Текст книги "Банкир"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Милиция?! У меня тут мой хозяин, старик, заперся в спальне много часов назад! Не открывает, мы волнуемся!...Да, Старостин, это дом за рощей от дороги. Знаете?. .Так вы приедете? Ага.

Она положила трубку и подошла к бильярдному столу, Все лицо её было покрыты крупными каплями пота.

– Неужто помер, а?

Мастерским щелчком Чухонец загнал шар в лузу, а Марии не ответил. Ты приняла уже ненужное решение.

– Пойду, ещё постучу ему в двери.

Вера посмотрела на Чухонца испуганными глазами.

– Слушай, Володя, а если старик умер, а я здесь... Может я уйду?

– Это будет глупостью, Вера. Ты себя подставишь под подозрение. Замотают на допросах.

– А так – не замотают?!

– Нет. Скажешь, что есть, как пришла, что увидела и всё.

– А что мы с тобой.... Тоже говорить?

– Как хочешь.

– Ты скажешь?

– А что мне скрывать? Я холостой мужик, ты свободная женщина. Чего это мы такого незаконного делали?

– Послушай, Володя, тогда не говори, что я к нему приходила. Скажи, что я к тебе пришла. Ну, что мы... У нас отношения хорошие. Ведь менты наши – первые болтуны и трепачи в округе! Завтра все знать будут про меня и старика.

Чухонец посмотрел ей в глаза и произнес замедленно.

– Ты скажешь так. Ты позвонила мне в три часа. Вот на тот телефон, в бильярдной. Запишешь его сейчас где-нибудь. А трубку взял – папаша. В три часа или около того. Папаша был пьян, узнал тебя, видел тебя раньше вместе со мной. Он стал тебя зазывать к себе, говорил всякие гадости, обещал заплатить за любовь. Но ты пришла чтобы встретить меня, а дальше – всё как было Он тут же увидел, что Вера поняла не только его слова, но и их скрытую задачу. Но сказала просто.

– Хорошо, Володя. Я тебе помогу.

– А я помогу тебе. И твоим детишкам.

Запыхавшаяся от торопливости милиция явилась через десять минут. Лейтенант и двое рядовых. К встречающим они относились с пренебрежением людей, обличенных властью. Уверенно прошли на второй этаж и погрохотали для порядка кулаками по двери. Потом потребовали понятых, то есть Марию, Чухонца и Веру, кроме того им понадобился топор. Всё предоставили. Лейтенант, до этой своей службы, видимо был дровосеком – с дверью он справился за двадцать секунд. Вколол лезвие между косяком и обрезом двери, отжал, ударил и – вот вам и пейзаж... Затем приказал.

– Все стоять на месте!

А сам словно на цыпочках подошел к постели, наклонился над Старым, тронул рукой лоб и сообщил.

– Готов. Холодный уже..

Затем не сходя с места огляделся, кончиками пальцев поднял с ковра бутылку присмотрелся к этикетке и даже сорвался на фальцет от удивления.

– Господи, да что он пил?! Это же подпольная дешевая водка, у нас уж человек двадцать от неё подохли! Зачем, он же был богатый мужик!

Лейтенант опустил эту бутылку на прежнее место и присмотрелся к остальным бутылкам, затем поставил твердое заключение.

– Да тут и криминалистов вызывать не надо! Я это десять раз уже видел! Либо кровоизлияние в мозг, либо желудок сгорел!

Но криминалистов и экспертов вызвали, таков уж порядок. И – началась рутинная волынка.. Почти до утра. Фотографирование, осмотр тела судмедэкспертом, поиски отпечатков пальцев, опросы свидетелей и всё это было глубоко ненужной и глупой работой. Поскольку, как приметил Чухонец, все были категорически твердо убеждены, что Старостина уложила на повал суррогатная водка, от которой по всей России мужики дохли как мухи.

– Где они достают эту водяру? – подивился один из криминалистов.

А вот это уже другой вопрос, хотел ответить ему Чухонец, но благоразумно промолчал.

Он и Вера освободились от дачи показания первыми. Домой женщину Чухонец не отпустил, отвел к себе и они шептались, обнимались и урывками кое-как спали – до утра.

