Текст книги "Банкир"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Палочками? – засмеялась Алла.

– Да. Настоящими. Я украл их в ресторане.

Только палочками и теплым саке Каплан не ограничился – для создания нужной атмосферы выдал всем по японскому кимоно, а уселись они вокруг кушаний – на пол. Точнее – на татами, тонкие и жесткие коврики. От саке плавно перешли на коньяк с водкой, от рыбы с рисом – на шашлыки. Так что смяли японские обычаи и к вечеру плотно укрепились на Отечественных традициях. Застольная беседа текла непринужденно и легко, впрочем, не столько беседа, сколько безостановочный монолог Аарона Михайловича. Старый хирург, всю свою жизнь окруженный друзьями и сослуживцами, на пенсии оказался глубоко одинок. Годы работы научили его легко находить контакты с любыми людьми и, слушая его, даже Флин не дремал, хотя не понимал, скорее всего и половины того, о чем вещал Каплан.

Прощались уже когда на светлом и прозрачном небе засветилась желтоватая луна. Аарон Михайлович придержал Валентина и прошептал на ухо.

– Разрешите мне заметить, Валя, что у вас, наконец, появилась очаровательная спутница. Я очень рад за вас. Такие женщины могут принести в жизнь мужчины настоящее счастье.

– Мне всегда везло. – согласился Валентин.

глава 5. Бон вояж! – как говорят французы.

Во вторник вечером Флин улетал в Калмыкию. Он ещё сильно приволакивал правую ногу, но хорохорился и наотрез отказался отложить поездку хотя бы на несколько дней.

– Босс, чем скорее мы расплюемся с этим старым уродом, тем скорее, как я понимаю, мы начнем законную работу фирмы. Мне блевать хочется, как только я подумаю, что мы с этим уголовным ублюдком работаем в паре.

Уже в аэропорту Валентин начитал ему последние устные наставления для Сагана.

– Он мужик прекрасный, но неторопливый колоссальный лентяй, как все восточные люди. Нажми на него, чтобы он при тебе зарегистрировал торговую фирму. Диапазон деятельности должен быть достаточно широким. Международная торговля, валютные операции, чем больше будет возможностей для бизнеса, тем лучше. Саган сможет всё это провернуть быстро – он близкий родственник тамошнего Президента, а тот и сам бизнесмен не из последних.

– Я знаю. Он построил шахматную столицу. Нью-Васюки.

– Правильно. Устав новой фирмы привезешь с собой. Фирму он должен назвать "Степной орел", так я во всяком случае представлю её в Германии. Всё остальное подробно изложено в письме, не потеряй.

– Обижаешь. Теперь послушай меня. На нашу дачу я назначил круглосуточную охрану. При оружие. Михайлов Толик приведет ещё своего ротвейлера, в помощь Чарли.

– А это ещё зачем? – подивился Валентин.

– Да ты что, забыл какая сумма у тебя в хлипком железном ящике лежит?! И кто при ней останется, когда ты в Германию улетишь? Алла? Надежный, конечно сторож, только все-таки не забывай, как она у тебя попятила икону.

– Перестань.

– Перестал. Но не мешай и мне выполнять свою работу.

– Ты прав, прав. Позванивай мне, как пойдут дела. Лишнего Сагану не говори.

– А что лишнее?

– Во всяком случае про то, как в нас стреляли и пугали, говорить не надо. Саган человек спокойного образа жизни и такие конфликты не для него. Ну, иди – регистрацию твоего рейса объявили.

Флин кивнул, отвернулся и пошагал к стойке регистрации. Грубоватое прощание, но следовало учитывать, что Флин был начисто лишен даже тени сентиментальности.

Визу в Германию Валентин изловчился получить в четверг и в тот же день удалось купить билет на ночной авиарейс компании "Люфт Ганза". – до Франкфурта.

К обеду на дачу приехал охранник Михайлов с черным, жирным ротвейлером, которого пристроили у гаража, подальше от Чарли. Собаки разом возненавидели друг друга и рвались с цепей в жестокую схватку между собой. Кроме пса, Михайлов привез с собой крупнокалиберный дробовик и дюжину патронов, снаряженных картечью. Он был не молод, ленив и состоял членом охотничьего клуба, так что разрешение на оружие имел.

