Текст книги "Хан Узбек. Между империей и исламом"

Автор книги: Александр Юрченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Часть 7.
Монгольские ханы на европейских картах

Глава 1.
Изображение хана Узбека на морской карте Ангелино Дульцерта 1339 г.

На портолане^{135} Ангелино Дульцерта (Angelino Dulcert) 1339 г. имеется изображение золотоордынского хана Узбека (1312–1341). Оно расположено у края морской карты, и вследствие естественной потертости пергамена некоторые линии рисунка утрачены. Поэтому я вынужден обратиться к результатам исследования немецкой арабистки Сони Брентис, непосредственно изучавшей портолан Дульцерта. Ниже последует перевод интересующего нас фрагмента из статьи С. Брентис, где она сравнивает миниатюры Каталонского атласа 1375 г. с изображениями на портолане Дульцерта. Предпринятое ею сопоставление вполне правомерно, поскольку оба картографа принадлежат к одной школе о. Майорка.

Карта Дульцерта не является новостью для отечественной науки. В исследовании, посвященном портоланам, И. К. Фоменко ограничился кратким описанием карты: «На портолане 1339 г. каталонского мастера Анджелино де Далорто изображено всего три фигуры правителей, восседающих на тронах: в северной Африке правит "Царь Мели", на востоке "Царица Шеба" (Савская). А за Волгой, среди городов, над который развиваются флаги с Джучидской тамгой, присутствует внушительная фигура на троне, со скипетром в правой руке – "Император Узбек". В легенде близ Сарая говорится: "Здесь резиденция императора Северной страны Узбека, империя которого простирается до провинции Болгария на Западе, а на Востоке до Органциума (Ургенч)»[445]445
  Фоменко И. К. Образ мира на старинных портоланах. Причерноморье. Конец XIII–XIV в. М., 2007. С. 139.


[Закрыть]. Неясно, чем вызвано суждение о внушительности фигуры Узбека, которая на деле не превышает по размерам фигуру африканского царя. Анализа символов власти и сопоставления их с аналогичными символами на Каталонском атласе 1375 г. в книге И. К. Фоменко нет. Тем не менее, в обзоре источников по истории Улуса Джучи в третьем томе «Истории татар» сказано, что скрупулезный анализ карты братьев Пицигани и Каталонского атласа выполнен И. Г. Фоменко[446]446
  Измайлов И. Л., Волков И. В. Картографические источники//История татар с древнейших времен в семи томах. Т. III. Улус Джучи (Золотая Орда). XIII – середина XV в. Казань, 2009. С. 58.


[Закрыть]. Беглый обзор картографических материалов XIV в. (а в третьем томе «Истории татар» нет статьи, где бы анализировались карты как исторический источник) малопродуктивен. В частности, изображение хана Узбека так и не стало предметом исследования для тех, кто изучает историю Улуса Джучи.

Обращаясь к статье С. Брентис, первым делом обозначу наши расхождения. С. Брентис смотрит на карты XIV в. как на коллекцию случайных и пестрых элементов, а искусство картографа сводит к упорядочиванию письменных и устных сведений и адаптации визуальных символов, приходящих извне. В таком случае, изображение хана Узбека на портолане Дульцерта лишено исторической достоверности, это лишь проекция представлений картографа о том, как должен выглядеть монгольский хан в момент апофеоза своего могущества (отсюда трон с двойной подушкой, жезл, увенчанный лилией, корона). С позиции С. Брентис набор символов власти хана Узбека считан картографом с восточных миниатюр, где показаны царствующие особы в торжественных церемониях. Известно, что на тронах с двойными «подушками власти» сидят ильханы[447]447
  Миниатюра. Тебриз (?), Иран, начало XIV века. Saray-Alben (MS. Diez A. Fol. 71, f. 48). Berlin, Staatsbibliothek – Preussischer Kulturbesitz, Orientabteilung, cm.: Hoffmann B. Das Ilkhanat – Geschichte und Kultur Irans von der mongolischen Eroberung bis zum Ende der Ilkhanzeit (1120–1335)//Dschingis Khan und seine Erben. Das Weltreich der Mongolen. Boon, 2005. S. 262.


