело. Они заставили его построить кумирню для этих изображений (кумиров), и он ходил туда молиться; а они гадали ему, что только хотели. Пока мы ждали другого времени, вторичного с ним свидания и более близкого с ним знакомства, чтобы высказать ему что следует, и полагаясь на его доброту и расположение к христианам, надеялись указанием на какое-нибудь знамение Божие, склонить его в пользу христиан и смело выразить ему свое мнение [относительно жрецов], в учении которых он был воспитан, – он заболел. Эти жрецы, искушенные в обмане и гаданиях, умели заставлять говорить войлочные изображения и лошадей» (Вардан Аревелци, с. 22–23).

Монгольская кочевая орда, в восприятии брата Рикольда, противопоставлена оседлой жизни персов, ибо кочевники не обрабатывают землю, не сеют, не сажают деревья, не возводят дома.

Английский философ и дипломат Дэниел Норман анализирует книги Рикольдо де Монте Кроче в аспекте восприятия ислама христианскими писателями. Брат Рикольдо, непримиримый полемист, но проницательный наблюдатель, превозносил добрые дела мусульман «не для того, чтобы приводить мусульман в пример, но чтобы пристыдить христиан, которые не делают для религии жизни того, что отвергнутые делают для религии смерти». Он критиковал Коран за непоследовательность, не отдавая себе отчета в том, что и к Ветхому Завету можно применить столь же жесткий подход. Он выбирал точные сведения, но вне контекста, а его собственные беспорядочные, непродуманные тирады на самом деле не были эффективны в спорах с мусульманами[82]82
  Норман Д. Ислам в христианской мысли//Христиане и мусульмане: проблемы диалога. М., 2000. С. 275.


[Закрыть]. Из восприятия Д. Нормана выпало то обстоятельство, что сама возможность «полемического» странствия доминиканца была следствием религиозной политики монголов, поощрявших диспуты.

Завершу тему размышлениями А. М. Хазанова, который рисует картину почти фатальной неизбежности обращения кочевников в ислам. Фатальность достигается путем несложных построений. Монгольский имперский проект в Иране сводится автором к религиозному противостоянию монголов и мусульман. Первой антиисламской акцией монголов А. М. Хазанов полагает войну с исмаилитами. Напомню, что суннитский мир вел войну с исмаилитами с конца XI века, и облегченно вздохнул, когда монголам удалось захватить главные замки исмаилитов в Кухистане[83]83
  Ходжсон М. Дж. С. Орден ассассинов. Борьба ранних низаритов исмаилитов с исламским миром. СПб., 2004. С. 266–279.


[Закрыть]. Можно было бы говорить о конфронтации Империи и Халифата на уровне структур повседневности, в частности, о несовпадении стереотипов поведения. Но никаких антимусульманских запретов монголы не провозглашали. Напротив, была осуществлена попытка построить политическую систему, где религиозные институты отделены от государства, что, разумеется, было абсолютно неприемлемо для духовных лиц ислама. И последнее, Иран покорила не орда кочевников, а армия Монгольской империи.

«В Иране в первый период существования государства ильханов кочевники фактически считали себя военным лагерем в покоренной, но все же еще чуждой и враждебной стране. Подавляющее большинство населения в ней составляли мусульмане. Монголы в Иране начали с политики религиозной конфронтации. Они не только не были мусульманами, они были активными антимусульманами. Они воевали не только с исмаилитами, но в 1258 г. разрушили суннитский Багдадский халифат, а также вступили в борьбу с мамлюками за обладание Сирией. Монгольское завоевание на какое-то время укрепило позиции немусульманского меньшинства в Иране. Примечательно, что Хулагу был погребен в соответствии с тысячелетними языческими обрядами кочевников: в царской гробнице, вместе со своими сокровищами и человеческими жертвоприношениями. В то же время Хулагу и особенно Аргун покровительствовали буддизму; последний даже повелел возводить буддийские храмы и пригласить в Иран буддийских клириков из Индии. В то же время Хулагу и Аргун стремились к военному союзу с христианским Западом в своих войнах против мамлюков. Однако исламу хватило всего семидесяти лет, чтобы вновь стать государственной религией в Иране. В 1295 г. Газан-хан не только обратился в мусульманство лично; ему также удалось обратить в ислам свой двор и большую часть монголов в стране»[84]84
  Хазанов А. М. Распространение мировых религий в средневековых обществах кочевников евразийских степей//Хазанов А. М. Кочевники и внешний мир. СПб., 2008. С. 465.


[Закрыть].

Смелое и ничем не обоснованное утверждение о тотальной исламизации монголов сродни мусульманскому мифу о неизбежной победе Халифата. Что касается обращения двора Газана, то современник дает более скромную оценку событию: «В начале месяца ша'бана лета 694 (вторая половина 1295) Газан-хан со всеми эмирами в присутствии шейхзаде Садр-ад-дина Ибрахима Хамави признал единобожие (букв, "произнес тавхид"), и все они стали мусульманами» (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 164). Речь идет о ближайшем круге сподвижников царевича до обретения им высшей власти.

