Текст книги "Банкир"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Трофим на четвереньках отполз в сторону, стряхнул хлопья черного пепла с лица и проблеял.

– Валька, отдай сорок долларов по честному! Ведь ездили на моей машине!

– Трофим, – терпеливо ответил Валентин. – Пришел бы ты ко мне и предъявил свои законные претензии, как человек, я бы тебе восполнил частично твои потери. Но сегодня мне очень надоели такие шантажисты и прохиндеи, как ты. Я от них отдыхать приехал, а здесь ты – свой, доморощенный вымогатель. К тому же до того глупый, что мне рядом с тобой жить стыдно. Пошел вон.

Слова Валентина были подкреплены озлобленным рычанием Маугли, который уже так натянул цепь на ошейнике, что она вытянулась в струнку и звенела от напряжения.

Упрямый сосед всё же поклянчил.

– Ну хоть десять долларов дашь, Валя? Как доброму соседу.

– Вот ведь сволочь! – в полном отчаянии выдохнул Валентин. – Да ты же богаче меня! Открывай счет в моем банке и получишь премию. Эти самые десять долларов. Исчезни!

Трофим перекособочившись затрусил к забору, перекинулся через него и уже со своей территории крикнул.

– Ты погоди, погоди, буржуин паршивый! Еще придут мужики с топорами , ещё подпустят тебе "красного петуха"! – и тут же запел, мерзавец, революционный гимн. – Вставай, проклятьем заклейменный! Весь мир голодных и рабов!

Валентин повернулся к Алле, сказал без укора.

– В будущем – всегда запирай двери. И надо купить ещё одну собаку. Комнатную. Средне азиатскую овчарку. Будет жить в доме и сторожить изнутри. Уж такая у нас получается доля.

Она ответила негромко.

– Валя... Тебя не любит почти весь поселок.

– Как сказал отец Федора Михайловича Достоевского – "я не червонец, чтобы меня все любили."

Алла проговорила осторожно.

– Можно переехать в закрытый поселок, где все, как сказал Трофим, буржуины. Вокруг забор и общая охрана. Поселок называется "Дворянское гнездо". На Оленьих озерах.

– Ну и пижоны! – засмеялся Валентин. – Но я то не дворянин. А к тому же, можешь мне поверить, там лютой зависти друг к другу ещё больше.

К вечеру приехал Флин и доложил, что Мозговой Центр банка "Паук" в целом все действия своего президента одобряет – это первое. Второе налоговая полиция часть документов изъяла и увезла неизвестно куда, а часть оставила на месте. Третье – одному из налоговиков он, Флин, подарил бутылку водки и тот покаялся под большим секретом, что проверка банка "Паук" проходит с подачи и кляузы банка "Сигма – МД".

К ужину приехал прощаться Саган. Плакал навзрыд, называл себя предателем, сокрушителем дружбы, предлагал свершить над собой жуткую казнь – чтоб его засунули в шкуру зарезанного барана и вывесили сушиться на солнышке. После бурного покаяния Саган был отпоен доброй чаркой водки и Валентин спросил.

– Тебя сильно прижали в бизнесе, Саган?

– Если я тебе через две недели не позвоню – приезжай на мою могилу, Валя.

– Тебе помогут деньги, Саган? Я что-нибудь наскребу.

– Нет, Валя. – калмык так тяжело вздохнул, что снова вышиб из собственного глаза слезу. – Теперь мои проблемы уже перешли от денег на родовые традиции.

– Что? – не понял Валентин.

– Ты наших обычаев не знаешь и никогда по настоящему не поймешь. У нас, когда ты сделал что-нибудь не так, то сперва можно откупиться. А потом – уже никакие деньги не помогут.

Углубляться в дебри вековых и чуждых ему традиций Валентин поостерёгся, а потому сменил тему.

– Если останешься жив, Саган, вернешь свои капиталы в "Паук"?

– Да куда же я денусь, Валя?! – возмутился Саган. – И сам вернусь, и половину Калмыкии за собой приведу!

Он уехал в аэропорт в полночь – трагичный и ожесточенный настолько, что Валентин был уверен: никакие традиции его не сломят и с врагами своими Саган непременно справится.