[Закрыть]. Кроме хана Узбека, на карте Дульцерта видим еще две фигуры: в Аравии – царицу Савскую, а в Африке – султана Мусу, правителя государства Мали в бассейне Нигера. Все трое сидят на двойных подушках и держат в руках одинаковые жезлы. Указывает ли что-нибудь в портрете хана Узбека на то, что он был мусульманином? На головах у хана и царицы короны, тогда как у султана Мусы – чалма. О причинах интереса картографа к названным, персонажам С. Брентис не задумывается, хотя из-за сходства символов власти вопрос напрашивается очевидным образом. Такой же подход характерный для искусствоведов, арабист С. Брентис демонстрируете на другом материале.

В географическом плане третья и четвертая панели Каталонского атласа 1375 г. полностью воспроизводят портолан Дульцерта, а пятая и шестая панели, где показаны Центральная Азия, Китай и Индия, являются новостью.

В Каталонском атласе, на мой взгляд, несколько уровней информации. Назову их, заранее согласившись с условным характером этой градации. Первый уровень – географический (части света: Европа, Азия, Африка; порты, города, острова, моря, реки, озера, горы); второй относится к политической географии (страны, фигуры правителей, символы власти, флаги над городами); третий, самый загадочный, это миниатюры (например «цари-волхвы», «торговый караван», «тангутский похоронный обряд», «пигмеи, сражающиеся с журавлями», «ловцы жемчуга в Персидском заливе», «слон с башней-городом на спине», «сирена в Южном море», «царица Савская»); четвертый – сакральная география (Иерусалим, представленный Храмом Гроба Господня, монастырь Святой Екатерины на Синае, Мекка как священный город мусульман, армянский монастырь на Иссык-Куле, Ноев ковчег, Вавилонская башня); пятый – футурология (на северо-востоке мира, за непроницаемой преградой расположено царство Гога и Магога, а в другом секторе Александр и Сатана, и, наконец, явление Славы Божьей). Элементы обретают место, а значит и смысл, в зависимости от уровня карты, к которому мы их отнесли (смею думать, что и картограф различал элементы по содержанию). Одно дело – флаги правящих династий, другое – фигуры правителей, и третье, скажем, три царя-волхва, следующие за вифлеемской звездой. В своей статье С. Брентис пишет о графическом обозначении рек, озер и гор и исследует истоки иконографии пятнистых лошадей, то есть занимается элементами первого и третьего уровня. Ни целостной композиции, ни замысла картографа она не видит.

Я полагаю, что Абрахам Креск, автор Каталонского атласа 1375 г., конструировал свою карту, опираясь, в первую очередь, на книги. Назову их. Это книга «О разнообразии мира» Марко Поло (1298), трактат армянского принца Гайтона «Соцветие историй земли Востока» (1307), донесение францисканца Одорика де Порденоне, совершившего путешествие в Китай в 1324–1326 гг., «Новая хроника, или История Флоренции» Джованни Виллани (1275–1348). Явные и скрытые цитаты из этих книг мы видим в самом атласе. Видимо, следует добавить к этому списку еще одну книгу[448]448
  Мартынюк А. В. Малоизвестные источники по исторической географии Восточной Европы XIV в.//Древняя Русь. Вопросы медиевистики. Тез. докл. участников V Международ. конф. «Комплексный подход в изучении Древней Руси». М., 2009. № 3 (37). С. 72–73.


[Закрыть], а также ряд текстов разведывательного и футурологического характера. О них мы можем судить лишь по отражению в атласе; скажем детальный портрет хана Джанибека – это разведывательная информация.