Видимо название этой главы – между Евангелием и Кораном – следовало дополнить еще одной системой координат: между Буддой и Ясой Чингис-хана.

Глава 7.
Утопия Иоанна Хильдесхаймского

Структурируя имперское пространство, монголы попытались разъединить политические и религиозные институты, однако нет уверенности, что этот план был адекватно воспринят местными элитами. Участие в праздничных курултаях мусульманских правоведов и шейхов, армянского и несторианского католикосов, патриарха яковитов, греческих и католических священников, а также правителей и наместников, символизировало начало эпохи имперской утопии. Религиозные лидеры являлись на курултай в традиционном облачении, а светские правители, будь то армянские или сельджукские князья, династы Фарса или Ширвана, для церемонии облачались в монгольский костюм. На чем держался этот политический спектакль? Видимо, не только на грубом принуждении. Тот, кто облачился в монгольский костюм, был интегрирован в имперские структуры (независимо от его вероисповедания). Имперский визуальный ряд обладал несомненной притягательностью.

Немецкий теолог, ученый муж и приор монастыря в Касселе (земля Гессен, Германия), Иоанн Хильдесхаймский († 1375), написал сочинение о том, как сложилась история восточных земель, откуда были родом евангельские волхвы. Ему удалось почти невозможное – легендарное повествование о трех волхвах он соединил с современной историей Персии, Индии и Аравии, но это была воображаемая история.

Конец XIII в. был временем активного продвижения генуэзских торговых колоний на территории Малой Азии и Ирана. С колониями были кровно связаны опорные базы орденских миссионеров[85]85
  После Марко Поло: Путешествия западных чужеземцев в страны Трех Индий / Пер. с лат. и староитал. яз., вступит, статья и прим. Я. М. Света. М., 1968. С. 56–57.


[Закрыть]. Западные христиане лицом к лицу столкнулись с восточными христианами, несторианами. Для Иоанна Хильдесхаймского несториане – предмет неизбывной ненависти. Из старого легендарного материала теолог творит новую реальность. Трудно сказать, где в книге Иоанна Хильдесхаймского проходит граница между явью и снами. Перед нами религиозная и политическая утопия сходная по своим задачам с отчетами мусульманских дипломатов, писавших о торжестве ислама в Золотой Орде.

«Татарский же государь по сию пору зовется в тех землях великим ханом и царем Тавриды, и во всем свете нет государя богаче и могущественнее, чем он. Ибо Господь в короткое время покорил ему все земли и царства, которые прогневали Его своими грехами. Ибо сей царь правит в тех землях, в коих прежде правили Навуходоносор, Дарий, Бальтазар, Арфахат, Асфер и римляне. Но татарский царь оказался весьма благосклонен к христианам, живущим в тех землях, и так продолжается доселе. Ныне же христианская вера, которая во всех сказанных странах была истреблена неверными, еретиками и несторианами, вновь расцветает стараниями августинцев, кармелитов и других учителей. Ибо богатые купцы из Ломбардии и других земель, живущие в тех краях или часто туда наезжающие, развозят братьев из сказанных орденов – кому какой орден полюбится – по разным странам и с помощью других купцов и добрых христиан строят им монастыри и щедро наделяют их всем необходимым. И сии купцы покупают в разных землях и странах маленьких мальчиков, знающих разные языки, и отдают их в монастыри, из коих те не могут никуда убежать, ни отпасть от их веры. Священники учат тех мальчиков по-латыни, толкуют им латинские книги, в коих содержится опровержение иудеев и еретиков, впавших в ложные мнения и заблуждения. И мальчики должны вытвердить все сии книги с изъяснениями, подобно как у нас дети учат наизусть школьные правила или грамматику Доната. И многие родители, из любви к Богу, присылают в те монастыри своих детей из отдаленных стран, и те не могут ни убежать, ни отпасть от веры, ибо они проданы в рабство и должны пребывать в оном навеки. Поэтому нищенствующие монахи имеют в тех землях много прекрасных проповедников и учителей, коих охотно слушают и кесарь, и многие цари, и простые люди.

Татарский же царь, правивший в 1360 году по Рождестве Христовом, был невзрачного вида, набожен и кроток и почитал бессмертного Бога. И он издал указ, да каждый человек в его землях и царствах живет по закону и вере, какие себе изберет, запрещая лишь почитать идолов, но только бессмертного Бога. Потому-то нищенствующие монахи столь многих людей, и в их числе – еретиков разной веры, привели к истинной Церкви, и удалось им убедить царя, чтобы он повелел перевести Библию на разные языки и наречия. И обо всех делах, что сотворил Бог через трех святых царей в йаспаровых царствах, подвластных татарскому царю, повелел сей последний читать за обедом и ужином и возблагодарил Бога за то, что Он избрал его правителем также и во всех царствах остальных царей; особенно же строго держался он правила перед обедом читать Benedicite, а после обеда – Gratias» (Иоанн Хильдесхаймский. XLIV).