Через три дня налоговая полиция вернула все документы. Никаких извинений при этом, разумеется не последовало и объяснений тоже. Но Командир, всей этой операцией заведующий, зашел в кабинет Валентина с намерением (как банкиру показалось) выпить на прощанье кофе. И коньяк, если поднесут.

И то, и другое ему и было тут же предоставлено. Но на все вопросы Валентина он отвечал уклончиво и лишь под конец предупредил.

– Скоро ваша лафа кончится, банкир. Власть за вас возьмется по настоящему. Все ваши маневры, все операции отследят. От Москвы до самой Антарктиды.

– Создадут службу финансовой разведки?

Видимо, это был такой государственный секрет, что у Командира заквадратились глаза и он спросил, потрясенный.

– А вы уже знаете?!

– В деревне Дристодуйке про этот секрет уже знают. Эта ваша информация не подлежит оплате.

Командир опечалился, а потом неторопливо и вроде бы между делом начал основную тему, с которой и явился.

– Банкир... Мы могли бы придти к соглашению, если бы вы...

– Знаю. – обрезал Валентин и тут же почувствовал, что сатанеет. – Мы пришли бы к соглашению, если б я назвал вам нескольких своих клиентов и суммы их счета! Так и есть, уважаемый! В моих клиентах ходят депутаты Госдумы и члены Московского правительства! Но – извольте получить ордер от прокуратуры и только тогда я вам эти счета назову, да и то не все! Репутация банка – его главное оружие!

– Жаль. – поцокал языком Командир. – Весьма жаль.

От второй он рюмки отказался, пожелал успехов и уступил своё место в кабинете Майе Харитоновой.

А та влетела из приёмной и прокричала трагически.

– Валентин Иванович, съемки кино срываются! Актеры объявили забастовку!

– Как это понимать?

– Да в общем-то это обычный актерский номер! Как отснимут половину материалов, так и наглеют! Начинают качать свои права, требуют повышения гонораров!

– Кто втравил банк в эту киношную махинацию? – спросил Валентин и сам ответил. – Ты. Кто гарантировал успех? Опять же ты. Вот и разбирайся в ситуации.

– Валентин Иванович, мне с этими шантажистами не справится! Они адвоката привели! Поговорите с ними сами, вы лучше нас управитесь. Они в моем кабинете.

Валентин охнул и поплелся в кабинет Майи. Там уже сидели Крамов и двое артистов. Один – маститый и широко известный народный любимец уже лет двадцать. Второй – молодой, однако "восходящая звезда" Но с первых же слов Валентин определил, что воду мутил четвертый персонаж – маленький, в ладно пригнанном по круглому телу костюме, с бегающими глазами профессионального выжиги и склочника. Едва назвавшись Толкуновым, он принялся тут же вещать о законе, правах угнетенных артистов, но Валентин перебил.

– Вот что, адвокат. Давайте поэтапно. Господин Крамов в качестве режиссера и продюсера фильма подписал с господами артистами трудовое соглашение, определяющее их гонорар. Инфляция за минувший срок не было. Рубль к доллару стабилен. В чем дело?

Склочник хитро стрельнул глазами, заговорил бойко.

– Во-первых, я не адвокат, а представитель Гильдии актеров России и защищаю их интересы. Второе – гонорар, выплачиваемый артистам на этой картины НИЖЕ того предела, который определяет Гильдия. Мы не можем этого допустить, чтоб не создавать прецедент!

Валентин повернулся к режиссеру:

– Господин Крамов, какую часть из выделенных вам средств вы уже израсходовали?

– Половину.... Даже немного больше.

– Ну, что ж, – кивнул Валентин. – Момент для шантажа выбран умело. Но я тоже за то, чтоб не создавать прецедентов. Господа артисты, я вас очень уважаю, но заявляю твердо. Сверх оговоренных договором сумм вы не получите ни копейки. – он выдержал паузу. – Быть может, если фильм получится хороший, мы выдадим вам премию.

Молодой артист заявил с вызовом:

– Господин банкир! Вы же видите, что это не наша инициатива! Для нас, конечно, на первом месте творчество! Но представитель Гильдии запрещает нам сниматься! Мы же не можем быть штрейкбрехерами и подводить товарищей!