Прощальный обед с Аллой прошел отчего-то грустно. Вяло перебрасывались пустыми фразами и когда за Валентином на своей машине приехал его первый заместитель Дмитриев Петр Аркадьевич – простились сухо с бесстрастным поцелуем. Виноватым в этом был Валентин – он уже на столько сосредоточился в грядущих делах в Германии, что здесь, на даче, себя уже и не ощущал.

Дмитриев не был посвящен в предстоящую операцию с деньгами Старостина и не понимал, зачем Валентин летит в Германию, когда здесь полно дел в период раскрутки банка.

Когда выскочили на Московскую Кольцевую, Валентин взглянул на часы, убедился, что время ещё есть и сказал.

– Петр Аркадьевич, заскочим на минутку в банк. Хочу попрощаться.

Тот глянул испуганно.

– Как это понимать, Валентин Иванович?! Есть вариант, что вы не вернетесь?!

– Господь с вами, куда я денусь.

От Кольцевой до банка было не далеко и когда минут через двадцать Валентин вошел в операционный зал, то с неожиданной остротой почувствовал, что уезжать ему никуда не охота и как-то боязно оставлять даже на Дмитриева своё детище. Несколько холодный и строгий по своему интерьеру операционный зал казался ему родной, уютной квартирой, в которой прошла вся жизнь. Привычно стояли в двух коротких очередях клиенты, под недавно промытыми, блестящими листьями пальмы в кадушке сидел его второй заместитель Рокотов с двумя мужчинами, мерцали экраны компьютеров и Валентину казалось, что он слышит неуловимый шелест денег в руках своих служащих, хотя это была не более чем мистика.

Рокотов, едва приметив Валентина, тут же его окликнул.

– Валентин Иванович, можно вас на минутку. Нужна вся мощь вашего авторитета, чтоб растолковать кое-что нашим потенциальным клиентам.

Валентин быстро прошел к столу и присмотрелся к мужчинам. Оба сосредоточенные, в грубоватых простых костюмах с галстуками на клетчатых рубашках, одинаковые в своей внешней грубоватости и откровенным настороженным подозрением в глазах.

Рокотов уступил своё место в кресле, Валентин сел и спросил легко.

– Ну, господа, в чем проблема?

Проблемы, как таковой не оказалось. Фермеры просили кредит на строительство небольшого предприятия для переработки и консервирования овощей, выращиваемых на собственных полях в дальнем Подмосковье. Валентину желалось быть перед отъездом широким и добрым, он выслушал фермеров и сказал.

– Значит так ребята. С вашей просьбой реальней было бы обращаться в те банки, которые специализируются на сельском хозяйстве.

– Мы им не верим. – убежденно прозвучал ответ в два голоса.

– Хорошо. У вас есть документация на строительство консервного завода? Смета расходов?

– Всё есть. – один из мужчин подал толстую папку с тесемочками.

– Господин Рокотов объяснил вам наши условия кредита?

– Да. Нас это устраивает.

– Сколько вы хотите?

– Восемьсот тысяч. Лучше – миллион, конечно...

– Уложитесь?

– Попробуем. Строить будем своими семейными силами. Но материалы жуть как дорогие...И транспорт...

– Хорошо. Кредит вам оформят. Но – так. После получения первой части денег, мы вас, уж извините, будем проверять. Если на эти деньги вы будете покупать себе автомобили, или строить дачи – то выплаты будут пресечены. Буду яснее – кредит выдается целенаправленный, вы меня понимаете?

– Да куда уж больше....

– Буду ещё конкретней. Расчеты с вашими поставщиками банк берет на себя , за счет вашего кредита. Все остальные тонкости вам объяснит господин Рокотов.

Он отошел от фермеров с приятным ощущением того, что даже перед отъездом провернул какое-то нужное дело Он простился с каждым из своих служащих по очереди, ему дружно пожелали счастливого пути и столь же успешного возвращения и, кажется, это звучало искренне.