глава 15. Первый шаг в криминал

Во вторник не получилось съездить за сто километров под город Александров к спившемуся, но все ещё сохранявшему какой-то потенциал журналисту Воротникову. Пришлось отложить до среды. Но опять же навалилось столько работы, что Валентин освободился только в седьмом часу вечера. Хочешь не хочешь, а ехать надо было – завтра предстояло сражение с могучим банком "Сигма-МД" и хоть что-нибудь о возможностях, методах борьбы и боевой мощи противника узнать следовало.

Просить "Опель" у Флина Валентин не решился – тот свою драгоценную тачку только что три раза в день языком не вылизывал. Дал бы конечно, а вернее – сам бы напросился в поездку. Но Валентину не хотелось посвящать друга в эту сторону своих дел. Почему – он и сам не знал. Может интуитивно чувствовал, что досье на банк "Сигма", конечно же будет "черным", в известной степени опасным, а у Валентина и без того, после истории со шпионкой тетей Валей, в душе клубились смутные подозрения, что Флин (за его, Валентина, спиной) действует методами не всегда праведными. Хотя, следует признать, – эффективными по результатам.

Он взял банковский служебный "Москвич", машину средних достоинств, и выкатился из Москвы, когда солнце ещё не село.

С крейсерской скоростью около восьмидесяти пяти километров в час он достиг Александрова где-то за час с четвертью. Где найти кооперативный поселок "Энергия" ему подсказал первый встречный и ещё на десять километров проселочной дороги ушло ещё двенадцать минут.

Поселок "Энергия" состоял из одной улицы, вдоль которой тянулся длинный ряд домов разнокалиберных настолько, что по ним можно было составить себе представление о размежевании российского общества, о пропасти между излишним богатством и чрезмерной нищетой. Каменный дворцы с башенками соседствовали с такими хибарами, в которых уважающий себя бомж и тот не переночует. За одним забором сверкал гладью акватории бассейн, за другим стояла собачья будка, (Дом! Дача!) а весь участок ушел под картофельное поле. Вот так и живем.

Дом №42 оказался по правой стороне. Валентин зазевался, проехал мимо, но решил не разворачиваться, вышел из машины и пошел пешком. Он остановился у калитки ветхого забора и присмотрелся. Если в этом доме жил спившийся журналист, то, следовало отметить, что пока его дела не так уж плохи: хороший яблоневый сад, парник, двух этажный деревянный дом и в углу участка – банька.

Пока Валентин вел свои наблюдения, на крыльцо дома выскочила, а скорее вывалилась на ступеньки женщина в темном костюме, патлатая, в грубых ботинках и с большой сумкой в руках. Она отскочила от крыльца и визгливо закричала.

– Сволочь! Гадина! Чтоб ты сдох! Отольются тебе ещё наши слезы! Убью я тебя, паразита!

Дом – молчал. Женщине никто не ответил. Она отвернулась и, спотыкаясь, устремилась к калике. Валентин уже разглядел, что она остроноса и худа до измождения – в Освенциме не всякий был таким скелетом. Судя по всему от ярости она ничего вокруг не видела, пробилась сквозь калитку, вышагнула на дорогу и Валентин окликнул.

– Простите, вы не скажете где живет журналист Воротников?

Простейший вопрос оказался для неё таким ударом, что она едва с ног не слетела. Круто развернулась и обожгла Валентина огненным взором черных глаз.

– Воротников?! Вам нужна эта мразь?! В данную минуту он гонит самогонку вот в этом доме! Вы из милиции – арестуйте его! Посадите в тюрьму, хотя он и мой родной брат!

– Ну, что уж вы так – брата. – мягко укорил Валентин. – Он сильно пьян? Мне с ним поговорить надо.

– С ним – говорить? Да это уже не человек.! Он хуже свиньи! – она принялась охлопывать себя по бокам, вернее по карманам костюма, заглянула в сумку и едва не заплакала. – Я сигареты там оставила!

– Пойдемте к моей машине, я вам подарю пачку.

Она глянула на Валентина с жестким подозрением, но, видимо, была лютой курильщицей, жить без табака не могла и пошла за ним, всё ещё всхлипывая. Валентин открыл правую дверцу машины и сказал.