Старый актер поднял седую голову и спросил Валентина.

– Если я сыграю так, что зал заплачет и вы в том числе, вы действительно добавите нам денежку?

– Если даже только всхлипну – вам премия в размере половины договора.

– Тогда – плевать. Пусть меня гонят из Гильдии.

– Андрей Тимофеевич! – возмутился было Толкунов, но артист оборвал.

– Я сказал – плевать. Когда я сидел без работы два года, лежал в больнице после операции, Гильдия устраивала фестивали, концерты, кто-то набивал деньгами карманы, а мне яблока в палату не принесли.

Молодой актер, "восходящая звезда", оказался шустрым малым и с ответом не задержался.

– Я не могу оспорить мнения своего Учителя! Я так же выйду из Гильдии. Этот фильм и роль в нём мне дороже.

Представитель Гильдии картинно застонал, словно получил удар ножом в живот, а Валентин открыл двери, бросил уже с порога.

– Разбирайтесь в своих проблемах сами, господа. Решение банка я вам сообщил.

Едва дверь за ним закрылась, как Толмачев произнес милостиво.

– Ладно, артисты. Снимайтесь. Я закрою глаза на это дело и в Гильдию ничего не доложу. Всем надо кушать. Но ты Даниил всё-таки будь острожен. не удержался от угрозы молодому актеру Толмачев, после чего исчез.

– Пойдемте, – позвал Крамов. – через час начнем съёмки на натуре.

Даниил дождался, пока в кабинете останется наедине с Майей и быстро спросил.

– Солнце моё, скажи пожалуйста, в банке есть конечно служба безопасности?

– Разумеется.

– Кто начальник?

– Ты его видел на даче. Флин.

– А, этот звероватый мужик с протокольной рожей?

– Он самый. Его зовут Николаем Афанасьевичем, но лучше так и обращайся – Флин. Зачем он тебе?

– У меня кажется есть предложение, от которого он ни за что не откажется!

– Поищи его в трех точках – помещение охраны, напротив кафе или в кабинете Рагозина.

...Актер нашел Флина с первой попытки. За стойкой в кафе. Актер сел рядом на высокий табурет и сказал таким тоном, словно предлагал коварную интригу.

– Если вы начальник службы безопасности банка Флин, то у меня есть вам предложение, от которого откажется только дурак. Меня зовут Данилой.

– Знаю. Что дальше? – без интереса бросил Флин потому, что не любил таких женственных красавчиков, заведомо держал их за гомосексуалистов, которых и вообще за людей не держал.

– У меня есть двоюродный брат. – очень тихо заговорил Даниил. – Он талантливый, даже гениальный поэт, а потому абсолютный неудачник. Категорический босяк, живет в кошмарной нужде....

– Нам не нужны поэты. А нищим мы подаем только на Пасху.

– Вы такие жадные? – засмеялся актер.

– Нет. Мы просто знаем, что три четверти нищих богаче нас.

– В данном случае благотворительности я не прошу. Мой Володя не примет ни копейки в качестве милостыни. А отработать хорошие деньги за рискованную работу он может.

Флин повернул голову на своей чугунной шее так, что слышно было, как позвонки хрустнули.

– А что вы называете рискованной работой? Он что – киллер?

– Господи помилуй!

Актер придвинулся к Флину вплотную, с опаской оглянулся и прошептал еле слышно.

– Дело в том, господин Флин, что мой двоюродный брат Володя Ленский как две капли воды похож на вашего президента банка Валентина Ивановича Рагозина! Быть может немного тоньше в плечах и посветлее волосами. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Флин не шелохнулся. Болтал в руках стакан с минеральной водой и спросил через минуту, когда актер уже начал терять терпение.

– Сколько ему лет?

– Да тоже около тридцати.

– Женат?

– Женат как поэт!

– То есть?

– Каждый месяц – новая муза для вдохновения. Серьезно говорю. С доброй половиной своих девушек Володя даже и не спит. У него другая шкала ценностей и вообще – другая оценка жизни как таковой.

Флин выложил на стойку пятьдесят рублей и приказа непререкаемо.

– Посиди минут десять. Рожа у тебя голодная – возьми сосисок , молока и кофе. Никуда не уходи.