Строго говоря, Валентин не ожидал да и не надеялся на какую-то повышенную любовь к себе со стороны своих работников. Достаточно было уважения. И хорошего исполнения своих обязанностей на рабочем месте. Он драл с них три шкуры, что так то так, но и платил за работу более чем приличные деньги. Если его дружочек Генрих Эстрада устроил в своем банке нечто вроде патриархальных отношений между отцом хозяином и детьми служащими, то он, Рагозин, таких отношений не воспринимал. Как сказал, кажется, один из вождей революции Троцкий, между начальником и подчиненным должен сохраняться "пафос дистанции". Выспренняя чушь, конечно, пригодная для революционного Вождя и руководимых им темными массами. Но излишняя теплая дружба тоже опасна в отношениях – подобного рода теплая дружба неизбежно снижает уровень общей дисциплины, без которой разрушается весь сложный и тонкий механизм работы банка. Капитан корабля не даром живет в своей каюте и даже на обед в кают-компанию к своим офицерам выходит далеко не каждый день. Бога из себя корячить ни к чему, но и панибратство губительно. Он устраивал время от времени общее застолье в конференц-зале. Со спиртным и обильным столом, делал всем на Рождество и 10 февраля (день рождения банка) достаточно ценные подарки, но во время этих гулянок сам уходил после третьей рюмки, предоставляя служащим полную свободу веселья.. Не точно – уходил, поскольку побаивался пьяных признаний в любви, дружбе и уважении.

У него ещё хватило времени забежать в бухгалтерию, простится с персоналом сплошь состоящим из молодых женщин и здесь обстановка была уютной – между компьютерами и прочей оргтехники стоял электрический самовар, а рядом пачки чая и кофе. Но в порядок работы бухгалтерии Валентин никогда не вмешивался – здесь царствовала Надежда Ивановна Воронова, дама капризная и ревнивая к любому замечанию. Но работник – уникальный, перекупленный Валентином из Промышленного банка.

Время уже поджимало и Валентин покинул банк со странным чувством, будто разорвал какие-то связи с тем своим миром, без которого был одинок и беспомощен. До невозможности, до боли не хотелось никуда уезжать.

По дороге в аэропорт Шереметьево – 2 никаких прощальных наставлений своему вице-президенту Валентин не давал. Тот и так всё знал, а к тому же мог и обидеться, поскольку порой бывал капризен, как женщина. Говорили о канарейках и попугаях, разведением которых Дмитриев занимался страстно до самозабвения.

Вылет задержался по "техническим причинам" и от земли оторвались где-то около полуночи.

И в такой же кромешной темноте через два с небольшим часа приземлился во Франкфурте на Майне.

Аэропорт оказался громадным, но отлично организованным. Контроль на выходе – предельно тщательный и даже мелочный, до того что выворачивали карманы. Но это, как приметил Валентин, касалось в основном россиян. Римский рейс пропустили почти без досмотра. Дело объяснимое – боялись провоза наркотиков из Азии через Россию.

Оказалось, что до железнодорожного вокзала каждый час ходил рейсовый автобус, который и доставил Валентина прямо к кассам.

Уже в часы серенького рассвета Валентин на поезде вкатился в Мюнхен, в круглосуточном кафе при вокзале потянул время до семи часов местного времени (разница с Москвой в два часа), а потом по сотовому телефону позвонил Витьке Пономареву. "Труба" сработала. И на душе у него потеплело, когда старый друг выкрикнул радостно.

– Ты где, в Москве или у нас в Баварии?

– У тебя под боком. На вокзале.

– Пиво в кафе пьешь?

– Правильно. В пивнушке на площади – Пей и не сдвигайся с места! Я приеду через двадцать минут!