– Посидите, покурите, успокойтесь. Если хотите, у меня есть коньяк. Вам, я думаю, глоток не помешает.

– И всё то вы знаете! – с остатками неприязни к своему брату ответила она. – Немножко выпить можно. Вы из Москвы, да?

– Да.

Валентин вытащил из кейса походную фляжку коньяка. Она всегда была при нем и очень часто выручала, отвинтил крышку, которая служила и стаканчиком, а женщина выпила коньяк правильно – медленно, маленькими глоточками И сверх – естественно мгновенно, разом зарозовела, откинула голову на подзатыльник кресла, закрыла глаза, выпустила из ноздрей сигаретный дым и спросила.

– Как вас зовут?

– Валентин.

– А я – Катя. Так вот, Валентин, упаси вас бог, иметь какие-то дела с моим братом.

– Да что уж вы так, родная кровь, всё же.

– Родная кровь? Вы видели дом и участок, где он живет?

– Видел.

– Это мой дом! Там всё моё! Отец его завещал мне и своим трем внукам. Моим сыновьям! Мы сейчас просто погибаем. Дети ещё маленькие, болеют. Муж безработный, у меня зарплата мизерная. Мы думали, хотя бы он нам разрешил здесь огород разбить, яблони бы подкормили, может быть, кур завели, ведь как-то выживать надо?!

– Конечно. А брат не позволил?

– Выгнал меня, сволочь Он же и завещание отца украл. Гадина... А вы родная кровь! Осторожней с ним будьте.

– Да я, собственно говоря, хочу только купить у него один документ.

Она повернулась к нему с неожиданной резкостью.

– Документ? Какой?

– Ну, информация мне нужна кое о чем. Он же всё-таки был большим журналистом.

– Был. Какая информация? Вы извините, что я так нагло. Я у него ещё два года назад помощницей была. На компьютере работать его обучала. Информации у него до черта. Он собирает её всё время. Даже сейчас, когда она ему и не нужна. И есть такая информация, за которую можно получить миллионы или пулю в лоб – Вы серьезно говорите?

– Налейте ещё стаканчик и будем говорить серьезно.

Второй стаканчик влился в неё так же неторопливо и опять же дал неожиданную реакцию – она выпрямилась, поправила волосы и сказала спокойно.

– У меня хорошая память. Я могу вам помочь.

Терять Валентину было нечего и он проговорил внушительно.

– Мне нужно досье на банк "Сигма-МД".

Она сосредоточилась, прищурилась, ответила медленно.

– Есть такое... Не даст. И не продаст.

– Почему?

– Потому, что дурак. И трус. Но на многие банки у него много "черной информации" накопилось. И из-за этой информации его пару раз били, если не до смерти, то до койки в больнице. Последний раз полгода лежал.

– Я ему хорошо заплачу.

– Нет. Он скажет, что убил все файлы. Вообще наврет, что сжег компьютер.

– А это не так?

– Конечно не так. – она внимательно смотрела в глаза Валентина. Но... Но если вы мне заплатите сто долларов, я научу вас, как можно получить этот файл с банком "Сигма-МД". У вас есть с собой чистый дискет?

– Есть.

– А сто долларов уж наверняка?

– Найдем.

– Тогда слушайте внимательно. Часам к одиннадцати Витька нажрется до полной отключки. Абсолютной, поверьте мне. Его можно ногами пинать, свечкой палить – не очнется. Задняя дверь на кухню запирается на хлипкий запор толкнете её ладошкой и войдете в дом. Тут же лестница на второй этаж, в мезонин. Подниметесь. Там всего одна комната.

– Подождите, Катя, но это же...

– Не прерывай. Я тебе помогаю, как могу. А уж твое дело решения принимать. На втором этаже, значит, на столе стоит компьютер старой модели. Триста восемьдесят шестой. Включишь его. Войдешь в Виндоуз... Ты, конечно, компьютер сечешь?

– Да, конечно – Хорошо. Дайте ручку и чистую бумагу.

Валентин подал ей блокнот и гелиевую ручку и при этом плохо соображал, к чему ведет речь эта изможденная и ожесточенная жизнью женщина.