Что определяло иконографию тех или иных персонажей (на карте семнадцать правителей мира) – мне неведомо. Для С. Брентис же это предмет исследования. Ее занимает вопрос о визуализации образов трех азиатских правителей Каталонского атласа: золотоордынского хана Джанибека (Jambech), султана Рума (Turchia) и анонимного правителя Тебриза (Rey del Tauris), в котором она видит представителя династии Джалаиридов Увайса ибн Хасан Бузурга (1356–1374). На самом деле, это ильхан, на что указывает обширность его владений под флагами с красным квадратом на желтом фоне^{136}. Джалаириды не владели и десятой частью этой территории. Особое же внимание С. Брентис уделяет фигуре хана Узбека на портолане Дульцерта.

С. Брентис полагает, что картограф располагал сведениями о костюме, коронах, прическах, бородах, а также тронах и подушках названных персонажей. Все перечисленные детали, включая манеру сидения, встречаются, по ее мнению, на миниатюрах, а также на монетах, керамике, стеклянных и металлических изделиях, предметах из слоновой кости предшествующих исламских династий. Иными словами, визуальные образы Каталонского атласа заданы исламской иконографией. Предполагается, что перечисленные изобразительные материалы были доступны картографам и формировали их представление о чужеземных правителях.

Есть основания говорить о малоизученной практике тиражирования политических символов. Ни одного наглядного примера С. Брентис не приводит. Восполним этот пробел. Так, на Каталонском атласе 1375 г. во владениях мамлюков над Александрией развевается флаг с желтым полотнищем, на котором в черном круге видна белая фигура льва. Это флаг с гербом султана Байбарса (1260–1277). В коллекции Эрмитажа хранится стеклянная ваза, украшенная росписью цветными эмалями: по стенке, с наружной стороны шесть медальонов, в которых попеременно на красном и голубом фоне белой эмалью изображен лев – герб султана Байбарса[449]449
  Веселовский Н. И. Раскопки группы курганов у станицы Белореченской//Отчет Имп. археологической комиссии за 1896 год. СПб., 1899. С. 29. Рис. 154; Золотая Орда. История и культура. Автор концепции выставки М. Г. Крамаровский. СПб., 2005. С. 92, 238. Кат. 713; М. Г. Крамаровский полагает, что изделия из стекла с эмалями, в их числе и ваза с гербом султана Бейбераса, были предметом торговли с Египтом. По мнению Л. Э. Голубева, эта находка не может быть свидетельством импорта или военным трофеем, см.: Голубев Л. Э. Мамлюкские гербы из Прикубанья//Историко-археологический альманах. Армавир; М., 2002. Вып. 8.


[Закрыть]. Ниже идет полоса, содержащая арабскую надпись с титулатурой султана. Изображение султанского герба в виде льва встречается и на других предметах из стекла[450]450
  Atil Е. Renaissance of Islam. Art of the Mamluks. Washington, 1981. P. 128. № 46.


[Закрыть]. Вопрос о запаздывании на сто лет этого символа на карте 1375 г. не уместен, поскольку Абрахам Креск в данном случае следует портолану Дульцерта (1339 г.), который очевидно ориентируется на более раннюю карту.

На Каталонском атласе мамлюкский султан, правитель Египта, изображен с попугаем в руках. На вопрос – можно ли рассматривать эту птицу как знак власти, следует дать положительный ответ. В качестве аргумента выступают шелковые ткани XIV в., на которых вытканы попугаи и имя египетского султана. На черно-золотой парче с попугаями, в круглых клеймах на плечах птиц куфическими буквами изображено: на одном «Мухаммад», на другом – «Слава нашему султану, государю справедливому, мудрому Насир-ад-дину»[451]451
  Соболев H. H. Очерки по истории украшения тканей. M., 1934. С. 182–183.


[Закрыть]. Сегодня известны три куска шелка с попугаями, о котором писал Н. Н. Соболев. Они хранятся в сокровищницах церквей Богоматери в Данциге[452]452
  Aus dem Danziger Paramentenschatz. Nurnberg, 1958. Cat.l, s. 11.


[Закрыть] и Любеке[453]453
  Wardwell A. Pannitartarici: Eastern Islamie Silks Woven With Gold and Silver (13th and 14th centuries)//Islamic Art. III. 1988–1999, New York. P. 152, рис. 19.