– Люблю людей дела! – одобрил актер.

Флин поднялся на третий этаж и застал Валентина стоявшим на голове, вверх ногами на своём рабочем столе.

– Садись. – пригласил Валентин, не меняя стойки. – У меня что-то башка разболелась, вот я и вспомнил йогу.

– Чушь. – сказал Флин. – От этого только кровь к голове прильет и разболится ещё больше. Куришь много, вот и всё.

– Без табака жизнь вовсе дерьмо! – убежденно заверил Валентин и рухнул в кресло, оставив ноги на столе. – Ну, с какой гадостью пришел, мой верный Флин?

Тот коротко изложил ему суть предложения актера Даниила, Валентин спросил с легким смешком.

– Флин, ты предлагаешь мне заиметь двойника? Да что я – король или президент России что ли?

– Наш банк и мы с тобой в частности – под колпаком.

– Это как?

– Босс, я совершенно точно знаю, что идет жестокая схватка за наследство Старого. Уже есть трупы. И рано или поздно, но наши контакты со старым чертом будут известны. На нас выдут.

– Факты есть?

– Служба наружного наблюдения все чаще засекают слежку за нами. Контролируют время твоего отъезда и приезда. Когда я уйду – поглядывай время от времени на дом напротив. Четвертый этаж, пятое окно слева. Там уже несколько дней сидит какой-то мужик с оптикой. Бинокль или...

– За мной наблюдает?!

– Возможно.

– Так накрой его!

– Не надо. Мы проведем более тонкие контрмеры. Но двойник тебе – не помешает.

– Флин.... Как ты себе это представляешь, если кому то прострелят башку вместо меня?!

Флин пожал плечами.

– Мы его застрахуем на хорошую сумму.

– Да я про другое толкую! Человек получит в голову мою пулю! Или мою бомбу под автомобилем!

– Но он же будет получать зарплату.

– Ты вовсе тупой что ли! – заорал Валентин. – Как я после этого жить буду?! За деньги практически убил человека! Чтоб самому жить припеваючи!

– Босс... Телохранители подставляют себя, защищая нанимателя... Каскадеры на киносъемках ломают шеи и режиссеры не чувствуют себя виноватыми... Гонщики разбиваются в лепешку, как Айртон Сенна, к примеру, и я не слышал, что устроители гонок страдали от этих смертей.... У всякой работы своя степень риска! Дворник и тот рискует, поскольку ему сосулька с крыши на голову упасть может.

– Дворник не нанимает себе двойника!

– Правильно. Но в периоды снегопада дворник зовет себе на помощь жену и детей. Которые тоже вполне благополучно могут схлопотать сосульку на голову.

– Флин... Ты серьезно полагаешь, что мне понадобится двойник?

– Да, Валя... Я серьезно полагаю, что он тебе не помешает.

– Ладно. – сдался Валентин. – Покажи мне его. А я ещё подумаю, что будем делать.

Флин поднялся и сказал уже в дверях.

– Ты не сомневайся сверх меры. Ничью голову под прицел я не подставлю. Ты будешь ходить с ним в паре открыто и на людях. Я просто запутаю тех, кто за нами будет следит. Пусть попробуют разобраться кто есть кто, а мы их самих "засветим".

– Знаю я, как ты "засветишь"

... Флину пришлось подождать, пока Даниила переоденут, загримируют и снимут его проход к банку "Паук". Даниил выглядел настоящим чикагским гангстером периода Великой Американской Депрессии – блестящие от крема, зализанные назад волосы, ботинки с белыми гамашами, торчащая из под длинного плаща ствол автомата "Томпсон" с большим круглым диском. По сценарию – это был сон героя, но сценария Флин не читал и потому отнёсся к эпизоду скептически.

С двух дублей съемку закончили. Даниил принял человеческий вид и они поехали к его двоюродному брату, гениальному поэту, а потому, естественно, неудачнику.

Относительно поэзии Флин ничего сказать не мог, но вот неудачником Владимир Ленский выглядел на сто процентов. Точнее было бы сказать, что он походил на бомжа – только что был чист и пах хорошим одеколоном. Обстановка в его квартирки была скудней солдатской казармы: диван, стол, стул и старая пишущая машинка. Скудный гардероб висел на гвоздях, вбитых в притолоку.