– Та программа в которой у него файлы по банкам – засекречена. Я напишу вам шифр "ключа". А потом щелкаете – в "меню файлов – открыть" и они все у вас вывалятся. Каждый документ так и назван по имени банка. Найдете сразу. Скопируете на свой дискет, ну а как выйти из программы сами знаете.

Она закончила писать в блокноте Валентина буквы и цифры, прижала блокнот к груди и произнесла очень тихо.

– Не сердитесь на меня... Сто долларов.

Валентин полез за бумажником, одновременно предложив.

– Послушайте, Катя, если вы сами возьметесь за эту работу, я заплачу вам втрое. За "ключ" сто и триста за работу.

Она ответила без колебаний.

– Я не могу. По времени. Мне надо быть через час на очень важной встрече. От неё зависит, не переменится ли, не наладиться ли, наконец, вся наша жизнь в семье. Простите меня.

Они обменялись – сто долларов на блокнот. Валентин улыбнулся.

– Спасибо, Катя, только я не уверен, что справлюсь с такой воровской работой.

– Если есть в том запредельная нужда, то справитесь...Да, должна предупредить, что у этого дурака есть ружье. Пусть это вас особо не волнует, поскольку неизвестно еще, стреляет ли это ружье. Но знать вы об этом должны. Он будет валяться пьяным на первом этаже. Возле самогонного аппарата. Это угловая комната.

Валентин ещё не принял решения – меньше всего в жизни его привлекали подвиг на уголовной почве:

– Знаете, Катя, я много имел дела с алкоголиками. Как говорится, сон пьянчуги неровен, лихорадочен и чуток. Он может проснуться в любой момент Но, Витя! Конечно надо принимать во внимание случайность. Но ты же здоровый мужик, а там – она ткнула пальцем в направлении дома. – Спившийся, дрожащий хиляк. Он своего ружья и в руках не удержит, не то что стрелять. Жди одиннадцати часов и вперед. Да! Свет нигде не зажигай – на огонек к нему могут друзья алконавты прибежать. Поднимайся на ощупь, а возле компьютера стоит маленькая лампа. Поставь её на пол и включай. Только шторами окна занавесь, они очень плотные.

– А может мы завтра встретимся и проведем эту операцию? Я вас привезу и увезу.

Катя перекосила рот в насмешливой улыбке.

– Валя, да будь же ты мужиком! Я вот тоже порядочную, интеллигентную девушку с принципами из себя корчила, а видишь, к чему пришла?! Мне чуть за тридцать, а выгляжу, как старая калоша! А почему? Потому, что когда надо было дать сволочи в морду,. я вела культурные переговоры. И в морду били меня!

– Катя, одно дело конфликты, тут допустима свобода приемов обороны и нападения. А другое – просто воровство.

– Так оставь ему на столе в кухне двести долларов! И пошел он к чертовой матери!

Возражать этой беспощадной логике было невозможно. Катя притушила окурок в пепельнице, лукаво подмигнула и толкнула дверцу машины:

– Удачи тебе... Начинающий уголовник.

– И тебе того же.

В зеркале обратного вида он видел, как она быстро пошла по дороге, на ходу плюнула на калитку ненавистного дома брата и вскоре вышла из зоны обзора.

Валентин взглянул на часы – и девяти ещё не было. А поскольку он решил (еще не решился!) начинать преступление не раньше полуночи, то следовало как-то убить три часа. Впрочем, в этом не было проблемы – в его кейсе лежала стопка документов, которые требовали срочной обработки. Он развернул машину, выехал из поселка и остановился на опушке умирающей рощи – какие химикаты на неё обрушились, какую дрянь несли отравленные грунтовые воды – неизвестно, но роща стояла почти голой, без листвы, корявой и страшной.

Валентин включил свет в салоне, поудобней откинул кресло и взялся за документы. И, как всегда за работой, время полетело с пугающей скоростью.

За четверть часа до полуночи он нашел в кейсе чистую дискету уложил документы и сунул кейс под сиденья. В "бардачке" обнаружил маленький фонарик, запер машину и двинулся по улице поселка как раз в тот момент, когда зажглись очень скудные фонари на столбах. Было очень тихо и безлюдно, только откуда-то очень издалека доносилось горластое и неслаженное, явно пьяное пение, да изредка перелаивались собаки.