[Закрыть]. Ткань из Берлинского музея Kunstgewerbemuseum первоначально также связана с сокровищницей церкви Богоматери в Берлине[454]454
  La Seta e La Sua Via. Ideazione e cura Maria Teresa Lucidi. Roma: Edizioni de Luca, 1994. Cat. 109.


[Закрыть]. В результате проведенного А. Уордвелл анализа технологических параметров этой ткани, основанного на исследовании характера кромок, комбинации волокон и состава металлического покрытия узорных утков, отличающихся от иранских шелков, было установлено, что шелк с попугаями был изготовлен в центральноазиатской ткацкой мастерской[455]455
  Wardwell A. Pannitartarici: Eastern Islamic Silks Woven With Gold and Silver (13th and 14th centuries)//Islamic Art. III. 1988–1999, New York. P. 101–102.


[Закрыть] (Консультация 3. В. Доде).

Такие ткани раздавались при каирском дворе на праздничных церемониях, либо вручались иноземным послам, то есть использовались для легитимации власти. В качестве дополнительного аргумента сошлюсь на эпизод из «Летописи царств и царей» каирского шейха Ибн ал-Фурата (ум. 1404), когда мамлюкский султан ал-Мансур Сайф ад-дин Кала'ун (1280–1290) отправил с посольством в Улус Джучи подарки: «200 кусков великолепной, лучшей белой александрийской материи с шитой каймой, из них 100 кусков с золотой каймой, [содержавшей] титулы султана, и 100 – с шелковой каймой, [содержавшей] также титулы [султана]» (Сборник материалов. Т. I. С. 266).

Вернемся к исследованию С. Брентис. Она отмечает анахронизм фигуры хана Джанибека (1342–1357) на атласе 1375 г., но объяснение этому обстоятельству не дает. С позиции иконографии единичного персонажа загадку Джанибека не раскрыть.

Следующий вопрос – о жезле с лилиями, который держит в руках хан Узбек (на портолане Дульцерта). По наблюдению В. В. Стасова над миниатюрами «Манассииной летописи», у русских и половцев имелся особый знак: копье с острием наверху, по сторонам которого возвышалась небольшая металлическая фигура в виде лилии. На древке под фигурой лилии видим кусок красной ткани. По мысли В. В. Стасова, родина этого значка – Азия, где «он существовал там издревле и до сих пор там существует у разных монголоидных народов. Так, в коллекции больших китайских лубочных картин с народным содержанием, полученной мною в 1902 г. из Порт-Артура, от шт.-кап. А. К. Антипова и принесенной мною в дар Имп. Публ. Библиотеке, находится несколько рисунков, со сценами из китайского театра, и здесь разные действующие лица, в старинных китайских костюмах, держат в руках подобные жезлы или копья с лилиями на конце^{137}. Что касается до древних времен, то об употреблении там таких орудий свидетельствуют железные фигуры, находимые иногда, при раскопках на Кавказе. <…> таким образом, с волжскими ли болгарами, или с другими азиатскими монголоидными племенами, но, без сомнения, и это орудие, в числе многих других, пришло сначала в страны Кавказа, на берега Азовского моря, а впоследствии перешло и на Балканский полуостров. Оно с течением времени появилось даже и в византийской архитектуре и церковной живописи, также со значением жезла или знамени. Так, на вершине иных византийских церквей IX века мы видим крест среди этой лилиеобразной фигуры. Точно также на некоторых византийских образах поздней эпохи мы его иногда видим в руках ангелов. В заключение заметим, что из сказанного выше выходит, между прочим, тот факт, что совершенно неосновательно и не заслуживает никакого доверия мнение тех исследователей, которые признавали лилиеобразную и полулунную фигуру около креста за символ победы христианства над магометанством[456]456
  Филимонов Г. Д. Значение луны под крестом//Сборник Общества древнерусского искусства при Московском публичном музее. М., 1886. С. 162. – Прим. В. В. Стасова.