Но похож он был на Валентина Рагозина – поразительно. А если его ещё подкормить, а под пиджак натянуть толстый свитер, то просто и не отличишь метров с пятнадцати во всяком случае. Он выслушал своего двоюродного брата, потом Флина и заявил выспренне.

– Мои ночи должны быть моими! Они священны и я их не уступлю и за миллионы!

Флин не понял этих аллегорий и спросил неприязненно.

– При чем тут ночи?

– Это период вдохновенного труда! – спесиво ответил поэт и задрал нос, чтобы глядеть на собеседников свысока.

– Ночью вы будете спать. Либо у себя дома, либо поблизости от моего босса. – сдержался от грубости Флин, но тут же поправился. – Или вдохновенно работать, как вам будет угодно.

Более никаких претензий у поэта не оказалось.

– Машину водите? – спросил Флин.

– Плохо. Но права есть.

– Стрелять умеете?

– Пигмеи! Не желаю поганить рук оружием.

Флин подавил вздох, но не удержался от мягкого вопроса.

– Простите, а что-нибудь еще, кроме стихов, вы умеете делать?

Поэт вновь напыжился и заявил.

– Я – йог! Брамин высшей касты. Я могу остановить своё сердце на минуту и больше. Показать?

– Не надо. – поспешил отложить эксперимент Флин, рывком схватил со стола пишущую машинку и швырнул её в грудь поэту, крикнув.

– Держи!

Поэт принял машинку на грудь, обхватил её руками и мягко приземлился на задницу.

– Реакция хорошая. – отметил Флин. – И телом своим владеете. Это уже лучше.

– Лучше чего? – без обиды спросил Владимир.

– Лучше остальных ваших принципов в жизни. Разве можно жить молодому мужчине, как вшивый босяк? Ладно. Период голодранца в вашей жизни кончился. У вас будут такие же костюмы и обувь, как у вашего двойника. Будет мобильный телефон и курить будете сигареты его марки и пить кофе, запивая его холодной водой.

– Мой двойник – не дьявол?

Флин взглянул с недоумением – поэт был серьезен.

– Он не дьявол. Он банкир. А что вас волнует?

– За эти блага дьявол потребует себе мою душу. А я её не отдам никому! Предупреждаю, раз в месяц я хожу на исповедь к ксендзу.

– Так вы к тому же католик? – смекнул Флин, а Даниил засмеялся, поясняя:

– Братец галопом скачет по всем верам! Два года назад был мусульманин, осенью крещен в православие, а теперь уже месяц как католик.

– Ничего, – вздохнул Флин. – Вам придется притираться с Рагозиным друг к другу. Вы освоите кое-что из банковского дела, а он приобщиться к вере христовой.

Вопрос об оплате труда за три первых месяца работы двойником решился с поразительной легкостью. Флин принялся было называть суммы аккордных услуг, размер премии и страховки, что поэта не интересовало. Он был выше бытовых тленных ценностей мира. Но когда понял суть дела, оживился и объявил решительно.

– Сделаем так, пигмеи. Вы оплачиваете издание сборника моих стихов в объеме десяти тысяч тиража. В твердом переплете с фотографией автора и иллюстрациями. Ничто иное меня не устроит.

– Минутку. – приостановил его Флин, позвонил по "трубе" Вороновой и осведомился, сколько стоит подобное издание за свой счет. Воронова попросила перезвонить через три минута, а затем назвала такую сумму, что Флин тут же сказал поэту.

– Ваш сборник будет издан через месяц.

Флин предполагал, что поэт, работая двойником, получит, как минимум, вдвое больше, чем за издание своих трудов.

– Через месяц?! – не скрыл радости Ленский. – Нет. Не будем торопиться. Мне надо отшлифовать ряд произведений.

– А они вообще-то существуют? Стихи? – спросил Флин, но в ответ получил лишь высокомерную усмешку.

Чувствуя себя несколько пристыженным, Флин добавил.

– Ну, а кормежке и прочее вещевое довольствие, понятное дело, за счет фирмы.

К этим соблазнам Ленский остался решительно равнодушен.