Калитка оказалась запертой на крючок с внутренней стороны и прошел сквозь неё Валентин без всяких задержек. Дом перед ним стоял мрачный и тяжелый, ни в одном окне света не было. Валентин обошел дом по задам и узкую дверь увидел сразу. Он собрался было "стукнуть в неё ладошкой", но оказалась, что она вообще не заперта, стоит приоткрытой. Он шагнул через порог и в нос тут же ударил тяжелый кислый запах – всё правильно, производство самогона и должно сопровождаться подобными ароматами. Никакого шевеления, никаких звуков внутри дома Валентин не уловил На секунду Валентин включил фонарик, поймал лучом ступеньки лестнице, а по ней уже поднимался на ощупь.

Мезонин представлял из себя большую комнату, совершенно пустую, только в углу у широкого окна стоял стол, а на нем компьютер давно устаревшей модели.. Всё это можно было разглядеть в блеклом свете, проникающим через окно Валентин поразился собственной выдержке и спокойствию, получалось, что в генах его заложено было предрасположение к воровству и, сложись жизнь в иных условиях, трудился бы он сейчас на лесоповале.

Лампа оказалась на месте, Валентин поставил её на пол и включил. Света было достаточно, чтоб разглядеть панель управления, хотя Валентин мог работать на неё и "вслепую"

Загружалась старая машина долго Экран монитора то вспыхивал, то намертво угасал и Валентин уже начал опасаться, что машина не вообще не работает. Но нет – выбросила наконец на синий фон Нортон Комендер и Валентин положил перед собой блокнот с шифром "ключа"

За две минуты удалось добраться до нужной программы и когда Валентин вошел в файл, названный "БАНКИ", то чуть не упал со стула. Из было здесь штук двести – банков российских и зарубежных. От могучего отечественного Центробанка, до совершенно неведомых, с длинными вычурными названиями и с таким малым количеством килобайт, что вся информация о них умещалась бы (через принтер) в несколько строк на бумаге. "Паука" и тех, что банков, что повыскакивали за последний год не было. Зато информация по банку "Сигма-МД" была очень объемной, дай бог, чтоб хватило емкости дискеты. Копировал компьютер очень медленно, с треском, рычанием и даже воем в глубинах своей электронной системы. Но всё же управился и выбросил запрос: "ПОВТОРИТЬ?"

Не надо. НА всякий случай, Валентин проверил запись, всё оказалось в порядке и он вытащил дискету из аппарата. И отметил, что хотя работал вроде бы спокойно, но мокрая рубашка прилипла к спине.

В тот момент, когда он положил возле компьютера двести долларов и выключил лампу – под окном неожиданно раздались громкие голоса, точнее пьяные вопли.

– Витька! Принимай гостей, хватит дрыхать! Чего свет то наверху потушил, мы же тебя засекли! Сколько самогона сегодня выгнал?!

И Валентин понял, что он забыл задернуть плотные шторы на окне, а пьяная компания именно и пришла на этот "огонек" Он осторожно заглянул вниз – на лужайке можно было различить четыре мужские фигуры, а крики становились всё настойчивей.

– Чего прячешься, охламон! Мы же видели, что ты не спишь! Ладно, Витка, мы тебя штурмом возьмем! Вперед, мужики!

Валентин метнулся к лестнице и уже начал спускаться, когда оказалось, что штурм осуществлялся именно через эту дверь – парадным входом пьянь ходить в гости считала для себя зазорным.

Он шарахнулся назад, в мезонин и тут же под его ногами прозвучал голос нового тембра.

– Куда ломитесь, рвань?! Надоели вы мне, нахлебники и прихлебатели! Пошли вон. Вон! У меня ружье в руках, сейчас из жопы дуршлаг сделаю.

Вот так – хозяин проснулся и вооружился, а все выходы блокированы: под окнами торчали двое, а вторая пара вела переговоры возле кухни у лестницы внизу.

– Да ты что, Витек, мы ж к тебе по хорошему.

– Виктор Павлович, мы вас очень уважаем, не думай, что мы какие халявщики и у нас пара пузырей есть1

– Вон я, сказал! Сплю я!