[Закрыть]: эти фигуры существовали в Азии гораздо ранее христианства и магометанства»[457]457
  Стасов В. В. Миниатюры некоторых рукописей византийских, болгарских, русских, джагатайских и персидских. СПб., 1902. С. 73–74.


[Закрыть].

Коронованные правители на тронах и подушках С. Брентис^{138}

На карте Ангелино Дульцерта изображено нескольких князей, правивших в разных странах. В Западной Азии мы видим только одну фигуру – Узбека (1312–1340), который в то время правил Синей Ордой (Blue Horde) со столицей в Сарае. В надписи, расположенной на карте к югу от Каспийского моря, Дульцерт упоминает bon Sayt как правителя всей Персии. Под этим именем, скорее всего, скрывается ильхан Абу Саид (Аbu Sa'id), который правил этой страной с 1316 по 1335 гг. Автору Каталанского атласа известны три князя этого региона – один в Анатолии, один в Иране, и один в Кипчакской степи – соответственно, правитель Turchia, далее Rey del Tauris и Jani-beg (Джанибек, 1340–1357), давно умерший к тому времени правитель Синей Орды. Упоминание Rey del Tauris [«короля Тебриза»], возможно, отсылает к возрождению значения города Тебриза после того, как джалаирид Увайс ибн Хасан Бузург в 1358 г. изгнал оттуда наместника Золотой Орды (Golden Horde). И, тем не менее, видимо, автор Каталанской карты не особо интересовался различными тюркскими княжествами в Анатолии, равно как и православными правителями Византии и Трабзона. Его осведомленность о политической ситуации в Малой Азии, очевидно, не настолько точна и актуальна, по сравнению с тем, что знал Дульцерт 36 лет до него.

Напротив, оба картографа обладали особыми сведениями об одежде, коронах, стиле прически и бороды, тронах и подушках, использовавшихся князьями мусульманского мира. Автор Каталанского атласа по-разному изображает правителей разных стран. У Дульцерта хан Узбек облачен в ильханское одеяние, рукава которого на предплечьях украшены лентами тираз^{139}. Он сидит на троне с двойным пьедесталом и двойной подушкой. В правой руке Узбек держит жезл с лилиями; на левой его руке сидит сокол. Его волосы завитками ниспадают на плечи, а лицо скрывает короткая густая борода. На голове у него корона наподобие диадемы. Детали короны сложно различить из-за плохой сохранности карты. Сравнение с фатимидскими, аббасидскими, сельджукскими и ильханскими миниатюрами, монетами, керамикой, фресками и металлическими изделиями, на которых изображены правители на троне, показывает, что основные элементы визуального представления об Узбеке заимствованы из восточно-мусульманской иконографии[458]458
  Brentjes В. Die Sóhne Ismaels: Geschichte und Kultur der Araber. Leipzig, 1971. PI. 56; 97. Sotheby's Oriental Manuscripts and Miniatures. 1998. P. 54, pi. 41. Allan J. Metalwork Treasures from the Islamic Courts, with a contribution by F. maddison. Catalogue. Doha, Qatar: Museum of Islamic Art. 2002, pis. 4, 5, 6. Shepherd D. G. Saljuq Textiles: A Study in Iconography//The Art of the Saljuqs in Iran and Anatolia, Proceedings of a Symposium Held in Edinburgh in 1982. Costa Mesa, 1994, pi. 202.


[Закрыть]. Это особенно справедливо в отношении одеяний, трона, сокола и подушки.