Валентин заказал литровую кружку пива – судя по остальным ранним посетителям здесь меньших доз не признавали. Он пристроился за столиком у витрины с видом на улицу и попробовал припомнить – началась ли его дружба с Витькой с первого класса школы или они уже ходили и в один детский сад, поскольку жили в одном доме. Но годы детского сада практически не оставили по себе никаких воспоминаний, зато ярким пятном отложилось в памяти время, когда в пятом и шестом классе он с Витькой лихо спекулировали антикварными и редкими книгами. Добывали их где могли, покупали в одном магазине и перекидывали к другому букинисту, кто давал дороже. Этот суетливый бизнес тем не менее обеспечивал им скромные гулянки с девушками, а однажды даже съездили в Ленинград, поучаствовать в "белых ночах". Витька был взбалмошен, во всём нетерпелив, но всегда надежен. Не убежал, когда шайка шпаны избивала Валентина, разрешая какой-то уже забытый конфликт – не убежал, хотя и мог убежать. Но предпочел вместе с другом попасть в больницу. Жаль, что уехал в Германию. Теперь бы его крепкое плечо не было лишним в банке "Паук".

Валентин не успел ополовинить высокую глиняную кружку , как возле бровки тротуара резко затормозил спортивный "Мерседес" ярко оранжевого цвета и Витька выскочил из салона. За шесть лет – вовсе не изменился. Всё такой же гриб боровичок, курносый, веселый с поводом и без повода, и в той же блатной кепке, в которой улетал из Москвы.

Он влетел в зал, подскочил к Валентину и молча, крепко обнял его за плечи. На прозрачных глазах Витьки блеснула слеза – он всегда был изрядно сентиментален. Сказал дрогнувшим голосом.

– Валя, я тебя не отпущу. Ты будешь жить здесь.

– Буду, буду. Возьми пива, о делах поговорим здесь.

– Да перестань! Моя Линда своя в доску! При ней можно обсуждать даже планы убийства канцлера Германии! Едем, она уже стол готовит.

Поехали.

Тонкая и хрупкая Линда категорически не соответствовала представлению Валентина о немецких женщинах. Со своей смуглой кожей она была бы похожа на осетинку, черкешенку, если б маленькую головку не венчала копна золотистых волос. И такая же, как у мужа, постоянная веселая и беспричинная улыбка на лице.

Изрядные странности были и в трехкомнатных апартаментах Витьки. Ничего немецкого! Никаких признаков чуждого быта, просто московская квартира где-нибудь в Замоскворечье. Валентин решил, что Линда пошла на такой интерьер только из горячей любви к своему славянскому супругу.

Уселись за стол, который был накрыт то ли под тяжелый завтрак, то ли под легкий обед. Возбужденный, как жеребенок на заре, Пономарев разлил по рюмкам родную водочку "Столичную", выпили за встречу и он сказал.

– Ну, кто будет первым давать отчет за прожитые года – ты или я?

– Ты. Я гость.

– О кей. Жизнь моя была бы здесь тоскливым кошмаром, если б не Линда. Работаю на фирме её папаши, начальником сбыта продукции, производим бытовые приборы.

– Это я знаю.

– Правильно, я тебе говорил по телефону. Общаюсь только с кругом своих – русских и евреев. Немцы нас избегают. Относятся к нам сравнительно сносно, поскольку терпеть не могут турков, югославов и сербов. Про албанцев и говорить нечего. Существование монотонное и скучное, поскольку для русского человека здесь чересчур много "орднунга", то бишь – порядка. Настоящая жизнь только в период отпуска, когда вырываемся в Париж, Лондон или куда-нибудь к морю. Дети растут и лопочут на двух языках, немецком и русском. Линду я тоже обучил ругаться матом. Вот, пожалуй, и всё.

Линда, уже в белом шелковом плаще, сказала от дверей по-русски.

– Я иду на работа.

– Иди и скажи отцу, что я взял за свой счет отпуск на три дня. Брат приехал.

– Хорошо. – ответила она с чем и исчезла.

– Что тебе ещё сказать, Валя. Жизнь здесь сравнительно спокойная, сытая, но без огонька. Вертеться тоже приходится. К примеру, за продуктами Линда ездит на другой конец города – там дешевле. Сему Лагутина помнишь?

– Туманно.

– Ага. Этот работы не ищет, языка не учит, дни проводит на диване и в пивных, живет на социальное пособие. Квартиру ему оплачивают, пособия хватает в целом, но трясется каждый день, поскольку эту подачку всё время грозятся урезать. Давай о себе.

– Я создал банк. Под именем "Паук"

– Банк?! Врешь! Такое стало возможным?!

– Не следишь, что у нас происходит. И приехал я к тебе, чтоб предложить участвовать в одной афере.