– Чего врать – то?! Мы ж видели, ты в мезонине минуту назад свет потушил, как нас услышал Вот это уже становилось по настоящему опасным пьяный хозяин с ружьем в руках получал указания на возможного грабителя и его местонахождение. Вопрос – насколько он пьян.

– Кончай болтать! – сипло выкрикнул Поликарпов. – Я в мезонин уж года два как не поднимался! Валите отсюда. И тут же самый смышленый завизжал.

– Так значит у тебя там воры, Виталик! Мы сейчас проверим!

Положение казалось совершенно безвыходным и могло кончится весьма и весьма плохо – давно известно, как беспощадно расправляются с ворами русские мужики из глубинки Росси. В голову никому не придет кликнуть милицию – бьют смертным боем в усладу своей разгулявшейся пьяной души, а потом, живой или уже околел, отволокут в канаву и бросят.

Атакующие уже гремели сапогами по лестнице. Валентин дернулся к окну и с облегчением обнаружил, что штурмовая группа допустила ошибку – пара, которая до того стояла под окном, тоже убежала на зады, к узким дверям на кухню, уж очень им всем хотелось поймать вора. А может – услужить хлебосольному хозяину дома.

Валентин быстро распахнул окно и глянул вниз – до земли метров пять прямо до бетонной отмостки. Но времени для оценки опасности не было. Валентин перекинул тело через узкий подоконник, повис на руках, оттолкнулся и полетел вниз. Приземлился как раз на обрезе бетона – ноги ударились в мягкую землю, а руки – в бетон отмостки. Ни одна кость ни хрустнула, сухожилия не взвыли от боли, но он продолжал стоять кверху задом из тактических соображений – бежать сразу нельзя. Где-то рядом, у открытого, скорее всего, окна стоит пьяный человек с ружьем в руках Над головой Валентина вспыхнул яркий свет. Штурмовики ворвались в мезонин и включили люстру под потолком. А через секунду раздался ликующий до невозможности вопль.

– Витька, да у тебя тут двести долларов лежит, а ты говоришь два года сюда не ходил! Забыл про баксы что ли?

– Какие двести долларов?! – прозвучало чуть слева и почти возле уха Валентина, а он едва удержался от смеха: "Ничего, дружище, ничего бывший корифей русской журналистики. Сейчас поднимаешься наверх, обнаружишь теплый компьютер, обнаружишь баксы и быть может что-то и поймешь. Быть может даже сумеешь определить, какой файл у тебя сперли"

Валентин выждал ещё секунд десять, а потом побежал к калитке. Но видимо либо он сделал какую-то ошибку, либо до Поликарпова ещё не дошел смысл криков с мезонина. До калитки оставалось шагов десять, когда за спиной Валентина ахнул выстрел. Точнее – выстрел прозвучал одновременно с резкой колющей болью в запястье левой руки и левом боку одновременно. Почти тут же грохнул второй залп – из второго ствола ружья, но этот никаких ощущений Валентину не подарил, а он был уже за калиткой и на предельной скорости, какую только мог развить,. мчался по дороге к своей машине.

Не подвела, завелась разом и первые несколько минут Валентин гнал её не разбирая дороги, лишь бы уйти подальше. И даже не удивился, когда в свет его фар попал синий щит с указателем направлений – его вынесло точно на Ярославскую трассу, то есть прямо к Москве. Острой боли от ранения не было ни в боку со спины, ни левом запястье, однако рука кровоточила сильно.

Валентин прижал машину к бровке, остановился, нашел в кейсе автомобильные перчатки и натянул их на руки. С раной на боку в таких условиях ничего поделать было нельзя – тоже, видимо застряло под шкурой несколько дробинок. Так что спасибо, тебе бывший журналист, что не стрелял жаканом, разрывной пулей. А если б попал, скажем в хребет?!

Валентин отогнал от себя мрачные предположения и принялся прикидывать, как ему не достигая Москвы, найти поворот на трассу к своей зимней дачи. Иначе бы получилась лишняя петля, километров в сорок. Он вовремя вспомнил про третье транспортное кольцо вокруг столицы и достиг его минут за тридцать.