Иконографический репертуар Каталанского атласа гораздо шире, чем репертуар карты Дульцерта. Три правителя в Анатолии, Тебризе и Сарае одеты по-разному, носят разные бороды и головные уборы и сидят в разных позах. Подушка и жилет^{140} Джанибека; головной убор, завитая в три косички борода, кафтан и жезл тюркского князя; ленты тираз на предплечье у всех трех правителей и их позы, включая расположение рук и ног – все эти элементы встречаются в изображениях правителей на монетах, керамике, металлических изделиях, предметах из слоновой кости и миниатюрах, созданных при различных династиях мусульманского мира[459]459
  Brentjes B. Die Sóhne Ismaels: Geschichte und Kultur der Araber. Leipzig, 1971. PI. 56; 97. Pope A. U., and Ph. Ackerman, ed. A Survey of Persian Art. London, 1938–1939. Vol. 10, pis. 639В, 641В, 707C, 773В; cp. с миниатюрами Demotte Shahnama in the Museum of Fine Arts. Boston. № 30.105.


[Закрыть]. Кафтан и завитая в три косички борода тюркского князя встречаются на изображениях ильханов и князей-Тимуридов, а шапка напоминает головные уборы туркменских правителей[460]460
  Andaloro M., ed. Federico e la Sicilia dalia terra alia corona, vol. 2, Arti figurative e arti suntuarie. Palermo, 1995. P. 41. «Shah Zar Enthroned», Great Ilkhanid Shahnama, probably Tabriz, 1330s. Arthur M. Sackler gallery, Smithsonian Institution, Washington DC. S1986.107. Lowry G. D. A Jeweler's Eye: Islamic Arts of the Book from the Verer Collection, with S. Nemazee. Washington, 1988. P. 83, color pi. 10.


[Закрыть]. В отличие от плоского головного убора тюркского князя^{141} на Каталанском атласе, в сельджукской иконографии чаще встречаются изображения правителей в высоких меховых шапках, шапках с короной или в короне с тремя зубцами[461]461
  См. фронтисписы рукописей Kitab al-Aghani, Millet Kdtdphanesi, Istanbul, и Kitab al-diryaq, Osterreichische Nationalbibliothek, A.F. 10, fol. la; Ettinghausen 2001. P. 261, pi. 434; Islamic Art 3 1988–89. PI. III, D.


[Закрыть]. Мне неизвестны изображения ильханов в плоских шапках, хотя подобные головные уборы видим на придворных и многочисленных племенных вождях. Эти плоские шапки имеют две формы. Первый тип отличается от плоской шапки правителя Рума (Turchia) на Каталанском атласе, поскольку поля вокруг шапки неразрывны и не разделяются на две половины. Другой тип, который можно встретить в рукописях «Шахнаме» первой половины XIV в., то есть в ильханскую и пост-ильханскую эпоху, весьма напоминает плоскую шапку Каталонского атласа^{142}. Головной убор тюркского князя похож на туркменскую шапку, встречающуюся на миниатюрах времени Ак-Коюнлу и Кара-Коюнлу[462]462
  Boston, Museum of Fine Arts, № 30.105. New York, Metropolitan Museum 34.24.1, 57.51.33.


[Закрыть].

Подушки в форме двух рулонов появляются на поздне-ильханских иллюстрациях к «Шахнаме»[463]463
  Pope A. U., and Ph. Ackerman, ed. A Survey of Persian Art. London, 1938–1939. Vol. 9, pis.; 511–554, 812–980: 837, 838.


[Закрыть]. Соколы и прочие хищные птицы часто сидят на руке всадника и хорошо знакомы нам по сасанидским охотничим сценам, но также и по изображениям тюркских князей[464]464
  Роре A. U., and Ph. Ackerman, 1938–1939. Vol. 12, pis. 981–1482: 1301C.


[Закрыть]. На двух морских картах появляется жезл, не типичный для мусульманских изображений правителей. Скипетры, оружие и прочие атрибуты власти чаще можно увидеть в руках у визирей и военачальников, чем у восседающих и пирующих князей. Скипетры с лилиями вообще не фигурируют в мусульманских изображениях князей, но, тем не менее, сами лилии иногда присутствуют на миниатюрах. Их можно, в частности, найти на покрывалах, накинутых на троны ильханских правителей еще не обращенных в ислам. Жезл тюркского принца на Каталанском атласе исключителен в двух отношениях. Он отличается от скипетров с лилиями прочих мусульманских правителей, изображенных на атласе. Аналогичный предмет встречается на немногочисленных мусульманских миниатюрах туркменского и тимуридского происхождения. По своей форме и положению он напоминает скипетр, который держит сидящий согдийский вельможа на настенном рисунке в Пенджикенте[465]465
  Azarpay G. Sogdian Painting: The Pictorial Epic in Oriental Art. Berkeley, 1981. P. III, fig. 48, pi. 29.