– Настоящей афере?! – глазенки Витьки разгорелись и он окончательно стал прежним.

Валентин неторопливо и обстоятельно изложил другу всю суть дела. Витька, как и прежде, всё схватывал на лету и тут же, безоговорочно, согласился со скользким предложением старого друга. Лишь спросил осторожно.

– Валя, но я персонально буду иметь с этого дела какой-то гешефт?

– Конечно. Положенный процент от суммы сделки.

– Шикарно! На открытие подставной фирмы уйдет недели три. Местные чиновники трудятся в замедленно, педантичном ритме. У твоего калмыка я якобы куплю партию бараньих шкур на указанную сумму. Твою валюту прокачаю через свою фирму и переброшу в Бельгию, а потом в какую-нибудь офшорную зону, в банк, где она и исчезнет, словно потонет. Это уже дело техники.

На обсуждение техники ушло ещё часа два, на чем, собственно говоря дела Валентина в Германии закончились и можно было возвращаться домой. Но куда там! У Виктора уже был составлен план культурных мероприятий по коварным соблазнам друга к жизни на Западе и он заявил.

– Сегодняшний день посвятим тому, что обойдем все пивные Мюнхена. А завтра поутру, на трезвую голову, сядем на машину и дерганем в Париж! Устроим шикарное путешествие по Франции! Бон вояж!

– Как это – в Париж?

– Так ведь у тебя виза шенгенская? Вот и прорвемся! Здесь ведь уже ликвидированы границы. Если у тебя есть деньги, заскочим в Монако и сможешь поиграть там в знаменитых казино. Если Линда за нами не увяжется, то я тебе подсуну подругу. Немка. Настоящая Брунгильда из саги о Нибелунгах. Врубаешься о чем речь?

– Врубаюсь – безнадежно ответил Валентин, безудержная энергия друга подавляла его с детства.

– Париж – это Париж! – ликовал Витька. – Немецкие города, по правде сказать, скучны до того, что скулы сводит.. А из Парижа мы дерганем в Мадрид! Оттуда в Марсель и на пароходе – в Венецию! Кто не был в Венеции, тот ни хрена в жизни не видел, Валя!

Валентин ответил тоскливо.

– Витька, у меня нет такого времени на туризм. Банк надо на ноги покрепче ставить. Мы ещё только родились, а на нас уже наехали, понимаешь?

– Тогда – только Париж. Суток для беглого осмотра хватит.

Валентин тяжело вздохнул и – согласился. С незначительной поправкой.

– Но в Мюнхене я хочу посмотреть ту пивную, откуда Адольф Гитлер начал свой путч.

Витька засмеялся.

– Валя! В Германии после войны было ликвидировано ВСЁ связанное с памятью о бесноватом фюрере! Никаких следов его пребывания не осталось! Нацистскую партию ликвидировали, а что касается коммунистов, приняли прекрасный закон "О профессиях" Знаешь в чем дело?

– Нет.

– Когда местные коммунисты с финансовой подпиткой СССР начали было набирать силу, то немцы справедливо решили – если эту партию объявить так же вне закона, то она в глазах населения попадет в разряд "мучеников", что опасно. И приняли закон, по которому, если ты хочешь быть коммунистом ради бога! Ходи на митинги, выступай и плати взносы. Но! Но тогда ты не имеешь права работать в государственных учреждениях, быть учителем и даже воспитательницей детского сада! И это сработало, коммунистическое движение, практически, сошло на "нет", не смотря на то, что советские коммунисты помогали немецким очень щедро. Как и другим своим товарищам по партии во всем мире. Понял, на кого мы работали в юности.

– Это я , как и все, знал давно.

– Немцы вообще после войны вели себя очень умно. В отличие от нас они не лелеяли воспоминаний о войне, не воспитывали молодежь на минувшей войне. Они всё постарались ЗАБЫТЬ и жить всей нацией с чистого листа. Жить дальше. Успехи, как видишь, на лицо. Маленькие группы нацистской молодежи настолько ничтожны, что в расчет их не принимают. Да говорят что фашисты и у нас дома появились?