Не давая поэту передохнуть, Флин прихватил пишущую машинку, усадил его в свою машину, Даниила подвез к метро, а сам через час ввел дойника на подворье дома, где поэт и был встречен не признавшим его за Валентина Маугли – лаял и кидался, как на незнакомца.

Зато Алла крикнула из окна мансарды.

– Валя! Ты что загримировался под какого-то героя своего фильма?! Будешь там играть?! Ну и видик у тебя! Бомж!

Но когда выскочила на крыльцо, то тут же обнаружила свою ошибку и воскликнула.

– Флин, это кто?! Брат Вали?

– Брат. – самодовольно подтвердил Флин. – Выписали специально из Парижа.

Поэта представили Маугли после чего отвели в положенную ему комнату на первом этаже – светлую и уютную. Флин тут же водрузили на стол его пишущею машинку, но работать поэт не захотел и сказал, что проветриться на лугах и полях, омоет ноги в родниковой воде, если таковую найдет.

– Я лет пять никуда не выезжал из асфальта и бетона Москвы! – заявил он с непонятным хвастовством.

– Водку пьешь? – грубо спросил Флин.

– Какой поэт не без греха и порока?

– Тогда возвращайся к ужину, не позже восьми часов. – сказал Флин, тут же убедился, что у Ленского никаких часов нет и надел ему на руку свои – на золотом браслете.

– Можно я возьму с собой на прогулку собаку? – спросил Ленский.

– Обязательно. Когда вы наверняка заблудитесь в ближайших трех соснах, Маугли выведет вас к дому.

– Я люблю зверей и детей. – не понятно к чему заметил поэт.

Но заявление его оказалось правдой – Маугли сразу и легко признал поэта, что случалось с подозрительным ко всему псом крайне редко.

Ленский ушел "на природу", а Алла спросила тревожно.

– Флин, положение действительно так серьезно, что вы нашли Валентину двойника? Ведь он будет работать под Валентина?

– Да. – просто ответил Флин. – Положение серьезное.

глава 6. Хромой Хряк и его бригада Чухонца пытали неторопливо и с тонким знанием этого не такого уж простого дела. Много часов подряд ему не давали терять сознания, хотя от непереносимой боли он орал так, что уже через двадцать минут сорвал голосовые связки и теперь лишь сипел.

Палач предпочитал современную, даже модную технологию истязаний. Чухонцу вставляли в задний проход горячий паяльник, накачивали через воронку ледяной водой, так что его живот едва ли не лопался, а затем уложили на голую сетку железной кровати и подсоединили к генеталиям оголенные электропровода.

Поданного на яйца напряжения в двести двадцать вольт вполне хватало, чтоб Чухонец подпрыгивал на кровати и изображал танец святого Витта в горизонтальном положении. Он уже посинел от боли, а на все вопросы продолжал отвечать одно и тоже.

– Не знаю ничего! Да не могу я знать, где капиталы папаши!

– А где его счета в банках, дома, виллы и конюшни? – неторопливо спрашивали Чухонца.

– Почем я знаю? Я при нем "гориллой" служил! В свои дела меня папаша не вводил!

– А что ты у него украл, когда ты Старого убил?

– Не убивал я его! Зачем резать курочку, которая золотые яйца мне несла?!

Боль обрушивалась на Чухонца нестерпимая, а он всё же не сдал палачам ни украденного "форда", ни тех ценностей, что стащил из кабинета и гостиной Старого. Ничего не сдал, потому что верил твердо – уступит в малом, палачи будут добиваться большего. И скорее всего его в любых вариантах ждала смерть, так что обогащать своих мучителей было бы глупо.

К тому же, он действительно понятия не имел, где прятал свои капиталы папаша и по каким точкам земного шара было разбросано его имущество. Все знали только про виллу под Парижем, но о ней и палачи знали.

– Не ври, Чухонец. Что-нибудь украсть у старого мерзавца ты был просто обязан! Ну, что спер?

– Не успел! Хотел, но не успел! Пожар начался, сами знаете.!

Короткий дар электротоком подкинул Чухонца на кровати, а в мозг словно иглы вонзились.

– А кто хату поджег?

Боль застлала сознание Чухонца и он выкрикнул, теряя рассудок.