[Закрыть].

Отдельные элементы в изображении правителей Западной Азии сочетают в себе по большей части черты сельджукского и ильханского стилей. Впрочем, сидящая фигура правителя на пьедестале или подушке, лицом прямо к зрителю, появляется в мусульманском искусстве гораздо раньше. На монетах и серебряных блюдах IX–X вв. видим аббасидских халифов, буидских эмиров и газневидских султанов в тех же позах, что и у правителей на Каталанском атласе, хотя их короны, одежды и головные уборы отличаются по типу и стилю. Эти ранние мусульманские изображения правителей позволяют нам различить следы до-мусульманского происхождения в мусульманской иконографии князей. Сасанидские крылатые короны и сидящие мужские фигуры согдийских пиров являются двумя отправными точками для поздних мусульманских изображений[466]466
  Azarpay G. Sogdian Painting: 1981. Р. III, fig. 48, pi. 29. Pope A. U., and Ph. Ackerman, ed. A Survey of Persian Art. London, 1938–1939. Vol. 7, pis. 1–257: 208A; 214; 218. Pope and Ackerman, 1938–1939. Vol. 12, pis. 981–1482a, 1408b.


[Закрыть]. Отсюда протягиваются связи к буддийскому искусству Средней Азии и искусству западно-иранских поселенцев на Дону[467]467
  Das Altertum 35.2. 1989.


[Закрыть]. Сасанидская крылатая корона использовалась в Иране и Афганистане с IX по XI век для обозначения фигуры правителя[468]468
  Shepherd D. G. Banquet and Hunt in Medieval Islamic Iconography//Gatherings in Honor of Dorothy E. Miner. Baltimore: Walter Art Gallery, 1974. P. 81, pis. 3–4.


[Закрыть]. Во второй половине XI в. сельджуки ввели в обращение корону слегка изогнутой формы с тремя зубцами, которая, в конечном счете, по-видимому, восходит к древним тюркским головным уборам с тремя зубцами, которые обнаружены в сибирских погребениях. Иконография сидящих мужчин на фатимидских блюдах и изделиях из слоновой кости, хотя и была доступна картографам в Италии и на Майорке, но, очевидно, не оказала влияния на автора Каталонского атласа, поскольку он использует полупрофили и струящиеся одеяния. Кроме того, у мужчин на фатимидских произведениях искусства менее пышные волосы, чем у князей на Каталанском атласе. Однако портреты врачей, купцов, путешественников, философов и музыкантов, обнаруживаемые в научных трудах и «Макамах» ал-Харири в рукописях XIII века из Багдада, Мосула и, вероятно, других иракских городов, по-видимому, послужили отправной точкой для автора Каталанского атласа, где мы видим такие же широкие рукава длинных одежд, круглый вырез воротника и большие куски ткани^{143} на верхней части. Даже оттенки красного и зеленого, использовавшиеся на некоторых миниатюрах[469]469
  Ettinghausen R. La Peinture Arabe. Geneva, 1962. P. 45, 77, 79, 114.


[Закрыть], напоминают цвета одеяний правителя Тебриза и Джанибека^{144}.

Вероятность иранского или среднеазиатского происхождения большей части визуальных элементов, послуживших источником вдохновения для автора Каталонского атласа, подтверждается высокой шапкой с короной у царя страны Гогов и Магогов, а также балдахином, который поддерживает свита высоко над его головой[470]470
  Pope A. U., and Ph. Ackerman, ed. A Survey of Persian Art. London, 1938–1939. Vol. 5, pi. 830A.