– Появились. Но большей частью они себя фашистами официально не признают. Легальных очень мало.

– Дожили...

Около шести пришла с работы Линда, а ужинать пошли в пивную.

Тихое, домашнее заведение и конечно – сосиски с кислой капустой, тушеные свиные ножки плюс двенадцать сортов пива.

Вернулись домой и через полчаса совершенно неожиданно объявились двое полицейских. Ребята стройные, сытые, здоровенные, но предельно вежливые.

О чем-то поговорили, Витька предъявил им паспорт Валентина, который был осмотрен очень аккуратно. И так же аккуратно сличили лик владельца паспорта с его натуральным видом.

Извинились, откозыряли и ушли.

Витька сказал весело.

– Ты не обращай на это внимания. Тут свои порядки. Но – порядки! Вникаешь?

– Вникаю....

– Приглядывают за нами, русскими. – словно принимал всю вину за немецкий порядок на себя Витька. – Нехорошо наша братия себя здесь успела зарекомендовать. Не все, конечно, но...

– Да ясно всё. Не дергайся

... Коля Флин был встречен в Калмыкии с императорскими почестями. Точнее, наверное, с почестями, оказываемыми падишаху, большому баю, у которого несчётные стада баранов, табуны коней, гарем на пятьсот жён и сорок тысяч сабель верных кунаков.

Прямо у трапа самолета ему поднесли хрустальную рюмку водки и стакан кумыса, после чего Саган усадил именитого гостя в длинный, как трамвай, лимузин о шести дверях и сказал.

– Поедем в мою резиденцию, Николай. В городе нам делать нечего. Плохо в городе, воздуха нет.

Был Саган низкорослым, несколько корявым, но осанистым и на восточный манер – вальяжным мужчиной, словно бай или басмач, как уж будет угодно. Круглое лицо его украшали длинные усы. В лимузине, кроме шофера, оказались две миленькие девушки, которых Саган представил Флину в качестве его обслуги. Имена их Флин тут же забыл.

Письмо Валентина Саган прочитал уже в движении машины и сказал твердо.

– Я всё сделаю, о чем попросит Валя Рагозин. Нужны деньги – будут деньги. Нужна моя жизнь – пусть возьмет. Только я одного не понимаю. – он сосредоточенно примолк и, выдержав паузу, Флин спросил.

– Чего не понимаешь?

– Зачем Рагозин использует такую сложную схему в своей финансовой операции? Две фирмы, потом ещё одна... Ликвидация фирм. Можно все сделать проще.

– Ты знаешь как?

– Конечно. Разменять деньги на валюту здесь и контрабандой вывести их за рубеж.

– Опасно везти такую сумму. Это же около шести миллионов долларов.

– Ерунда. Есть много очень надежных путей. Чем сложнее схема, тем она слабей. Но пусть Рагозин делает так, как хочет.

Говорил он с легким акцентом, но слова выстраивал и выговаривал правильно.

Они вылетели в открытую до горизонта степь. Буйно зеленели и колыхались на ветру высокие травы, яркое солнце обрушивало зной, который набирал силу, казалось, с каждой минутой. Саган сказал хвастливо:

– Ты посмотри, как у нас хорошо весной! Воля! Иди, куда хочешь, скачи на коне куда хочешь... Летом, правда, здесь будет выжженная пустыня. Но всё равно лучше чем у вас в каменном мешке, в Москве.

С этими словами Саган достал из маленького бара бутылку водки и решительно предложил.

– Выпьем?

Выпили в машине.

Выпили и плотно закусили в особняке Сагана, который стоял в степи, словно оазис в пустыне.

Выпили... Все события, которые происходили в дальнейшем – Флин никогда не мог вспомнить в деталях. Он круглосуточно наедался и напивался до того, что обе его девушки относили его в постель на своих нежных руках. На мгновение трезвел, когда его погружали в прохладную воду бассейна при особняке Сагана и снова нырял в сказочное состояние полной отрешенности от всех забот. Кажется, он скакал при этом по степи то ли на коне, то ли на верблюде, курил папиросы заправленные опием, произносил речи в кругу местных бизнесменов – призывал их не бояться Москвы и смело налаживать совместный бизнес. Когда он стонал с мучительного перепоя и не мог заснуть, обе девушки его маленького гарема убаюкивали его протяжными народными песнями, слов которых он, натурально, не понимал, но – засыпал. На миг очнулся, когда Саган подсунул ему "трубу" и сказал.