Еще такое же время потребовалось до того, как он подкатился к своим воротам, за которыми тут же послышался лай Маугли.

Все окна дома были освещены, а Флин уже бежал от крыльца, распахнул ворота, выкрикнул нервно.

– Где тебя черти носят? Позвонить не мог?

Валентин остановил машину посреди двора, вылез из салона и спросил.

– Как ты думаешь, Аарон Михайлович ещё не спит?

– А в чем дело?!

– Подстрелили меня дробью. Как гуся. Из спины, по моему, кровь хлещет.

Со второго этажа, из окна спальни послышался крики Аллы.

– Опять ранили?! Ну, с тобой не соскучишься!

– Позвони быстро старику Аарону. Если с третьего гудка не подымет трубку – отключись Аарон Михайлович поднял трубку с первого гудка. И сказал, что придет с саквояжем полевого хирурга сам, поскольку у него бессонница, болит голова и следует прогуляться.

К тому моменту, когда он объявился в гостиной, Флин с Аллой уже содрали с Валентина куртку, пиджак и рубашку и успели смыть кровь со спины и руки водкой, от чего Валентин завыл, как подстреленный волк..

– Однако, забавно! – весело сказал хирург. – Я и представить себе не мог, что профессия банкира столь динамична и изобилует постоянными приключениями!

Характер ранения он определил тут же.

– Дробь, мой дорогой. Возможно отравление свинцом. Примем меры. Потерпи, буду выдергивать их одну за другой.

Всего он надергал из бока и руки семь дробинок. Мелких, для человека на расстояние стрельбы в двадцать метров почти безопасных, если не в глаз. Приходилось признать, что журналист Поликарпов оказался гуманным человеком.

Алла спросила Аарона Михайловича озабоченно.

– Что ему давать для профилактики?

– Водочку, конечно, медсестра! Внутрь, разумеется и исключительно только из холодильника, запотевшую!

"Запотевшую" поставили на стол и, поскольку Валентин подчеркнуто не собирался рассказывать ничего о своих приключениях, то компания тактично не задавал никаких вопросов.

Аарон Михайлович с удовольствием просмаковал первую рюмку водки и спросил с любопытством.

– Скажите, Валя, как вы лично предполагаете, Аарон Михайлович Каплан не станет вашим частным хирургом постоянного обслуживания? Кто будет следующим подстреленным? Флин или Алла?

– Дельное предложение. – кивнул Валентин. – Мы введем вас в штат банка "Паук"

– Увольте, Валя. Не хочу.

– Почему?

– Я хирург, а не паталоганатом. На мой взгляд, вам пока везет и вы ещё живы, по какому-то недоразумению. Теперь у нас мода взрывать банкиров в автомобилях, нанимать профессиональных киллеров, которые делают так называемый "контрольный" выстрел в голову... Мне очень не хочется видеть ваш труп, Валя Рагозин.. Живого заштопать – ещё куда ни шло.

– Вы считаете , что я плохо кончу? – улыбнулся Валентин.

– У вас много шансов на подобный вариант. Даже если ваш банк "Паук" лопнет.

– Почему?

– Вы привыкли к богатству и всегда будете теперь богат. Привыкли к деньгам, автомобилям, красивой женщине, простите Алла. Вы уже не сможете жить бедным и пойдете НА ВСЁ, чтобы удержаться на этом уровне благосостояния до конца дней своих..... А в любезной моему сердцу России матушке, общий электорат таких не любит и полюбит ещё не очень скоро. Лет через полтораста.

– Ну, кого-то всё таки любят... Известных людей, артистов, эстрадных певцов.

– Виноват, но позволю себе возразить. Вы помните, как застрелили в подъезде всеми горячо любимого телевизионного ведущего?

– Влада Листьева?

– Да. Молодой, красивый! Телевидение отключили в его память на весь день и на панихиду приехал сам президент! Стонала и рыдала вся страна!

– Вот именно. Так и что?