[Закрыть]. Корона вокруг шапки, впрочем, не идентична пятиконечной короне ильханских и пост-ильханских миниатюр. Скорее, это единственная из корон на Каталонском атласе с тремя зубцами, которые напоминают листья лимонного дерева. Известное изображение Фридриха II (1194–1259), короля Сицилии, демонстрирует явное сходство с короной, предпочитаемой автором Каталонского атласа[471]471
  Das Staunen der Welt: das Morgeland und Friedrich II (1194–1250). Bilderhefte der Staatlichen Museen zu Berlin 77–78. Berlin, 1995: frontispiece and p. 83, entry 107.


[Закрыть]. Эта миниатюра, созданная в промежуток между 1258 и 1266 гг., расположена на фронтисписе книги о ловчих птицах, хранящейся в Ватиканской библиотеке. В то же время изображение сидящего короля говорит о глубоких иконографических различиях между портретом Фридриха и фигурами мусульманских правителей Западной Азии на Каталонском атласе.

Дульцерт, очевидно, имел доступ к конкретным и надежным сведениям о раскладе политических сил в Западной Азии. Он также располагал сведениям о том, как принято изображать правителей в этих культурах в отношении одеяний, поз, сидений и охотничьих животных. Автор Каталанского атласа гораздо хуже осведомлен о современном ему политическом положении в азиатских странах и, по-видимому, совсем не интересовался этим вопросом^{145}. И все же он проявил больше способностей к отображению культурных различий, чем Дульцерт. Автор атласа, очевидно, располагал более широким набором визуальных образцов, которые он отождествлял с конкретными странами. В результате культурные особенности разных регионов на Каталонском атласе подчеркнуты ярче, чем на карте Дульцерта. Поскольку портрет Узбека у Дульцерта сочетает характерные монгольские черты с греческими и итальянскими мотивами, такими как головной убор и борода, то и изображение политического пространства Западной Азии можно рассматривать как конструирование образа на основе разных и независимых друг от друга фрагментов. Напротив, фигуры западноазиатских правителей на Каталанском атласе, отражающие попытку передать местную культурную специфику, отчетливо свидетельствуют о передаче устоявшихся иконографических образцов. Поэтому их можно считать примерами трансляции визуальной информации. Сочетание элементов различных типов изображений «сидящих» (правителей и ученых) говорит как о развитом творческом воображении картографа, так и о его плохом знакомстве и понимании иконографических кодов и стилей, использовавшихся в доступных ему источниках.

Заключение

Подробное сравнение изображений рек, правителей и ездовых животных в западноазиатских секторах морской карты Дульцерта 1339 г. и Каталанского атласа 1375 г. с картами и другими предметами различных азиатских культур не оставляет сомнений в том, что европейские картографы располагали богатым репертуаром картографических и иконографических идей. Сочетая их, они создали сложную географическую и историческую картину известного им мира. В ходе этого творческого процесса они достигли уровня представлений, которые приблизились к реальному состоянию географии и общества Западной Азии XIV в., в отличие от старых латинских карт мира.

Можно выделить два основных процесса: 1) процесс визуализации письменной, счетной и, возможно, устной информации, и 2) процесс передачи, адаптации и обработки визуальной информации. Первый процесс прилагался по большей части к физическому пространству, тогда как второй задействовал политическую и религиозную сферы. Оба процесса являлись частью картографической практики, предпочитавшей лоскутный стиль систематическому подходу. Этот лоскутный стиль позволял сводить воедино компоненты разного происхождения, включая отрывки как конкретных, так и более абстрактных сведений из азиатских источников.

Появление профессиональной группы создателей морских карт способствовало формированию новых эстетических образцов визуализациии, которые были приняты каталанскими и прочими европейскими картографами, следовавших им на протяжении почти 150 лет. Хотя письменные, счетные и визуальные элементы азиатского происхождения являлись одной из составляющих этих образцов, некоторые элементы сохранили следы своего азиатского происхождения лишь формально, тогда как другие оставались практически без изменений.