– Будь трезвым! Босс из Германии звонит!

Так и оказалось. Валентин позвал.

– Басмач новоявленный, ты когда вылетаешь в Москву?!

– Не знаю...

– Саган сказал, что сделал уже всё что надо! Ты что, загулял по крупному?

– Да нет..

– Так вылетай после завтра! У меня тоже всё в порядке, дела идут! Значит послезавтра и встречаемся. Ты меня понял?!

– Конечно, босс. – заверил ничего не понявший Флин, за то вместо него всё понял Саган.

До самолета в Москву Флина доставили полумертвым и нагруженным двумя громадными сумками подарков. Нежно провели в салон самолета и заранее пристегнули ремнем к креслу. Стюардессам вручили подарок и наказали следить за данным пассажиром, как за младенцем.

Флин заснул ещё до взлета.

глава 6. Возвращение и новые проблемы

Ни в Париж, ни куда-нибудь ещё – съездить не удалось. Четыре дня Витька обивал пороги каких то учреждений, в вечером пятого дня вернулся домой и с тяжелым вздохом сказал предельно огорченным голосом.

– Валя, прости меня... Но с организацией фирмы у меня ничего не получается... И взятки давал и... В общем, я тебя подвел – Ну что ж, спокойно прореагировал Валентин. – Ты себя не кори. Я поищу другие пути.

Витька принялся торопливо оправдываться.

– Ты понимаешь, первым мне наотрез отказал тесть. Он никогда не рисковал и не только законопослушен, а просто ползает на коленках перед этим законом. А второе, едва я дернулся во всякие учреждения со своими намерениями, едва они теперь видят русского бизнесмена – их кондрашка хватает. Русские здесь изрядно замазались, всех считают за бандитов и мафию. Я, конечно, могу пробить фирму. Но на оформление и регистрацию уйдет полгода, а то и больше. Это тебя устроит?

– Нет. – всё так же спокойно возразил Валентин. – Но всё нормально. Даже так и должно быть. В бизнесе почти всегда не всё получается с первого старта.

– Но в Париж мы всё таки поедем, Валя!

– Не поедем, Витя. Проводи меня до ближайшего рейса на Москву.

Виктор принялся возмущаться, уговаривать друга на поездку, но тот был тверд в своем намерении улететь по причине, о которой Витька нет догадывался. Дело заключалось в том, что Валентин приметил, что уже с третьего дня жена Витьки, красавица Линда – откровенно тяготилась присутствием в квартире Валентина. Радушие первых двух дней сменилось холодностью и откровенной сухостью обращения – она едва цедила сквозь зубы даже в утренние приветствия. Все застолья с Витькой проходили вне её присутствия – Линда уходила из дому, или сидела у компьютера отрешенно от мужчин и откровенно демонстративно. Что ж, гостеприимство каждой нации имеет свои особенности. Во всяком случае, катится в такой атмосфере в компании с Линдой до Парижа не было никакого смысла.

При прощании Линда улыбалась и даже целовалась, но Валентин понимал, что встретится он с другом юности вновь не скоро, если встретится когда-нибудь ещё.

Уже перед началом регистрации в аэропорту Витька сказал, не глядя в лицо Валентина.

– Прости меня за всё. И меня, и Линду. Я понимаю, почему ты не поехал в Париж.

– Пустое. Прилетай в Москву.

– Ты обижен на меня, Валя? Скажи честно, как старому корифану.

– Честно?

– Конечно.

Валентин помолчал.

– Витька... Мне тебя очень жалко.

– Почему?!

– Ты живешь с женой стукачкой.

– Валя...

– Это так, Витя. В первый же день, как я приехал, вечером в твой дом пришла полиция с проверкой. Выводы делай сам, старый дружище.

Друг промямлил потеряно.

– Валя, тут такой порядок...

– Не надо. Давай обнимемся и – прощай. Жду в Москве.