– Да ты сволочь хромая, Хряк поганый и поджег! Ты, гад и папашу убил! Ты или Тарас! И когда вы только поубиваете друг друга!

Мужчина столь оскорбительно названный Хромым Хряком и был похож на хряка. И – хромал на правую ногу. Хромой Хряк – эту кличку он носил двадцать два года из своих сорока. Нос у него был приплюснут, глазки прятались за тяжелыми веками, загривок – словно подушка, приклеенная к шее. Вылитый хряк. Хромой Хряк. Иногда его уважительно называли Хе-Хе, а ещё чаще, (но за глаза) – на три буквы опять же через "Х". Но это звучало крайне неблагозвучно и в нормальных человеческих кругах – неприлично.

Хряк был опытным истязателем, засек, что Чухонец достиг предела и приказал палачу.

– Отцепи от проводов. Одень. Эй, кто-нибудь! Принесите ему водки и пожрать.

Чухонца отсоединили от электролинии, одели, а минут через пять в пустой подвал, где проходило представление, принесли большую миску дымящихся пельменей и бутылку водки.

Хряк дал ему спокойно насытиться, сам выпил маленькую рюмку водки и сказал дружелюбно.

– Ты бы все-таки, Чухонец, хоть что-нибудь да вспомнил. Мне просто совесть не позволяет столько на тебя времени потратить впустую. Припомни, друг. Тогда я тебе дам под зад ногой и отпущу. Ну, куда Старый документы пересылал, с кем по телефону говорил? С какими фирмами контачил? В каких банках баксы держал?

Чухонца будто озарило. Он вдруг увидел если не свет в конце тоннеля, то во всяком случае бледный лучик надежды на спасение.

– Точно, Хряк я сказать ничего не могу... Но может ты сам поймешь в чем дело... За день значит до своей смерти папаша был уже пьяный. Крепко пьяный. Открыл сейф в своей спальне, а потом потерял от сейфа ключи. Тогда позвал меня, вытащил из сейфа конверт и говорит мне – Держи этот документ у себя на груди, пока я тверезый не стану. Я документ положил в его стол. А потом Старый умер, упившись.

– Ну, ну? – подогнал Хряк разом проявившей к рассказу повышенное внимание.

– Ну, когда Старый помер, я вспомнил про документ. Открыл конверт. Ничего там не понял толком, всё там не по нашему было написано. Только доллары, то есть сумму я разобрал. Шесть миллионов и сто с чем то тысяч долларов.

Хряк крепко ударил кулаком в стенку и заорал.

– Шесть миллионов баксов?! Да это же подохший гад мои деньги, мои восемнадцать миллионов рублей в доллары перекачал и в банк положил! Он их у меня ещё в Сибири украл! На мою фирму напал! Ах сволочь! Ну, Чухонец, где эти документы?

Чухонец понял, что овладел ситуацией и теперь надо было вести игру тонкую, чтобы козыри свои не растранжирить на мелкие взятки.

– Я решил проверить, то есть узнать, что это за документы. Взял английский словарь, но перевел только слово "Банк", "анонимный" и "депозит". А потом значит на меня наехал Флин...

– Флин? Это из банка "Паук"?

– Он самый. Он круто наехал, покрепче вашего, может быть. И я решил этим документом откупится. Мы с Флином встретились на Манеже, он просмотрел документы и выбросил их в мусорную урну. Сказал, что эти бумажки давно сгорели и цены им никакой нет. А когда ушел, я их из мусора вытащил на всякий случай – Так этот документ у тебя?!

– Дай же договорить. Я поехал на дачу папаши – она сгорела в эту же ночь. А по дороге на меня напала шпана. Грохнули палкой по голове, часы сняли и куртку. А в куртке были те документы. Вот и всё.

– Шпану не приметил?

– Да нет. Там у нас много таких волчат стаями бегают. То у баб сумку с продуктами выхватят, то в машину залезут или какой ларек гробанут.

– Ладно, Чухонец. Ты на кого сейчас работаешь?

– Так умер же папаша! Без команды я остался... Хряк, может к себе под крыло возьмешь?

– Возьму. Будешь в его бригаде – Хряк ткнул пальцем в Палача. Испытательный срок пройдешь. А там посмотрим.