– Рыдали. Но когда по неосторожности сообщили, что в кармане убитого нашли две тысячи долларов – громадные деньги по тем временам! – две тысячи долларов и сотовый телефон, опять же редкая тогда штука, то эта волна сочувствия резко и очень резко спала. Почему? Первое – электорат в своей массе решил, что погибший и сам мошенник. Второе – две тысячи долларов КАРМАННЫХ ДЕНЕГ! Нет, русский человек такому факту сочувствовать не может! Богатый – должен сидеть в тюрьме.. Но поскольку русский человек всё же глубоко добрый по своей натуре, то девиз несколько меняется: "Богатый должен всё раздать, обнищать и жить как все!" Вот тогда, Валя, отпадет нужда в "контрольном выстреле"! А так же – в революциях! Согласны?

– Нет. Все должны быть богаты. Или, во всяком случае сыты. Вы не богат, но не думаю, чтоб вас радовала смерть Листьева, или моя.

– Как вас сказать, Валя... Круг интеллигенции, а я имею наглость причислять себя к вашему кругу, он несколько приподымается над обыденностью и повседневностью. Там меньше зависти, или она разумно подавляется. Этот круг относится терпимо к чужим деньгам, к национальным и расовым разногласиям, не ревнует соседа к его конюшне, автомобилям и подругам в норковых манто... Но мы говорим о электорате! Народных массах! А что сказал по этому поводу великий Наполеон Буонопарт? "Большие батальоны всегда правы!"

– Ну вот и будем ждать, пока богатых будет много.

– В России?! Много богатых?! О чем вы, Валя?! Да она навсегда обречена на нищету!

.Под хорошую беседу, в хорошем темпе они опорожнили бутылку и разошлись.

Валентин поднялся в спальню, достал свой ноутбук, улегся в постель, компьютер положил на колени и вставил в него украденный дискет. Алла спросила.

– Ты сегодня спать не собираешься?

– Завтра я встречаюсь с одним из самых умных банкиров и самых богатых людей России. Он меня хочет скушать, а я намерен сопротивляться. Вот и готовлюсь.

– Для начала он в тебя выстрелил?

– Нет, это издержки подготовительного периода к борьбе. Ложись спать где-нибудь внизу.

– Мне будет приятней рядом с тобой. Я не буду мешать.

Она улеглась к нему под бок, прижалась и в этот момент Флин постучал в двери спальни, просунул голову и сказал виновато.

– Босс, ты уж извини, что я к тебе под одеяло лезу, но кое-что ты должен узнать срочно.

– Заходи Флин шагнул в спальню и протянул изрядно помятую газету.

– Прочти на первой странице Валентин взял газету, это оказалась одна из популярнейших в Москве газет молодежного толка, которая приобрела широчайшую известность за счет того, что "играла на грани фола". С одинаковым успехом её можно было назвать "желтой и бульварной" а так же самой оперативной и смелой по публикуемым материалам. Действительно, в смелости этой газете отказать было нельзя – Министерство обороны ненавидело её лютой ненавистью, те кого ныне стали называть олигархами исходили истериками, но газета гнула свою демократическую линию "свободной и независимой прессы" и все только диву давались – почему её до сих пор ещё не прихлопнули. Но по тиражам и подписке она прочно держала первое место во всей стране добрых десять лет..

На левой полосе, в подвале, под рубрикой "Горячие новости" был обведен зеленым маркером столбец текста, под названием "Красиво умер, старый бандит!" Известная разухабистость была стилем этой газеты.

КРАСИВО УМЕР СТАРЫЙ БАНДИТ!

К нам в последнюю минуту пришло сообщение от нашего корреспондента из ближнего Подмосковья. В престижном районе на Рублевском шоссе, где вся наша правительственная, финансовая элита, а так же уголовная братва понастроили себе дворцы с бассейнами и конюшнями, случилась трагическая смерть, к которой даже неизвестно как и относиться. Но все же смерть есть смерть и радоваться ей порядочный человек не имеет права.

А скончался известнейший в Москве, в Солнечном Магадане и на Колыме Старостин Станислав Дмитриевич, более известный братве и милиции под кликухой СТАРЫЙ. То что он заправлял целой империей и только в последние годы по своей возрастной немощности несколько отошел от дел – было известно всем, кто хоть одним боком соприкасался с миром криминала или просто следил за нашими публикациями. Мир праху покойного, да будет земля ему пухом.