А вот пример новейшей утопии. Ненаучен главный тезис христианских историков А. Пападакиса и прот. И. Мейендорфа, полагающих, что несторианские общины Ближнего Востока угасли, поскольку не признали первенство римского папы. Как будто уния с Римом спасла ливанских маронитов и киликийских армян. Царство церковного мифа построено на полном пренебрежении к структурам повседневности. На поверхность же выброшен пестрый набор малосущественных причин. Почему угасло азиатское христианство? Ключевыми факторами упадка авторы называют длительные гонения, географическую изоляцию и сокращение численности христиан (последнее является следствием, а не фактором[86]86
  Ср.: Шестопалец Д. В. Сведения арабских источников об исламизации христиан Ближнего Востока в XIII–XIV вв.//Проблемы историографии, источниковедения и истории Востока: Сб. науч. статей памяти проф. В. М. Бейлиса. Луганск, 2008. С. 151–161.


[Закрыть]). Далее следуют поразительные по своей наивности утверждения: «Центральноазиатские захватчики, многие из которых были язычниками, принимали ислам, а не христианство. Обстоятельство, которое вынуждало их к этому или по крайней мере способствовало такому выбору, заключалось в том, что, пробираясь на запад, в Персию, Месопотамию и на Ближний Восток, азиатские захватчики в первую очередь сталкивались с мусульманской политической силой. Ислам, как правило, был государственной религией. С этой точки зрения надежды христиан на обращение монголов, которые нередко возникали по ходу дел, скорее всего были напрасными, хотя некоторые монгольские лидеры и благоволили христианам. Наконец, следует подчеркнуть воинственный характер ислама»[87]87
  Пападакис А., Мейендорф И. Христианский Восток и возвышение папства: Церковь в 1071–1453 гг. М., 2010. С. 179.


[Закрыть]. В теологическом дискурсе мировая история предстает драматическим столкновением духовных концептов, а монголам отведена роль пассивных участников, которые поставлены перед выбором: христианство или ислам. Монгольский взгляд на мировую историю изложен во всемирной хронике Рашид-ад-дина, но церковных историков он не интересует. На мир они смотрят с подножья папского престола.

«В эпоху позднего Средневековья многим отделившимся христианским общинам Востока была уготована участь почти полного исчезновения, однако еще более тяжелые испытания пришлись на долю несторианской церкви. Если в начале XI века несториан можно было встретить повсюду к востоку от халифата – в Персии, Индии, Центральной Азии и Китае, – то к концу XV столетия от этих обширных поселений не осталось и следа. Как известно, именно отказ признать решения Третьего Вселенского собора в Эфесе (431) заставил несториан переселиться за пределы Римской империи, в Персию. Этот шаг должен был спасти их, освободив от преследований и вмешательства как со стороны Рима, так и со стороны Персии. В дальнейшем несторианам также предстояло пережить исламское вторжение, когда появилась необходимость перенести кафедру собственного католикоса из Селевкии-Ктесифона на Тигре в Багдад (ок. 775). Золотым веком несторианской церкви обычно считается эпоха Аббасидского халифата (750–1055). Свою миссионерскую деятельность им, конечно, пришлось развивать в восточном направлении, поскольку западная граница была для несториан по большей части закрыта. Сироязычные несторианские купцы, которые в то время освоили все крупные торговые пути, безусловно, играли важную роль в этой миссионерской экспансии. Благодаря своему энтузиазму и необычной энергии к 630 году они добрались уже до Китая. Различные источники, в том числе археологические, свидетельствуют о существовании несторианских общин в Китае и Туркестане вплоть до XIV века. В результате несториане стали самой многочисленной христианской общиной к востоку от Междуречья со множеством епархий в Центральной Азии и на Дальнем Востоке. На протяжении Средних веков они преобладали в Месопотамии и Персии. В этом нет ничего удивительного, ведь центром их миссионерской проповеди был Восток, а на территории государств крестоносцев несториан почти не было. Фактически все митрополичьи округа несторианской церкви, число которых приблизительно равнялось 25, включавшие в XII столетии 250 епархий, находились за пределами франкских владений[88]88
  Atiya A. S. History of Eastern Christianity. 1980. P. 266.


[Закрыть]. Как уже отмечалось, в дальнейшем несториан ожидала весьма печальная участь. К концу XIII века, после крушения Аббасидского халифата и возвышения Монгольской империи, признаки распада общины стали очевидны. (К тому времени прекратили свое существование знаменитые несторианские переводческие и медицинские школы). Эти важнейшие политические и военные катаклизмы напрямую затрагивали судьбу несториан – все описанные события неизбежно разворачивались на их землях. Хотя монгольские ханы-язычники еще не приняли ислам, вскоре это должно было совершиться. К 1300 году надежда на обращение монголов в христианство была окончательно утрачена. С другой стороны, тот факт, что несториане в прошлом нередко поддерживали монгольских захватчиков и сотрудничали с ними, вряд ли способствовал налаживанию отношений с местным мусульманским населением. Наоборот, когда обращенные в ислам монголы проявили жестокость по отношению к христианам, их примеру с радостью последовали арабы-мусульмане и курды»[89]89
  Пападакис А., Мейендорф И. Христианский Восток и возвышение папства: Церковь в 1071–1453 гг. М., 2010. С. 176–179.


[Закрыть].