Палач блудливо усмехнулся, а Чухонец решил, что отделался лишь испугом, а с тупым Палачом как-нибудь управиться.

Хряк был далеко не дурак, а воображение у него работало достаточно сильно. Он сразу понял, что в истории, рассказанной Чухонцем, половина вранье. Означенные документы он, конечно же, украл. И цена у них какая-то была. Быть может – отмеченные там шесть миллионов сто тысяч баксов лежали где-то и их можно получить. А Флин, лишь туман наводил, когда сбросил документ в урну. Наверняка хотел их потом взять. Болван Чухонец догадался покопаться в урне, что Флин, конечно, проследил. А потому на Чухонца напала никакая ни шпана, а Флин. Для вида отобрал у придурка пиджак и часа , хотя самому нужны были именно эти документы.

Так ли это было или по иному, но Хряк остановился и утвердился именно на этой версии. Шесть миллионов сто тысяч – он считал своими деньгами, поскольку месяца полтора назад именно на такую сумму (в перегоне с рублей) наколол его, Хряка, бывший в большой силе мерзавец Старый. Колька Флин это банк "Паук". Так что получалось именно там и следовало поискать эти бабки.

Следует отметить, что планы Хряка были многогранны. Он считал себя обиженным при дележке наследства Старого. Всё что обнаружилось, в основной своей массе отошло к Тарасу. Этот жмот схавал много больше того, что смог заглотить – так что вопрос "передела имущества" непременно ещё возникнет и к тому моменту у Хряка уже велась подготовка. Но Тарас – противник хитрый, опасный и сильный, тем более – Депутат! Так что торопиться с "наездом" на Тараса не следовало, если вообще следовало на такой "наезд" рисковать.

Хряк призвал к себе самого своего головастого бригадира Хрусталева Вадима и, когда тот предстал пред его очами, сказал, как приказал.

– Хрусталь, такое тебе будет задание, в натуре. Отследи хозяина банка "Паук". Где живет, как живет, охрана, режим дня, любовницы, дети и всё прочее. Надо будет на них немножко наехать.

Хрусталев – тонкий, рослый, интеллигентного вида парень двадцати восьми лет, – ответил тут же.

– Владелец "Паука" – Валентин Рагозин. Служба безопасности – Колька Флин. Я всё понял. Возьмем "Паука" под колпак.

Он, Хрусталев, работал так быстро и оперативно, что уже через два дня доложил Хряку:

– Хе-Хе, не мы одни пасем "Паука". Еще какая-то бригада отслеживает как банк, так и Рагозина.

– Тарас? – тут же предположил Хряк.

– Не уточнял.

– Ну, нам это без разницы. В "Пауке" лежат мои законные бабки. Шесть миллионов баксов. Прикинь, как можно их получить.

– А что делать с конкурентами?

– Да мне ли тебя учить? – брюзгливо спросил Хряк и загривок его заалел от раздражения на тупость самого умного бригадира. – Пугни их как следует, да и всё.

...Режим жизни Владимира Ленского наладился с первых дней. Он оказался ненавязчивым, скромным человеком, полюбил уходить в дальние прогулки вместе с Маугли, а в роль двойника вошел столь быстро и органично, будто прошел для неё специальную подготовку. Правда, на второй день немножко закапризничал. Поэта не устроили его новые бытовые условия. Точнее – в выделенной светелке ему не хватало воздуха. Он пожелал, исходя их системы хатки йоги, спать на воздухе и ему устроили на веранде нечто вроде открытой спальни. Туда же перенесли его пишущую машинку, но у творца был период творческого кризиса, вдохновение не приходило и Ленский мирно спал от полуночи до семи, когда его подымали, умывали, завтракали и переодетого, как Валентин – везли в машине Флина на работу. А Валентин ехал позади на своем автомобиле.

Пред банковскими служащими Валентин в паре со своим двойником прошелся по коридорам только два раза, но этого хватило, чтоб среди банковских работников возникла легкая паника. Даже когда собирался Мозговой Центр, Валентин ловил на себе подозрительные взгляды – коллеги сомневались, кто сидит перед ними: Валентин Рагозин или его двойник.