Обнялись и – прощай.

Лайнер компании "Люфт Ганза" выдернул Валентина в ясное утреннее небо, и, пока он спал, – доставил под серый, холодный дождь аэропорта Шереметьево – 2. Но всё равно было радостно – дома!

Он миновал контроль и нашел такси, водителю которого сдал все оставшиеся немецкие марки, чем тот остался весьма удовлетворен.

Когда вышли на трассу Москва – Санкт – Петербург Валентин достал мобильник и прозвонил на сотовый Флина. Тот ответил сразу и Валентин спросил.

– Ты где?

– Еду из Внукова в наш банк.

– В банк не надо. Оставь такси на Кольцевой дороге возле кафе "Волна". Жди меня там.

Флин, с рожей до того распухшей, что и глаз не было видно – послушно стоял возле кафе и у ног его громоздились две огромные сумки. Он перебрался в такси Валентина, который сел рядом с ним на задние кресла, спросил коротко.

– Порядок?

– А как иначе? Саган мужик надежный.

– А у меня провал.

Флин подумал и ответил с улыбкой.

– Это к лучшему, шеф.

– Как понимать? – раздраженно спросил Валентин, а Флин отвел глаза в сторону и ответил негромко, чтоб не слышал таксист.

– Ты зря держишь меня за дурака. Даже не показал письмо, которое послал Сагану.

– Коля, ты – отвечаешь за безопасность. И отвечаешь ответственно. Другого на этом посту мне не надо.

– Я не собираюсь всю жизнь работать сторожем. – проворчал Флин – Я уже много прочел литературы по банковским делам и теперь кое что тоже соображаю.

– Вот как?! – удивился Валентин. – Это новость!

– Да, Валя. Ты используешь в этом деле очень старую и теперь ненадежную схему.

– Помолчи пока об этом. – Валентин указал глазами на таксиста, уши которого даже покраснели от напряжения, уж так он прислушивался к разговору. – Как тебя принимал Саган?

Флин застонал:

– Ох, они там усвоили наши традиции пьянства и, по моему, теперь даже обгоняют. Ни хрена не помню.

Они обменялись впечатлениями, касательно своих вылетов, а когда вкатились в рощу, Валентин тронул таксиста за плечо.

– Остановите здесь. Мы пойдем пешком. Я вас попрошу, наш багаж занесите на веранду дома, калитка будет открыта.

Он дал адрес своей дачи и вместе с Флином вышел из салона такси. Дождь уже кончился, с листвы деревьев ещё падали крупные капли и в воздухе завис тот густой, свежий аромат, который бывает только в весеннем лесу после освежающего дождя.

– Босс, – мрачновато заговорил Флин. – Всё это дело нужно прокрутить круче и проще. Эти рублевые миллионы надо обменять на валюту – здесь. Частями, в разных обменных пунктах. Хлопотно, но дня за два управимся. Потом в чемоданах и рюкзаках довезем валюту до Питера, а затем контрабандой вывезем их на катере в Эстонию – На каком катере?! – ошалел Рагозин. – В какую Эстонию?!

– Дай договорить. В Питере у меня живет старый дружок. Охотник, рыбак. Он занимался спекуляцией, для чего курсировал по ночам от Питера до берегов Эстонии. Оттуда тоже что-то привозил в Питер.

– А дальше что? – невесело засмеялся Валентин. – В Таллинне у нас никого нет. Мы там сгорим голубым пламенем, едва шевельнемся со своей валютой! Это же больше пяти миллионов!

– Из Эстонии несложно перебраться в Латвию.

– А в Латвии чем лучше?

– В Латвии, насколько я знаю, в большом банке работает твоя первая любовь, твоя первая женщина.

Валентин взглянул на него совершенно ошеломленно:

– Откуда ты это знаешь?!

– Ты сам мне это рассказал по пьянке. И ты звонишь ей на каждое Рождество. И прошлой весной она приезжала в Москву, но ты её никому не показывал. Свою первую женщину даже я никогда не забуду.

– Она работает в банке своего мужа! – выпалил Валентин. – Вряд ли именно я войду с ним в тесный контакт. Особенно для такой скользкой финансовой операции.